Текст книги "Отступник"
Автор книги: Олег Швемер
Соавторы: Андрей Русин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Деньжата в городке крутились и довольно не малые, что, конечно же, привлекало любителей легкой наживы. Вскоре, не смотря на усилия охраны, в город потянулись представители криминальных сословий. Рэкетиры, контрабандисты, торговцы мамми, воровские группировки. И из центрового городка, со своими законами общины и сложившимися порядками, он превратился, чуть ли ни в столицу воров, преступников, отморозков и проституток. И все это отрепье исправно вносило в казну установленные советом общины взносы. Другие башляли взятки, чтобы спокойно заниматься своим грязным, но достаточно прибыльным делом. И посему весь гнев закона доставался мелким воришкам и убийцам-неудачникам.
Загрохотали камешки гравия, стуча о днище грузовика. Куч, снизив скорость, стал сворачивать с тракта, уходя по накатанной каменистой дороге. Скрипя прослабленными рессорами, выплевывая клубы черной копоти, грузовик обогнул высокий каменистый утес и выскочил к мосту.
Куч с опаской и долей волнения, проскочившей тенью по его лицу, покосился на проржавевшую до самого основания конструкцию, чудом сохранившую свой первозданный облик. А сотворена сия металлическая конструкция умелыми руками предков еще задолго до Погибели. Мост, словно угрюмый, молчаливый великан, угрожающе навис над рекой. Восемь мощных бетонных опор уходили в воду, удерживая могучую конструкцию от падения.
Меня же поразил огромный затор, организованный из телег с запряженными манисами, самоходов, сендеров и мотоциклеток. Вся эта толпа громоздилась на мосту. Уставшие с дороги люди, ругались и возмущались, отчего над мостом стояло гудение, как в улье диких пчел.
С жутким скрежетом напомнили о себе тормоза грузовика. Махина чуть вильнула на каменистом покрытии разбитой дороги, остановилась. Следопыт, вытирая тыльной стороной ладони низкий лоб, расплылся в блаженной улыбке.
– Ну, как, однако, моя управляется с железным манисом? – я только сейчас понял, что дикарь за все это время так и не отдохнул. И как он держится? Наверное, в его мутантских закромах намного больше энергии, нежели в моих.
– Нормально! – Прохрипел я в ответ. Покалыванием напомнили о себе покрытые множеством трещинок губы. – Некроз мне в печень! Сейчас бы съел целого маниса и выпил огромный кувшин добротного вина.
– А почему, однако, тут столько народа? – С удивлением на измазанном пылью и грязью лице спросил следопыт.
– Вот сейчас мы это и узнаем. А заодно спросим, где тут можно перекусить. – Предательски заурчало в животе. От воспоминания о еде во рту обильно выделилась слюна.
– Пойдем, однако, в будку, там я корзинки видел. Может, едa там тоже есть.
– Ай, следопыт! Ай, молодца! Какой ты у нас внимательный!
Я спрыгнул с подножки, смачно хлопнув дверцей, потянулся. От неудобного сиденья мышцы затекли и теперь неприятно покалывали. Снова напомнил о себе пустой желудок. Куч что-то возился в кабине, видно, побаиваясь вылезать. Оно и правильно. Кто знает, как среагирует народ на появление кочевого мутанта?
Полотно моста сейчас было забито разномастным народом и техникой. Что-то тут было не так. Может быть, местная охрана выдумала что-то новое? Нет, на мосту, ведущем в славный Город Старателей, всегда имелась своего рода пропускная система, но работала она исправно. Сейчас же, как мне казалось, пропускной пункт просто опустил шлагбаум, всей дружной гурьбой завалился в сторожевую будку с литром добротного самогона и послал всех к мутантовой матери.
Люди толпились, разгневанно бранясь, другие и вовсе на грани нервного срыва хватали друг друга за грудки, пытаясь что-то втолковать. Вокруг телег, сендеров, самоходок и мотоциклеток сновали измученные фигуры. Надрывно ревели дети. Женщины в замызганных серых платьях старались успокоить своих чад.
Скрипнул засов, с грохотом отварился борт. Я оглянулся. Куч стоял у борта, не решаясь подняться по импровизированной аппарели.
