Текст книги "Чё за дела, брат?"

Автор книги: Олег Жмылёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Молодец! Крепкий дедок, – сказал я, и все заржали.

– Я не понял – а чего тут смешного-то? Если мой тезка дожил до глубокой старости, то понятно, что о крепкий дедок. Если был бы слабеньким, то столько лет не проскрипел бы. Разве не так? – Я продолжал, уставясь на Розенблата, объясни нам, комсорг, две вещи. Если Бога нет, то почему мы, пройдя по стометровому подземному ходу попали в буду– щее? А второй вопрос такой: кто прокопал или пробурил такой тоннель? Я трогал стены.

Они очень твердые даже там, где земля, а не глина. Стены чем-то покрыты – то ли лаком, то ли чем-то еще. ЧЕМ пропитаны стены, и кто это сделал?

– Ну, пробурить могли машиной, которой бурят тоннели метро, или используют в угольных шахтах.

– Уголь добывают отбойными молотками, – пояснил Блинов. – А насчет метро – не знаю. У нас метра нет, и поэтому я понятия не имею ЧЕМ бурят под землёй.

– Сень, а у тебя на первый вопрос есть ответ? – спросил я.

– Нет.

– У меня есть ответ, – поднял руку Арсланбек. – Марсиане копали подземный ход.

Все засмеялись, кроме Розенблата.

– Неправильно, – сказал Блинов. Не марсиане копали, а лунатики бурили. Сам видел. Здоровьем Гитлера клянусь.

Засмеялись еще громче, и даже Сенька захохотал.

– Неправильно говоришь, – Тугаев посмотрел на Блинова.– Надо говорить – здоровьем мамы Гитлера клянусь.

– Товарищи, а у Гитлера мать есть? – вполне серьёзно спросил комсорг. – Кто знает ответ на этот вопрос?

– У Гитлера матери уже быть не может, – ответил я.

– Почему? – спросил Арсланбек.

– Потому, что ты ее здоровьем поклялся.

Ржали все. У кого от смеха текли слезы, а кто держался за живот.

Из казармы вышли врач, товарищ полковник и капитанишка.

– Встать! Смирно! – крикнул Розенблат.

Мы замерли по стойке «смирно», но смех все равно пробирал. Кто фыркал, а кто еле сдерживал себя, чтобы не расхохотаться.

– Вольно, вольно, – махнул рукой старший по званию. – Отдыхайте, отдыхайте, товарищи красноармейцы.

– Вольно, – повторил Семен, и мы сели на скамейки и расхохотались.

Медик пошел в одну сторону, а товарищи офицеры подошли к нам.

– Товарищи красноармейцы, – начал товарищ полковник. – Как вы думаете – много жителей осталось в том селе, в котором вы искали разряженные гранатометы?

– Я общался только с одной бабушкой и слышал детский плач, – ответил я. – Больше наших людей в селе не видел.

– Они могли с нашей армией уйти на Восток, – задумчиво проговорил товарищ Дынский. – А могли спрятаться в лесу.

– И любой из этих вариантов может быть верным, – подтвердил старший по званию.

Я встал:

– Товарищ полковник, разрешите обратиться. Красноамреец Часовщиков.

– Обратитесь, товарищ красноармеец.

– Товарищ полковник, а как себя чувствует красноамреец Кузьменко?

– Хм. Генерал-лейтенант Кузьменко чувствует себя намного лучше, чем рядовой Кузьменко. Понимаете, у парня шок. Вот если бы вы встретили здесь своего сына, кото– рый в три раза старше вас, то КАК отреагировали бы на это событие?

– Не могу знать, товарищ полковник, потому что со мной такого происшествия не было, а если бы подобное случилось, то… – я пожал плечами.

–А девушка любимая у вас есть?

– Есть, товарищ полковник. Она на медсестру выучилась. В поселковой больнице работает.

– А в какой области?

– В Минской.

Товарищ полковник сразу помрачнел и такая резкая смена настроения меня сильно взволновала.

– Товарищ полковник, а ЧТО вас огорчило?

– Дело в том, товарищ Часовщиков, что вся Белоруссия была в оккупации. Но там был много партизан и под фашистами, в буквальном смысле слова, земля горела.

– Понятно, товарищ полковник,– я опустил голову.

Олеся могла эвакуироваться. А если не успела уйти на Восток, то пойдёт ли в партизаны? А если останется в селе, то сможет ли спокойно прожить в оккупации? За невесту на сердце стало тревожно.

