355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Олег Шевченко » Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ) » Текст книги (страница 3)
Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)
  • Текст добавлен: 18 марта 2017, 22:00

Текст книги "Курс лекций по истории Восточных философий (ориентософии). Том первый. Протософия (СИ)"


Автор книги: Олег Шевченко


Жанр:

   

Разное


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 10 страниц)

∙ Иногда протософия дошла до нас в весьма впечатляющих и многосотстраничных литературных памятниках. Например, комплекс Ригведы. Лингвисты относят создание комплекса к IX в. до н.э. Правда текст на физическом носители того периода – нам не известен. Оригинал редактировали, переписывали, расширяли новыми устными текстами, сокращали, перекомпилировали, снова переписывали... и так вплоть до Средних веков – около полутора тысяч лет! То, что над текстом проводили эти операции – совершенно точно, но как отследить эти операции во всех или большинстве случаев – совершенно неизвестно. Попытки выявить в этом ворохе смыслов то самое зерно, которое можно отнести к протософии Индии пытаются уже целые поколения филологов и историков, но конца и краю этой работы еще не видно. Большинство результатов перенасыщены концептами "вероятно", "скорее всего", "быть может", "не исключена вероятность" – какая уж тут точность! Поэтому вместо текстов протофилософских мы имеем густую смесь как собственно протософии, так и развитых философских традиций последующих эпох с которой и вынужден работать философ-индолог.

∙ Иногда мы незнаем почти ничего олитературе той или иной культуры. Вернее, знаем, но устрашающе мало. Обладаем несколько сотнями текстов, которые, правда датированы очень точно, но что осталось "за бортом" известных текстов? Ведь иногда мы обладаем лишь одним небольшим текстиком на сотню-другую лет культуры! Об этом мы можем судить только по имеющимся образцам. Поэтому приходится снова и снова заниматься реконструкцией нам не известной реальности на основе мизерных данных. Снова и снова мы формируем не достоверную, а вероятную картину.

Таким образом, анализируя протофилософию историк философии лишен роскоши точного знания текстов той эпохи по трем выше изложенным причинам. Он вынужден заниматься реконструкцией, всегда балансируя на грани объективной достоверности и личной фантазии. Снова и снова он вынужден тщательнейшим образом осмысливать и, почти физически, ощущать границы между достоверностью исторического факта , реконструкциями узкого специалиста и достоверностью факта философского , оформленного им самим.

Гимн о сотворении мира (Ригведа X. 129) есть исторический факт (он имеет свой материальный носитель, свой язык, свои варианты строго ограниченного перевода и т.д.). А вот значение этого гимна для формирования философского мировоззрения культур Древней Индии – факт философский. Далее. Космогоничный характер гимна – исторический факт, а фиксация высокой способности авторов текста к удивлению, их отточенное мастерство в постановках вопросов, за которыми стоит долгая интеллектуальная традиция – факт философский. В последнем случае нет физических, текстуальных носителей опыта и ошибок в овладении мастерством постановки вопроса, нет материалов, которые бы свидетельствовали о формировании традиции постановки вопросов крайне далеких, как от первобытного сознания, так и от мифа, но для философа уже само наличие высокого уровня постановки вопросов в указанном гимне свидетельствует о неизбежности наличия такой традиции и дает повод анализировать то, что не имеет своего физического носителя. Дает повод говорить об очевидной реальности без конкретных доказательств в виде наличия конкретного текста.

"Гимн всем богам" (Ригведа III. 54) – поздний слой Ригведы – это не исторический факт (ибо нет датировки создания этого гимна, а только условное соотношение с остальными главами в формате "более поздний", "более ранний"). Указание на поздний слой – это мнение узких профессионалов, которое основано на аналогии с комплексом исторических фактов, зачастую известных только очень ограниченному кругу лиц (характер упоминания того или иного термина, понятия; упоминание определенных социальных процессов и т.п.). Но историческим фактом такое мнение совершенно не является до тех пор, пока не обретет своей предметности в виде материального носителя с точной датировкой его физической природы. В этом смысле, мнение узких профессионалов может и расходится с философским фактом. Например, в приведенном случае философский факт состоит в том, что данный гимн – это пробуждение Разума, который только учится ставить вопросы. Тогда как позже, например, в Мокшадхарме, уже имеется вкус и стремление к четким ответам. А значит "Гимн всем богам" относится не к поздним, а к средним или, даже, ранним слоям Ригведы.

