Текст книги "Последняя из рода Леер - 3 (СИ)"
Автор книги: Ольга Ильина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 15 страниц)
Глава 19
– Ты знаешь, а я ведь был там, в Свере, – проговорил Зак, когда я закончила рассказ.
– Когда?
– Тогда, когда всплеск неконтролируемой энергии почувствовал. Думал, это Медди.
– Оказалось, я?
– Да. Я не знал. Вы нашли карту?
– Еще бы, – усмехнулась, – И это, мой дорогой, была наша очередная встреча. И ты снова меня не узнал.
– Это когда?
– Юбилей князя Марека помнишь?
– Это была ты? – воскликнул он.
– Еще одна насмешка судьбы.
Конечно, он помнил тот бал, причем в мельчайших деталях.
Он не любил все эти балы. Наверное, потому что никогда не был дворянином. Смотрел, на все это сборище надушенных, расфуфыренных аристократов и понимал, что только отсутствие юбок позволяло отличить, кто из них мужчина, а кто женщина. Особенно не любил карнавалы. Здесь враг, надевший маску, может приблизиться непозволительно близко, воткнуть нож в спину или ударить сковывающим заклятьем.
Но сейчас приходилось разгадывать, искать ее глазами в этом ворохе юбок и масок. За год в роли Тора он создал гигантскую сеть осведомителей с одной лишь целью, найти Медею. Каждый след, каждая зацепка, которая находилась, вела в пустоту, появлялась другая, и так же обрывалась. Но он не сдавался. Раз за разом искал малейшие сведения, крупицы информации. И, наконец, нашел. В Свере завелся вор. Очень дерзкий вор. Ходящий, по краю. Он отметился и в Велесе, и в Девере, и теперь здесь. В Свере. Похищал очень странные предметы. Книгу, из деверского особого хранилища, старую карту мира у одного велесского чиновника и вот теперь снова карта. Только теперь в Свере. И не было в ней ничего необычного. Но для вора почему-то она была ценной, раз он решил пойти на такой риск. И Тор бы вовсе не заинтересовался этими странными эпизодами, если бы ему не сообщили, что загадочный вор – женщина. Причем не просто женщина, а очень сильный маг. Может, это была и не Медея, но он должен был убедиться.
Его люди стояли на стреме. Наблюдали за всеми, кто входил и выходил из личного кабинета хозяина. Он, казалось, все предусмотрел, расставил ловушку. Осталось только дождаться, один лишь шаг и птичка попадется в клетку. Еще чуть-чуть.
И она пришла. Когда начался фейерверк, одна из женщин отделилась от толпы, побежала вверх по лестнице на третий этаж, пересекла коридор и открыла дверь кабинета. Ей понадобилось несколько минут, чтобы вскрыть сейф, развернуть карту и расплыться в победной улыбке.
– Наконец-то.
Но тут она заметила движение, едва уловимое, но такое знакомое. Он напал, она была быстрее. Магией не пользовался, да и она не спешила. Смотрела на него из-под маски, скрывающей пол-лица, и не могла сдержать какой-то непонятной ему радости. Он не заметил кинжала, пролетевшего в миллиметре от его лица. Ударил заклятьем, она с легкостью отвела удар. От магии взвыла магическая сирена. Еще две минуты и сюда сбежится вся стража в округе. Она остановилась. Прищурилась и, не долго думая, бросилась бежать, но не через дверь. Через окно. Он за ней, по крыше. Почти поймал, а она сиганула на ближайший балкон, и снова погоня, как кот за мышью. Наконец, он настиг ее в чьем-то кабинете, и даже удалось поймать, зажать в тисках и вглядываться в серые, лукавые глаза.
– Попалась, – прошептала девушка, причем ни страха, ни злости, ни обиды, ни лихорадочного желания убежать эти глаза не выражали. А только какую-то детскую радость и непокорность. «Лисица что-то задумала», подумал он тогда, а потом кто-то ударил его сзади по голове и он осел к ее ногам. В полубреду-полудреме он ощутил, как она потрогала пульс на шее и проговорила сообщнику:
– Уходим.
– Ты уверена, что я не убила его? – послышался испуганный шепот, очевидно, женский.