– Но мы обязательно что-нибудь придумаем, чтобы войны на четыре года не было,– попытался успокоить товарищ полковник.

– Обязательно придумаем, товарищи красноармейцы,– подтвердил капитанчик и улыбнулся.

А чего тут думать– то? Надо взять побольше гранатомётов, патронов и пару дивизий пехоты, да как ударить в тыл фашистам, чтоб от них даже духа в Советском Союзе не осталось. Но захотят ли вышестоящие военачальники выделить людей и оружие для защиты Украины, Белоруссии, Молдавии и Прибалтики, если СССР всё равно развалился на республики. Товарищ Сталин об этом не знает, а в этом будущем всем известно, что Советского Союза уже нет. Но если немцы дошли до Москвы и Кавказа, то это уже Россия и неужели для защиты своей страны министерство обороны не выделит нам оружия и бойцов?

– Ладно. Вы пока тут покурите,– сказал товарищ полковник,– а мы с капитаном Дынским пойдём разрабатывать стратегический план. Офицеры повернулись к казарме и в это время Семён крикнул:

– Встать! Смирно!

– Да отдыхайте, отдыхайте,– махнул рукой товарищ Дынский, даже не взглянув на нас.

– Товарищ капитан другой стал,– тихо сказал Тугаев.

– Видно товарищ полковник ему мозги вправил,– озвучил моё предположение Блинов.– Или, может, он сам понял, что ему, тыловой крысе, рявкать на фронтовиков не положено.

– А почему товарищ капитан тыловая крыса?– спросил Арсланбек.

– Потому что боится встретится с врагом лицом к лицу,– не имея никаких оснований на такое обвинение, ответил я и увидел воинов из будущего, то есть тех бойцов, которые служили в той части, в которой мы в тот момент находились.

– Привет, пацаны,– сказал один солдат с тремя согнутыми под тупым углом полосками на погончиках гимнастёрки.

– Мы не пацаны, а воины Красной Армии,– сделал замечание Розенблат.– Неужели политработники и командиры не учили вас – КАК нужно военнослужащим друг к другу обращаться?

– Да ладно выпендриваться– то,– поморщился боец из будущего.– Я с вами по-хорошему. Можно сказать, по-братски, а ты начинаешь кочевряжиться. Кстати, у тебя какое звание?

– Я – ефрейтор. А что?

– А я сержант. Так что, товарищ ефрейтор, упор лёжа принять!

Комсорг посмотрел на нас, а я подумал, что на Сенькином погоне должна быть одна полоска. Но так как гимнастёрки нам только выдали, то прикрепить и пришить на форму то, что положено, мы не успели. Да и не давали нам ни каких полосок.

– Ну чего озираешься? Я же сказал, упор лёжа принять!

– Володь, хватит,– солдат с двумя полосками на погончике дёрнул за рукав товарища сержанта.

– Отстань, Колян. Я хочу знать– почему ефрейтор не выполняет приказ старшего по званию.

– Ты – второй Дынский,– взволнованно сказал Тугаев.

– А кто это там вякает?– нахмурился товарищ сержант.

– Он не вякает, а говорит,– ответил Блинов.

– Вот как. Оказывается, он говорить умеет.– Володька сунул руки в карманы галифе, или как они стали называться, и подошёл ближе.– Кто сказал, что я второй Дынский?

– Я.

– Кто – я? Боец, у тебя имя есть?

– Красноармеец Арсланбек Тугаев.

– Тугаев?– почему-то очень удивился товарищ сержант.– Ты чего чех что ли?

– Почему чех? Я – чеченец.

– Вот я и говорю, что чех. Наши пацаны в атаку пойдут, а ты им будешь в спины стрелять?

Я не понял – почему товарищ сержант такого мнения о Тугаеве, которого впервые в жизни видел? Почему боец из будущего думает, что Арсланбек будет стрелять в наши спины? Сколько я знаю своего сослуживца, ни от кого не слышал, чтобы он в кого-нибудь своего выстрелил. Немцев убивал, но почему товарищ сержант не спросил – сколько Тугаев уничтожил фашистов? Подозрительно всё это.

Боец с двумя поперечными полосками на погоне – младший сержант, наверное, снова сказал:

– Володь, отстань от них. Ребята с фронта. Все устали.

