Текст книги "Догоняйте, догоняйте!.."

Автор книги: Олег Тихомиров

Соавторы: Станислав Никоненко
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Глава восьмая РЕВИЗОР ПРИЕХАЛ, ИЛИ СТЕПАН ВАСИЛЬЕВИЧ ЧУЧКИН ПОПАДАЕТ В ПЛЕН

Степан Васильевич Чучкин ходил в непременных членах завкома не первый год. На перевыборных собраниях всегда находился человек, который кричал:

– Чучкина включите в список!

И никто не возражал. Потому что Чучкина если и не отличали особые достоинства, то и не портили существенные недостатки.

Степан Васильевич вел культурно-массовую работу довольно удачно: под его непосредственным руководством и при личном участии было проведено немало, как принято писать в отчетах, «интереснейших мероприятий».

Эти мероприятия четко делились на зимние и летние.

Зимой Степан Васильевич возглавлял весьма странную группу мужчин, которая собиралась по пятницам у железнодорожных касс в ожидании ночного поезда. Вооруженные коловоротами крупного калибра, они были одеты в теплые стеганые фуфайки и ватные брюки, на ногах – валенки с галошами или унты. У каждого висел на лямке зеленый фанерный ящик.

Если бы их видели в аэропорту, сомнений бы не было: полярники. Но на полюс, как известно, отбывают не поездом.

Куда они направлялись, было строжайшим образом засекречено.

Возвращалась группа через сутки в том же составе. Особых изменений в облике ее членов не происходило, только щетина на щеках топорщилась сильнее. В стенгазете иногда появлялись актуальные для культмассового сектора заметки под заголовками: «Ну и улов!», «Наши мастера подледного лова», «Ловись, рыбка, большая и маленькая!». Однако трудно было найти после таких поездок хотя бы малейший намек на улов в квартире у Степана Васильевича: он не переносил даже запаха жареной рыбы. Об успехах Чучкина в рыбной ловле можно было судить лишь по рассказам очевидцев и его самого. Трофеи обычно жарились на чужой кухне.

Летом Степан Васильевич возглавлял грандиозные грибные походы. Еще задолго до похода он проводил просветительную работу. Объяснял, какой гриб надо брать, какой – нет. На подготовительное собрание, посвященное грибному мероприятию, Степан Васильевич приносил образцы съедобных и несъедобных грибов и демонстрировал их, разрешая подходить к столу и трогать экспонаты. Вот здесь-то и происходила путаница. Грибники хватали грибы, перемешивали их, сваливали в одну кучу, и теперь уже сам Степан Васильевич терялся и не мог сказать, какой гриб хорош, а какой – э-э-э… поганка.

Папин энтузиазм и любовь к дебрям русского леса и решила использовать в определенных целях славная дочурка Чучкина Леночка. Но не будем забегать вперед.

В лагерь Чучкин приехал с небольшой ревизией. Завком поручил ему посмотреть, все ли в порядке с культурно-массовой работой, а заодно заглянуть в столовую и на спортплощадки. Поручения были не ахти какие обременительные. Особенно нравился Степану Васильевичу второй пункт: что-что, а поесть он любил и понимал в этом толк. А вот что касается спорта – здесь он был профан. Он так и сказал председателю завкома:

– Профан я в этом. Понимаешь? Футбола от бадминтона не отличаю.

– И не надо, – сказал председатель. – Не твоя это забота. Пусть специалисты этим занимаются. Но спортсектор в отпуске, как ты знаешь. А парень там по спорту шурует молодой. Да и Терентьев, хотя мужик крепкий, но, может, и ему тоже стоит что-то подсказать.

В общем, утешил председатель.

– Но что-то все же надо там выяснить?

– За тем ведь и едешь, Степан Васильевич. Планы проверишь, как обычно. Не привыкать. Соответствуют ли. Ну, на зарядку поглядишь. Это-то ты знаешь?

– Слава богу. Ленку заставляю каждое утро скакать. Вдох-выдох, сели-встали. Я и сам когда-то ого– го-го! Это сейчас – фигура не позволяет.

Чучкин посмотрел на свой округленный живот и нежно похлопал по нему.

