Текст книги "Петля времени (Сборник)"

Автор книги: Олег Нагорнов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 10 страниц)

9

Алон приезжал в лабораторию рано утром. Гай уже ожидал его. Казалось он дневал и ночевал здесь. Пройдя по еще безлюдным коридорам, они уединялись в изолированной комнате, и начиналась изнурительная работа.

Первая пробная серия прощупываний окончилась полным провалом. Ни по одному из кандидатов Алону не удалось дать определенного заключения. Словно некая завеса не позволяла ему уловить нужную информацию.

Несколько дней прошли в бесплодных попытках. Алон начал приходить в отчаяние.

После очередного прошедшего впустую дня в лаборатории появился Бруно.

Он несколько раз промерил шагами комнату, задумчиво глядя себе под ноги.

Алон угрюмо сидел в кресле. Гай помешивал кофе в чашке.

Бруно остановился перед столом, уперся в него кулаками и произнес:

– А нам мешают!..

Алон удивленно поднял глаза. Гай смотрел выжидательно.

– У меня есть достоверная информация, что кто-то стремится нам помешать...

И как видно, владеет соответствующими методами.

– Как можно говорить о достоверности в этих вопросах? – спросил Алон.

– В данном случае можно, – сказал Бруно. – Информация исходит от человека, в подобных делах сведущего. Более того, за ним – целая группа не меньших, чем он, авторитетов... Это пожалуй все, что я могу о нем сообщить.

Алон вспомнил о визите к Черному, о бородатом и произнес:

– Думаю, мне известно, что это за препятствующие силы. Бруно бросил на него быстрый взгляд.

– Они действительно могут помешать?

– Вполне возможно... Среди них есть крепкие ребята. Бруно снова зашагал по комнате.

– Люди, о которых я упомянул, согласны нам помочь. Они не станут принимать непосредственного участия, но взялись обеспечить нам условия для работы. Они способны установить защитный экран против посторонних воздействий. И кроме того, создать усиление непосредственно для вашей, Алон, работы... Это осуществимо, если проводить ее мы будем на их территории...

– Вы считаете, мы вправе быть в чьем-либо поле зрения? – спросил с сомнением Гай.

– У меня есть основания доверять им... Точнее, их главе, – помолчав сказал Бруно. – Собственно, это его инициатива. С другой стороны, у нас сейчас не остается иного выхода... Время...

На территорию Школы совершенствования они прибыли поздно вечером. В воздухе висел аромат распустившихся на ночь цветов. Тишина нарушалась лишь отдаленным шорохом автомобилей на автостраде и стрекотанием сверчков.

За решеткой тяжелых ворот было пустынно. Лишь в узком арочном проеме виднелась одинокая фигура Учителя Дана.

Он молча наклонил голову в ответ на приветствия и внимательно посмотрел на Алона. Потом, не говоря ни слова, повел их к одному из строений усадьбы, которое почти примыкало к дальней стене ограды.

В нем были две небольшие комнатки, которым суждено было на время стать жилищем для Алона и Гая. Обстановка в них была более, чем скромная: стол и стулья – в одной, и постеленная на полу циновка с потертыми, но чистыми покрывалами – в другой.

И вновь началось выматывающее "прослушивание".

Теперь, в этих стенах, словно истончилась завеса, мешавшая раньше Алону.

Если и не совсем исчезла, то не служила уже помехой его обострившемуся восприятию. Незнакомые ему помощники включились в игру. Почти физически он ощущал, как нестойкая невидимая оболочка коконом сгущалась вокруг того пятачка, где находились они с Гаем, в часы их работы, прозрачная для него и почти непроницаемая для воздействий извне. Он не мог определить, сколько их, сумевших не только укрыть его от помех, но и усиливать, словно лазерным рубиновым кристаллом, его собственные импульсы, направляя их к нужной цели.

...Десятки фотографий. Снятые на улицах, автобусных остановках...

Вот на этих почти невозможно различить отдельного человека: сняты у какой-то проходной. Наверное из удаленного окна. И к каждому размытому силуэту тянется стрелка с номером на конце... А вот эти добыты из семейных альбомов. Старые школьные фотографии. На одной – пожелтевшей – голый карапуз на животе с беззубой еще улыбкой...

