Текст книги "Отступник"
Автор книги: Олег Швемер
Соавторы: Андрей Русин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава 7. Откровение
…Боль в руке прострелила до локтя и я, стараясь не кричать, открыл глаза. Понял, что лежу внутри самохода на небольшой железной кровати, которая при каждом движении жалобно скрипела. Меня трясло, все тело покрылось маленькими каплями пота.
Снова снился Рид. Мертвый Рид. И от этого кошмара я никак не мог отделаться. Он как призрачная тень, каждую ночь снился мне, проклиная за мое предательство. Память вырисовывала перед глазами картины недавно минувших дней.
В горле пересохло. С трудом поднявшись, я присел на краю кровати. Перед ней на маленьком столике разместилась железная миска, в которой лежало несколько кусков жареного тушканчика, моя трубка и глиняный кувшин. Я потянулся к нему, откупорил пробку и жадно впился в горлышко, глотая живительную влагу. Вино в кувшине было пахучим. Видимо, его сделали из арбузов, которые можно было приобрести на Мосту. На мгновение оторвавшись от кувшина, чтобы перевести дыхание, я вновь прильнул к горлышку и сделал еще пару больших глотков. Стало чуть легче. Хмельное вино ударило в голову.
Обессиленный организм давал сбои. Хотя, должен признать, особое лечение Шамана шло на пользу. Я привык к дурно пахнущим мазям и вовсе не обращал на это внимания. А они делали свое дело. Рана на плече полностью затянулась, лишь багровеющий шрам, и несильная припухлость вокруг, напоминала о былом ранении. С рукой все было намного сложнее. Мне пришлось распрощаться с левой кистью, а рана, как назло, все не заживала. Шаман поил меня снадобьями и настойками, которые сильно туманили разум, но в то же время помогали справиться с болью.
Осушив кувшин на половину, я поднялся. Ноги тряслись и не желали слушаться.
Уже третьи сутки стая кетчеров вынуждена была сидеть в развалинах, некогда бывшими судостроительным заводом. Шаман занимался моим лечением. А незнакомец, назвавшийся Волком, искал вход в подземелье, что таилось под этими развалинами. Ему помогали Колита, Голыш и Сиротка. Именно этим троим было суждено спуститься вместе с нами в темное неизведанное подземелье. Когда Голыш и Колита услышали об этом из уст Выдры, то перестали посмеиваться над Сироткой. Только им обоим и не могло прийти в их пустые тыквы, что это я попросил об этом вожака. А что? Незачем смеяться над чужим горем. Хоть они оба были весельчаками и задирами, но толк в работе знали. Вот и сегодня, они с рассветом пошли искать вход в подземелье.
– О, монах, да ты крепчаешь! Я тут, тебе, штуковину одну примерить принес. – Пробасил широкоплечий кузнец Радмир, появившийся в раскрытых створках самохода. Он держал в руках выкованный из железа широкий браслет, больше походившим на наручи с приваренным к основанию металлическим кольцом. Такие использовали гетманы с горы Крым в своих сабельных потехах. Мы же, монахи Ордена Чистоты, обычно обходились наручем из плотной кожи маниса с прикрепленными к ней полосками пластин панцирного волка.
– Это для того, чтобы ты мог факел держать. Там, ведь, темновато будет. – Пояснил кузнец, увидав мой взгляд, застывший на кольце.
Да, кузнец Радмир не отличался особой молчаливостью, в принципе, как и многие в этой стае. Но, кузнецом он был знатным. Как рассказывала мне Мира, наложница-рабыня вожака, Радмир когда-то трудился в Харькове на оружейной артели.
– И кто это так обо мне беспокоится? – поинтересовался я, подойдя к кузнецу и протягивая руку.
– Так ентот, как его, ползуна ему в глотку, Волк. – Ответил Радмир.
– Волк, говоришь. Давай примерять будем, твой браслет.
Кузнец положил на раскрытую ладонь наруч. Он состоял из двух, сильноизогнутых металлических пластин – локотника и черевца. Эти пластины соединялись шарнирно, застегиваясь на руке при помощи кожаных ремешков. Я повертел его в руке, не спеша, стараясь не причинить очередную боль, водрузил на обрубок запястья и стянул ремешки. Наруч удобно обхватывал мою руку между запястьем и локтем, который также был прикрыт.
