Текст книги "Беглянка (СИ)"
Автор книги: Ольга Егер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Глава 14
Вечера становились прохладнее, а для Лиины чуть ли не зимними казались от одиночества. Сердитый охотник позабыл тропинку к семье Радмилы и все чаще предпочитал общество диких зверей, которые уж точно не обманывали его.
Милка, и та, бросила подругу мучиться один на один с собственным горем. Она уже давно оставляла ее. Просто пока рядом был Варн, Лиина не чувствовала такой обиды. Вот только сейчас все неприятные эмоции рвались наружу и, потому девушка сплевывала шелуху с таким воинственным видом, будто хотела доплюнуть до счастливой цели на той стороне дороги и подпортить ей настроение – чтоб все на ровне было! Цель сидела на скамейке в окружении парней и подружек, да еще и в объятиях своего Николки. А Лиина…
– Завидуешь? – допрашивала ее Радмила, тоже глядевшая на молодежь.
Девушка только печально кивнула, признаваясь в таком греховном чувстве. Милка бесстыдно позволила поцеловать себя, да так и отвлеклась на это занятие. Эх! Как бы самой Лиине хотелось вот так сидеть с милым охотником и, не стесняясь, ощущать его сладкие губы, даже если усы будут щекотать. Лиина уж очень тяжко вздохнула и посмотрела в мешочек. Семечек оставалось так много, а отвлечь от дурных мыслей они не могли.
– Ниче! Ща мы все исправим! – пообещала хозяйка и как закричит: – Ой, Милка, увидит батя, на вилы поднимет!
– Кого увидит? – тут же выскочил от кузнеца Еремей Федотыч, обозвавшись на имя своей дочуры.
Милка побелела от страха, а ее хахаль вообще пятнами пошел.
– Я грю Милке, шо пущай вилы поднимет, а то вон – ща свалятся и Николку по шее огреют! – на всю улицу кричала Радмила. Лиина давилась со смеху, заметив, как позабытые кем-то еще с утра у забора вилы, действительно накренились и вот-вот… Нет! Таки рухнули, ударив парня по темечку. Николка прикусил губу, схватился за голову.
– Все! Холодец прибил! – констатировала зловредная хозяйка. – Ща через уши полезет.
– Холодец? – переспросила Лиина, сгибаясь пополам от внезапного веселья.
– А мозгов то нет. Она ж его не за них любит, а… Как она там говорила?
– За руки! – припомнила девушка.
Милка своего ненаглядного и в темечко поцеловала, и в прокушенную губу.
– Ага, ага! Только в то самое Ж… которое вас свело, еще осталось чмокнуть! – не унималась Радмила, намереваясь до конца дня развлекать Лиину достаточно грубыми шутками.
– Да хватит тебе уже, Радмила Меркуловна. – Утихомирила ее она.
– А тебе не пора ли угомониться? Долго еще на Варна кукситься собираешься?
– Это он… – выдохнула непосильную и давящую на сердце обиду Лиина.
– Куксится? – уточнила хозяйка. – Вряд ли. Вот злится на тебя – эт да! Не обижала бы его. Он хороший. До того, как ты тут объявилась, и после смерти его семьи, он вообще интереса к деревне и людям не проявлял. Одичал. Ты опять его в человеческий облик вернула. Помирись с ним. Вы так подходите друг другу! – толкнула ее в плечо женщина. – Ты ж и сама мучаешься! Ночь вон не спала… Плакала. Или думаешь мы не слышали?
– Мучусь. Да может так и лучше, что мы поссорились, и уж теперь вряд ли помиримся. Ведь когда-нибудь мне придется уйти. – Увидев насколько расстроилась и изумилась Радмила, девушке очень захотелось поведать о владаре и клятве перед ним, о ребенке в ее чреве. Сдерживать поток слов становилось так невыносимо! Однако…
Он шел с мешком дичи и не смотрел в ее сторону. А у Лиины и речи все скомкались. Да и сердце опустилось камнем вниз при виде единственного мужчины, из-за которого все внутри сжималось и взрывалось искрами.