Сначала взглядом... Эта?.. Нет... Эта?.. Нет... Нет... Нет... Эта?.. Пока в сторону... Эта?.. Нет...

Второй заход. Эта?.. Нет...

Так до потери чувствительности.

Гай, молча сидящий в стороне, готовит крепкий кофе. Смотрит на сумрачное лицо Алона.

Дальше.

... Эта?.. Нет... Эта?..

Так. По фотографиям – на подозрении номер сорок шестой. Еще и еще раз проверить и перепроверить!..

Десятки мелких разрозненных предметов разложены аккуратно на столе.

Такое впечатление, что опрокинута мусорная корзина. Бумажные пакеты, газетные обрывки, ручки, билеты, окурки, расчески...

Сначала общий проход... Дальше, дальше... Похоже, что-то вот в том конце...

Да, где-то там... Теперь оставить только эти предметы...

Дает себя знать неопределимая – внутренняя – усталость. И... отвращение. На сегодня – все. Больше невозможно!..

Сколько времени – дней или недель? – прошло в этой невероятной диагностике, мучительном поиске?.. Когда, то и дело, вся эта затея начинала казаться бредовой.

В редкие минуты отдыха они покидали стены дома. На глаза им попадались лишь ученики Школы. Несколько раз промелькнул среди зелени Учитель Дан в неизменном белом одеянии. Он не предпринимал попыток заговорить, кивал вежливо, скользил быстрым взглядом по их лицам, задерживаясь на глазах Алона, и скрывался.

... Из предметов – похоже, железнодорожный билет. Через чьи руки он прошел?

Гай листает список. Тот же сорок шестой!!!

Значит, определен этот несчастный. Прошедший когда-то бесчеловечную процедуру лишения своего "я", лишенный свободы решать, действовать. Пусть не сейчас, и не через месяц... Но не исчезнет спящий внутри зверь. И стоит ему услышать, увидеть заветный сигнал, – как проснется он и мгновенно заполнит собой ту телесную оболочку, в которой все это время таился, и уже не сдерживаемый разумом, свершит то, что было приказано когда-то. И произойти это может и через год, и через день. В любую минуту... Этому несчастному уже не помочь! Раньше или позже сигнал прозвучит. Но пусть прозвучит он из нового источника – в надежде на спасение других, непричастных, не подозревающих!

Все существо Алона теперь посвящено одному: код!

А Гай, похудевший, с темными кругами под глазами, заметно оживляется.

– Сначала, – говорит он, – стоит определить общий тип кода. Зрительный?

Звуковой? Обонятельный?.. Впрочем, последний, как и осязательный, почти исключен – воздействие должно быть дистанционным. Значит, по предварительной прикидке, это зрительный или звуковой сигнал. Или – и это вероятнее всего – их сочетание... Потом будем нащупывать дальше. Какой это зрительный знак: текст, картинка, цветовое пятно?.. Если звуковой сигнал – то что: музыкальная фраза, которую можно просвистеть по телефону, или скажем, некий тон ультразвука?..

Так постепенно можно нащупать точный код запуска. И ошибка здесь... сами понимаете.

Снова мелькают часы и дни в этом ирреальном поиске... Таблицы цветов... Отбор вероятных... Еще раз... Еще...

Теперь дублирование по длинам волн: монотонное перебирание десятков чисел... В другом порядке... Вразброс... Вперемешку с цветовой палитрой...

А где-то за этими стенами, за зеленой оградой – Эва.

По негласному соглашению, Алон все это время и не пытается выйти за пределы школы. И ей нет сюда доступа. Сколько они не виделись?.. Радиотелефон Гая, через который ежедневно передаются отчеты, – для Алона единственная нить, связывающая с Эвой. В эти минуты Гай деликатно удаляется. Он не многое рассказывает, она не расспрашивает. Услышать ее голос, уловить беспокойство, услышать "скучаю!.."

Появляется Гай, постукивает пальцем по своим часам. И снова цвета... Этот?.. Нет... Этот?.. Мимо...

Волны. Четыре тысячи восемьсот?.. Не похоже... Пять тысяч девятьсот?..

Ближе. Шесть тысяч?.. Пометить...

