Текст книги "Отступник"
Автор книги: Олег Швемер
Соавторы: Андрей Русин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)
Вдруг кто-то набросился мне на спину. Худые жилистые руки обвили шею и принялись душить. Не дожидаясь, когда меня постигнет участь придушенного мной бойца, я нанес удар затылком. Послышался характерный глухой шлепок. Хватка ослабла. Тот, кто повис на мне, был не очень тяжелым, но все же тело врага перевесило, и мы грузно рухнули на пол. Вернее, доходяга хорошо приложился о пол. Удар окончательно выбил его из седла. Я откатился в сторону, ловким движением вынимая нож из ножен. Стон сменился криком, и нападавший, резво вскочив на ноги, кинулся на меня. Это был щуплый оборванец с обезумевшим взглядом, лишенным какого-либо осмысления происходящего. Нож вонзился в горло, чуть ниже кадыка, рассекая яремную вену. Капли горячей липкой жидкости обдали мое лицо. Смерть для бродяги наступила практически мгновенно. Он еще стоял на коленях, уже мертвым взглядом смотря на свои окровавленные руки, когда я стащил с головы детины автомат.
Что-то внутри меня вспыхнуло огромным взрывом, необъяснимым, но согревающим душу. Словно в ночном непроглядном небе появились тысячи ярчайших звезд, и их феерическая пляска подталкивала и заставляла идти вперед, давая надежду потерявшемуся в тумане путнику. Указывала путь, правильный ориентир, не замечая никаких преград.
– Ха-ха-ха! – Разрядился в истерическом смехе офицер, одержимый манией кукловода, что с рвением дергает за все имеющиеся в руках нити. – Как тебе ощущение, тварь? – Видимо, офицер ничего не видел перед своими глазами, кроме искаженного гримасами боли лица цыгана.
Он с нескрываемым восхищением на угловатом лице наслаждался сценой изощренной пытки, в которой ему была отведена роль палача. Поросячьи глазки горели огнем. Веревки напряглись, словно тугая тетива арбалета, а крюки с кровавыми ошметками на острых концах сильнее натягивали мышечную ткань, разрывая тончайшие нити. Красная жидкость стекала на пол то тонкой, едва заметной струйкой, то превращалась в кровавый поток. Гожо орал. Слезы, стекая тоненькой полоской, оставляли след на окровавленном лице. Его колотило, и казалось, что этой агонизирующей пляске не будет конца.
В несколько широких шагов я преодолел невысокую деревянную лесенку, заскочив на возвышающуюся платформу. Офицер, увидев меня, отпрянул в сторону, трясущейся рукой попытался нащупать висевшую на боку кобуру. Офицер уже откинул ее крышку, цепляя непослушными пальцами рукоять маузера, когда я со всей силы зарядил ему ногой с разворота в живот, да с такой дурью, что носастый сначала пролетел шагов пять по воздуху, затем грохнулся на дощатый пол и, проехав на спине по шершавому покрытию, головой пробил какие-то доски.
– Брат, ты пришел! – С трудом, едва выговаривая каждое слово, просипел Гожо. На его багровом лице появилась улыбка. – Убей эту тварь! Убей!
– Не сомневайся, брат, я все сделаю! – Сказал я тихо, чувствуя, как щиплет веки.
Мой удар немного умерил пыл омеговца. Теперь этот садист пытался хоть как-то прийти в себя и подняться. Повесив автомат на плечо, я выхватил острый клинок и аккуратно, поддерживая здоровяка, срезал нити. Смотреть, как мучается брат, я уже не мог. Он громко застонал, и этот стон перерос в крик.
– Тихо, Гожо, тихо! Все будет хорошо! Слышишь? – Я шептал как заводной, стараясь успокоить цыгана и самого себя. Стараясь не причинять боли, уложил его на пол.
– Тихо, тихо!
