Текст книги "Четвёртое измерение: повторение пройденного (СИ)"

Автор книги: Олег Таругин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 20 страниц)

– Оригинальная штукенция, – авторитетно подтвердил я, – еще бы знать, что сиё такое. Так, для общего развития… Кстати, какой же она высоты?

– Сложный вопрос. Судя по всему, она поднимается до стратосферы и там… ну, рассеивается, что ли. Исчезает, короче. Точнее не знаю.

– Пацанам моим покажем?

– А смысл? – Валера грустно усмехнулся. – Они скоро всю эту красоту сами увидят и того – руками потрогают. К сожалению…

– Что думаешь? – шутить мне все-таки расхотелось: впервые с прошлого лета я понял, что все происходящее – вполне серьезно, и я снова столкнулся с чем-то, явно выходящим далеко за границы моего кругозора и прочего понимания. Полученное на последнем уровне старого гитлеровского бункера задание было, по-крайней мере, понятным. Да, сложным, невероятным, неожиданным – но в то же время и понятным. Пойти в – как там его назвал Валера? «Обычный»? – параллельный мир и уничтожить Маятник – да это ж по сравнению с этим просто милый пустяк! – вспомнив о тех, кто заплатил за этот «пустяк» своими жизнями, я оборвал мысль. – А?

– Не знаю, я то все это еще вчера видел, – полковник слишком уж равнодушно пожал плечами. Похоже, вполне искренне:

– Думал, может у тебя какая умная мысль появится.

– Появится, только позже. Может быть. А пока… – я уже понял, что по большому счету выспрашивать у коллеги еще что-либо бессмысленно: все, что он знал или о чем догадывался, он мне уже и так выложил. Осталось разве что так, по мелочам. – Расскажи-ка мне поподробнее про эти самые хитрые частицы… Ну так, общего развития и прочей эрудиции для. На случай, если вдруг случайно доживу то того дня, когда кроха сын к отцу придет и чего-то там спросит…

Глава 4

Не знаю, насколько оно мне на самом деле было нужно, но воодушевившийся Валера снабдил меня кучей подробностей из жизни еще не открытых земной фундаментальной наукой элементарных частиц. И не только этих самых отонов, нейтрино или тахионов, но и множества других, о существовании которых я, честно говоря, и понятия не имел (впрочем, о существовании отонов и тахионов я тоже понятия не имел).

Зато я наконец-то узнал, что антиматерия – это, оказывается, тоже разновидность вещества, ядра атомов которого имеют отрицательный электрический заряд и окружены положительно заряженными электронами, а таинственные темные материя и энергия взаимодействует с материей и энергией обычной только посредством гравитации. Причем, первая обычное вещество притягивает, не отражая при этом ни свет, ни радиоволны, а вторая наоборот – отталкивает. И под этими самыми невидимыми ударами и разлетаются галактики, продолжая делать то, что ученый люд именует расширением Вселенной, а люд попроще – Большим Взрывом. А сверхплотные сгустки темной материи порой достигают такой массы, что начинают искривлять и поглощать не только пространство и время, но и менять даже саму скорость света, что, в свою очередь, означает ошибочность всей эйнштейновой теории относительности.

В общем, к окончанию лекции я прямо-таки распух от новых знаний – особенно после того, как полковник долбанул меня напоследок сообщением о том, что именно отонные «микродыры», возможно, ответственны за крупные техногенные катастрофы последнего времени и существование множества аномальных «зон смерти» – в Калифорнии, Китае, на Урале… ну и в Бермудском треугольнике, конечно – куда ж без него, родимого-то? Впрочем, каким именно образом ответственны, он объяснить все-таки не сумел – да, в принципе, и не пытался.

Одним словом, загрузил меня бывший физик с настоящими погонами на плечах по-полной программе…

Долетели нормально. Правда, при подлете к Нальчику нас немного потрясло: попали в болтанку – на границе ставропольского края бушевала гроза – но сама посадка прошла вполне успешно. В смысле, что не врезались в гору на подлете, не проскочили мимо посадочной полосы, и нам даже хватило для торможения ее длины. Шучу, конечно; хотя настроение у меня к концу полета и после всего услышанного было немного того… взвинченное. «Вздрюченное», как выразился бы сидящий в десантном отсеке заруливающего на стоянку «Ила» мой боевой брат Смерч.

