Текст книги "Волчица.Часть 1 (СИ)"
Автор книги: Олеля Баянъ
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)
– Откуда… вы узнали, – с небольшой отдышкой он спросил, удивленно уставив на меня свои огромные глазки.
– Поживи с моё и не такое узнаешь, – подмигнув, отшила его и, взяв мешочек, направилась в Академию. – Спасибо, – не оборачиваясь, поблагодарила его, помахав левой рукой.
Глава 5 Крик
Вся в слезах она стенала,
С криком билась о сосуд,
Но везде сидит стена,
И не услышат мольбы тут.
Гудим, бродячий гусляр (О.Б. «Душа»)
Со дня этого инцидента прошло три недели, и опухоль спала в месте перелома, да плечо стало меньше болеть. Наверно, травяной отвар помогал, да и яичная скорлупа, мелко перемолотая, является чистым кальцием и способствует скорейшему срастанию костей. Я всё так же жила в избушке Волопаса, и его озлобленный домовой каждую ночь ломился в дом, но закрытая дверь всегда останавливала нечисть.
С того дня я избегала любой встречи со своими учениками. Мне не хотелось их видеть не только из-за их поступка, но и потому что я еще не была готова принять на себя роль учителя. Я зачастила в библиотеку Академии, которая занимала подземные этажи учебного корпуса. Когда пришла туда впервые, у меня было чувство, что меня выгонят оттуда, но на удивление библиотекари отнеслись ко мне как ко всему остальному преподавательскому составу. Они охотно помогали мне искать необходимую литературу и даже подсказали, где в библиотеке находится укромный уголок, где меня никто не побеспокоит и который стал моим одним из излюбленных мест в Академии.
Этот укромный уголок находился почти в самом конце высоких книжных стеллажей. Он затерялся в их лабиринте и был невидим для тех, кто находился на нижнем уровне библиотеки, зато тем, кто спрятался в нем, было видно многое. Однако с верхнего этажа библиотеки, а точнее с балкона, который шел по периметру, где располагалась редкая литература и куда доступ имели только преподаватели, этот укромный уголок можно было заметить. К сожалению, дорогу к нему можно было найти, только зная ее.
Шла последняя неделя Хмуреня, и погода постепенно менялась под стать названию месяца – небо всё чаще и чаще оказывалось затянуто тучами, осень вступала в свои права, что означало начало сезона дождей, которые возвестят о конце последних теплых деньков. Время светового дня уже уменьшилось, но добрые библиотекари разрешали мне брать на ночь книгу или две.
Я сидела уже в библиотеки четыре часа, и моя спина порядком затекла, да и глаза уже устали, что буквы начали сливаться в одну черную строчку. Бой часов пробил о еще одном прошедшем часе, и, взглянув на часы – куранты пробили шесть часов, тяжело вздохнув, сладко потянувшись, разминая затекшие мышцы, я принялась собирать разложенные вокруг меня листки с записями, в которых был изложен план тренировок с детишками, да кое какие заметки, для себя.
Задвинув стул за стол и убрав свои записи в вещь-сумку, я удрученно взглянула на две стопки книг, с которыми работала последние несколько часов. Их нужно было расставить по своим местам. Глубоко вздохнув, я взяла первую стопку и быстро разнесла книги, а вот со второй стопкой все было намного сложнее, потому что книги в ней находились с разных полок, и пока я их расставляла, прошел еще один час. С каким же облегчением я шла к тому стеллажу, который располагался рядом с тем укромным уголком, чтобы поставить последнюю книгу. Только когда я подошла к стеллажу, вспомнила, что книгу нужно поставить на самую верхнюю полку, а для этого придется карабкаться по лестнице. Огляделась, никого из библиотекарей поблизости не было видно, поэтому взялась за передвижную лестницу сама. Едва я ухватилась за нее, как услышала голоса, которые приглушенно раздавались из-за стеллажа. Я замерла, почти затаив дыхание, и прислушалась к их разговору. Голоса принадлежали мужчинам.
– Ну и чему она сможет их научить, – возмущенно спросил один мужчина другого, переходя на визг. – Можно подумать, она гений в воспитании кварт.