Краем глаза я заметил, что поверженный офицер из последних сил тянется рукой к вывалившемуся из кобуры маузеру. Ярость неугасаемым огнем сжигала меня изнутри. Вскочив, я подлетел к барахтающемуся офицеру, ногой наступил на его руку, сильно вдавливая каблуком сапога. Послышался хруст ломающихся костей. Носатый заверещал, стал что-то причитать. Стащив автомат с плеча, я, не церемонясь, вставил ствол в зажатый рот, ломая и кроша ровненькие белые зубы, после чего сдавил курок и не отпускал, пока в рожке не закончились патроны. Выпущенная в упор длинная очередь превратила лицо офицера в кровавое месиво. Мертвец содрогнулся в последней конвульсии и угомонился – на сей раз окончательно и бесповоротно. Жаль, что я не прикончил эту гниду там, у того проклятого грузовика. Но на все воля Создателя.
Глава 26. Проклятье Шамана
Гожо тяжело дышал, часто вздрагивая. Он бредил, не обращая на мои слова ни малейшего внимания. Остатками змеиной мази я обработал раны вокруг торчащих арматур. Вытаскивать прутья ни в коем случае нельзя, потому что рана станет еще больше и из нее тут же хлынет кровь, которую цыган и так потерял с лихвой. Напоив здоровяка водой из фляжки офицера, я испил сам.
Где-то рядом послышалась возня, чуть позже я распознал гулкие шаги. Тот, кто шел к платформе, не скрывал своего присутствия и нарочно громко ступал по бетонному полу. Я вытянул руку с зажатым в ней ножом и стал присматриваться в полумрак, жалея, что не успел подобрать маузер офицера, проклиная себя за то, что остался на этой платформе под светом множества ламп абсолютно безоружным.
Он появился из мрака. Волосы, заплетенные в мелкие косички, были зачесаны назад жиром катрана. Лицо, испещренное боевой раскраской, источало уверенность и непоколебимость. Он по-прежнему был скалой, непреодолимым утесом. На шее висел амулет из косточек маниса и игл катрана. Да, это был Шаман. Везунчик! А я-то думал, что он погиб от взрыва того самохода…
– Отличное представление, монах! Я чуть слезу не пустил. Трогательно! – При этих словах кочевник стал громко хлопать в ладоши, чувствуя себя невидимым постановщиком всего этого хаоса.
– Это твоих рук дело или Волка? – Спросил я, указывая на весь этот ад, творившийся в подземелье.
– Волка? Волка?! Он сбежал! Свалил, как трусливая дворняга, скуля на ходу! После того, как база Губерта была атакована и разрушена неизвестной силой, он испарился. Бросил все, так и не воплотив в реальность свою мечту! Все то, о чем он жаждал долгое время! Когда оставалось совсем немного, стоило только протянуть руку и взять то, что принадлежит ему по праву, он сбежал… – В голосе Шамана чувствовались отчаяние и боль. Обида, затаившаяся в нем, теперь с особым рвением выплескивалась наружу.
– Шаман, что с тобой? – Сорвался с губ вопрос сиплым, едва уловимым шепотом.
– Я доведу дело до конца, слышишь?! Я, и только я стану хозяином Пустоши!… – Сорвался на крик обезумевший кочевник. – Все будут преклоняться предо мной, и просить спасения от неминуемой гибели. Иерихон! Страшное оружие, способное уничтожить мир! Мир, который и так пал! Мир, от которого остался лишь островок цивилизации, возвышающийся над всем этим хаосом, бездной, царством смерти. Я завладею им! Остановить эпидемию невозможно, ибо надо обладать антидотом, который был у Волка. Но теперь он у меня. Жаль, что никто не обратит внимания на пустые разговоры и необоснованные угрозы. А значит, я буду вынужден показать весь тот ужас, который несет в себе Иерихон. Осталось совсем немного, Город Старателей обречен!
– Ты безумен! – Почти шепотом произнес я, пытаясь разглядеть в полутьме подземелья блеснувшие огоньком хаоса глаза Шамана.
– Ты думаешь, я сошел с ума? Возможно, в чем-то ты и прав. Но и ты не в здравом уме. Ты действительно веришь во всю ту ахинею, которую нес? Какая-то малышка Кэт, фермерша Айва. Нет, мне, конечно, знаком Митх Злобный – та еще тварь! Ха-ха-ха!
– Какую еще ахинею? Кэт – маленькая девочка, которую похитил этот работорговец по приказу Волка. Я обещал фермерше вернуть ее дочь.
