Текст книги "Копия моего мужа (СИ)"
Автор книги: Ольга Джокер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 16 страниц)
Глава 14
Поднявшись на второй этаж старого барака вместе с Лойдом в корзине, я чувствую, как в ноздри ударяет противный смрад. Котёнок начинает жалобно пищать, наверняка мечтая сбежать назад, на свежий воздух.
– Прости, малыш, это временная мера. Я всего лишь ненадолго зайду к отцу, и мы тут же уйдем, – Лойд умолкает, но не уверена, что его спокойствия хватит надолго.
Навстречу мне выходит папина соседка тётя Зина. Черные волосы свисают безжизненными тонкими прядями, под глазами мешки, а лица давно не касалась косметика. Она такая же запойная алкоголичка, как и отец, но Зина, в отличии от моего родителя, умудряется работать в сигаретном ларьке поблизости. Она окидывает меня «стеклянным» взглядом, на секунду в её глазах мелькает что-то похожее на узнавание, но потом – пустота. Не здороваясь проходит мимо, обдавая меня свежим запахом перегара.
Я толкаю обшарпанную дверь папиной комнаты и прохожу внутрь. Отец как обычно спит на своей полуразвалившейся раскладушке. В тёплой фуфайке сверху, потому что ему отключили отопление за неуплату. Я прохожу к столу, на котором стоит несколько пустых бутылок и тарелок с засохшей едой и загружаю всё это в мусорный пакет. Бутылки громко звенят, опускаясь на дно.
– О, Валерка приехала, – отец раскрывает глаза и улыбается своей неидеальной улыбкой с насквозь прогнившими зубами. – Здравствуй, доча.
– Привет, пап, – подавляю в себе раздражение и подхожу к холодильнику. – Я привезла продукты с запасом. Не уверена, что смогу приехать к тебе в ближайшие две недели, поэтому оставлю ещё немного денег. Читать лекции о том, что тратить их нужно исключительно на еду не буду. Захочешь – подохнешь с голоду. Нет – сам знаешь, что делать.
Возможно звучит достаточно грубо, но уж как есть. Отец приподнимается со своего спального места со скрипом. Чуть пошатывается, чешет затылок. На щеке виднеется небольшая ссадина, под правым глазом сверкает фиолетовый синяк. Я смотрю на него с непередаваемой горечью. Отказываюсь признавать в нем некогда лучшего инженера на заводе, любящего мужа и хорошего отца.
– А почему не приедешь? – в голосе отца проскальзывают раздражительные нотки.
Дашка говорит, что я его разбаловала, а мне всё ещё дороги воспоминания о том, когда он был для меня целым миром. Когда после работы я мчала к нему на руки, зарывалась в его объятия и вдыхала запах сигарет и одеколона.
– Мне в роддом скоро, пап, – произношу со слезами на глазах.
Отец щурится, опускает взгляд на живот, наводит резкость. Лицо вытягивается от изумления, и я понимаю, что он ничегошеньки не помнит из того, что я недавно ему рассказывала.
Он вообще меня не знает. Для него я застряла в возрасте десяти лет. До сих пор всё та же девочка с тоненькими косичками и мелкими веснушками на лице.
– Надо же, – он качает головой, немного прозревая. – Ты это… привози малыша в гости, когда родится.
Я смеюсь. Громко, истерично, на всю комнату. Голос отдается эхом, звучит как-то особенно зловеще, а в глазах отца – непонимание происходящего. Он потирает рукой заросшую щетину, проводит пятерней по седым волосам. Господи, а ведь ему нет и пятидесяти, а выглядит он на все семьдесят.
– Куда привозить, пап? – смахиваю выступившие слёзы и прекращаю смеяться. – Сюда, в барак? Да у тебя тут разве что крысы не бегают.
А может и бегают. Этого я не знаю, потому что давно не живу.
– Я обязательно перестану пить, – твёрдо произносит отец. – Ты только привози малыша, ладно?
В его голосе столько мольбы, что язвить отчего-то не хочется. Я ничего не отвечаю, только волочу за собой мешок с мусором в одной руке, Лойда в корзине – в другой. Хлопаю дверью на прощание и мысленно перекрещиваюсь. Мой ужасный четверг наконец-то подошел к концу.