Приземлились на военном аэродроме за городской чертой, так что ехать нам никуда не пришлось: на соседней площадке нас уже ждали обещанные Сагатовичем «вертушки» – транспортная «бочка»[6]6
  жаргонное название транспортно-боевого вертолета Ми-8, связанное со специфической «пузатой» формой фюзеляжа.


[Закрыть] и Ми-24 сопровождения с полным боекомплектом на пилонах внешней подвески – причем обе с запущенными двигателями. В общем, ненавязчивый сервис по-армейски: с одного борта сразу на другой. Типа, чтоб не расслаблялись: как гласит известная военная мудрость: «спецназовец и на том свете отдохнуть успеет».

Спорить мы, конечно, не стали – время, как я понимал, поджимало: попрыгали, разминаясь, перекурили (пацаны смотрели на нас с Валерой с интересом, но вопросов не задавали) – да и полезли со всеми своими грамотно упакованными баулами в вертолет. Да и лететь-то было от силы полчаса – хоть на территории самой «нейтринки» я никогда не бывал, но в Кабардино-Балкарии находиться приходилось. К сожалению, сугубо по службе: стотридцатикилометровая граница с Грузией, все дела…

Хотя, в принципе, места здесь по нынешним временам довольно спокойные. И очень красивые – туристы со стажем меня поймут. Вот только видел я всю эту красоту исключительно из десантного отсека боевого вертолета…

Полковник слегка задержался, минут пять о чем-то разговаривая в сторонке с тремя одетыми в штатское молодыми людьми явно не гражданской наружности, так что в вертолет он загрузился последним. О чем они говорили, он меня информировать не стал – так же, как и я не стал его об этом спрашивать. Захочет – расскажет, а нет – у меня и так забот полно…

Летели молча – нам с Валерием пока говорить больше было не о чем, а окончательный инструктаж своих ребятишек я решил отложить до прибытия на место: пусть сначала сами все увидят и, так сказать, проникнутся. А там посмотрим…

Молчание первым нарушил полковник – бросив в иллюминатор очередной взгляд, на сей раз – куда более долгий, нежели раньше, он встрепенулся и легонько пихнул меня локтем: подлетаем, мол. Машинально взглянув на наручные часы – было пятнадцать тридцать пять – со времени разговора с Сагатовичем прошло чуть меньше семи часов, – я выглянул наружу. То ли случайно, то ли нет, но вертолет заходил на посадку со стороны солнца, и знакомый мне по фотографиям участок ущелья был виден, как на ладони. Нда, действительно, впечатляющее зрелище… пожалуй, даже более впечатляющее, чем смогла передать фотопленка и цифровая видеокамера: подпирающий небо исполинский столп, почти черный в лучах перевалившего полдень солнца, выглядел более чем внушительно. И мрачно.

Наверное, его можно было бы сравнить с вертикально поднимающимся столбом дыма, но для этого он был слишком… ну, неживым что ли; каким-то неестественно застывше-неподвижным. Такой на кадрах замедленной кинохроники выглядит ножка ядерного гриба: разумом ты понимаешь, что тысячи тонн затягиваемой под зловещую «шляпку» земли находятся в постоянном движении, но подсознательно все равно кажется, что все это застыло в неподвижности… Глупый пример, но ничего другого придумать не смог, уж извините – не поэт.

Ну и размер, конечно – там, на плоском жидкокристаллическом экране монитора, было трудно оценить истинный масштаб этого. Почти три километра в диаметре – само по себе не шутка! – но я и представить себе не мог, что оно окажется настолько большим!

Отвернувшись, я взглянул на своих парней, по-братски разделивших между собой свободные иллюминаторы правого борта: смотрите-смотрите, пацаны, боюсь, в следующий раз вам придется созерцать все это мрачное великолепие изнутри! Взглянул – и тут же наткнулся на ответный взгляд Туриста.