– Устали?!– Чуть не взвизгнул товарищ сержант и ткнул пальцем в Тугаева, чуть не попав ему в глаз,– они моего двоюродного брата в Грозном убили.

– Я не убивал,– вскочил со скамейки Арсланбек и посмотрел на своих сослуживцев, словно, ища поддержки.

– Клянусь, товарищ сержант, что красноармеец Тугаев убивал только фашистов,– я встал.– И если ваш брат был фашистом, то ничего удивительного в том, что красноармеец Тугаев его убил – нет.

– Мой брат фашист?!– Володька плотно сжал губы и вытаращил глаза, сжав кулаки.– Я тебе, гаду, покажу какой мой брат фашист.

– Сейчас посмотрим на него,– сказал Сенька.

Разъярённого бойца схватили свои же сослуживцы и потянули подальше от нас. А товарищ сержант выкрикивал оскорбления в наш адрес и матерился.

– Ну, никакой воспитательной работы с бойцами не проводят,– огорчился комсорг и опустил голову.– Интересно – чем занимаются замполиты в этой армии будущего?

Из толпы бойцов этой самой армии отделился ефрейтор и, подбежав к нам, начал извиняться:

– Ребята, простите нашего сержанта за несдержанность. У него брат двоюродный в Грозном погиб. Чеченцы убили. Вот он теперь и злится на чехов.

– Чехи и чеченцы – это разные нации,– пояснил я.

– Почему в Грозном убили?– спросил Тугаев.– Почему думают, что чеченцы убили, а не чехи? А ЧТО чехи делают в Грозном?

– Чехов в Грозном не было. Сейчас чеченцев называют чехами. Ну, что-то, типа, прозвища. Ну зовут же французов – лягушатниками. А Володькин брат погиб в девяносто пятом при штурме Грозного.

– В девятнадцатом веке что ли?– решил уточнить Розенблат.

– Почему в девятнадцатом? В двадцатом веке был штурмом Грозного.

– А кто захватил Грозный, если брат сержанта этот город штурмовал?– поинтере– совался я, потому что многого было непонятного.

– Так чеченцы и захватили.

– Не понял,– сказал Арсланбек.– Как чеченцы захватили Грозный, если это наша родина. Мы там давно живём.

– Чечня решила отделиться от России,– пояснил боец из будущего, – поэтому, чтобы сохранить территориальную целостность страны, было решено штурмовать Грозный и воевать с сепаратистами во всей Чечне. Вопросы есть?

– Я узнал, что Белоруссия отделилась от России,– сказал я.– Минск тоже штурмо– вали, чтобы сохранить территориальную целостность страны?

– Минск штурмовали, чтобы выбить из него фашистов. Это – во-первых. А во-вторых; Белоруссия не была частью России, поэтому против белорусов никаких военных действий не велось. Ну, в общем, извините, ребята, но мне пора уходить.

Боец из будущего пожал нам всем руки и, улыбнувшись, каждому сказал: «Спасибо за Победу!» Потом быстро от нас удалился, а я и Арсланбек сели.

– Я не понял – зачем опять была война в Чечне?– нахмурился Тугаев.– Зачем хотели отделяться? Вместе хорошо. Весело. Помогаем друг другу. Надо кушать шашлык, пить вино, любить женщин. Зачем воевать? Сегодня я помогу тебе. Завтра ты поможешь мне. Правильно?

– Правильно,– согласился я.

– Арсланбек, а ты мне в спину выстрелишь – когда пойдём в атаку?– спросил Семён и прищурился, ожидая правдивого ответа.

– Нет, конешна. Нет. Как ты мог так говорить? Ты меня обидел,– надулся чеченец и отвернулся на столовую.

– А я бы выстрелил,– сказал Блинов и закурил.

– Ты бы в нас стрелял?!– воскликнул я.

– В тебя бы не стрелял. А вот в него,– кивнул на Розенблата,– выпустил бы всю обойму в шею.

– А почему именно в шею?– спросил Саня Черниченко.

– Потому что на затылке каска, а на спине бронежилет.

– Так почему ты меня ещё не убил?– комсорг встал.– И почему я попал к тебе в немилость?

– Я тебя ещё не убил только потому, что ты убиваешь наших врагов. Но после победы над ними где-нибудь в Берлине или подальше от него, ну это как получится, я тебя обязательно застрелю и только из немецкого оружия. А за ЧТО я тебя убью – так сам подумай.

