Текст книги "Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ)"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

– Еще предположение. Только сейчас подумал.

– Валяй, – машинально ответил я, неожиданно увидев метрах в ста впереди кое-что интересное – надо бы посмотреть, хотя, кажется, я и так догадываюсь, что это может быть…

– Два момента. Первый: отоны – если это, конечно, они – не могут существовать так долго. Все-таки, это ведь просто элементарные частицы. Значит, процесс продолжается – например, из-за того, что ускоритель по-прежнему продолжает работать. И второе – если я все правильно понимаю, эта штука, – Валера кивнул на «стену» за нашими спинами, – на самом деле прозрачна. Просто мы ее не видим – она притягивает к себе фотоны света и…

– Радиоволны, – докончил я за него, вызвав в ответ одобрительный кивок. – Оттого и связи нет. Согласен. И нафига Турист с собой радиостанцию тащит? Кстати, то, что ты сказал насчет ускорителя – значит, нам достаточно его отключить – и все станет по-прежнему?

Нам этот раз Валера ответил не сразу – размышлял несколько секунд:

– Трудно сказать. Для начала неплохо было бы узнать, как такое вообще стало возможным, а уж затем…

– И все-таки?

– Может «да», а может и «нет», не смогу сейчас ответить. «Феномен отдачи» – резкое изменение устоявшегося гомеостаза системы – приводит к хаотическому перераспределению массы…

– Ясно. Тогда сворачиваем дискуссию, курим – и пошли.

– Куда?

– А во-о-он туда прогуляемся, – достав сигареты (извлеченная из нагрудного кармана пачка выглядела так, словно по ней пару раз прошлись тяжелыми солдатскими берцами), я качнул головой в сторону обсерваторского корпуса. – Ты говорил, вторая группа на машине сюда поехала? Ну, так я их, кажись, нашел.

– Так пошли, чего время терять? – подорвался было полковник. Эх, Валера, вот в этом-то вся ваша проблема – я научный люд, пусть даже с госбезовскими погонами на плечах, имею в виду! Все-то вы знаете-понимаете, а того, что перед носом лежит, не видите. А я, между прочим, кое-что интересное еще в первую минуту увидел. Увидел, подумал чуток – и воедино связал:

– Не спеши, коллега, все, что должно было произойти, здесь уже произошло. И торопиться нам теперь особенно некуда.

– Ты о чем?

– Увидишь, – затягиваясь, пообещал я. – Хотя… посмотри вокруг повнимательнее – может, и поймешь, о чем я.

– Так ты это имел в виду? – пораженно переспросил полковник, осматривая находку. Я пожал плечами – по-моему, и так ясно. Мог бы и раньше заметить, коллега.

Мы стояли на обочине ведущей к научному корпусу дороги, в пяти метрах от навеки застывшего армейского «Урала», судя по всему – того самого, на котором сюда приехала вторая боевая группа. Вот только выглядел автомобиль немного странно – так, словно над ними не одно (да и не два, пожалуй) десятилетие поработал дождь, снег, ветер и прочие коррозийно-опасные природные факторы…

Короче говоря, только вчера приехавшая сюда машина, судя по вполне объективным данным, ржавела здесь лет тридцать. Если не больше. А в том, что это именно она, мы с полковником уже нисколько не сомневались: номер – не нанесенный краской на давным-давно прогнившие доски кузова – а выдавленный на металлической пластине госномер армейского образца, был вполне современный.

Да, в принципе, что я зациклился на этом номере! Можно подумать, нам не хватало других доказательств – например, четырех скелетов (пятый – водитель – в проржавевшей насквозь кабине) на частично провалившихся досках кузова. Камуфляж, конечно, давно истлел, однако, оружие и кое-какая амуниция тоже многое могли сказать профессионалам – это, вне всякого сомнения, были ребята из второй группы.

Было и еще кое-что, нами поначалу не замеченное, хоть и не менее странное: потрескавшийся, местами заросший высокой травой асфальт тоже выглядел вполне под стать автомашине.