– Да, мой друг! Ты так же несчастен, как и эти бродяги, над которыми мы ставили опыты. – При этих словах Шамана образно очертил круг руками. Его глаза пылали ненавистью и болью. В том, что передо мной обезумевший человек, я не сомневался. Кочевник продолжил: – Твой разум поврежден, ты на грани…
– Я не понимаю! Ты же сам говорил, что… – Обезумевший крик кочевника прервал меня на полуслове.
– Я открою тебе одну важную деталь, о которой никто не знает – я умею читать мысли! Ты думаешь – а я слышу! Я слышу все и всех… – Он запнулся, словно собираясь с мыслями, потом тихо продолжил: – И в один момент я не выдержал, понимаешь? Когда слышишь каждый день, как человек просит, умоляет… Помнишь, я тебе рассказывал о сыне вождя Хена? Да-да, o том мальце, который умирал и которого я лечил. Тогда я хотел стать главным в племени, подняться, быть на равных с Хеном! А для этого нужно было только одно – поднять его сына, поставить на ноги. Увы, я не обладаю даром излечивать людей, возвращать им жизнь. Мое проклятие – слышать чужие мысли. Я каждый день слышал, как этот малец умолял убить его, что он больше не может терпеть. Он молчал, но в душе каждый день сутками напролет просил лишить его жизни. Но вместо этого я поил его снадобьями, мазал мазями, которые лишь поддерживали жизнь в умирающем организме. Я хотел быть кем-то, и этот малец был моим единственным шансом. Но я не волшебник … – Шаман прикрыл ладонями лицо, прислонился спиной к шершавой стене. Он тяжело вздохнул.
– Малец умирал, и вождь это понимал. Хен ждал, когда я отступлюсь, а мальчонка загнется. Но от ежедневных просьб мальца убить его, я сходил с ума. Потом я не выдержал, слышишь, не выдержал!… Плюнул на племя, плюнул на вождя. Я убил мальчика, просто разрезал его на мелкие кусочки и разбросал их по Донной Пустыни, смотря, как голодные катраны обгладывают его плоть. Потом я бежал, бежал без оглядки. Бежал от внутренних голосов, сводивших меня с ума, бежал от страха, мучавшего меня. Вот только от себя не убежать… Так вышло, что я встретил Волка. И те мысли, что крутились в его голове – я слышал их, и они мне понравились. Я понял, что, держась этого человека, я достигну того, о чем мечтал всю свою жизнь: о власти. Власть дает людям все, делает из людей божества! Так я узнал об Иерихоне. Я понял, что Волк несет в себе силу. Я следовал за ним слепо, как стая панцирных волков идет за своим вожаком. Слушая его мысли, я внимал и познавал учения этого человека. Позже мы присмотрели это местечко. В ту пору здесь уже собралось прилично людей: отщепенцев, изгоев общества, наркоманов, больных земной лихорадкой, умирающих. Вы, люди, боитесь их. Вы прячете от них взгляды, бежите от них без оглядки. И хотя они такие же, как вы – из плоти и крови – вам ясно, что с этим отрепьем вам не по пути.
– Шаман, где Кэт? – Прокричал я, и мой голос гулким эхом разнесся под сводами подземелья.
– Ха-ха-ха! Кэт? А нет никакой Кэт! Уж поверь мне, Шаман знает, что нет никакой Кэт, нет Айвы!
От слов кочевника мне стало не по себе. По загривку проскочил холодок. Пальцы невольно разжали мокрую от пота рукоять ножа. Клинок со звоном упал на бетонный пол. Почему-то совсем не держат ноги. Я сам того не желая отстранился в сторону, автоматически нащупывая рукой опору. Не вышло. Металлический лежак на колесиках со скрипом откатился, и я, не имея опоры, едва не упал на пол. С трудом сумел удержать равновесие. Ощущаются ком в горле и легкое, едва уловимое пощипывание век. Нет, я не плакал – меня словно окатили холодной водой. Мысли хаотично проносились под черепной коробкой. Но, похоже, Шаман не блефовал, и это истиная правда.