Короче говоря, Чучкин приехал в «Ромашку» рано утром в хорошем настроении, с легкой душой и с надеждой надышаться свежим воздухом, вкусно поесть и отдохнуть – совместить приятное с полезным.

Однако представления о поездке в лагерь как о легкой прогулке начали развеиваться у Степана Васильевича, едва он ступил под приветливый транспарант: «Добро пожаловать!»

С обеих сторон к нему шагнули два мальца в белых рубашках и синих пилотках, с деревянными ружьями наперевес.

– Пароль! – гаркнули они хором, сурово насупившись.

Приняв это за милую шутку, Степан Васильевич хохотнул и, пытаясь погладить ребят по головкам, сказал:

– Простокваша!

– Почему простокваша?

– Потому что ее очень полезно есть утром, – все так же весело ответил Чучкин.

Ребята, упираясь дулами в живот Степана Васильевича, склонили головы друг к другу и зашептались.

– Не наш пароль, – подвел итоги совещания мальчишка, который был повыше ростом. – Вы арестованы.

– Да что вы, дети! Я же Чучкин. Отец Леночки. Она у вас тоже живет.

Уговоры не помогли. Чучкина доставили под конвоем к Вадиму – главнокомандующему одной из армий: в лагере уже третий день шла военная игра. Но откуда было знать об этом Степану Васильевичу?

У Вадима недоразумение разъяснилось, и Чучкин получил право свободного передвижения по лагерю. Узнав, в каком корпусе обитает его дочь, Степан Васильевич направился к ней. И тут будто табун жеребят заполнил дорожки и тропинки лагеря. С гиканьем, визгом и свистом коричневые и бронзовые тела пронеслись к воротам и исчезли за пределами лагеря.

В этой массе трудно было узреть собственную дочь. Леночка сама увидела Степана Васильевича и, пробегая мимо, чмокнула его в щеку:

– Здравствуй, папочка! Я сейчас.

И испарилась.

Степан Васильевич недоумевал. «Как же так? Отец родной в лагерь приехал, а дочка – хвост трубой, и поминай как звали. Ничего себе», – подумал он с возмущением. Он даже сел на лавочку, чтобы, не торопясь, осознать случившееся. Лицо его стало озабоченным, он снял серую шляпу в мелкую сеточку и принялся обмахиваться.

Посидев в тягостных размышлениях минут пятнадцать, Степан Васильевич собрался уже было встать, но в это время по лагерю снова как бы промчался табун жеребят. И Леночка опять помахала папе ручкой и крикнула:

– Я сейчас.

После линейки Чучкин наконец смог поговорить с дочкой:

– Что за поведение? Что за беготня? Где у вас порядок?

– Папочка, так мы же на зарядку бегали.

– Как на зарядку? Мне ж нужно было смотреть зарядку! Почему не сообщила?

– Ты же не спрашивал.

– Да, действительно. Ну ладно. Ты мне скажи, вы там все упражнения правильно делаете?

– Все-все.

– Вот и хорошо. Так и напишу.

– Кому напишешь?

– Да в отчете своем. Вот непонятливая!

– Так ты вроде ревизора приехал?

– Ну… в известном смысле…

Ревизор велел дочери отвести его в столовую. Там он отправился прямо на кухню.

– Можно? – спросил он, слегка приоткрыв дверь.

– Я тебе сейчас покажу «можно», я тебе устрою «можно», – раздался чей-то энергичный голос, а вслед за тем что-то белое и мокрое обрушилось на несчастную чучкинскую голову.

– Батюшки! Простите, пожалуйста, – услышал Степан Васильевич сквозь белую пелену. – Я думала, это Булочкин. Он вчера брал кастрюлю для ухи и не отмыл. Сегодня стала компот варить, а там чешуя плавает. И только перед вами опять забегал. Опять за кастрюлей.

По мере того как Чучкин выпутывался из посудного полотенца, он все отчетливее слышал извиняющийся голос. Сбросив наконец полотенце, он увидел повариху тетю Феню.

– Так, – только и сказал Степан Васильевич.

– Ой, – только и ойкнула тетя Феня.

После завтрака к Степану Васильевичу, напевая песенку: «Зачем вы, девочки, красивых любите: непостоянная у них любовь», прибежала Леночка.

– Кто научил? – спросил Чучкин.

– У нас все поют.