– Ну, вот, говорил же, что смогу и на глаз сляпать. Мы ж у Харькове и не такое ковали. – Прогудел кузнец, расплываясь в улыбке.
– Что, нашли вход в подземелье? – Спросил я, снимая наруч и отдавая его кузнецу.
– Да что бы его платформа в порошок стерла! Застряли тут, с этим входом, на целую вечность. Там, где он должен быть, большая махина завалила все: и стены и проходы. Вот теперь Волк вроде как ентот, ну, запасный вход ищет. Только чую я, что ничего он не найдет. Ходит тут с какой-то электронной штуковиной и все проверяет. – Развел руками в разные стороны Радмир. – Ладно, пойду оружие готовить, а то глядишь, найдет Волчара вход этот, так к ночи и выступите. Ах да, ты бы морды этих охламонов видал! Колита и Голыш ходят белые как этот песок. Боятся бродяги окаянные в подземелье-то спускаться. Им бы все на мотоциклетках за самоходом вожака разъезжать. – Махнул огромной лапищей кузнец. – Да, я тут чего удумал. Может мне еще и клинок какой спереди присобачить. А что, будет очень сподручно в том подземелье мутафагов всяких рубить. – Радмир расплылся в улыбке и, не дожидаясь моего ответа, направился к раскрытым створкам двери самохода.
Солнечный диск плыл в безоблачном небе, плавя песок, над которым поднималось едва заметное, поигрывающее горячим воздухом, марево.
Я сидел на небольшом пеньке перед наковальней Радмира. Над головой поигрывал волнами при каждом горячем дуновении воздуха, обтертый брезентовый полог. Кузнец трудился над усовершенствованием наруча, то и дело громко ругаясь.
Основная стая, во главе с вожаком Выдрой, оседлав свои сендеры и мотоциклетки, отправилась на охоту, надеясь нарваться на очередную жертву. Потому в лагере было тихо. Только снующие по крыше самохода бандиты несли свою караульную службу.
– Ну вот, готово. – Кузнец повернулся ко мне, окуная наруч в мятое ведро с грязной водой. Громкое шипение остужаемого металла нарушило тишину опустевшего лагеря.
В нашу сторону направлялась небольшая компания. Незнакомец в широкополой шляпе, представившийся Волком, шел первым. За ним, семеня босыми ногами, ковылял Сиротка. Приклад длинного четырехствольного ружья, касаясь песка, поднимал пыль. Колита и Голыш шли чуть отдалено, как всегда что-то бурно обсуждая.
– Ожил монах. Это хорошо. Сегодня выступаем. – Он снял с пояса фляжку, откупорил ее и жадно припал к горлышку, громко булькая.
– Чего, и впрямь отыскали? Только же говорили что нету тут ентого входу. – Удивился кузнец.
– Нашли. – Ответил, оторвавшись от фляжки с живительной влагой, Волк. Его широкополая шляпа была усыпана песком, местами с нее свисали тонкие лоскутки паутины. Видно, ему пришлось исследовать здесь каждый сажень земли, чтобы найти заваленный вход. – Да, кузнец с нами пойдешь. Уж без тебя ну никак. Там придется железо резать, чтобы к проходу попасть. Днище недостроенной баржи. Леса из-за времени не выдержали веса этой махины и погнулись, завалив вход. Так что, готовь свои инструменты, резак там, шланги. Сам знаешь, ни мне тебя учить.
– Я? Я не пойду, нет. – Стал причитать Радмир, тряся волевым подбородком в разные стороны и пятясь назад.
Волк вскочил. Когда он успел выхватить пистолет, я не заметил, но сияющее блеском металла дуло уперлось в лоб кузнеца. Он опешил, выпуская из рук молот. По лицу вмиг пронеслась волна страха. Глаза предательски забегали, так же как и желваки на скулах. Волк, приподняв полу шляпы указательным пальцем левой руки, взвел курок и пристально взглянул в побелевшее лицо Радмира. Под ширмой широких плеч и бугристых мышц, скрывалась трусливая натура, которая при первой опасности вылезла наружу.
