Текст книги "«Если», 2015 № 02"
Автор книги: Олег Дивов
Соавторы: Далия Трускиновская,Наталия Андреева,Джерри Олшен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
С громким щелчком за перила цепляется шнур. Следом появляется Фидиппус Аудакс: втягивая шнур, она перебрасывает ногу через перила и, помогая себе рукой, прыгает на площадку.
Пять минут тридцать пять секунд. Неважно.
Амбиента трещит от смеха. «Ты умна и быстра, но это финиш. Давай сюда чип»
«Черта с два!» На площадке царит тишина, если не считать дождя; говорить живым голосом в эмбиенте ни к чему.
«Я могу просто убить тебя и забрать чип»
«После того как ты спасла мне жизнь?»
«Может, я не хотела нырять с аквалангом в залив»
Кип бьет озноб – дождь словно превратился в лед. В эмбиенте она лучше всего умеет прятаться и убегать. Но, кажется, Фидиппус Аудакс безо всяких усилий запоминает ее… и находит.
Дрожа, Кип готовит новую одноразовую маску. Ничего лучше она придумать не в состоянии. Кип выбирает точку в географии амбиенты чуть дальше от того места, где стоит сама, и запускает маску. Та мгновенно перемещается в избранную точку.
Кип отпрыгивает, скрываясь в эмбиенте за маской; ее тело камуфлируется голограммой, которую женщина теперь принимает за Кип.
Шнур обвивает запястье Кип, сбивая ее с ног. Она кружится и валится на пол. Женщина втягивает шнур. Тело Кип скользит по гладкой площадке. Фидиппус Аудакс подтягивает Кип к своим ногам, тянется к карману, о котором никто не знает, и вытаскивает чип.
Кип достает нож. Рука, держащая чип, бьет стремительно. Пальцы Кип немеют. Нож отлетает в сторону.
«И это все?» Женщина подносит добычу к глазам, без труда удерживая пленницу одной рукой. «Они записали инфу на гадский чип?»
Кип пожимает плечами. «Больше мне ничего дали»
«Ну конечно» Фидиппус Аудакс наклоняется к Кип и целует ее. Кип вырывается, но язык Фидиппус Аудакс тщательно обследует ее рот.
«Вот оно. Не держи обиды, дорогая» Три минуты двадцать три секунды, хотя какая теперь разница. «Фокус с маской мог удастся, если бы не я его придумала» Она отпускает Кип и исчезает за перилами, оставляя ту в одиночестве под дождем.
Бесконечный миг – «две минуты шестнадцать секунд» – Кип стоит не двигаясь. Ее руки превратились в свинцовые гири. Дождь холодит ей лицо, сейчас он холоднее, чем на протяжении всей ночи.
Ей никогда не стать курьером. Одна простая доставка с одного конца города на другой – и Кип села в лужу. В глубокую, холодную лужу.
Она не представляет, как пойдет теперь домой. Ей хочется сбежать, может, даже за пределы сети, прочь от новости о провале, гвалт о которой вскоре пойдет по амбиенте. Неважно, сколько гонок она теперь выиграет, – никто никогда не забудет, что ее наняли Кроха с Ахмадом, а она все запорола.
Что-то щекочет ее в амбиенте. Она поворачивается.
Дверь открыта. «Заходи»
Оцепеневшая Кип проходит через две двери и попадает в переднюю, ярко освещаемую логотипом весьма известной городской корпорации. Здесь никого нет, кроме нее и маленького мужчины, стоящего у медицинского робота.
– Вот ты где. – У мужчины мягкий, приятный голос, как у координатора яслей в Гимназиуме. Он ниже Кип и бледнее даже Крохи. – Подойди-ка, если хочешь заработать бонус, у нас мало времени.
Кип не двигается.
– Я потеряла груз. Я ничего не заработаю.
– Ну что ты такое говоришь, – мужчина тихо смеется. У Кип мурашки бегут по телу. – Это же похищенное письмо[8]8
Намек на рассказ Э. А. По «Похищенное письмо» (примеч. пер.).
[Закрыть], дорогая. Иди сюда, ну.
Он машет рукой роботу, тот крутит головой и шевелит антеннами.
– Откуда вы знали, что я доберусь до цели? Эта женщина могла дать мне утонуть.