Следующая таблица цветов. Этот?.. Нет... Этот?..

10

Игорь сидел в кресле и терпеливо ожидал, пока ассистенты аккуратно снимут с его тела «упряжь», сплетенную из ремней, проводов, датчиков, разъемов.

"Тоже врачи!"– презрительно усмехнулся он, глядя на их белые халаты.

Небольшой, ярко освещенный, без единого окошка зал был набит аппаратурой, которая щетинилась рубильниками, ребрилась верньерами пультов, мерцала зелеными экранами осциллографов.

За пультами щелкали выключателями технари.

Игорь встал, потянулся, разминая затекшие после многочасового сидения конечности. Направился к Мартину, сидевшему в углу за экранами мониторов.

На лице Мартина было написано удовлетворение.

Все экраны были уже погашены, кроме центрального, на котором была видна "гостевая комната" на три кровати, оборудованная в одном из коттеджей в сотне метров отсюда. Игорь успел увидеть, как санитары в голубом выносили из комнаты носилки и стали смывать пятна крови и приводить в порядок разгромленную комнату.

– Прекрасно! – удовлетворенно проговорил Мартин. – Сегодня у нас с вами лучший результат из последней серии! Предыдущая тройка при включении усилителя буянила только до первой крови, и началась реакция торможения. Эти трое бушевали без всяких внутренних ограничителей, до конца.

– Может быть, на этот раз прислали буйных? – не скрывая радостного возбуждения, предположил Игорь.

Мартин с довольной улыбкой покачал головой.

– Материал для экспериментов поступает только из тихих палат. В том-то вся прелесть!.. Этот успех принадлежит именно вам! И новым разработкам электронщиков, конечно...

Он наклонился к микрофону.

– Благодарю всех за работу! Дэнькуе! Данке шен! Кесенем!.. Завтра регламентные работы... Срок следующего эксперимента будет объявлен по внутренней связи.

– Прекрасно! – снова пробормотал он. – К сроку мы успеваем, и даже с запасом.

– Теперь, – Мартин потирал руки, – важно подтвердить однозначную повторяемость результатов... И на носу – самый важный наш эксперимент. В присутствии...– он многозначительно указал пальцем в потолок. – Это тот самый случай, когда, как у вас говорят, или пан или пропан... то есть метан...

Мартин расхохотался. Но тут же продолжил деловито.

– Но уж если пан!.. Перед нами, дорогой, откроются оч-чень широкие перспективы!..

– И высокая поддержка, – прибавил Игорь.

– Собственно, – Мартин, по своей привычке, размышлял не замечая собеседника, – нам даже не столь важен конкретный результат, сколько важно завести этих ребят, возбудить нашей красавицей!.. Высокая поддержка, говорите? Чушь!.. О высоте поддержки немногим дано знать!.. А если и с этих погонов для наших работ что-нибудь осыпется, – то лишь на ярлычок для роско-ошного свадебного наряда!.. В будущем.

Они шли с Игорем по коридору, освещенному дежурными лампами.

– А что, – хлопнул он Игоря по плечу, – сейчас-то ты у нас пока уникален, но в случае успеха, не прочь бы стать главой первой в мире школы психогенераторов, а?

Сдерживая внутреннее ликование, Игорь пожал протянутую на прощание руку.

"Глава первой в мире школы"... Тоже неплохо, хотя и мелковато!.. Ну, ничего, все еще впереди!.. Не ошибся он в своем выборе!.. Ведут, ведут вверх ступени...

Дежурившие у выхода солдаты вытянулись в струнку, отдавая честь Мартину. Один из них занял привычное положение за спиной Игоря. Мартин строго помахал ему пальцем: смотри, мол, в оба! И еще раз похлопав Игоря по плечу, отправился в свой кабинет.

На улице шумели ночные потоки обещанного по прогнозу дождя. Игорь накинул плащ, и они с дежурным вышли из корпуса.

Игорь шел неторопливо по мерцающей потоками воды дорожке, вдыхал ночную свежесть дождя, напоенную озоном. Изредка посверкивали молнии под аккомпанемент удаляющихся громовых раскатов, словно с треском раздирали черный шатер над головой.

Сзади молча шлепал сапогами сопровождающий, съежившись в промокшей насквозь гимнастерке.

