Текст книги "Врата в преисподнюю"

Автор книги: Олег Бондарь

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)

Вежливый, вышколенный официант принес пепельницу и прейскурант, после чего молча удалился.

– Вы что будете пить? – спросил я. У меня была "энзешная" двадцатка, и я мог позволить некоторые излишества.

– Неплохо бы рюмочку коньяка. Ведь кофе и коньяк созданы друг для друга…

Делая заказ, я все же попросил бармена приглушить магнитофон, что он выполнил с большой неохотой.

– Татьяна Сергеевна, я не предлагаю вам выпить на брудершафт, скорей всего, это будет неправильно вами воспринято, но все же осмелюсь перейти на "ты". Не знаю, как вам, а мне почему-то очень неприятно, когда мне "выкают". Сразу начинаю ощущать себя старым и дряхлым…

Она лукаво улыбнулась, давая понять, что раскусила мою неуклюжую хитрость.

– Что ж, Андрей Васильевич, если вы считаете, что таким образом вам будет проще со мной общаться, не имею ничего против.

– Андрей, – протянул ей руку.

– Татьяна, – прикоснулась к ней женщина, и от этого прикосновения дыхание мое участилось. Я вдруг почувствовал, что начинаю краснеть, чего со мной, поверьте, давно уже не случалось.

– Так о чем ты, Андрюша, хотел мне рассказать? – спросила, когда кофе и маленькие рюмочки с коньяком стояли перед нами. – Только не говори, пожалуйста, что затеял все лишь ради того, чтобы познакомиться со мной и, пользуясь моей неопытностью, взять скандальное интервью.

– Материала для скандальной статьи я более чем достаточно начерпал из твоей лекции. Если опубликовать хотя бы краткий ее конспект, весь научный мир содрогнется от негодования. У тебя что, принцип такой, везде лезть на рожон и гробить свою карьеру, практически еще ее не сделав?

– Знаешь, есть такое прекрасное чувство: ощущать себя свободной и независимой…

– Может оно и прекрасное, но, к сожалению, недоступно. Утопия…

– Как сказать… – не согласилась Татьяна. – Все в этом мире относительно.

– Личная свобода человека во многом прямо пропорциональна наличию у него денежных знаков.

– Это только так кажется, – грустно улыбнулась Татьяна. – Поверь мне, нет большей зависимости в этом мире, чем зависимость от денег. Она связывает человека крепче, нежели идеология и все остальное, вместе взятое. Но ведь мы пришли сюда не для того, чтобы обсуждать эту тему?

– Да, конечно. Давай выпьем за знакомство.

Мы тихонько соприкоснули рюмки и сделали по маленькому глоточку янтарного напитка.

– Ну что ж, несравненная Татьяна Сергеевна, должен признаться, на конференции я оказался совершенно случайно. Просто не вовремя попался под руку редактору и он, учитывая мое историческое образование, решил, что именно я должен писать материал о проблемах исследования древних цивилизаций. Я был готов к тому, что мне придется несколько часов выслушивать скучнейшие доклады. Но, услышав ваше выступление, был приятно разочарован. Все-таки нечасто удается услышать нечто новое, что в корне отличается от официальной точки зрения, особенно, если дело касается столь консервативной науки…

– Андрюша, если ты собираешься пересказывать суть моего выступления, можно этого не делать. Я еще помню, о чем говорила…

– Нет, не собираюсь. Меня заинтересовало в нем одно место, где речь шла о языческих обрядах периода трипольской культуры…

– Я уделила этому аспекту слишком мало внимания, потому что он практически не изучен. Можно только предполагать, что было во втором-четвертом тысячелетиях до нашей эры. И предположения тоже весьма условны. Приходится сравнивать обряды, описанные Геродотом в его работах о скифах, использовать другие источники более позднего времени, сравнивать и анализировать археологические находки, которых, к сожалению, недостаточно. Я имею в виду те, которые непосредственно относятся к названному мной периоду. Ведь, как ты сам, наверное, понимаешь, археологическая наука со времени своего основания и до наших дней практически не изменилась и осталась на прежнем примитивном уровне. Мало кто из ученых станет копать в местах, где нет надежды отыскать что-то действительно ценное. Я подразумеваю денежный, а не культурный эквивалент. Сами раскопки стоят очень дорого. Потому и копают, в основном, как в старые добрые времена, скифские курганы, где имеется хоть какой-то шанс отыскать золото…

– То есть, наши мудрые ученые на самом деле ничем не отличаются от обыкновенных золотоискателей?