– Там, на той заброшенной ферме, мы наткнулись на тебя случайно. Лил проклятый дождь, а к небу поднимался столб черного дыма. Я решил, что это возможность остановится, передохнуть. Мы направлялись сюда, путь был долгим, манисы устали. Но великие духи предков решили подбросить мне новое испытание, и этим испытанием стал ты. А дальше все просто: пока ты лежал без сознания, в хаотичном патоке твоих мыслей я уловил всю нужную мне информацию. Оставалось лишь подыграть тебе, что я, собственно, и сделал. Меня интересовала рука, этот кибернетический протез. Я не верю, что это дело рук доминантов. Нет, тут замешан Вертикальный город. Ну да мутант с ними! – Шаман вдруг громко хлопнул в ладоши и на пружинистых ногах направился к пульту управления, будто я вообще перестал существовать. Пульт представлял собой идеальный прямоугольник из серого металла, на самом верху которого светилось два десятка разноцветных кнопок, матово поблескивали рычаги и прочие датчики.
– Мне пора вершить дела! Я зарядил безумцев этим ядом, и теперь они пойдут во все стороны великой Пустоши. Начнется эпидемия, и ее развитие будет колоссальным! Конечно, она вспыхнет не сразу, на все нужно время. Но управители городов, Топливные короли, множественные общины, кланы – все бросятся искать того, кто обладает антидотом. Я смогу исцелять! Я буду для них божеством, спасителем!
Палец Шамана ткнул какую-то кнопку, другая рука потянула рычаг. Древний механизм, расположенный где-то под сводами зала, пришел в движение. Громко залязгало, заскрежетало, послышалось движение шкивов. По бетонному полу пошла дрожь, достаточно ощутимая под подошвами сапог. Стена, находившаяся за платформой, пришла в движение. Это были огромные массивные металлические двери, очень похожие по своему внешнему виду на гигантские шестерни, зубцы которых являлись засовами. Механизмы верещали, звенели, постукивали. В высоту каждая дверь была больше пяти шагов и очень толстая, надежная, непреступная. Такие ворота и пушкой не возьмешь. Двери заметно сдвинулись в стороны, и в появившийся проем стал просачиваться едва заметный тусклый дневной свет. Скорее всего, это был выход наружу. За массивными дверьми имелся широкий круглый коридор с высоким потолком, который под углом уходил вверх. В коридоре, едва разгоняя тьму, горели электрические фонари. Наконец-то я почувствовал свежий воздух, а то от затхлости, таящейся внутри подземелья, уже мутило.
– И были их одежды окроплены кровью, а помыслы черны и неясны. И несли они хаос, смуту и смерть, насмехаясь над живыми, ибо не были они людьми, а души их обуяны демоном. Плоть их и кровь несут в себе страшное проклятие Иерихона. Ибо были они тенями, что восстали из праха. А возьмут они взамен души и пожрут их, ожидая, когда мир падет пред ними на колени и взмолится о спасении. Но не услышат Духи Предков их мольбы, ибо все вы дети тьмы и вселенского хаоса. – Кричал кочевник, нажимая на разноцветные кнопки и дергая поблескивающие рычаги.
Рядом, на лежаке, разрывая смирительные ремни, поднялся худосочный мужичок с гнездом грязных волос на голове. И откуда в нем столько силы? Его грязная пятерня вцепилась мне в плечо и потянула на себя. Рот, заполненный корявыми пеньками, раскрылся, обдав тошнотворным дыханием. Безумец зарычал. Вырвавшись из его захвата, я перевернул лежак. Рыча, мужичок сверзился на пол, а лежак придавил его сверху. Раздался скрежет. Со звоном обрушился штатив с пустым прозрачным пакетом. Вцепившись в холодный металлический стержень штатива, я поднял его над собой в тот самый момент, когда доходяга решил выбраться из-под сотворенного мной завала. Шмяк-с! Черепушка раскроена, а по полу растекается густая чернота. Продолжая удерживать железяку, я пошел на разворот, сметая на ходу долговязые худющие тела бродяг. Бум! Шмяк! Двое отлетели в сторону, перевалившись через перевернутый лежак.