***
Сажусь в машину, сообщаю амбалу, что можно ехать домой и откидываюсь на кожаную обивку сиденья. Прикрываю глаза, глажу мягкую кошачью шерстку и с упоением думаю о том, что жить в доме Тахирова осталось не так уж и долго. Если Иракли со дня на день подыщет для меня квартиру, то я буду самым счастливым человеком на свете. Одно дело принимать искреннюю помощь от друга своего мужа, другое дело – жить на попечении Рустама, который лишил меня всего, а теперь благородно делает вид, что спас меня.
Злость во мне разрастается с каждой новой мыслью. Прямо сегодня сообщу Тахирову о своем намерении переехать, предвкушая его лютую злость, ведь я осмелилась не подчиниться ему. Но я теперь сама по себе, больше не нуждаюсь в нём и его помощи.
Когда дорога становится ровненькой и без выбоин, я понимаю, что мы приехали. Открываю глаза, нехотя выбираюсь из теплого прогретого салона на улицу, где столбик термометра опустился до нуля. Накинув на голову капюшон быстро поднимаюсь к дому и оказавшись в прихожей ещё долго не могу унять дрожь.
– Где ты так долго ходишь? – возмущается Ирина, показавшись в прихожей. – Рустам Ильдарович несколько раз о тебе спрашивал.
Хочется фыркнуть от недовольства, но я сдерживаю себя. В конце концов осталось потерпеть не так-то много времени, и я уеду отсюда навсегда. Поэтому я покорно снимаю куртку и сапоги, оставляю спящего Лойда в комнате, мою руки и спускаюсь в гостиную.
Замираю в дверном проёме, когда замечаю, что Рустам ужинает не один. Рядом с ним сидит молодая пара – мужчина и женщина. Они живо о чем-то разговаривают и что странно – я впервые вижу Тахирова рядом с ними другим… улыбающимся. Искреннее и даже добродушно. Отмечаю про себя, что улыбка ему невероятно идёт, но делаю вывод, что улыбается он только для особенных людей и я, конечно же, не вхожу в этот круг.
– Мы заждались тебя, Лера, – произносит Тахиров, откинувшись на спинку стула.
Его голос проходится током по венам, заставляя мою кровь бурлить и закипать от одного только слова и собственного имени на его губах. Собираю себя в руки и прохожу по гостиной к свободному месту. Я ощущаю прикованные к себе взгляды гостей и его собственный. Его особенный, который я улавливаю не глядя.
На ужин сегодня спагетти со сливочным соусом. На столе несколько видов нежирных салатов и закусок из рыбы.
– Познакомься, это Дамир и его супруга Анна, – произносит Рустам, и я вновь бросаю взгляд на пару.
Они молодые, но чуть старше меня. Анна – симпатичная девушка с длинными блестящими волосами и пухлыми чувственными губами. Её улыбка заряжает меня добродушием, и я улыбаюсь ей в ответ.
– Дамир мой давний друг. Приехал погостить ненадолго в Москву и заодно решил заехать ко мне в гости.
– Очень приятно, – киваю. – Я – Лера.
В этот вечер я вижу Рустама другим. Мужчиной, который является интересным собеседником и внимательным слушателем. Он сидит рядом со мной очень близко и, расслабившись, попивает виски. Верхние пуговицы на его рубашке расстегнуты и оголяют темную кожу. Они с Дамиром разговаривают об инвестициях, падении рубля и налогах. Я тоже расслабляюсь. Впервые за долгое время просто беру в руку стакан с соком и делая мелкие глотки смотрю то на Рустама, то на его друга. Слушаю спокойный голос Тахирова, наблюдаю за его мимикой и жестами и краснею, когда он ловит мой взгляд на себе, удивленно вскинув брови.
– Кого вы ждёте? – кивает на мой живот Анна.
Мне хочется возмутиться, громко рассмеяться и сказать, что это достаточно эпичная шутка и я беременна не от Тахирова. Но я почему-то молчу. Возможно просто не хочу портить вечер, а может быть оттого, что знаю – терпеть осталось недолго. Вряд ли с этой милой девушкой мы когда-нибудь ещё увидимся.
– Врач на УЗИ сказал, что ребёнок прячется. Пол не видно, но я предполагаю, что там девочка. Просто чувствую это и всё.