– Ну ты это слишком…– Розенблат не знал, ЧТО говорить дальше.

– Вовк, ты хочешь убить Сеньку за то, что он комсорг?– предположил Черниченко.– Тогда ты враг народа и тебя нужно отправить под трибунал. И причём немедленно.

– А их не надо отправить под трибунал?– Блинов кивнул на Сеньку.– Ты знаешь, скольких они наших патриотов перестреляли? А у скольких выбивали ложные признания в тех преступлениях, которые наши патриоты не совершали.

– Кто – они-то?– спросил воин из другой роты.

И вообще, бойцы из другой роты были почему-то неразговорчивы. Сидели молча. Даже между собой не общались.

– Да как бы это, поточнее, выразиться? Э-э-э… Сотрудники чрезвычайной комис– сии, которые относятся к определённой…

Договорить Вовка не успел, потому что из казармы вышли, обнявшись, красно– армеец Кузьменко с генерал-лейтенантом Кузьменко. Оба улыбались, стоп. Ерунда какая-то получилась. Товарищ генерал-лейтенант, допустим, лет десять назад похоронил своего старого отца. А сегодня встретил папу живого и, самое главное, молодого. А говорят, что чудес не бывает. Кто так говорит, тот ничего не понимает в жизни и сам дурак.

– Смотрите,– крикнул Черниченко.– Антоха обнимает товарища генерала как родного.

– А чего тут удивительного?– задал я вопрос.– Почему моему тёзке не обнять товарища генерала-лейтенанта, если тот его сын?

– Товарищи, а ведь это очень удивительно,– сын моложе отца в три раза,– улыбнулся Розенблат, и у меня сложилось такое впечатление, что Сенька уже забыл об угрозе Блинова.

– Плохо,– тихо проговорил Тугаев и опустил голову.– Очень плохо.

– Отравился что ли?– спросил Вовка.

– Нет.

– Да не скрывай,– сказал Черниченко.– Ты, Арсланбек, наверно, блинами отравился, которые ел дома перед самым призывом в армию.

Мы засмеялись.

– Я другое говорю.– Тугаев не поднимал головы.– Брата товарища сержанта убили в Грозном. Может, это мой сын или внук его убил.

– Но зачем?– я не мог понять простой вещи. Но эта вещь была простой для жителей будущего, а для меня, красноармейца Часовщикова, многое ещё было непонятно и странно. Странность заключалась и в том, что я не понимал – зачем нужно было развали– вать Советский Союз, если фашисты были побеждены? Жестокую внутреннюю политику товарища Сталина я видел на своих знакомых, и ЧЕМ эта политика хуже демократии никому из моих однополчан неведомо. Фюрер напал на многие европейские страны, в том числе и на Советский Союз, для того, чтобы немцы лучше жили и были бы полноправ– ными хозяевами почти во всей Европе. А товарищ Сталин для чего напал на Финляндию? Неужели только для того, чтобы советскому народу лучше жилось? А ЧТО холодная Финляндия могла хорошего предоставить СССР?

– Я не знаю – зачем нужна война в Чечне, и зачем надо убивать русских?– Арсланбек посмотрел на меня.– Чеченцы жили плохо, а русские стали делать, чтобы чеченцы жили хорошо. Надо дружить нам, а не воевать. Воевать надо против фашистов. Они хотят, чтобы чеченцы опять плохо жили. А я не хочу, чтобы мой папа не мог достать еду для детей.

– Арсланбек, у тебя много братьев и сестёр?– спросил Блинов.

– Шесть. Я старший и мне надо убивать немцев, чтобы защищать свой дом. Когда меня брали в армию, мой папа сказал: «Арсланбек, если будет война, домой не уходи, пока не убьёшь последнего врага». Я буду делать так, как сказал мне папа.

– Правильно, твой папа сказал,– одобрил Розенблат.– А твой папа, красноармеец Блинов, ЧТО сказал, когда тебя в армию призывали?

– У меня нет папы, потому что он погиб от руки такого, как ты.

– Да что ты на меня взъелся?– выкрикнул Семён.– Только и твердишь одно и тоже: « Такие, как ты». А причем тут я и чекисты? Ты же их упомянул.

– А кто служил и служит в ЧК? В НКВД? Кто?

– Самые честные люди,– ответил Черниченко.– И эти люди не щадили своего живота для выявления врагов народа и шпионов.