– Варн! – радостно бежал к охотнику, с распростертыми объятиями, Сережка. Замешкавшись, мужчина опустился на одно колено, чтобы перекинуться с мальчишкой парой слов. Даже, сидевшим на скамейке Радмиле и Лиине было слышно о чем они говорят. Ребенок спрашивал, почему охотник не приходил несколько дней, и останется ли он сегодня. А тот отвечал сухо и коротко: «Нет! У меня много дел!».
– Ему противно даже смотреть в мою сторону. – Отвернулась Лиина.
– Что за глупость? Просто мужская гордость мешает – прицел сбивает. Ниче! Перебесится и посмотрит, даже придет! Вот увидишь! – переубеждала ее хозяйка, да только девушка слушать не хотела, убежденная в собственной правоте. Радмиле стало жаль эту упертую девчушку из-за ее первого разочарования в любви.
– Здрасти, тетя Рада! Лиина! Ты же сегодня свободна? – подошел к их скамейке Ваня – славный, тихий, обычно не такой разговорчивый и участливый.
«Милка подослала!» – сразу сообразила с чего вдруг парень стал таким открытым Лиина. Выглянула из-за него. Милка кивала, намекая, соглашаться на все, чего бы парень не попросил. А Лиина еще разок посмотрела на Варна. Он проходил мимо и бросил один единственный колкий и холодный взгляд, означавший, что презрение мужчины так же велико, как горы вдалеке.
– Не занята она! Полностью свободна! – вместо девушки дала ответ Радмила.
Ваня смущенно улыбнулся ей и снова уставился на Лиину.
– Тогда пойдешь с нами? Мы хотим костер разжечь, поплясать у реки… – Предложил он.
Лиина посмотрела Варну в спину, и, пожалуй, из врожденной женской вредности, взяла да и согласилась на Ванькины уговоры, хоть ей вовсе не хотелось пропитываться запахом костра.
Песня тяжелой любви, в которой не было счастья ни одной из сторон, в которой девушка от боли превратилась в соловушку и улетела, чтобы забыться навсегда, звучала тремя женскими голосами. В некоторых партиях им составляли компанию мужские басы, создававшие колорит. У костра, где можно было и согреться (от огня и жара), и замерзнуть (от тянущего со стороны реки холода) одновременно, волей-неволей задумываешься о любви. Так и хочется, чтобы кто-то теплый и родной, присел рядом на бревно, обнял за плечи и не отпускал. Молодые люди так и поступали. Парни выбирали себе девиц, присаживались, зная, что те не прогонят, и уж тут-то, пользуясь поводом, обнимали за плечи. Практически каждой девушке нашлась пара. А те, кто оставался сам, грелись плечом к плечу и шептались о других.
– Вот выпей, – подсел к Лиине Ваня, протянув стакан.
– А что там? – принюхалась девушка, скривилась, распознав самогон. – Не! Я не хочу. Да и вредно это!
Не особо расстраиваясь, парень в один глоток осушил сосуд, предназначавшийся Лиине, добавив к охмелению еще пару градусов. Глаза его засияли совсем уж шальными огнями. А руки явно получили дозволение от мозга на самовольные поступки, вроде взять да и обнять сидящую рядом девушку. Трезвая Лиина сразу сообразила к чему так осмелел ее товарищ, потому в самый момент взяла и отодвинулась на край бревна, поближе к Василию с Настасьей.
Иван странно захихикал, придвинулся. Размахнулся одной рукой и…
Лиина резко встала, так что пара Василий – Настя, превратилась в трио. Ванька крепко прижался к Насте с другого бока. Еще и физию состроил такую умильную!
– Эм, кажись, вам так теплее будет! – хихикнула Лиина, благословив сей тройственный союз. – Вы грейтесь, не отвлекайтесь!
Оглядевшись, подумала, мол, не стоит мешать людям, и что самое время для прогулки, после чего нелепым образом сбежала от веселой компании. Нырнула во мрак деревьев и была такова.
Ваня чуть не получил в челюсть от Василия, отодвинулся и уставился на Милку, сидевшую на другой стороне от костра. Та просигнализировала ему… Если честно, то Иван как-то не сразу понял этих жестов. То ли девушка от себя комаров отгоняла, то ли велела ему идти за Лииной, либо просила не мешать им с Николкой. А Лиина, между прочим, совсем свихнулась (Ваня и раньше был о ней не лучшего мнения, считая чудной) – утопала в темный лес, где полно опасностей, вроде диких зверей, комаров, и возможно монстров… типа Бабая, о котором мамка ему до сих пор рассказывает. Теперь парню предстояло встретиться с ним лицом к лицу.