Пришли в движение подвешенные к потолку клетки, с грохотом падая и подминая под собой зазевавшихся пациентов Шамана. Я осмотрелся, все лежаки в проходе опустели. Какофония грохота, шума, криков и стонов разнеслась под сводом огромного зала протяжным эхом. Шаман продолжал что-то кричать, словно великий полководец, который направлял свое войско в последнюю, решающую битву. У платформы началось движение, неуклюжие фигуры взбирались по лесенкам, пытались вскарабкаться, цепляясь за поручни. Их худые тела, покрытые шелушащейся коростой, извивались, а безумные взгляды рыскали по залу в поиске новой, свежей жертвы. Некоторые безумно верещали, раздирая ногтями запястья, тем самым принося себе новые болевые ощущения, которые, наверное, подстегивали их для движения и поиска пищи. Другие падали, и их собратья, особо не церемонясь, проходили по их спинам и головам. Зал превращался в огромный холмовейник, кишащий злобными ползунами. Хотя по мне, уж лучше бы это были настоящие ползуны.
Несколько буйных уже склонились над мертвым телом офицера, приступив к трапезе. Твари сладострастно причмокивали, а по тонким синюшным губам стекала кровь, нитью повисая на острых подбородках.
А ведь рядом лежал Гожо! Мутанта вашего! Размахивая штативом, я пробился к платформе, вскарабкался на нее, сталкивая уже почти валившихся по ступеням буйных. Кто-то вцепился мне в сапог и стал вгрызаться в пропитанную гуталином кирзу. Со всей силы пнув тварь, я схватил маузер офицера и прикончил парочку нелюдей, трапезничающих омеговцем.
Тем временем в зале замельтешили фигурки в грязно белых хламидах, которые, рискуя своими жизнями, стали вскрывать клети и выпускать их обитателей. Большинство носителей этих хламид тут же рвали на части. Я подхватил тяжелое тело цыгана и, стараясь не свалиться, спустил его с платформы. Пока помогал тот факт, что офицер, распластавший свои мозги на деревянном полу, привлекал буйных куда больше, чем мы. Вот когда ребяткам станет скучно, тогда они точно переключатся на нас. При каждом движении Гожо громко постанывал. Потеряв сознание, он все еще ощущал боль. Я ногой выбил несколько хлипких досок и быстро протиснул тело цыгана в получившийся проем. Вряд ли сумасшедшие додумаются своими протухшими мозгами залезть под платформу. Когда тело здоровяка оказалось в жерле проема, я водрузил доски обратно. Так все-таки безопаснее будет.
Я снова забрался на платформу, несколько буйных тут же бросились на меня, рыча, шипя и пуская слюну. Однако маузер работал исправно. Все эти твари рухнули, покатились по полу, я перепрыгнул через них. Бах, бах. Еще парочка слетела с платформы. Я выбросил разряженный пистолет. На полу, рядом с левой ногой, оказался мой же нож. Я быстро подхватил его и стал следить за выходом из зала. Безумцы, словно послушное стадо, ринулись в проход. Группа пошатывающихся и спотыкающихся бродяг громко затопала по широкому коридору, идущему круто вверх.
Шаман по-прежнему стоял у пульта, словно жрец у алтаря, принося божествам жертву. Его взгляд был устремлен к своду, а руки раскинуты в стороны. Пальцы сжимали острые ножи из плавника катрана. Кочевник находился в состоянии транса. Нам в Ордене рассказывали о такой способности мутантов Донной Пустыни.
Сумасшедшие послушно шли на свет, неся страшный вирус. Пыль клубами поднималась к высокому своду, а сумрак усиливался. Мне казалось, что толпа обезумевших становится одним целым организмом. И этот организм прорывается к свету, желая обрушить на мир тьму.
Поток мыслей прервался. Где-то на самом конце восприятия слуха раздались до боли знакомые звуки. Кто-то стрелял в коридоре. Длинные очереди летели пульсирующими трассами, разрывая в клочья плотные тела туманной сущности. Ряды безумцев заметно редели, будто заботливый садовник срывал сорняки на грядке с побегами мамми. Загрохотали взрывы. Осколки и пули с воем метались среди стен, норовя забрать с собой как можно больше жертв. Зарокотали двигатели и, освещая мрачную дорогу слабым светом фар, сшибая и перемалывая колесами хрупкие тела буйных, по коридору промчались два небольших сендера. На обоих на подвижной турели были закреплены «гатлинги», за которыми восседали рослые бойцы в камуфляжной форме и шлемах, полностью прятавших лица под непрозрачным стеклом.
