Текст книги "Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)"

Автор книги: Олег Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 10 страниц)

Перед нами как мы видим концепция и культурная конструкция, где мысль, явственно востребована обществом... мы видим мир, в котором слово и дело карйне важны как во вселенском так и в бытовом плане. Мы видим мир, который предлагает яркий мало чем ограниченный простор для осмысления и понимания парадоксов. Мы видим мир которой готов стать философским. К пятому веку до н.э. Индия стала полностью готова для принятия своих новых учителей, которые буквально взорвали уже начавшуюся устанавливаться гармонию Мы говорим о Шарманах которые выступили с яркой тотальной жесткой критикой брахманов и тем самым позволили протософии перейти в область философии. То есть они создали такие условия, которые оказались отсутствующими в Египете и Шумере. Они стали таким фактором, который не смог появится в Иране, вернее он там появился (деятельность Заратустры) но лег в неподготовленную почву и выродился в узко локальный религиозный культ. В Индии было все по-другому и она вступила в эру своего золотого ориентософского века.

Вопросы для самоконтроля:

1. Иранская протософия и теологические наклонности Иранцев.

2. Какова роль Индоавриев в формировании протософии Индии.

3. Основные векторы древнеиндуистских писаний.

Темы для рефератов и эссе.

1. Протософия Брахман.

2. Араньяки и их протософские элементы.

3. Протософские идеи "Вавилонской теодеции".

4. Упанишады и их структура.

Лекция 6.

Софийные элементы в Древнекитайской культуре

На рубеже третьего и второго тысячелетий до нашей эры в долине реки Хуанхэ складывается древнейшая Китайская цивилизация. Уже около 1700 г. до нашей эры археологи фиксируют крайне развитые металургические традиции, наличие монументальных дворцов и поселений протогородского типа. Создатели одной из древнейших цивилизаций планеты, предки современных Китайцев называли себя хуася, при этом существует устойчивое мнение, что основателем китайской государственности (этноса, культуры и т.п.) является династия Ся положившая начало 40 вековой истории Древнего Китай, цикла, состоящего из 25 царских династий. Одновременно с Хуанхэ в долинах рек Янцзы и Синцзян формируются альтернативные источники цивилизации, которые позднее были объединены в единую китайскую этнокультурную общность . Но несмотря на их высочайшие хозяйственные достижения, несмотря на сложную административную структуру и развитые политические элементы ни один из очагов цивилизации не обладал письменной культурой.

На излете второго тысячелетия до нашей эры по берегам рек (в основном Хуанхэ) формируются развитые городские общины с обостренным чувством собственной исключительности и глубоким эмоциональным восприятием собственного престижа в глазах окружающих протогосударств. Оттуда из этих районов идет наше знание о первых письменных памятниках – гадательных пластинах со значками, которые датируются 13 веком до н.э. Но их чтение практически не возможно и имеет множество оговорок по целому ряду причин. Окончательно письменность устанавливается в Китае лишь в середине первого тысячелетия до н.э., когда появилась единая грамматика и есть возможность зафиксировать появление единого древнекитайского языка со стройной системой письменности.

Весьма удивительный и парадоксальный факт! В течении столетий существовала и развивалось государство, военное дело, торговля (от Сибири до Вьетнама, от Тибета до побережья Тихого океана), создавались монументальные дворцы и крепости... а письменность находилась на примитивном уровне и отвечала скорее вопросам магического порядка нежели несла элемент культурного или хозяйственного значения. Сколь ни будь значимых духовных прорывов, резких, парадоксальных интеллектуальных вызовов обыденности от столь цепко держащихся за "земное" носителей протокитайской культуры – ждать не приходилось. Подчеркну, что в области градостроения, торговли, военного дела, техники бронзолитейного производства, ювелирного искусства – рассматриваемая культура находилась на весьма высоком уровне, отчасти превосходя одновременные с ней культуры. Не то в области Слова, Духа, Смысла, Истины. Последнее находилось за пределами сферы зарождающейся цивилизации и не в силу запретов, а, по всей видимости, в силу устойчивого и единодушного отвращения к подобного рода "баловству".

