Текст книги "Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)"

Автор книги: Олег Шевченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Annotation

Учебное пособие представляет собой развернутый вариант лекций прочитанных автором в 2014-2016 гг. для студентов-философов первого курса Института филологии истории и искусства Гуманитарно-педагогической академии (филиал) "Крымского федерального университета им. В.И. Вернадского" в г. Ялте. Текст пособия максимально приближен к стилистике устной речи. Однако, для удобства текстуального восприятия материала проведена умеренная адаптация устного дискурса к нормам печатного слова (создан ссылочный аппарат, введены вопросы для самоконтроля, приведен список рекомендуемой литературы, выверены цитаты и прочее). В первый том вошли лекции, охватывающие исторический период, начиная с третьего тысячелетия до н.э. по первую половину первого тысячелетия до н.э. Проанализированы мировоззренческие традиции, которые стимулировали или препятствовали развитию ориентософских практик в Египте, Мессопотамии, Восточном Средиземноморье, Иране, Индии, Китае. Пособие отличает живой образный язык, облегченная коммуникация по линии "Автор-Читатель", удобная система ссылок и рациональный объем материалов. Пособие ориентированно, как на профессиональных философов, так и на специалистов-гуманитариев, самостоятельно изучающих историю философии. ТЕКСТ ЕЩЕ не ВЫЧИТАН. ТАК ЧТО ПРОШУ ПРОСТИТЬ ЗА ОЧЕПЯТКИ :))

Шевченко Олег Константинович

Шевченко Олег Константинович

Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия

Предисловие

Мир ХХ╤ века, это реальность с пластично меняющимися векторами развития не просто держав, а целых континентов. И в этом смысле, говорить о глобальном и всеохватывающем центризме чего бы то ни было – смешно и наивно. И если ранее Европоцентризм, ориентир на Западный стандарт развития Человека и Общества, был вполне приемлемым и респектабельным выбором подавляющего числа культур и стран, то первые десятилетия ХХI века показали, что этот выбор несколько поспешный и не всегда продуманный. Все чаще и чаще Восток заявляет о своей высокой статусности в экономике, политике, культуре. Особенно это характерно в отношении Российской Федерации, которая уже в силу своих географических границ большей частью протянулась в азиатские дали вплоть до Тихого океана. Вектор развития России все устойчивей и устойчивей связывается с диффузией собственных политико-экономических пространств с пространствами Ближнего и Дальнего Востока, Средней и Южной Азии, тем более что многие народы Российской Федерации являются носителем Восточных культур. Это требует от граждан РФ масштабного переосмысления не только утилитарных экономических или, скажем, дипломатических нюансов, но и всей глыбы смыслов мира Востока. Процесс запущен относительно недавно и, он, очевидно, требует переустройства многих общественных институций, среди которых не последнюю роль играет гуманитарное образование. Подготовка гуманитариев неразрывно связана с освоением спектра философских дисциплин: общеобязательный курс "Философия", "Основы социального государства", "Обществознание" и т.д. При этом, все еще львиную долю в указанных дисциплинах занимают смыслы, ценности, методы, одним словом, интеллектуальные реалии Запада. Востоку остается довольствоваться небольшими маргинальными сносками или ссылками. А между тем именно через специфическое философское знание возможно оперативно и в значительном объеме набрать опыт общения с миром восточных культур, опыт диалога с ментальными практиками наших партнеров из Индии, Китая, Сирии, Ирана... Философия, генерируя в себе наисущественейшее в духовной культуре, рафинируя вековые опыты мировоззренческих поисков позволяет готовить базу для дальнейшего получения узких и специализированных знаний по культуре, истории или экономике стран Востока. И в этом смысле целостное представление о развитии Восточных философий как феномена человеческой цивилизации переоценить – невозможно.

Вдвойне это верно в отношении тех молодых людей (а иногда и не совсем молодых), которые посвятили свою судьбу философскому знанию и получают профессиональное философское образование. Ни один локальный курс по истории Древней китайской философии или философии Буддизма не в силах сформировать, еще раз подчеркну, целостный образ Восточных философий как удивительного феномена развития Человеческой цивилизации.