– Тебе было сказано, что ты пойдешь с нами. Я ясно выражаюсь? – Волк сильно ткнул стволом в лоб Радмира. Тот немного подался назад, показывая образовавшуюся на лбу вмятину от дула.
– Да, да, я порежу металл, очищу вход, только в подземелье не пойду. – Кузнец ритмично тряс головой, соглашаясь с мнением Волка.
Все действует по простому закону: у кого сила тот и прав. Выживает сильнейший.
Я отвернулся в сторону, не желая видеть трусость кузнеца. Приподнялся и вышел из шатра. За спиной загремело. Видно, бандит ударил кузнеца.
Внезапно появился Шаман. Я поражался его умению перемещаться бесшумно. Его рука резко опустилась мне на плечо. Даже на мгновение я ощутил, как по спине прошелся холодок.
– Сегодня предстоит великая ночь! Пойдем со мной, монах, я проведу последний обряд для твоего полного восстановления. – Его лицо было покрыто боевой раскраской, которую воины-кочевники обычно наносили перед большим сражением. Шаман был воином и великим врачевателем.
– От твоих снадобий меня всю ночь мучают кошмары. – Пробурчал я внезапно появившемуся кочевнику.
– Это не от снадобий. Тут дело в тебе, внутри. – Он ткнул тонким пальцем мне в грудь. – Ты борешься с самим собой, а в этой схватке тебе никто не поможет. Я могу только немного смягчить твою боль. Пойдем. – Не дожидаясь моего ответа, кочевник направился к своей палатке, покрытой прозрачными шкурками ползунов.
Костерок потрескивал поленьями, играя мелкими язычками пламени. Вокруг витал едва уловимый запах трав. Над костерком висел котелок, от которого исходил знакомый запах вареных водорослей Донной пустыни. Шаман сидел напротив меня, скрестив ноги. Его руки покоились на коленях, а глаза были закрыты. Он молчал, лишь иногда что-то бубнил себе под нос. Как ни странно, у меня совсем не было и малейшего волнения перед предстоящим походом. И это спокойствие немного раздражало меня, подкрадываясь слегка взвинченным нервозным состоянием. Тем более, Шаман сейчас не произносил никаких звуков, и это его молчание еще больше подталкивало к бешенству.
– Когда-то, великий вождь Хен назначил меня быть шанти его сыну. Сейчас никто и не вспомнит об этом юнце. А многие из кочевников и вовсе кинутся в споры, что у Хена нет и никогда не было сына. Мальчишка был слаб и совсем не походил на других ребят из нашего племени. Странная болезнь мучила юнца, не давая быть таким как все его сверстники. – Начал Шаман, так и не поднимая своих век. – Мальчику с каждым новым солнцем становилось хуже, он медленно умирал. А вождь просто не хотел в это верить. Ему нужен был наследник, тот, кто мог после него встать во главе племени. Сезоны менялись один за другим, а великие духи предков не давали второго шанса, словно проклиная вождя. Его многочисленные жены дарили ему только девочек, напрочь разрушая его веру в рождении наследника, здорового и полноценного. Я прекрасно понимал, что моих знаний и сил не хватит на выздоровление мальчика и тем более его обучения мастерству великих охотников Донной пустыни.
– Зачем ты все это мне рассказываешь? – Спросил я, не понимая намерений кочевника.
– Затем, что я так же, как и ты, каждую ночь вижу кошмары. Они идут за мной из прошлого и избавиться от них невозможно.
Малец умирал на моих глазах, а я вынужден был заставлять его зарываться в ил, ловить манисов, охотится на катранов. Он делал все, и ни разу не попросил о пощаде. Я использовал все мази и снадобья, но это было без толку. На моих глазах он превращался в мутанта, монстра. Его тело, покрытое язвами, истекало черной кровью, кожа слезала кусками, зубы выпали, а ступни ног вывернулись в обратную сторону. Он больше не был человеком. А вождь, не желая смириться с этим, заставлял вновь и вновь тащить мальца на охоту и лечить его мазями. Однажды, юнец умер, просто развалился на куски. Я, как сейчас, вижу умирающего мальчишку, его плоть, отваливающуюся кусками. А он не кричал и не плакал. Я поразился его стойкости и смелости. Смелости перед смер-тью. Его взгляд, полный ненависти и злобы на весь мир, как безумный, необузданный страх впился мне в душу и сидит там. – Шаман открыл глаза. Я видел, как они наполнились слезами. Стараясь их не показывать, кочевник снова прикрыл веки. – Прислушивайся к своему сердцу, иди по зову своей души и только тогда ты обретешь веру в самого себя и прогонишь прочь все таящиеся внутри страхи.