Разминая ноющие болью затекшие мышцы, я направился к охотнику.
Теперь мне стала понятна нерешительность в действиях следопыта. В теснине проема стоял Гожо. Здоровяк, вцепившись сильными пальцами в металлическую дужку, составлявшую каркас крыши фургона, повис на ней. Его взгляд прожигал оторопевшего кочевника насквозь, источая ненависть.
И из-за чего он злился? Все вышло так, как вышло. И исправить что-то, уже не дано. Если бы это было возможно, я бы отмотал время назад и проскочил бы мимо этого проклятого города-призрака. Но я не обладал способностью изменять время. Я вообще не обладал какими-либо сверхспособностями. Наверное, оно и к лучшему.
После того, как Погибель сыграла с нами злую шутку, ставя вопрос о дальнейшем существовании человечества, появилось много странных людей-мутантов, всевозможных существ, наделенных определенными способностями. Объяснимых следопытом, как дар духов предков. Но действительно ли это дар? Или все же проклятие тех самых предков? В этом еще нужно разобраться.
Взять хотя бы того же гронга. До сих пор мозги не на месте от его выходки. Да и усталость во всем теле не без последствий его воздействия. Как он ловко может проникнуть в чужой мозг и управлять им. А некоторые и вовсе время от времени выпадают из реальности, блуждая в выдуманных мирах, созданных взбудораженным сознанием, погружаются в трансы, могут предвидеть будущее. Что это? Все чаще я склоняюсь к тому, что это определенного рода зараза. Заболевание, которое неизменно прогрессирует, ее приступы повторяются все чаще и чаще. В конце концов, однажды наступит такой момент, когда количество наделенных разномастными способностями мутантов перевесит обычных беспомощных человечков.
– Кара минжа! Какого рожна ты, мой дорогой братец, запихал меня в этот фургон? И что общего у нас с этими, э-э, мутантами? – Здоровяка трясло, не то от злости, не то и вовсе от усталости.
– Если бы ни этот мутант, – Я скосил взгляд на стоящего рядом следопыта. – Мы бы сейчас с тобой не разговаривали. С его помощью мне удалось вытащить тебя из цепких лап омеговцев.
– И что? Теперь ты предлагаешь клониться этому мутантишке в ноги? Ой, спасибо тебе, кочевник пустыни Донной, спас ты меня от смерти неминуемой! – Втянув в себя воздух, прошипел Гожо. Он скакнул с аппарели и приблизился к следопыту. Их взгляды встретились, буравя друг друга. Началась древняя игра: кто кого пересмотрит.
– Братец! – Я втиснулся между двумя напряженными телами, расталкивая их. – У них своя дорога, у нас своя. Просто в определенном месте наши пути пересеклись. Все. Тем более, что у нас одна общая проблемка…
– Какая еще проблемка? Ползуна тебе в зад! – взревел цыган, отталкивая меня в сторону. Мое ослабленное тело подалось силе толчка. Я споткнулся о лежащий под ногами булыжник, повалился наземь, поднимая вереницу песочных крупинок.
Ё-мое! Вот цыганское племя! Нахал! Не хватало нам еще друг друга покалечить. Это ты так благодарность свою выказываешь?
Я, вскочив на пружинистых ногах, бросился к здоровяку, с намерением как следует врезать по его надменной роже. Жужжа сервоприводами в шарнирных сочленениях, кибернетическая пятерня заграбастала грубияна за шиворот. Я занес правую руку, зажатую в кулак, готовясь как следует двинуть в челюсть цыгана. Порция адреналина выплеснулась в кровь, вытесняя усталость.
– Тише, тише, монах! Нашего брата-цыгана и так не осталось на просторах величественной Пустоши! Нас нужно беречь! – Прохрипел здоровяк, из-за сдавливающего шею воротника. – Сдаюсь! – В знак своей капитуляции он задрал руки вверх.
Пальцы рук дрожали. Адреналин медленно покидал кровь.
Гожо был не в лучшей форме. Его рассеченная бровь напоминала кровавое месиво. Заметно припухнув, она свисла, наплывая на глаз. Тот, налитый кровью и испещренный паутиной лопнувших капилляров в контрасте с обожженной щекой, выглядел зловеще.