Шаман повернулся на выстрелы и от удивления раскрыл рот. Такого исхода в его коварном плане явно не предусматривалось. Не предусматривал он и моей грядущей атаки. Нас разделяло чуть больше десятка шагов. Потерпевший крах и разгром своего войска кочевник не заметил, как я подобрался к нему вплотную. Хотя в этом я ошибался. Не успел я сделать выпад, а Шаман уже обрел утраченное внимание и встретил меня в боевой стойке.
Одно дело – нападать с ножом на врага исподтишка, и совсем другое – биться с ним на тех же условиях в открытом бою. Усиленная панцирными пластинами безрукавка имела большое преимущество по отношению к моему, абсолютно голому торсу. Попасть в ловко двигающегося Шамана, легко управляющегося двумя ножами, было крайне сложно. Бой с ножом – это не фехтование на саблях. Работа ножом несет в себе задачу не дать врагу возможности что-либо сделать. Только начавшись, бой практически тут же заканчивается, так как на большее просто нет времени. Все решает случай или судьба.
Шаман метнулся в мою сторону одним коротким броском. Послышался свист разрезающего воздух лезвия. Я увернулся от одного ножа, но второй, высекая искры, встретился с титановым предплечьем. Полоснул острым клинком кочевника по руке и тут же отскочил в сторону. Боль обожгла сбоку. Все-таки Шаман успел зацепить меня. Однако и с его руки упало несколько капель крови. Кочевник оскалился, заметно прижимая запястье к телу. Еще один выпад, теперь с моей стороны. Защита у Шамана отработана на славу – он легко увел мой клинок в сторону и коротко ударил сбоку. Снова спасла визжащая сервоприводами рука. Правда, тонкое лезвие из плавника катрана попало аккурат между локтевой и лучевой костью механического предплечья, чем я непременно воспользовался, выкручивая кисть и уводя ее в бок. Шаман не растерялся и жестко ударил лбом в переносицу. Перед глазами вспыхнули искры, я отшатнулся, но тут же принял стойку, стараясь следить за противником. У меня едва хватило сил отразить следующий выпад Шамана. Увернувшись от направленного в горло клинка кочевника, я полосонул его по левому бедру, он в отместку оставил порез на моем правом плече.
Шум вокруг притих, стал едва уловимым. Мир сузился до маленького пятачка, в котором есть только я и Шаман. Все остальное пока не в счет. Взгляд старался не упустить движения врага, даже самые неуловимые, чтобы пресечь их в зачатке. Слух навострился на шаги кочевника. Он медлил, старался вывести меня из себя, ждал, когда я допущу ошибку, оступлюсь.
Раздались выстрелы, которые вернули меня в реальность. Пули вмиг превратили пульт управления в решето. Внутри ящика заискрилось, пыхнуло и пустило дым.
– Стоять на месте! Никому не двигаться! – Какой-то мальчишеский голос заставил нас прекратить схватку.
Мы обернулись на кричавшего. За время нашей короткой схватки, я не заметил, как отряд вооружённых бойцов зачистил весь сектор. Их было около дюжины. Все рослые, широкоплечие, в камуфляже и с какими-то странными автоматами. Некоторые бойцы еще прохаживались между распластавшимися в нелепых позах безумцев, добивая уцелевших короткими очередями.
Интересно, кто были эти воины? Ни к одному из известных кланов они не принадлежали. Да и экипировка, имеющаяся при них, не походила ни на одну из имеющихся в Пустоши. Разве что сендеры, да и те уж больно какие-то навороченные.
– Убью! – Проревел Шаман, кидаясь на невысокого бойца в шлеме. Это он приказал нам не двигаться.
Боец, долго не думая, вскинул автомат и дал короткую очередь по ногам кочевника. Пули разнесли колено и прошили насквозь бедро. Шаман заорал и рухнул, вопя и катаясь по полу. Из разорванных ран хлынула кровь. Пол под ним вмиг стал черным. Шаман перевернулся на живот и, упираясь острыми клинками ножей, принялся ползти. За ним потянулась кровавая полоса. Боец размеренными шагами догнал кочевника. Тяжелый носок сапога, покрытый металлической пластинкой, врезался в бок кочевника, того сложило пополам. Он зарычал не хуже обезумевшего и, неуклюже развернувшись, попытался вонзить нож в голенище бойцовского сапога. Удар. Нож отлетел в сторону, со звоном брякнувшись о пол. Второй удар. На лице кочевника распустился кровавый бутон.
– Зара! – Послышался знакомый голос. – Оставь его. Нам надо найти антидот, а иначе все наши потуги будут напрасны!
Голос был определено знаком. Я готов поклясться, что слышал его! Только вот где?
Невысокий боец, что мгновение назад разобрался с Шаманом, повернулся в мою сторону и не спеша стянул шлем. На его плечи, покрытые пластиковыми наплечниками, упали локоны черных, почти смоляных волос. Шлем полез выше, и вскоре моему взору предстало миленькое смуглое личико с огромными карими глазами. Девушка мило улыбнулась. Я растеряно посмотрел на нее. Теперь стало понятно, кто это! Эта та самая девица из табора старика Годявира! А голос принадлежал барону-аналитику!
– Вайда! Позволь мне лишить этого шакала жизни. Он ее не достоин. – Улыбки и след простыл. В глазах Зары запылали огоньки ненависти и гнева. Но при этом всем, злилась она уж очень мило. А я-то думал, что она хрупкая девица.
Уголки губ поползли вверх, растягивая мои губы в подобие улыбки. Скорее всего, я выглядел полным кретином. Но продолжал скалиться в жалкой гримасе. Потом меня осенило:
– Гожо, он под платформой. Ему нужна помощь!
От отряда отделились две фигуры, быстро направились к деревянной платформе, обойдя ее, принялись вытаскивать цыгана.
– Парни, сделайте все, чтобы здоровяк остался жить! – Уже по-старчески, словно убаюкивая, сказал Годявир, стягивая с себя шлем. – Ну, здравствуй, Тулл! Не ожидал увидеть?
Глава 27. Гипноз и внушение
В коридоре до одури пахло гнилью и тленом расстрелянных, разбросанных взрывами, посеченных осколками, передавленных и разорванных тел. Стены, пол и даже потолок были покрыты черными разводами и бесконечными пятнами. Мы ступали по внутренностям, которые противно чавкали под подошвами. Картина была неприятной. Особенно ужасало осознание того, что те, кто сегодня сложил здесь свои головы, не были виноваты в том, что стали оружием в руках сумасшедшего, заигравшегося в божество садиста.
Жажда власти – очень коварная штука. Тем более, что власть имеет двоякое понятие. Она дарует тебе своду, возвышает на пьедестал, водружает на голову венок из оливковых ветвей. Но при этом прячет за своим надменным смехом оскал желтых клыков. Она ведет тебя, и ты не понимаешь, что в один прекрасный момент переступаешь за грань, за точку не возврата. Взваливает на тебя непомерную ношу, которая в результате погребает тебя под многотонной плитой. И ей это известно. Она потирает руки, когда ты сломаешься, спечешься, потом находит себе новую игрушку и вдоволь забавляется ей. И таких множество – жаждущих стать у власти, руководить и вершить судьбы.
Перед глазами предстал обезумевший взгляд Шамана. Он не мог осознать, что весь его план рухнул, а вместо возвышения и причисления к ликам святых, он получил никчемное, необратимое падение.
Бойцы Годявира, под зычные команды Зары, перешли к пытке. Шаман словно побывал в мясорубке. Бойцы с лихвой оторвались, забивая его прикладами. Тело превратилось в тряпичную куклу. Его долго пытали, но он так и не проронил ни слова. Кто-то из команды барона нашел блестящий кейс – задача была выполнена! А молчаливый Шаман был брошен в подземелье на верную смерть. Он согласился принять ее такой, какая она есть – мучительная и страшная. Он знал, что это его участь.
Всю дорогу с лица Годявира не сходила нескрываемая радость. Ведь он нес кейс, в котором хранился антидот.
Бойцы, шедшие перед нами, несли на куске брезента Гожо. Рука с продетым крюком между локтевой и лучевой костью предплечья свисла, едва касаясь пола. Рана почти не кровоточила – помогла змеиная мазь. Ему вкололи какие-то препараты, и здоровяк мирно уснул. Страдания от мучительной боли на время прекратились. Слава Создателю, что он жив. Правда, как выразился один из бойцов:
– Шансов у парня немного. Я вообще удивлен, как он еще дышит. Нужна срочная госпитализация и оказание самой квалифицированной медицинской помощи.
А вот Циркону не повезло – проклятая кислота убила его.
В подземелье я несколько раз пытался расспросить Годявира о Кэт. Он отмахивался, мол, позже. Меня колотило от злости, но старец молчал и делал озабоченный вид. Потом, когда заветный кейс был в его руках, я снова хотел задать ему мучающий меня вопрос. Он ворочался на языке, как заноза, и метался под черепной коробкой.
За нами парочка рослых бойцов в тяжелой броне несли бездыханное тело Циркона. Ребята своих не бросают. И это радует.
Зара возглавляла наше шествие. Локоны ее черных волос подрагивали в такт движения. Даже в этом камуфлированном комбинезоне она выглядела отменно. Зара была слишком спокойна для девушки и стойко переносила все тяготы. Будто вымуштрованный солдат, она ступала уверенно, пружинисто. Стоит только возникнуть серьезной опасности и девица тут же откроет огонь на поражение. Ее рука уж точно не дрогнет.
Подъем из подземелья казался вечным. Пол всю дорогу был завален трупами. Я старался не наступать на них, перешагивал. Тело ныло, и каждое движение становилось испытанием. Выжатый до предела, как сморщенный плод мамми, я просто молча брел…
Наконец-то мы выбрались из затхлого подземелья. Лучи палящего солнца за долгий день нагрели каменную почву. Над булыжниками парил горячий воздух, изламываясь волнами. Небо было синим и прозрачным. Порывы ветра поднимали крупицы песка и швыряли в нас. Я прикрыл глаза, чувствуя, как песчинки ударяются о лицо. Воздух был горячим и чистым, я вдыхал его полной грудью. Ветерок горячими порывами обдувал тело. Багровый диск солнца спрятался за величественными исполинами развалин.
Перед выходом на поверхность лекарь из группы Годявира вколол мне полученный антидот – для профилактики. Бойцы положили раненого Гожо и мертвого Циркона, встали кругом, ощетинившись стволами автоматов, готовые встретить любую опасность. Годявир поднял голову, приставил ладонь козырьком. Донесся шум, рокот. Я поднял взгляд в синее небо и замер. Высоко в небе завис дирижабль. Увидав нашу команду, управляющий агрегатом стал стравлять газ из наполненной им емкости-оболочки. Дирижабль пошел на снижение и вскоре почти поравнялся с землей. Летательный аппарат был похож на огромный огурец-переросток с прикрепленной под ним самоходом-гондолой. На корме вращался огромный винт. На покатом боку гондолы с колесами, поблескивая ярко-красной краской, красовались неумело намалеванные буквы: КАБОТАЖНИК. Чего? Что еще за «Каботажник»? Он приблизился к нам.
Рослый боец поднял к небу указательный палец и сделал им круговые движения. Отряд, как по команде, подхватил груз и быстрыми движениями направился к дирижаблю. Его колеса уже коснулись земли, поднимая в бездонную высь клубы пыли. Двустворчатая дверца разъехалась, складываясь гармошкой, и в проем высунулся ребенок. Ребенок? А, нет, это карлик. Он неуклюже перебирал коротенькими, кривоватыми ножками и махал припухлыми ручонками.
Мы поравнялись с дирижаблем. Зара первая вскочила на подножку, обернулась, глядя на нас. Порыв ветра подхватил прядь волос и швырнул ей на лицо. Она кокетливо отправила непослушную прядь за ушко и скрылась внутри дерижабля. Бойцы быстро загрузили Гожо и мертвого Циркона, дружно заскочили сами. За бортом остались только я и старый цыган. Он, прищурившись, посмотрел мне в лицо, по-старчески вздохнул и задал мне вопрос:
