Текст книги "Союз плуга и трезуба. Как придумали Украину"

Автор книги: Олесь Бузина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 27 страниц)

Насаждение шевченкомании

Одним из проявлений политики украинизации стал государственный культ Тараса Шевченко, который внедряли в массы коммунисты. Перед Первой мировой войной попытки установить в Киеве памятник Шевченко вызвали недовольство общественности. Против монумента этому «религиозному и политическому анархисту» протестовал в своем письме министру внутренних дел в 1914 году киевский священник Алабовский.

Тарас Григорьевич Шевченко

Большевики эту проблему мигом решили! Памятники Шевченко установили и в Киеве, и в Харькове, и в Каневе, и везде, где можно. Так спешили, что киевское и каневское изваяния Кобзаря отлили из одной формы, как оловянных солдатиков. Именно советская власть стала печатать произведения Тараса многотысячными тиражами и забивать ими школьную программу.

С утверждением культа Шевченко так спешили, что даже выгнали из домика, где когда-то он снимал квартиру, жильцов. Вот как описывает эту ситуацию академик Сергей Ефремов в своем дневнике 1927 года: «Знайдено на Козиному болоті дімок, де жив колись Шевченко. Академія прибила там доску з відповідним написом. А київський виконком заходився реставрувати той будиночок… Вигнали пожильців, розруйнували будівлю, обставили риштованням та й… покинули напризволяще. Дві зимі стоїть будинок у такому стані».

Дальше Ефремов описывает, как народ стал разносить эту хату на дрова. Но, видимо, до конца не разнес. Так как сейчас именно в этом домишке в двух шагах от Майдана Незалежности находится филиал музея Шевченко. Довела все-таки советская власть его ремонт до конца!

Сосюра – классик из дурдома

Его биография составила бы честь любому литератору – скандалист, бабник, завсегдатай психиатрических клиник, «истинно пролетарский» мастер пера и… бывший петлюровец.

Признаюсь, я всегда питал к нему некоторую слабость. На фоне скучных литературных рыл из «Спілки письменників» этот элегантный тип выделялся лица необщим выраженьем. Он тоже приспосабливался, тоже сочинял «нужные» и «правильные» поэмы. Но до конца его так и не обломали.

Богоспасаемое место. Храм Благоверного Александра Невского на Сабуровой даче, где лечили Сосюру

В пору полуголодной литературной молодости 20-х годов, когда его коллеги по цеху старались не выйти из образа социалистического писателя от сохи и станка, Сосюра умудрился сфотографироваться в буржуазной бабочке. Что он этим хотел сказать, ясно. Запечатлев себя в таком контрреволюционном имидже, молодой Сосюра, словно подмигнул нам: со мной не все так просто.

Комсомолец-петлюровец. Поэт сумел вместить несовместимое

Не просто и с его стихами. В школе в советские времена изучали балладу Сосюры «Комсомолец»:

 
Бій одлунав, жовто-сині знамена
Затріпотіли на станції знов,
І до юрби полонених
Сам курінний підійшов.
Аж до кісток пропікає очима…
Хлопці стоять перед ним, як мерці…
П'яно хитається смерть перед ними,
Холодно блима наган у руці…
– Є комсомольці між вами, я знаю.
Кожного кулі чекає печать.
…Стиснуто губи в останнім відчаї.
Всі полонені мовчать.
 

Но в литературных кругах гуляла легенда, что первоначально это стихотворение, заканчивающееся проникновенными строками: «Вийшов один і сказав курінному: «Я – комсомолець, стріляй!» называлось совсем иначе: «Гайдамака». И написал его Сосюра якобы во времена своей петлюровской юности, когда служил в 3-м Гайдамацком полку батьки Волоха. Вместо садиста-куренного в нем действовал не менее жестокий комиссар, а вместо желто-синих знамен – красные. И звучало оно несколько иначе:

 
Бій одлунав, і червоні знамена
Затріпотіли на станції знов,
І до юрби полонених
Сам комісар підійшов…
– Є гайдамаки між вами, я знаю.
Кожного кулі чекає печать.
…Стиснуто губи в останнім відчаї.
Всі полонені мовчать.
 