http://archive.artsmia.org/art-of-asia/history/images/maps/china-chou.gif

В 1122 году Иньская цивилизация, так называемый союз «Шан» (на верхней и средней Хуанхэ) был разбит и покорен завоевателями с запада, Чжоу. Именно в эту эпоху формируются идеи Великодержавности, к этой эпохи относятся первые и древнейшие гимны из книг «Шуцзин» и «Шицзин». Вот характерный образчик мысли того периода: «Широко кругом простирается небо вдали, но нету под небом ни пяди нецарской земли. На всем берегу, что кругом омывают моря, повсюду на этой земле только слуги царя!» [История востока: 203]. Очень любопытно идет развитие письменности. Если в Египте и Шумере в основе письменности лежали магические, хозяйственные и особенно юридические документы, то в Китае такой путь был крайне затруднен. Здесь, например, для юридических документов использовались... бронзовые сосуды с отлитым на них текстом жалованных грамот. Естественно отливать текст в бронзе это не то же самое что писать его на глиняных табличках или папирусе. Развитие письменности блокируется и наиболее распространенным писчем материале – бамбуковыми пластинками. Объем возможного текста нанесенных на них – строго лимитирован.

К восьмому веку до н.э. войска Чжоу были разбиты кочевниками и остаткам населения царства пришлось уйти на восток, где они сумели создать государство восточное Чжоу. Район ранней цивилизации Китая к этому времени представлял собой странную картину. Вот как описывают реальность того времени историки: "К этому времени, согласно традиционной историографии, на территории Китая существовало около 200 царств, которые ряд исследователей, не без основания, относят к категории городов государств... Ранне чжоуские царства древнего Китая (которые огульно нельзя относить к числу протодревнекитайских, ибо в них консолидировались различные этнические общности, а не только протоханьцы) располагались с запада на восток от долины р. Вэйхэ до п-ова Шаньдун, включая Великую Китайскую равнину, на юге и юго-востоке они захватывали долину нижнего и среднего течения р. Янцзы, а на севере достигали района современного Пекина. Их окружали враждебные племена, известные под обобщающими названиями: ди (северные племена), и (восточные племена), мань (южные племена), жун (западные племена)... Среди царств, рассеянных в это время в бассейне среднего и нижнего течения Хуанхэ на Великой Китайской равнине, одни относили себя к потомкам чжоусцев, другие – шанцев. Но все они признавали над собой верховную власть чжоуского вана, провозглашаемого Сыном Неба, и считали себя "срединными царствами" (чжунго) мира – средоточием Вселенной. Распространившаяся в это время ритуально-магическая концепция чжоуского вана как Сына Неба была связана с культом Неба – верховного божества, – зародившимся в Китае вместе с чжоуской государственностью. По сравнению с шанскими культами предков и сил природы культ Неба и Сына Неба, как его земного воплощения, был надплеменным, межэтническим, совместимым с местными общинными культами, но возвышающимся над ними. Вместе с учением о Воле (Мандате) Неба (Тяньмин – "Божественной инвеституре") он служил идее харизмы власти вана и легитимации права династии Чжоу на господство в Поднебесной (Тянься – Страна под Небом). Хотя Восточно-Чжоуское царство в это время было отнюдь не самым крупным и далеко не самым сильным в военном отношении, но именно оно являлось своего рода связующим единством "чжоуского мира" в силу освященного традицией представления о сакральном характере власти его правителей. Оно играло большую роль в установлении дипломатических отношений между "срединными царствами" на всем протяжении периода "Чуньцю". Кроме "срединных царств" на территории "чжоуского мира" находились и другие государства, нисколько не уступавшие им ни по размерам, ни по уровню культурного развития. Среди них выделялись южные царства Чу (в среднем течении Янцзы), У (в дельте Янцзы) и южнее их – Юэ. Их население было родственно предкам вьетнамцев, чжуан, мяо, яо, таи и других народов Юго-Восточной Азии." [История востока: 208-209].

Таким образом протософия Китая заключалась отнюдь не в памятниках письменности или деятельности отдельных мудрецов. Протософия являла сбея в государственном строительстве, чувстве почтения и способности уважения к авторитету. Это кажется удивительным и не понятным. Но если существует застывшая музыка (архитектура), если в живописи А. Рублева усматривают сложнейшую философскую рефлексию, то что с методической точки зрения мешает видеть основы ориентософии Китая в жизненном пульсе государства? Основу столь далекую вроде бы от основ философии Эдлады с ее развитой культурой письменного сообщения истины. Эллины фиксировали идеал мысли в символах письменности, индус в индивидуальных ментальных практиках, а предки китайцев в факте государственного бытия.

Эта эпоха, когда идут ожесточенные войны, перемещаются массы этнически и культурно разнообразных племен. Эта эпоха, когда формируется особое представление об "исключительности и культурном превосходстве хуася над всей остальной мировой периферией – "варварами четырех сторон света" (сы и). Причем в этой восточночжоуской этноцентрической модели ойкумены на первый план выдвигаются не этноразличительные, а культурно-различительные признаки. Идея абсолютного культурного приоритета чжунго жэнь ("людей срединных царств") становится с этого времени важнейшим компонентом этнического самосознания древних китайцев" [История востока: 210].

Как отмечают специалисты с конца VII – начала VI в. до н.э. "окраинные нехуасяские царства выдвигаются на первый план политической конъюнктуры в качестве "гегемонов" (ба), фактически диктующих свою волю Поднебесной в период "Чуньцю". Среди них древнекитайская историческая традиция называет по крайней мере четырех правителей "варварских" царств: северо-западного жунского царства Цинь, уже упомянутых южных маньских царств Чу и У и самого южного из всех, этнически неоднородного царства Юэ. Из них только Цинь номинально признавало власть восточночжоуского вана. На протяжении веков "срединные царства" находились в постоянных и интенсивных контактах с этими и другими соседними иноэтническими народами и племенными группами Восточной Азии, в ходе которых происходил сложный процесс ассимиляции и взаимовлияний. На формирование общности хуася существенное воздействие оказало оседание на Среднеки-тайской равнине в VII– VI вв. до х.э. северных племен ди, принадлежавших к так называемому "скифскому миру".

Заимствование культурных достижений "чужих" этносов имело немаловажное значение для социально-политического, хозяйственно-экономического и идеологического развития "срединных царств". С конца периода "Чуньцю" заметно расширяется территория хуася, хотя и в пределах бассейна р. Хуанхэ и среднего течения р. Янцзы. Становятся все более тесными взаимоотношения "срединных царств" с периферийными царствами Цинь, Янь и Чу, которые, со своей стороны, непосредственно вовлекаются в сферу культурного влияния хуася. Все эти процессы происходят на фоне ожесточенных войн между царствами, приобретавших исключительно напряженный характер в начале второй половины I тысячелетия до х.э. В междоусобную борьбу "срединных царств" активно вмешиваются сильные в военном отношении нехуасяские царства, и именно их участие в той или иной военной коалиции зачастую решает исход конфликтов" [История востока: 211]. К пятому веку из палитры царств остается только 30 высоко централизованных государств активно формирующих царскую бюрократическую систему в противовес традиционным общинным, клановым авторитетным иерархам. Из 30 – наиглавнейшими являются 7 царств к которым тяготеют все остальные.

Начинается период "Чжаньго" ("Борющихся царств"), время когда рождаются первые мудрецы Поднебесной заложившие основы двухтысячелетней ориентософии Китая.

http://mtdata.ru/u24/photo81B0/20778438586-0/big.jpeg

Их появление не случайно. В эпоху Борющихся царств появляется железо и сталь, рождается бюрократия и формальная идеология. Это время стремительных карьер и драматических падений, нет времени «просто жить». Воющие царства вынуждены стремительно развиваться чтобы выжить экспансия военная, интеллектуальная, торговая становится залогом банального выживания. Время затягивается в тугой узел и становится как никогда стремительным и мимолетным, напряженность духовной жизни вполне соответствует напряженности жизни внешней – физической: «на городских площадях, на улицах и в переулках, во дворцах правителей и домах знати открыто происходили многолюдные диспуты идейных соперников. В знаменитой на весь чжаньгоский Китай „академии“ Цзися – „у ворот Цзи“ в циской столице Линьцзы – одновременно сходилось до тысячи „мужей, искусных в споре“, состязавшихся в философском красноречии. В эту эпоху „соперничества ста школ“ – как ее называют источники – складываются важнейшие древнекитайские литературно философские направления, в русле которых создаются художественные произведения, основанные на авторском замысле и отмеченные яркой индивидуальностью, служившие сотням последующих поколений своего рода „недосягаемым образцом“ культурного наследия китайской цивилизации» [История востока: 435].

Создается удивительная иероглефическая письменность. Дело в том, что указанные территории объединяли носителей разных языков, диалектов. Причем языки, порой были не просто иными, а принадлежали к принципиально иным семьям и группам, весьма далеким от диалектов древнекитайского языка. В этом смысле иероглифы позволяли быть использованными носителями разных языков, ибо иероглефическая письменность не знает прямой зависимости между чтением и написанием. Именно стандартизация иероглифической письменности явилась вторым элементом софийности в Китайской культуре. Работа не со знаком, не с текстом, а прямое оперирование смыслом и образом – вот второй элемент в основании протософии Китая. Уже ДО появления развитых софийных институтов Китайская культура породила искусственный, удивительный язык "стандартизированный язык письменных памятников "Чжаньго", который не совпадал ни с одним из разговорных языков того времени, а являлся наддиалектным языком, грамматически и лексически основанным на диалектах центральных государств Среднекитайской равнины". Речь идет о создании своеобразного Эсперанто за две с половиной тысячи лет до появления этой идеи в Европе. Причем такого эсперанто, который оказался практически эффективным и имеющий потенциал к развитию. И лишь много позднее появления классической китайской письменности стал складываться общий древнекитайский устный язык.

В этой связи можно вспомнить труд Константина Философа – создавший особый церковный язык, понятный всем славянам. Язык, который создавался на основе тогдашних славянских диалектов, элементов греческого и латинского языков. Это достижение по праву считается феноменальным и вот уже тысячу лет вызывающим почтение и удивление как у православных, так и у католиков. Но это был труд человека, усвоившего классические философские работы эллинов, вполне владевшего удивительной культурой ориентософии Восточного Средезимноморья (богословские традиции Антиохийской и Александрийской школ, знание базовых текстов Ислама, не говоря уже о тщательном изучении Ветхого Завета, а через него и иудейской образованности), то есть находившегося на вершинах развитой философской и ориентософской традиции. Когда же мы говорим о создании языка китайского в его иероглифической форме, то укажем, что Китай НЕ ЗНАЛ развитого ориентософского опыта, Китай Не ИМЕЛ традиций школьного или аскетического опыта интеллектуальной деятельности. Китайская ориентософия в лице Лао-Цзы и Кун-Цзы появилась ПОСЛЕ создания языка, существующего по сей день. ДО формирования языка в Китае бытовала устная поэтическая традиция, правила погодных хроник, отдельных заклинаний, вопросов к оракулам и дарственных надписей. И лишь ПОСЛЕ создания единого над диалектного языка, создались условия к появлению традиции мудорствования. Феномен еще ждущего своего исследователя.

Китайская действительность творящая смыслы в форме государственного бытия и работающая с идеальным минуя звуки, слоги и слова, объединяющая разные этносы, культуры, религии, отчасти цивилизации в своем метафизическом единстве Державы и Чистого Смысла явилась той предпосылкой к ориентософии, которую восприняли ее первые мудрецы.

В Китае существовала крайне развитая астрономия (имелись каталоги звездного неба, фиксировалось появление комет), уже на заре своей культуры был крайне развита культура счета. В этих фактах заложено зерно основополагающей идеи – Дао. Наблюдая за ходом светил и фиксируя их четкость и "вечность" рождалась мысли о неизменном пути "вещей". Первой известной нам попыткой осмыслить и выразить это интеллектуальное предчувствие является трактат VIII в. до нашей эры "Хунфань" ("Великий план"), излагающем учение о материальном мире и пяти "элементах".

Особый интерес вызывает уникальная книга "Ицзин" ("Книга перемен"). Его основу составляют восемь триграмм (ба гуа), каждая из которых представляет собой комбинацию из трех параллельных черт – сплошных и прерывистых. Триграммы, являющиеся символами неба, земли, огня, воды, озера, ветра, горы и грома, в определенном сочетании образуют 64 гексаграммы. Сплошная черта означает космическую силу света ян, прерывистая – силу тьмы инь. Первая триграмма, состоящая только из сплошных черт, представляет "небо", вторая, включающая в себя лишь прерывистые черты, – "землю", они выступают воплощением активного и пассивного, положительного и отрицательного начал, во взаимодействии и взаимопреодолении которых рождается все сущее. Среди ученых есть мнение, что в "Книге перемен" впервые в истории предпринята попытка представить явления мира в двоичной системе. Исходя из основной идеи "Книги перемен" об изменчивости, неизвестные авторы трактата середины I тысячелетия до х.э. "Сицы чжуань", комментируя "Ицзин", развивали мысль о движении как неотъемлемом свойстве объективного мира, истолковывали кардинальное ицзиновское понятие "тайцзи" ("великий предел") как первоматерию – некую изначальнодвойственную сущность – аналог Дао, порождающую двоицу образов – субстанциальные силы инь и ян" [История востока: 461].

http://pinme.ru/pin/4fb136b5be0470ff0e000027/

Рисунок 5 Ши Бо

Исторически первым протософийным мыслителем следует признать Ши Бо (кит. 史伯) – придворного историографа VIII в. до нашей эры из Чжоу, который противопоставив категории «гармония» (хэ) и «тождественное» (тун) (同), выдвинул положение о том, что «гармония рождает вещи» (夫和實生物). Принцип ставший одним из золотых правил Китайской ориентософии.

Ши Мо (Цай Мо) из царства Цинь – глава придворных летописцев и астрономов. Высока вероятность того, что его размышления легли "в основу доктрин конфуцианства: об универсальности космич. закономерностей, распространяющихся на об-во, о небрежении обычаями предков и ослаблении фиксированной социальной иерархии как признаке деградации об-ва, а также о правомерности устранения неугодного Небу монарха" [Китайская философия: 604].

Бо Янфу чиновник из Чжоу, который в определении природных, социальных и политических катаклизмов оперировал терминами Инь и Янь [Китайская философия: 22]. Это одна из первых, точно фиксируемых операций класическими символами Китая в целях аналитической работы с разнородными явлениями мира.

Заявленные тексты и мысли отдельных мудрецов – вне сомнения говорят о рывке мысли, причем рывке обеспеченным, как практическими наблюдениями, так и технически совершенной культурой. Целый ряд понятий имеют свои протообразы в мифах народов Китая, но как представляется протософийная мысль вышла не из родового мифа, а именно из натуралистических штудий астрономов и математиков, калиографов и политиков, которые использовали удобные символы для обозначения новой реальности, которую зафиксировал их разум и их органы чувств. Восьмой век – эпоха Восточного Чжоу это рубеж появления ростков протософии в формате государства и становления иероглифики. В этом смысле натуралистические опыты Ицзин и Хунфань, высказывания Ши Бо, Ши Мо, Бо Янфу – свидетельство тому, что китайский интеллектуал, творческий индивид, готов воспринять коллективный плод протософийного творчества. Умелая и эффективная работа этого индивида с мифологическими образами в нуждах точного знания, в формате стремительного обобщения и сведения к "рабочим" схемам объективирования реальности – свидетельствовало о готовности протософии Китая, уже существующей и явленной в государстве и иероглифах обрести своих выразителей в контексте индивидуального, личного творчества.

Усиливала эту возможность и подавая залог ее трансформации в сферу реального то, что изначально лимитированный объем текста (писали на бамбуковых пластинках) перестал играть роль, после перехода на запись на шелк кистью.

Одним из таких знаковых моментов (наряду с категориями Хэ, Инь, Янь) явилось также трансформация понятия "Ци" в серьезный инструмент объяснения мира: "в качестве первовещества ци противостояло божественному сотворению вещей. По мнению ряда ученых, ци было связано с предметным представлением о воздухе, но уже утратило конкретность единичного явления и превратилось в субстанцию. Ци выступает как единый общемировой субстрат – первоматерия, чистая и легкая часть которой, воспаряя, образует небо, а тяжелая и мутная часть, опускаясь, создает землю. Как сущность вещей, ци содержит в себе противоречие: ее сгущение образует женские частицы инь-ци, разряжение – мужские частицы ян-ци, взаимодействие этих противоположных начал порождает пять "элементов", а они – все сущее. Уже в "Книге перемен" прослеживается идея органической связи дао с понятием противоположности инь-ян: "Взаимодействие инь и ян и есть дао". Возникновение понятий пяти "элементов" (у син), ян, инь, ци и дао заложило основу категориальной системы древнекитайских философских учений" [История Востока: 464]. Этот момент позволил развести пути натуралистических штудий, узко историографических наблюдений, математических игр, астрологии и собственно ориентософии. Формирование универсальных категорий в глубинах Китайской древности позволило использовать их не столько для определения физической картины мира (как мы это увидим у эллинов), сколько перевести их в сферу этики, политики, психологии и эстетики (как это является нормальным и естественным для всего цикла ориентософских течений).

Речь идет о формировании некого абсолютного идеала в соответствии с которым приводится реальность политическая или, психологическая. По сути, сформировавшиеся ключевые категории дискурса ДО начала самого дискурса вновь нас приводят к удивительному своеобразию Китая. Когда наиболее трудное, наиболее сложное, то, что в иных культурах является РЕЗУЛЬТАТОМ мысли и духа, для Китая выступает НАЧАЛОМ его работы. Взрывная, интуиция китайских творцов категорий позволила им заложить в основу ориентософии прочнейший базис. Но этот взрыв был единичным явлением. После него мыслителям не оставалось ничего иного как осмысливать уже свершившееся и стараться достигнуть уже свершенного, понять границы уже совершенного в прошлом. Отсюда и направленность Китайской ориентософии как бы в спять, во истину стремление востановить идеал.

Это характернейшая черта китайской ориентософии заложенной уже на этапе протософии. То же, отчасти тоже заметно и в Индии, но взрывная интуиция о Сансаре и Дхарме это лишь предложение подумать. Приглашение к диалогу. Для иудея истина, Бог, Время, это субстанция мысли, зерно из которого рождается понимание Вечного. Для Китайца родившееся базовые категории это монолит вполне совершенный, не нуждающийся в обработке или трансформации, но лишь в лучшем освещении прожектором да красивой лужайке перед ним.

По сути ориентософия вышедшая из пределов протософии в лице Лао-Цзы и Кун-Цзы это личностное, авторитарно личностное, максимально индивидуальное высказывание, изречение созданного не ими, а прежде их шедевра. Ключевая особенность между этими этапами это нечто существующее как данность в сознании мудрец... и во втором этапе возможность и способы высказывания, придания публичности, НАУЧЕНИЯ этому знанию окружающих. И этот тончайший рубеж есть рубеж между протософией и собственно рожденной ориентософией, который впервые перешагнули два уже упомянувшихся мною мудреца. В шестом веке до н.э. в Китае, таки родилась собственная ориентософия которой суждено было великое будущее.

Но что же явилось определяющим в переходе пролтософии к собственно ориентософии, был ли некий внешний символ, рычаг? Еще на рубеже эр Лю Синь (46 г. до н.э. – 23 г. н.э.) усматривал причины зарождения 100 философских школ Китая в социально-политических катаклизмах державы Чжоу (о которой мы столько уже сказали). Его система была усовершенствована последующими учеными, особенно Чжан Сюэ-чэном (1738-1801) и Чжан Бин-линем. Согласно Фэн Ю-ланю ее суть заключается в том, "что в начале правления Чжоу... еще до того, как социальные институты той эпохи распались, не существовало "разделения между чиновниками и учителями". Другими словами, чиновники того или иного ведомства передавали имеющие отношение к данному ведомству знания другим. Эти чиновники, как и удельные князья, передавали свой пост по наследству. Таким образом, существовало лишь "чиновничье обучение", а "частного обучения" не было. То есть, никто не учил знаниям как частное лицо. Все обучение осуществлялось чиновниками, занимавшими тот или иной пост в управлении. Согласно этой теории, когда в последующие века правящий дом Чжоу утратил власть, чиновники правительственных ведомств потеряли прежние посты и разбрелись по стране. И тогда они начали обучать знаниям уже как "частные" лица. Они перестали быть "чиновниками" и превратились в частных "учителей". И различия между школами берут свое начало именно в разделении учителей и чиновников" [Фэн Ю-лань: 52].

Вопросы для самоконтроля:

1. Каковы древнейшие литературные памятники Китайской протософии.

2. Перечислите ключевые имена китайских протософийных мыслителей.

3. Что явилось определяющим фактором в переходе от протософии к ориентософии?

Темы для рефератов и эссе.

1. Категории Хэ и Тун в протософии Древнего Китая.

2. Царство "Цинь" как "кузница кадров" для протософии Китая.

3. Термин "Ци" и протософская традиция Китая.

Лекция 7.

Предориентософские пространства Восточного Средиземноморья первой

половины I-го тыс. летия до н.э. (Сирия, Финикия, Палестина)

Источник: http://www.lenbaza.ru/baza/pict/1575.jpg

Рисунок 6. Ближний Восток в Древности

В четвертой лекции мы уже частично затрагивали регион Восточного Средиземноморья, когда говорили о том, что ни в Египте, ни в Мессопотамии так и не смогли сформироваться развитые ориентософские системы. При этом неоднократно подчеркивали тот факт, что цивилизации созданные на берегах Великих Рек были масштабны, значительны и необыкновенно величественны. Более того отдельные гении Египта и Вавилона сумели в своих текстах подняться до уровня очень качественной и перспективной предсофийности, но так и не смогли найти себе достойных преемников и их усилия остались непокоренными вершинами в лоне родивших их культур. Мы указали, что базовая перспективность иранской культуры обещала ориентософский расцвет, но внешние условия свели на нет потенции народов, лишь в Индии и Китае примерно на излете второго тысячелетия до н.э. стали формироваться такие протософийные сюжеты, стали оформляться такие культурные и психологические условия, которые позволили уже к 7-6 вв. до н.э. говорить о завершении этапа предсофийности и рождении оригинальных ориентософских систем и воззрений.

Примерно тогда же к излету второго тысячелетия до н.э. на Древнем Ближнем Востоке начинают расцветать культуры, которые по внешним формальным признакам имели все возможности создать собственную софийную мысль . Это, прежде всего, Сирийские города (имевшие многовековую историю и к концу второго тысячелетия до н.э. достигающие серьезных вершин цивилизации), это, также, относительно молодой, но энергичный, смелый, талантливый и мистически одаренный народ – финикийцы. И, наконец, это еврейские колена, которые под руководством своих начальников оседают в Палестине (частично уничтожая, частично ассимилируя местное население) и начинают оформлять удивительные по глубине и полету мысли религиозные тексты.

Сирия

К востоку от Ливана расположена Сирия. Ее с юга на север прорезает долина между Ливаном и Антиливаном; в южной части она называется Бека'а или Келесирия; здесь на юг течет речка Литани, прорывающаяся к морю, а на север – река Оронт (ныне аль-Аси); за Антиливаном, в сторону Сирийской полупустыни, находился большой оазис Дамаска, а за ним шли бесплодные лавовые поля; караванный путь, которому обычно угрожали скотоводческие племена, проходил через маленький оазис Пальмиру в сторону среднего течения Евфрата. Излучина этой реки составляла в древности северо-восточную границу Сирии. Северная Сирия простиралась от Средиземного моря (куда, пройдя через ныне уже почти не существующие озера и болота, впадала, сворачивая к западу, р. Оронт) до гор Малоазийского Тавра и переправ через Евфрат. Устье Оронта широко открывало доступ ветрам со Средиземного моря в эту холмистую страну, и поэтому она была достаточно плодородна.

Сирию населяют люди уже в восьмом тысячелетии джо н.э. Причем они создают устойчивые земледельческие культуры, четко фиксируемые археологами поселки, активно приручают домашних животных. Есть много данных указывающих на то, что Сирия явилась центром расселения племен говоривших на семитских языках... Племен которые освоили Аравийский полуостров, сокрушили царства Месопотамии. Но недостаток естественных ресурсов, многочисленные военные походы истощили регион, его развитие замедлилось и уже к третьему тысячелетию до н.э. он сильно отсал от Шумера и Египта. Единственными очагами культуры и причем культуры феноменально высокой остался город Эбла на севере Сирии и город Библ на финикийском побережье. Вся остальная территория это мелкие поселки, небольшие городки, которые постоянно находились во вражде друг к другу. Время от времени в Сирию вторгаются войска Шумеров и Аккадцев, переселенческие волны племен с Кавказа, совершают набеги войска Египта. Тогда же в конце третьего тысячелетия до н.э. гтбнет древнейший очаг цивилизации Сирии город Библ, а на побережье расселяются полудикие обитатели Аравии, которые позднее стали известны под именем Финикийцев.