Иное дело исторический факт. Исторический факт есть альфа и омега любого "узкого" или "широкого" специалиста, академического ученого или популяризатора науки, историка или философа. Исторический факт ни в коем случае не должен противоречить факту философскому. Если же это происходит, правда всегда на стороне исторического факта.

Завершая методологические эскизы к циклу лекций, посвященных протософии Востока, призываю Вас быть чуткими как кошки, дабы не пропустить мига откровения мыслителей прошлого. Призываю Вас быть недоверчивыми как кошки, с большим сомнением и деликатностью обращаться с крупицами тысячелетней мудрости. Призываю Вас быть всеядными, как кошками – не брезговать поэзией, прозой, надгробной эпитафией. Призываю Вас быть независимыми, как кошки – не ронять свое достоинство исследователя даже в самых щекотливых и неприятных для Вас открытий истории.

Вопросы для самоконтроля:

1. Какова география распространения протософских идей?

2. В чем заключаются ключевые проблемы в изучении протософии?

Темы для рефератов и эссе.

1. Три условия появления философии.

2. "Философский факт" как понятие гносеологии.

3. Древняя литература и протософия: уровни и формы взаимосвязи.






.

Лекция 4.

Протософское знание в Египте и Месопотамии.

Египет

Что нам известно о философии Египта в эпоху до Македонского завоевания, кроме наличия сугубо отрицательного знания об отсутствии там философии? Вопрос не так прост, а ответ не столь очевиден как кажется на первый взгляд. Ведь отсутствие чего бы то ни было нельзя считать фактом, ибо как учит логика, отрицательные утверждения не являются истинными. Если не было философии, то было нечто иное. Нечто, что задавало цивилизации Древнего Египта нравственную систему координат, системность абстрактного мышления, структурность в решении политических и хозяйственно-административных проблем, одним словом нечто, что наполняло смыслом цивилизацию земли Кеми . Ведь пирамиды, мумии и «Книга мертвых» это далеко не весь Египет. Египет это три с половиной тысячи лет развития письменности. Египет это три тысячи лет непрерывного в своей исторической преемственности развития политики, экономики, культуры, религии, нравственности. Это более 30 веков создания архитектурных шедевров, изысканных математических решений, гениальных астрономических обобщений, напряженных литературных поисков, успешных военных свершений, смелых торговых экспедиций. Египет это 30 веков ожесточенной внутри социальной борьбы, череда военных вторжений извне и бесконечное обаяние древностью, под которое попадал очередной завоеватель или «революционер». Другими словами, в Египте, все три условия появления протософии, заявленные в предыдущей лекции, имели место быть.

Египет – это цивилизация, укорененная во времени, как ядро ореха скрыто в скорлупе. Развитая традиция познания прошлого, фиксация в камне и папирусе настоящего и тотальное отсутствие будущего. В общем и целом, для египтянина – прошлое священно, деяния предшественников – повод к эстетическому наслаждению в настоящем. А что же, все-таки насчет будущего, как это так, оно отсутствовало? Дело в том, что вместо грядущего, как растянутой реальности, для египтянина единственный объективный факт – личная смерть и личная бесконечность в смерти. Это – барьер для личности Египтянина пытающейся оценить будущее, как феномен социума или государства. Лишь отдельные мудрецы осмеливались мыслить о будущем Египта, которое наступит после их смерти. И память об этих мудрецах вселяла трепет в сердца живых. Живых изумляло не столько наличие рецептов как жить, а то, что мудрецы увидели и описали реальность, наступившую после их смерти, сумели оформить свои рекомендации по недопущению того, что еще не произошло. От этого умения обычных людей заглянуть за порог своего личного не бытия, и зафиксировать возможный/должный вариант жизни иных людей после своей личной смерти, целые поколения египтян впадали в священный ужас. Но причем здесь протософия, или ориентософия?

Во-первых, возможно ли чтобы цивилизация столь тонко чувствующая оттенки времени, столь ярко проявлявшая себя более 30 веков, так и не смогла породить то, что называется философия? Цивилизация давшая толчок к развитию Фалеса, Солона, Платона так и оставалась (3 тысячи лет!) зависшей между мифом и зачатками науки?