Не заметив неровно уложенной плиты под ногами, он споткнулся о ее угол и, пытаясь удержать равновесие, ступил в случайную лужу. Брызги попали на плащ Игоря, нарушив течение его мыслей.

Игорь остановился и задумчиво посмотрел на мокрую от дождя полу, перевел взгляд на сконфуженного охранника.

Он давно не был тем испуганным прохожим, что шарахался на улице от милиции. Он не был уже вообще обычным. В руки приходила желанная власть над людьми. Он мог приказывать.

– Что же вы, голубчик, на ногах не стоите? – произнес он укоризненно. – Тогда уж ложитесь.

Тот смотрел на него непонимающе.

– Лечь! – повысил голос Игорь.

Охранник колебался. Но под взглядом Игоря вначале стал на четвереньки, а затем плашмя растянулся на дорожке, по которой плясали струи дождя.

Игорь поглядел на его затылок, на свалившуюся в лужу пилотку и, не говоря ни слова, пошел дальше. За ним на большем, чем раньше, расстоянии снова раздалось шлепанье сапог.

Растянув удовольствие и нагулявшись вдоволь по дорожкам ночного городка, Игорь подошел к входу в свой блок, который давно уже занимал он один.

Они вошли в коридор. Игорь не глядя кивнул сопровождавшему, и тот остался на входе у тумбочки. С него текло ручьем.

Открывая дверь своей квартиры – а уже не комнатки, как когда-то – пришлось повозиться, почему-то заело замок.

Не включая света, Игорь скинул мокрый плащ и, встряхнув его, растянул на плечиках в прихожей...

Он не увидел, не услышал – спиной почувствовал сзади какое-то движение. Игорь быстро обернулся – и отшатнулся к захлопнутой двери.

В полутьме коридора бычилась высокая невнятная фигура.

Последнее, что Игорь увидел в тусклом отсвете блеснувшей на улице молнии, был бессмысленный взор человека. И небольшой бледный шрам на подбородке.

11

Алон вскрикнул и вскочил на постели.

Он был в доме один. Гай должен был вернуться к утру с новыми таблицами и звукогенератором взамен вышедшего из строя.

Стояла зыбкая тишина. Лишь где-то в листве пробовала голос ночная птица.

Алон уставился в душную темноту за окном. Яркий свет дугой рвался из изогнутой щели молодой луны.

Лоб его был покрыт каплями холодного пота. Что-то произошло!.. Что-то произошло!..

Он заметался по комнате.

Неужели эта идея... эта безумная затея удалась?!. Ведь дважды ничего не выходило. Дважды доставляли тому парню конверты с найденным им, Алоном, изображением и произносилась по телефону вычисленная им фраза. Чуть измененные, по разному разведенные во времени... Ведь не выходило!.. Значит второе его уточнение сработало? И он...

Алон оперся о подоконник.

... Убил человека... Он убил человека!.. Никогда не видел его, не знал, как его зовут... красивый он или уродливый... злой или добрый... есть у него дети или нет...

Но ты ведь сам согласился!.. С азартом и усердием отлавливал в неведомых флюидах те, нужные, отзвуки...

Нет, не сам! Я с самого начала не хотел. Не хотел!.. Тогда почему вдруг согласился?!

Он застыл, пронзенный неожиданной догадкой. Эва!..

Не может быть!.. Эва?..

Как же он в ослеплении ею не понял сразу?! Наивно отгонял собственные прозрения... Да она просто... Была подослана этими! Так вот почему он не мог ничего в ней разглядеть! Ее держали под защитой, чтобы он, Алон, ничего не почуял. И он, кретин, попался на эту приманку!.. И значит уже тогда, в прохладном том подъезде, она не случайно наткнулась на него. Они знали, где он находится, в каком он может быть состоянии...

О, они точно просчитали, чем его можно взять в тот момент! Это же так просто! Если слабого противника побеждают силой, то сильного – иногда слабостью... И ему подсунули женщину. Такую внимательную, такую заботливую!..

А знакомство с Гаем... Ловко она его подстроила!..

Как же она должна была смеяться в душе, когда он, как мальчишка, снова и снова возвращался к ней!.. Как должна была смеяться!..

Заскрежетав зубами, Алон обхватил голову и, скорчившись, словно от нестерпимой боли, повалился на подстилку.

Он лежал неподвижно, пока за окном не забрезжил серый нежеланный рассвет. Сел и какое-то время тупо глядел перед собой. Ни мыслей, ни чувств – комок плоти посреди пустоты...

Потом так же безучастно встал, механически взял нужные вещи и вышел. Он шел к воротам прямо по траве, минуя выложенные камнем дорожки.

Капли росы слабо поблескивали под ногами в свете щуплой луны.

Алон вышел за ворота и некоторое время стоял, словно в задумчивости.

Звезды на востоке уже бледнели. Листья шевелил утренний бриз. В ветвях за оградой захлопала крыльями птица.

Алон, очнувшись, оглянулся на темные окна и направился в сторону тянущегося вдоль прибрежной трассы апельсинового сада. Через мгновение снова стало пустынно и тихо.

И вряд ли кто-нибудь смог бы разглядеть в оконной темноте одного из домов едва угадываемую фигуру человека, смотревшего в сторону ворот печально и внимательно.

12

Дверь скрипнула.

Нир, войдя, аккуратно прикрыл ее за собой.

Мастер Бруно сидел в глубоком кресле у камина, уронив голову на грудь.

Казалось, он дремал. Одежда на нем, обычно чистая и отутюженная, была сейчас помята. Растрепанные волосы и темные мешки под глазами делали его на много лет старше.

Нир поколебался, глядя на усталую фигуру Мастера Бруно. Снова приоткрыл дверь, собираясь тихо выйти.

– Я не сплю, – раздался голос за его спиной. – Я же вас просил: в любое время...

– Простите, я не хотел.., – проговорил Нир, подходя ближе.

– Я вас слушаю.

– Только что из Центра получены предварительные результаты. Оценивается, что стадия предварительного эффекта достигнута...

Мастер Бруно кивнул, глядя на пляшущие язычки пламени.

– По результатам экспресс-анализа, продвижение этого проекта приостановлено. Ориентировочно на один-два года... Сейчас там чехарда с комиссиями, перетряской кадров, проверкой утечки информации... Потом станет не до того их верховному руководству – заработает предвыборная кухня... Сейчас группа Второго Стратега начала разработку дальнейшего блокирования...

– Ну, вот и хорошо, – сказал Мастер Бруно. – Это была важная работа... Теперь предстоит еще уточнить, благодаря чьей поддержке так деятелен тот исследовательский комплекс. То, что им выделяло правительство – гроши по сравнению с их расходами.

– Пока удалось установить, что они как-то связаны с теми, кто пытался вмешиваться и здесь.

– Серьезную музыку заказывают эти «меценаты», – промолвил Мастер Бруно.

– Похоже, это о них предупреждал господин Дан... Как их назвал Алон: крепкие ребята?.. Выходит, нам и его помощь еще может понадобиться.

Нир помолчал, потом произнес негромко:

– Алон исчез... Ищем. Мастер Бруно нахмурился.

– Да-да, найдите обязательно. Обеспечьте ему необходимую поддержку. Если понадобится – любое вознаграждение... Впрочем, он вряд ли примет.

Он помолчал, разглядывая носки своих башмаков.

– А знаете, Нир, я чертовски устал. Может, мне пора в отставку, а?.. Уступить место тем, кто помоложе.

Нир покачал головой.

– Такое место не для молодых.

– Почему? – Мастер Бруно посмотрел на него с любопытством.

– Молодость хороша в тактике. А наше дело даже стратегией назвать трудно. Мастер Бруно глядел на Нира задумчиво.

– Может вы и правы... Во всяком случае, надо будет отдохнуть... У нас с вами, брат, еще много дел... У нас, к сожалению, еще очень много дел!..

Нир по-прежнему стоял и почему-то не уходил.

Мастер Бруно поднял на него глаза. Взгляд его стал тревожным.

– Что? – дрогнувшим голосом спросил он. – Эва? Нир кивнул.

– Вашу дочь последний раз видели вчера утром.

13

Тяжело дыша и сдирая пальцы в кровь, Алон карабкался вверх по крутому склону. Поднимался на ноги, переступая по щербатым валунам, оступался, падал, снова цеплялся.

Он бы не смог сейчас вспомнить, где и сколько времени носился, словно загнанный зверь, прячась от людей, ночуя где попало: в зарослях, каменистых ямах, заброшенных развалинах. Он забирался в сады, подбирал там плоды деревьев. Таился, чуя издалека чье-нибудь приближение. Сворачивался ночью, прикрываясь руками от яркого крошева над головой. И выл беззвучно, искусав до крови губы...

Отверженный среди нормальных!.. Нечеловек!.. Убийца!.. Обманут, предан!.. Обманут и предан!..

Постепенно направление его движения стало определеннее.

Днем Алон брел вдоль дорог. Скрывался, лишь завидев машины полиции, да по какому-то своему наитию. Изредка кто-нибудь из водителей рисковал его подобрать, и тогда ему удавалось быстрее добраться до очередной развилки дорог.

...Тяжело дыша, Алон сел на камни в тени скального ребра.

Далеко внизу у подножия виднелся оставленный им прокатный джип. Алон до сих пор не мог понять, как его выдали ему, небритому, измятому. Но джип он получил без лишних вопросов, – может быть, он стал воздействовать на людей, уже сам не замечая этого.

Он поднялся и снова стал взбираться, сцепив зубы...

Зачем он стремился сюда сейчас, к этим безжизненным склонам посреди выжженной пустыни? В зону...

Он не знал.

Он бежал от остального мира. Словно с торчащими наружу оголенными антеннами нервов, обнаженный чьей-то неведомой волей перед всем мирозданием, он бежал от этого мира, обрушившего на него лавины бед, болезней и несчастий. От мира, одарившего его зельем любви, и предавшего. Вновь и вновь настигавшего чужими требованиями, шантажом.

И заставившего в конце концов стать убийцей!..

Алон не мог видеть другого джипа, стоявшего по другую сторону горы в долине. Было лишь ощущение преследования – слабой добавкой к тому, что билось в нем сейчас.

С ободранными руками, многодневной щетиной, в рваных башмаках Алон выбрался на неровное плато. Пошатываясь, добрел до валявшейся невдалеке самолетной тяги, брошенной им тогда.

Он опустился на колени. Плечи его вздрагивали.

"Кто ты, где ты, невидимый и несуществующий?!. За что избрал меня своей жертвой, неспособного и нежелающего?!. Меня, обычного, не страждущего, как другие, что рвутся ближе к силам твоим, и счастливы были бы такой награде...

Что делать мне с этим неподъемным для меня бременем, нежеланным даром? Если случайно пометил меня – сними с меня это клеймо, вожделенное для других, это мое проклятие!.. Я просто человек!.. Я не могу отвечать за весь мир, за все человечество!.."

Тихий и вечный скрип песчинок был ему ответом. Да столь же вечное движение подрумяненных на западе облаков. Да плавное кружение птицы над пустыней.

Неожиданно его внимание привлекли странные звуки, доносившиеся из-за скалы, возвышавшейся исщербленными боками над плато.

Алон сцепил зубы, чтобы не зарычать, и побрел в его сторону. Дойдя до скалы, он уперся лбом в шершавую поверхность. Сделал несколько шагов, огибая ее.

В трещине, расколовшей скалу снизу доверху, прислонившись к рваным неровностям, стояла Эва. Она всхлипывала и что-то бормотала. Казалось, это была молитва.

Алон сделал еще несколько шагов, пытаясь расслышать ее невнятное бормотание.

Эва смотрела на него, но и куда-то сквозь него, дальше и выше. Теперь стали слышны ее слова.

–... Мы же одни на этом острове... Нас так немного – словесных и бессловесных, шелестящих. Мы все хотим жить... Добрые и бездушные, умные и лишенные этой муки... Мы должны выжить! Чтобы не кануть... Чтобы не кончилось нами!.. Ради будущего детей, ради любви... Хотя бы ради детей... Детей и любви!..

Вечерние тени медленно взбирались по каменистым кручам к вершине, над которой все так же спокойно плыли облака, и дальше, в голубом еще небе, плавно кружила птица.

И сейчас они оба стояли на самой границе, рассекавшей вечерний этот мир, границе света и тьмы.