– Не беспокойся. Он живучий. Его даже безликие в свое время сломить не смогли.
А потом он потерял сознание и больше ничего не помнил.
* * *
– Значит ты?
– Уж прости, – проговорила я, ничуть не раскаиваясь.
– Зачем были все эти кражи?
– Потому что многие господа любят хвалиться подделками. Представь мое разочарование, когда, украв первую карту, обнаружила, что это фальшивка. Пришлось украсть книгу, которая помогла бы определить – что фальшивка, а что подлинник.
– Теперь у тебя есть карта.
– И браслет, – позвенела я красивой побрякушкой, – И, кстати, мы еще поговорим о том, как ты посмел разбить сердце той милой девушке. Как ее зовут?
– Жанна, – нахмурился он.
– Жанна. Видимо, слабо Мира тебя тогда ударила. Может добавить? Глядишь, мозги на место встанут.
– А что с камнем? – решил свести разговор с опасной темы друг. Ну-ну.
– Я знаю, где эта псина сейчас, но не могу достать.
– И где же?
– В Мории. А там Мила. Да и дела у меня сейчас.
– Это какие же?
– Да есть одно незаконченное обещание, – проговорила я, думая о Нэйне и Кариме, – Тут придется либо разорваться на две половинки, либо найти помощника.
– На меня намекаешь?
– Не намекаю. Предлагаю.
– Чтобы открыть врата? Это опасно и чертовски глупо.
– Думаешь, я не знаю? Думаешь, за все эти четыре года я не просчитала в уме все варианты, все за и против? Но только подумай. Они могут вернуться. Тимка, Тиана, Рилан. Это может случиться. Мы можем все исправить.
– Только в том, другом мире нас уже не будет. Нашего мира не будет. Нас самих, таких, какие мы есть.
Я тоже думала об этом. Все те, кого я встречала. Все, кого встретили Мила и Зак. Яр и Лестар, Жанна и Майк, Нил, Нэйна и Карим, и Мира. Все наши друзья. Что будет с ними в том, другом мире, если я рискну все исправить? А главное, останусь ли я собой? Имею ли я право на это? Не знаю, но я бы хотела выяснить, с ним или без него.
– Соглашайся. Заодно Жанну проведаешь, на сына глянешь.
– На кого?! – резко повернулся Зак, и так в этот момент его глаза горели, что до моего тупого умишки дошло наконец – он не знал. Вот дура…
– Она его Заком назвала, кажется.
А он сейчас побитую собаку напоминал. Схватился за волосы и потер лицо.
– Хорошо. Я помогу, но только там. Прости, но…
– Я понимаю. Твое путешествие закончилось?
– Похоже на то, – криво усмехнулся он.
Вот только у судьбы были другие планы, и его путешествие к себе только начиналось.
* * *
Все было готово. Утром Майк открыл ворота замка, впустил подмогу. Они затаились в ожидании условного сигнала, каждый на своей позиции, со своими инструкциями. И только один из них изначально не собирался следовать плану. Аен. Он знал, что брат не простит его за то, что хотел сделать, но хотя бы успокоится. Вернется домой, перестанет изводить себя и его заодно. Поэтому он внимательно осмотрел крыши и место будущего сражения, нашел идеальное место для того, что задумал и путь отхода. Впрочем, в той суматохе, что будет царить внизу, нетрудно будет затеряться в толпе.