Как вы уже догадались, ответ комиссару заканчивался истинно по-петлюровски: «Я – гайдамака, стріляй!»

Возможно, это всего лишь слух. Рукопись националистического варианта «Комсомольца» не сохранилась. Что не доказывает, будто ее не существовало вообще. Известно, что первый поэтический сборник Сосюры напечатал в разгар гражданской войны атаман Волох, не чуждый, несмотря на свою зверообразную внешность, чувства прекрасного. Свои же приключения в армии Украинской Народной Республики Сосюра никогда не скрывал. Ни в красном Харькове 20-х, ни даже в более поздние времена. У него даже есть по этому поводу совершенно определенная, самооправдательная строчка: «І тоді побіг я до Петлюри, бо у мене штанів не було» Дескать, что с меня взять – молодой, неопытный…

Официальная советская биография утверждала, что Сосюра родился в 1898 году на Донбассе в семье шахтера. Но все было немного сложнее. Среди его предков – украинцы, русские, карачаевцы, сербы и даже евреи. Дед по линии отца владел кабаком и торговал, как вспоминал поэт, водкой «на пользу русской императорской армии».

Из украинских советских писателей 20-х гг. только Сосюра сфотографировался в контрреволюционном имидже

Другой дед – по матери – Дмитрий Локотош был мещанином города Луганска и имел водяную мельницу, «которую пропил». Склонный, как и все поэты, к мифологизации прошлого, Сосюра утверждал, что его предки якобы происходили из Франции, где носили дворянскую фамилию де Соссюр, а потом попали на Запорожскую Сечь. Версия эта никакими документами, естественно, не подтверждается. Сосюра всегда любил чудить. И даже в куда более острых формах. В партийных кругах его считали неопасным чудаком, склонным к демонстративному поведению. Как истинный художник слова он позволял себе всяческие излишества, чуть-чуть отклоняясь от генеральной линии партии, но не настолько, чтобы попасть во «враги народа». Например, в годы НЭПа, когда с буржуазией было заключено временное перемирие, а частная собственность стала считаться такой же полноправной, как и государственная, Сосюра настрочил антинэпмановское стихотворение в духе военного коммунизма:

 
Я не знаю, хто кого морочить,
Але я б нагана в руки взяв,
І стріляв би в кожні жирні очі,
В кожну шляпку і манто стріляв…
 

Его пожурили, да и только. Естественно, отстреливать на тротуарах дам в дорогих меховых шубах поэт не собирался. Он предпочитал употреблять их по прямому назначению. А особенно любил балерин, игравших тогда ту же роль, которую в нынешнем бомонде представляют модели. Тем более, что тут же поэт был готов проявить неуместный гуманизм, пролив слезу и над красными, и над белыми:

 
Шумлять і клени, і тополі,
Лиш не шумить один перон:
Лежить зарубаний за волю,
Лежить зарубаний за трон…
 

Но мало того! Официально «работая» украинским советским поэтом, в быту классик предпочитал разговаривать по-русски, как об этом вспоминали его соседи по киевскому писательскому дому уже в послевоенные времена. А в молодые годы он даже печатался на этом языке в одном из донбасских поэтических альманахов. Юрий Смолыч в мемуарах вспоминал начало этой поэмы, вышедшей в разгар украинизации 20-х: «Разве я не могу творить и писать стихи по-русски?..» и застрявшее в его памяти лирическое четверостишие молодого Сосюры:

 
Синий снег и вокруг ни души —
В тихом городе нас только двое…
Отчего ж, отчего же, скажи,
Мне так грустно теперь с тобою?..
 