Во-вторых, если "первое" верно, то не является ли пример Египта свидетельством о вреде философии для жизни цивилизации? Ведь Египет якобы не знавший философии "протянул" более 30 веков, а Эллада, якобы создавшая философию, через три века после сего "печального" факта была полностью раздавлена Македонцами, а позднее и Римлянами, в общем и целом став составной частью иных цивилизаций и культур. Кстати, как только Рим в полной мере воспринял философию от эллинов, достигнув в лице своих гениев – Цицерона, Сенеки, Марка Аврелия, вершин философствования, сразу же через каких ни будь три-четыре века он пал под ударами варваров и более уже не возродился. Вдумайтесь в эти цифры триста лет и три тысячи лет, не говорят ли они нам о глубоком антагонизме, между длительностью бытия цивилизации и высотой философского знания?

Здравый смысл и аксиоматическая вера говорит, что первое невозможно, а второе абсурдно! Следовательно, ориентософия в Египте не могла не быть. А наше незнание об этом, говорит лишь об ограниченности нашего знания. Ограниченность, которую надобно ликвидировать.

Итак, где формировалась протософия? О чем нам говорит опыт Эллады, как региона с наиболее изученной протофилософией? Судя по всему, отмечают исследователи, протософия обязана скрываться в мифах, в мифологических системах космогонии, в связках Миф-предметная рациональность. Но кто являлся носителем этих знаний в Элладе? Ответ: бродяга-сказочник Гомер, поэт-земледелец Гесиод, мистик-поэт Орфей, политик-купец Фалес. Кто же мог являться носителем протофилософских знаний в Египте? Исключительно узкие, четко очерченные сословия жрецов и писцов.

Мы знаем много о политической истории Египта, о хозяйственной деятельности отдельных эпох и городов, мы знаем многое о его медицине, религии, архитектуре и... техники любви. Но мы очень мало знаем об истории внутри жреческих конфликтов, догматических спорах, мировоззренческих поисках. Мы можем видеть результаты этих глубоких процессов в реформе Эхнатона, в процессах огосударствлении отдельных богов, но не более того. Интеллектуальная жизнь, напряженность идей – для нас сокрыты. Говорят, что, анализируя волны океана можно догадаться о процессах, бушующих под его поверхностью. Это так, но как же легко ошибиться, приняв за водяной гейзер, фонтан выбрасываемый китом. Увы, наше знание о том, что является сердцем ориентософии – феномена учительствования, феноменах Великих Учителей, для Египта, меньше чем ничтожно. Нет свидетельств об Учителях мудрости на каменных стелах, никто не гордится в известных нам текстах, что является Учителем. Лишь раз за разом звучит мысль о "праведности молчания" [Поучение], о "сокрытии своего волшебства [мысли – О.Ш.] от людей" [Прославление писцов]. Знание египтян о мире египтологи находят частенько, не редкость и дидактические поучения о правильном управлении, о технике обретения жизненного успеха, а вот знание о знании – большая редкость. Очевидно, что мысль, чистое "Ratio", слишком ценилась и слишком тщательно оберегалась в древнем Египте. Почему мы говорим о факте наличия этого самого "чистого "Ratio"? Исключительно в силу того, что такие шедевральные мировоззренческие вопросы и примеры многоаспектного размышления над поставленными вопросами, которые роскошно представлены в дидактической литературе Древнего Египта – не возможны без опыта мысления абстрактных форм. Они не возможны без сотен лет практики соотношения теории и практики, без традиции оформления мыслей в абстрактные формы понятий и категорий. Причем понятийный аппарат поучений – стройный, системный, созданный с пониманием разницы между "чистой теорией" и "конкретной практикой". Чуть позже мы разберем несколько примеров таких поучений. Сейчас же ответим на вопрос: "Почему абстрактное знание, работа с понятийным аппаратом оказалось столь "засекреченным" в Древнем Египте?". Ведь будь иначе до нас дошли бы не просто вершины этой работы, но и ученические записи, учебники, в конце концов, имена Великих Учителей, а не просто Великих Мудрецов .

Через всю египетскую историю проносится пиетет перед Именем. Слово и предмет тесно связывались, обладатель имени обладал предметной реальностью стоящей за именем. Даже просто память об имени (в душах, в камне, в папирусе, в устном слове) являлось условием и залогом вечности носителя имени. В этом смысле знание о знании это исключительная, беспрецедентная власть над сутью реальности. А власть, что совершенно естественно, есть удел избранных.

