Текст книги "Дело огня"
Автор книги: Ольга Чигиринская
Соавторы: Екатерина Кинн,М. Антрекот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)
– Не звали. Я пришел предложить вам еще одну сделку. Вы скажете мне, когда и с какого причала заберут груз из пакгауза 4-4-8 – воистину несчастливое число[47]47
Число «четыре» по-японски произносится как «си», что созвучно слову «смерть», и оттого считается несчастливым. По возможности японцы избегают его или произносят другую форму – «йон».
[Закрыть], – а я не стану заводить на вас дело, и ваше имущество достанется вашей семье.
Господин Ямагути откинулся на спинку кресла, сдвинул руки на край стола, побарабанил пальцами как бы в раздумье. Значит, в ящике стола у него револьвер. Только дернуть на себя бронзовую ручку и выхватить. Сакамото Рёма многим наглядно продемонстрировал преимущества американского огнестрельного оружия над японским холодным – и у господ благородной цели оно вошло в моду.
Хозяин дома немного, совсем немного не рассчитал. Он полагал, что инспектор слишком близко подошел к столу и потеряет драгоценное время, пока будет возиться с ножнами. Господина Ямагути не учили драться в тесных помещениях. Этому мало где учили. Вообще-то, инспектор не был сентиментален и спокойно пустил бы в ход свой собственный, тоже неуставной, револьвер. Но на шум сбежалось бы полдома, а инспектора не интересовал никто из домочадцев.
Хозяин дома не заметил, пропустил движение – и звук, должен же быть звук… – и теперь видел краем глаза волнистый рисунок по кромке. Хороший меч. Очень хороший. Княжеский. Откуда он у полицейского?
– Подарок, – прочел мысли инспектор. – Так когда придут за грузом?
– Если я скажу… вы меня убьете.
– Я убью вас в любом случае, – пояснил инспектор. Правой рукой он сооружал что-то из большого европейского носового платка, и чиновник вдруг понял, что это – кляп.
– Вас услышат…– прошелестел чиновник.
– Будет очень жаль. Я не люблю вредить посторонним.
– Чего вы хотите? – чиновник смотрел на неподвижное лезвие. – Денег, чего?
– Имя. Сроки.
– Вам не нужно, – убежденно сказал чиновник. – Это не те люди. Или вовсе не люди. Мне заплатили, да. Но я не стал бы – мне и так было хорошо, я не стал бы, если бы не боялся.
Это тоже правда – не стал бы. И боялся. И очень обрадовался возможности купить себе облезлого полицейского волка по сходной цене. Зря.
Полицейский молчал. Он ждал. Ему было все равно, и от этого в душе господина Ямагути злость пересилила страх. Пусть идет и нахлебается того ужаса, которого пришлось глотнуть ему.
– Завтра, – голос подвел, сорвался в шипение. – Завтра, – повторил он уже тверже. – Они придут вечером, после восьми. Его называли просто сэнсэй, но я его узнал. Это был Ато, Кагэ-но-Ато, Тень. Он убивал для нас в ту войну. Он понял, что я узнал его и что испугался. Он потом еще дважды приходил ко мне сам, хотя мог просто послать человека… Ему нравилось, что я его боюсь. З-зачем… вам… это? Из мести?
Полицейский посмотрел на него, будто заметил наконец.
– Вы, Исин Сиси, все до одного считаете, что это ваше время. Но оно и наше тоже. Мы проиграли войну. Мы пустили вас к власти. Мы делим ответственность, господин Ямагути.
Прошелестело лезвие, кровь плеснула на дубовую столешницу, на бумаги, на абак… Тело грузно осело на стуле.
Не позже, чем завтра, люди Ато – или, вернее, люди того, на кого работает Ато, – начнут выяснять, откуда полиция могла узнать про пирс и груз. И особенно про время. Они довольно быстро придут сюда – и уже не пойдут дальше, потому что им все станет ясно.
Мы проиграли войну. Сёгунат проиграл войну. Север проиграл. И потому в новой столице очень много людей с севера – им не заработать на жизнь в разоренных провинциях. Их много, их вытеснило вниз, но глаза у них есть. Глаза, уши, память – и знание, с кем можно говорить, а с кем совсем нельзя. И поэтому инспектор знал о деле много больше, чем могли предполагать его противники. И уж точно больше, чем могло предполагать его начальство. Нельзя сказать, чтобы то, что ему удалось выяснить, его хоть сколько-нибудь радовало. Но так лучше, чем вслепую.
