Текст книги "Чё за дела, брат?"

Автор книги: Олег Жмылёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

– А как здесь фашисты оказались?

– Из сорок первого припёрлись.

– Как это?

– Этот тоннель ведёт в ваше прошлое, но моё настоящее.

– Это что-то типа временного портала?

Слово «портал» я тоже никогда не слышал, но подумал, что оно является синоним слова « дверь»

– Похоже на то.

– О! Хочу быть героем России.– Повернулся в сторону бронетехники и крикнул,– Саньк, вылезай из БэТээРа. .

Из бронемашины вылез ещё один боец и спросил:

– Чё за дела, брат?

Вот уже третий воин говорил: « чё за дела, брат?» Это поговорка такая в данной военной части или это высказывание принадлежит какому-нибудь известному человеку, например, товарищу Сталину или товарищу Ворошилову и при каждом удобном случае все цитируют, но кого, конкретно, мне пока неизвестно.

– Сань, иди сюда. Смотри – это настоящие убитые фашисты.

– Равиль, ты чё? Охренел что ли? Какие фашисты в двадцать первом веке?

– Немцы это. Зуб даю. Вон нашего капитана завалили. Толяна грохнули. Из Отечественной войны сюда припёрлись. Мочить их надо.

– Эй, солдат, а ты кто такой?– Сашка тронул меня за руку.

– Я – красноармеец Часовщиков. С вашим Мусиным прибыли сюда за гранато-мётами, чтобы отбить наступление немецких танков. Да, видно, опоздали, если пехотинцы сюда прорвались. Но, может, наши атаку отобьют. Как вы думаете – наши атаку отобьют?

– А есть чем отбивать– то? – спросил Равиль.

– У нас есть винтовки, гранаты – свои и трофейные, «коктейль Молотова», автома– ты трофейные, пулемёты наши. Может, ещё не все пушки разбиты и снаряды есть.

– А люди?

– Что – люди?

– Люди есть?

– Я не знаю – сколько погибло наших бойцов, а вот особиста, комбата и командира полка расстреляли на моих глазах. Командир роты товарищ капитан Дениско послал меня с Мусиным и ещё семью бойцами сюда за оружием. Но те семь бойцов или погибли, или были ранены. Но может, ефрейтор Ермошкин и красноармеец Седых ещё целы. Я был бы рад увидеть их снова живыми.

–Да-а. Печальная история,– опустив голову, произнёс Равиль. Он вставил в автомат полную обойму и передёрнул затвор.– Почти год служу, но никогда не слышал об этом тоннеле, который ведёт в прошлое. А он длинный?

– Метров сто.

– Если его длина метров сто, то он должен заканчиваться вон там,– воин показал пальцем.

– Эта местность не похожа на ту, на которой мы держали оборону.

Я уловил из подземного хода какой-то непонятный звук и, не задумываясь, туда выстрелил.

– Не стреляйте,– крикнул Колька.

– Это ефрейтор Ермошкин!– обрадовался я и побежал в тоннель, спотыкаясь о трупы.– Колян, это Часовщиков. Я рад, что ты жив.

– Жив-то, жив, но только ранен в ногу. Вот потому и ползу. А если бы шёл, то ты меня убил бы нахрен. Вот сколько тут трупов навалено. Судя по каскам – это немцы.

– Да. Это мы их приголубили,– услышал я за спиной голос Равиля.

Помогли Николаю выбраться на улицу, и в это время подъехал автомобиль защитного цвета. Из машины вылез товарищ с тремя звёздами на погонах, второй военный был с одной звездой такого же размера, а у убитого капитана звездочки поменьше. Понятно. Четыре маленькие звёздочки на погоне равны одному прямоугольнику в петлице. Потом выпрыгнул Мусин, подбежал ко мне и доложил военному с тремя звёздочками:

– Товарищ полковник, вот красноармеец со Второй мировой войны. А это погибший рядовой Геннадий Колов.

Теперь буду знать, что три большие звездочки на погоне равны четырём прямо -угольникам в петлице.

Товарищ полковник посмотрел на трупы и спросил:

– Я понимаю, что в сорок первому году – война, погибшие и всё такое. Но здесь-то что произошло?

– Немцы прорвали фронт,– доложил Ермошкин, опираясь одной рукой на мои плечи, а другой – держался за рану на ноге.