«Ты раннер» Голос принадлежит не мужчине. Это чей-то еще голос, доносящийся из какого-то другого места. «Мы знали, что ты доберешься, даже если «пустышка» не сможет»
«Пустышка». Черт подери.
Игла робота быстро колет ее и всасывает немного крови. Лицо робота светится. «Получение подтверждено» В эмбиенте робот кажется довольным. Того, кто наделил роботов возможностью выражать эмоции, стоило пристрелить.
И остаток договоренной суммы, включая бонус, падает на счет Кип. Она этого почти не замечает.
– Что эти два придурка мне вкололи?
«Что это было, черт подери»
Мужчина удивляется.
– Ключ. Только и всего.
– Ключ.
С этим ответом в Кип вливается знание, расшифровать которое она не может. Цепочки ДНК, геномы, генетические коды… «Что»
– Ничего такого, о чем стоило бы беспокоиться, – мужчина улыбается, будто стараясь в чем-то ее убедить. – Твои друзья располагали важной инфой, которую хотели переслать. Они использовали твой геном, чтобы спрятать инфу от других друзей, которые очень хотели бы ее заполучить. Потом они превратили тебя в ключ.
Она глядит на ранку на руке.
– М-да.
Можно было передать груз «пустышке» и не лезть вон из кожи, пытаясь убежать…
«Нет. Ты должна была думать, что иначе нельзя»
– Ну и к черту.
Руки чешутся дать этому добренькому маленькому доктору или кто он там, по роже. Беда в том, что стоит Кип сдвинуться с места, как робот стрельнет в нее анестетиком. Кстати говоря…
– Эта женщина. Фидиппус Аудакс. Она меня поцеловала. Значит, она знает все про мои гены.
Доктор пожимает плечами.
– А это неважно. Твой геном есть в эмбиенте, как и геномы всех людей. Она украла ключ, но не сможет добраться до почтового ящика, так сказать. И никто не сможет, кроме законного получателя письма. Не беспокойся, – повторяет он, – Ты передала груз. Твоя работа выполнена.
За спиной Кип шипит выходящий воздух.
– Ты можешь идти.
Кип понимает, что ее гонят, и идет к двери.
– Разве что, – продолжает мужчина, – такая работа тебе по нраву.
Кип замирает. Разворачивается. Глядит на мужчину.
– Что?
– Ты талантлива. Мы это понимаем. Возможно, мы могли бы сотрудничать… на постоянной основе.
Кип таращит глаза.
– Но я запорола задание.
– Я же сказал: это не так.
Она понимает. Кроха с Ахмадом обдурили всех. Они такие. Она ничего не запорола, не по-настоящему, даже если ей кажется иначе. История о том, как она почти добралась до места и была остановлена в последнюю секунду, уже распространяется по эмбиенте. Но это всего-навсего история. У клиента Гаража есть какой-то код, или какая-то инфа, или что-то такое, о чем не знает никто, кроме Кип. Кто станет ее слушать, если с точки зрения амбиенты она проиграла?
Чертов пиар.
И она знает, что ей сейчас предлагают. Бегать она может. Но они хотят знать, по силам ли ей стать курьером, а это уже совсем другое дело. Все будут считать ее неудачницей, и она исчезнет.
Они хотят, чтобы она была как Фидиппус Аудакс.
И это – решающий довод.
– Где расписываться?
Перевод с англ. Николая Караева
Женевьева УИЛЬЯМС (Genevieve Williams)
__________________________________
Известна читателям по публикациям в таких популярных журналах, как Strange Horizons и Asimov's Science Fiction, и антологиях Future Games и Beyond the Pillars. Живет в Сиэтле и работает академическим библиотекарем в Тихоокеанском лютеранском университете. Пишет в самых разнообразных направлениях научной фантастики, от проблем распространения информации до классических греко-римских тем. Будучи выпускницей известного писательского семинара Clarion West, недавно получила звание Магистра изящных наук (MFA) по специальности «Популярная литература» в Университете Южного Мэна.
Сайт: welltemperedwriter. wordpress. com
© Genevieve Williams. The Redemption of Kip Banjeree. 2014.
Печатается с разрешения автора.
Рассказ впервые опубликован в журнале Azimov's.