Очень вопросительный и настолько же обиженно-обалдевший: насколько я знал, Жорик все свои нечастые отпуска проводит исключительно в походах по Кавказу (неужели служебных командировок ему мало?). Что ж, понимаю – сплошное непотребство и вообще – осквернение лучших туристических маршрутов налицо… Ладно, терпи, капитан, глядишь, и разберемся, что к чему.

Остальные мои камуфлированные орлы, хоть и выглядели малость обескураженными, восприняли картинку за иллюминатором вполне спокойно: то ли ничего не поняли, то ли всерьез решили, что теперь их (вместе со мной, в смысле) будут использовать исключительно в акциях с приставкой «паранормал». Ну и ладно, ну и молодцы…

Нет, ну вот угораздило ж меня, блин, в тот подвал под Винницей полезть!

Приземлились мы прямо в ущелье, километрах в двух от обсерватории-коллайдера-сейчас-хрен-знает-чего – подлетать ближе пилоты «восьмерки» не захотели. Или, что более вероятно, имели на этот счет какие-то конкретные инструкции.

Впрочем, «приземлились» – это еще сильно сказано: вертолет завис метрах в двух над грунтом и мы перезрелым горохом ссыпались вниз. «Двадцать четвертый», внушительно рокоча всеми своими двумя с лишним тысячами «лошадок», барражировал над нами, прикрывая высадку от… от кого-то, видимо, прикрывая. На всякий случай.

Валера, кстати – несмотря на все мои невысказанные подозрения – оказался молодцом: закинув за плечо автомат и прижав к груди сумку с ноутбуком, безропотно сиганул вместе со всеми, едва не сломав при приземлении ногу – сказывалось отсутствие опыта.

Помогая ему подняться, я неожиданно поймал себя на мысли, что подсознательно ищу и не нахожу аналогии с братом – и плюнул на это дело. Глупо обвинять его в том, чего он и не обязан уметь – да и в том, что Сереги больше нет, если кто и виноват – так только я.

– Спасибо, – полковник смущенно улыбнулся, отряхивая драгоценную сумку, – хреновый из меня боец, да?

– Нормальный, – буркнул я, кидая быстрый взгляд на разбирающих имущество пацанов – не хватало еще каких-нибудь усмешек в его адрес – ага, самое время! Ребятки оказались на высоте – или и на самом деле ничего не заметили.

– Да ладно, – Валера вздохнул, – сам знаю. Между прочим, когда-то мастером спорта по стрельбе был и разрядником по самбо! Ладно, не о том речь, вот последние данные отсюда – мне на аэродроме сообщили, здесь в радиусе десяти кэмэ почему-то связи нет – никаких сведений от пропавших групп по-прежнему не имеется. Правда, и изменений в структуре этой штуки тоже нет.

– А что за группы-то? – будто это имело теперь какое-то значение, переспросил я. – Ваши?

Валерий кивнул:

– «Альфа», Сережкины коллеги. Первая как раз тут базировалась, во внешней охране, вторую в эти же сутки самолетом перебросили. И все – ни связи, ни…

– А вообще – тут кто-то в округе еще остался? Ну, персонал там, обслуга какая-нибудь?

– Никого. Тех, кто был за полтора километра от нулевой отметки (что такое «нулевая отметка» переспрашивать я не стал – сам догадался: геометрический центр окружности кольца коллайдера) мы эвакуировали, а остальные… – он красноречиво кивнул в сторону высящегося вдалеке цилиндра:

– Оказались в зоне действия этой… под ним, короче…

– Ясно. Слушай, те ребята, что видеозапись сделали – они ж на машине ехали, так? А мы – на вертолете. Значит, моторы, бортовая электроника тут нормально работает?

Полковник несколько секунд молча смотрел на меня, затем неожиданно усмехнулся:

– А, понял. Ты про все эти отключения моторов в момент пролета НЛО, что ли? Да чушь все, это я тебе вполне авторитетно заявляю, – и, резко став серьезным, добавил:

– Нет, моторы работают, аккумуляторы не разряжаются, бортовая электрика и электроника тоже – только вот радиоволны отчего-то не проходят. Ну, вроде как глушит их что-то… или поглощает, допустим.