– Не может быть!– военный с одной звёздочкой на погоне растерянно посмотрел на убитых.– Сколько лет здесь служу, но ни о каком подземном ходе в прошлое никогда не слышал.– Товарищ солдат,– обратился к Мусину,– я думал, что вы немного не в себе, и предполагал, что вас нужно комиссовать по причине вашего душевного расстройства, но сейчас вижу, что был не прав. Даже думал, что вы решили подшутить над нами.

– Тут не до шуток и надо что-то предпринять,– задумчиво произнёс товарищ полковник.– Может, этот тоннель взорвать ко всем чертям и забыть о нём. А гибель солдат и офицера списать на несчастные случаи во время учений. Как думаешь, майор?

– Немцы прорвали фронт,– тихо повторил Равиль и посмотрел на товарища полковника.– Надо ударить им в тыл.

– Ты что, солдат, офицеров будешь учить – как нам поступать дальше?– рявкнул товарищ майор.– Ты представляешь последствия проверки из штаба округа, или даже из Генштаба? Ты хочешь, чтобы меня лишили звания и выгнали из армии за то, что я не разглядел в этих кустах вход в прошлое?

– Товарищ майор, а если сюда проберутся фашисты и перестреляют кучу наших ребят, то кто будет отвечать за это ЧП?– спросил Мусин.– Фашисты уже вторглись в наше время.

– Вот и я говорю, что надо взорвать этот тоннель к чёртовой матери и забыть о нём, – настаивал на своём товарищ полковник. Но через несколько секунд усомнился в своей идее, а если немцам удастся раскопать ход и всё же пробраться к нам? А? Кого они в первую очередь застрелят?

– Меня,– выпалил майор и испугался своей догадки.– Меня?! Я же начальник полигона и поэтому первым попадусь на глаза немцам. И чего теперь делать?

И пока товарищи офицеры размышляли о том, чего надо делать, я мечтал схватить как можно больше гранатомётов и с Мусиным бежать по подземному ходу на войну, пока наши цели – фашистские танки далеко не уехали. Но ни я, ни Серёга не могли распоряжаться выдачей оружия и поэтому покорно ждали решения отцов-командиров. Как они решат, так и будет.

– Я не могу понять одной простой вещи,– сказал товарищ полковник, показывая на убитых врагов.– Как здесь могли оказаться немцы, если во время Второй мировой войны они не дошли до нашего района. Если бы тоннель был длиной километров триста, тогда бы удивляться присутствию фашистов на нашем полигоне причины не было бы, но длина подземного хода, со слов рядового Мусина, примерно, метров сто.

– И как же я раньше об этом не подумал,– проговорил товарищ майор и посмотрел на меня.– Солдат, ты сюда прибыл из августа сорок первого года?

– Так точно, товарищ майор.

– А на карте можешь показать линию фронта, на котором ты находился?

– Так точно, товарищ майор.

Товарищ полковник из планшета достал карту, но не знал, где её расстелить.

– Везде мокро или грязно,– проворчал он. Потом скомандовал.– Положите двух фрицев рядом друг с другом, чтобы на их спины я мог бы положить карту.

Равиль и Сашка выполнили приказ, а товарищ полковник осуществил своё желание и подозвал меня. Я подошёл с Ермошкиным и услышал просьбу:

– Покажи линию фронта.

Я глазами быстро пробежался по карте и ответил:

– На вашей карте нет Украины.

– Ты сюда попал из Украины?!– удивился товарищ майор.

– Так точно, товарищ майор. Я сюда попал из Украины. И если быть точным, то из Киевской области.

– Хм. Оказывается, что этот тоннель не только вход в прошлое, но и можно в нём телепортироваться на несколько сот километров западнее. Слово «телепортироваться» я никогда не слышал, но понял, что оно означает мгновенное перемещение как… На самолёте. Нет. Даже быстрее, чем на самолёте. Как на пуле. Нет. Пули на такие расстоя– ния не летают.

– Поступим так,– сказал товарищ полковник.– Этого,– показал на Ермошкина,– срочно в санчасть. Если там не смогут извлечь… Что там у тебя – осколок или пуля?

Наконец-то обратил внимание на Кольку. А то я подумал было, что мой однополчанин истечёт кровью и умрёт.

– Пуля,– тихо и хрипло ответил Колька.

– Так вот, если в санчасти не смогут извлечь пулю, то пусть солдату перевяжут ногу и срочно отвезут в госпиталь. Этого,– показал на меня,– накормить, переодеть в современ– ную форму и выдать ему: автомат, каску, бронежилет, три гранатомёта и десять полных обойм. Здесь оставить БэТээР и несколько солдат. Пусть контролируют выход из тоннеля. Ты, майор, свяжись по рации с экипажами и пусть сюда приедут два БэТээРа и отвезут убитых на КП.

