Текст книги "Дело огня"
Автор книги: Ольга Чигиринская
Соавторы: Екатерина Кинн,М. Антрекот
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)
Чиновник покачал головой. Он больше не гневался – и стал по-настоящему страшен.
– Невозможно заставить людей измениться, пока они не захотят измениться.
Рёма говорил то же самое, почти слово в слово – но почему в устах Рёмы каждое слово звучало иначе? Может быть, потому, что Рёма не смотрел с вершины холма. А может быть, потому что Рёма не знал, как правильно – и знать не хотел.
– Когда люди захотели измениться, – усмехнулась госпожа Мияги, – вас, кажется, полоснули мечом при штурме дворцовых ворот.
Интересно, кто такой шустрый оказался, – удивился Асахина, а госпожа Мияги, словно прочитав его мысли, добавила:
– Вроде бы, кто-то из дружков вашего инспектора…
Эти могли. В свалке, когда мятежники, того и гляди дворец возьмут – да там демона грома зарубили бы и не заметили.
– Он мертв и гниет на севере, – улыбнулся Уэмура. – А я жив. В этом мое преимущество, господин Асахина. Вы не сможете победить. У вас не получилось убить даже Ато, а он младше меня и куда менее совершенен. Взорвете плотину – я выплыву. Изрубите меня в куски и сожжете тело – я восстану из праха. Вы можете, если произойдет даже не чудо, а много чудес подряд, сорвать сегодняшний заговор – но разве это поможет вам завтра? Господин Асахина, мне не хочется вас убивать, потому что я вижу вас. Вас, а не вашу оболочку. Вы хотите правильных вещей. Чтобы мир был устроен, чтобы не торчали гвозди, не стирались края и никого не затягивало в зубчатые передачи. Но людям не под силу переделать себя – и вы решили, что под небом можно жить, но ничего нельзя сделать. И поклонились заморскому богу, в надежде, что хоть за пределами жизни все станет, как надо. Вы зря пошли искать так далеко.
Асахина улыбнулся. Лично он с каждым словом Уэмуры убеждался в обратном: не зря. Нет, не зря.
– Вы думаете, что выигрываете время для инспектора? Нет, для меня, – печально улыбнулся чиновник. – Он думает, что я занят вами и что он может действовать. Он забыл, что стоит на моей земле. Мои младшие чуют живую кровь сквозь дерево, металл и камень. И они знают всех здешних эта. Он не растворится в толпе, как не могли бы и вы. Он не пахнет страхом. А вы… вы – нечто совершенно особенное, господин Асахина.
Маленький чиновник легко, в одно движение скользнул вперед – оказавшись к госпоже Мияги и Ато спиной.
– Возможно, из-за моих слов, сказанных ранее, вы решили, что зачем-то нужны мне. Я невольно ввел вас в заблуждение – в каком-то смысле вы мне и вправду нужны, но вовсе не как инженер и не как бывший хитокири. У меня нет недостатка в умных головах и сильных руках. У меня есть недостаток в людях с правильными устремлениями, и то, что вы до сих пор живы, а я говорю с вами – вовсе не попытка обрести сторонника в вашем лице. Это, если хотите, слабость ценителя перед жемчужиной такой редкой красоты и необычайной формы, что во всей стране не сыскать того, кто мог бы купить ее. Низкий человек, если он глуп, выбросил бы ее; если он умен – преподнес бы в дар князю, чтобы снискать благоволение. Высокий человек предпочел бы ее сберечь, даже в бедности и в опале. Либо уничтожить, возвращая небытию иллюзию, небытием же порожденную. Пожалуй, это было бы даже более высоким деянием. Истинно чистым жертвоприношением, – в глазах Уэмуры появился нехороший блеск, словно кто-то провел по ним рукой изнутри, стирая вековую пыль. – Да, господин инженер! Вы тоже это понимаете, потому и соблазнились учением Креста. Бог, явившийся на землю в образе человека, конечно, должен был бы умереть – ибо красота, внешняя и внутренняя, полного совершенства достигает лишь в смерти. Решено, вы умрете сегодня. Если все пойдет хорошо – умрете так, как умер ваш бог. Ваша красота достойна такой чести.