Я понимал каждое слово сказанное лекарем, все то, что он хотел мне передать. Шаман открыл мне глаза, дав возможность осмыслить все то, что со мной произошло. Возможно, там впереди меня ждали новые, еще более тяжкие испытания. Но те, что остались за спиной, постепенно выстраивались в огромные ступени, по которым я поднимался. И неважно к чему. Важно было, для чего проделан весь этот путь.
Только теперь я осознал, что поступал неправильно, что много циклов и сезонов я бесполезно топтал земли Пустоши. Да, я очищал ее от мутантов и всяких страшных созданий, несущих зло жителям Пустоши. Но это все я делал под давлением чужих желаний и мыслей. Многих из тех, кого я и мои братья убили, были невиновными жертвами и всего лишь составляли одно целое в цепочке жизненных ценностей пустынных земель. Теперь я знал одно: я сделал правильный выбор там, на забытой Создателем барже. Я отступился от учений великого Ордена, став изгоем, но зато я понял свои, скрывающиеся где-то в глубине моего подсознания чувства. Они притаились там, ожидая своего выхода.
Шаман зачерпнул жестяной баночкой содержимое котелка и без слов протянул мне. От склянки несло зловониями. Втянув ноздрями исходящий пар, я почувствовал легкое головокружение.
– Испей это снадобье. Оно поможет восстановить твои силы, как духовные, так и физические. Предстоит путь, с которого нам не свернуть. Волк идет за силой, которая изменит все на просторах великой Пустоши. А Шаман хочет эту силу отнести Хену и вернуть свое имя и честь, чтобы снова стать великим лекарем племени.
Я залпом выпил снадобье и провалился в небытие. До меня доносились слова Шамана, но понять их я уже не мог. Меня уносил водоворот чувств и мыслей, захлестнувших и накрывших меня с головой.
Глава 8. Спуск
Отрезанный кусок металлического листа с грохотом упал на дно незаконченного еще в древности носа плавательного судна. Гулким эхом разнесся скрежет внутри железного монстра.
Сиротка невольно прикрыл ладонями уши и прищурил глаза. Колита тут же завернул вентиль синего баллона, соединенного длинным рукавом с резаком, поправляя висевший на плече штуцер. Голыш принял резак из рук Радмира и аккуратно положил его на решетчатый пол. В появившемся окошке виднелся уходящий вглубь, частично заваленный кирпичом, камнями и кривыми арматурами, тоннель. В небольшой проем, смотрящий на нас темной пустой глазницей, с трудом можно было пролезть, а что ждало там дальше, пока оставалось загадкой.
Шаман разжег факел и пролез в вырезанный люк. Огонь, гудя, потрескивал на появившемся сквозняке. Добравшись до проема в заваленный тоннель, метнул факел в его пасть. С шумом совершив несколько оборотов в воздухе, факел упал где-то внизу коридора, освещая покореженные стены из кирпича и местами уцелевшей штукатурки. Из темного утроба туннеля подул легкий ветерок и скользнул по спине, подгоняя задремавшие мурашки.
Выхватив из-за пояса небольшую динамитную шашечку, Шаман поджег фитиль и бросил вслед факелу. Шипение. Кочевник, прикрыв уши ладонями, отскочил в сторону. Следящие за этим действом кетчеры тут же последовали примеру кочевника. Раздался хлопок. Металлические решетки под ногами чуть дернулись, а из проема в тоннель потянулся черный дымок, сопровождаемый пыльным облаком.
Я приблизился к вырезанному люку, вытащил из кобуры револьвер, взвел курок и направил ствол в сторону темноты проема. Мало ли что могло показаться из тьмы, разбуженное взрывом. И я не ошибся.