Жанна тоже была сама не своя. Этот Белый рыцарь испортил им весь план, дал Лестару шанс расправиться с врагом и рычаг давления на Милу. Она прекрасно осознавала, что подруга не позволит казнить Артура, возможно даже ценой своей чести или чего-то более серьезного. И ей не давал покоя взгляд этого Белого рыцаря, его слишком личное отношение к королеве и постоянное, возможно, даже неосознанное им самим наблюдение за ней. Стоило ей только появиться в комнате, пройтись по залу или прогуляться по саду, и он неотступно следовал за ней. Жанна постоянно на него натыкалась взглядом и всегда с одним и тем же странным взглядом, обращенным к принцессе. Она не знала, когда в ней возникли эти сомнения, когда она начала думать обо всем этом, сопоставлять факты, но выводы, к которым пришла…
Она должна была убедиться. Поэтому рано утром, пока Майк готовил мятежников, пришла в раздевалку к рыцарям, абсолютно пустую, за исключением одного человека, или не человека. Он готовил свои изрядно подпорченные доспехи к последнему бою. Артур Марании порядком его потрепал и сейчас латы напоминали дуршлаг, а не полноценные доспехи, впрочем, ему было безразлично, даже если король убьет его на этом поле. Ведь даже если он победит, она никогда не будет с ним. Теперь уже нет. Он услышал легкие неторопливые шаги Жанны и натянул маску, а потом обернулся, чтобы столкнуться с осуждающе-разочарованным взглядом.
– Зачем вы это сделали? – без предисловий накинулась она.
– Простите?
– Ох, оставьте это притворство и снимите маску, наконец, я знаю, кто вы.
Она блефовала, почти. Предполагала и даже внутренне сжалась. Поверит или нет? А вдруг она ошиблась, и все ее факты и домыслы не имеют под собой никакой почвы? Что если все это лишь ее желание и глупые фантазии? Но он поверил. Ухмыльнулся и снял ненавистный кусок железа с лица.
– Яр, – выдохнула она, сама не зная, как реагировать, – Что вы наделали? Что вы хотите? Отомстить? Уничтожить все, над чем мы так долго работали? Что вы хотите?
Он не ответил. Отвернулся и принялся одевать доспехи.
– Убить короля? – вдруг осознала она и сама испугалась своих мыслей.
– А если и так, это будет достойная месть, вам не кажется? Она разбила мое сердце, я разобью ее.
Что он несет? Он и сам не знал. Не этого он хотел, не об этом мечтал. Сейчас он даже самому себе не мог объяснить, чего добивался. Быть вдали от нее было невыносимо. Просто в этом странном, извращенном проявлении, в этой ярости и гневе он маскировал только одно чувство. Любовь, которая никуда не делась, не преобразовалась, не уменьшилась, не стала причинять меньше боли. Она осталась такой, как была, даже если объект этой любви ее не достоин.
– Вы сумасшедший, – воскликнула Жанна, – Вас поймают и казнят.
– Не такая уж плохая смерть, вы не находите? – усмехнулся он, а она не сдержалась. Подскочила к нему и ударила.
– Вы чертов самонадеянный ублюдок. Она любит вас, всегда любила. И оттолкнула только из-за того, что Лестар заставил. Он шантажировал ее войной. Вы в своем задетом, упрямом самолюбии даже не удосужились проверить, увидеть за грубыми словами ложь. Это вы бросили ее, не защитили, пусть даже от нее самой. Да она в тысячу раз умнее, сильнее и мужественнее вас. И, черт возьми, они не женаты, тупой вы недалекий идиот!
Она кричала на него, говорила и говорила, и начало доходить. А вот ее последние слова вообще ввели его в ступор.
– Что?
– Вы идиот, вот что.
– Что значит не женаты? – спросил он, все еще не понимая всей сути сказанного, – Я сам видел…
– Вы видели иллюзию, фантом. Как тогда, с Корином. Майк помог. А вот то, что стояли и просто смотрели, как любимая женщина выходит за другого, означает, что вы трус. Обыкновенный трус, который спрятался за своей обидой и холил и лелеял ее, вместо того, чтобы действовать. А она ждала. Вы не стоите ее.
– Я знаю, – согласился он, но теперь уже понимая, что все делал неправильно, что шел не тем путем, а значит, нужно придумать новый.
– Я надеюсь, вы не станете делать ошибок там.
– Не беспокойтесь, мисс Эвердин, я вас услышал.
– Не заставляйте пожалеть меня о том, что я все рассказала. Потому что если она узнает, не простит ни вас, ни меня.
– Спасибо, вам за все, – проговорил он и пошел к выходу, уже понимая, что сегодня он сделает все, чтобы вернуть свою любовь.
