Текст книги "Ты всё узнаешь утром (СИ)"
Автор книги: Ольга Алёшкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 15 страниц)
Глава 21
Утром позвонил Артемий. Уснуть я смогла ближе к пяти, приняла звонок находясь в полусне, не глядя на экран, проведя пальцем по наитию.
– Я знаю, что нам сейчас нужно, – задорно заявил он. Я мотнула головой и попробовала сесть, пытаясь вырваться из цепких лап сна. Голова тяжелая, сознание казалось застелено густым туманом, глаза не желали повиноваться и жмурились. И все же смогла выдавить из себя вопрос, пересохшим ртом:
– Что?
– Нам нужно узнать друг друга ближе. У меня совершенно потрясающая идея. Завтра я улетаю отдыхать в Маврово, что если я приглашу тебя с собой? – Я не успела ничего ответить, как он задал новый вопрос: – Ты когда-нибудь была в Македонии?
– Я не могу. Не могу полететь с тобой и совершенно не важно, была я в Македонии или нет, – ответила я и, наконец, проснулась окончательно.
– Я в курсе твоего развода назначенного на одиннадцатое. Если ты согласишься, перенесем путешествие на двенадцатое. Разумеется, и перелет, и проживание за мой счет. Прошу, соглашайся, уверяю, мы классно проведем время.
– Не помню, чтобы я упоминала тебе про свой развод.
– Ты и не упоминала. Мне понравилась девушка, я захотел знать о ней всё, это нормально в наше время.
– Я не могу поехать, – отрезала я, минуту назад готовая рассказать об отце, объяснить, почему не могу. И не дав ему возможности ответить, добавила: – Нормально – это когда о девушке, ты узнаёшь от самой девушки!
Нажала отбой без сожаления. Посмотрела который час и прошлепала в ванную, встала под прохладный душ. Он копался в моей биографии? Досье что ли на меня собрал? Интересно было бы взглянуть… Бред. Ни черта не интересно! Куда занимательнее зачем он это делал, только лишь для того, чтобы выяснить насколько я подхожу его важной персоне?
Возможно ли, что его обращение именно в нашу фирму не случайно, как и погром в его кабинете? Он недавно появился в нашем городе… и относительно недавно в моей жизни стали происходит удивительные вещи…
Глупость! Этот человек мне совершенно незнаком, мы не могли встречаться ранее. Следовательно, я не могла ему нигде «перейти дорогу». Я выключила воду, выбралась из ванны и уставилась в зеркало: под глазами темные, припухшие круги. Абсолютно уверена вчера их не было. Прошлась по лицу тональником, взяла в руки тушь и тут же сунула назад в косметичку. Высушила волосы, отправилась на кухню, поставила чайник. Действуя скорее механически, как бездушная, заведенная кукла.
Желудок поджимался до боли, но яичница, как ни странно, вызывала отвращение. Желтая, жизнерадостная серединка особо. Лопаткой соскребла её в мусорное ведро и сунула сковороду в мойку. Пару глотков кофе и достаточно, уже половина одиннадцатого.
К отцу меня вновь не пустили. Сегодня мы вели диалог с главным врачом, непосредственно в его кабинете. Василий Иванович Смирных тыкал в плакат с нарисованным на нем мозгом человека, много говорил о кровоснабжении, водя карандашом по линиям сосудов. Я пыталась сосредоточиться, понять, о чём он мне толкует, но в голове крутилось только одно слово: кома. Он всё еще в коме!
– Кома – очень пугающее слово, пусть и искусственная. Это не опасно?
– Не нужно пугаться, – шагнул он к столу, сел и сцепил руки замком. – Погружение в индуцированную кому, напротив, увеличивает шансы на выживание, а при судорожном синдроме это необходимость. Покой – это то, что сейчас необходимо нейронам, кома как раз и обеспечивает покоем.
– Я могу его увидеть?
– Сожалею, но нет. До перевода из палаты интенсивной терапии всё посещения запрещены. Сейчас он подключен к аппарату искусственной вентиляции легких, за ним ведется пристальное наблюдение.
– Как долго он будет находиться в… – споткнулась я, избегая слова кома, – в реанимации?