– Гут, – привычно подвел я итог разговору, боковым зрением усмотрев, что мои диверсанты уже готовы к выходу и даже успели по сигаретке нарушить устав. – Тогда пошли?

– Пошли, – согласился коллега, закидывая за плечо автомат и сумку, – старший, в общем-то, ты.

– Да ну? Тогда точно пошли, – не дождавшись комментария, я кивнул парням и потопал вперед.

Что-то мне подсказывало, что вперед можно именно топать, не ожидая ни предательского выстрела из зарослей, ни щелчка сработавшей «лягухи» под подошвой, ни какой-нибудь иной смертоносной или калечащей гадости. Потому что то, что ждало нас в паре километров впереди, было куда как более опасным…

Заметил я и еще кое-что – правда, делиться ни с кем пока не стал – здесь совсем не было птиц. И насекомых, которых по летнему времени – сами понимаете. И ветра тоже не было – по крайней мере, с тех пор, как утих поднятый винтами доставившей нас «вертушки» рукотворный смерч.

Природа, похоже, затаилась, ожидая чего-то, в чем мы, как надеялся Валера со-московскими-товарищами, сумеем разобраться…

Глава 5

Чем ближе мы подходили к территории нейтринной обсерватории – теперь уже, как я понимаю, с приставкой «бывшей» – тем меньше мне хотелось туда идти. Ну, разве что кто-то очень попросит… в приказном порядке.

Если на фото зависшее над кольцом ускорителя нечто казалось большим, на видеозаписи – огромным, а из кабины вертолета – исполинским, то сейчас, вблизи, оно было просто чудовищным. Прямо, как в далеком детстве – помню, когда я с родителями приходил на ВДНХ, первым делом, конечно же, хотел посмотреть на «настоящую космическую ракету» – в те далекие годы все дети хотели быть, исключительно, космонавтами, пожарниками и пограничниками. Так вот, от входа на выставку поставленная вертикально ракета-носитель казалась игрушечной; от киосков с заграничной разливной диковиной – «Фантой», где мы неизменно останавливались, она уже производила впечатление чего-то огромного, а стоящему под самым срезом дюз ребенку представлялась просто немыслимо-гигантской…

Вот так и сейчас – по мере нашего приближения исполинский цилиндр все рос и рос, пока не перестал быть, собственно, цилиндром – теперь это была просто темная, почти черная, стена, уходящая верхом куда-то за облака. Как ни глупо это звучит, но вблизи она большее всего напоминала (мне по крайней мере) темное шинельное сукно – и структурой, и цветом, и отсутствием на поверхности всяких и всяческих бликов. Нечто матовое, мрачное, начисто поглощающее – или правильнее сказать «всасывающее»? – в себя любой свет…

Ну, вот и снова дежа-вю: помнится, однажды я уже сталкивался с такой поглощающей всяческий свет поверхностью. Правда, в отличие от приснопамятного многогранника из старого гитлеровского подземелья, назвать поверхность этого гладкой и глубокой я бы не рискнул. Скорее, наоборот: она казалась вовсе лишенной всякого… ну… объема, что ли – и какой-то бархатистой. Короче, хрен его знает: тут и без моих художественных изысков ничего не понятно, так что скажу просто: была – и была. К сожалению, конечно.

В остальном (то есть, если не забивать голову всем вышеизложенным), наш недолгий путь ничем особенным отмечен не был: мы без задержек прошагали по асфальтированной подъездной дороге два километра, которых мне как раз хватило, чтобы кратко ввести остальных в курс дела. Ввести и показать, так сказать, на наглядном примере.

Особого оптимизма у личного состава полученное боевое задание не вызвало – что конкретно делать и с чем там предстоит столкнуться, я им, как вы понимаете, сообщить так и не смог, но близость к объекту уже сыграла свою роль: ребятки прониклись и, даже не дожидаясь приказа, разошлись боевыми парами по обочинам. Я же тем временем продолжал просто идти рядом с контрразведчиком, ибо ничего особо угрожающего усмотреть пока не мог.