– Пусть поют, а тебе нельзя, – наставительно сказал Чучкин.

– Почему?

– Потому, что я запрещаю. Кто у вас ведает культмассовым сектором?

Леночка пожала плечами.

– Ну кто у вас баянист, что ли?

– У нас баяниста нет.

– Как нет?

– У нас аккордеонист Ольга Георгиевна.

– Неважно. Вот я поговорю с ней.

Чучкин был доволен: и с Леночкой провел воспитательную работу, и аккордеонистке даст несколько ценных указаний относительно репертуара.

– Папа, как хорошо, что ты приехал, – заворковала вдруг Леночка. – Ты мне так нужен.

Степан Васильевич с благодарностью взглянул на дочку. Наконец-то! А то как чужая.

– Зачем же я тебе нужен? – сладко проговорил Чучкин.

– Ну не совсем мне…

– Как так «не совсем»? – поднял брови Чучкин.

– Вернее, мне ты тоже нужен… У нас игра, понимаешь… ну вот и…

– Какая игра?

– Военная. Папочка, помоги синим. Ты ведь любишь собирать грибы.

Чучкин потрогал у Леночки лоб. Нет, не горячий.

«Поживет ребенок немного в лагере, и ты уже не понимаешь его. Как чужой», – с огорчением подумал Степан Васильевич и спросил:

– Кому помочь?

– Синим. Синей армии. Я – у синих. Мы воюем против зеленых. Теперь все понял?

– А при чем грибы?

– Грибы для маскировки.

– Для маскировки? – Чучкин даже дернул себя за ухо – не ослышался ли?

Но Леночка подробно рассказала ему о той самой помощи, которую он может оказать ее армии. Она даже нарисовала ему план: по какой дороге войти в лес, как попасть в березовую рощу (а именно там, по донесению разведчиков, расположился штаб противника). Где-то там спрятан и вымпел зеленых. Конечно, он охраняется, но не в этом дело, главное – осмотреть эту березовую рощицу и запомнить все, что увидишь.

– Вот тебе для грибов, – сказала Леночка, закончив свой инструктаж, и протянула Степану Васильевичу ведро. – Если тебя поймают, скажешь, что собираешь грибы.

Перспектива вторично попасть в плен отнюдь не улыбалась Чучкину. Но на что не пойдешь ради любимой дочки!

Степан Васильевич вошел в лес, сверился с планом и огляделся. Кругом стояли сосны, ели, сквозь них проглядывали березки. Ничего подозрительного он не обнаружил. Где-то наверху посвистывали птички, а внизу порхали бабочки с цветка на цветок. А еще ниже ползали муравьи. Впрочем, муравьи могли забираться и высоко. Степан Васильевич испытал это на себе: вначале ему показалось, что чье-то острое и настойчивое жало впилось ему прямо за ухом, и Степан Васильевич бесстрашно схватил насекомое. Им оказался маленький рыжий муравей.

Увлеченный борьбой с муравьишкой, Степан Васильевич тем не менее заметил, как шагах в пятидесяти от него появилась небольшая стайка ребят. Они двигались неслышно, короткими перебежками и останавливались как вкопанные при каждом шорохе.

Чучкин насторожился, стал следить за их загадочными действиями, затем тихо двинулся за ними. Вдруг они исчезли, все до единого. Только что он их видел – и вот никого нет. Что за чертовщина? Степан Васильевич прибавил ходу и едва успел шарахнуться за дерево, ибо стайка вновь замелькала в нескольких шагах от него.

Степан Васильевич с трепетом выждал несколько секунд, пока мальчишки не разбежались. Он уже сам втянулся в игру и чувствовал себя если не Рихардом Зорге, то, по крайней мере, обер-лейтенантом Клоссом. Приблизившись к тому месту, где только что были ребята, Чучкин обнаружил старую воронку. На дне из-под вороха жухлых листьев сверкнул какой– то предмет, явно попавший туда совсем недавно.

«Ура!» – мысленно издал победный клич Степан Васильевич и съехал в воронку. Предмет оказался школьным алюминиевым пеналом. Однако его содержание было не совсем обыкновенным: там находился туго скрученный треугольный кусок зеленой ткани, на котором над желто-белым вышитым изображением ромашки Степан Васильевич прочитал: «Армия зеленых». Но достаточно хорошо рассмотреть этот треугольник Степан Васильевич не успел.