Вовка усмехнулся:

– Саш, и ты веришь в то, что было столько врагов народа? Это всё выдумки для того, чтобы перебить как можно больше советских людей. Теперь-то вы понимаете – КТО на самом деле враг народа?

– А я– то причём?– в который раз задал один и тот же вопрос комсорг.– Я тебя заставлял отрекаться от отца? Я его арестовал и выбивал из него ложные показания? Если ты не знаешь, то я тебе объясню, что врагом народа оказался Николай Ежов, которого осудили и расстреляли. Повторяю – почему ты на меня взъелся?

– Да потому, что ты один из них.

– Из кого – из них?

– В общем – чекисты – это не профессия. Это нация.

– Нация?!– удивился я.

– Да. Чекисты это нация. Вспомните – сколько эта нация перебила наших людей? Они нам за что-то мстят. Розенблат, за ЧТО вы нам мстите?

– Я – то причём?

–Кто твой отец? Кем работает?

Комсорг покраснел.

– Семён, а кем работает твой отец?– зачем– то полюбопытствовал и Сашка.– Вот мой папа – токарь. Мама учительница по истории. Дедушка кузнецом работал. Бабушка – уборщица на том же заводе, где работает отец и дедушка.

– Мой папа – майор госбезопасности и что?

– А сколько он наших людей расстрелял?– нахмурился Черниченко.– Сень, а ты из какого города? Я забыл – где твоя родина.

Этот разговор мог бы продолжаться до бесконечности, но к нам подбежал мой тёзка и радостно заговорил:

– Товарищи! Я надеюсь, что вы знаете – кем мне приходится товарищ генерал-лейтенант Кузьменко?

– Да. Мы в курсе этих событий,– ответил комсорг.

– Но вы не знаете другого. У меня есть правнуки, которые гордятся своим прадедом– ветераном Второй мировой войны. Представляете – я двадцатилетний прадедушка.

– Ветеран Второй мировой войны,– задумчиво проговорил Вовка.

– Может, я тоже прадедушка? – сказал Арсланбек.

– Да откуда я это знаю.

– Товарищи красноармейцы,– услышали мы голос товарища Дынского,– боевая тревога. Фашисты рвутся к тоннелю и могут вломиться в настоящее. Всем в казарму за оружием.

Бегом в оружейную комнату. Быстро напялили на себя бронежилеты и каски. Из оружия – только автоматы и патроны.

– Машины у выхода из казармы,– крикнул товарищ полковник.– Ребята, продержи– тесь полчаса. Очень прошу. Потом подойдёт подмога с бронетранспортёрами и гранато– мётами.

– Есть продержаться полчаса,– козырнул комсорг и скомандовал,– Товарищи красноармейцы, всем в кузов машины.

Мы заняли места на лавочках в кузове и нас повезли.

– Интересно, немцы вышли из тоннеля или застряли на входе в перестрелке с наружным постом?– выразил мысли вслух мой тёзка.

– Приедем, посмотрим, – ответил Сенька.

БТР из пушки стрелял в тоннель.

– Я представляю – сколько немцем там навалили,– Блинов кивнул на подземный ход.

– А я представляю – сколько фашистов завалил наружный пост,– проговорил я.

Кто-то уже набил патронами обоймы, чем облегчил нам жизнь. Один магазин я вставил в автомат, а четыре засунул в подсумок.

Грузовик затормозил, и мы покинули кузов.

Равиль, раненый в руку и ногу, махнул мне, подзывая к себе. Я подбежал к нему.

– Антон,– зашептал раненый.– Немцы с помощью собак нашли вход в тоннель. Они шли по вашему следу.

– Но они не могли найти тоннель. Мы не шли. Мы ехали на машине.

– Значит, собаки взяли след от машины.

– Но это невозможно.

– Не знаю, как такое получилось. Может, у них собаки особой породы. Или кто-то из немцев вас видел. Фашисты могут сюда прорваться, и тогда ход истории будет другим, то есть не в нашу пользу.

– Не бойся Равиль. Товарищ Вещагин нас попросил хотя бы полчаса продержаться, а потом подмога подойдёт с гранатомётами. Всех фашистов уложим. В живых ни одного врага не оставим.

– Мы не сможем прорваться в прошлое, чтобы повредить немцам. По ту сторону тоннеля, Я уверен,– фашистов полным-полно.

– Равиль, всё будет нормально. Нас здесь тоже скоро станет полным-полно. К тому же мы в бронежилетах и привезут гранатомёты. А враги через тоннель не смогут прота– щить даже самую малокалиберную пушку.