* * *
Когда все зрители расселись, и глашатай возвестил о появлении короля, Мила кивнула Максу. Он также кивнул в ответ и покинул ложу. Жанна сидела рядом и все время сжимала руку Милы, немного беспокоясь. А не допустила ли она ошибку, рассказав все Яру, а не перегнула ли она палку? Может, Миле нужно знать обо всем?
Но она молчала и лишь лихорадочно следила за действиями противников. Оба оказались на редкость искусными, но каждый раз, когда Лестар пытался применить магию, у него не выходило. Ничего не получалось. Словно на этом странном рыцаре была тысяча щитов, сквозь которые он не мог пробиться. И он видел это раньше. На арене в Моравии. Его раб. Тот самый ублюдок. И, когда он осознал это, ярость захлестнула, сминая все здравые мысли.
– Не понимаю, что он делает? – проговорила Мила, наблюдая с каким ожесточением король набрасывается на воина, заставляя того отступать, – Он так дерется, словно этот рыцарь его личный враг.
– Может, так и есть, – пробормотала Жанна, так, чтобы Мила не услышала.
Полил дождь, а эти двое словно не знали усталости, нападали и кружили, как два хищника, два равных друг другу зверя. Лестар заставил рыцаря ошибиться, провел обманный выпад, подсечку и нанес удар, не сокрушительный, но воин упал на землю, а Лестар занес меч, чтобы избавиться раз и навсегда от тени того, кто мешал ему получить ту, что так отчаянно хотел. И именно в этот момент одна из башен, та, в которой содержали Артура Марани, затряслась от оглушительного взрыва. Король отвлекся всего на секунду, и, в этот момент, его грудь прошила стрела, пронзив насквозь.
Мила закричала. Бросилась на арену, как и королевские лекари. Они суетились, осматривали короля и с сожалением уходили, понимая, что ничто уже не поможет. И Мила кинулась к ближайшему с криком:
– Почему вы стоите? Сделайте что-нибудь, я приказываю вам.
А потом упала на траву и заплакала. Лестар бледнел на глазах, но все еще был в сознании. Увидев ее, он слабо улыбнулся, чувствуя привкус крови во рту. И все же, такая смерть лучше той, какая постигла короля Августа. Это даже больше, чем он мог рассчитывать, ведь рядом она. Он мог бы утонуть в зелени ее глаз, просто смотреть и улыбаться. И не желать лучшей участи.
– Пожалуйста, помогите, – шептала она.
Он поднял руку к ее лицу, коснулся бархатистой кожи, как всегда мечтал и только сожалел, что прочертил на ее безупречной щеке кровавую полосу. А потом безвольная рука упала, и он почувствовал прикосновение ее пальцев. Хорошая смерть, правильная, но она посчитала иначе.
Как бы Мила к нему не относилась, какие бы чувства не испытывала, но дать ему умереть не могла. Не так и не сейчас. Она не знала, смогла бы спокойно смотреть, как он умирает, если бы это случилось два года назад, оставила бы все как есть, но сейчас… Она чувствовала. Готова ли была рискнуть ради него жизнью? Ради Яра безусловно. Но и он…
Последняя слезинка упала на его смертельно бледное лицо, и она решилась. Просто закрыла глаза и позволила магии струиться по телу, вливать ее в чужое тело, отдавать свое тепло, заменяя его холодом. Занемели ноги, холод пробрался выше, захватил колени, поднялся. Она вдруг поняла, что как только холод достигнет груди, сердце остановится. Просто заледенеет. Достоин ли он был такой жертвы? А может, она так устала страдать, что сама хотела этого. Ведь все так просто, отдать чуть больше. Никто и не заметит, еще чуть-чуть…
* * *
Яр встал перед королем с твердым желанием победить. Им больше не руководила боль, ненависть, отчаяние, все то, что, как он увидел сегодня, снедало короля. А еще в этой его слепой ярости он видел другое, Лестар любит и тьмы в нем больше нет. Невозможно, непонятно, плохо, но объяснимо. Что еще может убить зло, как не самое светлое, самое чистое чувство – любовь.