– Тише говори, Динал, – шикнул на него другой мужчина.
– Да ладно тебе, – успокоил его Динал. – В это время в библиотеке уже никого не бывает.
– Всё равно, – голос собеседника явно дрожал. – Осторожность не помешает.
– Как же она меня бесит, – с ненавистью в голосе выплюнул Динал.
– Ты всё еще не угомонился, что выбрали не тебя, а эту смертницу, – задал вопрос мужчина, имени которого так и не произнесли.
Известно, что подслушивать нехорошо, но всё же неплохо было бы знать о подводных течениях в Академии, чтобы не попасть в чью-нибудь ловушку и не сдохнуть. Я снова огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никого нет поблизости, и посильнее прижала ухо к щели между стеллажами.
– А ты как думаешь, – съязвил другой. – За эту работу заплатят хорошие деньги, благодаря которым можно свалить из этой проклятой страны.
– А ты всё такой же меркантильный, как и раньше, – заметил, усмехаясь, его товарищ.
– Кушать всегда хочется, – ответил Динал. – Да что в ней нашли, – в его голосе снова послышались истерические нотки.
– Ты же слышал Збышека, – ответил друг. – Она участница Веллеровской кампании.
– Да брехня все это, – отмахнулся от слов товарища Динал.
– А вот и нет, – перебил его мужчина. – Ты слышал, каким именем она представилась?
– Кажется, Волкикой, – неуверенно ответил Динал. – Но она же не длак.
– В этом-то всё и дело, – нравоучительно заметил собеседник. – Я тут кое-что узнал из своих источников, кто такая Волкика, – он сделал многозначительную паузу.
– Ну не тяни, – с нетерпением в голосе бросил Динал.
– Она та самая Кровавая Волчица, – торжественно проинформировал мужчина друга.
– Кто-о? – недоумевающе протянул вопрос Динал.
– Ну, ты дубина, – ответил ему товарищ. – Как мне сообщили, это прозвище она заслужила еще полвека назад.
– Она долгожитель! – удивленно вскрикнул Динал.
– Тш-шш, – зашикали на него. – Не кричи так громко! А вдруг услышат, – он прочистил горло. – В то время она убивала всех без разбору, – продолжил он пересказ слухов. – Говорят, тогда после неё невозможно было даже нормально похоронить людей – она их так кромсала, что от них оставалось лишь кровавое месиво из костей и мяса. Их даже опознать было невозможно.
Я сильно зажмурила глаза и проглотила ком, вставший в горле от воспоминаний прошлого. То время действительно было кровавым – я рубила направо и налево, не глядя, оставляя за собой реки крови, которые сейчас собрались в целое море. Я протёрла лицо ладонью.
– Так что, как сам видишь, она лучше нас с тобой может убивать, – ответил мужчина на давно заданный вопрос. – Именно поэтому её и выбрали. Только она сможет сделать из них таких же цепных убийц, как и она.
От удивления у меня раскрылась челюсть. Так вот в чём была причина моего приезда сюда. Я должна научить детей… убивать. Я закрыла глаза и встряхнула головой, чтобы хоть как-то привести свои мысли в порядок, потому что это не укладывалось у меня в голове. Когда я открыла глаза, я увидела перед собой ректора. Я быстро отшатнулась от стеллажа, но он лишь приложил указательный палец к своим губам в знак молчания и кивком головы приказал мне следовать за ним. Я бросила взгляд на стеллаж, за которым сплетничали преподаватели, и последовала за Збышеком.
Збышек отвел меня в свой кабинет и, повернувшись ко мне спиной, уставился в окно, расположенное за его столом. Я все хотела спросить его, но каждый раз открывая рот, тут же его закрывала, потому что мысли все еще путались от такой новости. Он обернулся и посмотрел на меня, презрительно приподняв брови.
– Не строй из себя оскорбленную невинность, – он смерил меня уничижающим взглядом, а голос был полон яда. – Ты же прекрасно понимаешь, для чего тебя сюда позвали.
– Но… но они же дети, – только и смогла выдавить я в ответ.
– Для них это единственный шанс выжить. Лучше умереть им там, чем жить с клеймом детей предателей, – бросил он. – К тому же ты единственная выжившая в Веллеровской кампании.