А пока полковник, свирепо мусоля в зубах потухшую сигарету, наворачивал круги вокруг машины, видимо, пытаясь понять, как может быть то, чего не может быть никогда, возле самой «стены» я нашел и бренные останки первой группы – давным-давно вросшие в землю и затянутые травой разрозненные кости месте с ржавыми, но явно современными, «калашами». Эти, похоже, пролежали здесь еще дольше.

По крайней мере, гораздо дольше тех пяти часов, о которых мне рассказывал по пути сюда Валера…

Глава 6

– Полагаю, спрашивать, что ты об этом думаешь, бессмысленно? – я вовсе не пытался подколоть своего научно-подкованного коллегу, скорее, констатировал факт. Увы, непреложный. Полковник не ответил, и мне пришлось продолжить самому:

– Тогда моя версия. Глупая, конечно, и лженаучная, зато, как говорится, в тему. Парочка, так сказать, умозаключений. Ты согласен, что они все погибли практически мгновенно? Ребята из первой группы – сразу, как только попали сюда, вторые – там, где остановилась двигавшаяся по инерции неуправляемая машина, так?

Валера сдержанно кивнул, соглашаясь.

– Отлично. Тогда дальше: раз уж у нас нет разногласий по первому пункту, значит, мы оба признаем, что с момента их гибели прошло не пять часов, а несколько десятков лет, верно? Нет, можно, конечно, допустить существование некоего неизвестного нам фактора, – демократично усомнился я в собственной правоте, – способного за несколько часов превратить новый автомобиль в гору ржавого хлама, одежду в лохмотья, а человеческие тела – в скелеты, но… Вряд ли этот фактор еще и прикопал бы останки землей, заставил вырасти траву прямо посреди дороги и обвалил крышу довольно нового здания, согласен?

Полковник был согласен – ничего другого ему, боюсь, просто не оставалось. А мне не оставалось ничего другого, как довести до конца свою абсурдную, в общем-то, мысль:

– Ну, и раз уж мы сошлись во мнении по всем этим пунктам, я закончу: мне кажется, что здесь что-то произошло со временем. То ли оно ускорилось, то ли мы попали лет на надцать в будущее, то ли еще что-то. Ну, вот как-то так. Спорить станешь?

– Не стану, – угрюмо ответил полковник, – грамотная теория. И главное – недоказуемая. Только вот еще что: раз уж ты всерьез объясняешь все при помощи некоего временного парадокса, то что же тогда их убило? Причем, как ты сам только что доказал, убило практически мгновенно?

– Не знаю. Можешь считать это самым слабым звеном всей моей гениальной версии, но не знаю. Кости, насколько смог, я осмотрел; черепа, по-крайней мере – ни пулевых отверстий, ни переломов каких-нибудь… ничего.

– А оружие? – на удивление быстро ухватил мою мысль Валерий. Молодец, коллега, даром, что кабинетный работник. Мне б тебя на пару месяцев стажировки – такой бы волчара получился, покруче покойного братишки!

– Тоже ничего. У всех полные магазины, парочка «калашей» вообще на предохранителе, вокруг – ни одной стрелянной гильзы… глухо, короче. Может они вообще от старости умерли: время мгновенно скакнуло вперед на полвека – и все…

– Чушь… впрочем, ладно. И что нам теперь делать? Назад?

– А хрен его знает, можно и назад. Полчаса точно прошло, – машинально взглянув на часы, я не докончил начатой фразы. Мои верные «касики», исправно отработавшие свое даже в окрестностях «Вервольфа», где периодически сходила с ума всяческая измерительная техника, и выдержавшие путешествие в параллельный мир, сейчас благополучно стояли. Причем, стрелки замерли в тот самый миг, когда мы шагнули в неподвижно-дымное ничто исполинской «стены». Вот, значит, как? Обидно, хорошие были часы.

Уяснивший причину моего замешательства Валера тоже взглянул на свое запястье – и пожал плечами. Ясно. То есть, ничего, конечно, не ясно, но зато и не так обидно – полковничий швейцарский армейский хронометр со встроенным компасом тоже стоял.

