Текст книги "Я решил стать женщиной"

Автор книги: Ольга Фомина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Приехала Ириша. Я её хорошо помнила, но рассмотрела её внимательно ещё раз. Ирише повезло, родившись типичным азиатом, она имела когда-то мужское тело, но тело небольших размеров, с маленькими ручками, с маленькой ножкой, имела азиатское лицо, не успевшее, видимо, до гормональной терапии и операции (SRS) стать слишком мужественным, к тому же азиатские черты не несут обычно таких явных половых различий, – растянутые к ушам глаза щелками, плоское лицо: Женщина? Мужчина? Кто их разберёт!

Ириша поднималась по лестнице и перед моими глазами переваливалась её разжиревшая в новом гормональном статусе попа, – она тоже выглядела убедительно женственно. Ириша много без умолку болтала, голос, я уже говорила об этом, она имела абсолютно женский.

– Вот знакомься. Это Катя, мы вместе работаем, – я указала рукой на Катю, растерянно стоявшей посреди студии. – А это Ириша, мы познакомились э-э-э:. – я запнулась, не зная, прилично ли говорить о нашем месте знакомства.

– Очень приятно, – первой отозвалась воспитанная Катя.

– Здравствуйте, мне тоже очень приятно. Какая у вас большая студия! Ой, вы даже Кристину Орбакайте снимали? – Ириша разглядывала висящие на стенах наши работы. На Орбакайте обращали внимание все, что меня уже давно сильно раздражало. Этот плакат с Кристиной, снятый для рекламы итальянских колготок, был далеко не лучшей фотографией среди многих других, висящих на всех имеющихся в студии стенах. Были фотографии, которые не содержали в себе известного народу лица, но при этом несли в себе настоящую красоту и силу, в них была оставлена частичка моей души, это были очень эмоциональные, зрелые и полноценные работы, за которые я по настоящему гордилась. Но лица известных популярных людей, хоть убей, всё равно привлекали внимание несравнимо больше, чем эти, сделанные со всей душой картинки.

– Снимали, снимали: Ты чай будешь или кофе? – я стояла уже с чашками в руках.

– Я чай, если можно, – сказала Ириша, Катя тоже изъявила желание выпить чаю. Мы сели за стол.

– А вы Кристину Бергер знаете? – спросила Ириша и поочередно посмотрела на нас обеих.

– Нет, – протянули мы.

– Ну, как же, она тоже транссексуалка, она выступает в клубах. Такая красотка! Настоящая Барби! – восторженно описала Ириша свою подружку.

– Барби – кукла что ли? – недоверчиво уточнила я.

– Да, она просто как куколка: и личико: и фигурка: Я раньше вместе с ней выступала.

– Выступала?

– Да, я же танцую: и сейчас танцую стриптиз в одном клубе.

– Надо же! – удивилась я.

– Ничего себе! – удивилась Катя.

– Я и в Германии выступала, ездила туда год назад, – похвасталась Ира.

– Надо было замуж там выходить, – логично посоветовала Катя.

– А я замужем, у меня муж здесь в Москве.

– А как он относится к твоей работе, я имею в виду стриптизу, – поинтересовалась я.

– Нормально. Как ему относиться? Зарабатывает он мало, вот и терпит. Он в техникуме преподаёт. Да и привык он уже к моей работе. Он намного старше меня, пусть радуется, что такая красотка ему досталась. Если бы не его квартира, я бы вообще от него давно сбежала, – о муже она рассказывала небрежно и даже поморщилась.

– Надо же!

– Ничего себе: А он знает, что ты: ну там это? – я опять не была уверена в деликатности своего вопроса.

– А он и не спрашивает. Я ему один раз сказала, он говорит, что не верит мне. Не знаю: Не верит, пусть не верит. Вообще, мне наплевать. Вот у меня сейчас на работе моей не знают об этом, вот это да! Я ужас, как боюсь, если кто-то им об этом расскажет или сами как-то это поймут. Тем более мы с хозяйкой так сдружились, она мне предлагает не танцевать уже, а быть администратором.

– А это лучше? – спросила я.

– Конечно, лучше. Мне сейчас уже тридцать. Сколько я ещё танцевать буду? Ещё чуть-чуть – и всё. Надо думать о будущем.