– Точных сроков нет, всё очень индивидуально. Минимальное количество семь дней. Восстановление будет не из легких, поберегите силы, на этом этапе вы ему будете очень нужны. Оставьте свой номер у старшей сестры, в случае острой необходимости с вами свяжутся. Так же, возьмите у неё телефон отделения, только прошу не увлекайтесь звонками, не стоит отвлекать сотрудников от пациентов. Раз в день справиться о состоянии больного будет вполне достаточно.
Мы еще немного пообщались – в основном я изводила доктора вопросами о причинах инсульта – вскоре я попрощалась и пошла на поиски старшей сестры.
Когда я оказалась в машине, передо мной встал главный вопрос: куда себя деть? Ощущение что я должна куда-то бежать и что-то делать не проходило. Только ответов куда именно бежать и по какой нужде не находилось. Нужно пережить этот день, постараться успокоиться, только и всего. Завтра начинаются рабочие будни – лучший способ отвлечься.
У двери в квартиру топтался Глеб, в руках прозрачная коробка с тортом. Торт в виде ели и размашистая надпись: «С рождеством!».
– Рождество было вчера, – заметила я, вместо приветствия. Он сокрушенно покачал головой и ответил:
– Не хотел нарушать твои планы.
Ругаться, доказывать ему бессмысленность его прихода не нашлось сил. Открыла дверь, распахнула перед ним, предлагая войти первым. Глеб прошел, разделся, дождался, когда я определю свою куртку в шкаф и протянул мне торт.
– Поставь на стол, – кивнула я на кухню. – Я сейчас.
К горлу подступал комок, а на глаза наворачивались слезы. Я сбежала в ванную, пока Глеб не заметил и не интерпретировал их по-своему. Пустила воду и села на борт ванны, опустив плечи и радуясь, что на глазах ни грамма туши – не растечется. С нового коврика, купленного мной недавно взамен старого, истоптанного, смотрел на меня совёнок и подмигивал. Хорошо, мол, всё будет, не отчаивайся. Я поморгала, вздохнула глубоко и поднялась. Вымыла руки с мылом, умыла лицо и вновь наклонилась к птичке:
– Сам смотри с ветки не свались.
Когда я вернулась в кухню, Глеб уже заваривал чай.
– Ничего что я тут хозяйничаю?
– Хозяйничай, – обреченно махнула я рукой и села на стул. Глеб накрыл чайник полотенцем, достал из шкафа три чашки с блюдцами, расставил посуду на столе и повернулся ко мне:
– А лимон есть?
– Посмотри в холодильнике.
Лимон нашелся. Он помыл его, обтер салфеткой и порезал несколько тонких долек. Одну сунул в рот, съел вместе с кожурой. Я сглотнула появившуюся как по заказу слюну и отвернулась к окну. Напрасно я его впустила.
– Юль, у меня всё готово. Отца позовешь или мне?
– Отец в больнице, – шепнула я.
– Как в больнице, давно? Что с ним?
– Инсульт.
Глеб шагнул ко мне и коснулся моего плеча, я повернулась и уставилась на чашки, уже наполненные горячим чаем. Третья чашка сегодня была лишней. Не нужной.
Сначала он вытирал мои слезы подушечками пальцев, а потом его руки замерли у висков, на лицо опустились губы. Меня мелко трясло от его поцелуев, в висках пульсировало. Дублировать сцену в машине в мои планы не входило, я перехватила его руки и опустила их вниз, одновременно отодвигая своё лицо.
– Чай стынет, – в сторону произнесла я.
Придвинулась ближе к столу, схватилась за чашку и стала рассказывать про отца. Как обнаружила его на полу, как бродила в пустом коридоре больницы. Глеб уселся рядом, не перебивал и внимательно слушал. Я передала всё что сказал главврач, одновременно поедая торт, почти не чувствуя его вкуса, машинально отламывала вилкой и направляла в рот. С куском и рассказом было покончено одновременно. Я почувствовала тошноту и попросила:
– Уходи, пожалуйста, я устала.
– Юль, чем я могу помочь? Может нужны какие-то лекарства?
– Ничего не нужно. Уйди, я прошу, прямо сейчас.
Глеб растерянно на меня посмотрел, встал. Прихватил свою чашку, определил в раковину и двинул на выход. Уже одетый, выглянув в дверной проём, попросил:
– Обещай, что позвонишь если потребуется помощь.