– Ты спрашивал, о какой проблеме я говорю? – Вопросил я, продолжая пристально смотреть в лицо цыгана.
– Да. Какая проблема?
– А тебе не все равно?
– Нет. Хватит уже дуться, давай рассказывай! – Он виновато отпустил голову, уводя взгляд в сторону.
– Проехали! Короче, мост перекрыт, в Город Старателей никого не впускают. Вон сколько народу накопилось.
– Старый Хмурь, проклятый маразматик, что-то новое придумал. Видно, никак не решит, какие деньжищи за проезд брать. Скупердяй хренов! – Тут же нашелся Гожо.
– Возможно.
– Эх, пожевать бы сейчас чего-нибудь, а то желудок, поди, к позвоночнику приклеился.
Уже через некоторое время мы всей дружной толпой, не считая не пришедшего в себя Тео, сидели полукругом вокруг двух объемистых корзин, с превеликим удовольствием уминая вяленое мясо и черствый хлеб, заливая все это игривым вином.
Гожо все время проклинал омеговцем, желая им ужасных мук на смертном одре.
***
За прошедшие сутки выжатый до последней капельки организм, пройдя непомерные физические нагрузки, не желал скорого восстановления. А наполнившийся яствами живот еще больше клонил в сон. Веки налились свинцом. Весь организм взбунтовался, требуя нормального отдыха.
Двое из команды Куча, по сравнению с бездыханным Тео и побитым цыганом, выгляди бодренько. Особо не вкусив гнева надменного офицера, кочевники, отлежавшись, быстро пришли в себя. Тот, которого Куч назвал Зигом, почесывая пятерней выпяченную вперед челюсть, стал возиться над бездыханным сородичем, аккуратно накладывая повязки, пропитанные какой-то мазью, которая нашлась в грузовике. Второй кочевник под именем Мурз, поигрывая приличной мускулатурой бывалого борца, сидел в углу, на привинченной к полу фургона скамье. Он молчал, лишь глупо моргая глазенками черного цвета. Он лишь однажды, во время нашей не хитрой трапезы, что-то спросил у Следопыта на ломанном крымском наречии.
В том, что эти четверо были боевой командой следопытов-разведчиков, я не сомневался. Из занятий, что преподавались в Лавре, я отлично помнил то, что идеальная боевая команда следопытов состоит из четырех мутантов-охотников. Каждый из них выполнял свою определенную роль, и вместе они легко могли выследить и уничтожить врага.
В команде должен быть главный, у них эту роль исполнял Куч. Мурз был могучим воином, основной ударной силой, тот, чьими руками уничтожаются искомые враги и неведомые зверушки. Зиг в этом отряде являлся лекарем, помогал раненым товарищам. А вот Тео, еще не пришедший в себя мутант, наверняка исполнял роль главного следопыта. Того кто непосредственно отыскивал и определял следы.
Эти четверо выполняли определенное разведывательное задание в тылу врага. Что они разведывали и куда направлялись, лично мне было наплевать. У них свои дела, а у меня свои. Их наверняка тоже не волнует то, что мне нужно спасти девчонку, маленькую дочку фермерши Айвы.
…Перед глазами всплыл образ малышки Кэт. По ее щекам текли слезы. Она, скрутившись в позе зародыша, лежала посреди вороха грязного тряпья. Все ее тело вздрагивало при каждом всхлипе. Огромные глаза, наполненные влагой, источали пустоту, будто разум и душа покинули детское тельце, оставив лишь безвольную пустую оболочку. Так смотрит человек, сошедший с ума или потерявший смысл для дальнейшего существования. Нет ни мыслей, ни чувств, ничего нет, только холодная отрешённость.
Вокруг небрежно накиданного тряпья, представляющего собой импровизированное ложе, на котором лежала Кэт, собралась толпа рослых небритых мужиков, источающих смрад. Их грязные руки тянулись к хрупкому телу девочки. От предвкушения предстоящей похоти они приоткрыли рты, показывая сгнившие пеньки черных зубов, давясь обильно выделяющейся слюной…
Уроды! Кучка дегенератов, готовых растерзать невинное дитя, ради ублажения своей похоти!
Кажется, я заорал от накатившего ужаса, не понимая, сон это или видение. Не осознавая что делаю, я пулей выскочил из фургона, на ходу чуть не сбив с ног цыгана.