Вот чего ей не сиделось со всеми у костра???
А с другой стороны…
«Може она намерено? Завлекает подальше от всех? Наедине хочет остаться» – покумекал Ваня, мысли ему очень понравились, и таки решил нагнать девицу, но остановить ее в первых же зарослях, чтоб недалеко от компании оставаться.
– Эй! – позвал, заставив остановиться, он. – Можно тебя…?
Лиина оглянулась, неожидав увидеть преследователя. Напряглась от весьма странного и не обещающего ничего хорошего вопроса.
– Спросить… – все же произнес молодой человек. Плечи девушки опустились. Она даже слабо улыбнулась.
– Если только спросить, то можно.
Однако парень, наверное, подзабыл сам вопрос и долго собирался с мыслями.
– Ну, спрашивай, коль хочется – язык то не отсох! – Зевая позволила она, что было воспринято парнем за знак глубочайшего интереса.
– Я заметил, – то и дело опуская ресницы, как стыдливая дама, завел разговор он. – Что Варн перестал ходить к тебе. Поссорились?
– Вроде того. – Вздохнула девушка. – Боюсь, больше и не помиримся…
Печальные для нее слова оказались вполне ободряющими для компаньона. Ваня взбодрился. Обрадовался. Решил, что может действовать, как научила его Милка загодя.
– Так может… – на что-то намекал Иван, обхватил Лиину за талию, и придавил к стволу раскидистого дерева. Вытянул губы трубочкой и потянулся к лицу девушки. Та сначала и не поняла, что творится, а потом…
– Ты что вот сейчас делаешь? – откашливая нахлынувший смех, спросила Лиина.
Парень умерил страсти, слегка отодвинулся, отпустив ее.
– Думал… Раз ты с Варном не того… Может будем… гулять вместе?
Лиина все же подавилась взрывом смеха. Отвернулась, похохотав вдоволь. Повернулась, посчитав, что прошло, но взглянув на Ваню, вспомнила, как смешно он тянулся губищами к ней, опять рассмеялась ему в лицо. А тот только и мог нервно стискивать зубы, да буравить ее взглядом из-под бровей. Крепко сжимал кулаки.
– Ванечка! Солнышко! – надменно и слишком ласково, как взрослая, говорящая с малышом, она открыто ему отказала: – Мне не до гуляний сейчас! Так, что шел бы ты к своим…
«Рожать мне через полгода! О ребенке думать! Ты на себя такую забаву возьмешь?» – чуть не выдала Лиина, представила этого балбеса с младенцем на руках и ужаснулась.
– А чего ж тогда сегодня пошла, как позвал? – насупился Ваня, напоминая недовольного быка, сопящего от злости.
– Развеяться хотела. – Ответила девушка, и странно рассмеявшись, ушла к реке, куда парень за ней следовать не отважился, чтобы больше не губить и не растаптывать собственную гордость.
– Дура! – в сердцах плюнул Иван. Вновь услышав смех, который вызывал толпу неприятных мурашек, бегающих по коже, добавил: – Чокнутая!
У самой реки нашелся удобный бережок, где трава была очень мягкой. Звуки гуляний почти не доносились сюда. Зато из темноты лилась приятная, сладкая трель ночных птиц, кузнечиков. В такой обстановке не грешно и забыться. Можно было внимать тишине, мерному журчанию воды, не отвлекаясь на потребляющих пойло ребят.
Она села пусть даже на холодную землю. Обхватила себя за плечи, несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, чувствуя, как проникает внутрь прохладный воздух. Через несколько минут обнаружила, что слегка продрогла, но не боясь заболеть, стянула с плеч платок и постелила на траву, уж потом пересев на него.
Лиина любовалась ликом луны и ее отражениями на глади реки. Думала о своем: о том, что плохо поступила с Варном… и поступит еще хуже. Ведь, когда живот станет заметен, то никому не объяснишь, что несчастный охотник, которому опротивела одна лживая девица, вовсе не причастен к новому байстрюку. А уж как он на нее будет смотреть! Страшно и представить!