Он отбивался от атак, стоял на месте и давал излить этому человеку в холодной схватке оружия, в соприкосновении стали, в связке приемов защит и атак, а потом случилось страшное, он поскользнулся, упал и, казалось, проиграл, а потом увидел стрелу с большим стальным наконечником, прошившую доспехи короля насквозь. И отчаянный, полный боли и горечи крик Милы. Он стоял у него в ушах, когда она бежала по полю к мужу, когда кричала на лекарей, когда рыдала рядом с ним и цеплялась за руку. И очнулся, когда понял, что она творит. И это причинило боль в сотню раз большую, чем тогда, в ее комнате, когда она говорила те злые слова, потому что тогда он не верил, да слышал, слушал и даже прочувствовал, но знал где-то глубоко внутри, что она лгала. А сейчас увидел насколько этот подонок ей не безразличен, если она готова отдать за него жизнь. А именно это она сейчас и делала. Лестар розовел на глазах, а его глупая девочка умирала. Осознав все это, он схватил ее за плечи и разорвал контакт. Сейчас она даже на ногах не держалась и не смотрела на него. А он тащил сквозь образовавшийся хаос от взорванной кем-то башни, сквозь толпу напуганных людей, к выходу, к своему коню. Потому что все. Это был его предел. Он целый год позволял ей ускользать сквозь пальцы, топтал свою любовь, пытаясь вытравить ее из души, но теперь дошло, наконец, какой же он идиот. Он почти все испортил, но теперь он спасет их любовь. Не позволит этому подонку забрать те крохи прошлого, что давали ему дышать все это время.
Мила все еще была в шоке, поэтому не сразу сообразила, что ее усаживают на лошадь, и белый рыцарь легко вскочил в седло. Придержал ее за талию, заставил опереться о него, а потом рванул прочь. Благо, ворота были распахнуты настежь. Только за городом она вышла из своей прострации и начала соображать. Только вот даже пустить по телу легкий энергетический заряд была не в состоянии.
Да и руки от усталости не поднимались. Зато она могла говорить, чем и воспользовалась, высказав все, что думает о рыцаре, лошади и всей ситуации в целом. А потом выдохлась и попыталась осмотреться.
– Куда мы едем? Что вы собираетесь делать? Просить выкуп? Убить меня? Пытать? Что? Да говорите же!
– Ничего из вышеперечисленного. Я собираюсь любить тебя и больше ничего, – ответил он.
А она задрожала не в силах поверить, понять, осознать. Значит, Белый рыцарь – это Яр. И как реагировать, что чувствовать, как… как…
– Он найдет нас, – наконец выдала она, слабо понимая, что говорить и делать. Пребывая в новом шоке.
– Не найдет. А даже если это и случится, будет уже поздно для него.
– Почему?
– Потому что к тому времени как он нас найдет, я намерен сделать тебя беременной.
– Что?
– Что слышала, родная. Больше я тебе разрушать нашу жизнь не позволю, – ответил он и поцеловал ее в макушку. Да, они наделали много ошибок, и он не меньше ее, но сейчас он был намерен отвоевать каждый день, каждый миг с ней, даже у нее самой.
Глава 20
– Привет.
– Привет, – улыбнулся Нил.
– Расскажешь свой секрет?
– Не-а, – ухмыльнулся он и напомнил того самого нахального мальчишку из прошлого, которого я когда-то приложила к волшебной доске, – Что ты ему рассказала?
– Все что нужно было.
– И про друзей?
Я глубоко вздохнула и внимательно посмотрела на друга. Их больше нет, и Зак прав, играть с такими вещами я не рискну. Мне нравится то, какая я теперь, а он, увидев сына, не станет ничего менять, как бы мы все этого ни хотели.
– Но ты все-таки рискнешь сделать свой ход?
– Чтобы предотвратить то, что показала Гвинерва? Безусловно, – ответила я, – Но ты ведь и так все про всех знаешь.
– Не все. По ребенка не знал. Про то, что ты не последняя из рода Леер – тоже.
– Я тоже не ожидала такого сюрприза. И даже не знаю, хорошо это или плохо, что у меня есть сестра. И где ее искать, не представляю.
– Регина тебе ничего не сказала?
– Нет. Именно в тот момент Рейвен появился. Пришлось срочно сматываться.
– И долго ты от него бегать будешь? Теперь он знает, что ты жива.
