Текст книги "Большой вальс"

Автор книги: Ольга Арсеньева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 29 страниц)

– А разве не она настаивала на моем приглашении? – полюбопытствовала Виктория, дабы выдержать роль воюющей с конкурентами "звезды". – Ах, разве она упустит возможность заполучить Надин? Вы смеетесь, Антония! Франкони, как любитель пышной красоты, отстаивал, естественно, вас!

– Франкони? – робко вставила совсем запутавшаяся Виктория.

– Что бы там не говорили о его личных увлечениях, у него чутье и отличный профессиональный глаз. А ну-ка, покружитесь! Чудно. Теперь

к парикмахеру – здесь полагается довольно забавный головной убор нечто среднеее между шлемом и тиарой. Но пока примерим чисто условно. Через двадцать минут начинаем последний "прогон"!

... Последний "прогон" затянулся до самой ночи. От волнения у Виктории так разболелась голова, что ей не пришлось наигрывать плохое настроение и недомогание. Да и все участники показа, сильно уставшие, не очень – то рвались к задушевным беседам. Кое-кто радушно поздоровался, поздравил с помолвкой, одна девица явно съехидничала, обозвав Феликса славным "мальчонкой", но Виктория была неуязвима. Изо всех сил она старалась не попасть впросак, ища глазами восседающего в первом ряду Артура. Он выгляджел спокойно и вполне расслабленно, не отказывая себе в чашечке крепкого кофе, разносимого участникам репетиции специальной "кофейной девочкой".

Вел целиком поглощенный подгонкой карнавального шоу, мало интересовался участниками показа, полагаясь на их профессионализм. А

если кто-то и не выкладывался целиком, то было ясно – бережет запал

на завтра, Виктория старалась изо всех сил, получив от Вела не

больше замечаний, чем другие, что позволило ей завершить этот день

с чувством огромной победы.

– ну ты, крошка, еле ноги таскала. Ваш постановщик явно

симпатизирует Антонии, если не загонял тебя до седьмого пота.

Артур заботливо набросил на плечи Виктории пальто, не забыв повязать шарф.

– Что, правда? – изумилась она.

– Мне кажется, что я порхала как эльфа. Золотое платье просто обязывает к приподнятости. Хотя... я не думаю, что когда-либо смогла

бы пристраститься к этой профессии. Чувствуешь себя просто глиной в чужих руках.

– Хорошо еще, что руки попались крепкие, а иногда приходится плясать под такую фальшивую дудку... Артур вспомнил свою конфронтацию с покорными кутюрье Антонии.

– Но ведь речь идет о признании. А Тони Браун одарена от рождения. Нет, детка, это не только красота, теперь-то ты сама

понимаешь. Это великий дар прельщения и соблазна. Поэтому – то в нашем случае речь идет лишь о поверхностной фальсификации, достаточно беспомощной, а не о подмене... Ну ты ведь не обижаешься, госпожа социологиня! – Виктория не обижалась и вообще плохо слушала Артура, разглагольствовавшего на протяжении всего ужина, состоявшегося тет-а-тет в почти пустом зале их отеля. Ела она тоже плохо, а уснуть и вовсе не могла.

За окнами гостиницы шумели, смеялись и пели веселящиеся люди. С площади Святого Марка доносились звуки оркестра, где танцевала, гуляла, гудела костюмированная толпа. Уснуть в 25 лет посреди весеннего венецианского карнавала – нет это было практически невозможно, даже если задернуть тяжелые бархатные шторы и до тысячи считать белых слонов. Слоны превращались в крошечных бумажек, легко оттеняемых за край сознания мощным натиском разнообразных, вопящих на все голоса чувств. Смятение, радость, тревога, страх перед завтрашним представлением, а ещё какое-то томление потому, что

бродит сейчас совсем рядом в узеньки улочках, скользит в гондолах,

самозабвенно вытанцовывает танго на яркой, гремящей праздником

площади, тому особенному, принимающему облик обнимающихся пар и

называемому любовью. Вот если бы почему-то, каким-то чудом, в толпе

глазеющих снобов, пожаловавших на презентацию, оказлся Жан-Поль! И

можно было бы удрать потом вместе с ним, затеряться в лабиринте

водяных улочек, постоять рядом на горбатом мостике, бросая в воду

записочки с тайными желаниями... Интересно, решился бы он ее

поцеловать? А если да, то как?

