Текст книги "«Если», 2015 № 02"

Автор книги: Олег Дивов

Соавторы: Далия Трускиновская,Наталия Андреева,Джерри Олшен
сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 15 страниц)

Далия Трускиновская
ПРОЩАЛЬНЫЙ ПОЛЕТ

_{/фантастика/город-крепость}

Встреча была назначена на тринадцать ноль-ноль, про обувь Мишка вспомнил только в половине третьего, и то – случайно.

Нет, кое-что у него имелось! Домашние тапочки он обновлял постоянно. Прогулочные кеды недавно заказывал. Но кто же ходит на первое свидание в кедах?

Требовались приличные туфли. Это значит – или минут сорок болтаться в Рунете, анализируя цены и качество, потом высылать свою «колодку», потом невесть сколько маяться ожиданием заказа – может, даже два дня, если подходящий фасон найдется лишь на складе в другом жилом комплексе! – или сразу идти к Андрюхе, бить челом, попрошайничать, взывать к милосердию.

Нет, принтер-то у Мишки был! Всякую пластиковую ерунду исправно клепал. Те же тапочки – оставалось только вставить теплые стельки, а их у Мишки была целая коробка, взятая по случаю с большой скидкой. Но для туфель нужна квазикожа, нужно напыление, нужны квазиметаллические детали. Андрюха не пожадничал, взял принтер с кучей функций и с рабочей площадью метр на полтора. Он себе даже как-то стол под технику склепал – правда, не сразу получились.

Андрюха проявил величайшую гуманность – попросил только картридж оплатить. Без пятнадцати час Мишка сунул ноги в новые туфли, потопал, попрыгал, надел очки и кинулся в «Эдельвейс».

Очки, исправно показывая все повороты на пути, привели к бегущей дорожке, а пока Мишка ехал – предложили полюбоваться интерьером «Эдельвейса» и выбрать столик.

Наташа готовилась к свиданию более толково: у нее имелось все необходимое, оставалось только собрать комплект.

Они встречались впервые, потому-то Мишка и хотел выглядеть поприличнее. Культурную программу заказала Наташа: сперва легкая трапеза, потом прогулка в оранжерее, потом концерт в «Арбате», потом можно и пообедать. Примерно на три часа, все очень грамотно.

Предполагалось для начала обычное необременительное ухаживание, причем, это Мишка знал точно, Наташа встречалась еще с одним парнем. Спешить ей было некуда, двадцать пять для девушки – не возраст. Раньше тридцати выходить замуж и рожать вообще не принято, хотя начальство «Сокольников» и обещает молодоженам скидку в тридцать процентов на первое совместное жилье. Начальство можно понять – летом молодежь разбегается, вроде бы отдохнуть, вроде бы где-то поработать – на пробу, в порядке разведки боем, – а в августе не все возвращаются.

Да и сам Мишка встречался еще с Тоней и с Ксюшей. Тоня обходилась чуточку дороже – она любила поплескаться в аквапарке, Ксюша как-то стеснялась вводить парня в расходы и предпочитала художественные галереи в третьем и пятом корпусе, практически бесплатные. Наташа об этом знала. А зачем скрывать? Скрывать – глупо. Не так ухе много теперь молодежи в «Сокольниках», информация разлетается быстро.

Они были знакомы около месяца, хотя жили в соседних корпусах – она в восьмом, он в девятом. Но Наташа – ассистент стоматолога своего корпуса, а Мишка вообще устроил рабочее место дома, он отладчик логистических программ, работает на итальянскую фирму. Встретиться они могли только в виртуальной гостиной.

Мишка там вел себя хорошо, пошлостей не говорил, бурной страсти с ходу не предлагал, внешность достойная – отчего бы не потратить три часа перед вечерним дежурством на такого человека? Может, из этих трех часов вырастут такие отношения, что и к законному браку приведут? Именно отношения – слово «любовь» в том кругу, где проводила свободное время Наташа, считалось странным и ненужным.