Инженер закрыл глаза, чтобы Уэмура, который склонился уже почти к самому его лицу, не увидел в зрачках отражение госпожи Мияги.
Она выхватила меч и ударила – очень хорошо для женщины, очень быстро – быстрей, чем ножны с шелковым платком упали на пол.
Но не быстрей, чем двигался господин Уэмура.
Меч улетел на дальнюю сторону комнаты, а женщина – в руки инженера, который едва успел подняться и смягчить удар. А думал, что не успеет.
Асахина предпочел бы, чтоб вышло наоборот: меч сюда, а женщина в другой угол. Но как видно, права святая Тереза: Бог не балует избранные души. Тяжелая, гнетущая прозрачная пелена вновь окутала комнату.
Ато застыл у стены, неподвижно, как муха в смоле.
– Харада, – сказал Уэмура, – поди, прочь и принеси мне голову Сайто.
Если бы это была повесть или сказка, или… то сейчас стены конторы услышали бы слова, которых не слышали за все время своего существования. И покраснели бы – если бы понимали йосский диалект.
Но Харада просто остался стоять.
– Идите, господин Харада, – сказал Асахина, осторожно опуская женщину на пол. – Вы свободный человек, сейчас вы сами это поймете.
– Что у нее там? – приподнял брови чиновник. – Пистолет?
Асахина вспомнил странную заморскую шутку. До сегодняшнего дня она не казалась ему смешной.
– Господь, – сказал он, – сотворил людей сильными и слабыми…
Конечно, «кольт» подошел бы больше.
Уэмура улыбался. Он не знал, что Асахина читал Стокера и что, по всей видимости, госпожа Мияги тоже его читала. Хоть за что-то можно было благодарить ее покойного мужа, оставившего им всем такой неудобный подарок.
Выстрел в тесном помещении прозвучал очень громко. Асахина не знал этого пистолета и для верности стрелял в корпус. Уэмура не успел увернуться. Или не попытался? Наверное, не пытался. Хотел быть убедительным. А вот от второго выстрела уже не сумел. Не успел. Удивленно раскрыв глаза, он упал навзничь, хватаясь руками за грудь. Асахина прицелился снова – теперь уже в Ато, – но тут его рванули под коленки, уронили затылком об пол и вцепились в руку, выламывая пистолет.
Госпожа Мияги была не в столь уж глубоком обмороке, как показывала.
Движение слева – госпожа Мияги летит в сторону.
Еще движение – тупой удар, яростный звериный рык… Ато, пришпиленный копьем к стене – так в Англии пришпиливают бабочек, чтобы потом выставить под стеклом, – не успел встать. А в дверь уже ломятся, ломятся и нужно успеть схватить свой меч – тот, что не в силах взять в руки ни один юрэй… Ах, госпожа Мияги, вы тоже остались в глубине души японкой, сначала подумали о мече, а не о пистолете… Жаль.
Инженер уже коснулся рукояти, когда его рванули за щиколотку и страшно ударили о перегородку. Он слышал, как хрустят, казалось бы, такие прочные стены… или это хрустел мир, в котором собралось слишком много мертвечины. А может, всего лишь кости, хрупкая основа недолговечной людской плоти. Он лежал на полу и не хотел шевелиться. Воздух состоял из одних ледяных игл. Земля вновь была готова сомкнуться.
– Поднимите его, – сказал голос Уэмуры, по-прежнему ровный и мелодичный. Могила встала дыбом – и четыре холодных руки выдернули его из темноты, как редьку.
В глазах немного прояснилось. Ато, по-прежнему пришпиленный к стене, извивался на копье, как рыба на остроге. Хараду держали, прижав к полу, целых четверо юрэев. Кимоно свисало с него клочьями, а на плечах и шее виднелись следы когтей и зубов. Госпожа Мияги висела в руках Уэмуры. Глаза ее были широко распахнуты от ужаса, но губы не могли издать ни звука. Асахина необъяснимым образом чувствовал, что теперь холодное, мертвящее внимание нелюдя сосредоточилось на ней.
– Вы проявили возмутительное вероломство, госпожа Мияги, – сказал Уэмура. – А еще – непростительную горячность и глупость. Позволив нашему общему врагу нанести мне столь серьезные раны, вы сами выбрали способ своей казни. Но, может быть, господин Асахина согласится добровольно стать жертвой за вас? Ато, готов ли ты умолять его?