Все это, однако, не помешало Сосюре примерно в те же годы настрочить «националистическую» поэму «Мазепа» и «анархистскую» – «Махно», читать которую публично ему запретили. Но этим дело и ограничилось. Ибо в высших сферах поэта считали не политическим противником, а человеком с неуравновешенной психикой. Попросту говоря, немножко не в себе. Глухие упоминания об этом публиковались даже в советские времена. Тот же Смолыч в вышедших ограниченным тиражом в 1972 году воспоминаниях писал: «Сосюра був тяжко хворий – це також відомо всім… Час од часу, не так, на щастя, часто, нервова недуга загострювалась, і Володі доводилося навіть лягати до клінік».

В молодые годы его туда запирали насильно. В 1934 году в столице Советской Украины Харькове популярный поэт выскочил на балкон кооперативного писательского дома, где жил, и на всю улицу стал орать: «Я чорний демон – дух вигнання». Выглядел он при этом настолько возбужденным, что прямо с «концерта» его увезли в главную «дурку» республики – на Сабурову дачу. Для этой цели был даже выделен дефицитный в те времена автомобиль. Его специально дал нарком образования УССР Владимир Затонский.

В лечебнице Сосюра сразу же устроил скандал, обозвав ассистентку зав. психиатрическим отделением «б…», и попытался рубануть ее ребром ладони по горлу. Как вспоминал впоследствии об этом приключении сам «демон»: «В ту мить, коли я на півдорозі спинив руку, вона очима дала знак, і на мене моторошним градом кинулися ззаду і з боків санітари… Того, що кинувся на мене спереду, я одкинув ударом ноги між ноги нижче живота, але це йому не дуже зашкодило, бо він був у шкіряному фартуці. Як розп'ятому, руки мені витягли в сторони і зробили укол, я став весь, як холодець, безвольний і покірний, і чомусь в мені воскресло дитяче… я плакав і просився: “Дядя, я больше не буду!”»

Драчуна притащили в отделение для буйных и голого бросили на железную кровать. Вокруг был настоящий дурдом! Один больной кричал, что горит и тонет. Другой – просил закурить и щипал обессиленного после укола поэта ногтями за лицо. А третий бегал в одном белье вокруг кровати и цитировал самого Сосюру: «Цвіте червона Україна!» Это неожиданно воодушевило валявшегося, как труп, автора: «Я подумав, що раз мене і божевільні знають, чого ж я буду боятися?»

Харьковская больница. Из этого уютного места Сосюра сбежал, обманув свою поклонницу-санитарку

Из Сабуровой дачи будущий классик украинской литературы сбежал, соблазнив одну из санитарок – студентку-медичку. Она оказалась поклонницей его поэтического таланта и разрешила прогуляться во дворе без присмотра. Санитар настиг его уже дома. Тогда беглец взял чугунную подставку для утюга и заявил, что расколет его «тупую голову», если тот сделает еще хоть шаг. Так они и сидели, по рассказу Сосюры, в полутьме друг против друга – «волохатий гігант, більше схожий на троглодита», и поэт, с трудом сдерживавший себя, чтобы не ударить его чугунной чушкой так, «щоб угрузла в його ненависний череп».

Социалистический Харьков. В 30-е годы столица УССР приобрела ультрамодерный вид

Побег Сосюры вызвал настоящий переполох в партийной верхушке украинской столицы. Поэт упорно отказывался признать себя сумасшедшим, указывая на то, что псих не мог только что написать поэму «ГПУ», прославляющую советские органы госбезопасности. Он требовал отправить себя на обследование в Москву. И украинские партийцы сдались. Вскоре в поношенном пиджаке и комнатных тапках вместо туфель поезд увез «мнимого больного» прямо в сердце страны строящегося социализма.

В таком виде Сосюра появился и в Московском доме литераторов. Через много лет, став лауреатом Сталинской премии и дважды кавалером ордена Ленина, Сосюра так будет вспоминать о своих приключениях в столице СССР: «У Москві мене влаштували в санаторій для невротиків на Покровському-Стрешнєво. Мені дозволяли, як я просив, бувати в місті».

Московский литературный бомонд шарахался от необычного гостя. Он подружился только с таджикским поэтом Абулькасимом Лахути, стихи которого как-то перевел на украинский. «Він не цурався мене, як божевільного, – писал Сосюра в мемуарах, – і при всіх ходив зі мною в приміщенні Спілки письменників, пригощав мене обідом у письменницькім клубі, давав мені гроші».