Сначала раздался протяжный рык, а потом из темноты с шумом вывалилось серое змеевидное тело, с большой головой-ртом. Глаз у твари не было, зато зубов, которые поблескивали в полутьме в несколько рядов, хватало в избытке.
Пустынный червь.
Изрыгая тошнотную слизь, он направился к Шаману. Я лихорадочно несколько раз вдавил спусковой крючок. Взрыв сильно зацепил ползучую тварь, задняя часть тела, скорее всего, осталась внутри. Он заливал землю своими внутренностями, оставляя за собой жирный след зеленоватой слизи. Кажется, мои пули, впиваясь в его плоть и вырывая маленькие фонтанчики, лишь сильнее разозлили червя. Мотнув огромной раскрытой пастью, существо взметнуло вверх свое гибкое тело и обрушилось на Шамана. Врачеватель подался назад, споткнулся о торчавшую железяку и, не удержав равновесия, растянулся, упав на спину. Это позволило огромной туше накрыть его с головой. Червь пытался вывернуться так, чтобы вцепиться зубами в жертву. Стрелять по чудовищу с револьвера было пустым занятием. Отбросив револьвер в сторону, я выхватил саблю и, не раздумывая, влетел в проем. Сгруппировался, приземляясь на пятую точку, и вскочил.
Прямо под извивающимся телом червя раздались два громких хлопка. Он завопил, повалившись в сторону. Из-под него вырвались клубы дыма, а вокруг растеклась мерзкая зеленоватая слизь. Мутафаг был мертв. Вдруг его тело забилось в конвульсиях. Я занес саблю для удара и увидел выползающего из-под мертвого червя еле дышавшего кочевника. Шаман отбросил в сторону курящийся стволами хауду. И чем он только ее зарядил? Неужели выстрел из какой-то хауды смог остановить такого монстра?
Протянув руку лекарю, я помог ему подняться. Вытерев лицо дрожащей рукой, Шаман громко выругался, проклиная всех мутафагов Пустоши.
–Чего медлил, монах? Ждал, когда меня эта тварь сожрет? – Шаман присел на корточки, поднимая хауду.
– Редкостная тварь. Уж больно проворная. Да ты и сам не плох. Лихо с двух стволов червя пустынного жизни его убогой лишил. – Нашелся я.
– Как чуял. Думаю, дай заброшу шашечку в тоннель, проверю. Вот и проверил, чуть сам духам предков душу не отдал. – Ворчал кочевник, разглядывая слизь на своей ладони.
Когда Волк проскочил в вырезанный люк, я не заметил. Он не спеша подошел к нам, разглядывая червя, подкурил трубку и, пуская белый клубящийся дым через ноздри, тихо заговорил:
– Как думаешь, монах, много там таких тварей?
– Нет, пустынные черви обычно поодиночке обитают, вид редкостный и опасный…
– Ну, это мы и без тебя поняли, вон как выскочил. – Перебил меня Волк.
– Так вот, раз в цикл выползает, ища себе вторую половину для потомства. – Продолжил я.
– Ладно, Дроздов, кончай свою передачу «В мире животных». Эй вы, герои, чего стоите, как статуя бабы без головы у славного града Киева? Вперед! – Обратился Волк к застывшим с тупым выражением лиц кетчерам. Что он имел под этим Дроздовым и каким-то «миром животных», для меня осталось загадкой.
Колита с большими от удивления или от страха глазами, с трудом перевалился в отверстие, ругаясь, упал на колени. За ним последовал Голыш, так и не решившийся одеть на себя что-то, кроме излюбленных коротеньких штанишек. За поясом у него красовался двуствольный пистолет, через плечо перекинут карабин, а к голени привязаны ножны с небольшим охотничьим ножом. Следом в прореху метнулся Сиротка, поправив растрепавшиеся волосы. Он скинул с плеча свою четырехстволку, взвел курки, и громко шмыгнув носом-картошкой, засеменил босыми ногами к нам. Последним преодолел барьер Радмир. Признаться, кузнец был ходячим арсеналом. На обоих плечах висели по паре штуцеров, крепкие руки держали пулемет – уменьшенный вариант «гатлинга», только вместо вращающейся ручки-привода имелась удобная гашетка. Перевязь патронных лент позвякивала при каждом его шаге. С таким боевым арсеналом путешествие в недра подземелья было, конечно, полным абсурдом, но уговоры бросить пулемет не увенчались успехом. Радмир чувствовал себя в компании с большим пулеметом уверенней, таким вот мужиком с большими яйцами.