© Даниил «DAHR» Кузьмичев, илл., 2015
Издательство Terra Fantastica представляет
Самые фантастические истории в мире!
В 2038 году ослепительный белый свет опустился на центр Токио и стер воспоминания более чем у миллиона человек. Причина трагического явления не выяснена, и исцеления нет.
По приказу правительства все жертвы были переселены в подземный город.
Мало кто понимает, что колония людей, утративших воспоминания, становится основой для создания новой цивилизации…
Когда легендарный король воров Ишикава Гоэмон узнает, что из императорского дворца под усиленной охраной будет вывезено некое сокровище – древний артефакт «шкатулка Лунной мелодии», – он не может удержаться, чтобы не украсть его. Захотеть-то легко, гораздо труднее исполнить задуманное, а еще сложнее – справиться с содержимым шкатулки! Учитывая, что коробочка имеет способность «выхватывать» людей и предметы из будущего…
Олег Дивов
MЫ – ТРАКТОРИСТЫ
/фантастика
/гуманитарные технологии
/высокотехнологичный город
Мы – трактористы, других таких нет. Редкие люди, штучный товар. Ребята с добрыми глазами, собачьим нюхом, крепкими нервами и особыми умениями.
Я в профессии один из старейшин и отцов-основателей, уважаемый человек. Сейчас я сижу в кафе на втором этаже торгового центра «Мономах» – вот же тупое название – и таращусь в окно другого торгового центра с еще более тупым названием. Наблюдаю за парнем, которого тихо ненавижу. Он ни в чем не виноват, просто самим фактом своего существования губит мой бизнес и убивает нашу профессию напрочь.
Молл «Золотой век» ничем не лучше других, но уличный поток заметно тормозит перед ним. И прохожие здесь – обычные горожане: очки на глазах, затычки в ушах, торопливый шаг. Но каждый сбивается с шага на подходе к огромной стеклянной коробке. И если у человека хотя бы пять минут в запасе, его будто пылесосом втянет в магазин.
Я-то знаю, кто творит это невинное колдовство.
Ресторан на втором этаже «Золотого века» забит до отказа. В углу, спиной к залу, сидит Яценко и монотонно работает суповой ложкой. Борщ там вкуснейший, к нему бы еще графинчик водочки со льда, но трактору на работе выпивать не положено. Яценко буквально с одной рюмки впадает в меланхолию, начинает жалеть себя – творческая натура, гений непризнанный, – а для трактора это гроб. Трактор должен твердо помнить, что он симпатяга, несет радость людям и все его обожают…
– У нас на третьем открылся слот.
– Ну и закрой его.
Будь моя воля, этот Яценко не просыхал бы.
– Хочет Ефимова на третий.
– Раз сама хочет, ей виднее, пускай идет. Время не забудь проставить.
Трижды я подкатывал к Яценко с предложением вписаться ко мне в бригаду, и трижды он меня посылал, весьма презрительно. Его понять можно. У меня пашут обычные трактора, а этот тип, если идти по аналогии – карьерный самосвал. Ему каждый день твердят, что он уникум. И ведь не врут.
«Аттрактор» термин расплывчатый, так называют мастеров активной рекламы, способных формировать и транслировать позитивные образы на местности. Мы работаем, что называется, «в поле», физически подтягивая клиента к товарам и услугам. Даем людям мягкий посыл: «Не проходите мимо». Как именно мы это организуем, наши заказчики в общем и целом знают, но не очень верят, ибо магия и колдунство. А нам все равно, была бы честь предложена. Поэтому для клиентов я тоже просто «аттрактор», и пускай, мне не жалко. Но внутри профессии мы четко разделяем, кто здесь трактор, а кто тракторист.
Трактор, он машина добрая, но туповатая, сдуру задавить может.
Тракторист делает так, чтобы трактор давил кого надо и не насмерть.
Были у меня в бригаде, еще в первом составе, два напарника, Лёха и Лёха, узкие специалисты – вызывали у прохожего народа стойкое желание развлечься и отвлечься от суеты будней. Шара-шили позитивом метров на пятьдесят во все стороны. Если в торговом центре был кинотеатр, я их туда сажал прямо с утра, и они, что называется, кассу делали. А потом Лёхе с Лёхой подбросили халтурку на стороне – пригласили открывать ирландский паб.