Может быть, он был готов. Может быть, ему и не нужно было просить. Потому что где-то там, наверху, сказали тик-так большие, очень большие европейские часы – за стенами загудело и в пролом на месте двери ввалился, словно вброшенный волной шума, мокрый господин Нисигава.
– Труба! – он повалился на колени и ткнулся лбом в пол, не обращая внимания на окружающий разгром. – Труба разрублена! Котлы в пропиточном… охлаждение… взрыв! Котлы взорвались! Сушилка горит! Перегонный цех…!
– Спасибо. Распорядитесь взорвать плотину, чтобы не было лесного пожара.
– Но ведь… Но ведь… – господин Нисигава растерянно оглянулся.
– А вот кто разрубил трубу – действительно интересно, – продолжал Уэмура. – Господин Нисигава, передайте в Токио телеграфом сообщение: вызвать батальон полковника Оно на подавление беспорядков в деревне Кадзибаяси, – сказал Уэмура. – Пусть воспользуются железной дорогой. А их, – он показал взглядом на Асахину и Хараду, – ведите за мной. Госпожа Мияги, вам повезло. Перед смертью вас ждет необычайное зрелище.
Да, это было лучше, чем цветение сакуры, – дальний край долины светился ровно-рыжим, а выше пробовала щупальцами небо текучая красная корона. Сосна – смолистое дерево, когда в такой лес приходит огонь, горит самый воздух…
– Жаль, вы не видите того, что вижу я, – склонившись к уху госпожи Мияги, прошептал Уэмура. – Представьте себе, что вон та толпа оборванцев, – он показал пальцем, – тоже горит – всеми цветами человеческого ужаса. Вы, к слову, светитесь так же, и это вам идет. К сожалению, вы не увидите и того, что будет дальше.
– Аса… хина… – всхлипнула женщина.
– Нет-нет-нет, – Уэмура провел пальцами по ее лицу. – Я мог сделать это предложение минуту назад, но не сейчас. Сейчас гнев господина Асахины слишком красив, чтобы гасить его. Впрочем… Я могу попробовать показать вам. Моими глазами. Конечно, пропадет игра оттенков, вы просто не сможете различить их, но если изменить угол освещения… Да. Это тоже будет очень хорошо.
Господи, подумал Асахина. Это скверная женщина, и один ты знаешь, сколько человек она заставила страдать даже до смерти. Но вначале-то страдала она. И когда говорила, что дьявол лучше, – не понимала, о чем говорит. Вот сейчас поняла. Дай ей какую-нибудь другую смерть. Так ведь нельзя.
– Господин Асахина, – Уэмура оторвал от шеи госпожи Мияги окровавленные губы. – Вы портите мне удовольствие.
– Надеюсь, – сказал инженер. Он не знал, достаточно ли громко говорит. В ушах шумело – и не понять, пожар ли, собственная ли кровь. Ему казалось, что он и вправду видит людей как огни – поярче, потусклее. И складчатые холодные прорехи – там, где стояли юрэи. А еще, там дальше на холме… нет, ничего там не было.
Так нельзя. Пожалуйста.
– Ну что ж, подбавим красок, – Уэмура, усмехнувшись, опустил женщину на ступени и посмотрел в сторону приближающейся толпы. – А то они, чего доброго, успеют уйти из-под волны.
Он поднял ладонь – и Асахина ощутил, как пространство изгибается в том направлении.
Но это же неправильно, – почти в отчаянии прошептал он. – Это же не его земля, и не его вода, и не его горы… Господня земля, и что наполняет её…
Он почувствовал чей-то взгляд, поискал источник – и увидел, что госпожа Мияги еще жива. Пергаментно-бледное лицо было искажено страхом близкой смерти, глаза и щеки ввалились. Он видел такие лица – в дочиста разоренных войной деревнях, в Осаке во время голода. Вся глубина безумия собственной веры открылась ему: быть праведником в этом мире – чертовски мало. Он жалел только тех, кого можно и должно было жалеть. В крайнем случае – таких, как Харада или господин Мияги. Но – таких, как Ато? Уэмура? Синдо? Он, оказывается, все это время в глубине души оставался конфуцианцем, твердо знающим, что предел милосердию есть и ради некоторых, мягко говоря, не стоит идти на крест. Пять минут назад слова Уэмуры о добровольной жертве казались ему лишь злой насмешкой – как, наверное, и самому Уэмуре. Отдать свою кровь ради женщины, находящей удовольствие в пытках? Это значило предать чужую кровь. Праведность могла здесь вынести только смертный приговор: прощение невозможно.