Виктория крутилась под шелковым одеялом, заправленным за края постели и образовавшим огромный четырехметровый конверт. Уж наверно, нечасто принимала эта кровать с зачатком овального балдахина у изголовья, одиноких путешественников...

Она проснулась от первого трезвона Артура:

– Надеюсь, ты уже одета? Через пять минут жду в холле, надо успеть

принять дозу капучино.

Виктория мгновенно приняла душ и натянула одежду на влажное тело, проклиная все, что предстояло сделать сегодня – шоу, коктейль, банкет. А ещё – ложь, ложь и притворство.

Она выпрыгнула из постели в бурный ритм этого дня, как белка в колесо и оно понеслось, не оставляя времени на колевания и сомнения.

У "Экзельсиора" царило необычайное оживление. Центральный вход ограждали турникетами, возле которых дежурили невозмутимые карабинеры, слонялись, жуя жвачку наглые фотографы, караулящие прибытие именитых гостей, а на узенькой площади собралась толпа зевак самого разного вида от нарядных масок до панков, гремящих роликовыми коньками.

– Попробуем проскользнуть как мышки – оценил издали ситуацию Артур и

прикрывая собственным телом Викторию, стремглав пересек

простреливаемое любопытными взглядами пространство до служебного

входа. Ринувшийся за ними клубок репортеров и фотографов остался за

тяжелой, надежно захлопнувшейся дверью. Поджидавшие внутри

участников показа распорядлители подхватили прибывших и нервной

рысью пройдя лабиринты коридоров, Виктория и Артур попали в самый

эпицентр кипящей последним предстартовым напряжением, подготовки.

Банкетный зал "Экзельсиора", полностью готовый к приему

гостей, сиял сказочным великолепием, которое вчера в рабочей суете,

трудно было заподозрить. Центральный купол матово светился небесной

голубизной, придавая овальной беломраморной коллонаде внизу

изысканную грациозность. Площадка под ним, предназначенная для

представления, искусно подсвечивалась снизу, создавая ощущение

расплавленного золота. Маленькие столики, покрытые длинными белыми

скатертями, напоминали клумбы. Лампа в центре каждого из них имела,

оказывается, кольцо круглого хрустального вазона, наполненного

сейчас охапками красно-желтых тюльпанов всех оттенков от лимонного

до лилово-вишневого. Пестрые цветы, перекликающиеся с лоскутным

одеянием Арлекина, стали символом презентации, войдя в её эмблему

запечатленную над центральным занавесом подиума и во все детали

оформления этого праздника: тюльпановый Арлекин смотрел с обложки

буклетов, разложенных на витринах фойе с одним из атласных коробок,

содержащих нежнейшие изделия парфюмеров.

Прибывшую Викторию тут же взяли в оборот визажист и костюмерша, и среди общей взволнованной кутерьмы она и не заметила,

как превратилась в символ. Символ Венеции, весны, праздника,

женственности и всего того, за что собирались платить немалые деньги

наполнявшие зал. Ее причесывали, подкрашивали, прыскали лаками,

фиксажами, духами, а потом Ненси проходилась утюгом по шлейфу уже

одетого платья. В туго стянутых волосах расцвел экзотический сад

сплошь золото, рубины, изумруды и стразовые бриллианты. Голова

казалась тяжелой, ноги в узких парчевых туфельках на невероятно

выгнутых каблуках – чужими, а грудь – чересчур голой. Виктории

невыносимо хотелось сутулиться, сжав узкий до самой талии разрез

жесткого, расшитого сверкающими камнями, корсажа. Но она героически

развела плечи, старалась не смотреть на свою грудь, наверняка уже

выскочившую за отведенные ей портными пределами.

– Запомни, тебе ничего не надо делать, специально – просто будь сама

собой. То есть – украшением окружающей среды. И слушай музыку – на

ходу давал последние наставления Вел.