– Значится так, бойцы! Что ждет нас в утробе этого туннеля, не знает никто. Вон, какой червячок прятался. – Волк указал на лежащий труп существа. – Но во что бы то ни стало мне надо туда и поэтому, мы должны быть одной командой. Прикрывать друг друга, отвечать друг за друга. Если у нас получиться, а я верю что получиться, став командой, мы сможем разворошить этот затхлый улей, надавать всем спрятавшимся в темноте монстрам по их тощим задам и взять необходимую вещь. Так что, монах, ты как спец по этим тварям идешь первый, за тобой… Шаман, потом я, а вы охламоны следом. Да, ты, кузнец, со своим пулеметом поосторожней, нас ненароком не пристрели. Все, выдвигаемся. Да хранит вас Пустошь и все ее боги и духи.
Утроб спускающегося в подземелье тоннеля был своего рода жилищем червя, который тут неплохо обосновался, живя и справляя свои червячьи нужды. Пустынный червь хищная тварь, но из-за больших габаритов ленивая, поэтому ему свойственно найти какую-нибудь пещеру или подвал, пристроиться там у выхода и вылавливать обитателей по одному. Он не брезгует ни чем. Тем более, что в сезон солнца, почти вся живность, стараясь избежать палящего огнем круга, прячется в пещерах, подземельях и подвалах развалин. Значит и тут, у входа в подземную лабораторию, было чем поживиться.
Смрад, исходящий от множества остатков его испражнений, резал и щипал глаза. От этого всего сильно першило в горле. Ступни ног проваливались в жижу, с трудом нащупывая когда-то имеющиеся тут ступеньки. Все со временем приходит в негодность, а кислотные отходы червя и вовсе способствуют к быстрому разрушению.
– Ну и вонь. – Пробасил Радмир, с трудом ступая по мерзкой жиже. Сиротка остановился и уставился на часть хвоста червя, оторванную взрывом, так же дико воняющую. Мерзкая тварь, мерзкие запахи.
– Тихо. – Скомандовал я, поднимая левую руку с потрескивающим факелом. Все сразу притихли. Я осветил перед собой пространство и увидел двухстворчатую металлическую дверь, хотя назвать ее дверью, вряд ли бы кто взялся. Обе створки были разворочены и смяты, поверхность их покрыта тысячами вмятин и толстым слоем ржавчины. Присев на корточки, я осмотрелся. Дверь вела в шахту, по которой в древности поднимались металлические коробочки на крепких стальных тросах. Как же их называли?
– Что там? Шахта лифта? – раздался у меня за спиной хриплый голос Волка. Точно, Насо Грей называл их именно так.
– Да, только лифта тут нет, одна сплошная пустота.
– Все правильно, троса оборвались, а кабинка лифта упала вниз. Ну-ка, братец, подвинься. – Волк присел рядом со мной, освещая темную, почти черную шахту. Он подобрал лежащий рядом камень и бросил его во тьму. Немного тишины и тот с грохотом лязгнул обо что-то металлическое.
Шахта лифта была глубокой. Когда мы кинули вслед за камнем факел, показалось, что она просто бездонна.
Я обвязал конец длинной веревки вокруг пояса, проверил узел.
Спуск прошел без осложнений и опасностей для жизни. И когда подошвы моих сапог коснулись твердыни, я вздохнул с облегчением. Уж висеть в воздухе, без какой-либо опоры под ногами, было полным неудобством.
Твердыней оказалась та самая кабинка лифта, которая от удара превратилась в смятый кусок железа. Пара больших шкивов, связанных одним валом, проломили крышу и теперь едва виднелись в полутьме. Тут же, большим клубком лежал толстый стальной трос. Он напоминал длинные змеиные тела, которые сплелись в одном извивающемся шаре. Свет, исходящий от потрескивающего факела, едва выхватывал фрагменты мрачной шахты. И вот теперь, находясь внутри, я пытался высечь тьму, пропитавшую все здешние стены. Она давила на меня, напрочь лишая возможности полностью прощупать всем своим нутром, этот, казалось, потусторонний и чуждый мир. Проклятый наруч стал немного напрягать, и факел, что был прикреплен в металлическом кольце, то и дело норовил выпасть. Поправив его, я осветил темноту вокруг и, убедившись, что в выхваченной светом тьме никого нет, приготовился подать знак наблюдающему сверху Волку.