– Эй, стоп! Куда летишь сломя голову? – Гожо пристально всматривался мне в лицо.
– На Мост мне надо, Гожо, на Мост. Кэт в опасности! Не знаю почему, но я это чувствую. – Затараторил я.
– Так, ты только не горячись! Нужно все просчитать, обдумать. Давай-ка назад в фургон. – Он схватил меня за рукав и потащил за собой. – У меня есть кое-что для тебя. В самом-то деле, не с мачете же на пост охраны переть.
В совсем маленьком, почти крохотном нутре фургона, под ногами широкоплечего Мурза, притаился длинный темно-зеленый ящик с уже намозолившей глаза желтой подковой. Там же, напротив, у правой стены высился узкий металлический шкаф.
И как я сразу не разглядел их?
Напрягая крепкие мускулы, Гожо отворил крышку ящика. Куч, склонившийся над цыганом, присвистнул.
В ящике находились вставленные в специальные крепежи четыре омеговских автомата. Все оружие выглядело как новое, отливая черным. Гожо коснулся одного из автоматов, нежно поглаживая вороненый ствол. На его лице поселилась блаженная улыбка. Он тихо под нос замурлыкал немудреный мотив.
– Вай, какая красота! – Здоровяк поднес поблескивающие черными маслянистыми пятнами пальцы к глазам. – Совсем новые! И муха не сидела!
Здоровяк быстро обыскал ящик, но боезапаса к автоматам не нашел. А без патронов эти красивые автоматы, только как дубинки использовать можно. Прока никакого. Начавшее улучшаться настроение тут же упало.
– Интересно девки пляшут… Так, а тут что? – Он довольно резво вскочил, метнулся к узкому металлическому шкафу. Откинул протяжно скрипнувшую дверцу, взял три новых магазина к автомату. Оттуда же извлек небольшой зеленоватый мешок, куда отправил три рожка, потом, немного подумав, бросил в мешок две полные коробки с патронами. Тяжеловато, но запас не повредит. Обернулся ко мне:
– На всякий, так сказать, случай! А случай в нашей ситуации самый паршивый.
Все присутствующие молчали, лишь хлопая глазками, наблюдали за шустрым цыганом.
– Ну а для вас, ребятки, нет ни луков, не колчанов со стрелами. Только автоматики, но их я не доверю. Поди, не дурак, мозги имеются! Вы же по неосторожности, неровен миг, друг другу задницы подстрелите, сами понимаете. – Гожо обратился к кочевым следопытам.
Куч нахмурился, его взгляд потупился, и следопыт вопросительно взглянул на меня. Мол, а ты как думаешь?
А как я должен был думать? В том, что в словах здоровяка имелась доля пусть и горькой, но правды, я не сомневался. Дикари хорошо стреляли из луков, отлично метали копья и великолепно пуляли из духовых трубок отравленные иглы. Но то, что они не умели держать в руках огнестрельное оружие, я знал и прекрасно понимал. Следопыту-то, может, из автомата пострелять и хочется, только вот не организовывать же тут стрельбище. У нас на хвосте танкер с разъяренным офицером, а впереди перекрытый мост с толпой взбешенного и теряющего терпение народа. Так что, как ни крути, нам бы лучше разбежаться в разные стороны по своим делам. Разойтись, как в пустыне караваны. Да и с балластом, в виде раненого Тео, с нашими заботами и вовсе не с руки. И грузовик стал бесполезен перед забитой наглухо переправой.
– Да уж… В общем так, Куч. У нас с цыганом свои дела, которые не требуют отлагательств. Ты пойми. – Нерешительно начал я, кивнув здоровяку. Тот понял мой жест и протянул скорострельную игрушку. Я потянул автомат на себя. Чувствовать в своих руках такое оружие было несколько непривычно. – Так, о чем я? Ах, да! Короче, мы берем по паре автоматов, боезапасов к ним и красиво сваливаем. Сами видите, что на переправе творится. Нам бы проскочить в городок, а на грузовике это становится просто невозможным. Пешком же наши шансы увеличиваются. Есть возможность с охраной перетереть. А там ноги в руки и напрямки к Мосту. Вы же, лучше тут не светитесь и долго не засиживайтесь. Все помнят того носастого офицеришку? То-то! Бросайте грузовик и уходите к своим. Оружия тут на всех хватит, вон в ящике еще есть. Только аккуратней с ними.