«Пока я здесь харчуюсь,– думал я, уплетая перловую кашу с подливкой и запивая еду компотом,– мои однополчане или убиты, или стонут от ран. Или отступают, отстре– ливаясь, если, конечно, есть чем отстреливаться. Хлопцы голодные и, возможно, без чистой воды. А я тут жру и пью».

После таких мыслей аппетит пропал сразу. Потом я помылся в офицерской душевой и обратил внимание на то, что все, в чьё поле зрения я попадал, очень вниматель– но меня разглядывали как какого-нибудь марсианина. Неужели люди сильно изменились за последние семьдесят лет? Да нет же. Такое же строение тела. Но вот техника… Если бы у нас на фронте вместо винтовок были бы автоматы, а вместо «коктейля Молотова»– гранатомёты, да хотя бы одного снайпера на взвод, чтобы сбивать самолёт, летящие на бреющем полёте. Да не было бы особистов, которых боялся даже командир полка. А если бы еще... Да что там говорить. Всё – если бы, да кабы… Мечты. Мечты. Мечты. Но я хотел, чтобы они осуществились.

Я получил бронежилет, о котором мечтали, сидя в окопах, и который не был ещё изобретён. Также мне выдали автомат Калашникова, а своё лично оружие – винтовку Мосина я отдал на хранение в оружейную комнату. Из формы мне больше всего понравился головной убор, потому что козырёк не позволял солнцу слепить, когда прицеливаешься. А вот высокие ботинки с непонятным названием «берцы» мне пришлись не по душе. Эта обувь при ходьбе давила на основания моих пальцев и поэтому по разрешению товарища полковника мне оставили сапоги, но трофейное оружие изъяли, сказав,– зачем тебе МП-40, если есть АК-103? В вещевой мешок, который какой-то остряк назвал «Сидор», я положил полные автоматные обоймы, пять «лимонок», прибор ночного видения ( оказывается и такая штуковина изобретена), сухой паёк на сутки и две пласти– ковых бутылки воды на полтора литра каждая. Фляжку я тоже наполнил, но компотом. Мне подарили газовую зажигалку на всякий случай. Курить во время похода на немцев, было строжайше запрещено, поэтому в диверсионный отряд отбирали некурящих, не спрашивая их желания, попасть в прошлое.

БТР стоял напротив выхода из тоннеля, направив ствол на кусты.

– Тоннель очищен от трупов,– доложил товарищ майор товарищу полковнику, который возглавил наш отряд.

– Майор, ты останешься здесь и будешь контролировать выход из прошлого,– отдал распоряжение товарищ полковник.– Только смотрите внимательнее, чтобы нас, когда будем возвращаться, не перестреляйте. Мы свистнем, когда будем выходить.

С нами были ещё два человека лет по сорок с маленькими кинокамерами. Такой миниатюрной аппаратуры я ещё не видел. На них были надписи на иностранном языке, а так как латинские буквы я знал, то прочитал: «сони».

Меня из светлого будущего тянуло в своё родное настоящее, но мы чего-то ждали. Или кого-то. Ко мне подошёл Равиль и тихо спросил:

– Ну как там в прошлом? Очень трудная жизнь.

– А разве может быть легко во время войны?

– А до войны вы как жили? Я имею в виду вашу семью.

Я начал вспоминать и эти воспоминания не очень-то меня радовали. За что соседа дядю Васю забрали в НКВД и объявили врагом народа? И в сплетни, которые распускали о Василии Михайловиче, я не верил. А за ЧТО его дочку – красавицу Ларису исключили из комсомола и выгнали из школы? Девочка уехала к своей родне в деревню, а в деревне разве легче? Бесплатный труд в колхозе не облагораживает человека.

– Трудностей очень много, но стараемся со всем справляться,– уклончиво ответил я. Если расскажу правду, то самого могут объявить врагом народа и отравить в заключение на каторжные работы, или даже расстрелять. Но может, времена как-то изменились и за правду и по ложному навету уже не расстреливают? Надо всё поподробнее узнать.

– Равиль, а сейчас в Советском Союзе много заключенных по пятьдесят восьмой статье?

– Тебя как звать?

– Антон.

– Антон, Советский Союз развалился на республики двадцать лет назад. А пятьдесят восьмая статья за что осуждает?