По-видимому, встречал необычного земляка с Украины в писательском ресторане и Михаил Булгаков, как раз писавший роман «Мастер и Маргарита». Не исключено, что Сосюра в тапках, которого принимали за сумасшедшего, подсказал ему образ Ивана Бездомного, пугавшего советских писателей речами о дьяволе: «Он был бос, в разодранной беловатой толстовке, к коей на груди английской булавкой была приколота бумажная иконка с изображением неизвестного святого, и в полосатых белых кальсонах. В руке Иван Николаевич нес зажженную венчальную свечу. Правая щека Ивана Николаевича была свеже изодрана… Послышались два голоса. Бас сказал безжалостно: «Готово дело. Белая горячка». А второй, женский, испуганный произнес слова: «Как же милиция-то пропустила его по улицам в таком виде?»

Но самое удивительное, что в творчестве Сосюры, как и у Булгакова в «Мастере и Маргарите», тоже есть образ отрезанной головы! «Мені хочеться ходити з одрізаною головою Данте на руках», – писал он в юношеском стихотворении «Маки», навеянном воспоминаниями о гражданской войне. Как знать, может быть, и Булгаков слышал от него эти строки, которые вдохновят его чикнуть трамваем по шее Берлиоза?

На психике Сосюры навсегда сказалось участие в расстрелах пленных, когда он служил в армии Петлюры.

В воспоминаниях «Третья рота» поэт утверждал, что сам лично ни с кем не расправлялся – просто был очевидцем. Возможно, так и было. Но страшные сцены намертво врезались в его память. Иногда они вырывались стихотворными строчками:

 
Я пам'ятаю дзвін церковний
біля огради край села,
команди крик і жах безмовний,
де кров розстріляних текла.
Я одного забудь не смію,
як умирав він в ту зиму…
Йому штиком пробили шию,
і з рота вийшов штик йому.
 

Это стало навязчивым видением. Ту же сцену Сосюра описывал и в мемуарах, рассказывая, как они расстреливали махновцев: «Нашій сотні було призначено їх розстрілювати… Це були звичайні селянські хлопці. Такі, як і я… Підвели їх до церкви і вистроїли в один шерег біля церковної огради… З хат повиходили баби, дівчата… дивляться… а махновців, по два, підводили призначені до огради, ставили навколішки спиною до нас і по команді: «По зрадниках… огонь!..» – били їх огнями, і ті, як папірці, прибиті до дороги насподіваним вітром, мовчки, без крику падали… Потім по команді їх кололи штиками… Я стояв і дивився… Мені було солодко, і я не знаю, чи плакати, чи сміятися хотілося мені… Старшини ходили й добивали в голову».

После подобных сцен психика Сосюры и пошатнулась. Он тоже боялся, что его расстреляют, если возьмут в плен с выстриженным гайдамацким «оселедцем» на голове. Вспоминая, как удирал от красных, поэт писал:

«Шлика я зірвав… але оселедця зірвати не можна. А коли попадають в полон з оселедцями, то з ними не церемоняться… Смерть… А який я старий гайдамака? Червоні думають, що як з оселедцем, значить, і старий гайдамака».

1923 год. Сосюра с друзьями-литераторами

Впрочем, Сосюре повезло тем, что в плен он попал не к красным, а к белым. Те не стали его расстреливать, хоть и отобрали гимнастерку и сапоги, выдав взамен старые английские ботинки. По-видимому, некоторое время он поболтался еще и в деникинской армии. И только от белых достался «по наследству» Красной Армии в Одессе, где валялся в госпитале, выздоравливая от тифа.

В мемуарах, опубликованных уже после смерти, свои приключения в петлюровском воинстве Сосюра назвал «жовто-блакитним пеклом, з якого я ледве вирвався».