Вдруг, я словно уловил чей-то взгляд на своей спине. Он скользнул по мне, казалось, невзначай, но тут же резко остановился, вперившись между лопаток, желая просверлить меня насквозь своим невидимым сверлом. Невольно проскочил холодок, сопровождаемый множеством неуправляемых мурашек. Я с трудом сглотнул предательски подбирающийся к горлу комок, чувствуя появившееся во мне волнение. Боль в руке усилилась, превращаясь в пульсирующий клубок, сплетенный из множества мелких щупалец. Резко развернувшись, я, высвечивая темноту факелом, едва различил во мраке силуэт. Он словно отлепился от мокрой, покрытой плесенью и ржавчиной стены. Нет, это точно было что-то живое, человекоподобное, но вовсе не похожее на простых представителей рода человеческого.
Я был поражен самому себе. Мой гнев жреца-карателя, воспитанный и прожженный в боях кровью множества мутантов, мирно покоился, не вспыхивая неудержимым огнем возмездия и кары. Это существо будто бы зачаровало меня, заставив, вопреки воле, не принимать хоть какие-то действия.
По-прежнему, я стоял по стойке смирно, понимая, что не могу унять дрожь, появившуюся в коленях. Я слышал о таких возможностях среди мутантов, но всегда верил в то, что они меня на такую удочку не поймают. И вот теперь это случилось. Нет, во мне не было и доли страха. Наоборот, я был спокоен. И именно это необъяснимое спокойствие еще больше бесило меня, так же, как и скованность моих рук и ног, словно опоясанных стопудовыми оковами.
Я видел его глаза, большие и абсолютно черные, разместившиеся на сером, покрытом крупными чешуйками лице. Они поблескивали при каждом отблеске факела, туманя в манящем чарующем танце. Тварь, будто протянув ко мне свои невидимые щупальца, впивалась в меня, лишая возможности дать отпор, выхватить саблю и рубануть по ее лицу, разделяя эти бездонные глаза раз и навсегда.
– Монах! Монах, чего там? – Донеслось тихим протяжным эхом сверху над моей головой.
Открыв рот, я попытался что-то сказать, но вместо этого издал лишь тупое мычание. На глаза накатили слезы. Дрожь усилилась, и контролировать ее было бессмысленно. Не удержавшись на ногах, я упал на колени. Лоб покрыли бусинки пота, спина стала мокрой. Попытка поднять руку с жатым в ней обрезом, обернулась полным провалом. Неразборчивый шепот зарождался в моей голове, постепенно переходя в монотонное журчание, словно где-то рядом шумел водопад или быстрая река в крутящемся и бурлящем потоке пенящейся воды. Меня трясло, и унять это состояние было невозможно. Я закрыл глаза, понимая, что все равно продолжаю видеть этот силуэт. Шум. Боль. Она проскочила по всему телу, словно пронзая его тупым концом ржавой арматуры. Кажется, из носа и ушей пошла кровь. Боль. Я стиснул зубы.
«…Господь мой, Создатель, я ни в чем не нуждаюсь. Даже если я иду через долину теней смерти. Я не убоюсь зла, покуда твоя милость со мной… Вера в правильность моего деяния дает мне успокоение. Ты подготовил трапезу предо мной. В присутствии моих врагов, ты помазал мою голову елеем. И чаша моя переполнилась,… переполнилась кровью жертвенного мутанта, скорчившегося от боли в вечных муках на святом распятии.… Аминь…»
Существо, поднявшись во весь рост, оттолкнулось жилистыми ногами, взметнув худое, покрытое чешуйками, тело вверх, рассекая воздух, и за мгновение оказалось передо мной. Причем все это время мутант продолжал пристально смотреть на меня. А я молился, стараясь прогнать его гнетущее воздействие на меня святыми писаниями.