Полицейский привычным движением стряхнул кровь с лезвия, распустил не понадобившийся кляп, вытер оружие. Белый носовой платок с широкой синей каемкой остался лежать на полу. Он предпочел бы синий с белым[48]48
Синий с белым – цвета формы Синсэнгуми.
[Закрыть], конечно, но так тоже ничего.
* * *
Ночь удалась темной. В самый раз для воров и засад. Луна сквозь сплошные облака еле проглядывала, то ли к дождю эти облака набежали, то ли еще разойдутся – непонятно. Не хотелось бы вымокнуть и подхватить простуду. Невовремя бы вышло.
Портовые склады сильно разрослись с тех пор, как Асахина последний раз здесь бывал. Пожалуй, сейчас он без помощи Сайто – никак не получалось думать о нем как о Фудзите – не нашел бы дороги. Конечно, он с закрытыми глазами отыскал бы причал, где разгружались американские транспорты с рельсами, а вот перегрузочные причалы и мелкооптовые пакгаузы… впрочем, обратно он при необходимости выберется, а дорога туда – не его забота.
Сайто взял всего пятерых. Для того, чтобы подцепить на крючок, – хватит, для серьезного дела – нет.
За поясом у инженера Асахины были оба меча. В нарушение закона. И кое-что еще за пазухой. Тоже в нарушение закона. Но это инженера тревожило мало, куда больше его смущало то, что Ато хорошо видит в темноте. Если бы ками, или бодхисатва Каннон[49]49
Богиня милосердия.
[Закрыть], или местные духи были благосклонны и немного разогнали облака…
– Вряд ли он придет сам, – почти беззвучно сказал человек справа.– Я думаю, его нет в городе.
Шум двигателя они услышали издалека. К причалу у пакгауза шел небольшой паровой катер. Стукнули сходни, и на берег шустро сбежало полтора десятка людей. Для погрузки – вполне достаточно.
– Почему просто не послать сюда наряд полиции? – спросил инженер.
– Потому что я хочу, чтобы нас здесь увидели. И потому что мне не понравилось, что они грузятся ночью. Больше шансов, что охрана обратит внимание. Я бы на их месте приехал белым днем – да ваши ведь так и делали в свое время.
Инженер улыбнулся. Да, и фейерверк тогда вышел замечательный. А уж какой был шум потом…
Он смотрел, как при воровских фонарях с заслонкой прибывшие споро таскают ящики, и думал об одной вещи, которая не давала ему покоя со вчерашнего дня. Когда меч рассекает живот и внутренности вываливаются, а второй удар перерубает горло, так что кровь хлещет фонтаном, человек умирает. Десять лет назад Асахина Тэнкен нанес Кагэ-но Ато именно эти два удара.
– Я же говорю, его здесь нет, – сосед отозвался на невысказанную мысль, а вернее, на характерное напряжение мышц. – А повернуться оно могло по-всякому. Под Вакамацу покойный Кирино считал, что убил меня. А я – что убил его. А выжили оба. Кстати, а почему это мы шепотом? Господа, – позвал в темноту полицейский, – вы вообще-то находитесь под арестом по подозрению в контрабанде.
Если бы в причал ударила молния и возник сам Фудо-мё-о[50]50
Бог правосудия.
[Закрыть] с огнем, мечом, петлей и прочими атрибутами небесного правосудия, – это не произвело бы большего впечатления. Тем более что облака, точно по заказу, разошлись и в прореху выглянула круглобокая луна, осветив высокую фигуру полицейского.
Это оцепенение отняло у пришельцев несколько драгоценных секунд, а потом откуда-то с борта щелкнула команда – что было не очень важно, потому что люди на берегу и на складе уже были взяты на прицел. Большинство умрет. Двое останутся в живых. Вопрос был – сколько уйдет на катере. Потому что катер уйдет. Должен уйти.
Инспектор прикидывал, как правильно замешкаться, но тут вопрос решили за него. Человек метнулся через борт катера прямо на настил, перепрыгнул через груду ящиков – как перелетел, и устремился на Сайто, занося над головой льдисто сверкнувший меч. Инспектор укатился с линии удара (быстрый нынче пошел заговорщик, так я могу и не успеть…) Рядом грохнул выстрел, еще раз – летун сложился пополам и рухнул. Сайто ударил его ножнами под основание черепа – пусть полежит. Обернулся. Асахина стрелял из здоровенного револьвера, уложив правую руку на сгиб левой.