– Ну, да: наверное: А ты откуда сама? – вопросы, конечно, задавала я, воспитанная Катя не выясняла подробностей чужой жизни.

– Я из Казахстана, казашка я. Не видно, что ли? Родилась и выросла в селе, баба я деревенская, – она рассмеялась. – Я уже маленькая всем объявила, что хочу быть девочкой:

– Как же в деревне все это восприняли?

– Мама иногда ругала меня за это, но, в общем, нормально. Я и тогда выглядела странно, была похожа на девочку, но ко мне хорошо все относились, никто не обижал, некоторые мальчишки наоборот меня защищали, как девчонку. У меня же и голос такой всегда был, это он не после операции таким стал. Меня когда в армию призывали, так, вообще, не знали что со мной делать?

– В армию? Как же ты в армии служила? – я удивилась ещё больше, чем тот милый психиатр Крюков, который тоже был крайне удивлён подобному обстоятельству, но в моей жизни.

– Обычно служила, я сама в армию пошла. Решила – отдам долг Родине, а потом буду пол менять, – мы с Катей переглянулись, такого патриотизма мы ещё не видывали.

– Ну и чего дальше? – не важно кто из нас это спросил.

– Меня взяли в самые элитные войска – в стройбат, – с гордостью объявила Ириша.

– А с чего это они самые элитные? – удивилась я, стройбат считался всегда самой отстойной частью наших славных войск, в стройбате в некоторых частях даже ни разу не выдавали солдатам оружие за всю их двухлетнюю службу, не доверяли.

– Самые элитные! – продолжала нас убеждать в этом Ириша. – Десантные и стройбат, они всегда считались самыми, самыми.

Я не стала спорить и обижать бывшего ветерана инженерных войск, сидевшего рядом со мной в этот момент в развратном черном платьице.

– Приехала я в часть, на меня посмотрели и сразу повели в штаб. «Кто тебя такого призвал? В каком военкомате?» – это они меня спрашивают. А я: «Хочу Родину защищать». Они, услышав мой женский голос, вообще все обалдели. Предложили мне пойти писарем в штаб. Я сказала, в штаб не хочу. Они меня уговаривали, но я сказала, что в штаб ни за что не пойду, буду служить, как все. В казарму пришла и всем сразу сказала, что я женщина:

– Как? Так и сказала? – я представила эту невероятную картину: сто пятьдесят грязных запущенных мужиков, обычный размер общевойсковой роты, выслушивают это заявление от своего сослуживца.

– Да, так и сказала. Некоторые посмеялись, но за два года меня никто ни разу не то, что не ударил, пальцем даже не тронул. Один дед* один раз замахнулся, а я стою, даже не защищаюсь и спокойно ему так: «Ну что, на девушку руку поднимешь?» Он плюнул, развернулся и ушел. А потом за мной парень начал ухаживать, фамилия Братеев у него была. Конфеты мне покупал, карамельки разные, ну, знаешь, что в армии покупают обычно. В солдатской чайной меня угощал: Хороший парень. А один раз: строили мы какой-то дом, и затаскивали мы трубы на самый верхний этаж. Я тащу трубу, сил никаких нет, дом только строится и окон ещё нет, со всех сторон дует, руки закоченели. Я дотащила до третьего этажа, встала на лестничном пролете, стою и плачу, не могу дальше идти. И снизу мой Братеев поднимается. Увидел, что я плачу, обнимает меня и целует меня в щеки, целует, целует: Я его отталкиваю: «Ты чего делаешь? Отойди от меня». «Я целую свою любимую девушку», – говорит он, представляете? – Ириша пискляво рассмеялась.

– Ну: у вас была любовь: близость? – не унималась я с вопросами.

– Сексом я ни с кем тогда не занималась.

– Ну, ты же мужчин любишь?

– Люблю, но пока мне операцию не сделали, я ни с кем сексом не занималась. Это был бы тогда гомосексуализм, а я женщина, – непреклонным голосом заявила Ириша.

– Ну, да, конечно, – с этим я была абсолютно согласна.

– Очень романтично, – оценила эту историю Катя.

– Тоже иди в армию, за тобой тоже будут ухаживать, – посмеялась я.

