Текст книги "Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

Махно в гостях у Ленина

В июле 1918 года Нестор Махно находился накануне своей всеевропейской славы и переодетый в форму царского офицера пробирался из Москвы на свою родину в Гуляйполе.

Нестор Махно всегда пользовался популярностью у деятелей искусства. «А у батьки у Махна волосня густая», писал еще в 20-е годы советский поэт Эдуард Багрицкий. Он стал персонажем кино и литературы еще при жизни – героем романа Алексея Толстого «Хождение по мукам», выдержавшим две экранизации и главным «злодеем» в фильме «Александр Пархоменко».

Ильич и Махно. В бурном 1918-м встретились и интересно поспорили о теории и практике революции

«Батька», давно состригший космы, сидел в эмиграции в Париже, а в СССР шел о нем немой приключенческий фильм «Красные дьяволята» (предшественник «Неуловимых мстителей»), юные герои которого, в отличие от чекистов, с успехом поймали главного анархиста бывшей Российской империи. И даже в последние годы о нем пели группа «Любэ» («Батько Махно смотрит в окно, за окном темным-темно»…) и «лысый и босый» Иван Миколайчук («Нестор Иванович – батько наш!»…). Человек-легенда – лучше не скажешь!

Кремль. Через эти ворота Нестор вошел в логово большевиков

Изумляла анархистская республика в Гуляйполе и немногих очевидцев, оставивших о ней воспоминания. «То, что мы увидели в селе, нас несказанно поразило, – писал в вышедших в 1922 году в Берлине мемуарах некий Н. Герасименко. – Нам казалось, что мы присутствуем при нелепом маскараде. Возле опрятных хат толпились люди. Воистину это была современная Запорожская сечь, и нужна была мощная репинская кисть, чтобы изобразить на полотне эти ярко-красочные, нелепые, дикие фигуры. Большинство из махновцев было одето в белые цветные фуфайки, на ногах болтались необычайной ширины шаровары с красными поясами вокруг талии, концы которых спускались почти до земли. Вооружены все были «до зубов». Помимо шашек и револьверов, у многих за поясами торчали ручные гранаты, а пулеметные ленты, очевидно как щегольство, вились по поясам или висели через плечо. Как бы дополняя полноту картины тут же, у стен, валялись винтовки и кое-где понуро торчали пулеметы».

Фотографии подтверждают достоверность этого «исторического полотна». Правая рука Нестора Махно матрос Федор Щусь на снимках неизменно позирует в невообразимо прекрасном наряде, перед которым меркнет фантазия современных кутюрье – матросскую бескозырку с ленточками, оставшуюся от флотской службы, он носил вместе с гусарским доломаном, расшитым шнурами, щегольскими галифе и парадной кавалерийской саблей образца 1827 года в металлических ножнах. А на шее, вместо кулона, у этого модника болтался кавказский кинжал! Чтобы не испортить все это великолепие, в дождливую погоду Щусь дополнял свой туалет прорезиненным непромокаемым плащом. Простые, имевшие более скромные возможности махновцы, тоже запечатлены на снимках в самых невероятных комбинациях стиля «милитари». Рядом с папахами попадаются персонажи в гвардейских дореволюционных киверах, трофейных австрийских кепи, двуплечном офицерском снаряжении с узорчатыми запорожскими поясами поверх ремней – ни одна революционная армия, что красная, что белая, не могла соперничать с махновцами в дембельской «элегантности».

На этом снимке «сухопутный матрос» Щусь в бескозырке, с парадной саблей и матерчатым поясом

Тот, кто видел знаменитую махновскую тачанку, поймет, что в переводе на современную терминологию, эти молодцы рассекали по степи на мерседесах. По происхождению, тачанка – экипаж немецких колонистов. В гуляйпольском музее стоит такая – упругие рессоры, изящная откидная подножка, чтобы было удобнее заскакивать вовнутрь, и поворотная передняя ось, позволявшая закладывать лихие виражи. Это не крестьянская телега! Эго почти что феррари!