– Это не в счёт, – возразила я. Причем тут эта ужасная кампания!?
– Еще как в счёт, – ректор уселся в кресло и откинулся на спинку. – Ты знаешь герцога Сансэ дэ Приеста, – он посмотрел мне прямо в глаза.
Вместо ответа я лишь покачала головой. Откуда мне его знать!?
– Так вот этот самый герцог, – начал пояснять мне Збышек, явно радуясь своей осведомленности. – Один из тактиков-стратегов Аландара. По сути, он был единственным, кто сумел разгадать наш манёвр в Веллеровской кампании.
Если быть честной, то я мало знала об этой кампании и о целях её проведения. Но знала одно наверняка – в той кампании помимо сотни магов погибли сотни смертников. Их просто отправили на бойню. Я лично знала около сотни смертников, а там под Людерсом, где находилась наша цель, полегли как минимум три сотни смертников. И откуда же только берутся все эти человеческие ресурсы? Я встряхнула головой, не моего это ума дело.
– Так вот наши умы, – мужчина приосанился.
Это типа он «ум»? Я встречалась только с одним аландарцем, который мог дать фору даже Волопасу в военной стратегии, но я давно с ним не сталкивалась или сталкивалась – у меня возникло чувство, что я его недавно видела, но не могла вспомнить, где именно – и даже не знаю, жив ли он вообще. Волопас говаривал, что этот парень сильный враг, и я ему даже в подмётки не гожусь. Обидно, но старый длак справедливо охарактеризовал мои способности. Я действительно не сильна в стратегиях и всегда действую, опираясь на интуицию, которая все-таки не так хорошо у меня развита.
– К коим отношусь и я, – продолжил он. – Разработали новый план, и все эти кварты в нашей Академии сыграют в нем не последнюю роль, – Збышек прищурил глаза, не спуская с меня взгляда. – И твоя задача научить этих детей выполнять беспрекословно все приказы, – он раскрыл глаза. – И, конечно же, они должны уметь убивать, – он указал мне на дверь. – И тебе следует держать рот на замке, – бросил ректор мне, когда я взялась за ручку двери. – Иначе … Ты и сама всё знаешь.
Я шла в избушку, ничего не замечая вокруг. Просто я даже поверить не могла во все услышанное сегодня. Трудно не согласиться с тем фактом, что убить человека для меня стало обыденностью. И то, что я оставила за собой кровавые реки из убитых мною людей. Но это я! Я сама выбрала этот путь! Но в чем виноваты эти дети? В том, что их родители предатели? Но не они же совершили это предательство. Зачем им нужна эта жизнь? И можно ли ее после будет назвать жизнью?
С такими мыслями я добралась до избы, где все еще горел огонек в печке. Закрыв за собой дверь, тяжело привалилась к ней спиной и медленно сползла на пол. Да, я убийца. В глазах предательски защипало, а в груди больно защемило. Но неужели я настолько чудовищна, что научу детей убивать!? Я опустила голову вниз между коленей. Глаза застлала пелена из слез. И вот одна крупная слеза сорвалась с моих ресниц и медленно полетела вниз, а огонь из печки высвечивал в ней события тех ужасных дней…
***
… Волопас всунул мне в руки меч, остальные длаки стояли в стороне, а передо мной на коленях сидел связанный с кляпом во рту пленник, которого мы захватили в лагере в десяти километрах отсюда. До Разлома оставалось еще около полусотни километров. Уже прошло семь лет, с тех пор как я стала смертником, но я еще ни разу не держала меч в руках ни на одной из прогулок.
– Давай, – скомандовал мне Волопас.
– Что давай? – непонимающе уставилась я на длака.
– Убей его, – спокойно отдал его мой учитель.
Я громко сглотнула. Мне приходилось видеть множество раз, как длаки кого-то убивали. И меня перестало рвать еще на первом году жизни в стане смертников. Но сейчас совсем другое дело. Сейчас я должна была убить беззащитного человека. Я посмотрела в глаза пленному: из его глаз текли слезы, которые оставляли грязные следы на его щеках. Он готовился к смерти, но все еще верил в чудо.