Из-за ящиков огрызались, с борта тоже. Летун отыграл своим время. Теперь под прикрытием ящиков те, кому повезло, могли сбросить сходни и отплыть.
– Оставьте на развод, – сказал инспектор. – Пусть нижние чины постреляют. Им полезно.
Инженер спрятал свой револьвер и подошел посмотреть на прыгучего заговорщика.
Инспектор поднял оброненный ночными грузчиками фонарь, отодвинул заслонку. На утоптанной земле лежал человек среднего роста, в темной одежде, волосы связаны в хвост на затылке, лицо – ничего примечательного. Обе пули попали ему в грудь, и с такого расстояния не было видно, жив он еще или уже нет.
Инспектор поставил фонарь на землю, наклонился – и в который раз мысленно поблагодарил американцев за 36 калибр и общую основательность. Потому что летун дернулся вперед, навстречу. И явно с недобрыми намерениями. Но слишком резко – кровь толчком выплеснулась из отверстий на груди, летун осекся – и удар ножнами под подбородок отправил его обратно. Инспектор вынул дайто[51]51
Меч для пешего боя.
[Закрыть] и аккуратно отрубил заговорщику голову.
– Не хотите его допросить? – удивился инженер.
– Посмотрите, куда вы ему попали.
Инженер посмотрел. Это было не хуже, чем тот двойной удар, что достался Ато. Тот, кто может дышать и двигаться с такими ранами, не человек. И перепрыгнуть те ящики человек бы тоже не смог. И еще… – когда этот прыгнул, вокруг стало ощутимо холоднее, а контрабандисты заорали от ужаса. Почему?
– Господин инспектор уже имел с этим дело?
– С похожим. Однажды.
– Расскажите, – мягко сказал Асахина. Нет, Тэнкен. – Что они такое?
– Охотно, но не сейчас, – инспектор резким движением стряхнул с лезвия кровь и, приподняв голову за волосы, протянул одному из рядовых. – Отнесите на ледник, непременно на ледник, иначе к утру пропадет. Может быть, удастся опознать. Господин Асахина, вы приглашали меня в гости. Такой жаркой ночью я не отказался бы от чашки чая.
Дом господина Асахины находился в Ситамати, на самой окраине. Газовое освещение сюда еще не провели, и проведут нескоро, а небо вновь затянули тучи – так что воровской фонарь сослужил преотличнейшую службу. А уж сам дом Сайто отличил от других с первого взгляда: в одной из комнат сквозь сёдзи было видно мерцание керосиновой лампы. Госпожа Асахина ждала супруга.
Во дворе дома напротив залаяла собака. Раздвинулись сёдзи, визгливый женский голос прикрикнул на пса.
– Извольте пройти сюда, – Асахина сдвинул дверь.
Ступив в генкан[52]52
Маленькая прихожая, где принято снимать и оставлять обувь.
[Закрыть], Сайто стукнулся головой о низкую балку. Высокий рост имеет и свои недостатки. Как и европейская обувь. Сколько ни ставь ее носками к двери, все равно много времени не сэкономишь – шнурки. И завязывать мешкотно, и оставлять нельзя – споткнуться можно. Обувь для мирной жизни – и как только варвары в такой воюют?
Рядом с выстроенными в ряд сандалиями валялась тамадама. Инженер поднял игрушку, улыбнулся, взмахнул рукой, ловко поймал привязанный шарик на «обушок» крестовины.
А женщина уже раздвинула дверь и поклонилась мужу. Асахина поклонился в ответ – так же глубоко, как поклонился бы мужчине. Сайто приподнял бровь. Мито?
В соседней комнате явно спал ребенок – так тихо ступали и говорили хозяева.
– Господин Фудзита, это моя жена, О-Аки. Господин Фудзита мой старый знакомый.
– Будьте как дома, – госпожа Асахина, женщина по имени «осень», склонилась перед гостем. Голос у нее был совсем девичий, юный, а когда она подняла лицо, Сайто увидел уродливый шрам. Начинаясь под волосами над правой бровью, он пересекал все лицо, чуть оттягивая уголок губ. Если бы не шрам, женщина была бы дивно хороша.
Копье, а скорее даже плоский штык. Местной работы. Если по углу удара судить. Это вы правы, Асахина-сан. В жены нужно брать своих. Тех, на кого не страшно оставить дом.