Если, конечно, не считать оным девятикилометровую стеночку высотой аж до стратосферы впереди.

Возле входных ворот бывшей обсерватории нас ожидали. Поперек дороги стоял БТР с опознавательными знаками Закавказского военного округа и потертым трафаретным номером «349» на корпусе и с развернутой вдоль дороги башней, в теньке возле колес которого нес боевое дежурство патруль – четверо упакованных в камуфляж бойцов, по виду – явно не срочников и, скорее всего, даже не контрактников. Никак, коллеги… Интересно, кто? В смысле, «Альфа» или «Вымпел»?

Впрочем, спросить я не успел – один из патрульных вскочил на ноги и резво шагнул нам навстречу. Точнее – навстречу Валере:

– Товарищ полковник, капитан Евстих…

Полковник махнул рукой «вольно, мол!»:

– Что-то новое есть?

– Неа, – с легкостью перешел тот на неуставной язык, – все как раньше. Никаких изменений. Вообще никаких. Связи нет, мотор, правда, работает – и вон это еще тоже, – он кивнул на плоский блин CD-плеера в руках одного из своих подчиненных, не спеша занимающих вертикальное положение – к дисциплине капитанские ребята относились с чисто спецназовской наивностью. Значит, и вправду коллеги!

– Ясно. Потерпите пока, скоро из Нальчика будет вертолет, и вас сменят – я отдал приказ. Кстати, знакомьтесь, – Валерий обернулся ко мне:

– Подполковник Кондрацкий со своей группой. Пойдут туда же, куда и… – он замолчал, давая мне возможность самому докончить фразу. Или понять, что эти четверо – все, что осталось от первых двух посланных на исследование «объекта» групп.

– Алексей, – едва заметно изменившись в лице – Валерину недосказанную фразу понял не только я, – капитан пожал протянутую руку. Сделав вид, что ничего не заметил, я представился в ответ:

– Юрий. Давно тут?

– Третьи сутки. Нас первыми сюда дернули… вот с тех пор и сидим. Связи нет, была «вертушка», передала приказ: к «объекту» не приближаться, никого не впускать и… не выпускать, ждать прибытия группы из Москвы. Вот и ждем.

– Ну, значит, дождались! – подвел я итог нашему короткому разговору. – Пошли мы, да, товарищ полковник?

Валерий быстро кивнул: затягивать знакомство он явно не собирался, и мы двинулись дальше, провожаемые неумело скрываемыми сочувствующими взглядами капитанских ребят. Ладно, не впервой…

– Удачи, – капитан, обойдя бэтээр со стороны кормы, смотрел нам вслед. Странно как-то смотрел.

Оглянувшись, я встретился с ним взглядом и с очень серьезным видом кивнул. Да, ты прав, капитан, удача нам здорово понадобится. Ну, а насчет возвращения? На месте разберемся. И не надо так смотреть, капитан; не стоит…

– Обе группы были по пять человек, – негромко пояснил Валера, как только мы удалились от БТРа метров на пятьдесят. – Шли с интервалом в пять часов. Первая пешком, вторая на автомашине. И обе… – он махнул рукой. – Ни связи, ничего… Уже когда вторая пропала, решили перекрыть ущелье – там, на выезде из обсерватории, второй пост стоит. У нас ведь сначала кроме спутниковых снимков никаких подтверждений не было – видеозапись только вторая группа оставила.

Я рассеянно слушал, наблюдая за неумолимо приближающейся «стеной», идти до которой по дороге оставалось не больше сотни метров. Конечно, путь можно было и сократить, но для этого пришлось бы сойти с асфальта, а мне этого отчего-то не хотелось. На эшафот все-таки лучше идти по хорошей асфальтированной дороге…

Полковник между тем продолжал:

– А спешка, сам понимаешь, почему – нам-то часа три потребовалось, чтобы спутник сориентировать и на другую орбиту перевести, зато штатовский здесь уже который год висит. Именно из-за этой лаборатории. Значит, они видят то же, что и мы – причем с разницей в эти самые три часа. И хрен его знает, что они предпримут – рисковать «наверху», сам понимаешь, никому не хочется. Тем более, когда что-то эдакое случается…

– И что, часто случается? – просто, чтобы не молчать, переспросил я.