– В общем, я не жалею, что пошла в армию и честно отслужила. Потом вернулась, поступила в педагогический институт там у нас в Казахстане, пока училась, бегала уже по врачам, в Москву ездила, институт закончила, отработала даже учителем несколько месяцев в нашей местной сельской школе, а потом уехала в Москву: Сделала операцию у Акопяна в центре репродукции и домой уже не вернулась. Я потом приехала домой уже как женщина, документы надо было менять, меня очень хорошо встретили и родные, и все знакомые. Мама только поплакала и всё.

– Удачно. У некоторых с родителями не выходит так. Наверное, ты с детства действительно была как девочка, и эту перемену уже все ожидали, это не стало для всех такой большой неожиданностью.

– Наверное: Кстати, помнишь Евгению? – неожиданно переменила тему Ира.

– Да, с тобой тогда она была, – этого молодого парня с длинной как у гуся шеей с застрявшим и торчащим комком посередине неё, в неизвестного происхождения женских тряпках, я, конечно, хорошо помнила.

– Представляешь, она познакомилась с парнем: – начала Ириша.

– А она сделала уже себе операцию? – перебила я её.

– Ничего не сделала. Копила деньги, проституцией начала заниматься. Отложила около тысячи долларов, то есть уже могла операцию сделать. Так она со своим парнем на эти деньги поехала в Сочи. Села в поезд:

– А она так и поехала в юбочке?

– Да, так и ехала. Я ей говорила, что она не выглядит ещё достаточно женственно, и у неё могут быть проблемы, вот эти проблемы она и получила. Её застучал проводник или кто-то из её купе нажаловался:, в общем, всё-таки, видимо, проводник заявил в милицию, что едет мужик в женском платье, и её сняли с поезда на первой же станции: милиция. Её избили, отобрали все деньги – шестьсот долларов у неё было с собой, билеты её даже сдали и забрали за них деньги, изнасиловали, отвезли на ментовском «козле» в Москву к ней домой и забрали все деньги там, у неё ещё около четырехсот долларов оставалось. Вот так вот.

– Ужас! А она заявила в милицию? – спросила я. – У них же есть подразделение собственной безопасности или как оно называется.

– Нет, конечно. Жива осталась и то, слава Богу!

Этот рассказ произвел на меня удручающее впечатление. Мне не нравилась Евгения, я понимала, что ехать ей, выглядящей по всем признакам, как парень, в юбочках и прочих женских шмотках, было абсолютной глупостью. Я также понимала её соседей по купе, я тоже не обрадовалась бы такому уродливому соседству, вела себя Евгения, я это хорошо помнила, исключительно вульгарно, навязчиво, утомляла своей неумелой игрой в девушку, своей жестикуляцией, активной настолько, что она ненароком могла Вам выколоть своей кривляющейся рукой глаз. Я представила, как я еду в купе вместе с Лизой, и напротив сидит такая Евгения, да ещё с подло едущим за её счёт парнем, а это значит, что он конченный мудак и, конечно, к тому же «голубой» – Евгения не могла понравиться нормальной ориентации мужику, имея все признаки обыкновенного парня. Я бы тоже предприняла что-нибудь:, может быть, не стучала бы в ментовку, но сидеть сутки в такой компании я точно не стала бы. Надавала бы всем пиздюлей, и ехали бы они у меня в тамбуре: Тьфу, начинаю рассуждать, как те подмосковные менты. А ещё я понимала, что могу попасть в точно такую же историю, что, конечно, веду я себя, может быть, поприличней, ни к кому не лезу, но перспектива оказаться не понятой нашей родной милицией существовала очень реальная. Слава богу, в будущем ничего такого не произойдет, родная милиция и ещё роднее ГБДД меня будут только удивлять своим пониманием моей ситуации и крайней деликатностью по отношению ко мне. Вроде простые мужики, а вели они себя всегда исключительно по-джентельменски, как будто гимназии царские кончали: Я удивлялась, удивлялись этому и все. Катя иногда смеялась, что на мне в итоге женится мент. Ох! Родной милиции я желаю другого счастья и других женщин! Она этого всё-таки заслуживает.