Ну и хрен с ними, с часами – мой внутренний будильник меня еще никогда не подводил. А, значит, у нас есть минут тридцать на то, чтобы вернуться. Или дождаться моих парней здесь – перспектива лезть обратно сквозь стену из свихнувшихся отонов меня радовала не сильно. Точнее, совсем не радовала.

На том и порешили. Валера, почти не споря, остался ждать остальных, а я, оставив возле него рюкзак и бронежилет, пошел «прогуляться». По дороге, вымощенной… ну, не желтым кирпичом, положим, а растрескавшимся от времени асфальтом, и не в сторону Изумрудного Города, а по направлению к бывшему научно-административному корпусу бывшей же нейтринной обсерватории.

Почему-то мне казалось, что это важно.

Идти было не слишком далеко, метров семьсот по плавно заворачивающей влево дороге (конечно, можно и напрямик, но продираться сквозь высокую, по пояс, траву и густо разросшийся колючий кустарник не хотелось). Асфальт под ногами выглядел очень старым – сквозь многочисленные трещины тянулась навстречу унылому местному свету трава, а кое-где дорожное покрытие и вовсе скрылось под слоем нанесенной за долгие годы земли.

Унылый свет, унылый мир, даже трава – и та какая-то унылая: не жизнерадостно-зеленая майская, не устало-пожухлая августовская, не придорожно-пыльная и даже не бесцветная – именно унылая. И вот что интересно: на самом деле я отчего-то был твердо убежден, что все здесь – и эта самая трава, и асфальт, и деревья – при нормальном освещении именно такие, каковыми и должны быть. Цветные. Настоящие. А все остальное – причудливая иллюзия, рожденная прихотью непонятно где заблудившихся фотонов; особенность нашего привыкшего к полноцветью световосприятия…

Кстати, насчет световосприятия и прочего сумеречного зрения – я остановился, заметив кое-что справа от дороги, под разросшимися сверх меры деревьями. Поначалу даже не понял, что это такое – окружающая серость здорово действовала на нервы, смотреть при таком освещении было неимоверно трудно – жутко уставали глаза, однако, сойдя с дороги и подойдя ближе, понял.

Пассажирский микроавтобус, самая обычная «Газель», судя по полустершейся надписи на борту – обсерваторская. Не зная, зачем мне это нужно, подошел ближе. Ничего интересного: такой же, как и у «Урала» на дороге, источенный ржой корпус с облупившейся краской, превратившиеся в бесформенные лохмотья сиденья и обшивка салона, кости на заросшем травой полу…

Что ж, интересно. Значит, не только для двух спецназовских групп время здесь шло «как-то не так», но и для местных тоже – за пару дней с машиной и пассажирами такого при всем желании не сотворишь. Ладно, возьмем на заметку.

Вернувшись обратно на дорогу, я двинулся дальше, к обсерваторскому корпусу. Впрочем, что именно меня там ждет, я и так, конечно, догадывался – навеянная несколькими десятками (или не десятками?) лет разруха, тлен и опустошение, что ж еще? Но идти надо, ибо не делать этого – еще более глупо: шансы узнать что-либо минимальны, но они есть.

Вблизи все оказалось именно так, как и предполагалось – пустые провалы окон, облупленные стены, висящая на одной петле створка двери (второй не было вовсе) – и потемневшая табличка с надписью: «Институт ядерных исследований Российской Академии наук. Баксанская нейтринная обсерватория. Главный лабораторный корпус».

Надпись «вход только по пропускам» я проигнорировал, беспрепятственно проникнув внутрь – исключительно для того, чтобы, спустя несколько минут, выйти обратно – исследовать там было абсолютно нечего. Точнее, может, и было, но не силами одного обалдевшего от всего случившегося за последний час спецназовца – пять этажей, десятки комнат, в том числе – по-прежнему запертые лабораторные помещения и залы – и кости, множество пожелтевших от времени человеческих останков кругом.

Чувствуя, как медленно и печально начинаю впадать в черную (впрочем, скорее уж серую!) меланхолию, я поспешил выйти наружу, с удивлением увидев шурующих ко мне напрямик через заросшую травой пустошь пацанов во главе с полковником – отведенные на всё про всё полчаса прошли.