– Ну… – Валера искоса взглянул на меня, видимо в очередной раз прикидывая, не шутка ли это. – Вообще-то, впервые. Но ведь и эксперимент такого уровня тоже впервые! Кто ж знал…

– Угу, – согласился я, притормаживая – до намеченной мной точки в десятке метров от «объекта», оставалось идти не более минуты – значит, самое время перекурить. – Никто не знал. Наука почему-то вообще никогда и ничего не знает, предпочитая все решать опытным путем. А для опыта нужны подопытные зверушки…

– Это ты про нас? – на всякий случай уточнил полковник.

– Неа, – как обычно «честно» ответил я, – про мартышек. Лабораторных. Вот идем мы, шесть смешных обезьянок – все такие крутые, в комке, с оружием, а за нами наблюдают. Или наши же со спутника, или америкосы, или еще кто… Ладно, не бери в голову, разберемся. Просто я пессимистический оптимист, слыхал о таких?

Полковник замолчал – то ли на мартышку обиделся, то ли пытался представить себе, что такое «пессимистический оптимист». Зато мои пацаны, хоть и шли впереди, вне зоны аудиоконтакта, так сказать, довольно заржали – раз командир шутит – значит, все окей…

– Да ладно тебе, – я хлопнул Валеру по плечу, – говорю ж: не бери в голову. Вернемся мы – и знаешь почему?

– Нет, – угрюмо буркнул физик-контрразведчик, с опаской покосившись на меня.

– Потому что если еще и ты погибнешь рядом со мной, это будет уже слишком. Оттого я и болтаю всякую чушь, что до сих пор привыкнуть не могу, что это ты, а не Серега, понимаешь? Так что не переживай, теперь моя очередь… – я выкинул окурок и, прищурившись, взглянув на высящуюся впереди «стену»:

– Ну, а сейчас предложение, подкупающее своей новизной: пошли, прогуляемся?

– Туда? – с глуповатым выражением лица переспросил он.

– Туда, – не стал я спорить, – а что, есть другие варианты? – не дожидаясь ответа, я пошел вперед, бросив своим через плечо:

– Турист, за старшего. Если не вернемся, – я взглянул на часы, – через час – идите следом. И повнимательнее, не расслабляйтесь! Вернусь – не вернусь, а головы в случае чего все равно пооткручиваю!

Вот за что я искренне люблю своих парней и ни за что на свете не променяю их ни на кого другого – так это за то, что они никогда со мной не спорят. Даже Турист, с которым у нас разница в возрасте, прямо скажем, чисто символическая. Как командир сказал – так тому и быть. Даже если оный командир делает явную и стопроцентную глупость.

Как, например, вот прямо сейчас…

Вблизи – теперь я имею в виду «по-настоящему вблизи», а не с расстояния в несколько сотен метров – эта штуковина выглядела еще более впечатляюще и непонятно. Теперь она уже не напоминала шинельное сукно, а походила на… как бы это поточнее описать-то? Ну, представьте себе, например, дым от большого такого костра. От очень большого костра, километров девяти в окружности, я имею в виду. Представили? А теперь попытайтесь представить, что он, этот самый дым, совершенно неподвижный; застывший, словно на размытой черно-белой фотографии. Вот примерно так.

Первые несколько секунд мы с Валерой просто тупо стояли в нескольких метрах, не решаясь сделать последний шаг. Ну, тот самый, который «трудный самый». Идти вперед было глупо, не идти – еще глупей…

Скосив на полковника глаза, я вздохнул – ну и хрен с ним, пускай обижается! – и, протянув руку, стянул с его плеча автомат. Ох, трудно мне с тобой придется, коллега, задницей чую – трудно. Привычно отщелкнул вниз предохранитель, дослал в патронник патрон, вернул флажок на место и протянул назад.