Но где-то в невообразимой дали края провала между справедливостью и жалостью сошлись, да еще и под прямым углом. Складка пространства, в которой должны были задохнуться люди, предназначенные Уэмурой в жертву, раздернулась – словно полотно взяли за два конца и с хлопком развернули.
Отраженная волна ударила по Уэмуре.
* * *
…А вот пост на дороге – ставили правильно, с расчетом. Это инспектор понял еще до того, как увидел солдат. Просто толпа впереди остановилась и начала толочься. Люди, бегущие от смерти, способны снести с пути кого угодно. И если не снесли, значит, там впереди стоит кто-то, умеющий себя вести. Беда была в том, что командир патруля или секции вряд ли будет склонен выслушивать взбудораженных и явно перепуганных эта.
Сайто протолкался через толпу. В голове у него продолжал трубить тревожный рог, и тут уж пришла пора ставить на кон всё.
– Инспектор Токийской полиции капитан Фудзита! – он сверкнул значком перед носом начальника патруля. – Этих людей нужно немедля пропустить. В цеху вот-вот будет…
Бабах! Словно колокол храма Тион-Ин[91]91
Самый большой колокол в Японии
[Закрыть] застонал от удара гигантского молотка. Сквозь крышу пропиточного цеха вылетел сноп ярко-желтого пламени. Люди в задних рядах завизжали и попадали при виде огромного искореженного куска металла, летящего в их сторону. Инспектор не сдвинулся с места. Он бывал под артиллерийским обстрелом неоднократно и видел, что сейчас будет недолет. А вот когда взорвутся остальные котлы…
– Взрыв, – закончил он. – Раздвигайте баррикаду и уходите сами. Оставьте рядового, чтобы направлял бегущих вверх по склону, – если начнется лесной пожар, управляющий может решить затопить цеха.
Старая привычка – говорить ясно, спокойно и отчетливо. Выходит много быстрее, чем если переходить на крик.
– Фу… дзита-сан? – один из рядовых сдвинул шлем на затылок. – А вы как здесь оказались?
– Это ты как здесь оказался, капустная башка? – Сайто узнал рядового, но не мог вспомнить имени. – Да знаешь ли ты, что тут – государственная измена? Утром здесь будут войска, и всех, кто не перейдет на сторону правительства, казнят как мятежников! А правительство тут представляю я. Что встали?! – прикрикнул он на рабочих. – Растаскивайте баррикаду!
– Господин… инспектор… – офицер был вежлив, но все еще не собирался двигаться с места. – У нас другой приказ.
– Господин лейтенант. Я знаю, какой у вас приказ. Но если вы не уйдете отсюда сейчас, вас даже не убьют по этому приказу завтра. Вы сгорите сегодня. Или утонете как котенок, когда подорвут плотину.
В подтверждение его слов со свистом и визгом в небеса взлетел второй котел. Он рухнул точно на крышу перегонного цеха, и там полыхнуло, как на пороховом складе. Волна горячего воздуха докатилась до баррикады, и офицер понял, что времени на препирательства осталось совсем мало. Можно сказать, вовсе не осталось.
– Сержант, разбирайте баррикаду. Смотрите, чтобы никого не затоптали. Направляйте всех наверх. Господин инспектор, вам придется пройти со мной.
– С удовольствием, господин лейтенант.
Даже если командир этого лейтенанта в заговоре, присутствие полиции, скорее всего, окажется для него новостью.
Они двинулись вверх по склону (за спиной уже топали сотни ног) – и тут инспектор увидел еще одного человека, которого рад был встретить немногим меньше, чем Хараду. Только присутствие Харады оказалось для него все же новостью, а вот на этого человека инспектор крепко рассчитывал с самого начала. С тех пор, как выяснил, кого заговорщики собираются сюда послать в качестве первого эшелона. Именно у него Сайто год назад перехватил командование под Фукухара, просто назвав свою настоящую фамилию.