Известно, что в Древнем Египте, любили изощренную игру слов, активно использовали приемы аллитерации, параллелизма и прочее [История Востока: 190]. А особенности египетской письменности (смесь в едином значке: образа знака, слога, слова, иногда действия и смысла результата действия) давала большие возможности к играм с именем, а, следовательно, и с реальностью. Любопытно, не правда ли? Игра есть, ее важность простирается в бесконечность, но правила игры знают только судьи, а рядовые игроки в неведении. Очень редко, когда встречаются намеки на формы игры, на последствия к которым она может привести...

Как по пикам гор, вырастающих над плотными облаками, угадывется возможность долин и горных хребтов, так и по отдельным сохранившимся текстам мы можем лишь догадываться об их основах, о многолетних традициях мысли стоящими за их авторами. Но судить о всей горной цепи уверенно и точно, опираясь только на несколько скальных высот мы все таки не можем, поэтому поговорим исключительно о вершинах, памятуя что они не покоятся на воздушных потоках, а коренятся в неизвестном нам ландшафте, которого мы не видим, но который безусловно есть, или в нашем случае – был.

Поучение Гераклеопольского царя своему сыну Мерикару

Одним из таких пиков выступает "Поучение Гераклеопольского царя своему сыну Мерикару" – текст XXII в. до н.э. Поучение представляет собой четкий аналитический документ, в котором представлены развитые мысли политического, социального и психологического характера. Есть указание о структуре войска, отмечены социально-психологические особенности войска, состоящего из молодежи. Подчеркнуты правила досудебного следствия, подробно расписаны варианты возникновения смуты и методы ее силового подавления, причем на разных этапах реконструкции разные методики воздействия на мятежников. Структурированы психологические портреты бедных и богатых, сановников и простолюдинов. За всеми этими практическими иллюстрациями стоит развитая мировоззренческая система и очень четкое осознание, подчеркну логически не противоречивое осознание структуры, механизмов и функций государства. Именно осмысление и понимание, а не восприятие государства как некой данности характерной для мифа.

Например, беднякам плохо и, следовательно, они полны зависти к тем, кому хорошо. Что делать? Ибо зависть – смертельна для государства. Ответ изумительно изящен, пусть "несчастный полюбит землю, на которой он живет". Но как "несчастный" может полюбить, говоря нашими словами, социально-политический уклад своего общества, обрести чувство национальной гордости? Пусть правитель творит истину, чтоб "умолк плачущий, не притесняй вдову, не прогоняй человека из-за имущества его отца...". Иными словами, бедняк так и останется бедняком, но живя в условиях защиты государством норм бытовой справедливости он сможет возлюбить землю, где живет, а это не плохой барьер перед завистью и стремлением ликвидировать бедность за счет богатых.

Автор поучения также рекомендует не ломать дел предшественников, ведь все имеют врагов. Иными словами, не показывай пример того как можно "сломать дела твои". Не стоит забывать, что мы говорим с вами о Египте 2200 года до н.э. А в те времена сохранение своих дел в камне, папирусе, умах – это сохранение своего имени в будущем. Память о тебе – это залог бессмертия. Причем не отвлеченного, литературного образа, а вполне обычного, практичного дела к которому любой здравомыслящий Египтянин готовился с детства. Более того, свиток объясняет и растолковывает, что после смерти человека (даже фараона!) ждет загробный суд, а к нему любой разумный человек должен готовится заранее. Для подготовки к суду, ты должен думать и понимать, как поступать праведно. Это уже далеко не миф, а заявка на освоение истины во всей полноте: от абстракции до нравственного поступка в конкретной физической реальности. При этом сама истина имеет как минимум два слоя. Есть правда жизни: прикладные примеры, здравый смысл, очевидные следствия, а есть очень любопытное знание, в терминологии автора поучения: "истина очищенная". Последняя – есть мудрость при которой не случается ложь. Обрести эту мудрость возможно исключительно посредством чтения речений древних: "Следуй отцам твоим, предкам твоим. Создается мудрость знанием. Разворачивай свитки твои, следуй премудрости, тот, кто обучается, станет искусным...". Увы, но свитки эти повествующие о том, как стать мудрым нам либо совершенно не известны, либо сохранились невнятные ссылки на них в текстах последующих тысячелетий. Однако вернемся к тексту, автор поучения, подчеркивая важность памяти в камне отнюдь не ограничивается этим "фетишем", он выходит на причинные связи более глубокого слоя, свидетельствуя, что мало строить пирамиды и выбивать каменные надписи, надобно еще "укреплять памятники твои любовью к тебе".