– Когла будешь садиться (не забудь, с правой ноги), левой рукой

откинь шлейф. Но так, чтобы не помешать танцующим маскам. Флакон

бери кончиками пальцев. Он тяжелый, но тебе кажется невесомым – для

тебя это тоолько видение... И не дай бог, уронить! Здесь не будет

никакой бутафории – все настоящее... Вобщем – действуй ка всегда,

если что не так – мы прикроем.

Виктория почувствовала свинцовую тяжесть во всем теле. Затянутая в пятикилограммовое платье, она ощущала себя статуей

командора, явившегося за Дон-Жуаном. А здесь – изображай видение!

– Не пойжу. ни за что не пойду. Будь что будет. Лучше отказаться

сейчамс – упасть в обморок или во всем признаться, чем разбить на

глазах европейских снобов этот чертов флакон. – поняла Виктория,

готовая залить слезами безупречный грим. Артур подоспел как раз

вовремя, чтобы перекрыть помертвевшей от страха девушке пути к

отступлению.

– Я ухожу, Артур. Где мои вещи? – обратилась она к нему бесцветным

глосом сумасшедшей Офелии.

– Ты, видимо, так глубоко задумалась, что совсем перестала соображать

– он хотел тряхнуть её за руку, но не решился помять широченный обшитый каменьями рукав.

– Через пять минут выход. Там уже зал, бушует от нетерпения тебя увидеть!

– Пойдем, пойдем, Артур. Мне плохо. – Она явно была в трансе, и Шнайдер ни на шутку испугался.

– А знаешь, кто прибыл в Венецию специально ради твоего Высочества? Жан-Поль Дюваль – кинул он наугад последний козырь и попал в точку. Виктория встрепенулась, как от удара током и подхватив юбки, ринулась к двери:

– Бежим скорее!

– Тихо, тихо... Боюсь, нас могут неправильно понять – Артур широко улыбнулся приближающемуся к ним Велу. – Антония испытывает легкое недомогание. Мы вчера немного... перегуляли с друзьями у "Пауло". Знаете, молодость иногда переоценивает свои возможности.

– Да, и старость тоже. Я сегодня сдохну здесь в свои сорок пять... Если бы кто-то мог представить, чего мне стоят эти закулисные политесы! Гревиани, Франкони... Ни секунды покоя, ни минуты сна! – Вел действительно имел весьма помятый вид несмотря на элегантный

вечерний костюм.

– Ах, девочка, мне бы твои проблемы! Прошуршать юбками, разбить с дюжину сердец и получить немаленький подарочек на личный счет.

жених-то прибыл? – он заговорчески подмигнул Виктории.

– В зале – промямлила она и осеклась, увидев, как полезли на лоб брови Артура.

– Ну тогда, по коням! Полный вперед! – Вел больно толкнул ей большим пальцем под ребро, подталкивая к выходу на подиум, возле которого уже толпились все участники представления.

Мадам Гречиани, являвшаяся главной распорядительницей

праздника, сопровождала директора "Дома Шанель", прилетевшего к открытию, чтобы сказать положенные по ритуалу слова. Эльвира была точно в таком же белом костюме, как и накануне, только за плечо,

окутывая шею, сруился нежнейший шарф желто-красно-оранжевой, арлекиновой расцветки. В петлице смокинга мсье Брассака пестрела

крошечная розетка тех же тонов. Дымчатые очки в золотой оправе поблескивали на горбатом носу, словно поддерживаемом основательным

фкндаментом черных усов. Директор с видом командарма, Оглядев готовых к выходу "бойцов" счел необходимым приободрить их маленькой

речью:

– Поздравляю всех участников с началом нашего праздника и желаю с честью выйти из всех истпытаний, задуманных нашим неистощимым на выдумки Вельямином Чироки. Спасибо вам, Вел! Всех заранее благодарю

от имени представляемого мною "Дома" – мсье Брассак ещё раз бегло оглядел "труппу", остановив взгляд на Виктории.

– А это наша героиня? Весьма убедительно: мисс Венеция! Рад видеть вас здесь, Антония! – он улыбнулся.

– Рад видеть вас здесь Антония – он улыбнулся кончиками усов и повинуясь приглашению Эльвиры, вместе с ней нырнул в проем белого занавеса. Квартет, уже с полчаса, настраивающий что-то очень эллегическое, умолк, раздались хлопки приветственных аплодисментов.