– По большому счету – да. Конечно, есть фанатики, которые действительно занимаются наукой. Но таких – единицы и, естественно, их никто не финансирует. Все держится на голом энтузиазме. А на нем, как известно, далеко не уедешь. Когда нечего кушать, энтузиазма надолго не хватает…

– Тебя же что-то заставляет заниматься совершенно бесперспективным и неблагодарным делом? Или это так, чисто ради юношеского протеста?

– Я – особый случай. У меня есть возможность заниматься любимым делом и изучать лишь то, что мне самой интересно…

– Счастливая… Значит то, о чем ты сегодня говорила на лекции, тебя, в самом деле, интересует?

– А как же иначе? Но к чему этот допрос?

– Должен же я знать, с кем имею дело?

Она допила остаток кофе, помешала ложечкой гущу. Я подозвал официанта и попросил повторить заказ.

– Помнится, в своем докладе ты говорила о местах, в которых арии строили культовые сооружения…

– Да, в "Ведах" упоминается, что храмы возводились в местах отдаленных, хорошо защищенных и почти всегда на берегу реки…

– А есть возможность, хотя бы теоретическая, что какие-то из них сохранились до наших дней?

– Вряд ли. Во всяком случае, я о таком ничего не слышала. Но… – призадумалась она, – Я же говорила, что их, по сути, никто никогда не искал. Ведь никаких материальных ценностей в таких местах быть не может. Соответственно, официальной науке они неинтересны.

– Если бы ты узнала, что такое место существует, тебя бы это заинтересовало?

Татьяна поставила чашечку на блюдце и внимательно посмотрела мне в глаза.

– Тебе что-нибудь известно?

– По реакции вижу, что заинтересовало бы…

Я улыбнулся и закурил сигарету из ее пачки. Доставать "Приму" в кафе и при такой даме было как-то неудобно.

В процессе беседы меня терзали сомнения: стоит ли рассказывать Татьяне о Монастырище? Речь шла вовсе не о доверии сногсшибательной тайны. Об этом месте знали многие, особенно после нескольких моих публикаций. Правда, особо им так никто и не заинтересовался. Местные историки упрямо не желали признавать его историческим памятником, а остальным и подавно было наплевать. Если по правде, я и сам уже начал сомневаться в достоверности той, вполне возможно, бредятины, которую излил на страницы родной газеты. Но речь милой дамочки пробудила былые эмоции и почти погасший интерес.

– Понимаешь, Танюша, мне кажется, я знаю о таком месте. И знаю о нем не один я. Оно прекрасно известно местным археологам, историкам, некоторым журналистам. Но по какой-то неведомой мне причине это место совершенно никого не интересует. Одни называют его скалой с причудливо выветренными камнями. Другие считают, что для историка там нет ничего интересного по той причине, что один археолог сделал пробный шурф и не обнаружил керамики. В общем, "эрозия", выветривание и тому подобное. Несколько лет назад я сделал несколько публикаций, одна была даже напечатана в республиканской газете, но, опять-таки, тема никого не заинтересовала. А место, как на мой непрофессиональный взгляд, уникальное. В своих материалах я называл его даже более значимым, чем египетские пирамиды, учитывая, что оно, как минимум, на две тысячи лет древнее их…

– Что оно собой представляет? – перебила мою сумбурную речь Татьяна, и по интонации я угадал неподдельное любопытство.

– Гора высотой тринадцать метров с плоской вершиной, площадью, примерно, пятьдесят на двадцать метров, выложенная из огромных тесанных гранитных блоков. На вершине расположены громадные каменные изваяния. Сейчас трудно определить, кого они изображают, но… Кстати, это место находится в глубокой ложбине на берегу реки…

– И как далеко отсюда?