– Ты устала, иди спать, – сказал Асахина, предупреждая предложение подать на стол. – Я сам приму гостя.
– Мой муж так заботлив, – Осень поклонилась мужу, поклонилась гостю – и выплыла из комнаты. И подслушивать, конечно, не будет. Зачем?
Инспектор устроился на предложенном дзабутоне перед токонома[53]53
Токонома – открытая ниша для цветов, свитков и других украшений. Дзабутон – подушка для сидения. Место перед токонома – для почетных гостей.
[Закрыть], огляделся. Асахина вышел – судя по звукам, во внутренний двор. По летнему времени многие готовили на улице. Но чайник – тяжелый заморский типоото – инженер принес быстрее, чем рассчитывал инспектор. Видимо, госпожа О-Аки держала чайник на жаровне.
– Ваш покорный слуга перенял от англичан пристрастие к красному чаю[54]54
У нас такой чай зовут черным.
[Закрыть]. Не желаете ли попробовать?
– Отведаю, – усмехнувшись про себя, Сайто ответил хозяину в его манере. Асахина кивнул, придвинул стол и сходил за чайным прибором. В маленьком, некрашеной глины чайничке заварил напиток на иноземный манер. Запах у красного чая был… странный. Терпкий, не такой свежий, как у зеленого.
Приглядевшись, господин инспектор разглядел на боку пузатой посудины клеймо токийского завода.
– Уважаемый хозяин поощряет отечественную промышленность?
Асахина кивнул. Кажется, изменения в стиле речи его совершенно не беспокоили.
– Что ж, пока ждем чая – самое время приступить к рассказу, – Сайто снова огляделся.
Что же не так с этим домом? Что-то ведь не так, и вовсе не смесь японского и иноземного – у господина Ямагути был более крутой замес, и это не смущало. Вроде и токонома, и живые цветы, и какэмоно[55]55
Свиток с картиной или каллиграфической надписью – традиционное украшение дома.
[Закрыть] висит – «путь, истина, жизнь», – интересно, что бы это значило? Дансу[56]56
Дансу – комод с выдвижными ящиками. Осирэ – закрывающаяся стенная ниша, куда прячут на день постель.
[Закрыть], рядом – высокий шкаф для европейской одежды, новенькие самодельные дзабутоны, осирэ… Нет, дело не в том, что в доме есть – а в том, чего здесь не хватает. Пустует алтарь-камидана. Нет одноглазого Дарумы[57]57
Кукла, изображающая божество буддийского пантеона, напоминает неваляшку с пустыми глазницами. Кукла считается чем-то вроде хранителя семьи или человека, в Новый Год принято загадывать желание и пририсовывать Даруме один глаз. В случае выполнения просьбы рисуют и второй глаз, если желание не исполнено, Даруму бросают в новогодний костер.
[Закрыть]. Нет бумажных амулетов, расписанных заклинаниями от злых духов. И приношения для богов – риса и сакэ – тоже нет. Что ж, из-за океана люди возвращаются просвещенными на европейский лад, а у белых круглоглазых господ нынче принято не верить ни в богов, ни в демонов. Мудрено ли, что инженер, ежедневно наблюдая в действии силу железа и пара, перестал верить в силу духов-хранителей?
Во всяком случае, господин Сайто его понимал. Сам верил только в то, что видел. Правда, и видел много лишнего.
– Первый раз ваш покорный слуга убил такого в шестьдесят четвертом. Несколько таких пытались поджечь большой храм Инари в старой столице. Уважаемый хозяин знает, как недостойные провинциалы относятся к пожарам в городской черте.
Слово за слово – и инспектор Фудзита рассказал инженеру Асахине о ночных поджигателях в Киото, а керосиновая лампа отбрасывала на стену тени Сайто Хадзимэ и Ранмару Тэнкена. Инженер не прервал гостя ни словом, только несколько раз подливал чаю – очень кстати: горло пересыхало быстро. А красный чай хоть и был хорош на вкус, но оставалась после него во рту какая-то кислятина.
– В общем, полной ясности добиться так и не удалось. Если это люди, то люди, с которыми что-то сделали. И не очень понятно, кто бы мог сделать такое с человеком. А если нечисть, то почему именно такая?
– Юрэй, – тихо сказал господин Асахина.
Господин Сайто на этот раз удивился. Для человека, не держащего дома приношения для ками, странно верить в неупокоенных мертвецов.