Я не возражал: пусть ребята подработают в выходные и расслабятся заодно. Они и расслабились: отпахали в том пабе лишних трое суток по собственному почину и за свои деньги, с короткими паузами на пьяную драку и визит в полицейский участок. Дрались эти балбесы со мной, когда я приехал их вытаскивать. Из участка их вызволял тоже я, естественно. После чего две неблагодарных скотины завалились обратно в паб, и вскоре он закрылся навсегда, потому что Лёха и Лёха разнесли его в клочья. Спасибо, не своими руками. Просто им стало в какой-то момент окончательно хорошо, и парни сгенерировали атмосферу типично ирландского буйного веселья, как они это себе представляли, да еще с поправкой на русский колорит. Поблизости хватало питейных заведений, и Лёхи собрали теплую компанию: еврей со скрипочкой, цыгане с медведем, голые бабы (изначально это был стриптиз), свадьба, поминки, футбольные болельщики, компания байкеров и бухой в дымину экипаж дорожно-патрульной службы: гулять так гулять.
Медведь, бедняга, как сообразил, чего творится, все удрать порывался – на него наше тракторное колдунство не действует. Говорят, едва откачали потом несчастное животное.
Я бы после такого сам себя уволил за потерю бдительности, но успел проявить оную бдительность раньше и своевременно уволить этих двоих. Прямо как вышел из полиции, увидал, куда Лёха и Лёха опять намылились, попросил их одуматься, выслушал ответ, так и побежал увольнять, пока не началось.
Нам даром не нужны добрые волшебники, несущие радость людям в приказном порядке. Это всегда плохо кончается. У нас в контракте записано: сиди, зараза, смирно и наслаждайся жизнью, избегай контактов, никого не провоцируй, никем не манипулируй. Ты – активная реклама, вот и прикидывайся биллбордом. А не психотронной пушкой, каковая ты есть в реальности.
Тебе запрещено на работе нервничать и напиваться, впадать в тоску и влюбляться. Иначе, куда ты стрельнешь и как именно, неизвестно, но точно мало не будет. Никто ничего не докажет, поскольку сам факт существования тракторов наукой не признан, но совесть-то надо иметь…
– Ефимова на месте.
– Понял. Свистни Чуркиной, чтобы готовилась тоже идти на третий.
– Почему?
– По кочану. Увидишь.
Два молла, два одинаковых стеклянных ящика, разделяет широкий бульвар. В «Мономахе» моя тракторная бригада орудует уже несколько лет, это наша территория. Пока что наша. Год назад «Золотой век» тоже был наш. Потом они наняли Яценко, и мне вежливо, с извинениями, предложили выметаться. Пришлось четверых из бригады перевести в резерв. Думаете, так просто человека списать, если для тебя каждый трактор – почти дитя родное? Ты их всех отыскал, натренировал, замотивировал, регулярно кому слезы утирал, а кому и сопли… Держимся теперь за «Мономаха» зубами. Постоянно кто-то из моих на ступеньках ошивается, чтобы прохожих с улицы цеплять.
Мономах, трам-тарарам. Золотой век, растуды его туды. Я так привык к этой всепобеждающей пошлятине, что названия торговых центров уже почти не бесят. О том, что во мне осталось еще нечто человеческое, вспоминаю, только когда вижу на ближайшей помойке надпись: «ООО «Тайфун», вывоз мусора». Прямо душа отдыхает…
Я слежу за Яценко через бинокль с лазерным дальномером и жалею, что это не оптический прицел. Ох, запулил бы ему прямо в тарелку. Думаете, господин Яценко борщ кушает с невинным видом? Он мои деньги пожирает и мою профессиональную репутацию заодно.
Сейчас в радиусе ста метров от этого милого господина всякая живая тварь испытывает неосознаваемое желание замедлить шаг и оглядеться: нет ли в поле зрения чего интересненького? Вкусненького? Симпатичненького? Что можно купить за деньги и тем порадовать себя?
А ресторан, где Яценко наслаждается борщом, не абы где, он вблизи геометрического центра молла, но вынесен к наружной стене. И один-единственный Яценко весь молл накрывает, да еще с улицы тянет публику.