Анна улыбается и задает мне ещё несколько вопросов о моём состоянии, о том, не боюсь ли я рожать и есть ли у меня варианты имени для ребёнка. Я отвечаю на вопросы и ловлю себя на мысли, что я давно вот так не сидела – не думая ни о чём. Мне не хватало этого внутреннего спокойствия, знаний о том, что всё будет хорошо.
После того, как мне сообщили об аварии я просто выла в подушку. Затем сидела у окна на подоконнике и тоже выла. Пила кофе, молчала и не переставала думать о Тиме и его страданиях. И бесконечно выла, потому что слёз больше не было. А сейчас перестала убиваться и это угнетало меня, но ненадолго. Я знаю, что Тимур бы обрадовался, если бы узнал, что я не страдаю так сильно как раньше. А он знает. Наверняка знает.
Когда ужин подходит к завершению мне жаль расставаться с дружелюбной Аней и весёлым Дамиром. Мы с Рустамом выходим провожать их в прихожую и мне даже хочется сказать напоследок, чтобы они приезжали ещё. Обычно мне сложно находить общий язык с новыми людьми, но здесь какой-то особый случай – не было ни грамма неловкости или стеснения.
– Была рада познакомиться, – произношу, приобнимая девушку за плечи.
– Это взаимно, Лера.
Они уходят и всё волшебство сегодняшнего вечера тут же рассеивается. Я натыкаюсь на взгляд Рустама и сразу не пойму, что он означает. Удивление или насмешку? В любом случае он мне не нравится, и я стаю вновь похожа на ёжика с длинными колючками.
– Что? – складываю руки на груди.
Он отрицательно мотает головой и снимает с себя пиджак. Немного уставший, но явно в хорошем настроении. Я сразу же обращаю внимание на то, как сильно натянута белоснежная ткань в области его бицепсов.
– Нет, ничего, – отвечает Рустам. – Хороший был вечер.
Я киваю и хочу поскорее уйти к себе в комнату.
– Согласна. Если позволишь, я бы вернулась к себе. Сильно устала за сегодняшний день.
Рустам делает шаг в сторону и пропускает меня к лестнице. Зажмурив глаза и не дыша, прохожу мимо него и встаю на первую ступень.
– Совсем забыл сказать, – слышу его низкий голос себе в спину. – Мне нужно улететь по делам. В стране меня не будет, но если у тебя возникнут вопросы, то ты всегда сможешь обратиться к Виктории.
Я фыркаю, потому что эта грымза будет последней к кому я буду обращаться. Поднявшись к себе в комнату и закрывшись на щеколду только сейчас вспоминаю, что забыла сообщить Рустаму о своём скором переезде. Но может это и к лучшему. Будет для него приятным сюрпризом, когда он вернется, а я навсегда исчезну из его жизни.
Глава 15
Я слышу когда он уезжает. Сначала щёлкает дверь его комнаты, затем раздаются тяжелые шаги по коридору. У дома заводится двигатель машины и слышатся голоса. Не знаю почему, но я поднимаюсь с кровати, хотя на часах всего семь утра. Осторожно подхожу к окну, открываю темную штору и смотрю как Рустам разговаривает о чём-то с двумя амбалами. Один из них кивает и направляется к автомобилю забравшись на водительское сидение, а второй искоса поглядывает на моё окно. Я отшатываюсь, потому что не хочу, чтобы меня увидел он. Рустам.
Вновь забираюсь в кровать, кутаюсь в теплое одеяло и накрывшись с головой пытаюсь уснуть. Очередная бессонная ночь сделала своё – едва машина Рустама отъезжает от дома, как мои веки становятся свинцовыми и закрываются.
Мне снится Тимур. Тот день, когда я задержалась в гримёрке дольше остальных и впервые осталась с ним наедине. Сон больше похож на явь – такой же реальный и чувственный, словно можно коснуться и потрогать. Во сне я испытываю те же эмоции, которые испытывала в реальности.
Когда мы остаемся один на один, у меня появляются смешанные чувства – страх и похоть одновременно. Он подходит ко мне ближе, прожигает насквозь своими чёрными глазами и касается рукой щеки. Убирает за ухо выбившиеся пряди, скользит пальцами чуть ниже, вдоль линии шеи. Приспускает тонкие бретели моего концертного платья, расшитого стразами и пайетками и оголяет грудь.
– Ты хорошо танцевала, – произносит над ухом.