Махнув им рукой, я вытянул из пачки сигарету и закурил, опершись спиной на шершавую от времени стену – ничего другого мне пока все равно делать не оставалось. Придет Валера – пусть думает, ему это по штату положено. А я пока передохну… и тоже подумаю, аналогии, так сказать, поищу. Насчет и по поводу.

Воплотить в жизнь последнюю мысль мне не довелось – кое-что случилось. Кое-что такое, что моя едва зажженная сигарета благополучно спикировала под ноги – бредущие через поле во главе с полковником ребята вдруг исчезли. Только что я их еще видел – пусть плохо, но видел! – и вдруг они исчезли. Словно кадр сменился: вот были – сморгнул – а вот их уже нет. Срезали угол, называется, блин!

Вполголоса выматерившись – можете мне не верить, но чего-то подобного я и ждал: уж больно все пока гладко шло – рванул было навстречу… и резко осадил себя: а ну-ка, стой, майор, то есть, подполковник! Стой-раз-два, кругом, вольно. Подумай сначала. Если это просто какая-то очередная прихоть этого странного места, то сейчас пацаны как раз подходят, мною невидимые, к зданию, если же нет… тем более спешить и дергаться не стоит. Подождем пока.

Я подождал – безрезультатно, конечно. Как пелось в одной старой песне «никто солдату не ответил, никто его не повстречал, и только теплый летний ветер…»… нет, врать не стану – никакого ветра не было. А в остальном все вполне соответствовало – «никто меня не повстречал». Значит, нужно идти.

Пошел. По дороге, конечно, и в сторону нашей с полковником недолгой стоянки. Покрывающая пустошь трава высокая, нетронутая, и пятеро прошедших мужиков, будь они хоть эльфами лесными, не могли не натоптать, аки целая ватага гномов. В смысле, что следы должны остаться. Вот по ним и пойдем – по крайней мере, до того места, где мои ребята скоропостижно перешли в состояние полной физической невидимости.

Развлекая себя подобными мыслями, я вернулся в исходную точку. Ни сумки с погибшим ноутбуком, ни оставленных мной рюкзака и «броника» на прежнем месте не оказалось – ну и правильно, нечего боевое имущество разбрасывать! Да и мне идти легче будет. Кстати, вот и свежепротоптанная тропинка… ну, вперед.

«Вперед» я прошел метров триста пятьдесят – в аккурат до того места, откуда начиналась непримятая десантными берцами трава. Остановившись в полуметре, несколько секунд размышлял (вообще-то откровенно и неприкрыто колебался, но размышлял звучит как-то пристойнее), затем сдернул с плеча автомат и осторожно продвинул оружие вперед, постепенно распрямляя руку.

Цилиндрический компенсатор на конце ствола невозбранно (то бишь, оставшись видимым) пересек незримую границу и навис над нетронутой травой по ту сторону. Ничего. Вытянул руку чуть дальше – аналогично: несмотря на то, что «калаш» уже на две трети был там, где пятнадцать минут назад исчезли пятеро здоровых мужиков, я продолжал его видеть.

Значит, и на самом деле очередной обман зрения – эдакий «мираж наоборот»: в пустыне мы видим то, чего нет, а здесь – не видим того, что есть. Ну, что ж, пусть будет так…

И, уже делая следующий шаг, я все-таки подумал о том, что все умные мысли почему-то всегда приходят с опозданием. Автомат – автоматом, но, если все это – не более чем обман зрения, то почему же тогда спецназовцы не дошли до здания? И отчего, не увидев меня возле входа и прекрасно представляя мои ответные действия, просто не вернулись назад, в исходную точку?

В общем, оную границу я пересек с соответствующим звуковым сопровождением, которое, с вашего позволения и из этических соображений приводить здесь все-таки не стану. Конечно, дети и беременные женщины печальную историю моих похождений вряд ли осилят, но все же, все же…

А потом стало не до лирики.