Куч, подергивая желваками, что протараторил своим подчиненным. Те машинально закивали. Оно и правильно. Все же, я достаточно увесистые аргументы предъявил.
– Однако, ты дело говоришь. Моя думает, что так для нас всех лучше будет. Тео вроде в себя приходит… – Он замешкался, перебирая ластами на месте, продолжил: – Спасибо, так сказать, за все!
– Кончайте, а то я сейчас расплачусь! – Съязвил здоровяк, набрасывая на плечи широкие лямки зеленого мешка. На его плечах уже повисла парочка поблескивающих смазкой автоматов.
– Пора! – Подытожил я и направился к выходу из фургона.
Глава 19. Падение
– Переправа, переправа!
Некроз слева, некроз справа!
Остается только прямо,
Но и там не все, как надо…
После того, как мы распрощались с кочевниками, у здоровяка заметно поднялось настроение. Хотя, собственно, радоваться было нечему.
За все время, которое мы провели здесь, присутствующая толпа на мосту не сдвинулась ни на локоть. А их настроение и вовсе пришло в полный упадок.
Из-за толпившейся на мосту массы людей, наше продвижение затянулось. Некоторые и вовсе разжигали костры прямо на мосту, целенаправленно готовясь к ночевке, благо, что здесь перед мостом имелись разрушенные постройки, в которых при большом желании можно было разжиться досками или еще каким горючим материалом. Стелили какое-то тряпье, полосатые матрасы. Устанавливали над языками пламени прокопченные котелки, готовили варево. Девицы легкого поведения, дабы зря не терять время, вышли на промысел, ловя в свои сети желающих потратить пару монет. И хотя возмущениям и негодованиям толпы подходил предел, находились те, кто был не прочь позабавиться с ночными пташками. Гудение не прекращалось ни на мгновение. Возмущались голодные манисы, плюясь раздвоенными языками. Тарахтели сендеры и мотоциклетки, в такт им гудели движки самоходов.
И зачем они только зря тратят бесценное топливо?
Переправа превратилась в так называемое сообщество по несчастью. С криками пробежала ватага ребятишек, видимо играя в «Орден Чистоты против мутантов». Некоторые улыбались, с неким уважением кивая в след. Впрочем, таких вот одинаково дружелюбно настроенных людей было очень мало. И вскоре на нашем пути встала троица рослых детин в кожаных косухах и с оранжевыми банданами на головах.
Кетчеры! Да их же за сотни шагов легко распознать! Что эта троица делает здесь? Неужели эти олухи надеются проскочить в городок Старателей? Их же там на первом столбе вздернут. Нет, определенно Пустошь сошла с ума. Или…
Гожо, заметив эту троицу, на ходу скинул с плеча автомат, машинально сбросил предохранитель. Приклад уперся в плечо, холодная сталь прижалась к щеке. Здоровяк все еще медлил, разглядывая рослые фигуры сквозь прорезь прицела. Еще мгновение и палец цыгана потянет тугую спусковую скобу, короткой очередью отправляя бандитов к праотцам, вернее, к одному праотцу – Алексу Кетчеру.
Троица, поднимая вверх клешни, расступилась, освобождая проход.
Ну вот и ладненько. Есть у них еще что-то под черепной коробкой.
Подстраховывая спину цыгана, я вскинул ствол автомата и обернулся, держа ненадежных товарищей на мушке. Вид серьезно настроенных людей усмирил пыл бродяг. Оно и к лучшему. Не к месту сейчас пальбу устраивать. Нам бы к охране пробраться.
– Сучье племя! – Прошипел Гожо, плюнув под ноги. Не ставя автомат на предохранитель, опустил ствол и поплелся дальше. Я последовал за ним. А здоровяк еще долго шел, бесконечно чертыхаясь и бормоча что-то себе под нос. Завели товарища. Хорошо, что не вскипел.