Великая Погибель породила много монстров, большинство из которых мне довелось убить, служа Ордену Чистоты. Но этот был чем-то другим.
Тварь уставилась на меня своими черными глазами. И только сейчас я заметил, что они лишены век и зрачков. Вернее, сам глаз был один большим зрачком.
Голова пошла кругом. Я с трудом удержал от падения свое, трясущееся в конвульсиях, тело. Мутант раскрыл рот, обнажая тонкие, словно иглы, зубы, на мгновение мелькнул длинный раздвоенный на конце язык. Вдруг, существо издало крик. Хотя, назвать это криком, значит, не сказать ничего. То, что извергли голосовые связки существа, можно охарактеризовать как мощный ультразвук. От мутанта словно отскочила волна, сопровождаемая этим звуком, прошила меня насквозь и, врезавшись в стену за моей спиной, неуправляемым потоком направилась вверх. Как этот звук подействовал на моих спутников? И что в тот момент произошло? Не знаю. Ужасающий гул в ушах и сильное головокружение. Крик окончательно добил меня. Кажется, на мгновение я смерился с участью быть растерзанным этим существом. Только на мгновение.
«Нет, тварь. Меня так просто не возьмешь. Не на того напала. Мы еще посмотрим, кто кого. И пусть великий Создатель рассудит нас, только ему дозволено решать судьбы людей».
Зубы, стиснутые в сильной давке, скрипели и готовы были расколоться на мелкие кусочки. Рук я почти не ощущал, но безумная и от того страшная тряска колотила весь организм. Силуэт мутанта то появлялся, то вновь исчезал перед моими глазами. Но этот истошный крик, будто нескончаемым потоком вырывался из груди зверя.
Ясно было одно: или я сейчас действую, или… рефлексы взяли свое. Удержать что-то в руках у меня не получалось, пальцы словно одеревенели, отказываясь выполнять команды данные хозяином. Но у меня был один плюс. Все это время я совсем не помнил о клинке, приваренном к основанию наручи. Он острым жалом ждал своего часа и вот это час настал. Звон колоколов возвестил о нем, и я, на доли секунд придя в себя, вонзил лезвие прямо в пасть зверя. Клинок пробил гортань, расколол череп на затылке и, сопровождаемый черным фонтаном крови, вырвался наружу. Крик прекратился, как и дрожь в моем теле.
Что-то с грохотом упало в шаге от меня. Я повернул голову на шум и понял, что нахожусь в кромешной тьме. Факел погас. Интересно, когда и как? Наверное, когда я упал на колени, он выскочил из кольца. А может этот истошный крик затушил его, не желая пускать в царствующую тьму малейший лучик, несущий свет.
Протяжный стон нарушил тишину, так блаженно накрывшую после истошного крика зверя. Еще один, совсем рядом. Непослушной рукой я нащупал в кожаном мешочке, схороненном сбоку на ремне, старую зажигалку из гильзы патрона. Крутанул зубчатое колесико, оно высекло из кремня сноп искр, которые тут же разожгли пропитанный керосином фитиль. Посветив себе под ноги, я увидел древко, поднес пламя зажигалки и разжег факел. Он, радостно потрескивая с каждым новым мгновением, прогнал темноту.
Я повернулся на очередной стон, стараясь высветить причину этих истязаний. Прямо передо мной, в нескольких шагах, в странной и нелепой позе лежал Голыш. Его тело содрогалось в конвульсиях, по щекам текли слезы, а изо рта нитями свисала слюна вперемешку с кровью. Кетчер зашелся в диком кашле. Я, стараясь не споткнуться о труп темного существа, направился к Голышу. Видать, кетчер начал спуск в тот самый момент, когда тварь издала крик и, не выдержав этого, он просто упал. Падение с огромной высоты сыграло свою роль, полностью переломав конечности бродяге. Без сомнений сломаны ребра и отбиты внутренности, да и вопрос с целостностью позвоночника остается без ответа. Наверху, как ни странно, было тихо, будто протагонисты, идущие вместе со мной, как трусливые щенки горбатой гиены, сбежали, прижав свои ободранные крысиные хвосты. Под ногами шуршали куски разбитого кирпича, поскрипывали прогнившие листы жести.