Я занесла меч… И тут же его опустила. Руки дрожали, сердце бешено колотилось. Пленник что-то промычал, но он все же рад отсрочке. Я бросила взгляд на Волопаса. Тот грозно на меня взирал.
– Не тяни, – отрезал он вместо слов помощи.
Я снова подняла меч, но подняв его над головой, руки дрогнули у меня и меч выпал из рук.
– Не могу! – вскричала я в страхе. – Я, правда, не могу, – я взглянула на других длаков, ища поддержки, но они смотрели в разные стороны, лишь бы не на меня.
Волопас подскочила ко мне и навис надо мной, словно грозовая туча. Его глаза метали снопы молний.
– Ты считаешь себя белоручкой, – его голос был тихим, но полным угрозы. Я покачала головой. – Ты уже достаточно знаешь о смерти, и ты уже убивала с помощью своей Силы умышленника, а убить мечом ты все еще брезгуешь, – его вопрос прозвучал с укором. – Взяла меч и отрубила ему голову!
Я трясущимися руками обхватила рукоять меча, но начинающиеся рыдания мешали поднять тяжелый меч Волопаса и оторвать его кончик от земли. В глазах пленниках застыл смертельный ужас.
– Да заткнись ты уже! – крикнул мне в сердцах Волопас. – Экая неженка, если б ты не убила того аристократа, здесь тебя сейчас не было. Так что нечего строить из себя невинность!
Его крик лишь еще сильнее подхлестнул мои рыдания, что я откинула клинок в сторону и упала на колени, спрятав лицо в ладонях, заглушая рыдания. Мне было страшно. Страшно убить человека своими руками.
– Ну и чего же мы ждем? – раздался над правым ухом голос Волопаса.
– Я-я не хочу с-стать чу-чудовищем, – прорыдала я тогда.
– Так вот кто мы для тебя, да? – ехидно спросил Волопас.
– Нет, не так! – сквозь рыдания попыталась я возразить ему. – Вы не такие!
– Нечего городить чушь! – Волопас прокричал мне в лицо, отняв от него мои руки. – Хочешь остаться беленькой и пушистенькой? Не выйдет. Здесь либо ты убиваешь, либо тебя. И третьего не дано. Запомни, – проговорил он мне, притянув мое лицо к своему так, что мы почти касались носами. – А если не хочешь убивать, то лучше сдохни сейчас, и избавь нас от своих жалких принципов, – и он отшвырнул меня от себя.
Рыдая, вся в слезах я подползла к мечу, но не смогла его поднять, так и рыдала с ним в обнимку. Внезапно меня окропило тягучей и горячей жидкостью. Я открыла глаза: рядом с пленником с обнаженным мечом стоял Ратибор. Голова обезглавленного мужчины с глухим стуком упала на траву, а из шеи фонтаном брызнула кровь. Я с криком ужаса отшатнулась от трупа.
– Ну и чё ты сделал, щенок? – обратился к Ратику Волопас.
– Он ведь тоже человек, – спокойно ответил молодой длак. – Она еще не готова.