Но в июле 1918 года ничего этого еще не было. Была гетманская Украина, австро-немецкая оккупация и кайзеровские отряды по деревням. А сам Махно, переодетый в форму царского офицера и еще не отпустивший свою знаменитую «волосню», пробирался из революционной Москвы на родину. По крайней мере, так он утверждал в своих мемуарах, вышедших в Париже. Многие исследователи отрицают достоверность этого маскарада. И напрасно. Оккупационная армия контролировала, прежде всего, железные дороги. Махно ехал домой на поезде. Офицерские погоны и поддельные документы идеально гарантировали его безопасность. Как следует из многочисленных воспоминаний, бывших царских офицеров немцы и австрийцы не только не преследовали, но наоборот поддерживали – те совершенно свободно разгуливали по Киеву и другим городам. Сойти за так называемого «офицера военного времени» (из «простых» – то есть, сыновей зажиточных крестьян) Махно вполне мог. Тем более, что разговаривал он преимущественно по-русски, а «родного» украинского языка, как признавался в воспоминаниях, почти не знал.

Вообще стоит почитать книжку Нестора Махно, чтобы лишний раз убедиться: никакой украинской нации тогда не существовало. Украина для большинства ее жителей была понятием географическим, а не политическим. Посудите сами, Гуляйполе находится на территории земель бывшей Запорожской сечи. И Махно, и его соратники носят типично «украинские» фамилии – Каретник, Марченко, Гавриленко, Куриленко, Виктор Белаш (начальник штаба анархистской армии), Лепетченко, Щусь. Но украинцами они себя не считают. Наоборот, являются злейшими врагами Симона Петлюры! В начале 1919 года, сразу после антигетманского переворота, петлюровцы займут Екатеринославль. А махновцы их тут же выбьют из города! Дважды за гражданскую войну – в том же 1919-м и в конце 1920-го Махно будет поступать на службу к красным. Но на союз с Петлюрой не пойдет никогда!

Ни в одном из советских фильмов, где Махно представлен обычным бандитом, нет разговора Нестора Ивановича с Лениным. Зато в парижских воспоминаниях Махно такой эпизод есть. Оказавшись в июне 1918 года в Москве, он добился через Свердлова аудиенции у вождя российской революции. По его словам, тот набросился на него с вопросами: «Первое: из каких я местностей?.. Затем: как крестьяне этих местностей восприняли лозунг «Вся власть Советам на местах», и как реагировали на действия врагов этого лозунга вообще и Украинской Центральной Рады, в частности? И бунтовались ли крестьяне моих местностей против нашествия контрреволюционных немецких и австрийских армий?».

Восковая персона. Современная реконструкция облика «батьки»

Махно сказал, что лозунг «Вся власть Советам на местах» – «по-крестьянски значит, что вся власть и во всем должна отождествляться непосредственно с сознанием и волей самих трудящихся». И добавил, что он сам так считает. «В таком случае, крестьянство из ваших местностей заражено анархизмом», – заметил Ильич. «А разве это плохо?» – спросил Махно. «Я этого не хочу сказать, – ответил Ленин. – Наоборот, это было бы отрадно, так как это ускорило бы победу коммунизма над капитализмом и его властью».

Незадолго до этой встречи большевики разгромили московский центр анархистов. Терпеть бузу в своем тылу они не желали. Зато развести анархизм за спиной гетмана Скоропадского и немцев Ленину показалось очень своевременной идеей. Вот как описывает завершение этой беседы Махно: «Заметив, что я начал постепенно таять перед его красноречием, он вдруг, совершенно неожиданно для меня спросил: «Итак, вы хотите перебраться нелегально на свою Украину?» Я ответил: «Да», «Желаете воспользоваться моим содействием?» «Очень даже», – ответил я. Тогда Ленин обратился к Свердлову со словами: «Кто у нас теперь непосредственно стоит в бюро по переправе людей на юг?» И, выяснив этот вопрос, подхватил: «Так вот, товарищ, зайдите завтра, послезавтра, или, когда найдете это нужным, к товарищу Карпенко и попросите у него все, что вам нужно для нелегальной поездки на Украину. Он вам укажет и надежный маршрут через границу. «Какую границу?» – спросил я его. «Разве вы не знаете? Теперь установлена между Россией и Украиной граница. Она охраняется немецкими войсками». «Да вы же считаете Украину югом России”», – заметил я ему. «Считать – одно, товарищ, а в жизни видеть – другое», – ответил Ленин».

Так, с поддельными документами Махно оказался в поезде, следующем на юг. Можно только удивиться, как вождь оценил потенциал этого «ходока». «Зачем в Москве такой талантливый беспокойный человек? – по-видимому, подумал Ленин. – А на Украине он будет на своем месте – вредить нашим врагам».