– Знаю. Но только те причины, которые заставляют меня прятаться, никуда не делись. Я все еще нужна тьме, безликие все еще сильны, а в Адеоне по-прежнему правит совет.
– И ты по-прежнему связана с Азраэлем.
– Да. Но эту связь я нарушать не намерена. Больше нет, – уверенно ответила я и на такую безусловную уверенность у меня была своя причина.
Когда я надела браслет, точнее, когда Жанна мне его отдала, то так же, как и с кольцом, увидела образы, прошлое последней хозяйки браслета.
И началось все с сияния, того самого дня, когда Арон пригласил Эллая и Лили де Леер на праздник благословения.
Я видела тот день, словно сама там побывала.
Гвинерва проснулась от того, что замерзла. Она часто мерзла в этом холодном, бездушном Адеоне. В этом мрачном дворце. Она не любила его. Не любила ничего здесь, даже мужа. Единственный луч света для нее был сын. Вся ее жизнь и любовь были завязаны на нем.
Ночью Арон был груб в своих ласках и, как и всегда, решил загладить вину очередной красивой побрякушкой. Но на этот раз браслет ей понравился. Даже очень. Она погладила белое золото, прочитала надпись и улыбнулась. Странный подарок, и такой не характерный для Арона. Он всегда дарил золото, а тут всего лишь серебро. Но в этом серебре она ощущала частичку дома, частичку себя самой, потому что никогда не хотела быть повелительницей Адеона, но как истинная дочь своих родителей не смогла отказать когда-то такому высокому по статусу господину.
А потом зашла Клара, жена Максимилиана, брата повелителя. Они подружились едва увидели друг друга, и только ей она рассказывала свои тайны, зная, что подруга никогда ее не предаст. Гвинерва завидовала ей, ее счастью с мужем, их искренней, полной нежности и восхищения любви. Их совершенному браку. Ее же брак был похож на непрекращающуюся пытку, потому что никогда она не могла ответить мужу взаимностью. Что-то сдерживало внутри. Когда он касался ее, целовал, она не чувствовала отклика в душе, словно заморожена была.
– Сегодня день благословения, – счастливо проговорила Клара. А душу в очередной раз кольнула зависть. Они с Максом снова переплюнут всех своим сиянием.
– Арон потащит меня на праздник, а потом начнется ад.
– Мне так жаль, – искренне, без тени фальши ответила Клара.
– Зато я увижу Рейвена, – чтобы хоть как-то сгладить неприятный момент, ответила Гвинерва.
– Это настоящее счастье – видеть, как наши дети играют вместе. Они уже становятся маленькими мужчинами.
– Хотела бы я посмотреть.
Но Арон не разрешал слишком часто навещать сына. А ведь она бы променяла все те подарки, которые он дарил, на один настоящий день со своим мальчиком. Целый день с ним, без нянек, охраны и прочих анвар.
– Сегодня Лили приедет. Ты обязательно должна с ней познакомиться. Уверена, вы подружитесь.
Гвинерва лишь пожала плечами, думая о чем-то своем. Жаль, Арон не женился на ней. Тогда бы она была свободна и, возможно, счастлива.
А вечером ей представили почетных гостей и впервые за всю свою жизнь, ее душа потянулась к другой душе, сердце забилось так сильно от одного лишь взгляда красивого беловолосого мужчины с невероятно синими, пронзительными глазами. Ее трясло от желания прикоснуться, от тяги к этому побратиму, потому что сейчас она понимала, что все это время просто не жила. Без половины души нельзя жить полной жизнью, потому что где бы ты ни был, что бы ни делал, с кем бы ни жил, всегда будешь искать, пусть в мыслях, свою потерянную половину. В тот день она ее нашла. Он был всем, что она хотела, к чему стремилась, для чего могла бы жить. И он чувствовал то же.