На сей раз обошлось без гравитационных спецэффектов – я просто шагнул вперед и, на долю секунды ослепнув (по глазам словно скользнула невесомая, но какая-то абсолютно непрозрачная паутинка), благополучно оказался по другую сторону невидимой и неосязаемой преграды. Никаких изменений, в общем-то, не произошло – если, конечно, не считать таковым стоящего в трех метрах ухмыляющегося спецназера.

Боевые навыки, как обычно, опередили мысль, и я едва успел убрать со спускового крючка палец. И очень хорошо, что успел, ибо уже в следующее мгновение услышал до боли знакомый голос:

– Гы, вот и командира пожаловала, чуть меня совсем не убила! Командира-командира, ты чего так долго шла, однако?

Опустив вскинутый АКСМ, я уставился в довольную физиономию Степы-Смерча:

– Однако, с прибытием, командира! Пошто железякой в лицо тычешь?

– Увянь, Смерч… – буркнул я, оглядываясь. Нда, вот уж точно поменял цыган шило на мыло: та же давящая серость кругом, то же отсутствие перспективы, тот же рассеянный свет из ниоткуда. Все то же самое; да и возносящаяся ввысь «стена» никуда, увы, не исчезла… Секундой спустя до меня, наконец, дошло:

– Смерч, где остальные? Ребята, полковник? Где они?

Глава 7

– Не шуми, командир, – расставшись с амплуа заполярного оленевода, ответил Смерч, – сейчас я тебе кое-чего расскажу.

Секунду поколебавшись, я опустился на землю – какой смысл стоять-то? – и вопросительно кивнул. Степан, последовав моему примеру, кивнул в ответ:

– Ну, в общем, командир, сначала мне вот что скажи – когда мы напрямик через пустырь ломанулись, ты ведь нас видеть перестал, так?

– Так. Сами догадались?

Смерч ухмыльнулся.

– Как же, не догадаешься тут! Стоит себе командир спокойненько, прямо, как на свидании, здоровье никотином портит – и вдруг озираться начинает, словно его невеста с другим в «шестисотый» «мерс» садится! Ты б себя со стороны видел! Ну а потом… нафига б тебе крюк по дороге делать и в исходную точку возвращаться? Да еще и по нашим следам, как тот Следопыт, идти? Дедукция, командир!

– Ага, вместе с индукцией… – я задумался. – А вы, значит, меня все время видеть продолжали?

– Ну да, а что?

– Почему ж тогда один меня ждешь? Остальные-то где?

Смерч помолчал и, вздохнув, продолжил уже серьезным голосом:

– Тут вот какое дело. Мы, когда поняли, что ты нас не видишь, глупость одну сделали – навстречу идти решили. Точнее, полковник так решил. А надо было б, конечно, стоять и не рыпаться…

– Ну и что? – человек я, в общем-то, неглупый, но сути пока уловить не мог. В упор не мог. – Причем тут это?

– Ну, мы и пошли тебе навстречу, чтобы по дороге перехватить, – Смерч махнул рукой, показывая, в каком именно направлении они собирались меня «перехватывать».

– Иракец с Марком и полковником впереди, Турист следом, я замыкающим. Ну и того… ребята тоже исчезли.

– А ты? – окончательно теряя терпение, прорычал я. Впрочем, слушать анекдоты в его исполнении еще хуже, это уж вы мне поверьте!

– А я, спасибо Туристу, тебя вот жду. Он, молодец, первым смекнул, что к чему, и приказал мне отстать немного. Вот я и отстал.

Ага, ну почти понятно. Кроме одного момента:

– А когда через пустырь шли – чего ж своего исчезновения не заметили?

Судя по равнодушному пожиманию плечами, моего вопроса Смерч ждал:

– Близко сильно. Я так понимаю, если в паре метров друг от друга идти, ничего не заметно. Я вот метров на пять отстал – и видел, как ребята с полковником исчезли.

– А звук? – неожиданно мне в голову пришла еще одна идея. Или даже не одна. – Звук тоже не слышен? Может, вам надо было мне покричать – и все? Кстати, назад что – нельзя что ли?