– К возрождению магур она будет готова, – съязвил мой учитель и направился к тропинке, ведущей к Разлому, даже не взглянув на меня…
Через три часа нас нагнал отряд аландарцев. Меня спрятали, потому что я все еще не могла прийти в себя и ничем не смогла бы помочь длакам в бою, даже силой умышленников, потому что не могла сосредоточиться. Из моего укрытия мне было видно лишь то, как дерется Ратибор. Его окружили. Одного он убил сразу, двое других по очереди на него нападали. И тут сзади него незаметно появился третий, но когда Ратик его заметит будет уже поздно. Я все еще сжимала меч, данный мне Волопасом. Враг занес клинок над головой длака…
Прежде чем я успела что-то осознать, я выставила перед собой лезвие и бросилась на противника. Заговоренная сталь прошла сквозь кольчугу воина, словно нож в масло. Меч из рук воина со звоном упал на землю. Воин обернулся, и тем самым лишь увеличил свою рану. Он удивленно посмотрел на меня. Его удивление сменилось криком боли, который привлек внимание всех дерущихся, а я наблюдала, как он медленно сползает с лезвия и падает на землю, где продолжает в агонии извиваться, а кровь из его раны била ключом, питая ненасытную землю. Меня охватил ужас. Я заносила и опускала в его тело меч много раз подряд. Я кричала, как раненный зверь. Его кровь забрызгала меня с ног до головы, а мне было все мало. Я не его убила. Тогда я убивала себя. Себя прежнюю. Обрубала все пути, ведущие назад. То корчилась моя душа. И я не дала ей даже шанса на возрождение. Не быть теперь мне прежней…
Той ночью я еще многих убила. Той ночью родилась Волчица. Кровавая Волчица…
***
Слеза долетела до пола и разбилась на сотни мелких капель, а затем снова собиралась в мокрое пятнышко, унося с собой те жуткие события. Я запрокинула голову, открыв рот в беззвучном крике, но так ни одного звука не сорвалось, а слезы лились из глаз крупными каплями. Я обхватила голову руками, снова запрокинула ее назад. Дыхание перехватывало в немом крике, который разрывал лёгкие изнутри, а вместе с ним и все тело. Голосовые связки были напряжены до предела, но не издавали звуков.
Я убийца, но не чудовище! Я не хочу учить детей убивать! Я не желаю им такой же судьбы! Почему я!? Пусть на мне останется грех убийства, но я не буду учить детей убивать. Меня трясло от беззвучных рыданий, ведь ни один звук не сможет передать всей той боли, что скручивала меня изнутри. Если бы был другой путь, я, не задумываясь, выбрала бы его. Как же я сама себя ненавижу! Сколько раз я искала смерти! Бросалась голыми руками на острие меча, но каждый раз, насмехаясь, смерть-освободительница ускользала, оставляя меня одну на кровавом побоище.
В моем разуме словно молния пролетела, и рыдания прекратились в момент, а все чувства обострились до предела. Я резко поднялась на ноги и прислушалась, но вокруг стояла тишина. В окно было видно, что солнце еще не коснулось горизонта. Открыв тихо дверь, я снова прислушалась. Ни звука. И снова молния пролетела в моем разуме. Да что это такое? Откуда это всё исходит?
Выйдя из избы, я окинула Взглядом Силы прилегающую территорию, но ничего подозрительного не заметила, поэтому сосредоточилась на Взгляде сильнее, чтобы увидеть Нити Силы. И действительно все Нити, которые были видны, внезапно натянулись и устремились куда-то в лес. Неужели кто-то решил станцевать ленточный танец? Но тогда в Академии нельзя будет использовать магическую силу.
На ходу вытирая слезы, я быстро побежала в том направлении, куда тянулись все Нити. Я впервые видела нечто подобное. Иногда я касалась Нитей, но они не обжигали меня. Может потому что я не трогала их намеренно? Сияние от этих Нитей слепило так, что даже глаза стали слезиться, и я прекратила смотреть Взглядом Силы. Глазам сразу стало легче, но теперь мне не видно, куда двигались Нити. Я осмотрелась вокруг, с тропинки я уже давно сошла, но все еще помнила то направление, откуда пришла. За холмом слева впереди от меня что-то светилось. Я подкралась бесшумно и выглянула из-за него.
Передо мной открылось поистине удивительное зрелище. Одинокая женщина стояла посреди поляны, а за ней зияла черная дыра, которую удерживали Нити Силы. Именно от этой дыры исходило мощное сияние света. Я просто терялась в догадках, кем могла быть эта женщина, и что она здесь делает.
– Насмотрелась? – женщина спросила веселым голосом и повернулась ко мне лицом. – Выходи, Волчица.
Откуда она знает мое имя? Но еще удивительнее было то, что ее тело полностью было скрыто одеждой, даже лицо и рот. Можно было видеть только глаза. Я выпрямилась и подошла к ней не слишком близко, но даже с этого расстояния можно было заметить удивительный цвет ее глаз. Ее глаза были пронзительно серыми, и такого насыщенного цвета я никогда в жизни не встречала.
– Откуда ты меня знаешь? – спросила я ее настороженно.