– Я позвоню, иди.
Дурно мне становилось не на шутку. Бросилась в туалет, едва закрылась за Глебом дверь. Торт просившийся наружу сгибал пополам, сжимал внутри тугим спазмом. Рвало меня недолго, но впечатляюще. Впрочем, уже через пять минут чистила зубы, с упреком глядя на отражение: идиотка, кто ест торты на голодный желудок?
Поставила на телефоне будильник и отыскала в аптечке снотворное, выпила сразу пару таблеток. В дверь постучали. «Я же просила!» – простонала я, решив, что вернулся Глеб. Оказалось – курьер. Дверь открыла не сразу, раздумывая стоит ли в принципе её открывать, памятуя визит предыдущего курьера.
Этот не таил никакой опасности. Всего лишь корзина цветов от Артемия.
«Сёма прав, я действительно болван. Болван, привыкший всё контролировать. Прости.
Р.S. Прошу, подумай над моим предложением. Я буду ждать до 17–00 завтрашнего дня»
Снотворное подействовало не сразу, я задернула шторы и долго вертелась юлой. Натиск роившихся мыслей, никак не желал из захламленного чердака превращаться в идеально упакованный багаж. Сон принял меня в свои объятья неожиданно и внезапно. Когда я вновь открыла глаза, часы показывали без четверти шесть. Произвела нехитрые подсчеты, выяснив; спала почти четырнадцать часов.
На трудовую вахту собиралась неспешно: приняла душ, позавтракала, но всё равно умудрилась заступить первая. Кивнула сонному охраннику на входе и бодро прошествовала в свой кабинет. Включила компьютер, проверила почту и вскоре наметила план на ближайшую неделю. Уже завтра можно приступать к реанимации кабинета Артемия. Сегодня ночью он улетает. Я ведь не стану его задерживать. А стала бы, если б отец был здоров? Я задумалась, почесала бровь и откинула карандаш: смысл теперь съедать себе мозг!
Вскоре офис мерно загудел, народ прибывал, занимая рабочие места, наполняя попутно свои чашки кофе и делясь лучшими моментами ушедших праздников. Мне по части праздников делиться нечем, но Светлана Юрьевна решила иначе и вскоре возникла в пока ещё моем кабинете.
– Привет, подруга! Давай, колись, как на бал съездила. Слово то какое, – закатила она глаза, – бал! А ты, должно быть, хренова золушка, – засмеялась Светка. Плюхнулась на диван и подмигнула: – Принц как, не оплошал? Хотела тебе ещё вчера позвонить, но не шмогла – валялась пластом. До пяти утра в клубе танцевали.
– Не бережешь ты себя, – посетовала я в шутку и попросила: – Света, я тебе сейчас кое-что скажу, только прошу не охать. Иначе я вновь размякну, чего бы мне очень не хотелось.
– Господи! Ты меня пугаешь. Что опять? – Я укоризненно глянула на неё, она вскинула вверх обе руки, в жесте сдаюсь: – Всё-всё, больше не буду.
Я встала, отвернулась к окну, так мне проще давались слова, и заговорила:
– Мой отец попал в больницу. Инсульт. Сейчас он находится в вынужденной коме, но врач даёт положительные прогнозы. К нему пока не пускают, обещают примерно через неделю. Впереди сложнейший восстановительный период… Я это к чему, – повернулась я. – Если тебе снова предложат мою должность, не вздумай отказываться. Соглашайся, не раздумывая. Прогнозов давать не хочу, но сомневаюсь, что буду успевать выполнять все обязанности.
Подружка, за что её и люблю, уважительно отнеслась к моей просьбе и обошлась без ненужных стенаний. Брякнула непечатное слово, закусила губу, пожевала её и задала пару уточняющих вопросов касаемо отца. Вопрос с должностью, по её настоянию, оставили открытым до нового проявления начальства. Вскоре мы разошлись по своим рабочим местам, в том смысле, что Светка ушла к себе, договорившись встретиться за обедом.
Я сделала несколько звонков, большинство из которых порадовали, расстроили лишь поставщики мебели: новые дверцы шкафа ещё задерживались в пути. Да и тут особо огорчаться не стоило, впереди полно отделочных работ, авось успеют. Дождалась одиннадцати – решила для себя звонить в это время – и набрала номер больницы.