Я далек от того, чтобы выставлять веселого кремлевского беса непогрешимым провидцем. Но это моментальное решение картавого лысого коротышки имело глобальные последствия. Махно фактически взбунтовал весь юг Украины. Он развалил тыл сначала Петлюре, а потом и белой армии в тот самый момент, когда осенью 1919 года она наступала на Москву. Удар махновцев в спину генералу Деникину белогвардейские историки будут называть главной причиной провала контрреволюции. Подсаженный в нужное время и в нужное место вирус анархизма уничтожил врагов большевизма на «юге России» и сам обессилел в этой борьбе. После этого кремлевским «докторам» оставалось только изгнать ослабленную «бактерию» из страны. До конца жизни Нестор Иванович так и не отдал себе отчет, что его страстность использовали в темную.

Несмотря на иностранное звучание, анархизм – чисто славянское, русское изобретение. У истоков его стояли два аристократа – Михаил Бакунин и князь Петр Кропоткин. Оба они были помещиками и офицерами, но от великосветской скуки подались в бунтари и большую часть жизни провели за рубежом. Бакунин дружил с Карлом Марксом. Кропоткин – прославился побегом из Царской тюрьмы. Однако по натуре они являлись полными противоположностями. Кропоткин муху не мог обидеть. Он испытывал отвращение к кровопролитию и настаивал только на мирных методах борьбы, грезя о всеобщем братстве трудящихся без убийств и насилия.

Петр Кропоткин (слева). Выдающийся князь-анархист; Михаил Бакунин (справа). Выглядят не хуже «карлы-марлы»

В противовес ему Бакунин отличался принципиальной аморальностью. Он считал, что революционер имеет право на любой обман и жестокость, лишь бы восторжествовала справедливость. По мнению этого идеолога мирового переворота, гибель сотни невинных жертв ради уничтожения всего одного врага революции, вполне оправдана.

Бакунин был одним из основателей 1-го Интернационала. Но в 1868 году он создал тайный союз анархистов, с помощью которого попытался «подсидеть» Маркса и Энгельса и выжить их из руководства этого международного коммунистического шабаша. В 1872 году Гаагский конгресс исключил Бакунина из Интернационала за анархистскую деятельность и вскоре он умер.

Щусь в облике «моряка-гусара»

Петру Кропоткину, кроме царской тюрьмы, удалось отсидеть пять лет еще и во французской кутузке – за принадлежность к анархистской «Международной ассоциации рабочих». К слову сказать, никаких орудий труда, кроме карандаша и ручки, он в жизни не держал. В 1917 году князь-революционер вернулся в Россию, увидел победу Октябрьской революции и умер в Москве в 1921 году в преклонном 79-летнем возрасте. Серьезные революционные практики считали его чем-то вроде юродивого. Дед часто чудил. Во время Первой мировой войны, несмотря на свои «вегетарианские» воззрения, ни с того, ни с сего публично поддержал империалистическую Россию против такой же империалистической Германии, за что его критиковал Ленин, обвиняя в «социал-шовинизме».

Кроме России, бакунинско-кропоткинское учение особой популярностью пользовалось в горячей Испании, где любят все остренькое, вроде фламенко и боя быков. Испанцы придумали и знаменитое приветствие, которым настоящий анархист должен здороваться с другим анархистом: «Салют и бомба!». Во время гражданской войны в Испании возникла Каталонская анархистская республика. Там же был сформирован батальон имени Махно. Воевал он жестоко. В плен франкистов не брал. Те, естественно, отвечали такой же принципиальностью. В связи с физическим уничтожением большей части анархистов на земном шаре, ныне острых вспышек этого идеологического вируса не регистрируется. Как говорится, за что боролись, на то и напоролись.

Памяти атаманщины

Имена этих людей не вспоминают с высоких трибун. Им не ставят памятников. В их честь не переименовывают улицы. (Хотя славно бы звучало – бульвар атамана Зеленого или проспект атаманши Маруси!) В лучшем случае, герои этой статьи становились прототипами для отрицательных персонажей советских комедий – таких, как «Неуловимые мстители» и «Свадьба в Малиновке».