Сняли мы Иришу. Она, не стесняясь нас, начала переодеваться. Из-под трусиков по животу от её гениталий тянулся большой фиолетовый шрам, я вспомнила, что делали ей влагалище из сигмовидной кишки, из разреза на животе изымали, наверное, необходимый фрагмент этого органа для последующей пластики. Всё остальное, как обычно – баба и баба.

Отличало Иришу от других женщин только её сосредоточенность на этой теме её происхождения. За много лет прошедших после операции она не смогла войти в женскую половину мира и плотно закрыть за собой дверь, а, может быть, и не было никакой двери: Может, женщины – это женщины, это существа, родившиеся на одной планете, мужчины – это мужчины, они вылезли на свет божий совсем на другой, а транссексуалки – это транссексуалки, они появились на свет где-то между, в космических перелётах, не довезли их до нужного роддома на родную планету. Совсем существа другой породы: Или я ошибаюсь: Ни хрена не понимаю я в этом мире, а раньше всё казалось простым и понятным.

А ещё все разговоры Иришы о мужчинах, которых она вроде бы так любила, были совершенно лишены эротической окраски. Она взахлёб описывала, сколько он ей заплатил, или не заплатил наоборот:, или сводил куда:, но не про одного она не сказала – «люблю», «он мне доставил удовольствие», «мне было с ним хорошо», «в постели он классный мужик», «я соскучилась», «я хочу его видеть опять», «когда я с ним рядом, мир вокруг становится другим», «я без него не могу жить» – нет, ни одной такой фразы, от чего я пришла к выводу, что оргазмов и удовольствия от любви и секса девушка Ириша не получает. Позже я приду к более обобщающему и грустному для меня выводу, что оргазмы, вообще, среди прооперированных транссексуалок – это всё-таки большая редкость. Нет, такое бывает, если, конечно, операция происходит успешно и ещё при наличии очень многих других факторов:.

Э-э-э: Что-то хотела я ещё сказать и сбилась с мысли: Да и какая разница от чего случаются у транссексуалок пост-оп* оргазмы, а от чего они эту возможность навсегда теряют? Даже мне наплевать на это, потому что съела я в данный момент вкусную сдобную булку, уже поздно, и, видимо, сейчас я сладко засну за своим ноутбуком.

Успею написать, что Иришу я сняла хорошо. Постаралась я. Она вышла яркой, сексуальной азиатских кровей красоткой. Потом она заехала, забрала фотографии, несколько раз мы созванивались в будущем. Последний раз она звонила совсем недавно, только что высланная из Германии из-за просроченной визы. Жизнь её течёт в определённом русле, и вырваться за её берега она до сих пор не смогла, стриптиз и сопутствующие услуги – до сих пор основное занятие рядового инженерных войск и сельской учительницы из Казахстана. Искренне желаю ей лучшего.

* * *

– Сколько вам дней надо для того, чтобы снять двенадцать сюжетов? – мне опять звонил Петя.

– Мы получили вчера ваши картинки с эскизами. Если объединить сюжеты, похожие по бэкграунду, то можно будет их снимать по три в день, – рассчитала я.

– А по четыре? – сделал попытку сэкономить Петя.

– Можно и все снять в один день. Зачем валить все в одну кучу? Бюджета у вас хватает. Больше трех сюжетов – это будет уже слишком в спешке и с меньшим количеством материала на один сюжет. Кому это нужно?

– Хорошо. Вы можете приехать на пару дней пораньше, просмотреть кастинги*, они у нас на видео, и Пи-Пи-Эмчик* у нас будет с клиентом?

– Я приеду один, а Катя сможет приехать за день до съемки, она в Египет сегодня улетает на неделю. Вернется и сразу прилетит в Питер. И Аслан пусть тогда вместе с ней прилетает. Чего ему от безделья страдать два дня?

– Хорошо. И хочу еще сказать, у «Петра» сменился владелец – был Рэйнолдс, а теперь Джапан Табако, они купили их, но менеджеры некоторые прежние остались.

– Ничего себе!

– Просто мы каждый раз говорим клиенту, что находим другого фотографа. То есть они довольны, но мы им каждый раз говорим, что в этот раз нашли фотографа еще круче. Так надо. Ты имей в виду это, если тебя спросят, – предупредил меня Петя о сложной схеме работы с клиентом.