– Я вас помню, – заявила мне сестра на том проводе, как только поняла кто я и по какой нужде беспокою. – Я на сутках была, когда отца вашего привезли. Состояние пока без изменений, но это скорее хорошо, чем плохо. Сейчас главное избежать рецидива.
– А такое бывает? – переполошилась я. Сестра вероятно поняла, что сболтнула лишнего и поспешила заверить:
– Никто не застрахован, но страшиться и накручивать себя не нужно. Звоните завтра.
Она сослалась на занятость и положила трубку, а я подумала: странные люди эти медики, сначала пугают, а потом тут же предлагают не бояться. Подавила в себе желание бросить всё и мчаться в больницу – сомневаюсь, что из поездки выйдет существенный толк – и вернулась к работе.
Обедали втроём, уже в кафе к нам присоединилась Вика. Разговор с рабочей темы плавно съехал в трёп на личные. Как оказалось, девчонки вместе отжигали в клубе седьмого. Встреча носила спонтанный характер: Вика позвонила поздравить Светку, а та её в отместку затуманила в клуб. Девчонка, не знающая о моих бедах, смеялась, вспоминала забавные ситуации, Светка, напротив, изо всех сил старалась изменить тон беседы. Мне это совершенно не понравилось. Этак до: «в присутствии её скорбный вид и говорить только шепотом» дойдем, я повернулась к Вике и улыбнувшись поинтересовалась:
– Это в каком клубе вы были?
– Б пятьдесят два. Здоровский и контингент что надо, никаких торчков и малолеток.
Я сделала вид, что меня очень занимает эта информация, выдала: «супер» и глянула на экран мобильника:
– О-о. Ладно, девчат, я побежала, скоро ключи от объекта привезут.
Бросать подругу не стоило, но раз уж они нашли общий язык, то вполне справятся без меня, а на перекуре Вика и вовсе более подходящая компания. На самом деле о передаче ключей речи ещё не шло. Я всё ждала, когда время переместится за отметку семнадцать, чтобы написать и условиться, что ждал Артемий мне неведомо, возможно, как раз моего звонка.
В лифте закралась крамольная мысль: а не ревную ли я подружу и лишь поэтому сбежала? Вздор! Я дала им возможность обсудить проведённый досуг, проделав это максимально корректно. Развить свои идеи я так не успела – сигнализировал мобильник.
«Хотелось бы знать, что это значит…» И снизу приписка: «Это от тебя послание или твоего муженька?»
Сообщение было от Артемия, а у меня возник тот же вопрос: что это значит?
«О чём ты?», написала я, покрываясь гусиной кожей.
Дверцы лифта разъехались, оказаться наедине, в кабинете, становилось острой сиюминутной потребностью. По коридору почти бежала, а когда входила в кабинет, получила ответ. Вздохнула пару раз глубоко, пытаясь выровнять дыхание. Закрыла за собой плотно дверь, присела на диван и только после активировала экран.
Фотографии загрузились мгновенно. Артемий перещелкал распечатанные снимки, лежавшие на барной стойке его кухни. Резкости не хватало, но увиденное показалось даже забавным. До горести. Это просто какой-то затяжной, нескончаемый, глупый сон! Снимков два, на обоих Глеб целовал меня. Если не знать предыстории и финала этих поцелуев, сценарий можно додумать по-своему, тем более моё лицо с этого ракурса не выглядит слишком расстроенным. Я бы даже сказала – совсем не расстроенным.
Я зашвырнула телефон и выругалась. Мне хотелось орать, посылая всех к чертям собачьим. Артемия, Глеба, а в первую очередь этого затейника, этого злобного подрывника моей жизни, расставляющего повсюду «мины».
Возможно я так бы и сделала, если бы не одно – НО… снимки, сделанные на нашей кухне, откровенно страшили. Я схватила ключи от машины, собрала по частям телефон с пола, не пытаясь идентифицировать причинённые ему увечья, накинула шубу и бросилась вниз к машине.