– Вы желаете, чтобы я помог вам в этом деле, – то был не вопрос. – И я помогу. Вы ведь наверняка знаете, где их логово.
Что-то прошуршало совсем близко.
Асахина двигался почти так же быстро, как тот летун в порту, – мгновение, и вот он уже распахнул рывком фусума[58]58
Внутренние раздвижные перегородки, в традиционном японском доме используются вместо дверей.
[Закрыть].
В свете керосинки блеснули глаза мальчика лет восьми, одетого в юката явно с плеча… матери? Нет, по возрасту госпожа О-Аки никак не могла быть матерью этому мышонку.
– Отчего не спишь? – строго спросил Асахина.
Мальчик попытался поклониться.
– В доме чужой. Отец, извините за неловкость…
– Спать, – сурово сказал отец. – Да извинись прежде перед господином инспектором.
– Прошу простить неосторожного.
Неосторожного, надо же. Инспектор кивнул, принимая поклон мальчика. Не советовать же хозяину дома научить сына двигаться, не тревожа воздух, и дышать менее громко. Захочет, сам и займется.
– Ты много успел услышать? – продолжал расспрашивать Асахина.
– С самого начала. Папка, ты видел юрэя? Страшный он?
Асахина помолчал, подумал.
– Нет демонов страшнее тех, что поселяются у человека здесь, – он показал на сердце. – Злой человек хуже, чем юрэй. Иди спать, ни о чем не беспокойся. И вещи не разбрасывай, – вручив сыну тамадама, Асахина закрыл комнату.
– Как бы то ни было, – сказал он, поворачиваясь к инспектору, – их можно убивать. Когда господин инспектор идет брать их? Завтра? Или уже сегодня?
– Завтра. Или даже послезавтра. Господин инспектор хотел бы, чтобы новости о сегодняшнем визите дошли до всех, кому их положено получить.
Инженер опять кивнул. Даже в случае неудачи, чем больше выйдет шуму, тем лучше.
Задерживаться здесь уже не имело смысла: господину инженеру и так всего ничего оставалось времени на сон перед новым рабочим днем. Инспектор Фудзита откланялся и встал.
– Это было истинное лакомство[59]59
Традиционная вежливая формула.
[Закрыть], – несколько покривив душой, сказал он. – Я пришлю к вам человека. И, похоже, нам обоим придется воспользоваться вашим паровым чудовищем, чтобы попасть на место. Это как раз там, куда вы проложили временную ветку.
– Господин инспектор полагает, что так легче прибыть на место незамеченным?
– Господин инспектор полагает с точностью обратное.
Асахина сам подал обувь и проводил гостя на улицу. Опять показалась луна, и воровской фонарь был пока не нужен.
– У вас прекрасная семья, господин инженер. Чей это мальчик?
– Не знаю. Он сам не помнит. А у господина инспектора есть семья?
– Это имеет значение?
Асахина промолчал. Нет, это, конечно, не имело значения.
Глава 2. Горелый лес
Плоть моя сгниет
В плоти острова Эдзо,
Но бессмертный дух
На восточных берегах
Пусть хранит тебя.
Предсмертное стихотворение Хидзикаты Тосидзо
Проехав полчаса в кабине паровоза, господин инспектор понял, отчего вошли в моду черные таби[60]60
Шитые носки с отдельным большим пальцем, надеваемые под сандалии.
[Закрыть]. От угольной пыли было некуда деться, и разговора тоже не вышло: котел гудел так, что приходилось кричать. Было бы тише, не задувай в распахнутые окна ветер, – но тогда они вчетвером с кочегаром и машинистом просто сварились бы заживо.
Асахина привык к такому общению, да и Сайто вскоре научился перекрывать шум голосом, но какой же серьезный разговор может быть, когда орешь через голову машиниста и кочегара? Ах, подумал господин инспектор, надо было взять эту штуку с ручным двигателем. Дышали бы сейчас свежим ветром, а не дымом. Нет же, захотелось прокатиться на драконе.
C другой стороны, инженер с центральной станции никогда не отправился бы на этой штуке к людям, которые поставили его станции некачественный тёс. Он приехал бы в экипаже – или поездом. А господин инженер Асахина известен своей практичностью. Значит – поездом. А пассажирские поезда до лесопилки компании, увы, не ходят. Нет в том необходимости.
– Хотел спросить, – крикнул господин инспектор. – Эта дорога, получается, вдвое длиннее, чем до Йокогамы, – почему ее на картах нет?