Трансвестит в вышиванке

Из этого человека, как и из многих других шароварных патриотов, сегодня лепят миф. Эрцгерцог Вильгельм Габсбург – он же Василь Вышиваный. Австрийский офицер и… украинский поэт. Ротмистр 13-го уланского полка армии Франца Иосифа. И последний командир Легиона сечевых стрельцов. Человек, который мог стать украинским королем, а стал героем шумного финансово-сексуального скандала в Париже. Принц из рода Габсбургов, родившийся в Хорватии на одном из прекраснейших островов Адриатического моря, где у его отца был дворец, а умершим в тесной камере Лукьяновской тюрьмы в Киеве.

Австрийская карикатура на будни кавалерии. В жизни Василя Вышиваного тоже хватало свинства

Он путался в своей национальности и сексуальной ориентации. Под австрийским мундиром носил вышитую украинскую сорочку. Напоказ – чтобы все видели. Большую часть жизни провел в Вене и Париже. Имел родного брата Альбрехта – тоже Габсбурга, но считавшего себя… поляком. С одинаковым успехом говорил на немецком, французском, польском и украинском языках. Какой из них был его родным, ответить так же сложно, как и на вопрос, кем же был сам Вильгельм Габсбург? Героем? Авантюристом? Или просто эксцентричным обывателем, которым никто не заинтересовался бы, не родись он в одной из влиятельнейших европейских семей?

Улан и барышня. Однако Вильгельм Габсбург предпочитал мужчин

Украинские апологеты Вильгельма Габсбурга называют его «непересічною постаттю» национально-освободительного движения и пишут о нем, как о святом: «Заради України він пішов із батьківської домівки, розірвав зв'язки з родиною, аристократичними колами Європи, віддав свої молоді роки, високе становище, титули, кошти і, зрештою, заплатив життям»… Они уверены, что «искренняя» любовь и преданность Вильгельма Габсбурга украинскому народу «мають стати його духовним надбанням і слугувати для розбудови України».

Я же не уверен ни в чем и не исключаю, что скоро, благодаря «европейскому» пути, на который столкнули Украину, Вильгельм Габсбург станет для части нашего общества… гей-иконой. Как Леся Украинка с ее любовью к Ольге Кобылянской и Иван Франко, заявлявший, что он больше «мужчин любил в своей жизни, чем женщин знал». Кто знает, как повернется? Ведь и сам Вильгельм Габсбург, пуская пузыри в колыбельке маленького австрийского принца, не подозревал, что из него вырастет «щирий українець», хоть и нетрадиционной ориентации!

Впрочем, в выводке последних Габсбургов наш Вильгельм, пожелавший стать Василем, не был исключительным явлением. В конце XIX века эксцентриков среди членов этой древней династии хватало с избытком. Сын императора Франца Иосифа наследный принц Рудольф заразил венерической болезнью свою супругу бельгийскую принцессу Стефанию, а потом покончил самоубийством всего в тридцать лет. В предпоследний день января 1889 года тела Рудольфа и его любовницы, 17-летней баронессы Марии Вечеры, были обнаружены в охотничьем домике под Веной. Августейший любовник застрелил ее, а потом застрелился сам.

Племянник императора Франца Иосифа эрцгерцог Отто Габсбург как-то перескочил верхом через похоронную процессию в Вене, демонстрируя отличную кавалерийскую подготовку. В другой раз Отто после веселой попойки появился в холле модного венского отеля в совершенно голом виде, но при сабле и с орденом Золотого руна на шее. Этот эрцгерцог буквально не просыхал. Как-то, допившись до зеленых чертиков, он потащил в спальню своей жены компанию друзей с криком: «Пойдемте, я покажу вам монашку!»

«Монашка» – она же добропорядочная саксонская принцесса Мария Йозефа – бесила Отто своей скучной нравственностью. Только камердинер, грудью закрывший вход в спальню, спас бедную эрцгерцогиню от возможности продемонстрировать пьяным австрийским офицерам нижнее белье. Отто умер в 1906 году от сифилиса, что не помешало ему стать отцом последнего австро-венгерского императора Карла.