– Не бойся меня, – все тем же тоном ответила она мне, внимательно заглядывая в мои глаза. Ее взгляд, казалось, проникал в самые потаенные уголки моей души, раскрывая все ее секреты, таившиеся во мне. – Я проводник и зовут меня Олларгосс, – представилась она, наконец, протянув мне руку для пожатия.
В ответ на приветствие я пожала ее руку, а проводник притянула меня быстрым рывком к себе и продолжила заглядывать в мои глаза. От подобной наглости я даже дар речи потеряла.
– Ты удивительна, – в задумчивости произнесла Олларгосс, медленно отпуская меня. Она развернулась ко мне спиной, направилась к валявшемуся неподалеку бревну и уселась, похлопав по нему ладонью рядом с собой, как бы приглашая присоединиться к ней. Я взглянула на дыру, в которой маячили странные фигуры в темных плащах с капюшонами на головах.
– Не стоит их разглядывать, – предупредила меня проводник. – Это Стражи Коридоров, – она кивнула в сторону темных фигур. – Если увидишь их лицо, они убьют тебя.
Я глубоко вдохнула и поспешно отошла от них, не спуская настороженного взгляда с нее. Она лишь усмехнулась.
– Я пришла сюда из Великограда, – начала женщина. – Ты ведь знаешь этот город?
– Это тот самый город из легенд крылатого народа, – спросила я ее и в ответ получила кивок головы. – Этот город был разрушен и стерт с лица земли.
– Неправда, – перебила меня она. – Вот уже более двадцати лет мы занимаемся его восстановлением, – гордо сообщила Олларгосс. – Не хочешь присоединиться к нам?
Ее приглашение было настолько неожиданным, что у меня челюсть отвисла от него. Проводник звонко рассмеялась, соскочила с бревна и подошла ко мне, взяв меня за руку и снова заглянув в мои глаза своим проницательным взглядом.
– Я знаю, что ты потомок магур, – она смотрела мне прямо в глаза. – Наш наместник, а точнее, наместница пытается возродить этот город, а вместе с ним и крылатый народ, – на мгновение собеседница опустила глаза, но затем вновь их подняла. – Тебя никто не принуждает, ты можешь обдумать наше предложение.
– Откуда знаешь мое имя? – спросила я ее. Меня смущало все в этой женщине: от ее имени, внешности, цели ее прихода до этого странного приглашения.
– Я знаю не только твое прозвище, но и твое настоящее имя, – в ее глазах забегали веселые искорки. – Мне тебя им величать?
– Вот уже семьдесят лет мое имя четырнадцать двадцать пять двадцать шесть, – коротко отрезала я. – Посмотри на мое лицо, – во мне медленно разгорался огонь гнева, я совсем позабыла о том, что мое клеймо скрыли. – Я отметник. Я убийца. Ты хоть понимаешь, кого ты приглашаешь в ваш город? – воскликнула я, но меня уже трясло от гнева. Я освободила свою руку. – За мной море крови. Я могу убить, даже глазом не моргнув, – тяжело дыша, я отвернулась от нее.
– Тогда почему ты так кричала, что я услышала ту боль, что тебя разрывает? – ее вопрос прозвучал, как гром среди ясного неба.
Я резко повернулась к ней, но женщина продолжала спокойно смотреть на меня.
– У проводников есть лишь пара талантов, – она говорила размеренно, словно объясняла прописные истины несмышленому ребенку. – Один – это спокойно пройти по коридорам, нас пропускают Стражи. Другой же состоит в том, что мы видим души людей, – Олларгосс заглянула мне в глаза. Казалось, она смотрит не на меня, а куда-то вглубь, туда, куда я сама боялась заглядывать. – Именно поэтому у меня такой взгляд. Немного неприятно, правда? Но боли он не причиняет, – она достала из вещь-мешка, который висел у нее за спиной, внушительный сверток и падала его мне, но я сделал шаг назад. – Ты потомок магур, да и во мне течет их кровь, – она зажала сверток под правой подмышкой, открыла запястье на левой руке, на котором были два перекрещивающихся шрама. – Одна магура поделилась со мной своей кровью, и теперь мы с ней одной крови.