– Ок. Ладно, ближе к вылету созвонимся.

* * *

– Я люблю тебя! – прошептала я и поцеловала маленький изящный Катин пальчик, скользящий по моим губам.

Я была у Кати дома, мы сидели и ждали, когда надо ехать в аэропорт. Моя голова лежала на Катиных коленях, я смотрела на нее снизу вверх, это был не лучший вид Катиного лица, – оно наклонилось, и сила гравитации некрасиво тянула ее щеки вниз, но это только придавало фанатичные интонации моим мыслям: «Все равно ее люблю, люблю ее любую!». Ее пальцы перебирали мои волосы, а другой рукой она трогала мои губы. Меня это возбуждало, и я с ума сходила от желания:

– Я люблю тебя, – шептала я много раз и ловила губами её нежные пальцы.

– Олечка, я тоже тебя люблю: и всегда любила. Не знаю, как бы я без тебя жила.

– Ты опять уезжаешь, я всегда по тебе так скучаю.

– Я же на недельку – туда и обратно. Ты и не заметишь.

– Неделя: – это так долго.

– Не хныкай, я тебе подарочек привезу, – она наклонилась и поцеловала меня.

– Может быть, нам не поздно ещё пожениться? Может быть, я еще не такая уж баба, как ты говоришь?

– Может быть, и не поздно, я сама в последнее время об этом постоянно думаю. Конечно, ты превратила себя непонятно в кого, но ты все равно остаешься мужиком в гораздо большей степени, чем все остальные.

– У нас, мне кажется, был бы мальчик, – неожиданно предположила я.

– Почему мальчик? – удивилась Катя.

– Я на тебя смотрю, у тебя ото всех был бы первым мальчик, не только от меня.

– Хорошо бы: Я хочу мальчика. Вообще, уже давно пора рожать, а то дождусь осложнений.

– Катюшон, ну что за глупости? За границей вообще все после тридцати рожают.

– Так до тридцати мне уже недалеко. Ты что, забыла сколько мне уже лет?

– Тук, тук, тук. Это я. Можно? – в комнату вошла Гиля. – Всё, надо выезжать.

– Гилюш, зачем так рано?

– Давайте, вставайте, – скомандовала Катина бабушка. – Посидим на дорожку, и будем выезжать. Лев Ефимович уже волнуется, что ты опоздаешь, – и она деликатно опять оставила нас вдвоем.

Гиля всегда провожала Катю во все её поездки и ехала вместе с ней в аэропорт, а встречала ее всегда капустным пирогом.

– Это не Ваш паспорт, я вас не пропущу, – злая тетка на паспортном контроле повертела в своих руках мой паспорт и швырнула его передо мной. – Девушка, отойдите от стойки.

– Я не девушка, посмотрите другие мои документы. Вот мое удостоверение с работы, – я сунула ей под нос мое удостоверение из академии.

Физиономия моя там была далеких времен, в костюме и в галстуке я строго смотрела с них на контролершу. Название организации со словами «:при Президенте РФ» произвели впечатление, тетка уже на меня не орала.

– Вы и здесь на себя не похожи, – уже вежливо, но по-прежнему не смогла меня идентифицировать женщина в форме.

– Вот мои права, – с последней надеждой я достала их из кошелька и положила их перед ней. На них я была с абсолютно черными волосами, на паспортном контроле я стояла с ярко-рыжими.

– Тьфу, не поймешь Вас. Проходите, – и она отвернулась от меня к другим стоящим в очереди пассажирам.

В Питере меня встречала сотрудница «Бизнес-линка». Молодая женщина с короткими русыми волосами и в коротеньком летнем желто-коричневом платьице стояла на прилете с табличкой «Фомин».

– Здравствуйте, это я, – подошла я к ней со своими сумками.

– Здравствуйте, меня зовут Галя Лисовская, – представилась женщина в летнем.

– Очень приятно.