– Это временная дорога, – несмотря на то, что инженер тоже кричал, создавалось четкое впечатление, что он говорит тихо. – Насыпи нет. Просто выровняли грунт и положили шпалы. Когда участок станет не нужен – его разберут и перенесут на новое место. Удобно. Конечно, скорость не та – но зачем здесь скорость? И котел не потянет – он уже старый.
– Экономили?
– Нет, это подарок англичан. Мы у них брали займ. На линии Токио-Йокогама все машины новые, и обслуживают их англичане. А здесь мы обучаем японцев. Вот, Сёта-кун займет место машиниста на линии, когда у англичан закончится контракт.
– Кто, кроме ваших, знает, что эта ветка есть?
– Ну ее же видно… – удивился инженер.
Видно, конечно, видно. Глазами. Если смотреть. Если обращать внимание. Я знаю, как строили эту дорогу, от людей, которые ее строили. И я знаю кое-что о том, что находится в точке назначения, – от людей, которые там работали. А о кое-каких вещах не знаю почти ничего, потому что людей, которые были там, теперь нет нигде. Но для очень многих, господин инженер, того, что не нанесено на карту, просто не существует.
– Вам доводилось бывать… – инспектор сделал вид, что вспоминает, – в Кадзибаяси?
– Только на погрузочной станции. Деревня выше по склону. За лесом ее не видно.
Кочегар удивленно вскинул лицо – и тут же вернулся к работе.
– Да, Дзиро? – спросил Асахина. – Ты хотел что-то сказать?
– Я… – парень утер лицо полотенцем. – Вы извините, господин Асахина… не мое это дело…
– Смелей, – подбодрил инженер, передавая ковш с водой.
– Ну, как-то раз, пока грузили шпалы да уголь – тем летом еще – мы с Номурой – машинист, что сбежал потом, помните? – пройтись до деревни решили. Зимой-то больше к машине жмешься, либо в конторе сидишь, а летом – ну, сами понимаете, не все ж ящериц ловить…
– Ну-ну, – инженер, принимая от кочегара наполовину опустевший ковшик, отпил сам, потом передал Сайто.
– Хорошо, у местной бабы спросили, – продолжал Дзиро. – А то так бы до вечера загуляли. Деревня-то вверх по склону – в трех ри! И сгорела давно. У дороги – поселок для охраны да работников лесопилки. Так бы и проходили день до вечера!
Сходится. А еще идет узкоколейка – до шахты. Тянут волы. Шахтные же волы. Слепые животные и невнимательные люди – так многое можно спрятать. А вот что у них машинист сбежал, я слышу впервые.
– Что вышло с этим Номурой?
Асахина пожал плечами.
– Многие поначалу думают, что здесь нечто вроде колдовства, – и к вербовщикам идут охотно. А здесь – тяжелый труд, а главное, труд непривычный, по часам. Разочаровавшись, такие люди просто не приходят на работу в день после выплаты жалованья. Увы, господин Номура не первый и не последний.
– Когда он пропал?
– Осенью. Простите, здесь у меня записей нет. Дзиро?
– Да сразу после осеннего полнолуния.
Ничего не дает. Если он там что-то подглядел – почему его не убили сразу? Или вправду сбежал?
– И много народу так делает?
– Три-четыре человека ежемесячно, – Асахина поморщился. – Нанимается много отребья. Бродяги, поденщики. Люди боятся техники. Такие, как Дзиро-кун – исключение.
Напрягшийся было парень просиял.
– Долго еще?
Инженер глянул на часы, прикрепленные рядом с манометром.
– Минут пятнадцать – если нигде не размыло дорогу и не украли гайки.
– А что, воруют?
– Случается. Из гаек выходят хорошие грузила для сетей. Но на участке господина Мияги это происходит редко.
– Мало ходят?
– Мало воруют. И ходят тоже.
Господин инженер понимал, о чем речь. Господин инженер прекрасно понимал, о чем речь, с самого начала.
Последовало долгое молчание. Инспектор разглядывал карту. Её, как и транспорт, предоставил инженер – та, которой пользовались в полицейском управлении, не отражала текущей действительности. Наконец машинист сказал:
– Вот. Мы на месте.
По бокам дороги вздымались груды земли – выравнивая путь, здесь прорыли траншею примерно в три локтя глубиной. Затем показались штабеля темных древесных плах. Сквозь дым пробились два резких запаха – живого хвойного леса и дегтя.