– Что вы здесь делаете? – раздался голос прямо над ухом.

Подняв голову, Степан Васильевич понял, что окружен: на краю воронки стояли четверо мальчиков с деревянными автоматами. «Пропал», – подумал Чучкин, а вслух сказал:

– Я?.. До чего любопытные дети! Грибы собираю. – Он выбрался из воронки и сорвал белевший под ногами гриб – бледную поганку, ту самую, к которой даже дотрагиваться не позволял на своих лекциях.

– Понятно, – проговорил строгого вида мальчик, заглянув в пустое ведро к Степану Васильевичу. – Ведро-то наше. Хоть бы какими сыроежками дно прикрыли. – Даже очки, которые были на мальчике, и то, казалось, сверкали укоризненно.

Чучкин взглянул на донышко ведра, и тут же его забил легкий озноб. «П-л «Ромашка» – было написано там. Противопожарное ведро. Черт возьми! Как это он не обратил внимания? Теперь Степан Васильевич чувствовал себя, как школьник, которого уличили в очередной шалости.

– Ведро я нашел, – попробовал он выкрутиться.

– Где?

– Возле лагеря.

– Зачем же взяли? Отнесли бы в лагерь, – строгий мальчик так и сверлил глазами бедного Чучкина. – Идемте.

– Куда?

– Там разберемся.

– Да бросьте вы, некогда мне с вами в игрушки играться, – Чучкин попытался придать своему голосу нотки возмущения.

– А это что у вас? – проговорил еще один мальчишка и молниеносным движением выхватил у Чучкина листок, торчащий из кармана.

– Как ты смеешь… – напустился было на него Чучкин и осекся.

Мальчишка смотрел на него с явной издевкой: в руках у него был план, который нарисовала Степану Васильевичу дочка. Отпираться теперь уже просто глупо.

– Что ж, идемте! – с наигранной бодростью бросил «противнику» Чучкин.

Далее все было как на войне. Его привели в блиндаж, где на столбе слабо мерцал фонарь. Учинили допрос.

Вначале Степан Васильевич хорохорился. Даже пробовал отшучиваться. Однако терпения его хватило ненадолго.

– Ладно, – сказал он. – Поиграли, и хватит. Кто да что – какое вам дело! Отпустите меня, – Чучкин начал сердиться по-настоящему.

Некоторые из ребят отвели в сторону глаза, но строгий мальчик невозмутимо проговорил:

– Мы вас задержали как шпиона синих. Если б вы были в нашем лесу случайным человеком, мы вас давно бы отпустили. А теперь отвечайте: зачем вас послали синие и где ваш штаб?

– Не знаю я никаких синих, – бушевал Степан Васильевич. – И штаба никакого не знаю. Отстаньте вы от меня. Я к своей дочке приехал.

– К кому? – спросил дотошный очкарик.

– К Лене Чучкиной, – Степан Васильевич подумал, что это убедит собравшихся в том, что он говорит правду, и его тут же отпустят, но все лишь переглянулись.

– К Чучкиной?

– Вот именно, – резко отчеканил Степан Васильевич.

– Что же, – сказал очкарик, – она у нас тоже в плену. Устроим очную ставку.

«Она-то когда попала?» – подумал Степан Васильевич.

– Приведите Чучкину, – высунувшись за дверь, крикнул один из мальчишек.

И понеслось:»Чучкину… Чучкину… Чучкину».

«Ну вот, – обрадовался Степан Васильевич, – теперь все выяснится».

Леночка в сопровождении охраны вошла в блиндаж. Обвела всех холодным отчужденным взглядом.

Все глядели на нее. Леночка молчала, уставилась на огонек фонаря.

«Не заметила, – подумал Чучкин. – Не разглядела в полумраке».

– Лена, – шагнул он к ней, – скажи им, кто я.

– Кто вы? – не сразу проговорила Лена.

– То есть как кто? – Чучкин резко выпрямился, стукнулся головой об одну из балок.

– Я откуда знаю? – тихо, но твердо сказала Леночка.

– Скажи им, что я твой отец, и все.

– Вы мой отец? – Леночка коротко улыбнулась. – Никогда вас не видела.