– Ба, да это не иначе как лейтенант Такаока. Ох, не из тех рук вы решили принять капитанский патент, лейтенант.
– Господин инспектор? – характерный выговор у уроженцев провинции Айзу, не менее характерный, чем у уроженцев Йои, ни с чем не спутаешь. – Или старший инспектор? Рад видеть вашу драгоценную особу в добром здравии…
Драгоценная особа была продуктом этикета, а доброе здравие – все же темноты. Потому что при следующей вспышке бывший лейтенант замолчал. А потом спросил:
– Что у нас происходит? – так же, как спрашивал год с лишним назад, под Фукухара.
– У нас, во-первых, пожар. В чьи обязанности входит взорвать плотину, чтобы не допустить распространения огня по лесу?
Вот так – о главном, о насущном, сиюсекундном, чтобы не давать ни вздоха на сомнения и колебания…
– В обязанности местного управляющего.
– Плохо. Он мертв. Вы послали человека в контору?
– Да, господин инспектор.
– Пошлите кого-то на дамбу. Желательно офицера. Я не знаю, что делается внизу, – им может быть не до пожара.
– А до чего же тогда? – изумился Такаока.
– Сегодня захватили – и, быть может, уже убили – правительственного чиновника из железнодорожного ведомства. Я должен его вернуть. Лучше – живого.
– Да чиновник-то на что им сдался?
– А это не просто чиновник. Это Асахина Ран. Он сюда приехал с инспекцией – шпалы они некачественные поставляли – и заметил, чего не нужно.
– Асахина Ран? – у капитана, кажется, даже каска приподнялась от того, что волосы торчком встали. – Какое мне дело до патриота? И вам я удивляюсь, господин инспектор…
Так… Что делал Такаока в войне Сейнан – понятно. Мстил Сайго Такамори. А теперь решил, что настал черед остальных…
– Мне есть дело до закона, капитан. Потому что если не по закону, то нас опять впечатают во враги императорского дома – помните, как это было в прошлый раз?
Капитан замялся на миг, и Сайто – не давать задуматься! – добил:
– И утром здесь будут не те войска, которых ждут заговорщики.
Заговорщики, капитан, думай. Они заговорщики, а ты пока верный престолу военный.
Капитан задумался. Кивнул.
– Я обязан вам жизнью, Фудзита-сан. Дважды обязан, Ямагути-сан. Будет, как вы решили.
– Господин капитан! – крикнул один солдат. – Возле конторы какая-то возня!
– Ну-ка, – Сайто без лишних церемоний взял у Такаоки подзорную трубу и посмотрел.
На крыльцо конторы двое, кажется, не людей выволокли изрядно потрепанного Хараду, еще двое – совершенно растерзанного Асахину. Значит, инженеру не повезло. Хоть живой? Вроде живой. А вот кому повезло еще меньше – госпожа Мияги вислой тряпкой болтается в руках у белолицего чиновника.
– Такаока-сан, у меня к вам большая просьба. Я сейчас пойду туда, а вы соберите всех, кого можете собрать, и постарайтесь окружить контору. Только запомните, плотность огня должна быть очень высокой. Там собрались серьезные люди. Вам имя Кагэ-но-Ато что-нибудь говорит? К слову о патриотах. И о том, с кем вы едва не связались.
– В какой ситуации прикажете открывать огонь?
– По моей команде. Или по своему разумению. Если вы сохраните рабочих, какое-то количество живых свидетелей у вас будет.
Он зашагал вниз по склону, стараясь держаться как можно прямее. Кто-то, тяжело дыша, спешил навстречу. Инспектор без суеты обнажил меч.
– Стой, кто идет.
– Маруя… ах! – Нисигава узнал утреннего гостя.
– Куда так торопимся, господин помощник управляющего? – ласково спросил Сайто. – На дамбу? Рано еще. Видите – люди не переправились.
– Лес горит… – Нисигава явно не знал, что сказать.
– Да. Я прошу прощения. А телеграмму вы отослали?
– Отослал, а…
– Ну и замечательно.
Это была бы адова работа, внедрять телеграфистов по всей линии, да так, чтобы никто не заметил. Если бы ее нужно было делать. Но господин министр обороны был чрезвычайно предусмотрительным человеком.