Арон, Макс и Эдгар исчезли куда-то, и только это дало им возможность побыть вместе, почувствовать друг друга сердцем. Они сияли ничуть не хуже, чем Клара и Макс и в этот момент все ее естество наполнялось теплом и томлением, и желанием завершить слияние. Они сбежали тогда из зала, держась за руки, почти вбежали в пустой кабинет, она даже не успела понять, чей он, да и не важно было в тот момент. Ей хотелось быть с ним, вбирать в себя все, что он давал, и отдаваться в ответ так, как никогда и ни с кем не было. И он брал ее прямо на чьем-то столе, заставлял кричать и плакать от наслаждения, забывать обо всем и всех на свете. А потом, когда они уже почти достигли пика, он прокусил ее запястье и то же самое проделал со своим, чтобы в миг наивысшего наслаждения соединиться полностью, стать единым целым во всем. А потом появился он, мой отец. Эдгар, ведущий внутреннего круга, правая рука повелителя и его лучший друг. Это его кабинет и его стол они использовали вместо постели.
– Эдгар, – шокировано и напугано произнесла Гвинерва, подошла к нему, не в силах что-либо сказать. А он ударил, отвесил ей пощечину за друга, потому что не мог рассказать ему о таком предательстве. Она заставила его самого предать.
Эллай мгновенно ощерился, его окутало солнечное свечение и вместо человека, на столе сидела огромная белоснежная пума, готовая напасть в любую секунду и разодрать горло тому, кто посмел ударить его любимую.
Гвинерва остановила. Она смотрела на него и обливалась слезами, пыталась сказать что-то, а потом просто выбежала из комнаты переполненная отчаянием и болью.
Но на этом ничего не закончилось. Они встречались где и как только могли, предавая всех и вся. Занимались любовью, строили планы на будущее, спорили о том, мальчик у них родится или девочка, и придумывали имена.
Это потрясло меня тогда больше всего. У нас с Рейвеном был общий брат или сестра. И я теперь не была последней из рода Леер. А значит, этого второго родственника нужно было найти и как можно скорее, пока до него не добрались безликие.
Из всех людей только Эллай и Клара знали, чей это ребенок. Да, подруга не понимала, осуждала, постоянно твердила, что так нельзя, но согласилась помочь Гвинерве бежать. Они не успели, роды начались значительно раньше, пришлось возвращаться и рожать во дворце под неусыпным надзором счастливого повелителя. По иронии судьбы, он пребывал в уверенности, что это его ребенка ждет Гвинерва, и, не сложно представить какой удар он получил, когда взял на руки малыша. Точную копию своего отца, беловолосого снежного барса, Эллая.
В тот день в душе Арона что-то умерло и он начал превращаться в чудовище, погубившее целый народ своей жестокостью. Но в ней он зашел дальше и забрал ребенка у матери. Куда он дел младенца – ни я, ни Гвинерва не знали. Только надеялись обе, что не поднялась рука убить. А потом были годы боли, одиночества, тоски по сыну, по халфу, по потерянному ребенку. И жестокость Арона. В конце она уже не узнавала его. Ее побег я видела через кольцо, а вот почему она убила Эллая, поняла только сейчас. Она хотела все остановить, прекратить всю ту боль, которая почти уничтожила ее. И когда убивала, была совершенно уверена, что они умрут вместе. Браслет не позволил. Тот, кто его носит, не стареет и не может умереть, даже если убиваешь часть души. В тот день она убила и себя тоже. Осталась оболочка, заполнившаяся холодом и равнодушием. Ничем, пустотой. Идеальное вместилище для тьмы. И она впустила ее.
И увидев тогда, во что она превратилась, поняла, что никогда не пойду на разрыв связи. Я не самоубийца и не собираюсь становиться этим бездушным, холодным монстром, какой стала Гвинерва. Я попытаюсь смириться, примириться с самой собой и со своим халфом. Даже если никто не поймет. Прав был Яр, прав Азраэль. Это наша природа, наша суть, если хотите. Как человек не может жить без души, так и мы, побратимы, не можем друг без друга. Да, часть души я отдам ему, но сердце… оно всегда будет биться только для одного анвара, для наследника.