Долбанная камера нашлась на верхнем шкафу кухни. Стараясь не впадать в панику, позвонила Пашке Каломейцеву, объяснила какой мне нужен замок и попросила приехать с инструментом. Закончив разговор скатилась по стене, заревела, вспомнила про камеру и стала вытирать слёзы, судорожно оглядываясь по сторонам.
Глава 22
Пашка приехал через час. Покрутился у двери, осмотрел замок и спросил:
– На фига тебе его менять не пойму? Нормальный же замок.
– Паш, ты поменяй, – настойчиво протянула я и соврала: – Отец ключи потерял, боюсь, как бы не вытащил кто. Красть особо нечего, но приятного, согласись, мало. Я заплачу.
– На что мне твои деньги.
– За замок всё равно отдам.
– Ну, за замок возьму, – почесал он макушку. – Там чек в пакете.
– Тебе помочь?
– Не. Лучше чаю организуй, не успел пообедать.
Чай я ему организовала, а ещё бутерброды с сыром и яичницу, больше потчевать нечем. Часть продуктов уже попросту требовалось выбросить из холодильника, а свежими я несколько дней не обзаводилась. Пашка оказался не избалован и яичнице очень даже обрадовался. Минул без малого час, а я имела новый замок на двери и довольного мастера в кухне, допивающего чай из огромной кружки. Я присмотрелась к нему внимательнее, но завести разговор не решилась. Если я ему покажу камеру, он сопоставит смену замка, тогда лишних разговоров и, не дай бог сплетен, не избежать. А оно мне надо? По всему выходило что нет. Я сунула ему деньги за замок и поторопила:
– Паш, спасибо тебе большое, выручил. Ты извини, но мне ещё в офис нужно успеть до закрытия.
– Да, конечно, идем, – поднялся он. – На Очеретина когда будем переделывать?
– Блин, – стукнула я себя по лбу и схватила телефон. – Хорошо, что напомнил.
«Первое: приношу извинения за столь интимные подробности моей личной жизни. Уверяю, моего участия в изготовлении этих снимков нет и быть не может. Адресовать вам такое послание мне бы и в голову не пришло. Второе: наши договорные отношения ещё в силе? Или мне лучше связаться с вашим помощником?»
Я бегло перечитала текст и отправила. Определила в сумочку камеру и вслед за Пашкой вышла из квартиры. Ответ пришёл, когда я уже садилась в машину.
«Мне не нравится твой официальный тон. Это значит, что твой ответ – нет?»
«Сожалею, но – да, ответ именно таков»
Пауза в пару минут и новое:
«Макс будет ждать на Очеретина завтра, в десять утра. Передаст ключи и научит пользоваться сигнализацией»
Поздравляю вас, Юлия Викторовна, вы только что потеряли одного из лучших ухажеров. Не то чтобы я всерьез расстроилась, но его внимание, так или иначе, было приятно. Своего рода терапия. Только успела об этом подумать, как пришло новое сообщение:
«Надеюсь, пока меня не будет, ты разберешься в своей «личной жизни». Ты очень красива на этих снимках»
«Надо же… ещё не всё потеряно», – хмыкнула я и нажала на газ.
Шумилова встретила на парковке, садился в машину. Я приткнула свою через две и бросилась к нему, выкрикивая на ходу:
– Петр Сергеевич, мне нужно с вами поговорить!
Мужчина захлопнул свою дверь, а потом перегнулся к пассажирской и распахнул её мне:
– Сядете? Или лучше выйдем, машина холодная…
– Лучше в машине, – забралась я. Пока он включал зажигание, вытащила из сумки камеру: – Петр Сергеевич, что вы можете сказать об этой штуке?
Шумилов взял её из моих рук, повертел и протянул, возвращая:
– Камера, как камера, таких сейчас на китайских сайтах ведрами. Почему она вас так заинтересовала?
– Находилась там, где ей не место. Подскажите, как она работает?
– Да, собственно, кроме интернета особо ничего и не нужно. Устанавливаете камеру, где требуется наблюдение, прямо на телефон или планшет скачиваете специальную программу и всё. Круглосуточное видеонаблюдение готово.
– Поправьте меня, если я ошибаюсь, – попросила я и продолжила: – Чтобы понять, куда с этой камеры уходит сигнал, одной камеры мне недостаточно, так?
– Так.