– Это радует,– улыбнулся раненый.

Хоть противники из подземного хода не показывались, но всё равно наши хлопцы заняли оборону.

Подъехали два грузовика с вооружёнными солдатами. Из кабины первой машины вылез товарищ полковник, а из кабины второй – товарищ генерал-лейтенант, который сразу же кинулся к моему тёзке:

– Отец, почему ты не остался в казарме?

Антон смутился и опустил голову, а мне стало смешно, потому что у меня сложилось впечатление, что шестидесятилетний сын нянчится со своим двадцатилетним отцом, как с маленьким ребёнком.

– Я не могу отстать от своих товарищей,– ответил мой тёзка.– И дезертировать с поля боя – это тоже не для меня.

– Молодец, сынок!– старший Кузьменко похлопал по плечу младшего и тут же спохватился.– Ой, извини, отец.

Хотя как посмотреть, кто из них старший, а кто младший.

– Не надо называть меня отцом. Зовите просто – Антон.

– Хорошо. Антон, так Антон,– согласился товарищ генерал-лейтенант и улыбнулся. Потом нахмурился, – а почему ты меня на «вы» назвал? Я же твой сын.

– Потому что я моложе и по возрасту, и по званию. Хотя…

Договорить мой тёзка не успел, потому что из тоннеля начали стрелять. Хоть, пули никого не задели, но всё равно ощущение опасности почувствовалось сразу же после первого выстрела. Могли ранить, а то и убить.

БТР снова выстрелил из пушки и вражеская стрельба прекратилась.

– Кто-нибудь с передового поста в живых остался?– громко спросил товарищ Вещагин.

– Сюда никто не выходил, – ответил товарищ майор.

– Как – никто не выходил? – командир части испуганно посмотрел на товарища генерала-лейтенанта. – На передовом посту у бойцов были автоматы и пулемёты Калашникова и гранатомёты. Почему никто из них сюда не вышел и не принёс… Да что там говорить-то. Надо что-то делать. А если немцам удалось захватить заряженный гранатомёт, то они смогут быстрее изобрести свой фаустпатрон. За ЧТО мне всё это? За что?

– Надо собирать группу, сказал сын моего тёзки.– Другого выхода нет. Найти, выкрасть и доставить сюда всё наше оружие.

– Опять в плен сдаваться?– громко спросил Тугаев?

– Какой плен? О чем ты говоришь?– скривился товарищ Вещагин.

– Чтоб найти фашистский штаб и напасть на него,– ответил я.– Это товарищ полковник, была у нас такая хитрость.

– А-а, если хитрость такая, тогда ладно. Вам виднее.– Потом посмотрел на Равиля,– а ты, простреленный, чего тут сидишь? Быстро в машину и в санчасть. Бойцы, помогите раненому взобраться в кабину.

– Извините, товарищ полковник, но я хочу остаться и посмотреть – ЧЕМ всё закончится.

– Здесь не цирк и не театр. А закончится может – твоей гангреной, если сейчас же не поедешь в санчасть. Ты хочешь, чтобы у тебя была гангрена?

– Никак нет.

– Забинтовался и успокоился. Быстро садись в «буханку» и … Майор, почему ты не отправил раненого в санчасть или госпиталь? Кстати, а где врачи? Они же здесь были ещё вчера.

Товарищ майор покраснел, напрягся, но ответил честно:

– Раненый упросил меня, чтобы я его здесь оставил. Он герой и не покидает поле боя до полного разгрома противника.

– Эти слова ты будешь в детском саду рассказывать, да и в школе, прививая патриотизм молодому поколению. Мне-то чего лапшу на уши вешаешь. Где медики?

– Они тоже отпросились,– товарищ майор нагнул голову и я понял, что ему неудобно перед товарищем Вещагиным.– Чего здесь врачам делать, если боёв не было?

– Бой был. Где медики?

– Товарищ полковник, боя небыло. Так. Небольшая перестрелка.

– Но раненый– то есть. И причём раненый в двух местах. Ты ещё здесь?– обратился к Равилю.– Я же просил помочь раненому взобраться в машину. Почему не выполняете мой приказ?

Я и Вовка помогли Равилю забраться в машину с красным крестом, и «санитарка» поехала.