– Как Советский союз развалился?– я задрожал от такой новости.– Фашисты победили?

– Нет. Фашистов мы победили, а потом по-пьяни первые секретари России, Украины и Белоруссии развалили СССР.

– Так они же враги народа. Я надеюсь, что их арестовали и расстреляли. Так ведь?

– Никто не арестован и не расстрелян.

– А НКВД почему никак не отреагировала на такой факт?

– А-а, растяпы,– махнул рукой Равиль и в это время к нам на машине «УАЗ» подъехали ещё два человека лет по тридцать и один лет тридцати пяти.

– Это профи из армейского спецназа,– сказал нам товарищ майор.– Я прошу вас… Нет. Я приказываю вам их слушаться и выполнять все их распоряжения.

«Профи»– это интересное слово, но в тысяча девятьсот сорок первом году в свою речь это слово мы не вставляли.

Спецназовцы были экипированы так же, как и мы, за исключением вещевых мешков. У профи ( что за слово такое?) были огромные рюкзаки, причём, туго набитые. Товарищ полковник о чём-то тихо переговаривался со вновь прибывшими и объявил нам:

– Вот этот офицер – майор Тареев и в его команде будут: ты, гость из прошлого ( вот те раз. Я-то думал, что Серёга и Генка гости из будущего, а, оказывается, это я – гость из прошлого), ты,– показал на Мусина,– ты и ты. С вами пойдёт один кинооператор.

– Товарищ полковник, а разрешите мне войти в эту группу, – попросил Равиль.– Мой дед под Москвой погиб, и я хочу за него отомстить. Поэтому я не буду думать – стрелять в немцев или не стрелять.

– Под Москвой?!– вскрикнул я от удивления.– Фашисты дойдут до Москвы?! Но мой командир роты сказал, что враги смогут продвинуться вглубь Советского Союза не более, чем на пятьдесят километров и то не на нашем участке фронта.

– Твой командир роты наивный парень,– сказал Сашка.– Фашисты дойдут до Москвы, но не возьмут её. Дойдут до Волги, но не перейдут её. Доберутся до Кавказа, но не…

– Отставить разговоры!– рявкнул товарищ полковник и обратился к Равилю.– Солдат, я понимаю твои чувства, но ты член экипажа этого БэТээРа и поэтому у тебя другая задача – контролировать выход из тоннеля и никаких врагов в наше время не пускать. К тому же, ты куришь?

– Курю, товарищ полковник.

– Вот ещё и поэтому я тебя с собой не возьму.

– Но, товарищ полковник, я воздержусь от курения.

– Знаю, что не сможешь воздержаться, а табачным дымом запросто подставишь товарищей под удар. Были такие случаи во время войны, когда из-за одного курящего погибла вся группа. Всё. Отправляемся.

– С Богом!– воскликнул товарищ майор и я очень удивился, что военный в таком звании вдруг вспомнил о Боге. Но ещё сильнее удивился, когда товарищ полковник сказал:

– Спасибо на добром слове. Ну, в святой час.

Да за такие слова во время войны сразу бы исключили из комсомола или партии, а, возможно, даже разжаловали бы до рядовых или отправили бы в дисциплинарный батальон. Стоп. Если СССР развалился на республики, то зачем пойдём бить немцев на Украине, если мы находились в России, а я родом из Белоруссии? Где родился, там и пригодился. Военные пошли в подземный ход, а я остался в раздумьях о территориальной целостности СССР. Мы отправлялись бить врагов для того, чтобы они не захватили нашу землю. А первые секретари трёх республик безо всякой войны развалили страну. Для чего? Или в интересах кого? А как отреагировали на это событие секретари других республик? Ко мне подошёл Равиль и приобнял.

– Чё за дела, брат? Почему грустишь? Не хочешь возвращаться в своё прошлое?

– Нет. Я хочу вернуться в своё настоящее, но стоит ли бить немцев, если Советский Союз развалился?

– А как же не бить врагов?– Равиль отстранился и посмотрел на меня, как на человека, который сделал какую-то глупость.– Если ты боишься возвращаться на войну, то, давай я за тебя пойду.

– Я тебе пойду,– крикнул товарищ майор.– Тебе что приказали делать? Контролировать выход из тоннеля. Вот и контролируй. А ты, товарищ красноармеец, догоняй группу.