– Около сотни километров по ужасно плохой дороге… Но я не могу гарантировать, что все, описанное мной в газетах, соответствует истине. Не исключено, что я выдавал желаемое за действительное, и мои гипотезы гроша ломаного не стоят. Я же не специалист. Может и в самом деле обыкновенная скала? Тем более, что в том месте гранитный щит находится у самой поверхности и во многих местах выступает над землей…

– Это ничего не значит. Храмы и капища строились из подручного материала. Если есть камень – из камня, если нет – из земли или дерева…

– Имеется еще одно "но". Каменные глыбы, из которых сложена гора, иногда я называю ее пирамидой, настолько велики, что и современная техника вряд ли сможет поднять хотя бы одну из них. К тому же, местность вокруг вязкая, болотистая…

Столь сильный аргумент также не сломил молодую ученую. Получалась парадоксальная ситуация. Даже не увидев, о чем идет речь, она стала ярой защитницей моей теории, тогда как я, поневоле, выступал в роли скептика. Да, видно жизнь эту крошку раньше никогда не обламывала… Иначе от оптимизма не осталось бы и следа. А он выпирал из нее столь мощными струями, что впору было самому заразиться. И ничего хорошего это не сулило. Я считал себя достаточно опытным, чтобы, ломая копья, бросаться на ветряные мельницы.

– Науке известны и не такие загадки, – убеждала меня Татьяна. – И если мы чего-нибудь не можем объяснить, то это вовсе не означает, что его не существует в природе. Вспомни те же египетские пирамиды или пирамиды майя в Латинской Америке…

– Да, такой пример я приводил в своих статьях. И, должен признаться, он не смог убедить даже меня самого. Нет, раньше я действительно свято верил в то, что писал… Сомнения пришли гораздо позже. Не один же я такой умный… Если все отрицают, казалось бы, очевидное, так может оно и в самом деле не настолько реально, как я себе возомнил?

– Мы опять все сводим к бесполезному сотрясению воздуха…

Татьяна достала сигарету, я последовал ее примеру, больше не смущаясь своей нищенской "Примы".

Какая разница, что я курю? О вкусах не спорят. А если всякий раз под кого-то подстраиваться, можно и самого себя потерять.

Некоторое время мы дымили молча, иногда отглатывая коньяк или кофе. Динамики над нашими головами выдавали что-то тихое, лирическое. Хотелось говорить о чем угодно, только не о делах…

Я вдруг испугался, что сейчас Татьяна поднимется и навсегда уйдет из моей жизни. Может она когда-то и вспомнит обо мне. Но как это будет выглядеть? Встретила, мол, чудака, а он такое нагородил…

– Знаешь, мне кажется, мы ведем совершенно беспредметный разговор, – словно подтверждая мои невеселые мысли, молвила Татьяна. – Я не могу сказать ничего определенного. Тем более что ты сам ни в чем не уверен. Интересно было бы увидеть то, о чем ты рассказывал, только, сам понимаешь, свободного времени у меня не так много…

– Есть еще одна интересная деталь, – стал хвататься за соломинку. – Вполне возможно, что некоторые каменные изваяния сделаны из искусственного материала. Так, площадь возле пирамиды раньше была вымощена белыми плитами. Сейчас многие из них утонули в болоте, но на некоторых сохранившихся можно рассмотреть отпечатки человеческих ног, какие остаются, если ступить на не застывший бетон…

Уже поднимавшаяся женщина снова села на место.

– Не вижу ничего особенного, – сказала она. – В каком-то журнале я читала статью, кажется, американского археолога, который утверждает, что и египетские пирамиды построены из искусственного материала, а не из каменных глыб, как нас учили в школе. В подтверждение своей теории автор приводит пример: когда расщепили камень из пирамиды Хеопса, в нем обнаружили человеческий волос. Естественно, в монолитный гранит он попасть не мог. Я должна побывать в этом месте…

– К сожалению, за то время, что у тебя осталось до поезда, невозможно. Но у меня есть фотографии.