К сожалению монографий, и учебников, посвященных именно этой задаче пока еще ничтожно мало. Можно отметить, пожалуй, лишь учебники М.Т. Степанянц и Н.С. Семенова. Все остальное – это отдельные философии отдельных эпох, культур, философий, мыслителей. Но количество курсов и спецкурсов по Восточной философии растет как на дрожжах, а значит необходимо трансформировать в текст аудиторные лекции, формировать пособия по учебным семинарам и открытым занятия – формируя дидактическую базу для еще не созданного классического учебника "Восточные философии" нужда в котором от года к году становится все острее и острее.

Предлагаемое пособие – это переведенный в печатный текст лекционный курс, прочитанный автором студентам-философам первого курса в Ялте, во втором семестре 2014-2015 учебного года. Предлагаемый материал максимально приближен к устной речи и лишь при жесточайшей необходимости адоптировался к нормам печатного слова (в основном это касается ссылочного и дидактического аппаратов). Автор посчитал уместным создать пособие в форме живого общения, когда в лучших традициях Восточных подходов, читатель выступает партнером автора, а созданный печатный текст – не завершение, а приглашение к разговору... иногда длящегося как для автора и читателя всю жизнь, правда уже за пределами книги, в мире собственных смыслов и практик самосовершенствования. В этом смысле сохранение устной речи как никогда полно отвечает предмету пособия и полностью согласно с излагаемой в нем правде автора.

По глубокому убеждению автора, учебное пособие не должно вещать истину или формулировать факт наличия чего бы то ни было. Для этого есть иные жанры: энциклопедии и справочники. В нынешнюю эпоху избытка фактов надобно, чтобы учебное пособие учило мыслить факт (предмет, реальность). И речь должна вестись не о теории как мыслить, а о практике того, как процессуально развертывать конкретную мысль. И в этом смысле любое учебное пособие обязано быть максимально авторским, за текстом должно максимально просматриваться авторская точка зрения, его, авторская, индивидуальность. Ибо процесс мысли неизбежно личностен, интеллектуально интимен и не поддается штамповке или копированию. Просмотр такой стилистики, ее тщательная поэтапная неторопливая "прокрутка" в текстах дает возможность обучающемуся увидеть возможные варианты мысления хорошо известных фактов, отрабатывает возможности трансформации собственного внутреннего диалога и, в конечном счете, приучает к оригинальности, ставит барьеры перед цитатничеством и, безусловно, "работает" на более качественный уровень восприятия материала учебного пособия.

Данное учебное пособие в меньшей степени ориентированно на изложение восточных философий как структурно-организационной, упорядоченной и строго иерархичной системы. Ибо для такой работы еще не наступило время. На день сегодняшний, необходимо отстаивать саму возможность бытия восточного философского дискурса. Его онтологическую приемлемость как явления, как феномена, как аспекта реальности. И в этом смысле, прежде чем найти взаимосвязанные элементы и взаимообусловленные части, следует определиться с общим. Это общее вырастает из сравнительной истории, культуры, археологии. Для формирования общего – строгий эмпиризм, неуклонный позитивизм, жесточайший позитивизм попросту вреден. Они убьют еще не родившееся дитя прямо в утробе матери, апеллируя к беспомощности плода и его неразумности, игнорируя факт возможного развития плода во вполне совершенную и развитую личность. Поэтому автор допускает в данном пособии общие слова, смелые обобщения, нетривиальные гипотезы. Он мечтает о том, чтобы читатель перепроверил его выкладки с позиций собственного суждения, с точки зрения узкоспециального знания. Для этого будут предоставлены ссылки на авторитетные источники, монографии, статьи... Если студент после прочтения пособия будет во всем согласен с автором, если он позволит себе цитировать куски текста пособия апеллируя к его авторитету... значит автор в чем то ошибся и сделал очень дурную работу. Но коль скоро читатель (а под ним понимается в первую очередь именно студент) усомниться в словах пособия, раскритикует авторскую позицию на основе тщательного изучения локального эмпирического материала, предложит собственное видение излагаемых вопросов – автор будет знать, что он с честью сделал свою работу.

Ялта-Евпатория, 2014-2016.

Лекция 1.