– Как я буду отчитываться за потери в живой силе?– спросил товарищ полковник то ли себя, то ли интересовался у нас. – Все знают, что боевых действий здесь нет и вдруг – несколько убитых и раненых.

– Ничего. Завтра приедут учёные и комиссия из министерства и сами всё увидят,– успокоил товарищ генерал-полковник.

– А что я родителям погибших напишу?

– Так и напишите, что их сын погиб, защищая свободную Россию.

– От кого защищая? От фашистов, которых разгромили больше шестидесяти лет назад?

Из тоннеля снова начали стрелять, но БТР своим метким выстрелом заткнул немецкую пулеметную пасть.

– Бойцы, слушай мою команду,– крикнул командир части.– Нужно проникнуть в прошлое, желательно без потерь, и отобрать у немцев наши гранатомёты, автоматы и пулемёты. Ну, с Богом! Пошли.

Первым в тоннель рванулся мой тёзка.

– Куда ты Антон?– вскрикнул его сын.

– Если ты есть, значит, меня не убьют.

Если Кузьменко уверен, что он не погибнет, то и я пулю не схлопочу, следуя за ним. Почему у меня возникла такая уверенность? Да не знаю. Просто так подумалось.

Мой тёзка полз первым, я – вторым, за мной Блинов, потом Тугаев. А кто был после Арсланбека, я не знаю. Мы решили не идти, потому что в ползущего труднее попасть из стрелкового оружия, чем в идущего.

– Чёрт,– выругался Кузьменко.– Чей-то труп головой в нашу сторону валяется. Чего это тут рядом с ним лежит? Ха. Так это же гранатомёты. Пять штук и все разряжены. Автомат. Убитый в бронежилете. Так это же наш боец. На, – ткнул в меня гранатомётной трубой. – Передай по цепочке в будущее.

Мы передали оружие и поползли дальше. Почти в самой низине подземного хода было тесно, от убитых и тоннель не был ровным. От пушечных выстрелов бронетранс– портёра на стенках ощущались большие углубления. Переползли через гору трупов. У меня рука провалилась между убитыми, и я нащупал ствол гранатомёта. Он разряжен или не разряжен? Чтоб до него добраться, надо растащить погибших в разные стороны.

– Вов, помоги раскопать гранатомёт,– попросил я Блинова.

– А он заряжен?

– Не знаю. Вот этого… Дай руку. Вот этого тяни. Плохо ориентироваться без прибора ночного видения.

– Арсланбек, принимай труп,– сказал Вовка.

– Зачем?

– С Антоном гранатомёт откапываем.

– С каким Антоном? Их два.

– Да какая разница. Ты, главное, труп тяни.

Я нашёл две трубы. А сколько их должно быть?

– Вов, передай по цепочке вопрос товарищу полковнику: сколько гранатомётов было на передовом посту?

– Понял.

– И пусть бойцы из будущего уберут отсюда трупы. Я пополз дальше и увидел свет в конце тоннеля. Это хорошо, что тоннель не просматривается или плохо? А ЧТО нас ждёт на выходе? Минное поле? Вражеские пулемёты или автоматчики с собаками? Или, может, как в будущем, но не БэТээР, а танк нацелил ствол в полутораметровый диаметр подземного хода.

– Антон,– тихо сказал Блинов.

– Чего тебе?

– Гранатомёт возьми.

– Какой?

– Заряженный конечно.

Я обернулся к Вовке и протянул руку. В это время Кузьменко начал стрелять. Немцы могли в нас запулить ручные гранаты, и я решил их опередить.

– Антон, ложись! Я стреляю из гранатомёта,– предупредил я и выстрелил. И выстрелил довольно-таки удачно. Взрыв на самом выходе из тоннеля поднял часть земли и, наверняка, разметал по сторонам фашистов, если те находились возле подземного хода.

– Вовк, возьми трубу и дай заряженные гранатомёт.

– Да на, на.

Я взял идеальное оружие против бронетехники и повернулся к выходу в моё настоящее. Мой тёзка уже не полз, а бежал в наступление. Между прочим, правильно делал. Пока раненые немцы не опомнились после разрыва гранаты, их надо добить из автоматов, что Кузьменко и делал, едва выйдя на улицу. Я крикнул:

– Товарищи, вставайте и бегом за мной.