– Да? И ты молчал, вредина…

– Они у меня дома. Минут пятнадцать пешком отсюда…

– Так что же мы здесь сидим? – она резко сорвалась с места, затем почему-то остановилась и призадумалась. – Надеюсь, таким образом, ты не пытаешься заманить меня в холостяцкую берлогу?

Сказала просто так, для отмазки, потому что, судя по настроению, никакая сила не смогла бы ее остановить. Слишком велик был соблазн посмотреть обещанные снимки. И все же я решил подыграть Татьяне.

– А почему бы и нет? – сказал грозно. – Вот уже несколько часов вынашиваю в голове самые коварные планы…

– Все вы, мужики, одинаковые. Ничего, как-нибудь отобьюсь…

Она снова больше напоминала беззаботную девочку, чем серьезного кандидата наук.

– Тесновато, но довольно мило, – оценила Татьяна мою скромную однокомнатную малосемейку. – И район неплохой, рядом с центром.

– Пока не жалуюсь.

Я поставил чайник, открыл холодильник и стал нарезать колбасу.

– Коньяка у меня, правда, нет, но имеется в наличии неплохой "Кагор".

– Я сюда пришла не ради угощения…

– Оно, конечно, так. Только закон гостеприимства обязывает…

Татьяна долго не ломалась и, пока я занимался приготовлениями, изучала мою библиотеку.

– Весьма оригинально для журналиста с историческим образованием. Одни детективы…

– Лучшее средство от стрессов. Прочитал, забыл и выбросил. А вообще-то, хороший детектив намного лучше плохой мелодрамы.

Я вкатил в комнату свою гордость – передвижной столик на колесиках, уселся на диван, а гостье, дабы не оскорблять нравственности, предложил кресло.

– Где же обещанные фотографии?

Я открыл шкаф и протянул Татьяне кляссер и две вырезки своих публикаций. После этого наполнил бокалы рубиновым "кагором" и предложил выпить. Татьяна в ответ лишь рассеянно кивнула, уткнулась в альбом и отключилась от всего. Чтобы не мешать углубленному изучению, я вышел на балкон перекурить.

Наконец, Татьяна захлопнула альбом.

– Ты мне можешь на время одолжить снимки?

– Могу даже подарить. У меня сохранились пленки и, при желании, я могу отпечатать себе еще.

– По снимкам я ничего не могу сказать. Слишком они непрофессиональные. Но что-то мне подсказывает, что место, действительно, интересное и достойно пристального исследования.

В ответ я лишь сдвинул плечами. Мне не понравился отзыв о моих навыках фотографа. Я и сам понимал, что снимки никудышные, однако, могла бы и поделикатней… Тем более, что снимал я "мыльницей", а там от фотографа зависит разве что выбор ракурса.

– Может, выпьем, наконец? – предложил снова.

Она кивнула и пригубила стакан.

– Почему ты в статьях называешь это место Монастырищем?

– Не я придумал. Так окрестили его местные жители. По этому поводу существует несколько легенд. Когда-нибудь, если представится случай, я тебе их обязательно расскажу.

– Можешь не сомневаться, представится. И очень скоро…

Я не стал высказывать своих сомнений, дабы не обидеть ее, хотя сам почти не сомневался, что Татьяна больше никогда в наш город не приедет. Не то чтобы не захотела, просто есть множество причин, не зависящих от наших желаний. Скажем, те же финансовые проблемы. А ученые, даже кандидаты наук, в наше время, отнюдь, не относятся к богатой категории населения, как, впрочем, и журналисты.

– А ты можешь объяснить мне, как отыскать Монастырище?

– Объяснить можно, только найти его не просто. Я бывал там раз пять и все время блудил. Местные жители неохотно показывают его приезжим. Да и поверье существует, что не всех Монастырище к себе подпускает. Колдовство какое-то. В общем, детские сказки…

– Опять ты отрицаешь то, чего не можешь понять…

Я прекрасно понимал. Потому что на себе испытал некоторые необычные, я бы даже сказал, мистические, свойства Монастырища. Только не рассказывать же об этом каждому встречному. Засмеют…

Татьяна не хотела, чтобы я ее провожал, а я не настаивал. Она обещала приехать в ближайшее время, а я, по-прежнему, ей не верил. Вряд ли ей захочется возвращаться в провинцию, да еще тащиться черт знает куда, чтобы посмотреть на изуродованные временем каменные глыбы…

И вообще, таким женщинам больше пристало находиться в ложе театра или блистать на богатых приемах, нежели лазить по скалам.