– Никогда не слышала о подобном обряде, – недоверчиво произнесла я.
– Это очень древний обряд, – продолжила Олларгосс. – Мы с тобою одною крови, – задумчиво произнесла женщина. – Это слова обряда. О них помнят лишь единицы, но теперь мы с той магурой родственницы, – она мягко улыбнулась. – Может, у твоих детей будут крылья…
– Я пятое бескрылое поколение, – перебила я ее. – Даже не мечтай, что у меня вырастут крылья, – я раздраженно фыркнула. – Да и детей я уже не смогу родить. Так что мне не нужны гостинцы.
– Ты носом-то не вороти, – все так же спокойно говорила она, что уже порядком стало раздражать. – Может сейчас тебе это и не нужно, но сохрани его, – проводница всунула мне в руки сверток. – Пообещай, что подумаешь над моим приглашением. И если ты примешь его, иди к Свободному Городу, – я усмехнулась над названием. – Так мы называем Великоград, – женщина так и не отреагировала на мою ухмылку. – Мы называем его Свободным, потому что в нем любой человек может освободиться от своего прошлого и начать с нуля, – Олларгосс обняла меня и быстро направилась к черной дыре. – Надеюсь, что мы еще увидимся, – бросила она прежде, чем скрыться в Проходе.
Я осталась стоять в полном недоумении со свертком в руке. Странная все-таки эта женщина. Даже ее имя. Я запрокинула голову и попыталась найти те три звезды, что горят и днём и ночью. Правда, днем их трудно найти, но сейчас уже солнце наполовину село, и в противоположной стороне от заката горели три звездочки в ряд. Олла. Лара. Аргосс. Имена легендарных магур. Бабушка часто мне о них рассказывала, но ее уже давно нет в живых…
Я тяжело выдохнула и направилась к избе, а то придется ночевать под открытым небом, а ночи-то уже холодные. Брела в раздумьях об этой женщине, о ее приглашении, о Свободном Городе. Это было бы замечательно начать все сначала, если бы не одно «но»: если я сбегу, то умру. Клеймо-то с меня никто не снимал. Так что придется и дальше так жить. А может существовать?
Я вышла на поляну перед избой, устало подняв голову, и замерла. Замерла от удивления – перед избой собрались мои ученики. Тихан и Олан, обнявшись, сидели в сторонке под деревом. Эрбель рассматривала свои ногти на руках, а Маирита ходила туда-сюда, явно чем-то обеспокоенная. Иргид стоял, прислонившись к стволу дуба и уставившись в небо. Завидев меня, они все всполошились и сбились в кучку. Недовольно окинув остальных, Иргид вышел вперед. Нервно сглотнул.
– Мы бы хотели поговорить с вами, – проговорил он на удивление твердо.
– Главное, что во время, – съязвила я и, не останавливаясь, направилась к двери.
– Постойте, – крикнул он, схватив меня за левое плечо, когда я едва открыла дверь.
Недолго думая, я чуть присела, сделала шаг назад, тем самым оказываясь немного позади мальчишки, левой рукой схватила его за затылок и лбом слегка ударила об дверной косяк. К чести Иргида, он не закричал, а молча схватился за шишку, злобно сверкая глазами.
– Ладно уж, проходите, – приглашая детей к себе, я отошла с прохода.
– Да мы только поговорить пришли, – подал голос Олан.
– А мы только и поговорим, – меня раздражало, что дети абсолютно не слушают того, что им говорят. – Когда сядет солнце, я закрою дверь, и вы сможете поговорить со мной только утром, – сказав, я зашла в избу и выглянула из-за двери. – Ну, я долго буду ждать?
Первым зашел Иргид, все еще метая молнии в мою сторону. А нечего теперь скалиться в мою сторону, сам заварил кашу, теперь расхлебывай. За ним с опаской последовали и остальные. У меня создалось чувство, что они пришли на казнь, а не «просто поговорить». Я захлопнула дверь за Оланом и закрыла ее на засов. Последний луч солнца погас.
Глава 6 Колыбельная
Лишь песня матери способна избавить
ребенка от ночных страхов.
Народная мудрость.