Отто Габсбург в кругу семьи. Умер от сифилиса на руках у любовницы

Эрцгерцог Леопольд Фердинанд Сальватор Габсбург (1868–1935) с юных лет не интересовался ничем, кроме выпивки и женщин легкого поведения. Участвуя в кругосветном путешествии в качестве флотского офицера, Леопольд провел на борт корабля шлюху, переодетую матросом, чтобы скрасить служебные будни. Так как этот Габсбург в буквальном смысле не просыхал даже в полный штиль и устраивал пьяные дебоши, его высадили на берег в австралийском Сиднее, откуда он вернулся в родную Австрию на обычном пароходе.

К 1902 году Леопольд допился до такого состояния, что пожелал вступить в законный брак с бывшей проституткой Вильгельминой Адамович и подал императору прошение об отказе от титула и исключении себя из августейшей фамилии. Франц Иосиф удовлетворил просьбу Леопольда, выдав ему единоразово 200 тысяч крон «подъемных», но запретив появляться на территории Австрии. Бывший эрцгерцог взял фамилию Вольфлинг и принял швейцарское гражданство.

Его брак по любви продержался недолго. Леопольд женился еще дважды. Причем одна из его новых жен снова принадлежала к той же почтенной профессии, что и первая – даже в супружеской постели разжалованного принца тянуло к проституткам. Посте падения монархии в 1918 году бывший эрцгерцог вернулся в Вену и открыл колбасную лавку. Но прогорел. И в утешение написал мемуары, ставшие бестселлером. В своих воспоминаниях Леопольд Габсбург-Вольфлинг описал своих родственников клиническими идиотами.

Так что Вильгельм Габсбург, родившийся в 1895 году и пожелавший стать «украинцем» Василем Вышиваным, не был в этой семье «ужасным ребенком». Скорее, наоборот. В его превращении скрывалось рациональное зерно. Юный Вильгельм Габсбург шестым чувством почуял, что с такими родственничками империи скоро конец. Нужно приобретать еще одну резервную «национальную идентичность». На случай краха империи.

Вильгельм Габсбург: на Украине любил наряжаться в вышиванку, а в Париже – в женское платье

Точнее, осознал этот прискорбный факт еще папа принца Васи – проницательный эрцгерцог Стефан. Поэтому одного сына – Альбрехта – он решил воспитывать поляком, а другой – как-то уж сам собой, глядя на братика, стал стремительно украинизироваться. Хотя первоначально будущий Василий Вышиваный хотел быть не украинцем, а… (никогда не догадаетесь!) евреем. Об этом наши почитатели «эрцгерцога в вышивание» почему-то не пишут.

Но шила в мешке не утаишь. Недавно в США появилась книга профессора Йельского университета Тимоти Снайдера «Красный князь. Тайная жизнь эрцгерцога Габсбурга», посвященная судьбе нашего «неординарного» персонажа. Как утверждает американский профессор: «Вильгельм сначала идентифицировал себя с евреями, и только со временем с украинцами… Вилли начертил проект Израильской Державы, с которым обратился в Мировую Организацию Сионистов в Берлине, предлагая свои услуги. Можно представить себе, как он дошел до такой идеи. Сионизм, идея возвращения евреев в Палестину и основания еврейского государства, именно в это время набирал сторонников. В 1913 году в Вене, где тогда проживал Вилли, прошел Третий конгресс сионистов. По такому сценарию, переезд Вили в Вену должен был бы стать завершающим моментом в его собственном открытии нации».

По-видимому, Вильгельм Габсбург мечтал стать царем Израиля. Как он представлял практическое воплощение этой комбинации, сказать трудно. Габсбурги не были евреями. Тем более, потомками царя Соломона. А сама Палестина в это время принадлежала Турецкой империи. Но этот эпизод показывает авантюристичность натуры юного Вильгельма. Ради короны 18-летний вундеркинд готов был надеть хоть кипу, хоть вышиванку. Лишь бы не остаться безработным принцем.