По коже пробегают мурашки, мне страшно и хорошо рядом с ним, но оттолкнуть и уйти я уже не могу. Да и не хочу.
– Спасибо, – отвечаю тихо, едва слышно.
Мне нравилось то, как он смотрел на меня во время концерта. И танцевать хотелось только для него, а не для тех похабных мужчин, которые пускали на нас слюни сидя в зале.
Он накрывает ладонью мою грудь и слегка сжимает. И смотрит… так как смотрел на меня во время выступления – разжигая внутри настоящий пожар. Мы почти не разговариваем, да нам это и не нужно. Его движения уверенные, жесткие. Словно он знает, что я и шелохнуться не смогу, потому что одновременно хочу его и боюсь.
Спустя мгновение моё платье оказывается приподнятым, а я – прижата у стены. Я чувствую на коже его горячее дыхание, слышу звук расстегиваемой молнии и резкий толчок, который вызывает обжигающую боль в промежности. Он большой и я коротко вскрикиваю.
– Тише, девочка, сейчас будет не так больно, – произносит Тимур и вбивается в меня снова.
Я закусываю нижнюю губу и издаю сдавленные звуки. Он наполняет меня собой до упора, приносит в царство похоти и порока. Яростно целует мою шею, оставляя на ней свои метки и обхватывает мои бедра руками.
А потом я просыпаюсь… Вся мокрая от возбуждения, с гулко стучащим сердцем и мелкой пробивающей меня дрожью. Поднимаюсь с постели, беру полотенце и захожу в ванную комнату, чтобы снять с себя напряжение и принять освежающий душ. Самое паршивое сейчас то, что я не могу вернуться в реальность, даже стоя под теплыми струями воды. Моё сознание балансирует где-то на грани, и я невольно задумываюсь над тем, кто был там… в моём сне?
Хочу поскорее выбросить дурацкие мысли из своей головы, включаю напор холодной воды и жду прозрения. Проходит минута, две, но оно так и не наступает. Мне только холодно и одиноко, но всё так же мутно в голове.
Обмотавшись полотенцем, я выхожу из комнаты. Вздрагиваю от неожиданности, когда застаю в своей комнате Викторию. Она невозмутимо сидит в кресле и пристально за мной наблюдает.
– Я не давала разрешения сюда заходить, – отвечаю злобно.
Виктория хмыкает, но, конечно же, не уходит.
– Дверь была не заперта, и я решила, что сейчас самое время, чтобы зайти и поговорить… По душам.
Я прохожу по комнате, достаю из шкафа свою домашнюю одежду и прошу Вику отвернуться. Она смеется, но отворачивает голову к окну.
– Какая сумма тебя устроит? – спрашивает помощница Тахирова, когда я предстаю перед ней в излюбленных джинсах и пушистом розовом свитере.
Похожа на воздушную зефирку, но мне нравится.
– Говори чётче, я не понимаю о чём ты.
– Я готова заплатить тебе денег, только бы ты убралась отсюда, – поясняет Вика. – Я прекрасно понимаю, что здесь тепло и хорошо. Кормят, ухаживают, словно за маленькой. Но я же вижу, каким ненавидящим взглядом ты смотришь на Тахирова. Просто назови сумму, и мы договоримся полюбовно.
Если до этого момента я хотела добровольно свалить из особняка Рустама, то сейчас во мне разыгрался… азарт. До чёртиков хочется проучить Викторию Леонидовну и показать ей, что не всё бывает так, как ей того хочется. Да и брать от неё сумму денег я бы не осмелилась. Слишком она скользкая и вызывает у меня только неприязнь.
– Это исключено, Вика, – вытираю полотенцем влажные волосы и смотрю на её лицо в отражении зеркала.
Она красивая женщина. Правильные черты лица, ровный тон кожи. Заостренный нос и чуть пухлые губы, наверняка сделанные такими с помощью гиалуроновой кислоты. Она вскидывает голову вверх и переводит на меня свой взгляд. В глазах читается досада и злость от того, что ей посмели отказать.
– Я работаю на Рустама Ильдаровича уже четыре года. Четыре года служу ему верой и правдой, выкладываюсь как могу, только бы заслужить его внимание. И тут появляешься ты… – её лицо кривится от презрения. – И всё внимание Тахирова отныне принадлежит твоей персоне, а я обязана выполнять твои мелкие приказы и терпеть твой характер, делая вид, что мне есть до этого хоть какое-то дело.
– Ты можешь отказаться, – отвечаю резко. – Мне тоже не очень-то приятно с тобой контактировать.
– Тахиров считает, что раз я одного с тобой пола и у меня есть ребёнок, то я должна понимать ситуацию как никто другой. Но ничего подобного, – она отрицательно мотает головой и вновь переводит взгляд в окно. – Просто назови, мать твою, нужную сумму или я вытравлю тебя отсюда без гроша за душой.
Я крепко сжимаю расчёску в правой руке и приближаюсь к Вике.
– Проваливай отсюда, – злобно рычу в её сторону. – Я не боюсь твоих никчемных угроз.
Виктория переводит взгляд то на меня, то на расчёску с острым наконечником в моей руке. Наверное, мои глаза выглядят слишком ошалелыми, потому что помощница Тахирова резво вскакивает с места и пятится к двери.
– Сумасшедшая какая-то! Ты ещё пожалеешь о том, что не ушла отсюда добровольно!
Она скрывается за дверью, а я так и продолжаю стоять с расческой, словно оружием, в руках.
***
После завтрака выхожу на прогулку. Хожу по просторной территории, чувствуя, как болезненно схватывает живот. В последние дни для меня это стало нормой. В кармане лежит мобильный на тот случай, если позвонит Иракли. Но он не звонит до самого вечера.
От скуки набредаю в особняке на библиотеку. Запасшись романом о любви перемещаюсь в свою комнату, ложусь на кровать и впустую листаю страницы. Из-за боли буквы не складываются в слова, а просто плывут перед глазами.
Неожиданно я слышу отчётливый щелчок внутри себя. Подскакиваю с кровати и чувствую как по ногам течёт теплая жидкость.
Глава 16
К родам я готовилась с самого начала своей беременности. Знала, как нужно дышать, как не навредить ребёнку. Какие позы принимать во время схваток и как облегчить боль. Моё решение рожать дома было для меня словно прозрением – я до жути не верила медицине и врачам, а Тим смело подхватил мою затею и вдохнул в неё жизнь. Он поддерживал и не осуждал меня, в отличии от других. И мне всегда казалось, что теорию, которую я знала о родах и самом процессе я с легкостью воплощу на практике.
Но на деле всё оказывается гораздо иначе. Паника окутывает моё тело с головы и до ног. Некоторое время я просто не могу пошевелиться.
Из меня вытекают воды, а я, сунув между ног полотенце, судорожно собираю сумку в роддом. Я же не готовилась раньше, была уверена, что всё произойдет естественно и непринужденно, в джакузи нашего дома в Дергаево и с круглосуточной поддержкой Тима. А теперь я одна и действовать мне нужно самостоятельно, ни на кого не полагаясь.
Я спускаюсь на первый этаж и тихим голосом прошу Ирину найти для меня амбала. Он отвезёт меня в родильный дом, а дальше… дальше я обязательно справлюсь. Мы с ребёнком обязательно справимся. Я знаю, что процесс рождения сложен не только для матери, но и для малыша внутри. Нужно это просто пережить, переболеть.
Ирина наводит панику. Поднимает на уши весь дом, относит мои вещи в багажник автомобиля. Просит не волноваться, а сама волнуется не меньше меня, хотя рожать-то не ей. Она ищет мобильный, чтобы сообщить Тахирову о приближающихся родах, но я перехватываю её руку и прошу не тревожить Рустама Ильдаровича. Он не обязан присутствовать у меня на родах. Он вообще этого видеть не должен.
– Тогда я звоню Виктории Леонидовне, – строго сообщает она. – Мне сказали поставить в известие начальство.
– Уж лучше Тахирову, – кривлюсь от боли и недовольства и переступаю порог особняка.
На улице идёт тихий моросящий дождь. Я кутаюсь в куртку и слегка улыбаюсь, когда оказываюсь в автомобиле. Глубоко дышу, глажу живот и прошу малыша потерпеть – скоро мы встретимся и отныне всегда будем вместе. Закрываю глаза под шум мотора и визуализирую ребёнка. Это определенно будет девочка. Чёрненькая, с такими же волосами как у Тимура. Только глаза у неё будут мои – голубые. И нос пуговкой. Смешной, какой был у меня в детстве.