Валерий, поправив ремень от сумки с ноутбуком, чуть виновато взглянул на меня и принял оружие: понимаю, не привык, в кабинете засиделся, бывает… ладно, разберемся.

Поймав себя на мысли, что начинаю просто тянуть время, я глубоко вздохнул и, не оглядываясь, шагнул вперед. Прямо в этот застывший в неподвижности ирреальный суконный дым…

Описать свои чувства? Это вряд ли, особенно, если и чувств-то почти никаких не было: не успели, понимаешь ли, сформироваться и оформиться в ощущения. Помню только одно: тяжесть. Немыслимую тяжесть, навалившуюся разом и как-то сразу со всех сторон.

Когда-то давно меня и всех ребят с моего курса пропустили через центрифугу – самую настоящую, из тех, на которых будущим космонавтам по полной программе дают прочувствовать, что их ждет на избранной трудовой стезе. Зачем это надо было нам, я до сих пор не знаю – на вестибулярный аппарат мы и так не жаловались, а угонять ракеты-носители с вражьих космодромов нам вряд ли предстояло, но приказы в нашей среде не обсуждаются, так что «оттестировались».

Вот сейчас я и испытал нечто подобное. Подобное – да не совсем: если там, в тесной центрифужной капсуле, перегрузка сминала мою плоть в полном соответствии с центробежными и центростремительными силами, то сейчас она обрушилась на меня со всех сторон. Меня сплющивало сверху вниз – и в то же время старалось раздавить в противоположном направлении; тяжесть одновременно наваливалась отовсюду сразу – с боков, спереди, сзади… и изнутри. Потрясающее, знаете ли, чувство, когда тебя одновременно – именно одновременно! – сжимает снаружи – и пытается размазать изнутри!

А потом все вдруг закончилось, и я вышел (выпал, вывалился, вынырнул, был вышвырнут или исторгнут – нужное подчеркнуть) из этого гипербарического кошмара наружу, к собственному удивлению и гордости, даже устояв на ногах.

Которые, впрочем, дрожали так, будто я только что сделал добрую сотню приседаний со штангой на плечах. Что-то мягко шлепнулось под ноги – опустив взгляд, я увидел собственный автомат, соскользнувший или сорванный странной перегрузкой с плеча. Наклонился, подобрал оружие, машинально проверив предохранитель. Руки предательски дрожали – похоже, я не только «приседал», но еще и жал эту проклятую штангу! – и резко обернулся, не то почувствовав, не то услышав за спиной какое-то движение. Полковник!

Валера как раз выпадал наружу (или внутрь?). Именно «выпадал», поскольку устоять на ногах ему, в отличие от меня, не удалось.

Подхватив коллегу подмышки, я помог ему встать. Осмотрев изрядно помятого контрразведчика, я задумчиво хмыкнул – неужели и у меня был такой же вид? Однако… Автомат и драгоценная сумка валялись тут же, под ногами. Первый казался неповрежденным, а вот вторая… вряд ли даже самые совершенные ноутбуки способны перегибаться под таким углом!

И вот тут до меня, наконец, дошло: елки-палки, да мы же внутри этого! Дошло – и я медленно поднял голову, как-то вдруг и сразу осознав весь окружающий мир в целом.

Скажу сразу: на первый взгляд изменилось не так уж и много. По-сути, мы по-прежнему стояли на территории нейтринной обсерватории, только ее территория здесь отличалась от территории там. И, прежде всего это касалось даже не видневшегося неподалеку пятиэтажного лабораторно-административного корпуса, отчего-то обветшалого, с выбитыми окнами и явно давным-давно провалившейся крышей, не отсутствия какой бы то ни было перспективы, заменяемой застывшей в неподвижности темной стеной вдали – это в первую очередь касалось изменившихся условий освещения.

Медленно подняв голову, я взглянул в небо. В небо, которого не было. Ни неба, ни солнца, ни облаков, только равномерная серенькая субстанция; только рассеянный, лишенный источника, поступающий как будто отовсюду сразу, свет; только гомогенное сизое нечто вместо облаков над головой.