Хотя, не мне об этом судить. Каждый волен поступать так, как ему самому хочется…

Глава вторая

Рыжеволосая красотка сидела напротив меня и с непритворным наслаждением отглатывала из граненого стакана дешевый «Солнцедар». От чего-то более приличного она наотрез отказалась, резонно заметив, что имидж волнует ее меньше всего и, что гораздо приятнее употреблять то, что действительно нравится. Против такого аргумента возражать было глупо, но я, отнюдь, не чувствовал себя настолько геройским парнем, чтобы сломя голову последовать ее примеру. А потому, дабы не испытывать понапрасну желудок сомнительным пойлом, предпочел традиционный и уже неоднократно испробованный коньяк.

Рыжая на такие нюансы внимания не обращала и неловкости от моего неблагородного поступка не испытывала. Она вообще не была способна обижаться, и плевала на чувства, способные вызывать всплеск эмоций и следующую за ним растрату энергии. По сути, Рыжая была примитивным одноклеточным существом, никогда не утруждающим себя чем-то серьезным, подобно мотыльку жила одним днем и умела наслаждаться жизнью так, как умеют только представители кошачьих. При любом, даже самом неблагоприятном раскладе, у нее было прекрасное настроение. Она, казалось, излучала из себя оптимизм и самим своим присутствием поднимала настроение.

Правда, лишь до тех пор, пока молчала. Разговаривать с ней на трезвую голову невозможно. Сфера ее интересов была настолько скудной, что общение уже после первых пяти минут становилось тягостным и утомительным.

Но это – на трезвую голову…

Наученный опытом, я знал, что после третьей или четвертой, когда интеллекты более-менее уравниваются, ее беззаботная трескотня перестает действовать раздражающе, так как внимание концентрируется в основном на физических прелестях. А, несмотря на несусветную глупость, Рыжая была довольно симпатичной штучкой и прекрасно осознавала это.

– У меня есть чудные ножки и кое-что между ними, – любила повторять она. – А потому, пока я не состарюсь, с голоду не пропаду…

Кстати, о старости она не задумывалась вовсе.

– Неизвестно, что с нами будет завтра, стоит ли зря голову ломать?..

Несмотря на столь устоявшиеся принципы, Рыжая, между тем, была самым бескорыстным созданием из всех знаных мною представительниц слабого пола. С ней легко было сойтись и так же легко расстаться. Без истерик, претензий. Просто: встретились, выпили, переспали. Иногда она жила у меня по несколько дней подряд, иногда наше общение ограничивалось несколькими часами.

Сегодня я был в ударе. В редакции выдали зарплату за два месяца и еще аванс за этот. Мне хватило, чтобы расплатиться с астрономической задолженностью в кафешке и еще осталась приличная сумма про запас. Так что отметить решил на полную катушку. Как нельзя кстати подвернулась Рыжая. Когда выпью, меня неизменно тянет на баб, а тут и утруждаться не надо…

В последний раз мы виделись месяца полтора назад. Но интересоваться, чем она занималась, не имело смысла. Я знал, что в ее жизни абсолютно ничего не поменялось, в ней попросту нечему было меняться.

Мы молча сидели по разные стороны столика, и каждый по-своему наслаждался содержимым своего стакана. Рыжая меня изучила и пока не лезла с глупыми разговорами, я же догонял себя до кондиции, чтобы в дальнейшем суметь эти разговоры поддерживать.

Все казалось чудесным. Погода была изумительной. Как для начала лета, даже слишком жарко. Но в тени разноцветного зонтика царила приятная прохлада.

– Балдеешь? – наконец, не выдержав затянувшейся игры в молчанку, подала голос Рыжая.

– Тащусь! – в тон ей ответил я и, чувствуя, что еще не достиг нужного уровня интеллекта, залпом допил коньяк и заказал еще.

– Погодка – клевая. Может, поедем в сосны трахаться?