Моих людей на молл такого размера нужно шесть-семь лучших, продуманно расставленных по слотам. И элемент удачи в нашей работе тоже никто не отменял. Мы об этом твердим заказчикам каждый день.
Тем временем на рынке активной рекламы возникают откуда ни возмись такие персонажи, как Яценко, и в одиночку кроют мою бригаду, как бык овцу. Рекрутеры надувают щеки: вот мы молодцы! А меня начальство спрашивает: дядя Вова, дорогой ты наш, почему твои люди не умеют так? Чтобы в одну харю – да целый торговый центр осчастливить? Или они просто лузеры?
Или ты не умеешь с ними работать? Или просто ты уже не тот?
И возникает у начальства естественное подозрение: разумно ли нанимать целую банду лоботрясов при менеджере, секретаре, охраннике, враче и водителе – на работу, которую может, оказывается, делать один талантливый от природы человек.
По счастью, тракторных бригад в городе с десяток, а талантливых одиночек на сегодня выявлено трое, и как все творческие личности, ценник они ломят зверский, но стабильностью не отличаются. А отличаются, напротив, замашками непризнанных гениев, то есть склонностью к задиранию носа и творческим кризисам, сиречь запоям. У меня в бригаде если случится, например, черная меланхолия или припадок алкоголизма на рабочем месте, я всегда могу человека заменить. Бригада – это надежность. Собственно, на чем держатся наши теплые отношения с дирекцией «Мономаха»: день за днем мы уверенно засасываем с улицы народ и обеспечиваем его движение по моллу. Иначе было бы в «Мономахе» хоть шаром покати: место исходно неудачное, тут не торговый центр, а офисный надо ставить. Меня такая ерунда давно не удивляет, как и пафосные названия. Мое дело маленькое: гони волну, создавай толпу…
– А мы обедать сегодня будем?
Снимаю очки, тру переносицу, гляжу на своего помощника. Мы час назад плотно перекусили. Не может такого быть, чтобы Яценко парня достал аж через бульвар. Но проверить надо.
– А посмотри-ка сюда, молодой человек…
Ваня послушно задирает очки на лоб, а глаза хитрые-хитрые. Нормально все, живой взгляд, разумный, как раз по нему я парня выбрал. Молодой просто, вот и голодный постоянно. И шутки любит дурацкие.
Ну, это пока. Это на него еще ни разу мощный трактор не наехал, так чтобы в блинчик раскатало. Когда очухаешься, полным идиотом себя чувствуешь: головка бо-бо, денежки тю-тю и желания прикалываться ни малейшего.
– Ты меня не пугай, – говорю.
– Да я пошутил. Он ведь бьет на сто метров, а тут сто тридцать.
– Не зарекайся. У тракторов бывают иногда такие… Выхлопы. Протуберанцы. Вот Ефимова, которую ты на третий этаж двинул. В ее файле записано: она работает стабильно на двадцать метров. Только у нее поле – будто амеба, шевелит ложноножками… Какой там слот открылся? Це-пять, верно?
– Верно, три-це-пять, это…
– … кофейня, я помню. Вокруг ничего интересного, зацепить ей там некого, кроме случайных прохожих. А теперь, как говорится, следи за руками. Думаешь, Ефимова просто кофе с пирожным захотела? Фигушки, она опытная и цену себе знает. Видишь, там вдоль стены точки с фастфудом? До которых Ефимова, если верить ее файлу, не достанет? Ничего-ничего, сейчас она кофейку долбанет, эклерчик слопает, еще полчаса – и изо всех этих гамбургерных народ потянется на другую сторону, хлестать кофе ведрами. А когда откроется це-семь, Ефимова нам позвонит и напомнит, что надо туда сажать Чуркину. А я вежливо отвечу, что не вчера родился и Чуркина уже идет. Она, кстати, долбит строго на двадцать метров. Очень стабильная дама…
Ваня глядит в карту, прикидывая взаимное расположение слотов це-пять и це-семь. Ничего не понимает. Я молчу. Парень не выдерживает:
– Ну и?.
– Сам увидишь, как эти две слабачки войдут в резонанс и всю линию «Ц» накроют от стены до стены. Из таких мелочей наша работа и состоит: знать, что могут сотрудники, как они между собой взаимодействуют. Запоминай.