Впереди зажегся свет от только что включенных прожекторов, мерно загудел дизельный генератор. Ночь властной богиней опускалась на мост. Заметно похолодало. По спине невольно проскочил холодок. Поежившись, я сильнее сжал рукоять автомата, чувствуя, как дрожь проскакивает по всему изможденному телу. До проходной с наемниками-головорезами оставалось совсем ничего.
Верхняя часть моста была оборудована под смотровую вышку, тщательно забаррикадированную мешками с песком. В расселине между таковыми одиноко торчал ствол крупного пулемета, жерло которого устремило свой взор прямо в толпу. По обе стороны к вышке тянулись металлические лестницы. На самой вышке и у лестниц дежурили рослые, широкоплечие бойцы в длинных серых шинелях, с автоматами наперевес.
Что не говори, а охрана тут была что надо.
Свет, мерно льющийся от прожекторов, выхватывал металлическую трубу, аккуратно выкрашенную в красно-белые полоски. Шлагбаум!
– Стоять! Кто прется? Еще шаг, и шмалять начнем! – Грубо, с надменностью в голосе, продекларировал часовой.
– Слышь, служивый, нам бы со старшим покалякать. Дело есть!– Громко, так, чтобы часовой услышал каждое слово, прокричал цыган.
– Пошел вон отсюда, бродяга, покуда я тебе башку не прострелил! – И в такт угрозе, щелкнул затвор автомата.
– Служивый, говорю же тебе, дело есть! Нам кровь из носу на ту сторону надо! – Продолжил Гожо, проигнорировав угрозы. Я напрягся, чувствуя, как вспотела ладонь, лежащая на рукояти автомата.
– Ты тупой? Тебе люди говорят, чтобы чесал отсюда! Я вот лично на твое дело болт клал! Канай отсюда. – Уже более мягко, с долей иронии в голосе проговорил часовой. Видно, за день стояния на одном месте, он сам был не прочь пообщаться, только вымуштрованная в казармах воля не позволяла низойти до банальной болтовни на посту.
– А с какого это рожна вы тут проезд закрыли? Чего стряслось?
– Ничего! Ты откуда свалился? Вся Пустошь гудит, а ты и в ус не дуешь? – Сам того не желая, пустился в разговор служивый.
– Ну раз так, будь другом, просвети!
– Незачем мне тут с вами базары разводить. Я на посту. – Видно сам себе, напоминая о своем положении, продолжил часовой. – Вот совет общины старателей решит, пущать вас в град, али не пущать!
Совет общины – серьезная штука. Этих жирных обалдуев из занятых апартаментов хрен выгонишь, не говоря уже о принятии каких либо решений. Совсем обленились. Получая приличные деньги и обеспечив себе достойное существование, эти уроды специально долго высиживали решение, грея свои толстые задницы в кожаных креслах. Сальные, обрюзгшие рожи не могли прийти к общему, подходящему в первую очередь лично для них, мнению. На горожан им было наплевать. Первое, как мне казалось, эта элита нынешнего общества подсчитывала прибыль в своих и без того бездонных кошельках. Деньги, богатства, власть – вот что жаждал каждый из совета.
– Ну, так что стряслось, служивый? – Продолжал насаждать с вопросами Гожо. Его громкий голос вывел меня из оцепенения.
– Дык, это, как его, пидемия! – Почесав пятерней затылок, выпалил часовой. – Поговаривают, что эта пидемия похлеще всякой земляной лихорадки будет. Люди, як те ползуны, что на солнце остались, мрут. Правда то, али брехня, не ведаю. Да оно мне, что манису соляра! Мое дело маленькое: стоять на посту, да таких обалдуев как вы не пущать! Лекари в ступоре полном, рты свои разинули и зенки округлили. Говорят, не вразумят, что за хрень! Эск… тьфу, как их? Эскультяпы, одним словом, вот! – При этих словах, часовой задрал вверх указательный палец, потом, помедлив немного, стал им упорно ковырять в широком носу.
– Что за эскультяпы? – Уставился на меня цыган.
– Он, наверное, имел в виду эскулапы. – Нерешительно вывел я.
– Во-во, что имею, то и веду! Все, пошли вон!
На этом все общение с разговорчивым часовым закончились. Оно и понятно, ведь от низкого, укрепленного досками и промазанного глиной домишки к мосту направлялся начальник караула в сопровождении двух рослых бойцов.