Тем не менее, без них история гражданской войны была бы скучна, как суп без перца. Это почувствовал уже Аркадий Гайдар. В бурном 1919-м он служил красным курсантом в Киеве, окруженном атаманскими бандами. А в одной из самых ранних своих повестей «РВС», написанной по личным впечатлениям, вывел сразу двух таких колоритных народных «вождей» – атамана Головня и атамана Козолупа, ненавидевших одновременно красных, белых и петлюровцев, а больше всего – друг друга.

«Свадьба в Малиновке». Прототипом атамана Грициана Таврического был реальный атаман Григорьев

В атаманщине скрыта тайна украинского национального характера. Не галичанского, скупого, воспитанного в австрийской казарме палкой немецкого унтер-офицера, а настоящего украинского – идущего от запорожской вольницы. Того характера, что не признает над собой никакой власти, кроме своей собственной, и живет по принципу: хоть день, да мой! В дневнике гражданской жены батьки Махно есть воспоминание об одном из таких отложившихся от Нестора Ивановича «крутых пацанов». Даже веселое анархистское воинство с гармошками и тачанками не удовлетворяло его широких культурных запросов. Украв часть махновской казны, он пустился в пляс, потратив две недели на кутежи с девками и самогоном. Когда после расследования весельчака расстреляли, то уже лежа в пыли и дернув на прощание ногами, он в предсмертных конвульсиях повернул голову и прошептал подбежавшим к нему хлопцам: «Зате погуляв!»

То же самое могли сказать и Ангел, и Божко, и Зеленый, и Струк, и Тютюнник, реализовавший себя не только как атаман, но еще и как один из первых национальных актеров и сценаристов. Во люди были! Восстань они из праха, мигом бы подняли упадочное украинское кинопроизводство. Уже вижу, как врывается в Министерство культуры Юрко Тютюнник с обнаженной шашкой и воплем: «Кто тут министр? А подать мне министра! Почему до сих пор наши фильмы не побеждают на Берлинском фестивале? Или вы только голодоморы свои унылые умеете экранизировать?». Ох. что бы сделал бравый атаман со всеми этими бесполезными чиновниками!

Сколько бы сала вытопил он из режиссеров! Он бы показал, что такое настоящий национализм!

Атаман – слово восточное, татарское, по происхождению. В переводе оно означает «вожак». «Словарь украинского языка» Гринченко, изданный в 1908 г., трактует понятие «атаман» так: «предводитель в войске, вообще старшее начальствующее лицо для группы людей, стоящих у одного дела, староста в артели; атаман у чумаков, косарей рыболовов, щетинников, пастухов, среди приказчиков – старший приказчик».

Это была очень понятная народу должность – демократически избранный только за личные качества лидер. Попробуй объяснить простому человеку, что такое «действительный статский советник»? А атаман – все ясно. Отсюда и обилие поговорок: «Отаманом артіль кріпка. Отаманити – не чарку в руці держати: треба в голові багато думок обертати. Добивсь до отаманства та й умер».

Но век атамана, как и кавалергарда, был недолог. Почти никто из атаманов гражданской войны не умер своей смертью. Разве что Махно в Париже от туберкулезной палочки.

Мне уже приходилось писать в книге «Революция на болоте» об исторических параллелях между нашей смутой и той. Кучма – гетман Скоропадский. Ющенко – Петлюра. Есть в этом зеркальном мире и тень Юлии Тимошенко. Даже две тени – атаманша Маруся и атаман Волох.

Атаманша Маруся

Маруся – она же Мария Григорьевна Никифорова – приходится Юлии Владимировне почти землячкой. Родилась в уездном городе Александровске, ныне переименованном в Запорожье. Это рядом с Юлиным Днепропетровском. На машине меньше часа езды.

Происхождения атаманша Маруся была темного. По одной версии – дочь штабс-капитана, героя русско-турецкой войны. По другой – генерала (обратите внимание, что позаимствованная от мужа фамилия Юлии Григян тоже военная – «маршальская»).

«Атаманша» Юля

Есть свидетельства, что Маруся была то ли гермафродитом, то ли трансвеститом, известным в подпольных кругах под партийным псевдонимом «Володя». Юлия Владимировна – однозначно не трансвестит и не гермафродит. Но на то они и параллели, а не копии, чтобы не повторяться буквально.