И если хозяева не знают, что к ним едут с рекламацией, то узнают сейчас. Догнать и перегнать гостей на подъеме – проще простого. Но девяносто из ста – ко встрече уже все готово. Есть такое прекрасное варварское изобретение – телеграф.
Паровоз остановился. Их уже ждали – по меньшей мере, ждали поезда.
Сёта-кун остановил состав так, чтобы его удобнее было загружать: насыпь в этом месте устроили высокую и отвесную с одной стороны. Рабочие, взбегая по мосткам наверх, переворачивали над вагоном тачки – и бежали вниз за новой порцией угля. Рядом тут же начали с рук на руки передавать шпалы, укладывая на открытую платформу. Сайто выпрыгнул из кабины вслед за машинистом и с удовольствием прошелся по насыпи, разминая ноги. Дзиро, извинившись, побежал в кусты. Сёта, присев на какую-то плашку, принялся набивать трубку.
Обычно за этим грузом прибывал сюда помощник Асахины, Ояма Кэнъитиро. Сын купца, он плохо разбирался в котлах и рессорах, но хорошо – в цифрах. Асахина привык мыслить фунтами и стоунами, футами и ярдами, и не умел так быстро и ловко переводить их в сяку и кэны, каны и кины[61]61
Сяку – 30,3 см, кэн – 6 сяку, 1,81 м. Кин – 600 г, кан – 3,75 кг.
[Закрыть].
А это было нужно, потому что именно в канах и кинах считали уголь служащие господина Мияги, и именно в стоунах и фунтах составлена была техническая документация англичан. А впрочем, рекламация, которую господин Аасхина вез в портфеле, относилась не к количеству, а к качеству поставляемого товара.
– Вы! – крикнул он погрузчикам. – Да, вы, подите-ка сюда. Со шпалой вместе.
Виновато переглянувшись, рабочие потрусили в его сторону. Надсмотрщик, заметив неладное, тоже поспешил на верхушку насыпи. Асахина ждал, сделав суровое лицо.
– Это что же такое, – он ткнул пальцем в блестящую от дегтя шпалу. – Гляньте, экий сучище! А ведь записано же, что сучков быть не должно. Да разве такая шпала выдержит нагрузку? А позовите-ка мне сюда господина Синдо! А эту дрянь не сметь грузить!
Подумал. И рявкнул.
– Прекратить погрузку!
Надо сказать, погрузчики и не подумали ослушаться, а десятник – возражать. Пожалуй, тут даже паровоз не посмел бы возразить, а в нем железа было побольше, чем в десятнике.
– Нам могут не дать больше поговорить наедине, – спокойно сказал инженер. – У вас есть план?
Полицейский присел на пенек, сорвал травинку и принялся жевать.
– Нас пропустят. Нас достаточно мало, а наш противник достаточно тщеславен. Вы не беспокойтесь. Наше дело – поднять шум. Я доложил наверх и написал кое-кому еще. Броненосца, а спрятать его они не успеют, вполне хватит – это уже состав преступления.
Что доложил – это инженер не сомневался. А если этот кое-то будет не сидеть, а действовать… Впрочем, неумному Сайто бы писать не стал. А план… Что ж, бывали планы и похуже.
– Мне кажется, что вы слишком осторожны со мной и недостаточно с противником.
Полицейский подумал, кивнул.
– Я докладывал не по команде. Вернее, по команде я вообще не докладывал. Я пошел выше по линии и в сторону. Это компетентный человек – и переворот ему сейчас очень невыгоден. Не скажу, чтобы он был рад меня видеть, но он меня выслушал.
– Вы говорите о министре обороны.
Полицейский кивнул.
– Он не рискнет вмешиваться силами министерства. Особенно сейчас, после смерти Окубо. Вы же понимаете, там сейчас все напуганы и ждут подвоха. Если он начнет двигаться слишком резко, его самого могут обвинить в заговоре и попытке захвата власти. Ему нужны основания.
Основания. Если они здесь что-то найдут, это будут основания. Если их здесь убьют – инженера с важного государственного проекта и старшего инспектора столичной полиции – это будут основания. Если заговорщики дернутся раньше времени – это будут основания.
– Я не хочу рисковать, – извиняющимся тоном сказал полицейский.
Асахина бесшумно засмеялся – и все его лицо осветилось эти смехом.