– Начальство топает! Может, чего интересного скажут. – Часовой, расправив пышные усы, сплюнул себе под ноги и стал поспешно поправлять видавшую виды шинель.
Здоровяк дернул меня за рукав.
– Пошли отсюда. Знаю я этого начальника. Та еще гнида! Если меня узнает, трындец нашей экспедиции. Пошли. – Цыган, быстро шагая, стал уходить в тень, подальше от света прожекторов. Я рванул за ним.
– Чего у тебя с ним случилось? – Спросил я, обгоняя здоровяка.
– Да, длинная история. Довелось мне как-то тут, у здешних живодеров в их темнице пару-тройку суток провести, пока напарник не выкупил. Благо, деньжата у нас водились: только партию мамми сбагрили. Так вот, этот, – Гожо мотнул головой в сторону охраняемой проходной. – Все это время, что я на шконке парился, допросы, сука, с пристрастием устраивал. Я думал, если еще ночку там просижу, то все, конец. Он из меня чуть всю душу выбил. Но, видно, есть Создатель на этом проклятом свете, не дал бедному цыгану помереть! – Цыган остановился, перевел дух, морщась, коснулся опухшей брови. – Вот такая вот ситуёвина!
Дикий рев нарушил нашу дискуссию, заставив позабыть о начальнике караула и злоключениях Гожо. Последующие за ревом не менее дикие вопли и крик, разом раздавшиеся из глубин толпившегося на мосту народа, подбросили нас на месте. Мы оба, вскинув автоматы, устремили взгляд в сторону шума.
К уже имеющейся жуткой какофонии, воцарившейся над мостом, добавились разъяренные крики женщин и плач детей. Толпа разбегалась от не видимой для нас с Гожо опасности. Некоторые, спотыкаясь, падали, и по ним, не замечая, проносились другие. Многие мужчины выхватывали ружья и обрезы, готовые в любой момент открыть огонь.
Женщина в серой хламиде с младенцем на руках, убегая, наскочила на костер, зацепив разлохмаченным подолом повисающий над огнем котелок с кипятящимся варевом. Прожорливые языки пламени перекинулись на замусоленную ткань хламиды, та вспыхнула. Женщина бросилась в сторону, огонь как ошалелый пополз вверх по спине, превращая ее фигуру в один огромный факел. И чем была пропитана ее хламида?
Уже потерявшая разум женщина с воплями налетела на рослого мужика в длинном плаще. Тот, долго не думая, толкнул ее к оградительному бордюру. Хрупкое тело, освещенное пламенем, врезалось в металлический швеллер, всхлипнуло и потеряло сознание. Огнем занялись волосы.
Мутанта вашего! Она же сейчас сгорит, как пропитанная маслом ветошь!
Кажется, зарыдал младенец. Руки женщины ослабли, пальцы, сжимающие маленький сверток, разжались. Малыш полетел с моста в черную муть воды.
Тем временем, так внезапно начавшаяся паника достигла пика. Среди шума, криков, стонов и бесконечной ругани, где-то на краю восприятия, послышался протяжный скрежет и скрип. Все же ржавые крепления и опоры моста давали слабину. Проржавевшая до самого основания конструкция, соединяющая берега, кажется, пришла в движение. За всеми заботами над улучшением жизни в городе, старатели совсем не замечали аварийное состояние моста. И теперь, когда из-за образовавшейся пробки на нем собралось столько народу и техники, мост ожил, предсказывая в скором времени страшную трагедию. Металлическая громада задрожала под ногами, от неожиданности я присел. Скрежет звонким эхом облетел весь мост.
И тут я увидел пару запряженных в одноосную телегу манисов. Они ревели и, мотая массивными башками, прорывались сквозь огромную толпу, расшвыривая в разные стороны фигуры людей. К диким крикам и возгласам добавился хруст и громкое чавканье раздавленных тел.
Видно, вся эта катавасия началась из-за взбесившихся рептилий. Зверушки, устав от стояния в пробке и накатившего голода, решили взбунтоваться.
Вцепившийся в поводья мужичонка в потрёпанных и затертых до дыр штанишках пытался изо всех сил остановить и утихомирить своих питомцев. Но взбесившиеся рептилии, плюясь раздвоенными языками, дико шипя, продолжали свой страшный ход.