Разумеется, в тексте есть и элементы чистого мифологии, например, пассаж о том, что царь мудр уже при рождении, но это всего лишь элементы, автор поучения не в силах взнуздать мифом свой интеллект и рвется в плоскости философии и религии. Например, сразу после указанной мифологемы следует пояснение (почти в стиле Данте Алигьери) – царь мудр от рождения, ибо от рождения возвышен он на земле, и возвышается он над миллионами. Велик соблазн для такого рожденного мудрым стать своевольным, пристрастным и потерять любовь, вслед за которой потеряется страх, исчезнет подчинение и сокрушиться имя такого царя в будущем. Профилактика этого кошмара, вывести подвластных царю людей из-под исключительной личной власти, поэтому автор напоминает "заботься о людях пастве бога... это подобия его, которые вышли из тела его... не причиняй страданий". По сути, мы видим метафизический базис сущности царской власти, на коем покоятся, подкрепленные аналитическими зарисовками, каскады абстракций и понятий высокого уровня обобщений. И, наконец, последний звонкий аккорд, наследник не забывай, что ты ко всему прочему и просто Человек: "открой лицо твое, чтобы ты возвысился, как человек", как человек, а не как царь или полководец.

Резюмируя анализ приведенного текста следует акцентировать внимание, что базисный элемент поучения – ориентир на вечность. Пути достижения вечности это обдуманный, осознанный, осмысленный ежедневный и ежечасный выбор Человека, возвышающегося над миллионами – Человека-царя. Этот выбор обязан быть основан на учете объективной реальности при помощи изученных текстов мудрецов. Какая уж тут мифология или первобытнообщинная психология! Пред нами скорее очень изощренная, отточенная и крайне продуктивная протофилософская мысль в своих пиках мало отличимая от классических философских текстов Эллады. С той лишь разницей, что до рождения Платона оставалось 16 веков.

Быть мудрым, быть разумным

Правда

познание, восприятие

мудрец

Вторым примером серьезных интеллектуальных изысканий в области протософии Древнего Египта является надпись на камне 1888-1850 г. до н.э [Надпись Сенурсета]. Надпись посвящена военным событиям, однако несколько параграфов – это замечательный образчик логики. Текст приводится от имени фараона. Автор традиционно хвалит себя, объявляет свои добродетели: "не кроткий для врага, нападающего на него" и далее изумительное логическое обоснование с характеристиками умозаключения сложного порядка: "отвечающий на дело сообразно с тем, что произошло из него, ибо если молчать после нападения, [то] это укрепление сердца врага, усиление свирепствующего. Отступление – это слабость. Потесненный на его границе – это настоящий трус (?), ибо слушает Кушит, чтобы пасть от слова, а ответить ему – это заставить его отступить. Когда свирепствуют против него, он имеет обыкновение отступать, а когда отступают, то он впадает в ярость".

Более того, Древний Египет знает четкую разницу между такими смыслами как: Разум, Познание, Правда. Понимает и тонко улавливает смысловые оттенки мудрости и рассудительности. В этом смысле крайне колоритен текст "Пророчество Неферти" [Пророчество] . Есть тексты, которые, с необыкновенным изяществом констатируются многие сложнейшие проблемы, сложные, между прочим и для дня сегодняшнего:

"Ученостью зря не кичись!

Не считай, что один ты всеведущ!

Не только у мудрых -

И неискушенных совета ищи.

Искусство не знает предела.

Разве может художник достигнуть вершин мастерства?

Как изумруд, сокрыто под спудом разумное слово..." [Из поучений: 95].