– Как только Радмиле еще обо всем поведать? – задумалась вслух девушка, вообразив, как хозяйка будет охать, вздыхать, потом возмущаться и ни за что не поверит словам девушки:
– Да не от него ребенок!
– А от кого? От святаго духа? Али ветром надуло? – наверняка бы спросила Радмила.
И что ей тогда ответить? Врать о погибшем возлюбленном, с которым вот-вот должна была повенчаться? Или сразу уж выдать себя юной вдовой?
– А он мне с этим телом достался! – единственное, что пришло в ответ на ее поиск достойного выхода из ситуации – правда. И, к сожалению, она бы принесла еще больше проблем, оскорблений и недовольства.
– Нет. Так и голову сломать можно! – прекратила тщетные попытки она, и решила спросить сторонней помощи. – Не хочешь подсказать?
Обернулась к стоявшему позади нее мужчине. Он отделился от теней – высокий, изящный, гордый. Присел рядом на землю, умудряясь даже так держать гордую осанку властителя мира, оставаясь по неземному красивым и холодным.
– Надеялась увидеть его? – спросил владарь.
– Хотела, но не надеялась. – Откровенничала Лиина. Она замолчала. Еще какое-то время смотрела прямо, а потом, почувствовав, как комок образуется в горле, повернулась к повелителю птиц. – Знаю, что ты не любишь, когда к тебе прикасаются. Но мне сейчас очень надо!
На его лице не отразилось ни удивления словам, ни протеста. Потому девушка положила голову ему на плечо и всплакнула. Пожалуй, она была единственной, кому владарь позволял прикасаться к себе и даже сам обнимал.
– Ты говорила, любовь приносит счастье и уверенность. Но сейчас ты плачешь. Разве это любовь? – спрашивал не понимающий людских эмоций владарь.
– Да, Квад. Любовь – она разная. Моя любовь к тебе – тихая и спокойная. Она напоминает поверхность этой реки. Такая же ровная и чистая. В ней нет огня, тревог или волнений. Любовь к Унке была камнем – стойким, уверенным, сильным, нерушимым.
– А с охотником?
– Как огонь. Она вспыхивает, ранит, обжигает. Потому я плачу. – Чуточку успокоившись, Лиина ткнулась лбом в его плечо. Перевела дыхание и посмотрела в лицо владарю. Он не менялся вот уже сотни лет. Ни морщин, ни седин. Ни вселенской тоски в черных очах, ни радости в них. И тогда Лиине захотелось сказать: – Как бы я желала, чтобы ты, мой дорогой Квад, ощутил все из перечисленного мной. Чтобы твое сердце, наконец, сбилось с мерного векового ритма; чтобы громко билось; чтобы больно; чтобы кровоточило, сопереживало; чтобы хотело оборваться, когда любимой нет рядом; чтобы выпрыгивало из груди, когда она прикасалась к тебе; чтобы ты мучился сомнениями; чтобы ловил каждую ее улыбку; чтобы обрел свое истинное сокровище, за которое мог бы и бессмертие свое отдать…
«Аки проклятье произнесла! – подумал, наблюдавший за всем со своей ветки Борис Васильич. – Жестокая девица!»
Но, похоже, владаря такие проклятья не пугали, а наоборот – казались ему любопытными. Он смотрел на девушку заинтересованно, будто и впрямь хотел испытать на собственной шкуре и боли, и страхи. Да за миллионы лет, прожитых в Ирие и вне его он так и не попробовал той жизненной соли на вкус.
– Если тебе больно, вернись со мной. В Ирие нет боли. – Ровным голосом ответил владарь. Кроме Лиины, точнее, кроме Аглаи, никто не мог точно распознать чувств или эмоций владаря. Наверное, потому он и выбрал ее много лет назад, привел в свою крепость и оставил подле себя. Хотя наблюдать за их общением было весьма любопытно и жалко. Ведь Аглая что только не испробовала, чтобы выжать из хозяина хоть какую-то реакцию: она уж с ним и ссорилась, и драться пыталась (он же как призрак уходил от удара за долю секунды), и плакала, и смеялась, даже щекотать его пыталась. Но – ничего!
«Как с камнем или куклой набитой!» – ворчала тогда она, насколько смог припомнить ее точные слова Борис Васильич.