Теперь все уже смотрели на Степана Васильевича.

– Да я… д-да ты… – зазаикался Чучкин и умолк: его душило негодование. Так подвести отца! Поставить его в такое положение!

– Все ясно, – сказал очкарик, – увести пленную.

Чучкина бросили в каземат – заброшенный сарай с кучей старой соломы. Сверху сыпалась труха, ползали мошки. Бррр!

Но самый неприятный осадок оставили допрос и очная ставка с дочерью. Как на судилище. Будь там взрослые – он бы поговорил с ними по-настоящему. А то ведь – нелепость какая! – одни дети. Правда, среди них затесался этакий крепыш лет двадцати пяти, и все к нему с уважением, что, мол, скажет «член военного совета». Тоже мне «член»! Да, с этим делом надо разобраться. Что за игры дурацкие! Хватают людей. Да еще ответственных. Никакого почета. А дочка, родная дочка! Знать не хочет отца. Впервые видит… Никакой, мол, он мне не отец. Вот это да! Это откровение! Двенадцать лет растил, и выясняется, что вовсе не его дочь.

К обеду война была окончена, и Степан Васильевич вышел на свободу. Он им покажет! Он задаст! Кому – Степан Васильевич еще не знал, но предполагал, что такие найдутся.

Предположения не заставили долго ждать.

– Иван Дмитриевич, у вас не лагерь, а действующий вулкан: бурлит, пыхтит, стреляет. Нет, чтобы организовать подледный лов, то есть… э-э… поход по грибы или сбор ягод. Вы устраиваете настоящую войну. И это называется культурным мероприятием! – Чучкин вынул из волос соломинку.

– Но, Степан Васильевич…

– Понимаю, понимаю. Хотите сказать, что хотя мы мирные люди, но наш бронепоезд… Не в этом дело. Что дает такая игра? Развращает сознание. Воспитывает звериные инстинкты, агрессоров каких– то растит.

– Вы не правы.

– Прав я или не прав, пусть решает завком. Я напишу все как есть. Пусть разбираются. Кстати, где этот самый ваш Ножкин?

– Не Ножкин, а Копытин. Вы физрука имеете в виду?

– Его.

Терентьев высунулся в окошко и крикнул проходящей вожатой:

– Лиля, Копытина позови, пожалуйста.

– Сейчас, Иван Дмитриевич!

Через три минуты в комнату входил знакомый уже Чучкину «член военного совета», заправляя на ходу в джинсы цветастую рубашку.

– Прибыл, Иван Дмитриевич.

Терентьев махнул рукой в сторону крепыша:

– Степан Васильевич, вот тебе и Копытин. Георгий Николаевич, – теперь он обращался к Жоре, – прошу отнестись с уважением к нашему высокому начальству. Расскажи о своей работе. Освети достижения, покайся в грехах, нуждами поделись. В общем, действуй.

Последнюю фразу Иван Дмитриевич говорил, уже закрывая за собой дверь.

– Куда же ты, Иван Дмитриевич? – вскричал Чучкин. – Ты бы поприсутствовал.

– Я сейчас, – донеслось с лестницы.

«Что за мода такая? – раздраженно подумал Чучкин. – Все куда-то исчезают. Все говорят: «сейчас»…

– К вашим услугам, – произнес Жора.

Ну-с, – сказал Чучкин. – Побеседуем, товарищ Копытин.

Жора сразу смекнул, что беседа не предвещает ничего хорошего, но тем не менее любезно улыбнулся:

– Всегда готов, Степан Васильевич. Хотите посмотреть межотрядные соревнования по волейболу или наше футбольное поле?

Чучкин опешил от невозмутимости этого наглеца. Футбольное поле! Волейбольный матч! Но сдержался:

– Для начала познакомимся с планом спортивных мероприятий.

«Вот оно, начинается», – с тоской подумал Жора и полез в задний карман джинсов. Чучкин пристально следил за его движениями. Наконец Жоре удалось с трудом извлечь сложенный вчетверо тетрадный лист в клеточку. Развернув его, Жора начал читать:

– Пятнадцатого июля – межотрядные соревнования по волейболу, а также тренировка сборной. Тренировка футболистов, пловцов. Шестнадцатого июля – товарищеская встреча по футболу между командами «Ромашка-1» и «Ромашка-2»…

Чучкин прервал его:

– Товарищ Копытин, я ведь читать и сам умею. Давайте сюда ваш листок. Я вижу, у вас не план, а филькина грамота. Мятый листок какой-то.