– А кое-кто из гостей меня уже спрашивал о вас! – интригующе заявил Виктории подошедший Франкони. Он был в светло-канареечном легком костюме с такой же как у Брассака розеткой на лацкане.

– Кто? – скорее испугалась, чем заинтересовалкась Виктория. Интересный, весьма интересный мужчина. И даже знаменитый в мире искусства... Все, все, все! Больше ничего не скажу, сюрприз! – он жемано нахмурил брови.

– Жан-Поль! Конечно же он примчался, чтобы увидеть свою Антониюподумала она с уколом ревности.

– Поцелуем небес ты была рождена... – Но ведь эти строки он написал мне! И сейчас будет смотреть на меня!... И, надеюсь, не разочаруется. А ну-ка, романтический рыцарь, на какие стихи

вдохновит тебя это явление? – Виктория слегка покружилась, как делала в детстве, чтобы проверить пышность юбки. Платье, зашуршав, расправило фалды и вдруг показалось невесомым. Мышцы спины и плечей расслабились, словно спали стягивающие путы, ногам в узких туфельках захотелось притопнуть.

– Да ведь я – сама прелесть и очарование!. Я прекрасна и даже, если грохну чертов флакон, это будет восхитительно! – Виктория решительно

шагнула к занавесу, услышав музыкальную фразу, предшествующую её появлению.

Артур сидел во втором ряду кресел, обрамляющих подиум, прямо за Бенцони, уверившими его, что пришли на презентацию исключительно ради Тони.

– Так редко приходится встречаться с Браунами, хотя во Флоренции мы

почти соседи, но Лукка предпочитает Парму. Ничего не возразишь

родное гнездо! – Лаура все время оборачивалсь к Артуру, желая

получить новейшие сведения о жизни дружественного семейства.

– Феликс Картье безумно талантлив. К несчастью, это не всегда

сочетается с одаренностью в семейной жизни. Мой Лукка – редкий

экземпляр – он все делает одинаково хорошо.

– Тише, тише, милая, ты сбиваешь речь официального лица! – прошептал

граф. – К тому же, я чувствую, что сейчас появится наша королева!

Лукка сосредоточился на начавшемся шоу со странным волнением. Появление Антонии каждый раз поднимало в его душе бурю воспоминаний. Иллюзия вернувшейся юной Алисы была так сильна, что он даже

чувствовал фиалковый запах своего давно ушедшего на покой @альфа-ромео@: заваленного цветами в день их первой встречи. Четверть века назад...

Да она восхищала! Дух захватило от золотого сияния, исходившего от плывущей в легком тумане величественной фигуры. Сама Венеция парила среди карнавального хоровода, и легий ветерок, следовавший за ней, раболепно подхватывал шлейф фантастически роскошного платья. Потом она @дремала@ в высоком кресле , бессильно уронив изящные кисти, а пестрые видения клубились и обтекали её причудливым потоком. Явление Арлекина с фирменный флаконом, пробудившим Королеву, было отмечено рукоплесканиями. Маски исчезли, покинув @сцену@, и круг начал медленно вращаться в скрестившихся лучах прожекторов. Хором защелкали фотоаппараты, надрывно застрекотали камеры, стараясь запечатлеть прекрасное зрелище – золотую красавицу с сосудом драгоценного аромата, переливавшегося в её высоко поднятых руках...

– Ты была на высоте, девочка! – Артур прорвался за кулисы, встречая

возвращавшихся с финального выходат героев шоу – кутюрье,

парфюмеров, художников, представителей фирмы, среди которых, как

айсберг над волнами, возвышалась Виктория в белом платье @заколотой

Дездемоны@с шуршащим целлофаном гигантских букетов невероятно крупных алых тюльпанов. Она раскраснелась, глаза сияли, в кончиках сжимавших цветы пальцев звенела радостная дрожь.

– Рекодный выброс адреналина! – констатировал симптомы радостного возбуждения Шнайдер. – Есть от чего – считай, ты прыгнула с Эйфелевой башни с зонтиком вместо парашюта-шепнул он быстро, чмокнув девушку у щеку. – Там Лукка Бенцони с супругой жаждут тебя увидеть. переодевайся быстрее – и на коктейль! Аукцион в самом разгаре. Цены за твой флакон уже превысили стоимость @мерседеса@. А знаешь кто впереди – наша прелестница непослушная дочь принца Рене, родившая от собственного шофера.

– Боюсь, если не папочка, то простецкий муж выпорет крошку за эту игрушку.

– А Жан-Поль? Он будет на коктейле?

– Дюваль? А разве... Ах, детка, я бухнул сгоряча первое, что пришло в голову. Извини, но ты была в полуобморочном состоянии. Понадобилось сильнодействующее средство...Не ожидал, что попаду в солнечное сплетение...

– Пойду в гостиницу – Виктория вмиг погасла как прожектора над опустевшей сценой. И как ни старался Шнайдер увлечь на празднество

упирающуюся красавицу, она настояла на своем.

Заперев за собой дверь номера, Виктория кинулась в ванную комнату и начала неистово умываться, размазывая грим и тушь. А тереть лицо полотенцем пришлось очень долго, потому что слезы никак не кончались. Вначале горькие и горячие, они текли сами собой, уже безболезненные, зряшные, промочив подушку под щекой засыпающей девушки.

* * *

К приему в Палаццо Д'Розо Шнайдер решил не слишком опаздывать из стратегическитх соображений. Если съезд гостей намечен к двадцати трем часам, то самых именитых следует ожидать на полчаса позже, а

значит фотографы и корреспонденты, достаточно опытные в этих делах,

перекроют подступы ко дворцу, а именно – центральный подъезд с канала

Бланко, так что избежать тесных объятий с кинокамерой Антонии Браун

вряд ли удастся.

– Мы должны быть там ровно в 23.15, представиться хозяевам, поболтать

с Бенцони (кстати это очень удобно, что они будут там), покрутиться

на глазах почтеннейшей публики и – исчезнуть... Опять эта запонка

расстегнулась! Помоги, пожалуйста! – Артур подставил Виктории

белоснежный манжет с золотой запонкой, украшенной его монограммой.

– Да вы пижон, Шнайдер! Как-то не замечала. – улыбнулась Виктория,

уже полностью одетая к выходу.

– Это подарок дамы – сдержанно ответил Артур, лично заказавший

именные булавку и запонки у парижского мастера.

Пока они проходили через холл гсотиницы, пересекали крохотную площадь, спускались по ступеням пристани к нарядной гондоле, словно явившейся прямо с картин Каполетти, Виктория не могла не отметить посылаемых ей вслед взглядов. Явление юной дамы в вечернем туалете действовало на итальянцев подобно грому, да они и не пытались

скрыть паралича, застывая с восторженно разинутыми ртами.

Коротконогий гондольер уронил весло при виде пасссажирки, но справившись с собой, любезно осведомился: – Путешествие с песней или без?

– Лучше в тишине – опередил Викторию Артур.

– Нет, почему же? – возмутилась она – Конечно с песней! Ведь первый закон гедонгизма гласит: не отказывайте себе в том, что можете себе

позволить. – Спойте, пожалуйста, господин гондольер! – обратилась она по-французски.

– Что предпочитаете прекрасная сеньора – оперную арию, народную песню? – осведомился тот. Я два года учился в Миланской консерватории.

– Все они здесь – выпускники консерватории или оперные солистыбуркнул Шнайдер, отсаживаясь подальше от певца, затянувшего, конечно же, @Санта-Лючию@.

Виктории показалось, что пел их возница вполне прилично, успевая при этом лавировать среди гондол в узких каналах. Ему удалось ознакомить пассажиров с обширным оперным репертуаром Плачидо Доминго и Паваротти и напугать неожиданным воплем, вырвавшимся из мощного горла "Viva' Paaalazzoo d'Roso!"

Вынырнув из-под моста на простор широкого канала, гондола развернулась против сияющего огнями дворца. Праздник – роскошный, с широтой и размахом, был заметен издали. Древнее палаццо, подсвеченное снизу прожекторами, выступало из темноты во всей своей сказочно-театральной красе, так что можно было разглядеть затейливую каменную резьбу, украшающую колонны и арки, ажурные переплеты светящихся окон и опоясывающих третий этаж балконных балюстрад. Дворец выступал прямо из воды, и конец широкой ковровой дорожки, спускающийся с распахнутых дверей к причалу, исчезал в волнах.

Все сияло и переливалось мириадами живых искр – смоляной глянец канала, гигантские хрустальные люстры в высоких окнах, факелы в руках затянутых в ливреи слуг, бриллианты пробивающихся дам.

– Ого! – только и сказала Виктория, зябко запахивая на шее меховую

накидку.

– Не забудь, ты ещё здесь никогда не была, с хозяевами незнакома, а потому можешь спокойно восхищаться вслух. Здешние меценаты любят пускать пыль в глаза и ждут восторженных воплей – Шнайдер поддержал Викторию за локоть и она ступила прямо на ковровую дорожку, подхваченная двумя верзилами в ливреях, поставленных здесь специально для приема хрупких дам.

на дежуривших у причала лодках защелкали объективы, ещё пара фотографов бросилась к прибывшим, сопроводив их до дверей, а дальше

– начиналась територрия, доступная только самым именитым представителям этой профессии и тем, кто чувствовал себя здесь, как дома. Собственный вечерний туалет, казавшийся только что Виктории ослепительно-прекрасным, померк рядом с платьями шикарных дам, снимающих манто и прихорашивающихся у огромных зеркал нижнего холла. – Так вот для кого создаются все эти невероятные коллекции @высокой моды@, кажущиеся зачастую даже смелым модницам, фантастическим бредом@. – наконец поняла Виктория, отметив декоративные изыски в туалетах дам, которые до сих пор видела только на показах @од кутюр@. И тут же сообразила, что тончайший гладкий, ослепительно белый шифон длинного платья Антонии, отобранного в чемодан Вики на случай банкета Алисой, обращает на себя большое внимание, чем самые смелые и замысловатые игры с цветами и формой.

Платье невесомое и почти прозрачное, одетое лишь на крошечные трусики телесного цвета, держалось на узенькой тесемке, охватывающей шею и обходилось без всякой отделки. Если не считать торжеством

портновского мастерства сам крой, создающий впечатление

естественности, простоты и роскоши одновременно. Казалось, это

платье просто распустилось в какой-то сказочной оранжерее, как

разворачивает лепестки бутон белой розы.

Украшений на Виктории не было никаких, кроме алмазного обруча, поддерживающего распущенные волосы. Сбросив на руки лакея длинную

клешеную накидку из искусственного голубого соболя, она всем телом

ощутила мягкую свежесть воздуха, напоенного ароматами и приятную

наготу, как бывает при купании в ночном море. Ощущения обострились,

мышцы расслабились, мысли потекли в приятном, пьяно-восторженном

беспорядке. Сама этого не сознавая Виктория переживала не испытанное

ранее наслаждение роскошью.

В то, давнее посещение Пармы, она была лишь испуганным воробьишкой, настороженно вздрагивающим от всякого соприкосновения с иным, отличным от её привычного, миром. Сейчас же – Виктория ощущала себя обольстительной юной леди, достаточно опытной в светских делах, чтобы не обмирая от страха, протянуть для поцелуя затянутую в тонкую перчатку руку, улыбаться и небрежно болтать с подходящими к ней людьми. Вначале это были супруги Бенцони, только что прибывшие во дворец, потом уже знакомые Эльвира Гречиани с Велом Сирокки и вереница каких-то мелькавших в эти дни лиц. Виктория кивала, здоровалась, улыбалась, не слишком контролируя себя и догадываясь

по реакции окружающих, что никому из них не приходится сомневаться в

подлинности её анкетных данных. Юная "Венеция" была прекрасна – и

только это восхищенное удивление светилось в направвленных на нее

взглядах.

Хозяин дома Сквартини Фолио – аристократ, эксцентричный меценат, оказался одиноким стариком, вдовствующим уже четверть века.

Он мог быть, по-видимому, ровесником Артура и сильно напоминал театрального ветерана Москвы Егор Бароновича Тусузова, известного каждому россиянину. Хозяин принимал гостей, сидя в кресле под конвоем трех блистательных как манекены брюнетов, оказавшихся внучатыми племянниками, нетерпеливо ожидающими наследство. Узнав, что Виктория впервые посетила палаццо Д'Розо, хозяин велел одному из них устроить гостье экскурсию по дому. Франко проявил себя опытным

гидом, проведя Викторию и Шнайдера по четырем этажам с художественной галереей наподобие уменьшенной Третьяковки, где великие имена живописцев и скульпторов ошарашивали гостей. Поскольку мимолетный пробег по этой сокровищнице не давал ничего, кроме шокирующего недоумения, Франко поторопился отвести прекрасную гостью в огромную галерею со стеклянными сводами, служившими зимним садом. Сад занимал всю крышу левого крыла замка и даже мост, перекинутый от него через канал.

– Ну теперь вам понятно, прекрасная Антония, откуда произошло название нашего дома. Розы, розы, розы – уже почти три столетия мы держим первенство по выращиванию этих цветов в условиях плавучего

города. Вот если бы вы заглянули сюда через пару месяцев, в самый сезон...

– Непременно. Я как раз собираюсь посетить Венецию в июне. – не моргнув глазом, пообещала Виктория и незаметно подмигнула Шнайдеру, делавшему вполне определенные знаки.

Когда им удалось отделаться от Франко, Артур облегченно вздохнул:

– Наша программа исчерпана! Оставим ужин более голодным. Я накормлю

тебя в гостинице крабами. Закажем еду в номер, а утречком – ищи,

свищи Антонию Браун! Нетерпеливая невеста упорхнула к своему

жениху.

– Значит мне так и не суждено узнать, что едят эти небожители на

банкете эксцентричного . Боюсь, что у хозяина язва... К тому

же, для меня так и останется загадкой, как ведут себя в рамках

непринужденной суперрафинированной встречи поклонники Антонии Браун.

Кстати, я не заметила, чтобы кто-нибудь особенно интересовался твоей @звездой@. – Виктория вдруг поняла, что ей вовсе не хочется убегать в разгаре бала, как Золушке, тем более, что опасность

нарваться здесь на близкого знакомого Тони явно невелика.

– Не заметила? – Артур криво усмехнулся. – А ещё говорят, что вы русские – агенты КГБ. Врут, или там у вас плохо учат. А тот сухощавый, пучеглазый джентельмен, что сверлил тебя весьма заинтересованным взглядом? Хотелось бы знать, что ему надо от Антонии? – задумался Шнайдер.

– Ясно одно, он не мечтает затащить её в постель.

Вокруг благоухали кусты роз – целое розовое королевство с родниками, гротами, крошечными ручейками, струящимися среди камней. Садовник старался создать ощущение дикой природы, выводя и пестуя самые редкие и капризные образцы, о чем свидетельствовали спрятанные в листве таблички – @паспорта@ с указанием сорта, возраста куста и

полученной им премии.

Благоухающий ковер плетущихся роз покрывал стены оранжереи и колонны выходящего на Большой канал длинного балкона, огромные букеты необычайно длинноногих роз возвышались в расставленных повсюду вазах. Виктория шагнула в тень каменной балюстрады и зябко поежилась.

– По-моему, этот старик просто не переносит женщин – сказала она,

вспомнив-таки холодный взгляд высокого бледного человека,

прозванного ею про себя "Карениным' . Да еще, наверно, за скрипучий

монотонный голос.

– Мадмуазель Браун, не так ли? Право же, я сочувствую вашему жениху,

тоскующему сейчас в одиночестве. – сопроводил он легкое рукопожатие

дежурной фразой, показавшейся Виктории теперь многозначительной

и насмешливой.

– Не пугай меня, Артур. Здесь так много друзей нас защитит. Да и

тебя, наверно лучше учили в твоем ЦРУ? – попробовала она отшутиться.

– А кто он?

– Альконе Кассио.

– Нетрудно запомнить

– Лучше бы тебе вообще не знать это имя. Забудь, и попытаемся

исчезнуть без шумовых эффектов – ну, как нас учили

шпионы-наставники. – Артур уже заранее наметивший путь к отступлению,

вывел Викторию в крытую галерею, опоясывающую дворец и банкетный

зал, куда сейчас уже переместились гости.

Звуки вальса перекрывали шум голосов, кто-то смеялся в полутемной овальной нише за прикрытием скульптурной группы рассыпчатым, интимным смехом, сверху, с балкона галереи вспорхнула пара голубей и посыпалось что-то белое. Виктория подняла лицо и сквозь метель розовых лепестков увидела перегнувшегося через парапет Ингмара. Он разомкнул ладони, стряхивая оставшиеся лепестки и тихо крикнул – Привет!

– Неужели! – выдохнул Шнайдер и протянул руку спустившемуся к ним Магу.

– Рады встретить вас здесь, Маэстро. К сожалению – нам пора, Антонию

уже заждались друзья.

– Я тоже собрался уходить. Но вы же понимаете – Ингмар смущенно развел

руками. – Я не могу обойтись без своих штучек!

– Ну тогда устрой гостям дождь из стодолларовых бумажек или лучше

– банковых карточек. – Шнайдер решительно подхватил молчавшую Викторию.

– Разрешите откланяться!

– Минутку, одну минутку – прошу вас, Антония. Мне ккажется, вы кое-что звдолжали мне? – он взял её за руку и пристально посмотрел в глаза. Викторию охватило смятение. Тогда, пять лет назад, в аэропорту Нью-Йорка она ушла от него, отвергнув план побега и его чувства, как бы оно не называлось – любовь, привязанность, симпатия. Все эти годы Шон оставался её единственным мужчиной, которым она не переставла восхищаться. Кроме того, Ингмар знал, что Виктория – @дублерша@. Знал он это и сейчас, просто заглянув в глаза.

– Артур, я бы хотела выслушать господина Шона и, если надо, помочь ему. Только прошу вас, Ингмар, у меня действительно мало времени. – Она умоляюще посмотрела на столкнувшихся взглядами мужчин.

– Тогда перейдем прямо к делу. Трюк пустяковый – бальная шутка. Я представляю гостям Тони и устраиваю её исчезновение. Никакой аппаратуры просто хорошее знание архитектуры дворца. В панели

стены над овальным балконом бального зала есть потайная дверь, о которой уже сто лет как забыли. Я напускаю дыма, устраиваю гром и молнию, в то время как Тони благополучно спускается прямо в руки моего ассистента достаточно тренированного атлета, чтобы вручить мадмуазель Браун в ваши отеческие объятия, Шнайдер. Пока мы будем

занимать гостей, ждите в гондоле. – Ингмар посмотрел на часы. – Ровно через тридцать две минуты вы сможете увезти Антонию.

Ингмар совсем не изменился – тот же взгляд, в котором теперь Виктории померещилась искорка безумия, тот же насмешливый и властный голос.

– Как же это я раньше не поняла, что Маг – прежде всего фанатик

своего ремесла. Маньяк собственного призвания, не способный любить

ничего, кроме самого Чуда и к тому же, возможно, – опасный.

подумала Виктория.

– Желаю удачи, Шнайдер, Ступайте за мной, Антония – он взял

оцепеневшую Викторию за руку, открыл какую-то дверь, скрытую в

деревянной панели, и они шагнули во мрак.

– Осторожно, здесь винтовая лестница. И достаточно светло. Глаза

сейчас привыкнут. Идите за мной и занимайте – так же Вы спуститесь

обратно, только сделаете ещё два пролета ниже этой двери и подпадете

в комнату первого этажа, где будет ждать вас Ганс. Ну где же ты,

Мечта? – оглянулся он на молчаливую Викторию.

– давай, шагай смело. А я пока буду болтать. – Ингмар устремился вверх

по винтовой лестнице, едва вырисовывающейя в падающем сверху

рассеянном свете. Она двигалась за ним, видя лишь концы брюк черного

вечернего костюма.

– Так вот – я не женился. У меня есть Карла. Она героиня моих

сценических грез. К тому же прекрасно готовит мясные рагу. Размеры

своего состояния держу в тайне и не стану врать тебе насчет

бриллиантов Мазарини. Думай, как хочешь – он коротко докладывал

тезисы в ритме своих шагов.

– Твою фотографию в газетах на фоне @Венеры@ видел. Колье заметил и