– Есть догонять группу,– я козырнул и, на ощупь, поспешил в своё настоящее. Эх, надо было бы надеть прибор ночного видения, как это сделали все хлопцы нашего диверсионного отряда. Ну, не полезу же я в темноте в «Сидор». Да и узнать интересно – как видно в темноте через прибор ночного видения? Как днём? Или как в ранних сумерках и на сколько метров?

Фашистские танки всё так же продолжали гореть, а похоронные команды, созданные из наших военнопленных в одну кучу складывали убитых врагов, а в другую кучу погибших сослуживцев. Вражеские автоматчики контролировали работу и что-то на своём родном покрикивали на пленных. Судя по интонации, слова бы угрожающими.

Мы находились возле кустов и только наблюдали за обстановкой.

– Товарищ полковник,– зашептал я,– разрешите посмотреть в ваш бинокль.

Офицер выполнил мою просьбу, и я стал разглядывать красноармейцев. Вон Матвей Седых с кем-то несёт погибшего фашиста. Младший сержант Арсланбек Тугаев с красноармейцем Витькой Зенчуком несли… Кого-кого несли… Так это же Женька Ручкин. То ли он от раны скончался, когда мы в будущее удирали, то ли его потом пристрелили. Командира роты и начальника разведки нигде не видно. Может, им удалось отступить, и они остались живы? Или их накрыло во время артобстрела в блиндаже и где они погибли, там и похоронились. Версия правдоподобная, но арт-выстрел не бомба и навряд ли разнесёт блиндаж. Мой командир отделения ефрейтор Георгий Кекелидзе шёл с лопатой, в сопровождении автоматчика. Всё понятно. Будет закапывать убитых в наших окопах.

– Немцев мало,– прошептал товарищ полковник. – Надо сейчас всех перестрелять. Похоронить наших и… Кажется, вон там дорога. Надо будет выдвинуться к ней и разгромить фашистскую автоколонну. Вопросы есть?

Я посмотрел туда, куда указывал товарищ полковник и увидел вереницу автома– шин, въезжающих в лес. Вопрос никто не задал.

– Вопросов нет,– продолжал товарищ полковник.– Тогда распределитесь по сек– торам обстрела. Стрелять по моей команде.

Мне «достался» немец, конвоировавший Кекелидзе. Я прицелился и ждал сигнала. Первым выстрелил товарищ полковник, и сразу же раздались короткие очереди. «Мой» фашист сделал шаг вперёд и ткнулся своей иностранной мордой в нашу советскую землю. Я вскочил и замахал своему командиру отделения:

– Георгий, привет!

Я подбежал к ефрейтору. Тот, стоя с лопатой, положенной на плечо, устало на меня смотрел и вроде бы не узнал. И только когда я был метрах в пяти от него, Кекелидзе воскликнул:

– Часовщиков, где ты быль?

– В будущем. Я был в будущем. Видишь, форма какая. А с таким оружием быстро немцам Кузькину мать покажем.

– Какой такой – будущий? Где он?

– Да там,– махнул я в сторону тоннеля.– Кто из командиров жив?

Георгий отрицательно замотал головой.

– И никто не отступил?

– Куда отступиль? Бегать, как трусливый шакаль? Показать немцам свой зад?– при этих словах ефрейтор похлопал ладонью по своей правой ягодице.– Кто там?

– Это наша помощь из будущего. А ты бери оружие у этого немца и пошли к товарищу полковнику.

Я находил своих ребят из нашего взвода. Обнимался с ними и хвастался, что побывал в будущем. Никто мне не верил, но объяснить – откуда у меня такая форма и такое оружие, не могли.

Ион Чеботарь сидел возле трупа начальника разведки и пытался прикурить. Пальцы хлопца дрожали, а пламя зажигалки плясало возле папиросы. Слёзы текли по щекам бойца.

– Ион, ты чего хнычешь? Ты живой и не раненый.

– Поэтому и хнычу, что живой. А мёртвые не плачут. Убитых жалко. Ещё пацаны, а уже погибли. А ты чего такой чистенький и в иностранной форме? Оружие не наше.

– Эта форма не иностранная, а наша. Только её будут носить в будущем. Лет через шестьдесят. Автомат тоже наш.

– Брешешь.

– Это собака брешет, а человек нагло врёт.

– Значит, ты врёшь.

– Как я могу врать, если вот форма, вот автомат, а вот гранатомёт. Между прочим – очень эффективное оружие против танков. Говорят, что некоторые модели стреляют почти на два километра. Если у каждого пехотинца будет по пять гранатомётов, то, представляешь, сколько танков может уничтожить один взвод?