Сионисты отвергли предложение честолюбивого мальчишки, о чем я искренне жалею. Представьте, какая фантастическая картина могла бы стать реальностью – германский принц на троне Израильского королевства! Просто голова идет кругом. Особенно, если знаешь, в какую сторону повернула история немецко-еврейские отношения всего через двадцать лет после попытки эрцгерцога Вилли стать царем всех евреев. Только после этого фиаско с водворением себя на гипотетический израильский трон предприимчивый Габсбург решил мутировать в простого украинского принца Василя Вышиваного.

В империи ряженых и не такое было возможно. Его отец Стефан был адмиралом австро-венгерского флота. Человек с большим политическим воображением, он предчувствовал, что не за горами большая война между Германией, Австро-Венгрией и Россией, результатом которой станет восстановление Польши. «В девятнадцатом столетии старые польские земли все еще были разделены между Габсбургской монархией, Германией и Российской империей, – пишет Тимоти Снайдер. – Как осознавал Стефан, такая договоренность не отличалась стабильностью… Ответ Стефана гласил: если Польше суждено объединиться, пусть это произойдет под правлением Габсбургов, пусть Польша станет коронной землей Габсбургской империи, и пусть ее регент происходит из моей семьи. Все дети Стефана учили польский язык, но только Вильгельм изучал его с рождения».

Вильгельм был самым младшеньким, шестым, ребенком в семье – несчастным плодом кровосмесительного брака. Его мать происходила из рода тосканских Габсбургов, потерявших свое герцогство в результате итальянского Рисорджименто. Проигрыш гордой Австрией войны Франции и Пьемонту в 1860 году привел к маленькой семейной катастрофе. Великое герцогство Тоскана после битвы при Сольферино приказало долго жить, превратившись в исторический призрак. «Лишних» принцесс стало просто некуда девать. Бесхозную девочку с пышным именем Мария Терезия Австрийская-Тосканская пришлось выдать за родственника – эрцгерцога Стефана из Тешинской линии Габсбургов.

Получается, геополитические фантазии Стефана о создании новых национальных государств на Востоке на самом деле были вызваны утратой Габсбургами земель на Западе. Эти земли были потеряны в результате другого нациосозидательного процесса – итальянского. С точки зрения австрийских принцев, неправильного. Но если в одном месте убыло, пусть в другом прибавится! И даже с прибылью. Чем Польша, если ей суждено воскреснуть под скипетром габсбургского рода, будет хуже маленькой Тосканы? По крайней мере, для Габсбургов, чей старинный родовой девиз гласил: «Целого мира мало!»

«В расовом отношении мой род сильно смешан, – вспоминал принц-мутант в мемуарах. – В нем есть кровь германская, французская (от герцогов бургундских), испанская (испанская линия рода Бурбонов), славянская и литовская… До 12 лет я жил в Поле на острове Люсин, около Полы, так что мой родной язык собственно итальянский, и переписку с матерью я веду всегда по-итальянски да и дома все разговаривали на этом языке. Отец переписывается с нами по-немецки».

Первоначально никто не планировал делать из Вильгельма «украинского» принца. Дай Бог, Польшу восстановить и посадить на ее престол старшего сына Альбрехта! Во исполнение этого плана эрцгерцог Стефан крепил связи с польской аристократией и даже выдал свою дочь за князя Иеронима Радзивилла. Церемония прошла в истинно польском духе. Гости съехались на венчание в костюмах времен Речи Посполитой – кудлатых шапках с перьями и кунтушах. Точь-в-точь, как герои Сенкевича.

Исторический маскарад был привычным делом в этой семье. Но нацепить на всех одинаковые личины не получилось. Украинофильство Вильгельма родилось из зависти к старшему брату. Если ему уготована блестящая судьба польского короля – я буду казаком: нацеплю вышиванку и стану королем Украины. Или герцогом, на худой конец. Как это будет называться в реальности, еще не ясно. Главное – предъявить свои права на будущую страну. Украинский язык очень похож на польский. Вильгельм стал изучать его на всякий случай. В нагрузку к польскому. Вдруг пригодится в большой политической игре.