Сокол мысленно улыбнулся.
«И вот до чего они докатились! – думал он. – Сидят, как два старика, на бережку и о жизни толкуют! Эх! Крепко же вас судьба связала! Не разойдетесь, даже заведи она семью! Так и будете проводить вечера – как два старца, в отдыхе от забот!»
– Вот рожу, пристрою ребенка под присмотр и тогда… только тогда полечу за тобой.
Казалось, владаря удовлетворил этот ответ. И они еще долго сидели там – у реки. Не говорили. Просто смотрели на красоту, созданную кем-то свыше. Девушка облокачивалась о плечо повелителя птиц, получая желаемую поддержку. А он… О чем думал владарь Ирия не ведомо. Даже мудрому соколу Бориске, знавшего его больше прочих. В общем-то, он мечтал бросить хозяина, и лететь домой, чтобы нормально поспать, а не сидеть на ветке среди ночи! Стар он был для романтических вечеров и перелетов через миры…
Глава 15
Всегда в делах-заботах, помогает другим, не редко забыв о себе.
Ее окружают люди (и даже мужчины). Но она – его маленькая колдунья, птичка-невеличка – выглядит одинокой. Нет. Она улыбается. Только в глазах ее столько печали, что улыбка горше и горше. Да такие перемены были открыты лишь для особо близких – прочим не дано.
Другие парни, заметив, что его – Варна – нет рядом, зазывали ее на гуляния. Пару раз Лиина все же ходила, поддавшись уговорам. И могла бы поступить, как большинство женщин – попробовать быть любимой другим или просто встречаться с кем-то, только бы насолить бывшему любимому. Вон Иван пытался завоевать ее внимание. Неуклюже, конечно. Кто ж девушку спаивать будет на свидании, да еще и сам надирется? Полез к ней с поцелуями…
Только послала ведь его девчонка, и красиво как – безжалостно! У Варна прям душа радовалась!
Вот только сердце охотника болело, когда он видел ее совсем одну: у реки, выполаскивающую белье или с ведрами у колодца. Она тосковала по нему. И он знал о том. Знал, и нарочно не приходил. Потому что злился. Пытался спрятаться в своем доме, отвлечься охотой от мыслей. Да выбираясь на крыльцо каждый день, шел по проторенной, знакомой тропе, вроде как по делам (воды набрать, зверя подстрелить, ловушки проверить), и сам не замечал, как так или иначе выходил туда, где была Она! А она делала совершенно будничный вид (именно что притворялась – Варн сразу замечал ложь), хлопотала по хозяйству и даже не пробовала развеяться в шумной компании – не отведывала угощений, над шутками не смеялась, песен с девушками не распевала, а уходила домой, предпочитая долгие разговоры с мудрой Радмилой, уборку, готовку, стирку. Вечерами, когда молодые разбивались на пары и гуляли по деревне, она сидела на скамье около дома и баюкала Сережку, напевая ему колыбельные степей. Мальчишка ничего не понимал в незнакомой ему речи, но засыпал в руках девушки, которая была ему и матерью, и сестрой старшей.
Да! Признаться, он и сам скучал по ней: игривым огонькам в ее глазах, звонкому смеху и тонкому голосу, по запаху ее кожи, по ласке ладоней, касавшихся его щеки, по огню ее редких поцелуев.
Но, несмотря на свою тоску, Варн никак не мог простить ее…
И не только он один.
Иван вот уже второй день намеревался увидеть на дне бутыля правду: за что Лиина с ним так не хорошо поступила?!
Бутыль – один за другим – оказывались пустыми, а на дне – ни записочки, объяснившей бы почему эта ненормальная девица дала отворот-поворот, еще и в самую морду расхохоталась! Ну, чем? Чем он плох?
Сокол ведь!
– И клюв, как у него, и грудь – колесом… И вообще, хвост ты, Ваня, распустил, как петух… Ощипанный! – хохотал в пьяной голове голос девушки, зля парня и распаляя желание подвигов… неблаговидных.
– У, зараза! – ударил кулаком по столу Ваня.
Степа только и успел пронаблюдать внезапный прыжок самогона, а затем его неминуемое приземление… Мимо… На землю… И вдребезги.