К роддому мы приезжаем достаточно быстро. Амбал помогает дотащить мои вещи до приемного покоя и взглянув напоследок в мою сторону искреннее желает удачи.
– Спасибо, ам… Как тебя зовут-то? – спрашиваю, прищурившись.
– Миша, – чешет затылок амбал.
Это имя ему невероятно идёт, будто создано под него.
– Ступай, Миша. Дальше я сама разберусь, – он кивает и оставляет меня одну.
С докторами, к которым я отношусь с опаской, с этим едким запахом медикаментов и спирта. Я обхватываю себя руками и отвечаю на стандартные вопросы о самочувствии. Мне страшно. Невероятно страшно. Хотя я приказываю себе не паниковать – помогает не очень хорошо.
– Давайте посмотрим Вас на кресле, – предлагает доктор, который будет принимать у меня роды.
Я киваю и превозмогая боль иду следом за ним. По холодным коридорам на подгибающихся от страха ногах. Доктор – пожилая женщина с которой мы заключили договор накануне, ощупывает мой живот и задумчиво кивает. Дает короткие указания, которые я и без неё знаю и уходит, оставляя меня одну.
Боль нарастает с каждой секундой сильнее. Сначала я вполне невозмутимо брожу по палате, потом, когда ходить становиться невозможно – сажусь на фитбол и прыгаю на нём придерживаясь руками за специальную лестницу. Но, должна отметить, персонал здесь и правда чудесный – ко мне регулярно наведываются и спрашивают, как моё самочувствие.
– Нужно ненадолго прилечь, Лера, – просит акушерка. – Поставим тебе датчик КГТ и проследим как себя ведёт малыш.
Я веду себя послушно – не в моих интересах перечить или устраивать скандалы. Несмотря на то, что лежать совсем невмоготу я смиренно лежу, свернувшись калачиком и ощущаю, как безудержно слёзы текут по щекам.
Кричать от боли не буду, как бы больно мне не было. Когда женщина кричит во время родов она мешает поступлению нужного количества кислорода ребёнку. Поэтому я терплю и тихо плачу. Так будет лучше для неё.
Когда я проваливаюсь в очередную болезненную схватку и закрываю глаза мне мерещится, что рядом со мной Тим. Он стоит и гладит меня по влажным от пота волосам. Просит держаться ради того, что нас с ним связывает.
– Хорошо, да. Я буду сильной, обещаю. Ради тебя, ради малыша, – всхлипываю, открываю глаза и понимаю, что рядом со мной находится не покойный муж, а всего лишь акушерка.
Это она гладит меня по волосам. Это её лицо выглядит растерянным, потому что датчик рядом со мной почему-то громко пищит.
– Что-то не так? – спрашиваю растерянно.
Она отрицательно мотает головой и «держит» лицо. А я чувствую… сердцем чувствую, что датчик пищит не просто так. Возле меня собираются врачи. Начинают отдавать мне приказы, а я впервые в жизни понимаю, что бессильна и ничтожна. Перед болью, перед страхом.
– Сердцебиение слабое, – сообщает мой доктор. – Ты должна вытужить этого ребёнка немедленно, иначе ничем хорошим это не закончится.
Её слова будто отрезвляют меня. Я берусь за рычаги руками, упираюсь ногами в специальные подножки и насколько могу собираю все свои силы, вытуживая малышку.
– Не так, Лера. Ты меня не слышишь, – кто-то бережно протирает моё лицо холодной тряпкой, но из-за помутневшего сознания, лица своего спасителя я не вижу.
Я пытаюсь ещё и ещё. Датчик разрывается и, в конце концов, кто-то просто выключает его, чтобы не отвлекал.
– Давай! Жми! Ещё раз! – над ухом выкрикивает акушерка. – Последний раз, Лера!
Я закрываю глаза, делаю глубокий вдох и пытаюсь. Правда пытаюсь. Почему-то чувствую рядом присутствие мамы и Тимура. Легкое дуновение чего-то страшного и неизбежного и изо всех сил всё еще стараюсь это предотвратить.
Чувство облегчения наступает резко и неожиданно. Я думаю, что наконец-то всё закончилось, но слова доктора и синеватый цвет кожи моей малышки говорят об обратном.
– Девочка. Синяя. Не дышит, – произносит врач перед тем, как я отключаюсь и проваливаюсь в чёрную бездну.