– Командира умный, командира в школа ходил, однако, – возвращаясь к своим псевдо-чукотским корням, съязвил спецназовец. – Кричали, однако, ружьё стреляли! – и, видимо, боясь, что не поверю, продемонстрировал мне на ладони несколько свежих стреляных гильз. – Ни ты нас не слышал, ни пацаны меня не слышали. А назад… – несмотря на своеобразную манеру речи, забывчивостью мой подчиненный не страдал. – Не, фигушки. Назад нельзя. Пробовали. Не пускает. Вроде все впереди себя видишь, а пройти не можешь – упираешься во что-то. Слушай, майор, может хоть ты, наконец, объяснишь, что здесь, в конце концов, происходит?!

– Не объясню… – мрачно подвел я итог нашему разговору, даже не обратив внимания на несоответствующее истинному положению вещей обращение – подполковником я себя пока что не чувствовал. – У нас для объяснений специальный человек есть, полковник называется.

Смерч хрюкнул, видимо выражая свое отношение к «объяснятельным» способностям вышеозначенного полковника, но развивать тему дальше не стал:

– Так что – пошли?

– Куда?

– Как куда? – по-детски искренне удивился Смерч, вставая. – К ребятам. Представляю, как они злятся, на наши с тобой посиделки глядючи…

– Ну, пошли, – я поднялся на ноги. Похоже, боевой брат прав – ловить здесь больше все равно нечего. Да и вообще – надо было не рассиживаться, а сразу за ребятами идти. Нет, можно, конечно, попытаться самому проломить лбом невидимую преграду, однако что-то подсказывало, что занятие сие – дело совершенно бессмысленное и бесперспективное. Так что послушаемся более бывалого, который, похоже, не случайно весь этот разговор затеял. То ли выговориться хотел, то ли подсознательно откладывал момент пересечения очередной границы.

И все же сразу мы никуда не пошли: я заметил-таки кое-что интересное – и поспешил обратить на это внимание Смерча:

– Стой. Это… как?

– Что «как», командир? – искренне удивился подчиненный. – Ты о чем? Ногу отсидел?

– Это, – отчеканил я, указывая командирским перстом в сторону недавно покинутого мной обсерваторского здания.

Смерч меня, как ни странно, понял:

– А… я думал, ты раньше заметишь. А вот так… хрен его знает. Как мы сюда попали – так все и того переменилось…

Но я его не слушал, во все глаза рассматривая знакомое здание, которое вдруг взяло и «переменилось». Очень странно переменилось – если раньше картина разрушения исчерпывалась выбитыми окнами, облупившейся штукатуркой да местами провалившейся крышей, то теперь… Теперь пятиэтажка выглядела так, словно по ней отработала штатный боекомплект парочка боевых вертолетов. Или кто-то несколько раз шарахнул из РПО: верхние два этажа отсутствовали напрочь, нижний же полностью скрыли разросшиеся сверх всякой меры кусты. Вездесущая поросль оккупировала даже оконные проемы двух видимых этажей. Впрочем, присмотревшись, я понял, что здание никто специально не рушил и уж тем более не расстреливал: причиной произошедшей с ним метаморфозы было время. Очень немаленькое время – по моим представлением, на это понадобилась бы не одна сотня лет. Время, дожди и всепроникающие корни растений порой оказываются не менее разрушительными, чем неуправляемые ракеты и боеприпасы объемно-детонирующего действия…

– Ты сюда глянь, командир, – непривычно серьезным голосом сообщил Смерч, кивая в сторону застывшего на обочине «Урала», неплохо видимого с этой точки даже несмотря на некоторые особенности местного освещения.

Я, конечно, глянул, хотя уже догадался, что именно там увижу: если полчаса назад машина выглядела просто насквозь проржавевшей стальной коробкой, то сейчас это был просто густо заросший травой бесформенный холм. Эдакий погребальный курган из ржавого металла, земли, травы и костей ребят второй группы…

Отвернувшись, я молча кивнул Смерчу. Он меня понял, так же безмолвно указав направление: говорить пока было не о чем. Да и не хотелось – не зря ведь сказано, что многие знания породят и многие печали.