– Окубо-сэнсэй, – сказал он, отсмеявшись, – среди всего прочего упомянул вот что. Для постройки железной дороги правительство хотело брать займ у крупных торговых домов. На самых выгодных условиях. Но купцы испугались вкладывать деньги в такое новое дело и отступились. Займ мы взяли у англичан. Окубо-сэнсэй узнал недавно, что господин Мияги, который в наших глазах был защитником этого займа, на деле очень много сделал для того, чтобы сорвать его. Он отговорил всех – и единственный внес свои деньги. Он получил заказ на шпалы, деготь и прочее – тут много чего делают для дороги. Как вкладчик, он в курсе дел концессии – а вот в его дела никто не может сунуть носа. Сюда идет господин Синдо, управляющий.
– Вижу, – кивнул полицейский, – а о концессии мне рассказали только вчера.
Действительно, что делать, как не смеяться. Один узнает от министра внутренних дел, второй – от министра обороны.
– Качество шпал упало в последнее время, – торопливо, почти не шевеля губами, проговорил Асахина. – Сильно упало. Они торопятся, господин инспектор.
И, договорив, он слегка поклонился управляющему.
Поклон управляющего был глубже – но без подобострастия, присущего десятнику, и даже… с издевкой? Да, похоже на то.
– Счастлив предстать вашим очам, господин Асахина.
– Прошу простить мое несвоевременное вторжение.
Если господин Синдо рассчитывал кого-то смутить, рассчитывал он зря. В области этикета люди из хана Мито могли дать пол-острова форы всем, кроме разве что урожденных придворных. Впрочем, господин инженер, пожалуй, мог бы постоять за себя и в окружении императрицы-матери.
– Что послужило причиной столь неожиданного визита?
– Будучи исполнен сожаления, скажу: недовольство качеством поставляемой продукции. Господин Флэннери порекомендовал сложить все забракованные шпалы на платформу и вернуть вам. Мы решили не утомлять грузчиков. Вот рекламация, подписанная господином Флэннери, господином Атари и вашим покорным слугой. Вынужден с глубоким прискорбием сообщить: еще один случай – и нам придется сменить подрядчика.
– Но как такое может быть? – на лице управляющего отразилось искреннее удивление. – Наши усилия, без сомнения, ничтожны, в сравнении с задачами, стоящими перед многоуважаемым гостем, но рекламации…
– Извольте пройти на насыпь и убедиться лично. Мне не было бы прощения, если бы я ошибся.
При появлении Синдо рабочие повскакивали. Кто курил – быстро выбил и спрятал трубку, кто жевал – мгновенно проглотил недожеванное и спрятал недоеденное. Сайто не заметил в работниках признаков истощения – но у многих согнутые в поклоне обнаженные спины носили следы палки, а у двоих были отрезаны уши. Обычное дело вне городской черты. В городах полиция с этим борется. Старается бороться.
– Да, все это никуда не годится, – осмотрев несколько шпал из приготовленных к погрузке, Синдо покачал головой. – Ах, господин Асахина, предприятие так велико, дел так много – мыслимо ли за всем уследить самому, а управляющие ненадежны. Вот трещина, а вот это – что за сук! Ужасно, ужасно. Притащите-ка мне Куроду, – это было брошено уже двум охранникам. – Да, господин Асахина, сколь великий путь нам предстоит пройти, прежде чем мы догоним Европу – и догоним ли? Наступит ли время, когда слова «японский товар» будут вернейшей порукой качества?
– Несомненно, – вежливо-сухо ответил Асахина.
– Я понимаю – как эта глупость, наверное, должна была выглядеть в глазах заморских коллег достопочтенного…
…Все это было очень интересно. А интересней всего то – что рассыпающийся в любезностях Синдо до сих пор не счел нужным даже поздороваться со вторым незваным гостем.
Двое охранников подтащили к насыпи какого-то пузатого детину. Детина бухнулся в ноги управляющему.
– Ты что ж это, сволочь! – Синдо несколько раз с силой ударил его бамбуковой тростью по спине. Детина всхлипывал басом, но ни глаз, ни голоса не поднимал. – Позорить господина Мияги перед правительством! Перед иностранцами! Ты должен был проверять качество каждой шпалы! Это что такое, а?
Управляющий пнул детину ногой в зад, и тот покорно ткнулся в сучковатую шпалу носом.
– Сорок палок ему, – сказал Синдо. – Прямо на этой шпале – чтобы хорошенько запомнил, как выглядит брак.