– Постойте, отдохните, – Сайто подождал, пока последние рабочие не минуют баррикаду. – Всё, идите, взрывайте плотину.
– А вы… – Нисигава снял очки, протер, снова нацепил на нос. – Простите, но…
– Прощаю. Спешите. Лес горит. И на вашем месте я бы не возвращался в контору.
Нисигава кивнул.
– Но и не исчезал. В ваших интересах, если вас найдет полиция, а не… сами понимаете кто.
Оружия у Нисигавы не было, люди с оружием двигаются иначе. Сайто поправил пояс и пистолет за поясом. Нет, до чего же приятно носить кимоно – европейская одежда непременно бы встопорщилась, а в хакама да под хаори – ружье, если хочешь, можно спрятать. Обрезы, во всяком случае, ему лично доводилось находить.
В пальцы ткнулось что-то угловатое и неловкое. Сайто достал заморский амулет Асахины, подержал за самую нижнюю палочку и сказал:
– Не хотелось бы оказаться тем самым дураком, который написал на руке знак «Тигр» и показал злой собаке. Если вы понимаете, о чем я, господин бог.
С другой стороны, я в ваших делах не разбираюсь, да и вам не хозяин. Интересно, только ли политическими соображениями руководствовался безумец Иэмицу[92]92
Токугава Иэмицу (1604-1651) – третий сёгун династии Токугава; издал эдикт об окончательном закрытии Японии от иностранцев и запрещении христианства.
[Закрыть], истребляя эту веру, – или ему кто-то присоветовал? Но об этом я спрашивать не буду. Нужные мне ответы я уже получил.
Они пойдут меня искать. Они обязательно пойдут меня искать, если уже не ищут, и я должен попасть в их поле зрения как можно скорее. Потому что иначе они налетят на капитана Такаоку – и тут он, конечно, поймет, почему не стоит поддерживать именно этот мятеж, но будет уже поздно.
– Лучше уж самому быть злой собакой, которая не умеет читать, – добавил инспектор.
Солдаты внизу не обратили на него внимания – еще один охранник куда-то торопится. Охранники же думали, что он коллега с шахты. В деле, где замешано много народу, всегда можно рассчитывать на подобную путаницу. Он вспомнил, как вечно голодный Харада затесался на чью-то свадьбу и каждая сторона до поры считала, что он гость с другой стороны, а когда разобрались и выгнали – он был уже сыт и пьян.
Подходя к конторе, он надел значок, а под значок спрятал амулет Асахины. Взял пистолет. Сбросил хаори с плеча, освобождая для меча левую и одновременно прикрывая пистолет в правой.
Катящий навстречу холод – словно ветер впереди лавины. Напор был так силен, что Сайто на секунду остановился, согнулся и задержал дыхание – а потом резко выдохнул, тряхнул плечами, словно в дзю-дзюцу сбрасывал противника через голову, – и зашагал дальше.
Он был уже достаточно близко от конторы, чтобы увидеть, как отшатнулся Уэмура. Шагнул в очерченный факелами круг света и прокричал:
– Господин Уэмура Такэси! Вы арестованы по обвинению в заговоре против Его Величества! Саботаже! Незаконных финансовых и торговых операциях! Жестоком обращении с людьми! Убийствах! Сдавайтесь или я, инспектор Фудзита, буду иметь честь взять вас силой!
Со стороны, вероятно, это выглядело смешно. Впрочем, господин Уэмура, кажется, любитель протокола и формальностей. А у нас тут довольно много свидетелей. И сопротивление полиции, даже если полиция в моем лице сошла с ума, – само по себе преступление.
И даже хорошо, что смешно. Потому что если бы его приняли всерьез – расстреляли бы на этом самом месте. А Такаока, может быть, еще не привел людей. Сайто намеревался начать действовать одновременно со взрывом – это должно было отвлечь даже юрэев. А пока что следовало продолжать спектакль.
Открывшаяся мизансцена выглядела так: вытоптанную полянку перед конторой окружали девять солдат и одиннадцать охранников с дубинками – на случай, если попрет толпа. За этим оцеплением сбились солдаты, не стоящие в карауле – и не имеющие оружия. Самый узкий круг оцепления составляли юрэи, всего семеро – Сайто уже научился безошибочно отличать их от людей по бледности, худобе и резким, птичьим каким-то, движениям.