***
Я всегда свято верила в то, что у человека в запасе есть как минимум несколько жизней. Часто представляла, что если я когда-нибудь умру, то в следующей своей жизни непременно стану камнем. Чтобы не чувствовать эмоций – горечи от утраты, волнений и вины.
Открыв глаза понимаю, что меня уже перевели в послеродовую палату. Не обращая внимания на интерьер вокруг, приподнимаюсь с места и босяком прохожу по плиточному полу. Дверь тут же открывается и на пороге показывается молоденькая медсестра в бирюзовом халате.
– Ой, Вам нельзя вставать! – восклицает она.
– Где моя дочь? – не обращаю внимания на её причитания. – Где моя дочь и что с ней?
– Я не знаю, Валерия. Но скоро придет лечащий врач и всё Вам расскажет. А сейчас вернитесь в кровать, Вам лучше не вставать.
Спорить с ней бесполезно. Она проводит меня к кровати, бережно укладывает и накрывает одеялом. Слёзы катятся по моему лицу, незнание медленно убивает, но я слушаюсь её и продолжаю лежать. В коридорах слышен плач детей, рвущий мне душу. У всех есть дети, а моей со мной рядом нет. И где она я тоже не знаю.
Непонятно, сколько времени проходит – час, два, двадцать четыре? И сколько часов я была в отключке, но, когда дверь в палату открывается и на пороге показывается Тахиров мне кажется, что он – тоже мираж, плод моей больной фантазии.
Он медленно проходит по палате и садится в кресло напротив меня. Несколько минут просто смотрит, не выражая никаких эмоций, но бегающие на скулах желваки выдают его нервное состояние. Он явно не такой равнодушный, каким хочет сейчас казаться.
– Привет, – произносит хриплым голосом, когда я выныриваю с кровати и сажусь, откинув одеяло.
Выгляжу, должно быть, не очень, но мне плевать. Поправляю края больничного халата, откидываю назад спутанные волосы.
– Что с моей дочерью?
Он, конечно же, не доктор, но, уверена, знает о моём ребёнке не хуже других работников больницы. Потому что у него есть всё, чего нет у меня – деньги и власть.
– Она в реанимации, Лера, – отвечает негромким голосом.
Его слова как удар под дых. В легких становится слишком мало воздуха, чтобы нормально дышать. Я обхватываю себя руками за плечи, отвожу взгляд в сторону и начинаю мелко дрожать.
– Что будет дальше, Рустам?
– Никто не знает, – отвечает он ледяным тоном.
Винит меня в произошедшем? Я, правда, делала всё что могла.
Поднявшись с кровати, делаю в его сторону несколько неуверенных шагов, ступая босыми ногами по холодному полу. Становлюсь на колени и смотрю ему в прямо глаза, пытаясь заглянуть в душу. Она ведь у него всё ещё есть? Глаза чёрные, мерцающие нехорошим огоньком. Дикие и опасные. Я понимаю, как сильно ненавижу его. Презираю за то, что отнял у меня дом, за то, что посмел распорядиться моей жизнью и жизнью моего ребёнка. Но ради дочки я готова на всё.
– Прошу, Рустам, сделай что-нибудь. Я же знаю, что ты можешь, – шепчу тихим и вкрадчивым голосом, словно сумасшедшая. – У тебя есть деньги, возможности… Прошу, не дай ей умереть! Она – всё, что у меня осталось – без неё я просто не смогу жить дальше. Дышать не смогу…
Касаюсь рукой его колена и жду, что он оттолкнёт меня, но Рустам ничего не предпринимает. Только прищуривает глаза и наблюдает.
– Ты же всесильный, мать твою! Сделай хотя бы что-нибудь! Она не чужая тебе – в ней течёт и твоя кровь тоже! – пытаюсь давить на него как могу, но слёзы катятся из глаз, голос дрожит и образ Тахирова становится нечётким. – Я готова на всё, Рустам! Хочешь… меня хочешь? У меня ничего нет за душой, но ты можешь делать со мной всё, что угодно – я на всё согласна. Сделай меня своей рабыней, убей, казни… Только спаси её, умоляю!
Рустам поднимается с места. Приподнимает меня за локоть, вытирает подушечками пальцев выступившие слёзы.
– Встань, Лера. Встань. Я не Бог, увы. Но я попытаюсь.