Парень схватился за голову и раскрыл рот не в силах описать товарищу боль вселенских масштабов, свалившуюся на его сердце одним щедрым махом… то есть ударом кулака. Хотя описание сорвалось с его губ, да и то в непечатном словце. А потом:
– Убить! – завопил Степан, бросаясь на Ваню.
– Не. Она ж баба. Вдарить пару раз, канеша, можно было… Но я баб не трогаю… – отказался от предоставленной идеи парень, проигнорировав попытки пьяного друга ухватить его за горло и немного подержаться со всей силы. Только то, что у Степана двоилось в глазах, уберегло Ваню от неминуемой кончины… А вот Ваню, глядя на гримасничавшего дружка, тянущегося к нему лапищами, стали посещать уж больно не хорошие мысли.
– Вот и я к ней с лучшими намерениями! – покачал головой парень и тычь – усадил ударом ладони в лобешник Степу. – Отказала!
– Стервь! – высказался в большей степени о натуре друга собутыльник, но удар пришелся лучшим стимулятором мозговой активности и парень сразу выдал гениальную идею: – А ты не терпи такого отношения к себе! А ты ей отмсти!
– И как? – нахмурился Ваня. К сожалению дать ему по голове, чтобы наладить мыслительный процесс было некому – Степа промахивался.
– Опозорим… – слетело словечко с пьяных губ.
Иван мигом представил каким образом может провернуть озвученное, сально ухмыльнулся, но потом услышал:
– Как встарь! Как бабам гулящим делали! Чтоб вся деревня знала, что она такая! Помажем ворота дегтем.
На том и порешили. Деготь отыскали у кузнеца… чуть не схлопотав молотом, пущенным воришкам вдогонку. Нашли подходящую кисть – старый веник. И отправились восстанавливать справедливость…
– Крась! Щедро крась! – посмеивался, вкушая месть (попахивающую дурно), Иван.
Степан уже изгваздался в дегте и никак не мог понять, почему мстят другим, а вроде как ему самому! Ведь теперь отмыться от дегтя и его запаха удастся далеко не с первой попытки.
– Крашу. А ты уверен, что это ее ворота? Кажись, у них лавка с другой стороны от входа… – наконец, засомневался Степан, проделав почти всю грязную работу за товарища.
Иван перестал ухмыляться и лучше присмотрелся к месту преступления.
– Какая разница – ночью все дворы одинаково выглядят! – резонно заметил он, да только поздно.
– Слышь, Ванька, тут петушок на воротах резной… – нащупал важную деталь художник.
– И че? – не понимал простых вещей выпивший парниша.
– А то, что это ворота Еремея Федотыча. Он нам за такое пятно на их чести знаешь чего сделает?! Оторвет кое-что нужное – (Степа кивнул вниз) – а ненужное прицепит – (намекая о ненужном, он постучал пальцем по лбу) – и скормит свиньям. И Никола подвяжется! – руки красителя задрожали.
Ваня особого страха не испытывал, возможно из-за горячительного подбадривателя.
– Тогда бросай, пошли к нужным воротам… – однако он слегка огляделся… на всякий случай. Вроде за ними никто не следил, а значит и по щам надавать некому.
Блюстители мужской гордости двинулись дальше. Только вот отыскать те самые ворота не удалось. Даже после очередного вливания самогона. Точнее именно по этой причине. Ну и из-за того, что луна как-то тускло светила сегодня. На всякий случай, чтоб уж точно не промазать, отважные и не очень трезвые мстители испачкали еще в трех дворах ворота, забор и даже будку вместе с храпящим псом (предварительно налив ему в миску огненной), а когда добрались до дома Радмилы…
– И че делать? – озадачился Степан, оглядывая свое будущее «полотно» для художеств.
– Мажь. – Подбивал его Ваня, удерживая равновесие на шатающейся земле. Она брыкалась как норовистая кобыла, пытаясь сбросить парня.
– Так ворот нет. Чего красить то? Калитка и все тут. – Ворчал художник. Он был более трезвым по сравнению с другом.
– Да вози веником, чего застыл! – подначивал зачинщик развлечений. – У тебя отлично получается! – не забывал при том нахваливать товарища Иван.
– Да! А мыть, наверное, еще лучше получится! – также похвалил кто-то Степана. – Ну чего вылупились? За водой шагайте! И не думайте свалить!