– Дай-ка посмотреть.

Чеботарь аккуратно и нежно, как большую вазу из хрусталя, взял оружие и начал внимательно его рассматривать.

– И что? Одна такая штука подобьёт танк?

– Как нефиг делать. Сам видел действие этой штуковины. Вон там, – я показал пальцем, – танк без башни стоит, так это его из гранатомёта подбили.

– Но там два танка без башен.

– Ах, ну да. Серёга обоих разнёс вдребезги.

– Часовщиков,– крикнул Мусин и я обернулся.– Хватит трендеть. Идём на дорогу.

– Я с вами, – дёрнулся было Ион, но товарищ полковник его остановил.

– Тебе, солдат, отдохнуть надо, умыться, принять пищу и переодеться. К тому же тебе нужно выдать каску, бронежилет и оружие.

– Но товарищ… Чеботарь замолчал. Он ещё не умел по звёздочкам на погонах определять звания.

– Полковник,– шепнул я.

– Но, товарищ полковник, у вас такая форма, что наши, если встретят вас в лесу, могут убить. Даже красноармейца Часовщикова пристрелят, хотя я его очень хорошо знаю.

Кекелидзе услышал слова Иона и подбежал к нам.

– Товарищ полковник, я тоже с вами пойду. Я мужчина и должен драться. Я смелый и умею стрелять.

– А отдыхать? К тому же вы голодны.

– Потом будем отдыхать. Вместе.

Хм. А Георгий смелый и выносливый малый. Неужели у них в Тбилиси все такие?

– Так. У кого есть сухпайки – поделитесь с товарищами из прошлого,– приказал товарищ полковник.– И ты, солдат, прав. У нас новая форма одежды и ёё могут посчитать за вражескую. Ладно, побыстрее ешьте и пойдём к дороге. Правда, одна колонна уже проехала, но я уверен, что появятся ещё машины с пехотой или танки.

– Как бандиты с большой дороги будем? Да?– спросил младший сержант Арсланбек Тугаев.

Все засмеялись, и даже товарищ полковник улыбнулся и произнёс:

– Бандиты те, кто на нас напал, а мы защищаем свою землю от врагов. И будем её защищать до тех пор, пока на ней не останется ни одного фашиста. Я прав, товарищи бойцы?

– Правильно, товарищ полковник,– одобрили хлопцы.– Так и надо действовать.

Майор Тареев сказал:

– Моя группа, в разведку за мной шагом марш. И ты с нами,– показал на Чеботаря, чему тот был очень рад.– Извини, боец, но сухой паёк потом поешь.

– Идём бить фашистов,– довольно проговорил Ион, успевший вооружиться немец– ким автоматом и двумя гранатами. А потом будто спохватившись, чуть не крикнул,– Антон, ты же был в будущем. Как это можно туда попасть? Как там люди живут? Когда мы немцев победим?

И только я хотел ответить на данный вопрос, но меня опередил Мусин. Он подо -шёл поближе к нам и тихо спросил:

– Спрашиваешь, когда мы фашистов победим?

– Да, я хочу узнать – нам ещё долго воевать?

– Сначала победа будет в сорок пятом, а потом не знаю. Наверное, никогда не победим.

– Как это – никогда не победим фашистов?– не понял сослуживец и я тоже не понял этого выражения и подумал, что Сергей сбрендил. Ели фашистов победили, значит, победили. Если не победили, значит, не победили. Сначала сказал, что победили в сорок пятом году, а потом то ли усомнился в своих словах, то ли имел в виду что-то другое. Вот об этом другом я поинтересовался.

– Сергей, а что ты имел в виду под словами «наверное, никогда не победим». Немцы нас потом опять захватят?

– Нет. Немцев мы, вернее, вы разобьёте, но их идеология очень живучая. К нам подходил парень, вроде бы с Кавказа, ну, который ещё о бандитах с большой дороги говорил.

– А-а. Это младший сержант Арсланбек Тугаев,– сказал Ион.

– Так вот, – продолжал Мусин, – этого младшего сержанта в моё время в Москве прирезали бы, или пристрелили. Или забили бы ногами до смерти.

–За что?– не понял я.

– За то, что он Арсланбек Тугаев.

– Ну и что, что он Арсланбек Тугаев?– спросил Чеботарь. Я – молдаванин. Арслан– бек– чеченец. Антон – белорус. И почему Тугаева могут убить в Москве? И зачем он тогда защищает Советский Союз? Чтобы после войны его убили? А кто его захочет убить? НКВД?