– А почему в файле этого нет?
– Потому что нестабильные факторы никого не интересуют – ни начальство, ни клиента.
Суровая правда жизни. Клиент хочет твердых гарантий.
И начальство хочет твердых гарантий. Но мы с тобой, друг мой Ваня, живем не гарантиями, а процентом с оборота. И у нас другая суровая правда: умей вертеться.
И еще – люби свой персонал. Распоследнюю заразу – люби всем сердцем. Тогда и зараза к тебе проникнется рано или поздно.
И начнет выдавать результаты, о которых в личном файле не написано, потому что их таких не может быть. И запомнит твоя любимая зараза, что это ты ее выпестовал, раскрыл ее способности: товарищ, друг, учитель, кормилец и вообще отец родной.
А заразе это умереть как важно – чтобы был у нее отец родной, поскольку девять из десяти тракторов несчастнейшие по жизни существа, неприкаянные и неустроенные, застенчивые и неуверенные в себе, несмотря на весь свой бешеный животный магнетизм.
Человеку нужен друг, трактору нужен тракторист…
– Открылся це-семь!
– Посылай Чуркину и передай от меня, чтобы не стеснялась. Ну, в разумных пределах…
Центр слота це-семь – литературный салон, а Чуркина у нас запойная читательница. Я испытываю почти физическое наслаждение от того, что могу послать человека туда, где ему нравится быть, и это не винный магазин.
Алкоголь для моей бригады запретная тема в принципе. Могу посадить человека в кабак, но пить он не будет; могу отправить в винный, но что там купишь, честно сдашь до окончания смены, потом хоть залейся, а на работе – ни грамма. Закон такой, а кому не нравится, увольняйся. Есть бригадиры, которые не боятся связываться с бухлом и позволяют своим тракторам его рекламировать, а у меня опыт тяжелый: спасибо, не надо. У меня после Лёхи и Лёхи еще Бородадзе случился. Как я его профукал – до сих пор стыдно.
Золотой был дядька Саша Харадзе по кличке Бородадзе – с бородой потому что, сами догадались уже. Тоже узкий специалист, товары общего потребления так себе продвигал, а пусти его в зоомагазин – вся округа побежит за собачьим кормом и кошачьим наполнителем. Мы пытались замеры делать, выходило до полукилометра. Ну вот любил мужик зверушек. А потом у него проблемы в семье начались, он загрустил, мне ничего не сказал, я только смотрю: выработка упала резко. Я его и так и сяк расспрашиваю – да нет, говорит, нормально, справлюсь. Не подведу бригаду. Ну и справился, не подвел: начал фляжку с виски на работу таскать для поднятия настроения. Приходит нормальный, доктор его допускает, к обеду Бородадзе уже отлично себя чувствует, зоомагазин буквально выносят, все прекрасно. Ну прошляпил я это дело, прошляпил. А через неделю бросили нас на усиление в только что открывшийся «Золотой век», и угораздило меня попросить Бородадзе отстоять пару часов в винном отделе. И через означенную пару часов публика туда рванула, будто на распродажу. И увидел я, как выносят винный отдел, в центре которого развеселый трактор хлещет прямо с витрины «Джемисон» из горлышка, а вокруг еще человек пять таких же присосавшихся, кто с простонародной белой лошадью, а кто и с благородным макалланом, и перепуганная охрана пытается их оттаскивать, да не на тех напала. Я челюсть подобрать не успел, а этот клуб любителей виски уже настучал охране бутылками по головам на изрядную сумму, а конкретно Бородадзе – на уголовное дело, каковое просто чудом закрыли по соглашению сторон. После чего убитый горем Саша ушел в глубокий штопор, и больше мы его не видели, а меня наконец-то с работы выгнали. Правда, через пару месяцев я уже в другом рекламном агентстве числился, и с той же самой бригадой под началом – потому что, говорил уже, любить надо своих людей, а они тебе сторицей отплатят, – и окучивали мы «Мономах», но это к делу не относится.
Тяжела и неказиста жизнь простого тракториста.