Отдельные элементы лирики (того самого жанра литературы, который во многом определили пути развития протософии Эллады) более пронзительны и философски пред восхитительней, чем даже лучшие образцы лирики Архилоха или Сапфо. Пример тому текст: «Спор разочарованного со своей душой» [Из спора: 97-100]. В лирическом произведении на лицо кризис осмысленности бытия, начало поиска ответа, а не простая констатация факта как в ранней эллинской лирике, причем у египтянина речь идет о формировании последовательного метафизического скепсиса, как основы для позитивного ответа. И даже такая, казалось бы, тотальная для Древнего Египта мысль о бессмертии, разрушается простым, но внутренне лукавым утверждением: «никто еще не приходил оттуда». Автор спора выводит удивительные смыслы времени: время свое, время общее, оно, время, имеет начало и конец. Конец времени есть вечность. Однако, конец времени и его противоположность – миг? Или миг есть лишь начало? Повторюсь это не мифологические аллегории, чувственно-эмоциональное восприятие, а вполне респектабельная рациональность, осмысление феномена при помощи сложнейших абстракций. И это, также – лирика, а не догматический трактат на теологическую тему и не учебник по онтологии. Это текст, который написали, активно переписывали и читали за полторы тысячи лет до появления развитой теологии на основе эллинской философии. Каковы же тогда древнеегипетские тексты-предшественники, авторы которых специально исследовали заявленные вопросы, а не фривольно и слегка кокетливо их ставили в поэтическом дискурсе? Бог весть. Они до нас не дошли. Но на чем-то же автор строк базировался? Определенная традиция осмысления не могла не быть! Ибо появление приведенных стихов вдруг, из разума поэта – сомнительно. Как сомнителен и тот восторг, которым был охвачен читающий мир Египта с их появлением, без привычки к онтологическому и философско-теологическому мышлению автора и почитателей автора стиха.

Современные исследователи способны, восстанавливая обрывки текстов, довольно точно реконструировать целые пласты духовного мира Древнего Египта свидетельствующие о крайне высоком уровне абстрактного мышления. Так, например, очень неплохо отслежена историческая динамика развития понятия Маат , от ее схематичной мифологичности к прорыву в отдельных текстах, до очень и очень не простых обобщений и рациональных выводов, которые сумели связать такие фрагменты мира как: порядок, справедливость, система посмертного воздаяния. При этом в Древнем Египте уже различалась, как правовая основа дефиниции, так и их морально-нравственные определимости [Жданов, 2013].

Есть зафиксированная традиция эволюции (минимум в течении 800 лет!) понятийного аппарата протософской мысли, правда исключительно в контекстах теологических. Прежде всего, речь идет о "Сущем", как продукте универсальной созидательной деятельности Амуна. Более того сам иероглиф лишен мифологического корня и направленности, он, это "вся совокупность универсума в его эмпирической и умопостигаемой полноте" [Жданов, 2015: 20]. Напомню, что речь идет о XV в. до н.э.!

Итак, Египет обладал:

∙ традицией чтения и осмысливания речений мудрецов;

∙ развитыми формами понятийного мышления, хорошо отработанными схемами суждений с элементами умозаключения сложного порядка;

∙ опытом осмысливания в понятиях этики, эстетики, теологии текущих практических проблем жизни Человека и Государства;

∙ технологией создания схем и абстрактных формул прогнозирования событий из общественной, политической и экономической жизни;

∙ феноменальным искусством игры в слова и смыслы;

Носители этой системы умений (цари, жрецы, писцы, отчасти вельможи и крупные военачальники) конечно же, были далеки от мифологического мировоззрения в чистой его форме. Однако уровень их освоения окружающего мира нельзя назвать и классически религиозным, научным или философским. Вне сомнения перед нами крайне развитое протофилософское мышление уже вышедшее далеко за пределы Мифа, но еще далекое от канонов философии или ориентософии. Трудно сказать о степени философичности утраченных текстов, мы можем судить лишь на основании узкого круга источников. Однако даже имеющиеся материалы говорят именно о высочайшей для той эпохи культуре мысли, вполне готовой для создания самобытной философской традиции. Во всяком случае, рассмотренные тексты, как образцы протософского знания, либо значительно превосходят техничностью, емкостью, аргументированностью аналогичные тексты Индийской, Китайской и Эллинской протософии, либо вполне конкурентно способны с ними. В своих смыслах и манифестах египетские тексты мало в чем уступают текстам Лао Цзы и Сиддхартхи Гаутамы, Пифагора и Фалеса. Вероятно, уступают лишь в проработанности онтологии, развитости отвлеченной метафизики, но превосходят в собственно антропоцентричности и этичности.