– И НКВД в том числе, но это другая история. Я имею в виду простых пацанов, которые называют себя скинхедами. А тебя, Ион, не убьют. Ты на русского похож. И Антона не убьют, потому что он русский, но белый.

Я понял, о чём говорил Мусин, но шутя, уточнил:

– Я не белый, я – красноамреец.

– А если бы ваш Сталин вышел из Кремля по Москве прогуляться,– продолжал Серёга,– то его сразу бы грохнули и фамилии не спросили бы.

– Товарища Сталина убили бы?– ужаснулся я.– А кто бы это сделал? Враги народа или диверсанты?

– Какие враги народа?– скривился Серёга.– Врагами народа называли нормальных людей, которым завидовали неудачники и неумехи. Вот потому немцы и прорвут фронт и двинутся на Москву. Толковых людей мало осталось, а виноват в этом Сталин и его приспешники. Я не могу понять одного – Ленин мстил царскому режиму за своего брата. Семьдесят процентов Ленинского Политбюро мстили дому Романовых за черту осёд -лости. Это исторический факт. А Сталин за что мстил всем подряд? ЧТО простые люди сделали плохого Сталину? Да ну его – раздолбая этого.

–Да я за товарища Сталина любого, – я чуть не закипел от негодования, – слышишь, любого…

– Ну и что ты сделаешь со мной,– вызывающе спросил Серёга. – Ваш хвалёный Ёська сам враг народа, а его подручного Берию сразу же после смерти Сталина расстреляли.

– Это, наверное, немецкие или финские шпионы наговорили плохого о товарище Сталине, а вы, как глупенькие дети, поверили иностранцам. Но я знаю, что товарищ Сталин и его соратники много хорошего сделали для нашей страны,– сказал я и толкнул Чеботаря.– А ты чего молчишь? Поддержи меня. Я же прав.

Но Ион почему-то продолжал молчать.

– А ему против меня сказать нечего,– усмехнулся Серёга.– Ион на своей шкуре испытал всю радость сталинского правления. Да? Я понимаю, что нужно было строить, строить и строить. Но расстреливать-то невиновных зачем? И вообще, Сталин возрождал рабовладельческий строй.

– Эй ты! Ври, да не завирайся,– закричал я.– Ещё товарищ Великий Ленин сказал, что в нашей стране нет эксплуатации человека человеком. Или ты этих слов не слышал?

– Не орите,– сделал мне замечание Тареев.– Привлечёте внимание немцев. Неужели, потише говорить не можете?

– Извините, товарищ майор,– сказал я.

– Зато государство так эксплуатировало свой народ, что и не пикнешь,– снова усмехнулся мой оппонент.– А если в тебе найдётся смелость и ты что-то против пикнешь, то сразу объявят тебя врагом народа и расстреляют.

– А зачем против власти что-то пищать? Против власти не пищи и врагом народа тебя не объявят. А в ваше время недовольных властью наказывают?

– А в наше время недовольных властью не замечают. То есть – пищи не пищи, никто тебя не услышит, потому что до тебя никому нет дела. А если услышат, то могут или исправиться под воздействием критики, или … Хм, могут тебя в милицию забрать.

– Зачем?– спросил Чеботарь.

– Чтобы много не пищал и не по делу не трындел бы, – нахмурился Мусин.– Да. К сожалению, есть ещё такие чиновники, которые очень не любят критику и за это натравливают на недовольных полицию, а та за деньги чиновника расправляется с неугодными.

– Какая полиция если она называется милиция,– тихо пробормотал Ион.

Немного пройдя лесом, мы вышли на дорогу, на который стоял подбитый немец– кий танк. Посмотрели вправо и увидели нашу разбитую пушку. Деревья с одной стороны танка были повалены бронетехникой. Видно, другие танки объезжали подбитого, и поразили нашу пушку. А вот в лобовой броне боевой машины было отверстие от арт– выстрела.

– Метко сработали наши ребята,– сказал Чеботарь и протянул мне гранатомёты.– На. Слазаю в танк и посмотрю что там.

Товарищ майор к чему-то прислушался. Потом вполголоса приказал:

– Немцы едут. Всем срочно спрятаться за деревьями.