У нас есть методика выявления аттракторов, есть несколько схем типовой расстановки, есть удачный бренд «активная реклама» – лично придумал, горжусь, – и есть наконец опыт впаривания нашего колдовства заказчикам. Больше нет ничего, все на интуиции. Мы даже не представляем толком, как объяснить механизм воздействия аттрактора на потребителей.
Сами не знаем. Мы просто говорим: поверьте, они работают.
И они работают. Люди к аттракторам тянутся, им хорошо там, где аттракторы есть, люди стараются задержаться поблизости – и что-нибудь в эпсилон окрестности непременно производит на них приятное впечатление. Тогда люди это покупают… Какие ваши доказательства? Сугубо материальные. Разница между оборотом торговой точки самой по себе и той же точки, усиленной аттрактором, настолько ощутима, что игнорировать ее нельзя.
Тем и живем, на том и стоим.
А потом так вышло, что, продвигая активную рекламу, делая ее модной, мы сами выкопали себе яму: рекрутеры стали натыкаться на уникумов вроде Яценко, способных в одиночку переплюнуть лучшую тракторную бригаду.
Да, Яценко недешев, и на него работает такая же группа поддержки, как у целой бригады. Но Яценко один, а у меня тракторов штатно десять, да плюс резерв, который в трудные дни выходит на линию весь, итого до пятнадцати. И каждому вынь да положь «представительский» бюджет, чтобы человек не болтался по магазину неприкаянный – иначе он не удовольствие будет у посетителей вызывать, а подозрение и раздражение, несмотря на всю свою харизму… И минимальная зарплата, и соцпакет, и налоги, и черт знает что еще. В копеечку влетает бригада.
Поэтому негласно, чтобы трактористы не знали – ха-ха три раза, все мы прекрасно знаем, – дана команда: искать, искать и еще раз искать мощных аттракторов-одиночек. Чтобы работу бригадами потихоньку свернуть.
Особенно такая перспектива угнетает сегодня, когда «Мономах» должен перезаключать контракт с нашим агентством. Вот прямо сейчас они с моим начальником разговаривать должны. Почему я не нервничаю – да потому что бесполезно. Мы свою работу делаем четко, а чего этому мономаху в его шапку взбредет, от меня не зависит…
Звонок в левом ухе, значит, не по работе, личный.
– Вовик! Дружище!
Старый мой приятель Бобик – и, похоже, нетрезвый.
– Роберт! – говорю строго. – Я на боевом посту, значит, если что-то срочное – излагай, а если до вечера подождет…
– Вовик! Представь себе, меня баба бросила!
Бобик у нас, понимаете ли, большой ученый, доктор философии, поэтому в быту изъясняется предельно четко и ясно.
– Представляю, – говорю. – Они тебя постоянно бросают, мог бы уже привыкнуть, тем более, немедленно появляются новые и каждая следующая моложе и симпатичнее.
– Моложе – это да… Дальше уже только малолетка. Это у меня от неуверенности в себе… Вовик, как же мне хреново…
Бобику всегда хреново, и вокруг него перманентный апокалипсис. У него под окнами на светофоре что ни день авария, а соседи если не пьют горькую, так дерутся. Уточняю: все соседи, весь дом на двести квартир. Говорят, место проклятое. Ага, поверил. Я же тракторист, дорогие вы мои. Я Бобика насквозь вижу. И слишком давно его знаю – набрал статистику. Ему достаточно куда-нибудь прийти, чтобы там все посыпалось. Молодые и неустойчивые структуры он просто уничтожает, старые и крепкие – расшатывает. Попросите Роберта написать статью для вашего нового сайта – сайту конец. Публикуйте его почаще в вашем научном журнале, чтобы журнал загнулся. Бобик – убийца розничной торговли в радиусе трехсот метров от места прописки, там ни один магазин дольше года не живет. Он свой родной институт почти до закрытия добил, но пока не справляется, институту все-таки под сотню лет, почтенное учебное заведение с богатыми традициями, поди такое знавали, это же нарочно стараться надо. А Бобик добрейшее существо и против института ничего не имеет. Но пожар и затопление там уже были.