Зато «атаманшу» Юлю и атаманшу Марусю роднит другое, идеологическое совпадение. В разгар первой русской революции Никифорова оказалась втянутой в группу так называемых «анархистов-безмотивников». Врагами свободы они объявили всех, у кого есть сбережения в банках, хорошая одежда и возможность обедать в ресторанах. Вспомните, «народную», чисто популистскую политику Тимошенко. «Враги» – в виде нефтетрейдеров и отечественных капиталистов. И «друзья» – в облике всех сирых и убогих, с которыми нужно поделиться ресторанными объедками. Перекличка с Марусей налицо!

Сразу же после падения царского режима Никифорова вернулась из эмиграции на Украину, где попыталась совершить революционный переворот в родном Александровске, а заодно познакомилась с Махно. Описывать все ее приключения подробно я не стану. Отмечу только одну характерную деталь. Подобно Юлии Владимировне атаманша обожала белые одежды. Только в тогдашнем модном варианте – белая черкеска с газырями и такого же цвета кубанка набекрень. Очень совпадают и портреты. Большевистский комиссар Киселев описывает Марусю образца 1919-го года: «Ей около 30-ти – худенькая, с изможденным, испитым лицом, производит впечатление старой, засидевшейся курсистки».

«Старая курсистка» – это не возраст, а социальное положение. По-нашему переводится, как «студентка-второгодница», засидевшаяся в альма-матер. Всякий, кто видел Юлию Владимировну в критические моменты ее жизни, согласится, что больше всего она похожа именно на студентку, застигнутую внезапно очередным экзаменом.

Есть у Юли с Ma русей еще один общий штрих в биографии. Обе сидели в тюрьме. Тимошенко – за неподчинение Кучме и еще раз – за газовый договор. А атаманша – за бунт против советской власти. Член ЦК компартии Украины Пятаков, рассмотрев дело Никифоровой, признал ее виноватой по всем статьям. Даже назвал «бандиткой». Но Марусю (бывают же революционные чудеса!) выпустили! Причем, официально. Как нашу Юлю. За нее лично поручился в конце 1918-го знаменитый большевик Антонов-Овсеенко – командующий Украинским фронтом.

Не меньше похож на Тимошенко и знаменитый атаман Волох. Не внешностью (упаси Бог!), которая у него была от рябого извозчика-ломовика, а местом в исторической трагикомедии. Бывший офицер военного времени, он начинал как самый преданный друг Петлюры. Как Витя с Юлей на Майдане, так Петлюра с Волохом вместе водили гайдамаков в атаку на киевский Арсенал. Петлюра верил ему, как брату. Чуть ли не спал с ним на одной постели! А оказалось, что пригрел на груди змея. Втайне Волох все больше склонялся к «укапизму». Было такое политическое извращение. Укапизм – это украинский коммунизм. Проникнувшись его идеями, храбрый атаман задумал перебежать к красным. Но не сам, а, прихватив с собой еще и «головного атамана» – Петлюру. Правда, захватить ему удалось только казну. И тут же прогулять ее по дороге к красным. А те вместо благодарности отстранили его от командования бандой, перевели на хозяйственную работу, а потом осудили и расстреляли.

Искренне не хочу, чтобы Тимошенко повторила его судьбу. Но, когда бывший президент Ющенко в очередной раз попрекал Юлю «изменами», мне то и дело вспоминается «укапист» Волох, поднявший руку на Петлюру.

Как уверяют адепты укропупизма, из украинской земли произошло все. В большинстве случаев верить им не стоит. Но первые борцы за экологическую чистоту действительно родились на нашей земле. Завидев приближающегося комиссара или целый продотряд, они тут же бросались на него, чтобы очистить прекрасный украинский ландшафт от этих вредных существ, и уничтожали их до последнего человека.

Возглавлял эту народную партию Данило Терпило – мужчина в расцвете сил, взявший политический псевдоним атаман Зеленый. Он родился в знаменитом селе Триполье под Киевом, очень любил читать, но еще больше захватывать пароходы и стрелять из всех видов оружия. Видимо, любимым чтением будущего атамана в детстве были пиратские романы. Но так как проклятые большевики еще не успели в 1918 году напустить для него Киевское море, где бы он игрался в кораблики, то Даниле пришлось пиратствовать просто на Днепре. Почему-то особенно ему нравилось не просто убивать свои жертвы, но еще и скармливать их рыбам. Сказано же: эколог!