Сделав всего один шаг, мы попали из яркого летнего дня в царство каких-то вечных сумерек. Или даже не сумерек, а чего-то иного – тусклого, лишенного обычных красок и контраста, непривычного нормальному человеческому восприятию.

В обычном мире по ночам тоже не бывает света. Зато у нас есть темнота – настоящая, контрастная, абсолютная. А здесь ее не было. Как не было и настоящего света – лишь что-то среднее, нейтральное, никакое…

Печальное царство вечной серости; мир полутонов; место, в котором никогда не будет радуги… нечто, порожденное извечным людским желанием узнать больше, чем следует и можно знать.

– Это и есть твоя «черная дыра» вместе с четвертым измерением, что ли? – я скептически дернул головой. – Так вы себе ее представляли?

– А? – вздрогнул еще не насладившийся в полной мере окружавшей нас картиной полковник. – Н-нет… не знаю… вряд ли. А что?

Хороший вопрос… Вот уж, действительно, «а что». Прямо в точку, коллега. Вот только интересно, кто кого должен спрашивать и кто кому отвечать?

– Просто спросил, – буркнул я – похоже, с надеждой получить более-менее аргументированное и авторитетное объяснение происходящему можно распрощаться. Но я, как ни странно, ошибся:

– Понимаешь, мы никак не могли представить, как все это может выглядеть в реале, но имелось предположение, достаточно смелое и ничем не подкрепленное. Ну, в общем, та… субстанция, сквозь которую мы прошли… все это наводит на мысль о продолжающемся однонаправленном движении частиц в собственном силовом поле колла…

Нда, страшно далеки вы от народа:

– Постой, коллега, притормози, ладно? Давай как-нибудь попроще, попопулярней. Как по телевизору. Ты что-то начал говорить за эту серую муть, которая чуть из нас мясное пюре не сделала? Вот и попробуй простыми словами объяснить, что это может быть?

– Элементарные частицы, разогнанные в кольце ускорителя. Например, те самые отоны, о которых я тебе рассказывал в самолете. Или какие-то другие.

Ага, уже значительно лучше – тенденция к сближению с народом налицо. Что ж, продолжим опрос:

– Но ты ведь говорил, что каждый отон, по-сути, «черная дыра» в миниатюре, так? И что вы собирались получить лишь несколько этих частиц? Это как?

– Да, ты прав, – голос полковника окреп, и это мне понравилось. – Ощущения при прохождении этой… «стены» – они тебе ничего не напомнили?

– Напомнили. Центрифугу, карьерную камнедробилку и пьяную драку в одном флаконе. Плюс посещение нашего ротного стоматолога, когда я еще «срочную» служил. В те годы «турбинок» еще не было, только обычные бормашины со шкивом, – «пожаловался» я, устало опускаясь на землю. Стоять больше сил не было – ноги не держали.

Валера, последовав моему примеру, усмехнулся, помаленьку возвращаясь к своему обычному состоянию:

– Во-во, и мне тоже. Так вот, мне кажется, что мы с тобой только что побывали… как бы это попроще… в пространстве, заполненном – или «образованном» – материей с повышенной плотностью.

– Хочешь сказать, внутри «черной дыры», что ли?

– Ну… не совсем. Никто, конечно, не знает, что на самом деле происходит внутри «черных дыр», но думаю, что ты не совсем прав. Скорее, так: «в окружении огромного количества миниатюрных «черных дыр», каждая из которых сама по себе частица неимоверной массы, понимаешь? У меня в ноутбуке есть виртуальная модель – если он, конечно, здесь заработает. Б…! – полковник, наконец, увидел, что сталось с его драгоценной сумкой. Ладно, не переживай, живы будем – подтвержу, что ноутбук героически погиб во время боестолкновения с летучим отрядом неопознанных элементарных частиц!

– Примерно… И что? Кстати, не слишком-то это все похоже на обещанные несколько частиц, не находишь?

– Нахожу, просто на этот вопрос у меня ответа нет. Возможно, произошла своего рода цепная реакция, началось спонтанное увеличение количества частиц, например, в геометрической прогрессии… не знаю, честно говоря.

– Ладно, что-нибудь еще?