Нельзя даже сказать, что у Бобика отрицательная харизма – напротив, харизмы там хоть отбавляй, и она самая положительная. Женщины у него молоденькие – потому что по юности лет покупаются на широкоплечесть, брутальную звероватую красоту, ученую степень и хорошо подвешенный язык. Бобик выглядит надежным и старается таким быть, только эта надежность с отрицательным знаком. Вы от него надежно остервенеете, а потом осатанеете, абсолютно не понимая, чем он вас бесит. Да ничем. Просто бесит.
Я, кажется, единственный, кто выносит этого типа спокойно и не попадает в его разрушительную волну. Мы, что называется, друзья по песочнице. У маленького Бобика были проблемы с дикцией, и я его невнятную речь переводил остальным детишкам.
Уже тогда был трактористом, сам того не подозревая, – тем, у кого нюх на особенных людей и кто умеет с ними ладить.
– Вовик, мы же друзья!
– У меня тут десять человек. Я не могу их бросить, извини.
– Понимаю. Ты молодец. Ты добрый. Ты всегда меня выручал… Как же мне хреново…
Мне Бобика искренне жаль – он умеет и любит убиваться горем и вот-вот начнет это делать в полную силу. Но я действительно не могу все бросить и кинуться его утешать. Тем более, он просто меня напоит до положения риз, вот и все утешение. Нет уж, пускай страдает в одиночестве. Главное, потолок у него не рухнет, раз не рухнул до сего дня, а все остальное поправимо. Соседей он и так уже довел до состояния, когда им сам черт не брат. Они сами черти конкретные. Их многоэтажку можно брать и в полном составе десантировать в горячие точки планеты, чтобы там стало очень и очень холодно.
Ураган нынче будет, форменный ураган с мордобоем, это к гадалке не ходи.
– Я тебе вечером позвоню.
– Врешь ведь, зараза.
– Я тебе вечером позвоню! Все, пока.
Отдуваюсь, гляжу на Ваню. Хочу послать его по этажам, но не могу, какая-то мысль неясная свербит в голове – нечто, связанное с Бобиком.
Что-то важное я поймал, важное по работе – и упустил.
Ладно, если это действительно важно – само всплывет.
– Скоро будем обедать, а пока ты пройдись по слотам, улыбнись бригаде. Пусть знают, что мы рядом. Спроси, не нужно ли чего. У дверей сейчас Тарасов стоит, ему особое внимание, у него слот трудный. Заодно купишь там в цветочном большую темно-красную розу и отнесешь Кате Мироновой. Ей пора взять цветок в руки. Это тоже в файле не записано.
– А она от цветка – что?.. Активизируется?
– Ей просто будет приятно.
Помощник мой напряженно обдумывает услышанное, аж мозги скрипят. Привыкай, молодой человек, тракторист думает о своих тракторах, даже когда спит.
– А что сказать? Что это от вас?
– Ну не от тебя же, ты ведь сам не догадался. Ваня, послушай, ну естественно, она активизируется. Потому что будет лучше себя чувствовать. Но цветок – не для этого. Цветок именно для того, чтобы Катя лучше себя чувствовала. Понимаешь разницу?
– Э-э…
– Мы зовем их тракторами, но они живые люди. Если тракторист на секунду забудет об этом, он уже никакой не тракторист, а очень посредственный менеджер, который быстро развалит бригаду. Поймал себя на том, что сотрудники не волнуют тебя как люди, а тебе важна только выработка – сразу уходи с поля в офис. Потому что бригада почувствует это мгновенно и упадет духом. Работа в поле – только для трактористов, друг мой.
Ваня кивает и уходит. Будем надеяться, что понял. Он быстро схватывает, просто еще не привык к нашей специфике. Ну и как заходит разговор про Катю, Ване становится трудновато соображать.
Звонок в правом ухе – служебный.
– Владимир Сергеевич?
– Какие новости, Миша?
– По бригаде все в порядке. У нас в целом… Проблема.
Миша в штате бригады обозначен как «консультант по внешним связям», попросту говоря – отвечает за охрану. У него в «Мономахе» схвачено все, он знает в лицо каждую неприметную бабульку, которая на самом деле соглядатай и «пасет» воришек. Естественно, на короткой ноге с начальником службы безопасности. Со мной тот за руку здоровается, а с Мишей-то они говорят на одном языке. Миша в некотором смысле тоже тракторист, просто узконаправленный – влезет без мыла прямо в душу любой силовой структуре.
