Текст книги "Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

Самозваная Центральная Рада

Бывает, что ничтожные события, как искра, проносятся в сознании современников, а потом через десятилетия неожиданно превращаются в исторический миф. Так случилось с Центральной Радой, существовавшей чуть больше года – с марта 1917-го по конец апреля 1918-го. Киевляне начала столетия, видевшие этот режим воочию, припечатали его презрительным определением – «оперетка».

Без февральской революции в Петрограде, покончившей с тремя столетиями Романовых, никакого национального возрождения в Украине, наверняка, не было бы. В то время, когда в столице России бушевали уличные страсти, в Киеве стояла тишь и благодать. «К концу февраля 1917 г., – писал местный мемуарист Гольденвейзер, – наша киевская атмосфера не была сгущена более, чем обыкновенно, и ничто не предвещало близкой грозы».

Все изменилось 15 марта (3-го по старому стилю), когда отчеты о перевороте в Петрограде опубликовали киевские газеты. Засевшим в тылу общественным деятелям революция очень понравилась. Всем хотелось чего-то новенького, и вот оно наступило! Сразу же возникло множество организаций, из щелей повылезали подпольные партии всех окрасов. Было среди них и так называемое «Товариство українських поступовців» – сокращенно ТУП. Название это сейчас мало что говорит душе и уху. Тем не менее, именно этот ТУП и постановил основать организацию, которая бы представляла интересы украинцев.

В чем они состоят, толком еще никто не понимал. Решили, что делегатов должны прислать украинские общественные организации. Но так как таких почти не имелось в природе, то некий Дмитрий Антонович – сын известного историка, оббегал в Киеве все, что мало-мальски их напоминало, и набрал первоначальный список членов. Рассмешил он даже будущего первого председателя Центральной Рады Михаила Грушевского, так как Антонович включил в него тринадцать самых разнообразных кружков социал-демократического окраса, вплоть «до церковных хоров».

Единственная причина, почему Антонович развернул такую бурную интриганскую деятельность, был страх, что власть в украинском объединении захватит ТУП во главе с известным в узких украинофильских кругах литературоведом и журналистом Сергеем Ефремовым. Не будет преувеличением сказать, что и родилась-то Центральная Рада из внутриукраинской партийной грызни.

Сергеи Ефремов

Специалисты до сих пор не решили, какой день считать первым в истории Центральной Рады. Самый ранний протокол ее зарегистрирован 22 марта. Но первую годовщину отпраздновали под председательством Грушевского в 1918 г. почему-то 20 марта. В справочниках чаще всего попадается дата 17 марта (4-е по старому стилю). А в самой популярной газете нашего города того периода – «Киевской мысли» – сообщение о возникновении некоего комитета «Центральная Рада» отнесено все-таки к 17 марта.

Что же касается «версии» Грушевского, то дед, скорее всего, что-то напутал – ведь его в это время не было в Киеве. Грушевского пришлось пригласить на родину, чтобы навести хоть какой-то внутренний порядок. Ведь все члены Рады чувствовали себя гениями, носителями прогрессивных идей и никто никому не хотел подчиняться. Они так ненавидели друг друга, что решили передать власть над собой человеку старшего поколения, по возрасту годившемуся на роль «отца».

Михаил Грушевский

Чтобы придать новому органу хоть какую-то легитимность, было решено созвать Всеукраинский национальный съезд. Он произошел в начале апреля. Тем не менее, даже точное число его делегатов известно только примерно. Называют цифры от 700 до 1500 участников. Но документы показывают, что в выборах председателя Рады 8 апреля участвовало только 593 делегата. Чему верить?

Но представляли они не граждан Украины, большинство из которых даже не догадывалось, что в Киеве возник некий самозванный «парламент», а только общественные организации. Такой трюк сделал орган власти нелегитимным, так как народ его не избирал. Впоследствии это сильно сказывалось на самоощущении членов Рады, ведь в глубине души они понимали, что являются всего лишь политическими жуликами, попытавшимися узурпировать власть.

Больше всего делегатам хотелось выговориться. Так в бесплодных дебатах и прошел год. Никакой реальной власти Рада не хотела. Даже отделяться от России решила только после того, как в Петрограде победили большевики. На бумаге с разрешения Временного правительства у Рады были целые «украинизированные» корпуса русской армии, а на практике все это разбегалось по домам с немецкого фронта и никому не подчинялось.

Опять же только на бумаге существовал и кабинет министров во главе с драматургом Винниченко. Чиновники его не уважали и не слушались. Военный министр Центральной Рады Симон Петлюра однажды из-за нехватки помещения даже вынужден был проводить заседание своего ведомства в парламентском туалете. Что еще могло родиться в таком месте, кроме идеи послать необученных студентов под Круты?

Владимир Винниченко

Только по причине полной недееспособности Центральной Рады большевики так легко захватили Киев в январе 1918 г. и выгнали Грушевского с компанией в железнодорожный эшелон, превратив эту говорильню в правительство на колесах. Единственным практическим делом, которое совершила Рада, было приглашение в Украину немцев. На штыках оккупантов этот «уряд» и вернулся в Киев, чтобы опять приступить к привычному делу – болтовне.

Устав от дискуссий ни о чем, 30 апреля 1918 г. кайзеровская армия заменила Грушевского куда более вменяемым правительством гетмана Скоропадского. «Оперетка» кончилась.

Не так давно третий президент Украины Ющенко горячо наезжал на идею федерализма. А Юрий Луценко в бытность министром внутренних дел даже пустил в обиход обидное словечко «федерасты». А напрасно! Ведь отец-основатель Украинской народной республики Михаил Грушевский, по луценковской терминологии, тоже «федераст»! Он автор работы «Якої ми хочемо автономії і федерації», увидевшей свет в 1917 г.

Никакой независимости Грушевский в этой книжонке не хотел. Вершиной его политической мечты было, чтобы Украина входила в Российскую федеративную республику. «Федерація, – объяснял он, – означає об'єднання в одній державі кількох держав». И расшифровывал: «Се зазначається… в самій назві федерацій: найбільш звісна з них назва північно-американської союзною держави «Сполучені Держави Америки (Соединенные Штаты – штати се значить держави)». Звучит немного коряво. Но в общем понятно.

Единственное, чего требовал от России косноязычный профессор-спикер, чтоб она была демократичной: «Ми хочемо, щоб держава, до складу котрої входитиме Україна, були федеративною демократичною республікою». Целая глава у него так и называется: «Автономна Україна в Федеративній Російській республіці».

Отказаться от этой мысли Грушевского заставила только Великая Октябрьская революция и восстание большевиков в Киеве. Лишь после них 9 января 1918 года своим Четвертым универсалом Центральная Рада объявила о полной независимости Украины.

Несмотря на то, что Центральная Рада вещала якобы от имени всего украинского народа, большинство граждан на Украине даже не понимали, кто такие украинцы. До революции употребляли слово «малороссы», которые считались наряду с белорусами и великороссами частью единого русского народа. Идея не то, что независимой, а просто хоть какой-то Украины была чисто интеллигентской штучкой узкого круга избранных политиканов.

Поэтому Михаилу Грушевскому в экстренном порядке пришлось написать целую брошюру «Хто такі Українці і чого вони хочуть». Загадочное природное явление профессор объяснял в чисто биологических терминах: «Подивитися на вигляд українців – зараз можна помітити, що се люди не одної породи: одні чорняві, інші біляві, одні мають голову круглу, інші подовгасту, одні тiлом худі і костисті, інші товсті, тілисті. Видно, що се потомки людей з різних порід і племен, що помішалися і злилися в один народ, об'єднані одною мовою, а головне – одною свідомістю народною»…

Грушевский провел целое филологическое исследование этой смеси и утвердился в выводе, что она действительно состоит из разнородных компонентов: «Переглядаючи прізвища українські, побачимо тут і потомків родин великоруських, і польських, і німецьких, і сербських, і жидівських, що пристали до українців в різні часи і вважають себе українцями». Но к евреям первый украинский спикер относился очень подозрительно. «Бували і з жидів українські патріоти, котрі не відрікалися своєї жидівської віри, – писал он. – Правда, що небагато було таких».

Как утверждал «батько нації», не важно, «якого хто роду, якої хто віри, а часом, навіть – і якої хто мови». Главное, чтобы они «вважали себе українцями».

Все это показывает, что украинская нация в 1917 году только начинала складываться. Это показали и единственные демократические выборы, которые тогда удалось провести – в органы местного самоуправления. Даже американский историк украинского происхождения Тарас Гунчак был вынужден признать, что в Екатеринославе при выборах в городскую думу из 110 мест украинцы получили только 11, в Одессе из 120 – пять, в Житомире из 98 – девять, в Херсоне из 101 – пятнадцать, и даже в Киеве украинские партии взяли только 25 мандатов из 125!

«Яка іронія, – писал Гунчак в книге «Украина: первая половина XX века», – у той саме час, коли у Києві засідала Українська Центральна Рада, містом керували люди, які вкрай вороже ставилися до боротьби українського народу за самостійне існування».

Но ведь так получилось, что избирателям дали право свободно высказаться на выборах в городские думы! А за Центральную Раду никто из них не голосовал – она сама собралась без спросу избирателей. Самозванно. Куда же девались потом эти избиратели? Одни погибли во время гражданской войны, другим – заткнули рот победившие в конце концов большевики.

Тарас Гунчак

Главной причиной, почему Центральная рада воспринималась киевлянами как оперетка, была комичность ее вождей. Нельзя сказать, что Грушевский и Винниченко – полные ничтожества. Но оба они оказались явно не на своем месте.

Грушевский, уставая от галдежа на заседаниях «парлямента», вместо того, чтобы выполнять свои обязанности спикера, строчил прямо в сессионной зале какие-то брошюрки и учебнички, за которые ему платили щедрые гонорары. Его «Иллюстрированную историю Украины» наконец-то стали хорошо раскупать. Обывателю было интересно почитать, чего там накалякал новый начальник. А Винниченко, возглавив первый украинский кабмин, никак не мог избавиться от ремесла драматурга, которым занимался до того, как податься в политику.

Киевский мемуарист Григорий Григорьев вспоминал, как в разгар революции 1917 года зашел к знакомой машинистке на Фундуклеевскую, 20 и неожиданно столкнулся лоб в лоб с главой украинского правительства: «С машинисткой разговаривал Винниченко. Вскоре он ушел, пожав ей руку. Я не удержался, чтобы не расспросить о таком известном деятеле нового правительства. Она рассказала, что Винниченко, наверное, больше, чем государственными делами, интересуется своими пьесами. Принес, чтобы немедленно напечатать исправленный экземпляр для нового издания «Черной пантеры и белого медведя».

По словам девушки, печатать для премьера ей приходилось очень много. Винниченко, боясь разрушить имидж державного мужа, стеснялся напрягать левой работой машинисток в Центральной Раде и обратился к ней как к старой знакомой. Печатать свои пьесы Владимир Кириллович предпочитал в Москве в русском переводе – так было больше славы. Вскоре в киевских книжных магазинах появился московский сборник произведений 37-летнего украинского премьер-министра.

Говорят, достигнув предела компетентности, люди на новой должности с наибольшим увлечением делают не то, что нужно, а то, что у них хорошо получалось раньше. Именно так и случилось с Грушевским и Винниченко. Они с успехом наиздавали во время революции своих книг и потеряли независимость Украины сразу же после ее обретения.

Галоша Грушевского против украинской армии

Но как получилось, что Октябрьскую революцию шустрая Центральная Рада встретила практически безоружной? Почему за восемь месяцев после падения царского режима «батьки нациї» не сумели создать собственную армию?

Действительно парадокс! Особенно на фоне аналогичных сюжетов той эпохи. Национально-освободительные войны против большевиков умудрились выиграть крошечная Финляндия, сшитая на скорую руку из лоскутов Польша и даже такие геополитические недомерки, как Латвия или Эстония. И только огромная Украина (уже тогда все знали, что размером она, как Франция!), имея целую орду бывших военнослужащих Российской императорской армии – по происхождению украинцев (в том числе, 700 генералов, 60 тысяч офицеров и почти 2 млн. солдат) умудрилась продуть все и всем!

Единственным самостоятельным успехом украинских вооруженных сил было взятие Петлюрой в декабре 1918 года Киева, который отбили у украинского же гетмана Скоропадского! Получается, это была победа над своими же в карликовой гражданской войне. А все остальные «подвиги» – и предыдущие, и последующие – совершались только при помощи внешних сил. Весной того же 1918-го Грушевский и Петлюра вошли в собственную столицу в обозе немецкой армии. Через два года уже один Петлюра без Грушевского заявился все в тот же Киев, благодаря полякам. Смешно сказать, но петлюровцы неизменно терпели поражения не только от таких серьезных противников, как белые и красные, но даже от разбойников-махновцев. Роскошные гайдамацкие курени со шлыками на шапках и «непобедимые» сечевые стрельцы в самый неподходящий момент драпали, как угорелые!

Катастрофа. Красные входят в Киев зимой 1918 г.

Чтобы разгадать причину такого упадка боевого духа, следовало бы вернуться в самое начало революции – весну 1917 года, когда в Киеве только что возникла Центральная Рада.

Если кто-то думает, что эта «контора» собиралась бороться за независимость, он глубоко ошибается. Главным политическим принципом Рады был федерализм, выраженный в лозунге «Вільна Україна у вільній Росії!» Но эта вывеска предназначалась для дураков. Никто из наивных граждан, ходивших на митинги под красными и желто-синими флагами, даже не догадывался, что на самом деле, после февральской революции власть в бывшей Российской империи захватили масоны с Керенским во главе. А в Киеве сидел только их филиал, оформленный в виде Центральной Рады. Ведь и Грушевский, и Петлюра – тоже были масонами.

Об этой части своей биографии Грушевский нехотя упоминает в мемуарах, написанных уже в 20-е годы. Правда, там же он говорит, что после февральской революции фактически порвал отношения с бывшими соратниками по киевской ложе. Но факты доказывают обратное. Пока в Петрограде сидело масонское Временное правительство, бородатый Карабас-Барабас националистического «театра» ни разу не поднял на них хвост!

По большому счету, Грушевский еще и не умел что-либо организовывать. Вернувшись в Киев из Москвы, где при царском режиме находился в «ссылке», он поселился в собственном огромном доме и, по его словам, «чув себе щасливим, по кількох літах заслання, в своїм милім кабінеті, серед зібраного в нім старого українського мистецтва – образів, портретів, посуду, арматури, що дивилися на мене з усіх стін, коли я підіймав очі від паперу, а в вікна заглядало наше українське сонце». Вместо того, чтобы, засучив рукава, начинать строить государство, «вождь» строчил брошюру за брошюрой – «Вільна Україна», «Якої ми хочемо автономії і федерації» и «Звідки пiшло українство і до чого воно йде».

«Українство», между тем, едва родившись, уже шло к пропасти. На фронте наступали немцы. В Петрограде к власти рвались большевики. А Грушевский с компанией даже не догадывались, что скоро им придется взять всю ответственность за события в Киеве на себя.

Если бы история была более благосклонной к тогдашним украинцам, она наверное, оперативно убрала бы этого малопригодного для великой политической миссии профессора со сцены и заменила кем-нибудь другим. Теоретически такой шанс был. Грушевский, разменявший шестой десяток, страшно боялся простудиться и в начале марта в основном сидел дома. У него не было галош, и он не мог участвовать в митингах и демонстрациях. «Я сам все ще не виходив нікуди, крім Центральної Ради, що була неподалеку, – пишет он, – щоб не промочити ніг і не перестудитись».

Нужного размера резиновой обуви в условиях начинающегося дефицита не находилось. Но как раз накануне первой киевской манифестации украинцев 19 марта Грушевскому привезли галоши его покойного знакомого. Они оказались, по словам «отца нации», как раз впору: «Так що я міг марширувати хоч куди». И бородатое чудо помаршировало в галошах… мертвеца! Строить оно не умело. Зато разрушать было на все руки мастер. Первое, чему свернул голову Грушевский, был «Військовий клуб імені гетьмана Полуботка» – зародыш независимой украинской армии.

Эх, галоши-галоши…

Руководил «клубным делом» Николай Михновский – известный адвокат, с началом Первой мировой войны призванный на службу в военную прокуратуру и получивший погоны поручика. Среди украинских политических деятелей весны 1917 года он единственный выступал за независимость. И выступал уже очень давно – с 1900 года, когда написал брошюру «Самостійна Україна». Хитреньких и осторожных Грушевских Михновский страшно пугал своим радикализмом. Тем более, что в молодости он отметился еще и организацией взрыва памятника Пушкину в Харькове. В мемуарах Грушевский называет Михновского неврастеником и фашистом, хотя никакого фашизма весной 17-го не было еще не только в Украине, но даже и на его родине – в Италии. Однако эта стилистика позволяет судить о методах, которыми председатель Центральной Рады предпочитал даже задним числом уничтожать своих бывших противников.

Он пишет, что, приехав в Киев, застал Михновского во главе «невеличкого гуртка молодих офіцерів», которых тот «розагітував в націоналістично-фашистським духу, і з ними разом пробував вести пропаганду і організацію в військових частях київської залоги».

На самом деле, никаким фашизмом в организации Михновского даже не пахло. Он просто хотел побыстрее сформировать национальную армию и с ее помощью добиться независимости. В Киеве находилось около 3 тысяч солдат-запасников, которые хотели служить только в украинских частях. Организации Михновского удалось сколотить из них два полка – им. Полуботка и им. Хмельницкого. По справедливости, поручик-адвокат должен был стать и секретарем Центральной Рады по военным делам. Но Грушевский считал необходимым назначить на эту должность Петлюру.

Грушевский – всегда с ложкой

5 мая в Киеве открылся Украинский военный съезд. Он должен был решить, кто возглавит национальные формирования – Центральная Рада или, как писал в мемуарах Грушевский, «наші фашисти, Михновський й К». Разгорелась даже ссора, кому открывать форум. Михновский доказывал, что эта честь принадлежит ему. В ответ Грушевский заявил: «З'їзд скликала Центральна Рада і я як її голова відкрию його». «Змагання вийшло в сам момент, коли з'їзд відкривався, – у великій залі педагогічного музею, – рассказывает он, – і мушу признатись: я рішив його тим, що просто злегка відпихнув Михновського фізичним рухом і відкрив збори. Признаюсь, для мене се зісталось доказом слабості Михновського як діяча, що він, бувши в порівнянні зо мною і фізично сильнішим, і досвідченим демагогом, одначе спасував перед рішучім рухом в такий важний для нього момент і випустив з рук провід».

По-видимому, Грушевскому просто не приходило в голову, что его соперник не видел ничего героического в том, что оттаскал бы за бороду нахального, но хилого профессора. Но как политик Михновский действительно проиграл. Съезд избрал генеральный военный комитет, главной фигурой которого оказался Петлюра – ставленник масонской клики Грушевского.

Конфликт достиг апогея 5 июля. Ночью сторонники Михновского из полка им. Полуботка захватили арсенал и окружили караулами государственные учреждения. Они заявили, что на фронт не пойдут, потому что их фронт тут – в Киеве. А от Центральной Рады потребовали провозгласить независимость Украины.

Полуботковцы надеялись, что Грушевский и Рада присоединятся к ним. Каково же было их удивление, когда уговаривать сложить оружие к бунтовщикам вышел Петлюра. Растерянным сторонникам независимости ничего не оставалось, как сложить оружие перед своими же товарищами-украинцами из полка им. Хмельницкого.

Впоследствии деятели Центральной Рады очень не любили вспоминать этот эпизод. Ведь получается, что они сами задавили первых настоящих «самостийников». А уже 25 октября в Петрограде произошла Октябрьская революция, после которой Грушевский и его сторонники взяли курс на отделение. Но потерянное время было не вернуть. Большевиков под Крутами будут встречать собранные на скорую руку студенты. Галоша Грушевского растоптала украинскую армию в зародыше.

Ни одно «доброе» дело не остается безнаказанным. По замыслу организаторов переворота, полк им. Хмельницкого должен был поддержать полуботковцев. Вместо этого, он их… разоружил. Так случилось потому, что командовал хмельничанами редкий проходимец подполковник Юрий Капкан. Кадровый офицер русской армии, в 1915 году он дезертировал и объявился снова в войсках только после Февральской революции. Причем, из-за необыкновенно боевой импозантной внешности и подделанного послужного списка оказался на должности комполка им. Хмельницкого.

Один из «украинизированных» полков

Во время переворота 5 июля Капкан решил не рисковать и остаться верным Временному правительству и Центральной Раде. После подавления бунта его полк двинули с Киевского вокзала на фронт против немцев. И тут случилось неожиданное. Пьяные казаки полка им. Хмельницкого стали «салютовать» из винтовок. Как они утверждали впоследствии, в воздух. Но стоявшие в районе Кадетского гая солдаты гвардейского кирасирского полка, сформированного в основном из «москалей», в ответ на этот «салют» ударили по эшелону всерьез из всего имевшегося у них оружия. Несколько хмельничан было убито.

Дурацкий инцидент имел огромный общественный резонанс. Редкая киевская газета не написала тогда о нем. Скандал разбирали даже на экстренном заседании комитета Центральной Рады. Рада требовала вывести из Киева всех кирасир и донских казаков и сместить командующего военным округом полковника Оберучева. Но дело так и окончилось ничем. Через некоторое время полк им. Полуботка снова отправили на фронт. Но едва оказавшись там, выдающийся трус подполковник Капкан сразу же снова сбежал в тыл, оформив отпуск.

Участие Михновского в подготовке июльского переворота главарям Центральной Рады доказать не удалось. Тем не менее, они считали, что за бунтом полуботковцев стоит именно он. Поручика-адвоката срочно перевели на Румынский фронт в бессарабский городишко Болград. Тут он вел себя необыкновенно тихо. Не участвовал ни в каких митингах, а только читал лекции по украиноведению.

Николай Михновский

Отказавшись от идеи создания собственных вооруженных сил, Центральная Рада согласилась летом 1917 года на план Временного правительства сформировать так называемые «украинизированные» части в составе русской армии. В первую очередь украинизировать решили 34-й корпус, переименовав его в I Украинский. В нем оставили только солдат-украинцев, а остальных – перевели в другие места службы. Полки корпуса носили очень громкие имена старых гетманов – Хмельницкого, Скоропадского, Сагайдачного и Полуботка.

Тем не менее, декрет Ленина о мире подействовал и на них. Зимой 1918 года все эти «гетманоносные» части расползлись по домам, узнав о демобилизации старой армии. Поколебавшись, кому подчиниться, – большевикам или Центральной Раде – они выполнили тот приказ, который пришелся им больше по душе. И вместо того, чтобы защищать Украину, разворовали военное имущество и сбежали к женам и детишкам.