Введение в Восточные философии (ориентософию)

Дисциплина «Восточные философии» выступает новым и во многом еще необычным явлением для образовательного пространства Российской Федерации. В России имеются солидные традиции преподавания «Китайской философии», «Индийской философии», «Философии Японии», «Арабо-мусульманской философии», «Индийской эпистемологии», «Введения в восточные философии» , но вот целостного курса, в котором бы осваивалась специфика именно Восточной формы понимания Бытия как предельной формы существования и пространства, и времени, и движения, и Человека, и общества, короче, всего того, что называется философским освоением мира – все еще нет. По сути, даже сама возможность объединения, скажем, Китайской и Арабской философий в рамках единого смыслового образования: «Восточная философия» вызывает скепсис у тотального большинства профессиональных арабистов и синологов . Но более того, в отечественном философском сообществе, все еще весьма сильны позиции тех, кто считает, что понятие «Философия» принципиально неприменимо к интеллектуальным, духовным или специфическим ментальным практикам Восточных искателей истины и мудрости. Об этом красноречиво свидетельствуют великая палитра учебников по истории философии, где восточным практикам отведено лишь несколько страниц в разделе «Древняя философия». И обозначенный скепсис не лишен основания. Слишком уж странная и ни на что, кроме как на себя, не похожая реальность восточной мысли смущает интеллектуала, воспитанного на шедеврах классической Западной философии. Но разве инаковасть собеседника может служить поводом к отрицанию его правды? Разумеется, если мы признаем в другом со-беседника, а не покорного и угодливого слушателя великого, и могучего Себя. Именно переступить через эгоцентризм собственной правды, воспитать в себе желание услышать иного, является главным барьером для западного философа в отношении достойной оценки философии Востока. Разумеется, не у всех и не всегда . Но речь идет не об отдельных великих именах, а об основной, если угодно, критической массе студентов, преподавателей, писателей, мыслителей, относящих себя к категории «Философы». Будь иначе, Российские философские конгрессы демонстрировали бы солидные секции по Восточным философиям (а они демонстрируют один из самых мизерных по количеству докладчиков показатели), будь иначе, всероссийские съезды востоковедов имели бы серьезные блоки по восточным философиям (а они отсутствуют вовсе, при изумительном количестве секций филологического, исторического, археологического или культурологического характера), будь иначе, учебники по восточным философиям написанные в России и для россиян, заполняли бы полки книжных магазинов наравне с историями западной философии (а этого нет и в ближайшие десятилетия вряд ли будет). В тех же случаях, когда барьеры преодолены, вдруг, оказывается, что существует особая, удивительная и поучительная правда интеллектуально-духовных исканий народов Востока. Правда поиска и осознания, освоения предельных оснований Бытия, Времени, Пространства, Человека... Бога. Эта правда иная, нежели правда народов Запада. С большим смущением можно зафиксировать, что правда Восточно-христианская, Православная как никогда ближе к правде народов Востока, нежели к правде народов Запада. Не идентична Востоку, но близка, понятна, как хоть и двоюродный, но, все-таки, родственный дядюшка.

Да, безусловно, термин "Философия" применительно к ментальным исканиям Востока – неудачен. Но другого пока нет . Реальность предельности мысли в познании мира есть – а обозначения Восточной специфики этой мысли – нет. Не лишать же реальность прав на существование, лишь из-за неудачно проведённого спора о словах? Поэтому соглашаясь на неудачность обозначения реальности интеллектуально-духовных исканий Востока термином "Восточные Философии", стоит все таки, применять его для идентификации такой ситуации, когда будет фиксироваться: "Ментально-духовная практика народов Востока с древнейших времен до наших дней в постановке, поиске и ответах на вопросы о предельных основаниях БытияНебытия, о взаимосвязи этой практики с пониманием должного в сфере политики, искусства, экономики, этики и т.п.". Пожалуй, стоит расшифровать приведенную фразу. Под "Ментально-духовными практиками" понимается спектр освоения окружающего мира и внутреннего личностного "Я" мыслителем Востока. Где речь идет не только о стандартных шаблонах логики (которой достаточно много и в Китае, и в Индии), но и об интуитивных озарениях, выводах из житейских наблюдений, религиозных переживаниях. Это такой спектр знания, который, например, неизбежно связывает ответ на вопрос: "Что есть истина?" с конкретной задачей: "Никогда не лгать в разговоре с учеником". Другими словами, любое теоретическое изложение, самых, казалось бы, отвлеченных вопросов, с железной необходимостью проецируется на повседневную практику. Причем учитывается триада: должное-возможное-существующие. Комплекс этих метаний души, ледяной работы разума, практических опытов и полета фантазии представляет собой феномен Восточных философий, не сводимых к формально-рациональному дискурсу и игре в дефиниции.