Идущий пятью метрами впереди Смерч неожиданно исчез. Не растворился в окружающей серости, не растаял в воздухе, не погрузился во что-то – просто исчез.

Глубоко вздохнув, я сделал еще несколько шагов вперед…

Историческая «встреча на Эльбе», сиречь – объединение обеих частей нашей диверсионно-научной группы, прошла как-то буднично и скучно. Никаких тебе скупых мужских слез радости и смущенных поцелуев в небритые щеки – по глазам знакомо скользнула невидимая «паутинка» и пред моим взором предстала сидящая на траве четверка. Иракец, Турист, Марк – ну и полковник, конечно, куда ж мы без него. Тут же стоял мой рюкзак с аккуратно уложенным сверху броником – вот спасибо за доставку!

Вид у моих ребят был – как бы это поточнее сформулировать? – удрученный, что ли. Или, проще говоря, мрачноватый. У полковника, впрочем, не лучше:

– Что так долго? Могли бы и здесь поговорить – времени у нас, между прочим, не так уж и много!

Решив не озвучивать пока свое не слишком оптимистическое предположение насчет неодинакового течения оного времени «здесь» и «там» (там – это, в смысле, за границей исполинского отонного – или какого там? – цилиндра), зародившееся во мне еще при осмотре бывшего обсерваторского корпуса, я лишь пожал плечами:

– Могли бы и здесь, конечно, только спешить не хотелось. Мы, похоже, и так уже наспешились по самое не хочу. Что тут у вас?

Вместо ответа полковник неопределенно мотнул головой: «сам, мол, смотри». Я послушно огляделся, точнее – целенаправленно обернулся в сторону полуразрушенной пятиэтажки, чем немедленно вызвал еще один, на сей раз – одобрительный, кивок.

Что ж, учитывая все то, чему я стал свидетелем менее чем за час, подобного можно было ожидать: на месте здания громоздился густо поросший травой и деревьями холм. Конечно, вблизи наверняка еще можно было бы рассмотреть в этих зарослях отдельные остатки стен и перекрытий, но отсюда все выглядело именно так. Неумолимое время, как обычно, оказалось сильнее бетона, стальных несущих балок и цементного раствора…

В сторону дороги я и смотреть не стал – не видел смысла. От автомобиля должно было остаться еще меньше. Точнее – ничего не остаться. Вместо этого повернулся к полковнику и, поймав его взгляд, спросил:

– Ну, в общем-то, ясно. Ладно, излагай свою версию, наверняка ведь что-то уже придумал?

– Скорее уж – предположил, – Валера подозрительно вздохнул. – Понимаешь, я ведь все-таки ученый. Хоть и с погонами на плечах, но – именно ученый. А то, что тут происходит… нонсенс.

– Вале-е-ера, – в очередной раз напомнил я, – попроще, хорошо? Чтоб все поняли. А то нам еще выбираться отсюда и всю эту хренотень обратно сворачивать.

Полковник потер переносицу, собрался было что-то сказать, но передумал:

– Попроще… ладно. О сущности наружной «стены» мы с тобой говорили, и твоим людям я об этом тоже уже рассказал, так что повторяться не будем. А вот дальше? Мы имеем некую… преграду, свободно пропускающую физические объекты в одну сторону, по направлению снаружи-внутрь, и не пропускающую их в обратном направлении. Причем проходит она слева от ведущей к лабораторному корпусу дороги – иначе ты б не смог вернуться к внешней «стене». Впрочем, это ты тоже знаешь. И таких преград здесь как минимум две, а как максимум… – он развел руками. – Сколько их на самом деле, можно узнать, только пройдя их все. Теперь дальше – при пересечении каждой новой преграды, для наблюдателя меняется субъективное восприятие окружающего пространства. И это выглядит так, словно мы каждый раз видим новый, гм, временной слой, отделенный от предыдущего достаточно большим промежутком времени. Так похоже?