Но я подумал иначе: зачем прятаться, если у нас есть гранатомёты? Я забежал за танк и присел за гусеницей. Положил на дорогу автомат и два гранатомёта, а третий поставил на боевой взвод. Первыми показались два мотоцикла с колясками. В колясках сидели пулемётчики. Расстояние между мотоциклами было метров тридцать и тратить два гранатомёта на мотоциклы, мне показалось: будет для фашистов слишком жирно. Я положил гранатомёт и взял автомат. За мотоциклом ехал БТР, а за ним несколько грузовых автомобилей, возможно с пехотой. Ион что-то долго копался в танке, или нашёл что-то интересное, или завалился спать. А почему бы и не отдохнуть после тяжёлого боя и плена. Мотоциклы приближались. Я чуть высунулся из-за гусеницы и «с колена» длинной очередью застрелил фашистов сначала в первом мотоцикле, а затем и во втором. Из бронетранспортёра по мне и танку лупанул пулемёт. Чеботарь среагировал мгновенно. Он развернул ствол танка в сторону немцев и прямой наводкой хотел поразить БТР. Но водитель за рулём сопли не жевал, а внимательно следил за действиями Иона. БТР чуть вильнул вправо, прижимаясь к деревьям. А вот шофёр грузовой машины, следуя за БТРом, не видел, ЧТО происходит впереди и поэтому не знал чего ему делать. Вот за это незнание и поплатился, подставив себя и тех, кто сидел в кузове. Мне понравился выстрел моего однополчанина. Немцы в бронетранспортёре задергались со страху и начали выпрыгивать, перемахивая через борт, кто на дорогу, а кто на обочину за БТРом. Ион, наверное, подумал, что бронетранспортёр никуда не денется и вторым артиллерийским выстрелом разнёс следующую грузовую машину, из которой в быстром темпе выгру– жалась пехота. Я услышал автоматные выстрелы. Звук стрельбы из немецких автоматов не такой. Значит, стреляли наши. А мне из чего стрелять? Из автомата? Или из гранатомёта? Но из-за дыма (машины горели) и двух мотоциклов, которые врезались в деревья, не видел вражеских солдат. А из гранатомёта во что стрелять? В БТР? Но вдруг эта бронемашина нам пригодится? Что-то дёрнуло меня обернуться. Я обернулся и увидел, что со стороны нашей развороченной пушки двигалась немецкая мото, а за ней и автоколонна. Чего это их понесло на Запад? Непонятно.

«Живыми не уйти»,– подумал я и не знал где укрыться. Чеботарь не ведал об угрозе с тыла и, возможно, товарищ майор с бойцами, тоже, об этом не подозревали. А Ион стрелял и стрелял в западном направлении. А удар с Востока должны ожидать только немцы, а так получилось, что нас могли смять и растоптать только с Востока. Подхватив оружие с дороги, я отскочил к деревьям и лёг за берёзу. Почему немцы из мотоциклетных пулемётов в меня не стреляли – было непонятно. А я предположил, что метров с двухсот они приняли меня за своего на свою же беду. И беда из моего автомата к ним пришла быстро и в течении двух-трёх секунд был повреждён второй мотоцикл. Мото-автоколонна остановилась, и пулемётчики хотели меня достать длинными очередями, но толстый ствол берёзы не позволял им осуществить задуманное. Но и я не мог высунуться и пристрелить нескольких противников. Я отстегнул обойму и увидел, что в ней остался последний патрон, а предпоследний был в патроннике. Я вставил полную обойму, но как мне под проливным пулевым дождём ответить своими меткими выстрелами на вражеские, которые пока меня не досягали? Но, спешившаяся, пехота нас всех окружит и заказывай– те, товарищи командиры из будущего, нам траурные венки и место для братской могилы. К Западу от меня выстрелы и взрывы стихли. Чеботарь, вероятно, услышал стрельбу на Востоке и снова развернул башню на сто восемьдесят градусов. Немцы, наступавшие на нас с Востока, скорей всего не могли понять – почему пехотинец стрелял по ним, а их подбитый танк лупил в западном направлении. Ион выстрелил и попал между двух мотоциклов с колясками, и взрывной волной их отбросило к деревьям с правой и левой сторон от дороги. Итак: четыре мотоцикла повреждены, а уцелевшие пытались развернуться и дать дёру, но пока Чеботарь заряжал, да прицеливался, я длинной очередью на весь рожок завалил несколько фашистов и вывел их мототехнику из строя. Ион почему-то стал стрелять из танкового пулемёта, хотя, можно было из пушки разворотить пару грузовиков. Надо отступать, а то немцы могут нас охватить в полуколь– цо.