Простота – достойная уважения. В этом она вся. Только я еще не был готов к общению и поспешно отглотнул янтарный напиток, ломая голову, чего бы такого сказать…

Однако ответить на незамысловатое предложение не успел. На наш столик упала тень, и легкая рука коснулась моего плеча.

– Андрей…

Я обернулся и увидел симпатичную девушку в широкой соломенной шляпке и громадных темных очках. Сквозь тоненькую блузку просматривались контуры аппетитных полушарий, изумительные ножки были плотно упакованы в короткие потертые джинсовые шорты. Что-то в облике девушки показалось знакомым, но, кто она, вспомнить не мог.

– Привет, – сказал, дабы не выглядеть идиотом, а мысль в голове вхолостую стучалась об черепную коробку, не находя нужного ответа.

– Мне нужно с тобой поговорить. – Голос незнакомки звучал настойчиво и властно. Мне даже показалось, что я в чем-то провинился перед ней.

– Да, конечно, – с готовностью ответил я, пододвигая девушке свободный стул.

– Желательно, наедине…

Внимательно оглядев Рыжую, я понял, что незнакомка выглядит намного привлекательнее, может именно потому, что была незнакомкой, и почти без сожаления поднялся из-за столика. Все же, не желая окончательно сжигать мосты, мало ли как обернется наш разговор, я успокаивающе произнес, что отлучаюсь на минутку. Рыжая равнодушно сдвинула плечами и, как ни в чем не бывало, продолжила наслаждаться "Солнцедаром".

– Коньяк, кофе? – спросил у незнакомки, когда мы пересели за соседний столик.

– А твои вкусы не меняются.

– Стабильность в наше время – слишком большая роскошь, – ответил философской тирадой, тщетно пытаясь вспомнить, где раньше мог слышать этот чудный, чарующий голосок.

– Ну, во-первых, здравствуй…

– Здравствуй, – несколько запоздало обменялись приветствиями.

– А, во-вторых, что это значит? – если бы ее глаза не были спрятаны за темными очками, они, судя по голосу, в момент бы меня испепелили.

Девушка порылась в сумочке и достала сложенную газету, Когда развернула, я узнал родимое издание примерно двухнедельной давности.

На первой полосе крупным шрифтом выделялся заголовок статьи: "Молодая, пока еще малоизвестная, ученая собирается совершить переворот в науке". Ниже, шрифтом помельче шла издевательская врубка: "Она бросила вызов именитым коллегам и надеется, что у нее что-то получится. Причина, скорей всего, в недостатке жизненного опыта или в достойной уважения наивности, которую вернее было бы назвать глупостью. И все же, юношеский романтизм вряд ли кого может оставить равнодушным. Тем более что только он способен родить нечто действительно свежее и оригинальное…"

Рядом с врубкой красовалась фотография кандидата исторических наук Татьяны Свиридовой. Наш фотокор запечатлел ученую в тот момент, когда она нещадно громила речами именитых авторитетов. Текстовка под снимком была соответствующей.

Сравнив газетный снимок с собеседницей, я больше не сомневался, что встречался с ней раньше.

– Уважаемая Татьяна… Извините, забыл ваше отчество…

– Не страшно. Мы ведь давно перешли на "ты"… Так вот, мне бы хотелось знать, что все это значит? – требовательно повторила она.

– Ничего не значит, – спокойно ответил я. – Обычный газетный материал.

– Обычный? – от негодования ее личико покрылось пунцовыми пятнами. – Да ведь это – прямое оскорбление!

– Отнюдь, – возразил я. – Согласно "Закону о прессе" я имею полное право высказывать собственное мнение. Если кто-то с ним не согласен, существует суд, который в состоянии разрешить все вопросы конфликтующих сторон.

Мне вовсе не хотелось разговаривать с ней таким тоном, но что-то подсказывало, что для разрядки напряжения необходимо действовать именно таким образом. Иногда мы, журналисты, бываем настоящими скотами. Такие, увы, издержки профессии.

Интуиция меня не подвела. Татьяна машинально отхлебнула коньяк, и некоторое время сидела молча. Все это время она нервно курила длинную тонкую сигарету с золоченым мундштуком.