Фашисты от нас такой прыти не ожидали и начали разбегаться, но не все добежали до укрытия. Я увидел пятерых наших убитых бойцов и капитана. Фрицы опомнились и хотели поразить нас шквальным огнём из своих МП-40, но Кузьменко, я и Блинов, залегли и нас пули не достали. Но и отстреливаться мы не могли. Только голову поднимаешь, сразу пулю в лицо схлопочешь. Нам помог Тугаев. Он, не выходя из тоннеля, начал обстреливать немцев из гранатомётов. Выстрелил, наверное, раз десять и враги дрогнули. Они стали спасаться бегством, но мы втроём всех перещёлкали из автоматов.

Тот самый сержант, который задирал нас в курилке, осмотрел место перестрелки и, криво усмехнувшись, произнёс:

– Круто.

ЧТО имел в виду боец из будущего – я так и не понял.

Последним из подземного хода вышел товарищ полковник и сказал:

– Все гранатомёты найдены. Бронежилеты,– посмотрел на погибших наших бойцов,– тоже все на месте. Автоматы…– увидел убитого немца с автоматом Калашникова и добавил…– ни один не пропал. Хорошо, что наше оружие врагу не досталось.

– Зато нам досталось их оружие,– улыбнулся Черниченко.

– Товарищи красноармейцы,– обратился к нам товарищ Вещагин,– прошу вас продержаться здесь какое-то время. Генерал-лейтенант Кузьменко предложил расширить этот тоннель с помощью современной техники, на вроде той, какую используют при строительстве метро. А в расширенный проход мы сможем ввести танки, и, может быть, удастся протащить вертолёты.

Слово «вертолёт» я слышал впервые и сначала подумал, что это разновидность какой-то бронемашины, но немного поразмыслив, понял, что ошибся. В слове есть слог «лёт», а это значит, что вертолёт является разновидностью самолёта. Но почему из будущего не хотят доставить сюда самолёты?

– Хорошо вы придумали, товарищ полковник,– одобрил товарищ сержант.– Ввести сюда несколько «чёрных орлов» и несколько «чёрных акул» и всем немцам в округе наступит хана.

Я так понял, что «чёрными орлами» назвали эти самые вертолёты, о которых я раньше ничего не слышал. А «чёрными акулами» назвали, вероятно, подводные лодки. Разве не так? Не будут же танки называть «черными акулами». Но подводную лодку не так-то легко переправить по суше, а вот торпедные катера намного легче и короче подлодки и их можно легко , зацепив за танк… Хотя, на этой небольшой речушке ЧЕГО торпедные катера будут топить? И я решил у старшего по званию получить ответ на этот вопрос.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться. Красноармеец Часовщиков.

– Обратитесь, товарищ рядовой.

– А ЧЕГО «чёрные акулы» будут топить на этой реке?

– А почему ты решил, что «чёрные акулы» должны что-то топить на реке? «Чёрные акулы» будут подбивать танки и пушки противника. Сбивать самолёты. Расстреливать автоколонны.

– Товарищ полковник, а КАК торпедный катер сможет сбить самолёт или расстрелять автоколонну?

– Почему ты говоришь о торпедном катере? «Черная акула»– это вертолёт. И неужели вертолёт не справится с танком или самолётом Второй мировой войны?

– Но я думал, что вертолёт – это «черный орёл».

– «Черный орел»– это танк.

Я впал в ступор. Почему танк назвали в честь птицы, а металлическую птицу в честь рыбы? Что за чушь? Может быть, эти названия придумали специально для того, чтобы запутать врага? Если это так, тогда другое дело. Пусть танк будет «черным орлом», а вертолёт «черной акулой». Я согласен. Но в тот момент я ещё не знал – как назвали подводную лодку.

– Строиться в две шеренги,– крикнул товарищ майор и мы построились.

– Товарищи солдаты,– командир части начал речь. – Так получилось, что мы из будущего вмешались в дела прошлого и решили расширить помощь нашим предкам, то есть вам. Генерал-лейтенант Кузьменко договорился в Генштабе о выделении техники и людей для борьбы с фашистами. Но пока одна техника будет расширять подземный ход, а другая через него проходить, ваша задача – постараться сдерживать врага и не позволить ему захватить тоннель или хорошо закрепиться у его входа. Скоро вам доставят продукты питания и поднесут боеприпасы. В рейды по тылам противника пока ходить не будем. Повторяю – ваша задача оборонять вход в тоннель. Утром придёт смена, а вы отправитесь на отдых. Чтобы ночью вы не продрогли от холода, вам будут выданы бушлаты. Вопросы есть?