На крыльце еще трое держали Хараду, один – Асахину. Видно, решили, что одного ему достаточно. Уэмура стоял посередке, женщина – то ли мертвая, то ли в обмороке – лежала у его ног.
– И как же вы намерены взять меня, господин инспектор? – Уэмура сделал своим людям и юрэям знак расступиться. – Эта штука, что вы спрятали под значком на груди, не поможет вам. Одно дело – остановить или даже отразить волну страха. Но взять они силой – совсем другое. Гайдзинский божок на это не способен.
– Осталось выяснить, способен ли на это я, – шаг вперед. Еще шаг. Первое дело при встрече с уличной бандой – свести происходящее к личному конфликту между тобой и главарем. А это может получиться. А может и не получиться, но я ничего не теряю. Только выигрываю.
– А что, господин Уэмура, вы без толпы за спиной ничего не можете?
Уэмура переливчато засмеялся и, шагнув к Асахине, приподнял его голову за волосы:
– Могу ли я что-нибудь, господин инженер? Например, в одиночку, дважды раненым, сразить вооруженного противника? А, господин инженер?
Асахина улыбнулся, глядя ему в глаза, и ударил ногой в колено. Инстинкты убийцы не подвели – нога Уэмуры подломилась, и он устоял лишь потому, что держал Тэнкена за волосы. Поэтому, рванувшись из рук юрэя, Асахина сумел выскочить из мундира и освободиться на миг – но тут же с разворота Уэмура швырнул его об опорный столб.
Убил бы – но коротко стриженные, взмокшие волосы инженера выскользнули из пальцев и удар пришелся по касательной.
– Да, – сказал инспектор. – Возвышающее душу зрелище. Мои соболезнования, Тэнкен.
Ах, как будет хорошо, если удастся приковать к себе внимание. Ну хоть на две минуты. Такаока – хороший офицер, без инициативы, но в своей области дело знает. За две минуты он разберется.
Инженер, обхватив столб, мотал головой и что-то бормотал. Сайто было знакомо это неверное, полубессознательное состояние – он был в таком же, когда Харада его схватил и поволок.
– Какая трогательная приязнь между бывшими врагами, – Уэмура сладко прищурился. – Ах, я не верю своим глазам – вы тоже научились любить недругов, инспектор? Буду ли я иметь честь войти в число таковых? Мне любопытно – что испытываешь, когда тебя любит враг.
И тут – заморский ли бог расстарался, местный ли хозяин горы устал терпеть этого надоеду – но грохнул за спиной взрыв, тугой воздух ударил в уши, а земля колыхнулась под ногами. Юрэи, как и ожидал инспектор, отвлеклись на миг. А вот сам инспектор – нет. Сквозь рукав хаори он выстрелил в того, что был справа, – и ударом меча снес ему голову.
Левый дернулся вперед – и сам себе перерезал горло, да, меч можно держать и так. Нет времени добивать – зарастет так зарастет. Вперед, мимо, к тем, кто держит Хараду.
Нет, не зря они кроме мечного, штыкового и ружейного боя учились дзю-дзюцу. Харада тоже встряхнулся, выдрался из лап своих вчерашних товарищей, оставив им немного кожи и плоти, – и кинулся… чего-чего ожидал инспектор, но только не этого.
Кинулся в контору.
Черное марево впереди Сайто рубанул чуть ли не вслепую – но в кого-то попал: заверещали, отскочили. А солдаты и охранники в оцеплении не успели, кажется, не то что понять – заметить, что произошло. Все их бычьи глаза были выкачены на взорванную плотину. Вероятно, увлекательное зрелище. Особенно если сообразить, что сюда вода не дойдет. Где там Тэнкен? Не затоптать бы.
Когда черное марево перед глазами на мгновение разошлось, Сайто увидел Асахину. И услышал.
Они катались с Уэмурой по земле, схватившись врукопашную, и Тэнкен выкрикивал что-то по-английски, не то песню, не то… Сайто успел только заметить, как замедлены движения чудовища – и на него снова навалились.