Мы сели в ее машину, я успела сказать пару фраз, ответить на пару вопросов и тут же сладко уснула. Проснулась я посреди пути. Я увидела ее загорелые, чуть раздвинутые бедра, очень не скрытые ее коротеньким платьем. Кожа гладкая, ножки чуть шевелились, нажимая на педали. «Какие красивые ноги!» – подумала я и то же самое произнесла вслух. И опять заснула. Этой волшебной фразы оказалось достаточно, чтобы понравиться милой девушке Гале Лисовской. Мне она тоже понравилась. Мы заехали в офис, выгрузили аппаратуру, и меня уже просто водитель агентства отвез в гостиницу «Санкт-Петербург». Меня оформили, я поднялась к себе в номер, вхожу, не успела закрыться дверь – звонок.

– Алло!

– Здравствуйте! Элитные девушки Санкт-Петербурга предлагают Вам свои услуги: – томный девичий голос как будто с бумажки зачитывал эти фразы.

– Девушка! – я ее перебила, всю информацию она уже изложила. – Оставляйте свой телефон, если будет надо, я позвоню, – я не планировала иметь секс с проститутками, но мужские стереотипы поведения не позволили мне просто сказать: «Извините, девушка, мне ничего не надо». Нет, так говорить нам в падлу! Что я импотент какой-то?

– А мы телефон не оставляем. Если хотите, мы можем сейчас прийти, – предложил назойливый голос.

– Девушка, у вас сервис как-то не продуман. Как вы себе это представляете, я только вхожу с чемоданами в дверь и через минуту вызываю вас? Я хочу сходить поужинать, принять душ, потом только задумываться о чем-то другом.

– Я могу через час позвонить, – не унималась навязчивая девушка.

– Не надо, по часам я сексом не занимаюсь, – и положила трубку.

Я приняла душ, переоделась. Катя прилетала завтра днем, с ней должен был прилететь и Аслан Ахмедов, – приглашенный нами на съемку визажист или стилист, что в принципе одно и то же. Делать в номере было абсолютно нечего, и я спустилась вниз в бар. Я шла по вестибюлю первого этажа, на диванчиках у входа сидело, разбитые на стайки, бесчисленное множество проституток. Я не разглядывала их нагло, как на Ленинградском шоссе из окна машины, нагло рассматривали меня они, они переговаривались, отпускали шуточки и громко смеялись. Я быстро прошла мимо них и вышла на улицу.

Столики красиво стояли почти на самом берегу Невы. Напротив, на другой стороне, революционно освещенный красным садящимся солнцем, стоял навеки пришвартованный, легендарный крейсер «Аврора». Удивительное настроение дарит старый Питер в хорошую погоду! Я села за крайний столик и заказала себе джин с тоником. Я обычно совсем не пью, но красивый вид, ощущение свободы:, короче, я заказала себе спиртное. Я наслаждалась вечером, думала о Кате, думала, что нас ждёт, понимала, что не ждёт ничего, и тут же гнала от себя эти грустные мысли, не позволяя себе огорчаться.

Из-за угла на меня выглянули сразу несколько девушек, я повернула к ним голову, и они спрятались обратно. Так они выглянули еще несколько раз: Потом исчезли на некоторое время: Смелым шагом из этой веселой засады вышла блондинка в коротенькой кожаной куртке и в еще более короткой юбочке. Она, как по подиуму, красиво двигая бедрами, шла по направлению ко мне. Я неуверенно поежилась, мне стало страшно, – зачем это она идет ко мне? Она прошла мимо моего столика, но ушла она недалеко, она остановилась в двух метрах от меня у ограждения уличной части бара. Она встала ко мне спиной, точнее попой и теперь усердно крутила ее перед моими глазами. Пока мне всё нравилось!

– Девушка! Ну, чего Вы маетесь, садитесь ко мне за столик, – пригласила я её почему-то голосом тюремного пахана.

– Можно? – она с такой радостной готовностью и так резко повернулась ко мне, что я от неожиданности вздрогнула.

– Садитесь. Меня Борис зовут. Что Вам заказать? – предложила я вертлявой короткоюбой блондинке.

– Пиво, – не задумываясь, сказала девушка и усадила свою неспокойную попу на соседний стул. – Если можно, «Туборг», – уточнила она.

Я заказала.

– А меня Лена зовут, – представилась она и закурила «Парламент».

– Очень приятно. Как жизнь проходит в отеле?

– Нормально: Я здесь работаю: ну, понятно кем.

– Наверное, моей горничной, – усмехнулась я.