Последний вопрос явно адресовался мне. Скосив на полковника глаза и убедившись, что он не шутит (тоже мне, нашел советчика!), я важно кивнул:

– Вполне. Могу даже дополнить – из твоей версии выходит, что и наружную зубодробительную стеночку, при всей ее внешней и внутренней несхожести, тоже можно считать одной из этих преград – когда мы сюда попали, и машина, и здание уже были того… сам видел. А, значит, пройти сквозь нее в обратном направлении нам вряд ли бы удалось. Кстати, а что – назад действительно никак?

– Действительно, – полковник достал из такой же мятой, что и у меня, пачки сигарету. Пальцы его слегка подрагивали. – Только описать не смогу. Вроде упираешься во что-то и жесткое, и упругое одновременно.

– Ладно, отложим, – я последовал его вредному для здоровья примеру. – Так что – мое дополнение принимается?

– Боюсь, что более чем…

– И что из всего этого следует? Это пока, как я понимаю, были только, как ты выразился, субъективные ощущения с прочими наблюдениями, а вот что там с выводами и предположениями? – я, хоть сам просил попроще, люблю иногда что-нибудь эдакое завернуть. Ну, вроде тех «скорбных сентенций» из прошлогоднего приключения под Винницей.

– Ненаучно, – в очередной раз тяжко вздохнул коллега, – но попробую. Такое ощущение, что этот, так сказать, «цилиндр», сквозь стену которого мы сюда попали, не единственный. Их словно несколько и они вставлены один в другой. Ну, как будто… – он замялся подбирая подходящее сравнение.

– Угу, совсекретный принцип матрешки, самая страшная тайна Красной армии, – хмыкнул я. – А что, вполне по-нашенски, по-рассейски!

– Кошмарное определение, – согласился полковник, – но, увы, правильное. Хотя я бы сравнил это с витками некой спирали, сходящейся к центру. Впрочем, не суть важно. Так вот, судя по всему, каждый раз пересекая границу, мы оказываемся в новой временной реальности – именно, «временной», заметь, не пространственной! И чем дальше мы продвинемся вперед – тем больше будет этот сдвиг относительно нашего времени, которое я, как ты понимаешь, принял за гипотетический ноль. Наверное, так…

– И что сие означает? – очень осторожно осведомился я – вот ведь точно какое-то дерьмо сейчас услышу! Прозвучит, так сказать, противный писк ценных пушных зверьков на букву «п». К счастью, ошибся – ничего более страшного полковник пока просто не придумал:

– Не знаю, коллега… Возможно, это связано с теми свойствами частиц темной материи, о которых я тебе рассказывал. Ну, то есть, с их вероятной способностью к искривлению пространства-времени. Правда, есть еще одно личное наблюдение.

Ага, вот оно! Теперь, значит, песцовое дерьмо политкорректно «личным наблюдением» именуют! Ну-ну…

– Похоже, пересекая каждую новую границу и переходя из одного временного витка или слоя в другой, более глубокий, мы идем точно по направлению к пространственной точке, в которую проецируется центр окружности кольца ускорителя, понимаешь? И, если это так, то диаметр каждого нового витка должен быть меньше предыдущего.

– То есть, идти до каждой новой «матрешки» нам все ближе и ближе, – по-своему интерпретировал сказанное я. Кстати, мне послышалось или кто-то недавно помянул слово «спираль»? С некоторых пор я это словечко ох как крепко недолюбливаю. – Гм, интересно. Кстати, это мы что же – в будущее движемся, что ли?

– Почему? – не понял полковник.

Судя по замершим лицам ребят, они меня тоже не поняли.

– А сам посмотри – с каждым новым, как ты говоришь, слоем-витком, обсерваторское здание все больше разрушается. Значит, время-то идет?

На этот раз Валера ответил не сразу:

– Н-ну… ты знаешь, я бы не стал так жестко привязываться к этим понятиям – «прошлое», «будущее». Да, оставаясь в одной точке пространства, мы куда-то движемся во времени, точнее, оно движется относительно нас, но, мне кажется, невозможно определить знак этого перемещения. Наше наблюдение субъективно, хотя… может ты и прав, не знаю… – он снова задумался, причем, похоже, крепко.