Он выстрелил, выстрелил, и снес голову, и еще дважды выстрелил, и опустевшим пистолетом дал по зубам самому наглому. Несколько раз его рванули когтями со спины, но он сам вертелся быстро, да и они тоже почему-то двигались как под водой.
Вот чего они пока не попробовали – это задавить, навалившись кучей. С такой живучестью, как у них, – странно… Или они боятся даже случайно коснуться амулета Тэнкена?
Что-то вылетело из конторы и упало на землю рядом с Асахиной – а вокруг инспектора вдруг образовалось очень много пространства, как всегда бывает, когда на месте действия появляется копейщик. Хороший копейщик. Это он что-то копьем подцепил и выбросил. Что-то, до чего не мог дотронуться рукой.
А потом пространство снова сжалось – и возникло знакомое, надежное чувство прикрытой спины. Нападающих стало ощутимо меньше. До Сайто наконец стали долетать посторонние звуки: далекий шум воды и грохот сталкивающихся бревен, близкий гомон толпы и щелканье возводимых затворов… Асахина больше не выкрикивал свою… да, кажется, молитву – видимо, было незачем. От Уэмуры осталась чуть ли не половина прежнего. Нет, ничего ему Асахина не отрубил, и даже выглядеть менее опасным чиновник не стал – но сейчас человеческого в нем не осталось. И жемчужная белизна лица, и невесть каким демоном сбереженная юношеская красота – все исчезло. В изрезанном мундире перед оцеплением кружила сгорбленная, мертвенно-синюшная тварь с зубищами в сун длиной. Инженеру от этих зубов крепко досталось, но держался он хорошо и в исходной позиции стоял твердо, меч в руках не «танцевал».
– Сдохни! – провизжала тварь.
– Мне есть для кого жить, – с последним словом Тэнкен перенес вес на правую ногу, и…
…Вот после такого и находили семерых наших зарубленными и одного живым – того, кто не добежал. Твари было уже не до нападения, но, повинуясь ее неслышному приказу, все выжившие юрэи кинулись на Асахину одновременно.
– Взво-од! – скомандовал совсем рядом звонкий голос Такаоки. – Цельсь!
– Пли! – дал отмашку Сайто. Более удобного случая, чем такая куча-мала, и придумать было нельзя.
Харада – если бы он еще вне боя так соображал, цены бы не было человеку – оторвался от противника и подсек Тэнкену ноги древком копья, а потом навалился сверху, закрывая от пуль. Залп. Второй. Третий. Молодец Такаока. С такой плотностью огня они до твоих стрелков просто не дойдут. Кости не выдержат.
…Но тварь ушла. Без разбега и почти не помогая себе руками, она вскочила на крышу конторы и исчезла с другой стороны. Это было очень плохо – ни Сайто, ни Асахина не имели сил за ней гнаться, Харада все-таки поймал две пули и тоже не мог, а остальные… это все равно что послать корову преследовать волка. Инспектор поднял руку, давая знак прекратить огонь, и крикнул оцепеневшим охранникам:
– Делай как я!
Оттащил одного юрэя за ноги и быстро, не давая ему прийти в себя, отсек голову.
Мечи есть не у всех – но у штыка, у неевропейского листовидного штыка отменная режущая кромка.
– Там еще один! – рявкнул кто-то, и Асахина, едва поднявшийся с земли, увидел, что вокруг него стало пусто.
Сайто оглянулся на здание конторы. Госпожа Мияги исчезла. Кровавый след тянулся к двери и пропадал за ней. Сайто хотел было позвать пятерых солдат, чтобы войти в дом, – но это было уже не нужно. Ато вышел на крыльцо сам. Ёко-сан лежала на его руках – теперь уже, вне всяких сомнений, мертвая. Он ее выпил, ему нужно было встать и он ее выпил.
– На плечо! Целься! – Сайто опустился на колено и поднял меч.
– А вот и господин инспектор, Ёко, – Ато безумно улыбнулся. – Поприветствуй его.
Он взял руку женщины за запястье и несколько раз махнул ее ладонью. Передние ряды зрителей давно уже пытались убраться подальше от «дороги цветов»[93]93
«Дорога цветов» – помост для входа и выхода актеров в театре Кабуки.
[Закрыть] – но им мешали задние. На сей раз шарахнулись все.