Амбициозным планам претендента на корону помогла вспыхнувшая мировая война. Через полгода после ее начала в феврале 1915 года Вильгельм Габсбург окончил военное училище и получил назначение в Императорский и Королевский Галицийский 13-й уланский полк. Эта часть с витиеватым названием на 55 процентов состояла из галичан-русинов, на 42 процента – из Галицких поляков и на три процента – из солдат других национальностей (евреев, цыган и т. д.).

Из коллекции автора. Австрийские уланы. С такими служил Вильгельм.

Лейтенант Вильгельм Габсбург решил слиться с большинством личного состава полка. Он нацепил вышиванку и провел этническую «чистку» в своем эскадроне – всех поляков, евреев и цыган перевели в другие подразделения, заменив их русинами. Вильгельм терпеливо объяснял им, что теперь они – украинцы, пересказывал байки из «Малой истории Украины» Грушевского и всеми силами демонстрировал близость народу. Народ этот, впрочем, не отличался большой национальной сознательностью. А многие из «украинских» солдат нашего принца просто боялись признаться в том. что они украинцы! И это совершенно опровергает миф о процветании украинцев-галичан под скипетром «доброго» Франца Иосифа. В кратких воспоминаниях, написанных осенью 1919 года, эрцгерцог в вышиванке констатировал следующее: «Моя сотня зложена тільки з українців, безумовно мала національну українську свідомість, але боялася виявляти її, бо тоді кожного украінця уважали політично підозрілим… Старшини в сотні були самі німці (був оден поляк, але я усунув його). Страх українців перед переслідуванням ходив до того, що деякі признавалися до польської народності. За це я лаяв страшенно і казав їм, що коли я признаюся до українського народу, то й вони можуть те сміло робити».

Личный состав эскадрона 13-го полка был первыми подданными будущего королевства Вильгельма, который для понятности просил своих уланов называть его просто Василем. Новое имя принц выбрал с подтекстом, непонятным простым галичанам. В переводе с греческого Василий – царь.

Год, в котором Вильгельм поступил на службу, выдался очень удачным для австро-венгерской армии. Русские войска, переживавшие снарядный голод, были вынуждены отойти от Карпат, очистив Галицию. План восстановления Польши под австрийским скипетром становился реальностью. Вена предложила Берлину создать новое Польское королевство из так называемой «русской Польши», захваченной немцами и австрийцами летом 1915 года, и посадить на ее трон принца из рода Габсбургов. Польская шляхта съехалась, чтобы по старинной традиции избрать эрцгерцога Стефана своим королем. Но престарелый император Франц Иосиф, недолюбливавший отца Вильгельма, заколебался и пожелал подобрать другую кандидатуру. Реальный шанс утонул в старческом маразме и бюрократической переписке.

В следующем году 86-летний добряк Франц Иосиф, наконец-то, умер. На трон вступил Карл – сын сифилитика Отто, прыгавшего на коне через похороны. Это было дурным предзнаменованием. Удастся ли Австро-Венгрии перепрыгнуть через похоронную процессию Мировой войны? Но пока все вроде бы складывалось, как нельзя лучше. Брусиловское наступление русских удалось отразить. В 1917 году в Петрограде произошла революция. Разложившаяся русская армия стала стремительно разбегаться по домам – делить помещичью землю.

С новым императором у Вильгельма завязались прекрасные отношения. Они оба были молодыми людьми – почти мальчишками. И оба рисовали радужные планы будущего. Во время аудиенции 2 февраля 1917 года Вильгельм-Василий изложил Карлу свой «украинский проект». Он считал, что из Восточной Галиции после победоносного окончания войны следует создать особое украинское княжество. Карл обещал подумать.

Принц Вильгельм имел возможность часто уезжать из полка в Вену. Там он лечился и даже слушал лекции доктора Фрейда, утверждавшего, что все проблемы мира идут от сексуальности. По-видимому, Вильгельма несколько беспокоило его либидо. Иногда он смотрел на своих бравых уланов, одетых в красные штаны, не только как на солдат и будущих верноподданных.