Я молча наблюдала за детьми, которые с любопытством рассматривали внутреннее убранство избы. Для меня изба не представляла никакого интереса, но дети, казалось, видели ее впервые. В середине избы стояла большая печь, которая разделяла единственную комнату на две половины: в первой располагалась вся кухонная утварь – полки с горшками, тарелками, ложками и, конечно же, стол с лавками по обе стороны, во второй сразу с левой стороны печи стояла широкая кровать и пара сундуков, а еще был книжный шкаф, к сожалению, пустой.
– Садитесь за стол, – сказала я им, добавляя дров в печь. – Сейчас нагрею воды и будем чай пить.
– Не нужен нам ваш чай, – с издевкой произнесла Эрбель последнее слово, поставив руки в боки.
– Заткнись, Эрбель, – раздраженно выругался на нее Иргид. – Ты все испортишь.
– Так, значит, это я во всем виновата, – вскричала девушка, вскинув руками. – Между прочим, это была твоя идея сломать руку, – Эрбель ткнула в него пальцем.
Я не знаю, чем бы закончился бы этот спор – в руках Иргида стал расти светящийся шарик, но тут в дверь что-то сильно стукнуло. Все дети в испуге дернулись. Снова удар в дверь, раздался странный вой. Они, поежившись, переглянулись, а после их взгляды обратились ко мне.
– Что это? – тихо спросил у меня Олан.
– Хозяи-ин, – завыл свою песню одичалый домовой.
– Домовой, – ответила я так, словно это обыденное явление.
На самом деле, домовые стали редким явлением в наши дни, а всё потому, что они служат только одной семье, и если семья покидает дом, не забрав домового, то никто не сможет жить в таком доме, кроме членов этой семьи или их родственников. Как оказалось, домовые отлично чувствуют родственную кровь. Так вот, еще пятьсот лет назад домовых можно было встретить почти в каждом доме, но из-за того, что повсюду распространился лишь один язык, а остальные ушли в забвение, миграция увеличилась: люди стали бросать свои прежние дома и стремились в более благополучные государства, чем те, в которых они проживали. Вот почему они бросали и домовых, ведь для того чтобы забрать домового нужен дом, которого не было на новом месте.
Немаловажным стал и обряд, согласно которому хозяин дома должен был снять с себя один башмак и привязать его к веревке, а после три раз обойти вокруг дома – если обувь стало тяжелее волочить, значит, что домовой сел на нее. Ни в коем случае нельзя не оборачиваться, иначе домовой обидится. Стоит сразу же идти к новому дому, никуда не сворачивая. Придя в новый дом, хозяин должен обойти весь дом внутри, как бы показывая домовому его новые владения, и остановиться у того места, которое семья отвела для домового.
Тогда стало появляться очень много диких домовых, которые нападали на оставшееся население и причинять вред имуществу и скоту. В то время и было принято решение истреблять диких домовых, переросшее впоследствии в их тотальное уничтожение – убивали даже тех, кто был домашним. Люди остановились лишь тогда, когда их перестали часто встречать, а хозяева домовых стали их прятать. Такова была участь домашней нечисти.
– Хозя-и-ин, – домовой снова ударил в дверь. – Впу-усти-и-и.
Я подошла к двери и приблизила свое лицо к дверной щели.
– Нет здесь больше твоего хозяина, – твердо произнесла я в щель. – Умер твой хозяин и никогда больше не вернется.
– Впусти-и-и, – на этот раз голос домового был больше похож на рык, чем на вой, затем последовала череда сильных ударов, которую дверной засов все же выдержал, а после все стихло.
Я не была уверена, что этого будет достаточно для того, чтобы избавиться от домового, но, по крайней мере, сейчас можно будет спокойно поговорить с детьми. Я хотела было вскипятить воду в печи, но затянувшееся молчание давило на нервы, поэтому мне пришлось использовать свою силу умышленника, чтобы нагреть воды. Думаю, это будет хорошая демонстрация своей силы, и возможно, что дети посмотрят на меня с другой стороны. Я удовлетворенно открыла глаза, когда услышала звук кипящей воды, за которым последовали удивленные переглядывания детей. Быстро заварила чай и подошла с ним к столу.