– Ну, могу и горничной, если заплатишь. А мы с девчонками поспорили – баба ты или мужик.

– Ну, и кто выиграл? – поинтересовалась я.

– А я не спорила. Но я тоже не поняла, кто ты. Меня послали это выяснить, – она махнула рукой опять высовывающимся своим подружкам. – Вот дуры, не успокоятся, пока я им не расскажу. Наплевать, пусть гадают. А что это ты, действительно, так странно выглядишь?

– Как странно?

– Ну, странно:, мужественным тебя не назовешь. Грудь у тебя э-э-э:

– Я пол меняю, – честно призналась я.

– Пол меняешь!? Вот это да! Так тебе мужики нравятся? – Лена разочарованно скривила губы.

– Мужики не нравятся, сексом пока занимаюсь с женщинами.

– А зачем тогда пол менять? – удивилась Лена.

– Трудно сказать: Сам не понимаю такую глупость. Действительно, идиотизм какой-то! – усмехнулась я искренне данному обстоятельству, я сама удивилась нелогичности своей ситуации.

– Ну, а там-то у тебя что? – она перегнулась через стол, глазами показывая ниже моего пояса.

– Какая тебе разница? – засмеялась я. – Отстань с такими вопросами.

– А что ты делаешь в Питере?

– Приехал по работе.

– Из Москвы?

– Из Москвы: Я фотограф, снимать буду здесь несколько дней.

– Фотограф? Надо же! Интересно! И что ты снимаешь?

– Ерунду всякую, в данном случае буду снимать рекламу для «Петра Первого» – это сигареты такие.

– Знаю. И много платят?

– Так: Вряд ли это можно назвать много. Извини за нескромный вопрос, тем более сразу скажу, что вряд ли воспользуюсь твоими услугами: А сколько стоят они: – я помялась, – сколько стоят твои услуги?

– Сто долларов – час.

– И как? Все ОК с работой?

– Да. Я по несколько клиентов имею за ночь, – гордо похвасталась Лена своими стахановскими достижениями.

– Здорово, – я ей не поверила.

Гостиница была потрепанная. В хорошем месте, в центре, и «Аврора» тремя своими трубами украшала вид, но гостиничные номера очень огорчали своим состоянием, и цена 100 долларов в день за номер вряд ли соответствовала этому качеству проживания. Я каждый день платила горничной сто рублей, чтобы она не застилала ужасающего вида пыльное покрывало на мою постель. Деньги она брала, но все равно продолжала его стелить. Я не верила в большое количество платежеспособных клиентов в таком гиблом месте.

– Я сама из Питера, у нас девчонки почти все приезжие, а я местная, здесь родилась, у меня квартира здесь своя, – еще об одном предмете гордости рассказала Лена.

– А раньше, чем занималась? – продолжала выспрашивать я.

– Во-первых, занималась спортом, я мастер спорта по плаванию, я с детства плавала, на соревнованиях выступала.

– Ничего себе! – эта фраза прилепилась ко мне и к Кате от моей дочки, шестилетний ребенок удивлялся миру, хлопал длинными ресницами и каждую минуту говорил: «Ничего себе!». Нам тоже часто приходилось удивляться и каждый раз мы, как и Лизуля, хором восклицали эту приклеившуюся к нам фразу. – Ничего себе! Мастер спорта – это круто! Это надо долго и серьезно заниматься.

– Я и занималась почти всю жизнь. Потом занялась торговлей, открыла свой магазин, все деньги в него вложила: Уже всё налаживалось, место было хорошее и всё такое, и вдруг раз: и кризис. Пролетела по крупному. Мужик мой сразу меня бросил, жил за мой счет. После этого я начала заниматься проституцией, – она помолчала. – Осуждаешь?

– Не осуждаю. Хорошего в этом мало, но морали читать не собираюсь.

– Да, хорошего мало, – она вздохнула. – У меня парень есть: из Эстонии, ко мне приезжает часто. Может быть, замуж за него выйду.

– Любишь его?

– Да нет, но он один у меня такой постоянный. Он мне деньги дает, не каждый раз:, я же с ним не как проститутка встречаюсь, но через два или три раза: то тысячу, то пятьсот долларов обязательно даст.