Она вертелась перед зеркалом в комнате, рассматривая округляющийся с каждым днем животик. Срок пусть и не большой, но совсем скоро любому станет заметно, что Лиина прибавила в весе, и почему-то только в одном место.
«Да, да. Прибавила в весе. Вот у вас жир на попе откладывается, а у меня весь жирок перекочевал сюда!» – продумывала оправдания девушка. Однако, как объясниться потом с Варном? До него слухи тоже дойдут. Да и люди не идиоты, все поймут. И донесут до охотника.
– Да! – устало протянула она. – Не везет тебе с мамашами! Одна – дура – сама топилась, вторая – других топит. Все ж теперь решат, что ты у меня от него. А он тут совсем не при чем. И что делать? Бежать будем? Не знаю, как тебе, а мне здесь слишком уж нравится.
Лиина приложила руку к животу. Сегодня ее не тошнило, что можно было принять за одобрение малышом плана остаться в деревне.
– Значит, после обеда поговорим с Радмилой. – Смирилась с неминуемым Лиина, и признаться, испытала страх. Боялась увидеть разгневанной свою хозяйку. От этой боязни ей сделалось дурно. Кровь отхлынула от лица, губы побелели. Ноги онемели, руки двигаться отказывались. В общем, паника чистой воды. Пришлось даже пощечину себе отпустить, чтобы прийти в чувства.
Лиина скользнула за двери. А там, как раз Радмила, как обычно по утрам, уже успела переделать кучу дел, и в данный момент нарезала овощи на салат.
– Ну не избежать правды! – подумалось Лиине. – Подойти, лечь на стол и сказать: «Режь меня, мамка, беременная я!»… – пришла в голову идея.
– Что ты там бормочешь? – заинтересовалась хозяйка, услышав движение позади.
Лиина опустила голову, подошла к столу, и как-то не задумываясь о том, что делает, уже закинула ногу, чтобы осуществить недавно озвученное – усесться вместо огурцов на дощечке.
– Куропаткой себя возомнила? – спросила Радмила, оглядев странную девицу и ее движения. – Ну, залезай. Сейчас ощиплю, сварим из тебя бульончик. Правда, не слишком то жирный он получится. Хотя… – женщина внимательнее рассмотрела девушку. – Ты в весе слегка прибавила. Может еще чего вкусного получится.
Лиина сразу опомнилась. Хихикнула нервно. А потом неожиданно обняла женщину, прижавшись как к родной матушке, с которой, к сожалению, Лиине не повезло.
– Мне нужно тебе кое-что рассказать. Только обещай не злиться и не кричать. Попробуй поверить. Хорошо? – зашептала она.
– Ты как Сережка. Ты тоже горшок разбила… ночной… полный? – Радмила даже принюхалась.
Рассмеявшись, Лиина слегка отодвинулась.
– Ну, как маленькая! – покачала головой хозяйка. – Раз хочешь что-то сказать, то говори. Не боись, за такие мелочи ругать не буду. Но если очень хочешь, можешь постоять в углу.
– Я… – бормотала Лиина, нервно теребя подол сарафана и чуть ли не притягивая юбку к самому носу, чтобы спрятаться от пытливого взгляда хозяйки. – У меня… Будет… Эх. Начну с самого начала. В общем, когда я сюда попала… Ты же знаешь, что я не местная? Так вот, когда я попала в город, то встретила одну девушку. Она не хотела жить. Пыталась утопиться…
– Это была ты? – сразу в лоб спросила Радмила.
– Нет… – растерялась Лиина, потом слегка задумалась и ответила противоположное. – То есть не совсем… Может быть… Спасти я ее хотела, а она – нет. В общем, обещание я ей дала… а оно проблемное, но хорошее.
Лицо Радмилы было напряженным. Она очень пыталась понять, о чем ей говорят настолько ломано и скомкано, переварить информацию, склеить кусочки, но не удавалось сложить общую картину.
– Так. Погоди. – Сдалась она, потирая переносицу. – Сходи-ка за водой к колодцу. К дальнему. Заодно мысли в порядок приведешь. А потом снова попробуем поговорить.
– Ладно. – Выдохнула девушка.