Не случайно, мы не раз и не два ставили словосочетание "Восточная философия", во множественное число. Ибо философские искания Востока насчитывают несколько тысяч лет и, в своей протофилософской стадии, начались на несколько столетий раньше, нежели протофилософия Эллады родившая классическую Западную философии (разошлись пути Востока и Запада в философских исканиях около 4-3 вв. до н.э., ранее хоть и были видны отличия, но они имели характер скорее стилистического, нежели принципиально-родового формата). За прошедшие тысячелетия многие народы Востока создававшие свои системы поиска предельных оснований бытия исчезли с лица Земли, их духовные искания либо стали собственностью их соседей, либо стали достоянием небольшого круга специалистов-историков... Бурлящий котел духовных поисков Востока занимает не только значительный временной отрезок но и внушает трепет своей географией: от моря Средиземного – до Тихого океана, от моря Каспийского – до океана Индийского, на всем гигантском материке от Палестины – до Японии. Раз появившись в Египте, никогда полностью не прекращался опыт восточного философствования. Никогда не угасала тяга к знаниям. Но все же говорить о некой одной единственной – Восточной философии это попросту интеллектуальный моветон. Конечно, философий было множество, но это не должно нас смущать. Ведь и единой Западной философии – по сути, не существует. И если, подойти с позиций гиперкритицизма, то придётся сказать о существовании отдельных, очень личностных философий Платона, Боэция, Ф. Бэкона и Ж. Дерриды. В которых мы, тем не менее, упорно видим некий единый если и не стержень, то некое, скорее угадываемое, нежели тщательно формулируемое единство. И в тотальном большинстве учебников даже не стремимся доказывать и накидывать на это нечто сеть понятий и категорий, довольствуясь принципом Буддизма: "Что самоочевидно, то не нуждается в исследовании. Ведь имея нужду выйти из комнаты и зная, где выход из нее, нет большого смысла изучать ее мебель, достаточно просто выйти через дверь". А раз множественность Западных философий допускает возможность определения их в рамках одного поля, следовательно, то же самое вполне подходит и для множественности философий Востока, не правда ли? Единственный реверанс скептикам это наделение понятия множественным числом, дабы более уверенно себя чувствовать, анализируя изумительное многообразие Восточных философских традиций .

Однако, все таки, рискнем определить то наиглавнейшее, что объединяет разнообразные философские практики Востока под одним понятием и что заставляет говорить об их отличности от философий Запада.

Во-первых, философские практики Востока имеют безусловное, авторитетное начало. В своем большинстве, философы этой традиции не начинают мысль исходя из самого себя (своего разума, души или идеи своего Я). В их понимании уже изначально существует некий безусловный авторитет, который нуждается в интерпретации, осмыслении, исследовании, иногда, корректировки и всегда в особом толковании. Это могут быть Веды, Ши-Цзин, Авеста или Коран. В данном случае не суть важно. Главное, что истина не только возможна, но она УЖЕ явлена в тексте (или реже – устном предании), вот только Человек не слишком то и готов эту истину воспринять. Отсюда множественность философских школ, направлений... мистических сект. Истину не следует искать – ее надобно обрести, истину не стоит создавать – ее следует идентифицировать среди уже существующего многообразия мнений, идей, текстов, слов. В этом смысле Западные философии предпочитают именно создание истины, ее творение. Причем творение уникального, данного в одном единственном формате и принципиально исключающем иные варианты сотворенной истины. Классическим примером такой оппозиции выступает философский конфликт: "Г. Гегель – А. Шопенгауэр". Для Востока возможна критика понимания истины у другого мыслителя, но никак не критика самой истины данной сверхчеловеческим усилием в пространствах над человеческой реальности.

Во-вторых, уклонение от тотальности авторства. Речь идет о том, что на всем пространстве от Палестины до Тихого океана считалось бестактным, среди философов, указывать, если угодно "педалировать", факт своего авторства в том или ином тексте. Это своеобразие вытекает из предыдущего пункта. Раз истина уже дана, а, Я, лишь комментирую (толкую, осмысливаю и т.п.) имеющееся и созданное не мной, то о каком авторстве во всей полноте смысла может идти речь? По меньшей мере вставлять свое имя под текст, созданный на основе иного (вне человеческого знания) бестактно, а по большей мере – глупо. Поэтому многие великие философские тексты не имеют конкретного автора, да и зачастую нет точной хронологии создания текста. В тех же случаях, когда имеется автор, то его личность, его, Я, намеренно затушевывается и маскируется за понятием "традиция". Создается ситуация, когда со ссылкой на традиционные воззрения, автор так формулирует свою собственную мысль, приводит такие вариации традиций и устанавливает такие сноски на прошлое, что задает головную боль жестким аналитикам, копающимся в прошлом, и не могущим найти такой традиции. Ибо очень трудно найти в темной комнате черную кошку, особенно если ее там нет. Ведь дело не в том, что была та или иная традиция, или нет, автор мог просто скромно умолчать о своем открытии и почтительно передать "пальму первенства" прошлому, которого не было в Западном понимании, но обязательно ДОЛЖНО БЫЛО БЫТЬ в понимании Восточном.

В-третьих, время, обращенное вспять. Философия Востока – это философия не возможного будущего, а должного прошлого. Именно должное прошлое есть мерило актуальности настоящего. Цель философствования воплотить идеал прошлого, идеал, дошедший во фрагментах, идеал искаженный предыдущими его воплощениями. Очистить идеал от недомолвок, излишней узкой конкретности и продемонстрировать его слушателям. Любая философия – это интеллектуальный проект видения реальности. Восточные философии видят этот идеальный проект в прошлом, Западные философии в будущем (иногда в настоящем). Почему так? Про Восток мы уже говорили, попробуем очертить точку зрения Запада.

Для Западного философа предшественники – это череда абсолютных заблуждений и случайных, тезисных откровений, исправить которые – дело рук очередного Гения, Великой философской школы и т.п. Свершение Гения может быть и не понято современниками, считает Гений, но будет оценено потомками... И в этом смысле любой философский текст Запада проходит по реестру возможного будущего, и осмысливается современниками опять-таки же с точки зрения актуальности еще не наступившего дня Завтрашнего. В этом смысле классическими выглядят фигуры Гераклита и Ф. Ницше. То есть тех философов, которые создали уникальные концепции, но адресовали их не своим современникам, а отдаленным потомкам, философам грядущих веков. Для Востока же, опыт прошлого – бесценный дар, который стоит холить и лелеять, постигая глубину мысли предшественников интеллектуальными усилиями дня Сегодняшнего.

В-четвертых, практика есть мерило истины. Восток, вероятно, не знает умозрительной истины. Не в том смысле, что умозрительных истин в его традициях нет, а в том смысле, что истина признается таковой если ее носитель (обладатель, создатель, репродуктор) демонстрирует предметное, заметное на бытовом уровне воплощение этой истины в собственной, личной жизни. Если добродетель мыслителя вызывает сомнение, если его воля, интеллект, речь – не являются совершенными, то истина, которую он транслирует весьма сомнительна. Ибо не может быть истина сама по себе, а ее хранитель сам по себе. Для Востока истина – это всегда конкретное, предметное, овеществленное бытие идеального и мыслимого. Пусть эта предметность и странна для прагматика с Wall Street или циника с "Рублевки", но для Востока она – очевидна. Как правило такая предметность связанна с практиками смерти, вечности, порядка, смысла. Предметность должна быть видима или, по крайней мере, угадываема всеми. Пусть не в своей бесконечной полноте, но хотя бы в отдельных своих гранях. И эти грани просто обязаны быть самоочевидны и не нуждаться в излишних объяснениях. Например, невозмутимость Сиддхартхи Готамы, искренность Заратустры, вежливость Кун Фу-цзы.

Для Запада же истина остается истиной и в устах праведника, и в устах нечестивца. Личная честь, достоинство, образ жизни никак не влияет на отношение к истине, которую излагает Западный философ. Истины гомесексуалиста М. Фуко и ректора нацистского университета, члена национал-социалистической партии Германии (НСДАП) М. Хайдегера, также почитаемы, как истины пуританина, сидевшего за научную честность в "Сталинских лагерях" А.Ф. Лосева и борца движения Сопротивления А. Камю. Впрочем, иногда, для Запада мерилом истинности могут выступать личная ученость, научная щепетильность творца, но и они при случае могут быть "забыты". Авторитетность Т. Гоббса ничуть не страдает от того, что он осуществлял масштабные интеллектуальные кражи у Р. Декарта. А глубочайшее научное невежество Р. Декарта (он совсем не знал и практически не читал трудов Августина Блаженного, что для его времени – верх интеллектуального моветона) ничуть не принизили его заслуг в глазах современников. В этом смысле Запад крайне умерен и невзыскателен к своим философам, мудрецам, учителям. Более того, знание о предмете, частенько совсем не означает направленности на воплощение этого знания в бытийной реальности. Блестящий Ю. Хабермас, так и не озаботился созданием идеального гражданского общества, как действующее политическое лицо... Исключения есть, но они редкость, а их опыты ужасающе плачевны либо для них, либо для их подопечных, а частенько и для всех вместе взятых. В этой связи стоит упомянуть трагические фигуры философов , Великих Философов Запада, которые претворяя свои философские идеи в жизнь либо совершили масштабные злодеянии либо испытали спектр личных трагедий: Платон, Савонарола, К. Маркс, М. Фуко. Но, при всех их личных и общественных неудачах, при всей их вопиющей непрактичности и предметной несостоятельности учения, они не лишаются доверия со стороны читающей аудитории Запада.

Предложенные четыре пункта это наиболее яркие и существенные моменты отличающие западные философии от Восточных. Это ось, которая разделяет полушария философской мысли. Это ось, вокруг которой веками кружится философский азарт Востока и Запада.

Вопросы для самоконтроля:

1. Дайте определение понятию "Ориентософия" и приведите его синонимы.

2. Каковы четыре отличительные особенности "ориентософии" от Западной философии?

3. В чем заключается своеобразие понимания феномена "Практика" в ориентософских традициях?

Темы для рефератов и эссе.

1. Что есть Истина для Востока и что есть истина для Западных типов культуры?

2. Будущее как "должное прошлое": парадокс Восточных философий.

3. Роль мудреца в социальных практиках Восточных и Западных культур.

Лекция 2.

Современные критики и апологеты "Восточных философий".

Опыт компапративистких (сравнительно-аналитичных) исследований Востока и Запада насчитывает уже несколько тысячелетий. Он был начат еще Диогеном Лаэртским еще в Античности, отчасти продолжен Христианско-мусульманским диалогом в Средние века. Он то возгорался, то затухал. Процесс был достаточно вялотекущим с отдельными взрывными периодами. Так продолжалось до XVIII-XIX вв., то есть до тех пор, пока Европейская мысль в поисках смысла жизни и смысла истины не исчерпала сама себя и Европейские философы не стали систематически искать откровений в текстах Восточных мудрецов. Они то спорили с ними, то апеллировали к ним, но уже полностью отказаться от смыслов Восточного мудрствования Европа не смогла. Наиболее заметными философскими проводниками, лоцманами в океане восточной мысли стали столь знаковые философы Европы как Г. Лейбницем, Г. Гегелем, А. Шопенгауэром, Ф. Шеллинг, Ф. Ницше, Вл. Соловьев. К 1899 году опыт освоения восточных традиций мысления мира был уже настолько значителен, что потребовалось обозначить его особым термином, который и был предложил Индийцем Б.Силом: «Comparative philosophy».