– Молодец твой парень. А у вас есть девочки, которые оказывают садомазохистские услуги?

– Это как это? – удивилась Лена.

– Садомазохизм – знаешь, что это такое?

– Так, в общих чертах.

– Ну, секс с насилием, когда связывают и прочее, – некоторые другие унизительные действия из садомазохистского секса мне перечислять было стыдно.

– Нет, наши девочки этим не занимаются, – опять с гордостью сказала Лена. – А зачем тебе?

– Нравится такой секс.

– Нравится?!: Ужас какой! Тебе нравится, когда ты издеваешься или, когда над тобой?

– Почему именно издеваешься? Всё очень условно и смысл не в этом. Ну, вообще, надо мной, – призналась со стыдом я. – У меня мазохистские наклонности.

– А что же в этом приятного – когда тебя унижают?

– О, Господи! Не знаю:, мне приятно и всё. Мне нравиться ощущать власть женщины надо собой, ничего плохого в этом нет.

– Власть женщины над тобой?: Интересно: Давай ты меня быстренько этому научишь, а я сделаю всё как надо. Я с тебя даже денег не возьму, – с воодушевлением предложила Лена.

– Лена, не надо, этому нельзя научиться. Я просто так спросил, для поддержания разговора.

– Не-е-ет! Тебе хочется удовольствий, я это вижу. Я тебе точно «дам» сегодня бесплатно, ты какой-то слишком особенный, у меня таких фруктов еще не попадалось. Пойдём к тебе в номер.

– Давай просто посидим, зачем сразу в номер? Что тебе еще заказать? Может быть, поешь?

– Что, девочка, испугалась? Будет тебе сейчас насилие, – опытная Лена, заматеревшая на сексуальном фронте, интуитивно почувствовала, что мне нравится, и стала разговаривать со мной уверенно, нагло и, называя меня с этого момента «девочкой».

– Лена, подожди, мне завтра вставать, у меня работа, мне спать пора, – заныла я.

– Вставай:

– Лен, не могу, ко мне моя девушка завтра приезжает, она меня убьет.

– Вставай, я тебя провожу до постельки, – она сама встала, я послушно за ней. – Пойдем, – она взяла меня за руку и, как упирающуюся с прогулки собачку, потащила меня в мои пенаты.

– Только сексом я заниматься не буду, просто поболтаем. Хорошо?

– Хорошо, хорошо:.

Я пыталась пройти с гордо поднятой головой мимо ее многочисленных подружек, это у меня не вышло, я вся покраснела и шла уже, потупив взор куда-то в пол. Те смеялись и отпускали шуточки.

– Ленка, ты лесбой что ли стала?

– Вы за ручку в детский сад идете? – и всякую такую чушь, в общем-то, беззлобную.

– Слушай, только надо тридцать долларов дать администратору – это ее проценты. Для себя я деньги с тебя не возьму, – мы не доходя стойки администратора, остановились, я отдала названные проценты Лене, та своей паханке, имеющей образ администратора гостиницы.

Мы зашли в номер, я заказала шампанское и пиво по телефону. Лена зашла в ванную, зашумела вода.

– Я помылась, – она вышла из ванной. – Ничего, если я парик сниму, а то жарко? Я с ума сейчас сойду в нём, вся голова чешется.

– А у тебя парик? – удивилась я и тут же сама увидела, что блондинистые, искусственно блестящие волосы принадлежали, конечно, дешёвому парику.

Она сняла его, на голове ежик два сантиметра, лицо кругленькое и приятное, короткий ежик не портил его. Глаза карие, двигались они при повороте головы не синхронно, один глаз послушно за головой, другой повертится некоторое время и успокоится не сразу. Такое было у мужа моей сестры, у него это было от родовой травмы.

– Ну, как? Ужасно? – она провела рукой по своей стриженой голове. – Не ожидала, детка? – один ее глаз весело смотрел на меня, другой повращался немного и тоже мне улыбнулся.

– Нет, тебе хорошо так: без парика. Ничего больше не отстегивается? – усмехнулась я.

– Был бы у меня член искусственный, я бы его наоборот сейчас пристегнула, поставила бы тебя на четвереньки и выебала бы. Хочешь? – она рассмеялась.