– Мог же ты меня хотя бы предупредить…

– Откуда я знал, что нашу "задрипанную" провинциальную газетенку читают в Киеве? И разве мог предположить, что из-за этой паршивой статейки ты сорвешься с места, дабы немедленно расправиться с автором? Правда, если бы я знал это, написал бы еще круче. И тогда бы, наверное, наша встреча состоялась еще раньше…

– Хам! – Мне показалось, что голос ученой дамы звучит уже совсем не грозно.

– Между прочим, могла и сообщить о своем приезде. Я бы встретил… – перешел в наступление.

– Могла бы… – огрызнулась Татьяна. – "Ваш абонент в настоящее время отсутствует. Можете оставить сообщение после длинного сигнала…"

Она была права. Телефон у меня стоял на втором месте по раздражительности после будильника, и я, в основном, все тяготы общения сваливал на автоответчик.

– Все равно мне приятно, что ты приехала. Только, как тебе удалось меня разыскать?

– В редакции объяснили, что существует не так много мест, где ты можешь быть после получки.

– Ты была в редакции? – ужаснулся я.

– Да. У тебя очень милый редактор. Мы так хорошо с ним пообщались…

– Ты ему глаза за статью не выцарапала?

– Зачем? Наоборот, сказала, что у него талантливые кадры, способные из ничего сделать сенсацию.

– Он, конечно, расцвел?

– Было такое. Обхаживал меня по высшему классу. Еще немного и предложил бы руку и сердце.

Похоже, она решила поиздеваться надо мной. Наверняка, заметила мой влюбленный взгляд, уж очень явно сосредоточенный на ее женских прелестях.

– У него жена и трое детей… – мрачно заметил я, с досадой констатируя, что мною овладевает ничем не обоснованное чувство ревности. И, дабы досадить столичной гостье, неожиданно для самого себя, добавил: – А ты, между прочим, ломаешь мою семейную жизнь…

– Да? – мне показалось, Татьяна смутилась. – Ну, так пригласи свою подружку. Или давай пересядем за ее столик. Я все объясню…

Бедняжка, она восприняла мои слова всерьез и действительно огорчилась. Я же, поддерживая начатую игру, лишь безнадежно махнул рукой. Мол, поздно, поезд ушел…

– Как ее зовут?

Я ничего не ответил. Не мог же я признаться, что не знаю имени своей рыжеволосой подружки…

– Ну и ладно… Не хочешь говорить, не надо.

Она вдруг решительно поднялась и направилась к Рыжей. Я остался один и чувствовал себя последним идиотом.

О чем они там говорили, ума не приложу. Да и какой мог быть разговор между такими диаметрально противоположными людьми? Однако вернулась Татьяна довольной и повеселевшей.

– Видишь, я все уладила. Она сказала, что не обижается и ко мне не ревнует…

Что не ревнует и не обижается, поверить было нетрудно, но… Татьяна явно надо мной издевалась и даже не скрывала этого. Она просто не могла не понять, к какой категории женщин принадлежит Рыжая.

– Между прочим, Лана сказала, что через два часа будет в этой кафешке, и вы сможете договориться о совместном времяпровождении…

Вот, стервоза! В этот момент я был готов убить Рыжую за ее простоту и непосредственность.

– А почему через два часа?

– Потому, что сейчас мы идем к твоему редактору договариваться о творческой командировке.

Чудненько!

Оказывается, за меня все уже решили…

И даже не спросили моего согласия…

Правда, я тоже не просил у Татьяны разрешения на публикацию статьи…

Так, что, выходит, квиты….

Но…

Настроение было настолько мерзопакостным, что всякое желание спорить и защищать свои попранные права угасло, едва родившись.

– И куда я должен ехать? – спросил упавшим голосом.

– Как, куда? Конечно же, на Монастырище. Не ты ли сам месяц назад убеждал, что я обязательно должна там побывать?..

Да, конечно…

Все правильно…

Только, как глупо получилось…

И, что самое обидное, винить кроме себя самого никого не приходится. Прав был мудрец, изрекший: "язык мой – враг мой"…