Атаман Зеленый (в центре). Снялся на память в родном Триполъе

Зеленый ходил в походы на Киев то объединяясь, то враждуя с соседними атаманами, регулярно совершал набеги на Обухов и Кагарлик. Он первым в наших местах выдвинул лозунг: «За Советы без большевиков!» и даже попал в официальную советскую историю как организатор так называемой Трипольской трагедии – избиения красного карательного отряда, состоявшего из киевских комсомольцев, китайцев и караульного полка. Как настоящий мастер маневренной войны Терпилов впустил их в село, имитируя бегство. А когда те расслабились и перепились, тут же нанес контрудар. Из полуторатысячного отряда только в плен попало четыре сотни. Пленных красноармейцев из украинцев и русских Зеленый отпустил, взяв обещание больше не воевать. А чекистов, комиссаров и комсомольцев приказал расстрелять как неисправимых.

Данило Терпило

Сам же атаман хлеб у крестьян не отбирал. Однажды он даже роздал несколько барж с солью, захваченных на Днепре, крестьянам Киевщины. Когда Зеленый погиб в перестрелке, в его смерть долго не хотели верить. До сих пор кое-где в Триполье и Обухове о нем рассказывают легенды как о местном Робин Гуде, любившем изумлять пленных комиссаров фразой: «Ти дурний? Чи з города?» Но самым «кинематографичным» атаманом был бывший царский офицер Ефим Божко. До революции он прикидывался совершенно нормальным человеком, служил в инженерных войсках, рыл окопы и наводил переправы. Никто даже не догадывался, что под его мундиром с серебряными погонами скрывается редкий оригинал, заблудившийся во времени. Батька Божко – основоположник украинского униформистского движения. От него идут все современные военно-исторические клубы, члены которых любят переодеваться в одежду былых эпох.

Божко вбил себе в голову, что в него вселился дух Богдана Хмельницкого. Единственный среди украинских политиков XX века он задумал возродить Запорожскую Сечь в полном объеме – с куренями, валами и кошевыми. Свой лагерь он разбил на острове Хортица, где такие же, как и он, полусумасшедшие объявили его атаманом «Новой Запорожской Сечи». Знаки власти – бунчук и булаву – Божко истребовал официальным письмом у директора исторического музея в Екатеринославле – известного казаковеда Дмитрия Яворницкого. Тот чуть не упал в обморок, когда к нему явились воскресшие «запорожцы».

«Новая Запорожская Сечь». Так выглядел отряд атамана Юхима Божко, когда он числился дивизией УНР На снимке Петлюра (в левом углу) лично инспектирует его

Ничто не нравилось новому кошевому в современности. Даже приказы он писал не стальным, а гусиным пером. Очевидцы вспоминали его владения, как настоящий дурдом – тут с утра до вечера танцевали гопак, стреляли из ружей, пели народные песни. В промежутках между этими интересными занятиями Божко успевал поучаствовать в восстании против гетмана Скоропадского, послужить в армии Петлюры, куда новую «Сечь» зачислили как одну из дивизий, а потом послать Петлюру на три буквы и снова отправиться в автономное плавание.

Как сказочного героя Божко не брала даже пуля. Во время очередных «переговоров» (разборок, по-нынешнему) петлюровский генерал Тютюнник выстрелил атаману из револьвера прямо в глаз. Но даже после это он уцелел, наводя ужас на публику папахой и черной повязкой, как у Кутузова.

Вскоре одноглазый помирился с Петлюрой, получив от него «универсал» на земли Запорожской Сечи, а потом снова поднял восстание вместе с атаманом Волохом. Тут, однако, его ждала неудача. Новый «друг» – Волох – подкупил адъютанта одноглазого черта, и тот застрелил спящего Божко прямо в хате, где они ночевали. Убивать кошевого иначе адъютант не решался, боясь до ужаса его «магической силы».

Писатель Алексей Толстой в эмиграции в Берлине показывал своему другу Бунину фотографию еще одного знаменитого атамана – Ангела. Заливаясь от хохота, Толстой говорил: «Иван, смотри. Ты не поверишь, что такое возможно!» Поверить, действительно было трудно: похожий на орангутанга Ангел сидел на изящном венском стуле, обвешанный оружием, а рядом на блюде красовалась… отрезанная человеческая голова. Это и есть, так сказать, обобщающий портрет атаманщины.