«Лучшая защита – нападение, – подумал Жора. – В такой ситуации все равно нечего терять».

– Вам не нравится? Вам нужно, чтобы аккуратно в тетрадочке было? Пожалуйста, – с этими словами Жора спокойно на глазах разъяренного Чучкина разорвал свой план сначала на два куска, потом, сложив их, увеличил число клочков до четырех, потом до восьми.

– Что вы делаете?! – воскликнул Чучкин.

– Уничтожаю план, который вам не понравился. Только и всего.

– Хор-рошо. Об этом будет доложено.

Это были последние слова Чучкина, обращенные к Жоре на территории лагеря.

Жора облегченно вздохнул.

«А план действительно нужно составить. Терентьев бы тоже сказал – филькина грамота», – самокритично подумал Жора, потрясая горстью клочков бумаги. Об изодранном плане он не жалел: тетрадный лист был чистым.

Домой Степан Васильевич ехал злой и голодный. Он даже не простился с Терентьевым и прямо зашагал к электричке. По дороге его нагнал заводской «рафик», знакомый шофер притормозил:

– В город?

– В город.

– Садитесь.

В «рафике» уже сидел один пассажир.

– Серега, – представился он.

– Степан Васильевич, – представился Чучкин.

– Вы у нас вроде ревизора сегодня были? – подмигнул Серега. – Правильно. Всех их надо на чистую воду.

– Это кого же? – заинтересовался Чучкин.

– Да всех. Жулье тут.

Степан Васильевич, было оживившийся, приуныл, поскольку почувствовал, что Серега склонен к преувеличениям.

– А конкретно?

– Конкретно трудно сказать. Вот примерчик вам. Про битлов слышали? Отличнейшую пластинку я достал. Пол Маккартни и Джон Леннон. По случаю. Выменял на бразильские подтяжки. Пропала. Ну, как сквозь землю…

– И кто ж ее взял? Кого вы подозреваете?

– Ну знаете, подозревать опасно. Пойдут разговоры: вот, мол, развожу клевету. Но я все-таки думаю: без тети Фени, нашей поварихи, здесь не обошлось.

– Это почему же?

– Я тут при ней как раз заводил. Она услышала и говорит: «Какую только пакость не придумают! Орут будто оглашенные, с ума сойти можно. Такую музыку уничтожать надо». Думаю, она и уничтожила.

Степан Васильевич вздохнул и промолчал. Подобная информация ничего не давала для отчета. Хотя, конечно, можно насчет подбора кадров что-нибудь сказать.

Сергею стало скучно, и он решил продолжить беседу:

– А вообще народ ничего подобрался. Отличнейший коллектив. И спортом, спортом все занимаются. Даже я вчера гранату кидал. Копытин привлек. Говорит: «Я тебя заставлю на золотой значок ГТО сдать».

Это уже заинтересовало Чучкина.

– А что, Копытин – толковый парень? С обязанностями справляется? – равнодушно глядя в окошко, спросил он Серегу.

– Отличный парень. Тут до него был Пал Палыч. Все сидел, марки через лупу рассматривал. А то уйдет в лабораторию карточки делать, так на всю ночь. Поговорить не с кем. А у нас комнаты рядом. Ткнешься к нему – пусто. А у меня, знаете, бессонница бывает. Вообще-то я сплю крепко, как сурок, но иной раз…

Поскольку Серегин сон мало интересовал Чучкина, Степан Васильевич попытался перевести разговор на Жору.

– И хороший физкультурник ваш Копытин?

– Будь здоров! Пятаки гнет – в метро потом не проникнешь. Крутится как белка в колесе. Ну еще бы! Тут ребятишки те еще! Один недавно чуть не утонул. Жора соревнования устроил. А тот возьми – и бултыхнись в речку. Еле откачали. Не завидую Жоре. У меня работа куда спокойнее. Да и к культуре ближе…

Степан Васильевич еще немного порасспрашивал Серегу, но новых материалов не получил. Впрочем, услышанного было достаточно: он теперь знал, что писать в отчете.