В 80-ые годы ХХ века существуют уже академические организации и авторитетные научные журналы, посвященные сравнительному анализу Западной и Восточной философии. Крайне серьезно к освоению восточных смыслов подошел писательский корпус. Из-под пера известных классиков и популярных беллетристов выходит цикл книг в которых разворачивается дискурс особенной, мало на что похожей философии Востока: Т. Манн "Иосиф и его братья", Г. Гессе "Паломничество в страну Востока", А. Экзюпери "Цитадель", Р. Желязны "Князь Света", П. Коэльо "Алхимик".

В нашей отечественной традиции одной из первых, ярких фигур, синтезирующих Западный и Восточный формат философствования явилась личность Вл. Соловьева. В советское время компаративистикой активно занимались специалисты из сектора Восточных философий сосредоточив свое внимание в основном на вопросах Арабо-мусульманской, Китайской и Индийской философий. Однако к концу ХХ – началу ХХI века складываются противоречия, заблокировавшие путь дальнейшего изучения Восточных философий. Попытки освоить мир восточной мудрости в рамках художественной литературы были, но носили маргинальный, спорадический характер. Среди наиболее ярких образцов преимущественно ХХ-ХХI века, можно привести двух классиков к которым, и тяготеет большинство текстов. С одной стороны – псевдоисторическая романистика Л. Соловьева "Повесть о Ходже Насреддине", а с другой – квазифилософская фантастика Г.Л. Олди "Черный Баламут".

Попробуем выявить основания столь неровного, скачкообразного отношения профессионалов к проблеме Восточных философий.

Во-первых, плюрализм понимания термина: "Философия". Что скрывается под этим понятием? Каковы пределы смыслов философии? Нужно ли считать, что это некая реальность, вернее некий четко определенный, регламентированный канон мысли, созданный в рамках Античности и Нового Времени? Если да, то любая Восточная философия, если она самостоятельна, оригинальна и не соответствует европейскому рационализму 18-19 вв. должна пониматься, как нечто иное, нежели философия. В этом смысле очень классичным и очень последовательным критиком Восточных философий "априори" является М.Н. Вольф. Так, например, рассматривая формы и возможности влияния Иранских традиций на раннюю греческую философию [Вольф, 2006], исследовательница выводит эталоность философии именно из образцов Эллады. Более того, тщательно анатомируя саму философскую традицию, исследовательница отсекает все, что выходит за пределы сухого рационализма, отбрасывая прочь любой элемент мифологии, религии, мистики. Даже в том случае если речь идет об одном мыслителе, например, Эмпедокле, М.В. Вольф четко разделяет его, как философа и, как теолога. Не считая сколь ни будь серьезным делом, видеть реальность гармоничной и целостной, предпочитая фрагментировать ее, реакльность, на искусственные, существующие атомарно друг от друга капсулы: "Философия", "Теология" и "Миф", чего, конечно же, реальность, никогда не знала. Та же четкая и последовательная позиция прослеживается в работах М.В. Вольф посвященных рождению древней греческой философии или Ашаритскому Каламу. Сама же философия, понимается как строгая европейски рационализированная форма обобщения фактов реальности.

Однако столь ясная и четкая позиция редкость среди исследователей. Большинство философов, в том числе таких видных как М.Т. Степанянц, создавая труды по Востоку предпочитают "уходить" от четкого определения, что такое философия. Выводя формулы о сложнейшем комплексе верознания [Степанянц: 10]. Отмечая важность "сердца", "универсалий культуры", "ценностей", но не предлагая пусть и развернутого, но четкого определения, что считать философией. Подливает масла в огонь, появление текстов которые прямо и непосредственно посвящаются именно религиозной философии в которых предпринимаются попытки все таки вывести возможность рационально-эмоционального, предметно-мистического познания мира. При этом данные попытки вполне соответствуют самым строгим канонам светского образования и третьему поколению образовательных стандартов РФ [Воденко, Самыгин].

В том же случае, если автор пожелает дать определение понятию "философия", которое было бы универсальным и для Запада и Востока, он будет вынужден добрую треть своей книги посвятить только этому вопросу, лишь потом переходя к основной теме [Семенов: 3-79], при этом он просто вынужден быть оригиналом и создавать учебное пособие или монографию по неклассическому стандарту. Слишком уж специфична тема, слишком уж трафаретны и не жизнеспособны имеющиеся каноны истории восточных философий.