Гожо обезумевшими глазами поглядел на меня, трясущиеся руки стиснули автомат. И в следующее мгновение, уже чисто на выработанных рефлексах, здоровяк, вскинув короткоствольный автомат, дал протяжную очередь. Грохот автомата смешался со страшными воплями толпы. Со звоном застучали отстрелянные гильзы, падая и ударяясь о металлический настил моста. Сухо щелкнул затвор, возвещая об опустевшем рожке. Цыган, громко ругаясь, продолжал вдавливать указательным пальцем тугую спусковую скобу.
Тяжелые пули срезали парочку обезумевших манисов. Вернее одного, но и этого хватило. Заливая мостовую кровью, туша рептилии повалилась, подминая под собой мужичка в коротеньких штанишках. Отчаянный крик сменился хрипом. Споткнувшись и перелетев через мертвое тело собрата, второй манис с грохотом стукнулся о металл, таща за собой телегу. Ту понесло юзом, она, с треском ломаясь, повалилась на бок и врезалась в стоящий рядом сендер. Несколько человеческих тел так и остались лежать под тяжелым корпусом телеги.
Снова скрежет и скип. По металлическому полотну моста прошла дрожь.
Десятки человек одновременно орали что-то ругательское, где-то визжали женщины и испуганно кричали дети. Не останавливаясь, проскочив мимо нас с цыганом, толпа рванула к пропускному пункту. Кто-то из них уже целенаправленно, воспользовавшись сложившейся ситуацией, шел на штурм проходной.
Мутанта вашего! Коллапс полнейший.
За спиной, там, у проходной, надрывая глотку, раздавал приказы начальник караула. Рослый командир громко и холодно скомандовал:
– Огонь!
Шквал ураганного огня обрушился на добравшуюся до перегораживающего проезд шлагбаума толпу. Стреляли все стоящие в карауле бойцы. Стреляли рьяно и хладнокровно, не щадя ни женщин, ни детей. Будто на них буром нахлынула волна мутафагов, идущая без разбора, одним большим гоном. Только это были люди. Не бандиты, кетчеры или другое отрепье, которое может убить только ради развлечения, а простые люди. Жаждущие лишь одного – спасения. Как так можно? За что? На эти вопросы у меня не было ответов.
От многочисленных выстрелов и громких залпов над мостом загуляло оглушительное эхо. Единственное, что радовало, это до сих пор молчавший пулемет. Стоит охране открыть огонь из этой смертельной штуки и все. Мост обрушится, а мы все на дно пойдем.
Что делать?
Десятки человеческих тел пали, так и не дотянув до заветной цели. Крикам, стонам и плачу не было конца. Крови столько было пролито, что ее приторный запах, вперемешку с дымом, ощущался, наверное, за сотню шагов от моста.
Все, механизм заработал. Совет общины принял решение, и нам это решение не сулило ничем хорошим. В расход! Кончать всех! Простая санитарная зачистка. А если кто и схватится погибших, то все спишут на эпидемию.
От всего происходящего я на миг растерялся, застыв в некотором ступоре. Сильно колотилось сердце, будто пытаясь вырваться наружу. Мысли хаотично бились в черепной коробке. Я сноровисто метнулся к стоящему поблизости самоходу, на ходу вскинул автомат в одной руке и вдавил спусковую скобу. Скорострельная машинка в руке звонко дернулась, посылая короткую очередь в вырисовывающиеся в полумраке тени. Прожектор слепил, заставляя прищуриться. Раздался характерный звук прошибаемого насквозь тела. Одного из охранников, что притаился у лестницы, ведущей к смотровой вышке, отбросило в сторону, ударив спиной о металлические перила. К моим выстрелам присоединилась яростная трель автомата Гожо. Припав на одно колено, цыган лихо расстреливал бойцов караула. Отстреляв рожок, здоровяк ловко сменил позицию, прячась за громадой обшитого жестью самохода. В ответ ударил шквалистый огонь. Тяжелые пули с характерным лязгом прошивали кузов самохода, заставляя его трястись на поскрипывающих рессорах. Если они и дальше будут так же усердно поливать весь сектор обстрела огнем, то скоро наше укрытие превратится в форменное сито.