Да, египетское протософское знание было закрытым для большинства и недоступным широким слоям населения. Но не надо забывать, что несмотря на всю свою закрытость для обычных людей, избранным, пускай и чужеземцем оно в той или иной мере приоткрывалось. Солон, Геродот, Платон и многие другие столпы эллинской философской мысли получили свою славу и широкую известность только после опыта общения с египетской цивилизацией. Идея первоначала Фалеса, идея права Солона, истории Геродота, государства Платона находят свои почти подстрочные параллели в памятниках египетской письменности, повторюсь совпадения буквально текстуальны и подстрочны.

Что же мешало Египту оформить свою философскую традицию, как это произошло в Элладе или, скажем, Индии? Ведь время старта протософии Египта это минимум ХХ век до н.э. – древнейший из имеющихся образцов протофилософского опыта. Выделим четыре пункта.

1. Философию творят личности, пусть даже они остаются анонимными. Личности – изгои, личности, отделившие себя от общества. По крайней мере у истоков философии Индии, Китая, Эллады мы видим именно их. Слепые сказочники, лесные отшельники, подозрительные и смешные чудаки, обанкротившиеся чиновники, оригиналы-политики. Но в Египте с культом знания, с глубочайшим уважением к носителям знаний не мыслимо мудрецу отделиться от общества, от такого общества. Более того, человек-Египта физически не мог уйти от Египта. Тоска по родине, стремление к "правильному" погребению, а значит и к вечности были феноменально сильны. Получить жизнь и смерть в рамках египетской канвы от рождения к бессмертию мог только член общины. Только членство в общине давало билет к вечной жизни. Это был единственный (но зато какой!) мифологический барьер перед обретением философии.

2. Философ не существует сам для себя, тем более ориентософ. Он отдает свои мысли на воспитание своим ученикам. Культура учителя – база вне которой философия никогда и ни в какой форме не сможет развиваться. Египет знал обучение, самопознание, но он не знал Учителя. Тот, кто достигал величия мудрости не дарил знания о процессе получения знания, по крайней мере это верно в рамках протософии Египта. Систематика, методика, схема, учебник – все это в развитых формах далеко от Египта. Невнятные упоминания о "домах жизни", "совместных песнопениях" говорит скорее об утилитарном смысле получения знаний и низком статусе дарующего знание. Или же это говорит о сакральности и закрытости знания, то есть о его вне человечности. Об этом, по мимо всего прочего, говорят восторженные ремарки о том, что мудрецы закрыли свои знания.

3. Только обретя статус, обретешь знание. Этот слоган хорошо подходит к Египту. Только через статус тебе открывается путь к мудрости. Ты не можешь быть сыном каменотеса и повивальной бабки и получать мудрость. Нет, только приняв статус жреца, писца или родившись царем ты получаешь возможность обрести знание и войти в область протософии. Это то ограничение, которое наносит философии смерть либо же предотвращает ее рождение. Ничего так не терпит философия как узости социальной базы адептов, ограничения на свободу получения или передачи знания.

4. Философ весь в путешествии, в получении новых впечатлений и потрясений. Египтяне же совершали путешествия только вынужденно и в рамках конкретных военных, политических или экономических предприятий. Рождение же философии учит нас, что все первые философы, вышедшие из протософии были путешественниками, путниками для которых дорога это "дом родной". Пусть это и были путешествия в рамках одной страны, но зато эта страна давала взгляду философа пищу в виде разных ландшафтов, разных обычаев и этнических аспектов. Китай, Индия, Эллада, каждый из их уголков своеобразен и индивидуален. Египет такого не знал.

Эти четыре пункта своеобразия египетской протофоилософии привели к тому, что "In a relatively short span of time, the Egyptian culture went from barbarism to an advanced and intricate cosmological philosophy. After the fall of Egypt's initiatory priesthoods – and the extinction of hieroglyphic literacy – this philosophy survived only in crude and superficial approximations, often so ludicrous out-of-context that Egypt became a prime target for romantic fantasy. Not for another two thousand years would its true tenets begin to be rediscovered, and popular understanding of them is still minimal – due, in no small part, to the significant dissimilarity between them and mainstream Western philosophy and mysticism, which proceed largely from Judaic/Christian assumptions" .


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю