Текст книги "«Если», 2015 № 02"
Автор книги: Олег Дивов
Соавторы: Далия Трускиновская,Наталия Андреева,Джерри Олшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Глава 2,
в которой Прохор ломает голову над отчётом, а Петька Безотечества бессовестно врёт малышне о патруле и протоплазме
– Почему я всё должна за тебя делать? – злобно сказала Улька, – Кто староста класса, ты или я?
– А что ты за меня делаешь?
– Всё!
– Ну например?
– Я в сентябре уже три мероприятия провела! А ты сколько?
– Не помню, – соврал я. – Дома у меня всё записано.
– Ничего у тебя не записано! Нам отчитываться послезавтра! Только и знаешь, что с Петькой своим Безотечества коре шиться!
– Я его перевоспитываю.
– Ты?! Перевоспитываешь?! Аты знаешь вообще, что Петеч ка твой Безотечества сегодня натворил?
– Что он натворил?
– То и натворил! «Гостью из будущего» скачал!
«Подумаешь!» – чуть было не ляпнул я. Сам-то я «Гостью из будущего» полгода назад скачал. Прикольный фильмец. Во всех киношках грядушки – уроды, а там – няшка.
– Откуда знаешь? Компьютер ему взломала?
– Он её на уроке смотрел! С планшета!
– А до тебя только сейчас дошло?
– Так я ж не знала, что это за фильм!
– Врага надо знать в лицо, – важно промолвил я, и жаба очкастая даже и не нашлась, что ответить. Зато я нашёл, что спросить:
– А кто тебе сказал, что это «Гостья из будущего» была?
– Фроська сказала!
– А она откуда знает? Тоже скачала?
Тут заместительница моя обмерла. Фроська-то – подружка её.
– Значит, – говорю, – двоих будем на собрании разбирать!
Не стал я ждать, пока она проморгается, и пошёл себе к выходу на улицу имени журнала «Наш современник».
А с Петьки теперь должок.
* * *
В Петькином дворе была такая же тоска, как и в моём, разве что карапузов в песочнице насчитывалось на одного меньше, а вместо двух бабушек на скамеечке сидели две мамы. И плакат на доме другой: у нас – «Сохраним и приумножим наше прошлое!», а у них – «Минуя грядущее – к счастью!»
Врут! Всё врут! – восклицала одна из мам, – Ничего у нас нет своего! Ничего не можем! Гаджеты… Что гаджеты? Гаджеты у нас откуда? Из-за границы. А за границей они откуда?
– Н-ну… там их, наверное, и делают, за границей…
– Собирают их там, а не делают! А сами детали им из будущего гонят хроноконтейнерами…
Грядушечницы, однако.
Повернулся я и побрёл прямиком на спортплощадку. Там народу было побольше: по кольцевой дорожке вокруг стадиона култыхала необъятная тётенька в голубеньком трико – думала, что бежит. Три старшеклассника сидели на брусьях, смотрели, как четвёртый из последних сил подтягивается на перекладине. А на лавочках возле стенда гражданской хронообороны собралась целая толпа, человек десять, – и все, разинув рты, слушали, что им плетёт мой дружок Петька Безотечества.
Всё-таки многое зависит от того, как тебя зовут. Я вот Прошка – и староста класса. А у Петьки такая фамилия, что с ней только в грядушечники. Он её, если не врёт, от какого-то своего прапрапра… от пращура, в общем, унаследовал. Пращур за какую-то чепуху на каторге сидел, а имя скрывал, чтобы за что посерьёзнее не влететь.
Безотечества! Ну и чем не Грядушка с большой буквы? Отечество – оно ж всегда в настоящем. Учителка нам, помню, на классном часе втюхивала: «Родина, – говорит, – это то, что сейчас. Если раньше, то это Советский Союз, а он уже не Родина. А если позже, то там и вовсе бог знает что…»
Ох и дрались мы с Петькой поначалу из-за прошек-грядушек! Обоих из школы выгонять хотели. До того додрались, что к шестому классу взяли и подружились.
Уголок гражданской хронообороны – действительно уголок. Правый передний уголок школьного двора. Пять лавочек и два щита с плакатами: всякие там призывы к бдительности, инструкции, что делать, если вдруг машина времени нарисуется.
Куда бежать, кому звонить…
Подошёл, тоже стал слушать.
– Вот когда я вроде вас в четвёртом классе учился, – снисходительно сказывал Петька, – нас с уроков то и дело снимали – в хронопатруль. Грядушки тогда вторжение готовили…
Врёт, конечно. В патруль брали одних старшеклассников, и то не всех, а только спортсменов – они нам потом сами рассказывали. А может, тоже врали.
– Оружие давали? – с трепетом спросил белобрысый малец, а глазёнки у самого чуть не выпрыгивают.
Петька задумался, но лишь на секунду.
– Давали, – решительно сказал он. – Как без оружия?
– Автоматы?
– Не-ет… – Петька Безотечества пренебрежительно поморщился. – Из автомата грядушку не уложишь. У них это… – Он провёл ладонями по пузу сверху вниз, – У них такой… энергожилет… Выстрелишь в него, пуля отскочит – и в тебя…
– Вау… – потрясённо выдохнул кто-то.
– Во-от… Давали нам такую секретную штуку… протоплазмой стреляет. Бац – и нету защитного поля, бери его голыми руками! Ты понял?
Ну насчёт протоплазмы Петька, по-моему, того… загнул. Плазмой, наверное, хотел сказать… Но ничего, проглотили.
– А как… голыми руками? Они ж здоровые…
– Кто? Грядушки? – Петька прикинул. – Н-ну… в общем… Да. Здоровые. Но слабые. У них же там в будущем всё роботы делают, сами-то они пальцем не пошевельнут… Во! – Рассказчик оживился. – А знаешь, на чём их агенты всегда сгорали? – Оглядел открытые рты, круглые глаза и остался доволен увиденным. – Вы вот не знаете, а нас нарочно учили, как их разоблачать…
– У них энергожилеты… – сообразил кто-то.
– У шпиона-то? – Петька взгоготнул, – Они ж не дураки по городу в жилетах шастать! Не, тут у них всё тик в тик… Тут другое. Остановится перед дверью и стоит пень пнём, ждёт по привычке, когда сама откроется. Как увидишь такого, сразу взрослых зови. А если хочешь совсем разоблачить, подойди к нему и спроси чего-нибудь…
– А чего спросить?
– А чего хочешь. «Дяденька, дай закурить!» Если заикой прикинется – точно, считай, грядушка!
– А почему… заикой?
– А у них никто наших слов выговорить не может. Дебилы… Вот у нас в азбуке сколько букв?
Всполошились, заморгали, вспоминая. Так и не вспомнили.
– Вот! – ликующе заключил Петька Безотечества. – А у них – только одиннадцать знаков, и все смайлики!
– А как же они?.
– А вот так! И ещё хотят алфавит совсем до восьми смайликов сократить, а то детишкам, говорят, в школе учиться трудно.
Облизнули губёшки, переглянулись. Я так понимаю, что всем захотелось в будущее. Ну тут Петьку вообще понесло – не удержишь.
– Вот, допустим, стоят разговаривают два… – вдохновенно завёл он, – Или две… Там их фиг различишь: пацан, девчонка… Ну неважно… Стоят, короче, разговаривают. «Чухчух?» – спрашивает. А тот… или та… в ответ: «Чухчухнах! Бибибля!»
– А что это?
– Не понял, что ли? Одна грядушка на поезде поехать предлагает. А вторая говорит: «Не надо на поезде, лучше на автомобиле…»
– А где это они так… разговаривают?
Опомнился Петька. А и впрямь: где? Если у нас, то это они себя так в два счёта разоблачат. А если у них в будущем, то как туда попал Петька Безотечества?
– А! – сказал он наконец. – Так я к чему веду-то?. Послали, короче, нас в хронопатруль…
Тут он заметил меня. Оба смутились.
– А чего? – чуть ли не оправдываясь, сказал я. – Так оно и было. Нас вот и послали на пару с ним… Идём… с протоплазмерами…
Ребятня жаждуще повернулась ко мне. Петька, весь пунцовый, крякнул, встал.
– В другой раз доскажу… – буркнул он, отряхивая задницу.
– У-у… – обиженно взвыли в ответ.
Мы с Петькой двинулись к воротам. Кто-то (кажется, всё тот же белобрысенький) проговорил с гордостью:
– В моём подъезде живёт…
– Ну ты что ж творишь? – прошипел я, когда мы отошли подальше. – «Гостью из будущего» на уроке смотреть! Дома, что ли, не насмотрелся? Вот отберёт учителка планшет…
– А он всё равно не мой, – шмыгнув носом, успокоил Петька. – Я его у Авдея взял…
Ага, думаю, совсем пролетела Уленька. В крайнем случае свалим на Авдея – его не жалко.
– Погоди! У Авдея же другой планшет!
– Другой… – подтвердил Петька. – А этот он у кого-то во дворе отобрал.
Я аж пальцами прищёлкнул.
– Во! – говорю. – Точно! Мероприятие, да?. Ну будет ей мероприятие…
– Кому?
– Да есть тут одна… Знаешь, что ты сделал? Ты грядушечника разоблачил!
– Кого? Авдея?
– Ну! Ты ж у него почему планшет отобрал? Потому что там вражеская идеология была! «Гостья из будущего»! Пропаганда, прикинь! Собираем завтра собрание: ему – выговор, тебе – благодарность…
– Слышь! – ощетинился Петька, – Ты чего, стукача из меня сделать хочешь?
Ой, думаю, чего это я вправду… Аж стыдно стало. Покряхтел, оглянулся зачем-то на уголок гражданской хронообороны. Мелюзги на скамеечках поприбавилось, а перед ними приплясывал и размахивал руками белобрысенький. Петькину историю, видать, пересказывал. А может, свою уже придумал.
– Тогда так, – сказал я. – Давай запишу, что ты сейчас хронопатриотическую беседу провёл с младшими классами.
– Кто? Я? – Петька прибалдел.
– А что, нет?
– Да ну… – забоялся он. – Смеяться будут…
– Так это ж для отчёта! – не отставал я. – Нам с Улькой отчитываться послезавтра, а у меня ни одного мероприятия! Пойду сейчас спрошу, из какого они класса… Хорош малодушничать! Друг ты мне или нет?
Петька помялся, потом махнул рукой и сказал, что ладно.
– А вот насчёт смайликов там… чухчухов разных… – спросил я. – Сам придумал?
Дружок мой обиделся.
– Ага, сам! – огрызнулся он. – Ничего не сам! Ветеран один в магазин попросил сбегать…
– Что ещё за ветеран?
– Настоящий ветеран, из хроноразведки… Тут рядом живёт…
Так вот его внедряли туда, прикинь! Давай лучше к нему сходим, расспросим… А ты себе мероприятие запишешь.
Возле сваренных из прутка школьных ворот приткнулась тачка, на багажнике которой было нацарапано «Будущее ждёт тебя».
Вконец обнаглели грядушечники.
Глава 3,
в которой ветеран хроноразведки рассказывает о том, как он был внедрён в будущее, а Прохор с Петром проверяют осенние паутинки на предмет шпионажа
Увидев ободранную входную дверь, я даже моргнул пару раз.
Напомнила мне она кое-что. Кнопка – и та была точно такая же и тоже, наверное, сломанная, потому что Петька не позвонил, а постучал. Подождал полминуты и постучал снова. За дверью закряхтели, завозились.
– Кто? – спросили сиплым баском.
– Да я это, Мундыч. С другом вот пришёл…
– А кто это – я?
– Да Петька! Безотечества…
За дверью хмыкнули.
– Ну, если без отечества…
Дверь открылась. На пороге стоял небритый дядечка в отвислых трениках и майке-алкоголичке. Точь-в-точь папка мой, только морда другая.
– Пива принёс?
Петька полез в сумку и вынул оттуда пластиковую полторашку.
– Ну заходи тогда…
Прошли мы в комнату, и я опять растерялся – так она была на папкину похожа: раскладушка, бутылки в углу… Ничего себе ветерана Петечка откопал!
– Как ты его зовёшь? – шёпотом переспросил я.
– Мундыч, – тоже шёпотом ответил Петька.
– Почему Мундыч?
– Н-ну… сначала Эдмундычем дразнили, а потом уж Мундычем – для краткости… А вообще-то он Феликсович.
Ничего не понял.
Мундыч тем временем растянулся на раскладушке, свинтил крышечку, пива в стакан плеснул.
– Ну что, молодое поколение? – осведомился он между глотками. – О чём рассказать?
– Как тебя в будущее внедряли… – попросил Петька.
Начал Мундыч не сразу – сделал задумчивое лицо, помолчал.
– Ну что? – хрипловато заговорил он. – Никто меня, конечно, туда не внедрял. Просто лет пять назад оттепель была… хронополитическая… Короткая, правда, но оттепель. Нам будущее любить разрешили, им – прошлое. Первыми, понятно, они спохватились: дотумкали, значит, будуары хроновы, что, чем больше они нам вреда причинят, тем самим же хуже и станет.
А там и до нас помаленьку доходить стало…
Я сидел тихо, только табуретка подо мной поскрипывала.
– А у меня диплом на носу, – продолжал Мундыч. – Вы что ж, думали, я тут всю жизнь на раскладушке провалялся? Не-е…
– А вы где учились? – отважился я задать первый вопрос.
– Вот те хрон! – взгоготнул он. – В высшей следственной, понятно, где ж ещё? Хроноразведки тогда ещё не было. Ну так вот… Вызывают меня к ректору, говорят: диплом подождёт, решили тебя на стажировку послать…
– К грядушкам? – с трепетом перебил Петька.
– Ну! Первого! Первого, прикинь! До меня ещё к ним никого не посылали… Ну я, понятно, спрашиваю: почему меня? И что оказалось…
Пиво в стакане кончилось. Мундыч взял с пола пластиковую баклажку и принялся наливать – долго-долго. Мы с Петькой аж извелись, пока он наливал. И пил нарочно медленно. Наконец утёр щетину вокруг рта, продолжил:
– Оказалось, в дипломной работе дело. Тема, оказалось, подходящая – устремлённая, так сказать, в перспективу: детская преступность. Дети, как это раньше говорилось, наше будущее… Жаргоны опять же изучал дошкольные, стало быть, и с языком проблем не возникнет…
– И не возникло?
– Не-ет… Да и у вас бы не возникло. Там язык-то… А тебя как зовут?
– Прошка, – сказал я.
– Староста класса, – уважительно добавил Петька.
– Так вот запомни, Прошка. В будущем язык вообще не нужен. Я тебе больше, Прошка, скажу: вякнешь там что-нибудь вслух – запросто могут привлечь за оскорбление чувств окружающих…
– Как это? – не понял я.
– А так! Ты ж вроде малец сообразительный. Вот и прикинь: с каждым годом приличных слов у нас становится всё меньше и меньше. Чего далеко за примером бегать? Возьми хотя бы слово «голубой». Раньше оно оттенок означало, а теперь что означает? А?! Вот то-то же… И дошли они, значит, у себя в будущем до жизни такой, что все слова стали неприличными. Все!
– А как же они между собой говорят?
– А никак! Картинки друг другу показывают, сюжеты, смайлики…
– И всю дорогу молчат?!
Осклабился Мундыч.
– Ага! Молчат… Мы, что ли, никогда не материмся? Ну вот и они так же… Ой, а с заборами… – Мундыч не выдержал – загыгыкал, даже стакан на пол отставил.
– А что с заборами? – жадно спросил я.
– Знаешь, как они в будущем на заборах пишут, на стенах? Нет? Ну вот слушай. Подойдёт, ткнёт пальчиком… и нарисуется на заборе клавиатура…
– Как на планшете?
– А у них там любая стенка – планшет. Да что стенка… Ты себе съедобный дисплей представить можешь?
– Нет.
– А я вот ел. Берёшь, скажем, пиццу, тычешь в неё пальчиком…
– И чего?! Клавиатура обозначается? Прям на пицце?
– Угу.
– Так она ж остынет, пицца, пока ты на ней…
– Остынет, – одобрительно подтвердил Мундыч. – А ты её опять разогрей. Опять пальчиком ткни, назначь нужный градус, нажми Enter, обожди минутку – и приятного аппетита… Так-то вот, – Он с сожалением приподнял баклажку. Пива в ней оставалось совсем немного.
– Мы ещё сбегаем, – заверил Петька. – Ты рассказывай давай!
– А что тебя конкретно интересует?
– Ну вот как тебя туда доставили? Машиной времени?
– Не знаю, – признался Мундыч, – Ректор говорит, давай, мол, по коньячку на дорожку… Выпил я – и отрубился. А очухался – уже там… – хмыкнул, качнул головой, будто заново удивляясь своим же воспоминаниям. – Знаешь, что странно показалось? – внезапно спросил он, обращаясь в основном ко мне. – Мошки полно! Столбами ходит, крутится. Кусать не кусает, а лезет повсюду. В глаза, за шиворот… Причём везде: на улице, в помещении… Думаю: что ж они гадость эту не потравят?
Охрана природы? И что оказалось… – Мундыч вылил остаток пива в стакан. – Оказалось, никакая это не мошка, а махонькие такие беспилотнички, не больше комарика. Всё видят, всё пишут… – допил, утёрся. – Это ж какой, думаю, кайф, оперативным работникам! Ни наружки никакой не надо, ни свидетелей! Делов-то: скачал все данные – и, считай, дело раскрыто… И что оказалось…
Но мы с Петькой так и не узнали, что там ещё оказалось: глаза Мундыча заволоклись, рот приотворился – и ветеран неожиданно всхрапнул. Первый раз в жизни я видел, чтобы кто-то храпел с открытыми глазами. Потом локоть подломился, стакан стукнул об пол, а сам Мундыч распростёрся на раскладушке и тут уж задал храпака всерьёз. Глаза закрылись.
– Всё, – с сожалением сказал Петька Безотечества и встал с табурета. – Теперь только вечером очухается… Пошли!
– А дверь? – спохватился я. – Что ж мы, уйдём, а дверь открытой оставим?
– Да что у него тут брать!
* * *
Забыл сказать: на улице был сентябрь, летели паутинки. Много паутинок. Поглядел я на них, поглядел – и проснулась во мне бдительность.
– Петьк, – говорю, – а помнишь, в июле мошка кончилась, а в августе снова началась? Клубами ходила…
– Ну?
– А кусаться уже не кусалась. Может, это вовсе не мошка была, а?
– А чего?
– Может, это грядушки к нам беспилотничков своих напустили? Подслушивать, подглядывать…
– А потом они куда делись, беспилотнички?
– Н-ну… не знаю… Осень, дождями выбило…
– Так дождей-то ещё не было.
– Или попрятались. Чтобы не разоблачили их… В сентябре-то мошки не бывает…
– Да и фиг с ними, – беззаботно решил Петька. – Пускай на нашу жизнь глядят и завидуют… Лишь бы не кусались!
– Или вот паутинки, – говорю, а самому уже страшновато. – Поди разбери, паутинки это летят или что…
Петька посмотрел, подумал.
– Учителка вроде рассказывала, на паутинках паучки летают, – вспомнил он, – Бегает по ней туда-сюда – и вроде как рулит… вверх-вниз… влево-вправо…
– А вдруг не паучки? Вдруг тоже что-нибудь такое… оттуда…
– А давай поймаем!
Поймали одну, стали на ней паучка искать. Не нашли. То ли спрыгнул, то ли самоликвидировался. А может, обратно в будущее слинял. А что? Грядушки же…
Глава 4,
в которой Прохора хвалят за проделанную работу, а Мундыч рассказывает о своих заслугах перед хроноразведкой
Но отчёту меня получился – я тебе дам! Там и забота о ветеране, и встречи с ветераном… Улька чуть не разревелась от зависти. Мамке спасибо: навострилась на форумах на своих – такого наподсказывала… Всё ты, говорит, Проша, правильно делаешь, только редко очень. Лентяй ты, Проша! Тут даже врать незачем. Просто что бы с тобой ни стряслось – вноси в список мероприятий. Главное – умей оформить. Подрался? Пиши: провёл воспитательную работу с идеологически несознательным элементом. Результат – положительный. Или там отрицательный – если самому досталось…
Ну я примерно так и поступил. Учителка очень довольна была. Особенно её поразило, что мне Петьку Безотечества к общему делу привлечь удалось.
Прочла отчёт, отложила, принялась на меня смотреть. Смотрит и головой качает. А потом говорит, этак задумчиво:
– Может, в тебе педагог дремлет?
Ага, думаю, дремлет! И долго ещё дремать будет.
А Мундыч, конечно, клад. Золотое дно. Мероприятие многоразового использования. Вот только пива на него не напасёшься. Хорошо ещё, что у Петьки сеструха в минимаркете работает, а то ведь спиртные напитки малолеткам снова продавать запретили.
И ещё одно меня смущало.
– Слушай, – говорю Петьке (мы как раз к Мундычу направлялись), – но ведь он же алкаш! Как его из органов не попёрли?
– Почему не попёрли? – обиделся Петька, – Именно что попёрли! Только там всё наоборот было. Сначала попёрли, а потом уже алкашом стал.
– А за что ж его тогда?
– Оттепель кончилась, – объяснил Петька, – Отозвали обратно, начали проверять, перевербованный он или не перевербованный…
«Даже так?» – думаю.
– Ну? И что оказалось?
– Оказалось, всё путём. А Мундыч обиделся, что не доверяют, ну и запил…
– Так, может, он нам по пьянке государственные тайны выдаёт?
Тут и Петька встревожился. Замолчал, задумался.
– Не-е… – уверенно протянул он наконец. – Так бы его давно закрыли. А раз не закрывают, значит можно…
– А вдруг он всё придумывает? – как-то само собой вырвалось у меня.
Петька Безотечества обернулся, уставился. Мне бы спохватиться, а я вот не спохватился. Говорю:
– Вдруг никто его никуда не отправлял? Ни в какое будущее… Ты ж вон сам малышне что гнал… про хронопатруль…
– Ты прикалываешься или как?. – Дурной признак – голос у Петьки стал квакающим. Обычно после этого прилетала первая плюха.
Я мигом припомнил все наши с Петькой драки в начальных классах и сказал, что прикалываюсь.
* * *
Но какие-то, видать, сомнения, я в дружка своего заронил.
– Слышь, – говорит, – Мундыч… А тебя как, просто на стажировку отправляли или ещё для чего?
Улыбнулся ветеран, крышечку с баклажки свинтил. И жизнь налаживается, и вопрос в тему.
– У нас просто ничего не бывает, – подмигнул, выпил. – Я тебе, знаешь, что скажу? После моего отчёта вся наша борьба с грядушками на сто восемьдесят градусов развернулась.
– Это как?
– А так!. Поначалу-то мы сгоряча хотели их в техническом плане догнать. А потом сообразили, что сами себе хуже делаем. Как ты будущее в техническом плане догонишь? Не догонишь ты его… Вот, допустим, наш машиностроительный…
– Так он же остановлен давно!
– Именно! А иначе в будущем на базе этого завода развернули бы производство машин времени. И пропали мы с вами! Потому-то он и остановлен, завод. А вовсе не потому, что разворовали…
– Но ведь машины времени всё равно делают!
– Делают, – согласился Мундыч. – Но не в таком количестве… – Тут он растроганно вздёрнул брови и поглядел на нас с умилением. – Эх, ребятня… – вымолвил он, – Вот беседуете вы тут со мной, а ведь и сами не знаете, чем вы мне обязаны… – расчувствовался окончательно, чуть слезу не пустил, – Я ж ведь оттуда список их выдающихся учёных привёз… Вернее, не привёз – наизусть заучил…
– И что?
Мундыч аж пивом поперхнулся.
– То есть как – что? – возмущённо переспросил он. – Как – что? Раньше-то, до меня, всех подряд в оборот брали… – Ветеран хроноразведки приподнялся на раскладушке, лицо его стало суровым, – На будущее, сучонок, работаешь? – страшным свистящим шёпотом осведомился он. – В завтрашний день смотришь? Мы те покажем будущее! Увидишь небо в алмазах…
Мне аж не по себе стало. Впрочем, лицо Мундыча тут же смягчилось, и он снова откинулся на плоскую подушку без наволочки.
– Вслепую работали, – сокрушённо молвил ветеран. – Вот, скажем, талантлив ты в математике. А вдруг из тебя гений вырастет? Вдруг именно ты эту самую машину времени и придумаешь? Значит, к логопеду тебя, а там и вовсе в интернат для дефективных… Жутко помыслить, сколько ни в чём не повинных ребятишек туда загремело! – Насупился Мундыч, крякнул. – А тут я со стажировки вернулся… И с той поры – только тех, которые в списочке… Остальных не трогали…
– Но машину-то времени всё равно изобрели!
– Изобрели… – признал ветеран хроноразведки. – А как бы я тебе полный список раздобыл? Кого смог, того запомнил…
И что-то тоскливо нам стало от такого разговора.
* * *
– Слушай, ты лучше про стажировку расскажи…
Встрепенулся Мундыч, ожил.
– А стажировка такая… – с удовольствием начал он. – Сидим это мы, скажем, в ихнем полицейском участке, вызова ждём. Если вдруг что серьёзное случится…
– А если несерьёзное?
– Ну, если несерьёзное, беспилотнички и без нас справятся.
– Как?
– Кусаться начинают. Я, покуда к законам ихним не привык, весь в сыпи ходил…
– Ты ж говорил: они не кусаются!
– Н-ну… так это поначалу, пока меня на учёт не поставили…
– Чо? Прям до крови кусают?
– Да нет… На самом-то деле они даже и не кусаются вовсе – так… током бьют слегка.
Переглянулись мы с Петькой – опять про мошку вспомнили.
– Сидим, короче, ждём. Делать, сам понимаешь, нечего. Бывало, соберутся вокруг меня сослуживцы мои, кураторы, просят: «А скажи что-нибудь по-вашему…»
– Ты ж говорил: у них там вслух ничего нельзя…
– Нельзя… – соглашается Мундыч, – Ну так ведь полицейский участок – все свои, никто не стукнет… «Замучитесь пыль глотать, – говорю с выражением. – А то в сортире замочим!»
И сразу лица у всех – мечтательные-мечтательные. Чувствуют, падлы, какую красоту утратили… какой мелодичный язык потеряли…
– А если вызов?
– Ну вот я как раз и хочу про первый свой вызов рассказать, а ты всё перебиваешь… Вякнул сигнал, диодики замигали. Где-то там какая-то улика важная обнаружилась. Прямо на тротуаре валяется. Координаты такие-то и такие-то. Подхватились мы – и на выход…
– На геликоптер какой-нибудь? – с завистью предположил Петька.
– Какой геликоптер? – презрительно осадил его Мундыч, – Дороги – электромагнитные, штаны – ферромагнитные! И до места преступления – со свистом, по воздуху, как на салазках. Без машины, без ничего…
– Клёво…
– Это когда привыкнешь, клёво! А поначалу, доложу я тебе, Петенька, жуть берёт. Представь: шоссе! Ни разметки на нём, ни светофора… А навстречу впритирку к полотну дурики вроде тебя летят. Абы как! Со свистом! Вмажешься в кого – и всё!
И в холодильник…
– Часто сталкиваются? – опасливо спросил я.
– В том-то и штука, что никогда! В штаны-то ещё и лоцман встроен.
– У каждого?!
– У каждого. А управляются общим гаишным компьютером. Он-то всех и разводит, понял? Кого надо – притормозит, кого надо – ускорит.
– Ну вас-то, наверно, не тормозили?
– Да я думаю! Пять минут – и всё! И на месте! Прибыли… Урна. Возле урны улика валяется. Окурок. Наш старшой – к нему. Присел на корточки, ткнул пальцем в асфальт… Вернее, не асфальт, у них там из чего-то другого тротуары делают… Бац – клавиатура!
– На тротуаре?!
– Ну так шоссе и есть общий гаишный компьютер! И тротуар тоже… Обвёл старшой окурок пальцем, запросил экспертизу. И ты не поверишь: выскакивает прямо под ногами и фамилия того, кто улику оставил, и адрес, и портрет, и где сейчас находится, и всё что хочешь… Мы – туда! Брать…
В горле у Мундыча пересохло – пришлось промочить. Промочив, помрачнел, стал головой мотать.
– Но брали его – жестоко, – признался он. – Мордой в тротуар, чуть руки из плеч не вынули… У нас – и то человечнее берут.
– Круто, – оценил Петька. – А за что его так?
– Вот и я тоже не понял, – оживился Мундыч. – Чего ж он такого натворил, думаю. И что оказалось… Вы не поверите! – вскинул глаза и обвёл нас наивным младенческим взором. – За окурок и взяли, – горестно молвил он и, достав из-под плоской засаленной подушки пачку сигарет, чиркнул зажигалкой.
– Да ну… – не поверил я.
– Две статьи на нём было… – глуховато поведал Мундыч между затяжками, – Во-первых, наносил вред своему здоровью, во-вторых, мимо урны бросил…
– Ни фига себе… – потрясённо выдохнул Петька. – И на сколько его за это закрыли?
– Ни на сколько, – меланхолично отозвался Мундыч, подливая пива в стакан. – Обмерили, взвесили и отпустили…
– А если второй раз на том же поймают?
– Обмерят, взвесят и отпустят… У них только так. А нас они за варваров держат, говорят, что мы преступников мучаем: в тюрьму сажаем. Зато ихние опера при задержании своё навёрстывают. Два ребра тому сломали, чей окурок… А не наноси вред здоровью!
– Слушай, а чего она кончилась? Оттепель эта…
У Мундыча отвисла губа, глаза остекленели. Я уже решил, что сейчас всхрапнёт, но ветерана хроноразведки так просто не свалишь – крепкий народ.
– Оттепель?. – озадаченно повторил он, словно впервые слыша это слово. – Оттепель… да, кончилась…
Хотел погасить сигарету в старой консервной банке, но не догасил – всхрапнул и прилёг навеки. То есть до вечера.