* * *
Нил никак не мог забыть встречу со своим странным двойником. Иногда, ему казалось, что это просто страшный и странный сон, полный загадок и недомолвок. Но отказать своему двойнику не смог, хотя боялся, и очень. Он уже неделю служил во дворце, а до этого границы охранял. Теперь же стал приближенным второго советника Адеона. Ему нравилась работа и то оживление, что царило здесь. Через неделю помолвка и свадьба наследника, затем передача силы, и все. Когда Нил впервые увидел это существо, то чуть не упал от того, что узнал его. Это с тем самым анваром танцевала Рей на выпускном балу. И ведь Нил тогда совершенно точно увидел. Этот анвар горел в своем собственном аду. Однажды взглянув в его глаза, он с содроганием отвел взгляд, да и не он один. Большая половина анвар просто не смотрела в глаза этому существу. В них была сама смерть, как бы пафосно это ни звучало. Но только в Адеоне он узнал, почему. В первую же неделю у мастера Одена он услышал шепот двух учеников:
– Я как увидел его, чуть не поседел, – говорил один.
– Не стоило тебе вообще туда идти, – отвечал второй.
– Но мне хотелось посмотреть. Говорят, она была такой же прекрасной, как на картине.
Нил тогда не решился прервать их, но вскоре выяснил, что эти двое говорили о закрытой галерее в западном крыле. И он поддался своему любопытству и в день обручения, когда все были заняты приготовлениями к свадьбе, рискнул и пришел посмотреть. То, что он увидел, настолько потрясло его, что мужчина даже не заметил приближения анвара, что было для них просто недопустимо.
А поразиться было от чего. С огромного, во всю стену портрета на него смотрела девушка, с которой он три года обучался в одной гильдии. И она тогда ему ничего не сказала.
– Нравится? – Нил даже подпрыгнул от неожиданности и обернулся. На него смотрел своими черными глазами, полными глухого отчаяния наследник.
– Простите я…
– Я задал вопрос.
От этого холодного голоса у парня душа ушла в пятки. Вот сейчас это существо вытащит меч и отсечет ему голову.
– Странно. Обычно мне отвечают сразу, – все так же холодно проговорил наследник.
– Простите. Да. Мне нравится.
– Когда я ее видел в последний раз, она была другой. Менее ослепительной. Я знал, конечно, что она еще расцветет, но эта девушка на портрете совсем не та. Хотя, если бы вы увидели ее раньше, непременно влюбились бы. В нее все влюблялись.
– Не сомневаюсь в этом, – искренне ответил Нил. Но наследник словно не слышал.
– Через несколько дней я женюсь. Как вы думаете, она поймет?
– Конечно.
– А я думаю, нет. Когда-то она сказала мне, что последние из рода Леер не носят на голове ничего, кроме короны, но иногда… становятся вдовами. Хотел бы я, чтобы ты убила меня за одну только мысль о женитьбе на другой…
Анвар надолго замолчал, жадно разглядывая портрет. А Нил не решался ему мешать и уйти не решался. Он тоже смотрел и никак не мог понять одной вещи, почему она не сказала? А потом обратил внимание на ее руку и все понял. И уже не смог сдержаться.
– О, всевидящая, она любит. Все еще любит. Какой же я идиот! Она не от опасности пряталась а…
– Что? – наследник удивленно обернулся к молодому человеку.
– Я идиот, вот что. И она идиотка. Послушайте, вам нельзя жениться. Она не простит, вы правы. Вам нельзя. Помните, помните тот день в гильдии магии Свера? Ведь вы видели ее, ведь вы танцевали. Вы не могли не почувствовать, просто не могли. Это ведь была она, она, – И Нил указал на портрет.
Наследник непонимающе уставился на мальчишку. Но следующие слова потрясли его не тем, что сказал этот мальчик, а тем, что тот знак, которого ждал, он получил так скоро. Неужели?
– Она жива. Вы можете посмотреть это в моих мыслях, я знаю, вы можете. Она слишком упрямая. Она верит, что не достойна любви из-за тех погибших друзей.
– Погоди, – медленно проговорил наследник, все еще не доверяя самому себе, – Ты утверждаешь, что знаешь Ауру, эту девушку?
– Не просто знаю. Я учился с ней в гильдии магии Свера. И кольцо она носит, прячет под перчатками. Она не может его снять, и никогда не могла. Ведь это значит – любит. Ведь так?