Взяв коромысло и поцепив на него пустые ведра, Лиина повесила палицу на плечо и вышла во двор, где тут же остолбенела увидав дивную утреннюю картину «Работягам не спалось». Главные персонажи чудо-полотна толкались плечами у калитки, возя по ней тряпками и постоянно ссорясь.
– Че? Не спиться? – спросила девушка.
На нее посмотрели четыре красных, опухших глаза в обрамлении серых кругов. Очи говорили самостоятельно, хоть и беззвучно, мол: «Шла бы ты, милая…»
– Я, собственно, туда… – Выдала Лиина, угадав мысли парней. – К колодцу.
И прежде чем услышала «Так проваливай живее!», попросила:
– Пройти дайте!
Работяги подвинулись, уступив дорогу, что-то проворчали вослед, и снова вернулись к насущным заботам.
«Веселое утречко!» – думала девушка, подняв лицо навстречу ласковому солнышку. Сощурилась, посмотрев на светило, на плывущие безмятежные облачка.
– Скажу как есть. Не буду врать! – глубже вдохнула сладкий воздух и постаралась запомнить ощущение умиротворения и покоя.
Поклонилась Клавдии, спешащей выгнать корову Мурку из двора на поле. Животина сегодня проснулась явно не с того копыта и упиралась, отказываясь топать на луг за зеленой травой. Она бы предпочла, чтобы ей завтрак в стойло принесли.
– А вы ее по крупу! – посоветовала девушка.
– Я тебя сейчас по крупу! – вякнула бабища, напоминавшая по размерам кузнеца, и вместо того, чтобы толкать корову сзади, таки ударила ее лозиной по боку, после чего уставилась на советчицу. Мурка чуть на дыбы не встала, как норовистая лошадка. Резво драпанула… обратно в стойло, решив, что в заборе слева будет очень хорошо смотреться новый вход. Только проделать дырку в нем не получилось, а вот повалить все строение – да! Клавдия завопила белугой на всю деревню, и если еще кто-то спал, то точно проснулся. Лиина могла поклясться, что слышала, как Никодим (живущий на противоположной стороне улочки) рухнул с лавки, матеря петухов женского пола. Впрочем, не до клятв было сейчас. С минуты на минуту должна была последовать «благодарность» советчице, и потому Лиина прибавила шагу.
Общий колодец находился в самом конце (или начале улицы – смотря с какой стороны смотреть), у ворот. Им редко пользовались – в основном приезжие. Зачем Радмила послала ее сюда? Просто она понимала, что Лиине нужно собраться с мыслями.
Девушка опустила одно ведро, второе. Зачерпнула воды. Поставила полные на землю, чувствуя, как сводит поясницу от напряжения. Все-таки поднимать такую тяжесть в ее положении не стоило, да никому ведь не признаешься.
Прицепила на крючки ведерца и только хотела повесить тяжесть себе на плечи, как коромысло ловко перехватили. Его приняло на себя крепкое и выносливое плечо светловолосого мужчины. Все еще хмурого мужчины. Сердитого на прошлое. Но желанного.
– Ты пришел? – даже понимая, сколько боли и зла она причинит ему в дальнейшем, Лиина обрадовалась, она бы и замуж за него пошла… только пока не придумала, как остаться. А сейчас хотелось броситься к нему, повиснуть на шее, крепко-крепко обняв, и шептать о своих чувствах, о тоске по нему. Да только знала, как отнесется к тому мужчина, и держалась на расстоянии, запретив себе всякие, излишние вольности, смущающие любимого.
– Да. – Варн смотрел свысока все таким же колючим и холодным взглядом.
«Зато смотрит! Зато рядом!» – утешала себя девушка.
Он понес воду, уйдя на несколько шагов вперед. Лиине оставалось только семенить за ним, чтобы не отставать.
– Я больше не буду спрашивать. – Сказал охотник. – Я подожду, когда ты сама все расскажешь.
Ее сердце ликовало и, будто собственными крыльями обзавелось. Варн понимал. Теперь он посмотрел на нее, идущую рядышком – с теплом и любовью, заботой, как раньше. Ора громко вскрикнул, пролетев над головами людей. Он приветствовал девушку, и одобрял действия хозяина. Как и ему, птице не хотелось больше расставаться с Лииной.