– Если я захочу её установить, скажем, вот в этом дворе, мне потребуется обеспечить интернетом и камеру?
– Разумеется, – подтвердил он и снова протянул руку: – Дайте.
Я вернула ему устройство, он откинул крышку и, к моему удивлению, вытащил из камеры сим-карту:
– Пожалуйста, вот вам и интернет. Хороший четыре джи сигнал и всё отлично работает.
– Надо же, до чего техника дошла. Петр Сергеевич, теперь у меня к вам просьба. Сможете установить владельца этой малышки? – кивнула я на сим-карту. Он ответил «попробуем» и убрал её в свой бумажник. – А новости по нашей девушке есть?
– Сергеева улетела на новый год в Тайланд, не сидится этой егозе дома, и вернется только завтра.
– Значит не она…
– То, что она не исполнитель погрома, это определенно.
– И не зачинщик, – горько вздохнула я. – Не теряйте на неё время, Петр Сергеевич.
– Вам что-то известно?
– Нет, шестое чувство, – отмахнулась я. – Просто уверена. Спасибо вам, как появятся новости, наберите меня сразу. До свидания.
– Всего хорошего, Юлия Викторовна.
Оказавшись в своей машине, я её запустила, но с места трогаться не спешила. Требовалось поразмыслить и сделать выводы. Кто и когда мог беспрепятственно попасть в квартиру и установить камеру? Первым на ум приходил Глеб, хоть и идея эта была поистине бредовой. Причин отравлять мне жизнь я не видела. Ни одной. Да и не в том загвоздка, просто – не верю.
А почему я кладу все яйца в одну корзину? Может это камера никак не связана с событиями, произошедшими ранее, с этой дурацкой куклой, записками, погромом. Что если это все-таки Глеб? Здрасьте-приехали. Этак и себя подозревать начну. А что, тоже вполне себе версия: может у меня проявляется временное помутнение рассудка, сопровождаемое провалами в памяти?
– Точно, – постучала я по рулю. – Именно сейчас у тебя временное помутнение рассудка.
Стоп. Отец обнаружила у порога. Я была уверена – пытался позвать на помощь. Теперь же, всё выглядит иначе: квартира не заперта, а если отец смог отпереть замок, значит мог бы и распахнуть дверь… Кому он мог открывать дверь? Соседям, Глебу, наверняка, участковому… Ума не приложу кого ещё включить в этот список, слишком давно нас никто не навещал. Светка! Он мог открыть Светке!
Я схватилась за телефон и набрала Глеба, тот отозвался почти сразу:
– Юля, что-то случилось?
– Привет. Разговор есть, – начала я и без всяких прелюдий спросила: – Ты нашёл свою даму?
– Какую даму, о чём ты?
– Ту самую, из фильма для взрослых.
– Юль, прекрати, это была ошибка. Никакая дама мне нужна…
– Это была Светка? – в лоб выдала я.
– Конечно же нет! Что за глупости ты говоришь, я бы никогда…
– Скажи мне правду, – перебила я, чеканя слова.
– Я сказал тебе правду и тогда, и сейчас. И могу повторить – девица совершенно случайна.
– Когда ты последний раз её набирал?
– Первую неделю, как ты ушла, каждый день. Очень уж хотелось поблагодарить суку, сейчас уже давно не звонил, бесполезно – абонент не абонент. Юль, давай забудем, чего ты опять о ней вспомнила? Может я приеду, и мы поговорим? Прости меня, а.
– И не подумаю. Увидимся одиннадцатого!
Я бросила трубку и закричала. Бессвязно, звуками. Казалось, проорусь и станет легче. Благо парковка почти опустела и ничье внимание привлечь я не рисковала. А и привлекла – хрен бы с ними.
Господи, я подозреваю самых близких людей. Я действительно сошла с ума. Мысленно я вычеркнула из своего списка и Глеба и Светку.
К черту! Катитесь к черту со своими фотографиями, видео и записками! Ещё один выпад в мою сторону, и я иду в полицию! Сейчас меня занимает здоровье отца. Я тронулась с места, дав себе слово не думать об этом хреновом затейнике и уже через минуту нарушила данное обещание.
Лимузин, торчащий перед загсом, блокировал заезд к парковке. Водитель сделал мне знак – минутку, я прижалась к бордюру и глянула на часы: до назначенного нам времени оставалось больше получаса. Двери загса распахнулись, высыпала толпа нарядно одетых людей, выстроились в ряд. Молодые не заставили себя долго ждать, оно и понятно – зима, чего народ морозить. Юная, хрупкая девушка в белом платье светилась счастьем. Тонкими руками, наполовину скрытыми меховой накидкой, она цепко держала рукав жениха и букет. В них летели цветочные лепестки, отклонив голову назад, девушка улыбнулась и сильнее прижалась к партнеру. «Не выпусти, милая, – шепнула я».
Свадебная процессия покатила вслед за лимузином, алые лепестки на белом снегу казались кровью, крупными, разбрызганными каплями. Я беспрепятственно проехала к правому крылу загса и припарковалась в свободном углу. Брошенные на снег обрывки цветов вызывали жалость и сожаление. «Однажды всё проходит безвозвратно…», вспомнилось мне, но далее этой строчки дело не пошло.
Вскоре подъехал Глеб осмотрелся, заметил меня и вышел на улицу. Я вновь глянула на часы – покидать авто еще рано, толкаться в коридорах не хотелось. Зачем ехала с запасом? Муж сунул руки в карманы пальто и направился ко мне. Муж… нужно привыкать называть его только по имени. Под ложечкой засосало, в горле едва уловимый треск, словно я ем конфету лопающую пузырьками. «Господи, только не начинай! Решение принято, прекрати себя жалеть!»
– Привет, – открыл он пассажирскую дверь и указал глазами на кресло: – Сяду?
– Здравствуй, – отозвалась я и едва заметно кивнула. Глеб забрался в салон, запах его одеколона проник чуть раньше: пощекотал мне ноздри и повис в воздухе.
– Как отец?
– Пока без изменений.
Мы замолчали, Каждый думал о своем, хотя кто его знает может и об одном и том же. Глеб перебирал в руках свои перчатки, я полезла в сумочку проверить наличие документов. Они на месте – проверяла перед выходом. Требовалась маскировка, иллюзия спокойной, невозмутимой меня.
– Ты паспорт взял? – нарочито бодро спросила я.
– Мне тебя не хватает.
Я продолжала рыться в сумочке, усиленно делая вид, что не разобрала его слов.
– Мне тебя не хватает, – повторил он громче. – Утром, когда просыпаюсь, ночью, когда засыпаю. Вечером, возвращаясь в пустой дом…
– Ничего, привыкнешь.
– А я не хочу привыкать. Я отказываюсь.
– Раньше нужно было отказываться… – запальчиво начала я, споткнулась и отвернулась к окну. К чему теперь эти распекания, упреки… Они унижают. Во мне женщину, в нём мужчину, как бы банально это не звучало. До развода уже каких-то пятнадцать минут.
– Наверное, ты всё делаешь правильно, я уважаю твоё решение, и не имею права просить тебя…
– Правильно, не имеешь, – перебила я и заглушила машину. Вытащила ключи из замка зажигания и позвала: – Идём, пора уже.
– Юль, – перехватил он мою руку и попытался заглянуть в глаза: – У меня есть хоть один маленький шанс?
– На что? Чудо, победу, жизнь?
– Вернуть тебя. Что я должен сделать для того, чтобы мы уехали отсюда, не заходя в это здание? Скажи и я сделаю. – Рука Глеба горячая, буквально жгла ладонь. Взгляд полный решимости с таким пылом в глазах люди способны на безумства. Я освободила свою ладонь, выбралась из машины и наклонила в дверной проём голову:
– Выходим, Глеб, нам пора.
Процедура развода оказалась до одурения скоротечной. Никому и в голову ни пришло спрашивать нас о твердости, уверенности решения. А тем более выяснять причины. Разводимся и разводимся, никому это не интересно. Правильность заполненных заявлений, квитанции об уплате пошлины – вот что вызывало неподдельный интерес. В какой-то момент я испугалась за Глеба – слишком долго завис над бланком с ручкой в руке. Но – обошлось, влепил размашистую подпись и отвернулся. Нам бойко проставили штампы в паспорта, за свидетельством о расторжении велели заехать через неделю. Я глупо таращилась, удивляясь кратковременности процесса, девушка вскинула бровь и криво улыбнулась:
– Всё, более не задерживаю. До свидания.
– Спасибо, – ожила я. – До свидания.
– Ты в офис? – поинтересовался Глеб, только мы очутились на улице. Бывший, теперь я могу звать его просто – бывший. Даже без уточнения кто именно: муж, друг, приятель. Бывшие они и в Африке бывшие. Это этап, стадия. Только приходим мы к данным статусам с различными потерями. Хотя, говорят, пройдет время, и потери становятся приобретениями. Врут, вероятно.
– Да.
– Ты довольна? Не хочешь отметить знаменательное событие? – вопрос прозвучал несколько саркастически. – Приглашаю в кафе, отметить с кофе и пирожным.
– Спасибо, но не сейчас. Возможно, пройдет время, и мы ещё станем друзьями.
– Чушь, – заявил он и удивился: – Ты всерьёз в это веришь?
– Так бывает, – пожала я плечами. – Ладно, мне пора.
Скомкано простились и я уехала.
До позднего вечера болталась на объекте, опасаясь выпустить из вида ключи. Дело, к слову сказать, спорилось, полагаю к середине следующей недели закончим и, хотя бы тут, я смогу вздохнуть спокойно. Какой-никакой, а груз таки с плеч. Домой возвращалась через торговый центр, бесцельно болталась по магазинам почти до закрытия, уяснив для себя – покупки меня не вдохновляют. Делать вид, что жизнь идет своим чередом довольно муторно и утомительно. Я заглянула в «АлкоШоп», приобрела бутылку сухого – «абсолютно шедеврального» со слов консультанта – и покатила домой.
Ни вину, ни парням из Камеди вселить в меня хоть капельку оптимизма не удалось. Я уселась на пол с бокалом в руке и попробовала покопаться в себе, чтобы разобраться что конкретно меня гнетет. Некая мысль, едва уловимая и не дающая покоя. Печально усмехнулась – одиночество твоя мысль, обычные страхи всех женщин.
– Ты сегодня развелась с мужем, – напомнила я себе, задрав к потолку голову.
В этот момент я и вспомнила идею, являвшуюся мне ранее, ещё перед новым годом, и теперь не казавшуюся такой уж и нелепой. А что если конечная цель моего недоброжелателя – моё полное и абсолютное одиночество? Очень похоже на правду. Я одна на полу пустой квартиры, истребляю вино в гордом одиночестве. Как будто от меня планомерно отсекают близких людей…
Я вздрогнула и прошептала себе: тсс… Это всего лишь телефон.
Глеб. Не раздумывая беру трубку – услышать голос человека, более того родного на протяжении многих лет, мне сейчас абсолютно не помешает.
– Да. Я слушаю.
– Не спишь?
– Нет.
– Уделишь пару минут?
– Пожалуй, – отозвалась я и переместилась на диван, успев понять, что начинаю пьянеть.
– Знаешь, что мы сделаем? – задал он вопрос и, не дав мне уточнить, продолжил: – Ты переедешь в дом, я пока поживу в отеле, а там посмотрим, возможно, сниму квартиру. Если захочешь его продать – продавай, тут полностью на твоё усмотрение. Жить в нём один, я всё равно не стану. Тем более, ты больше чем я хотела его иметь, значит он твой по праву. – Я попробовала воспротивиться, на что он нашёл довольно весомый аргумент: – Не спеши отказываться, подумай. Скоро отца выпишут из больницы, ему потребуется покой и свежий воздух, да и в доме вам будет гораздо комфортнее.
– Хорошо, я подумаю, – пообещала я и простилась: – Спокойной ночи.
– Приятных снов.
Этот звонок немного сбил тоскливые мысли об одиночестве. Я встала, сделала глоток из бокала и принялась бродить по квартире, всюду зажигая свет, в погоне избавиться от них окончательно. В последнюю очередь заглянула в комнату отца, щелкнула выключателем и устыдилась. Разбросанные мной бумаги так и лежали на кровати неопрятной кучей. «Завтра же, прямо с самого утра, наведу уборку во всей квартире и вправду начну новую жизнь», поклялась я себе. С уборки. Почему бы и нет?