А Наташа очень старалась быть, как все. Очевидно, потому, что в душе она была иной и боялась – если об этом догадаются, она рискует остаться в одиночестве, подруги не любят странных девушек, а парни – тем более. Но быть, как все, – тяжкий крест, и необходимость прятать свои рисунки и вышивки, когда так хочется, чтобы похвалили, сильно угнетает.

Но прогулка и концерт не состоялись. Когда Мишка с Наташей сели за столик и заказали сок, висевшие на Мишкиной груди очки подали голос. Их обычный сигнал был довольно тихим, но сейчас прозвучал тревожный. Мишка быстро надел очки и увидел деда.

Дед лежал на полу и не шевелился. Над ним вспыхнули буквы и цифры.

– Что случилось? – спросила Наташа.

– Дед. Если верить ковру, уже минуты две лежит без движения, пульс слабый, давление, как я понимаю, подскочило. Ты извини – я съезжу, разберусь, что там с ним.

– Сколько ему?

– Сто восемь.

– Я с тобой.

– Погоди, я только вызов активизирую…

Мишка моргнул – и вызов мгновенно обозначился на экране медпункта. Туда же прилетели все цифры с датчиков, которыми были оснащены «умный ковер», постель и мебель в дедовой квартире.

– Сто восемь… – повторила Наташа. – Расплатись, а я вызову кар. Нам на какой ярус?

– На третий.

Ярусы считались сверху. Третий был самым дешевым – над ним как раз медпункты, офисы, школы, банки, спорткомплексы, продовольственные склады, теплицы, гаражи.

Двухместный кар понесся по спиральному коридору – это было быстрее, чем ждать очереди в лифт. За три минуты добрались до круга «Б», где жил дед.

У дверей уже стояли медики – мужчина и девушка в голубых халатах. Мишка приложил указательный палец к кнопке и впустил всех в дедово жилище.

– Хорошо, что пожилые люди живут обычно на третьем, – сказал врач, когда деда перенесли на постель и сделали ему нужные инъекции. – До нас недалеко. Я бы на вашем месте заказал ему браслет.

– Да, браслет…

Мишка понимал, что это значит. Дед теперь обречен на постоянные инъекции коктейля из лекарств и стимуляторов. Умный браслет, который снять невозможно, разве что струпа, будет вкалывать это каждые четыре часа, понемногу повышая дозу. Но если зазеваться и вовремя не сменить блок с коктейлем… Да и до какого предела можно повышать дозу?.

– Надо бы его детей предупредить, – подсказал врач.

– Я свяжусь с матерью.

Мишкина мать сейчас была в Эмиратах – работала консультантом в строительной фирме. Человек с российским опытом был в цене. Там, правда, другое, там пески. Но общий принцип тот же – не ввысь, а вглубь.

– Лучше бы ей прилететь.

– А как?.

Пассажирских рейсов зимой практически не было, только грузовые.

– Так будете оформлять заказ на браслет?

– Буду.

Наташа стояла у дверей, не понимая – оставаться ей тут с Мишкой или вежливо проститься. Как все нескладно получилось…

– Извини, – сказал ей Мишка. – Я буду ждать, пока доставят браслет.

– В квартире есть пневмопочта? – спросил врач. – Если есть, то это быстро.

Дед лежал на постели. Он уже открыл глаза и молча слушал, как врач и внук беседуют о браслете.

– Это для пожилых людей самое подходящее. Будь он помоложе – я бы советовал имплант, действующий по той же схеме. Но имплант – это хирургическое вмешательство… – и врач пустился в рассуждения.

Наташа, не зная, чем себя занять, подошла к постели.

– Помочь вам? – спросила она. – Водички, сока? Подушку поправить?

– Я хочу наверх, – тихо, но твердо ответил дед, – Наверх хочу… понимаете?.

– Понимаю.

Наташа видела – дед, только что получивший инъекцию, еще малость не в себе.

– Проститься…

– Зачем же обязательно наверх? – Наташа собралась было напомнить, что большой смотровой экран дает полный эффект присутствия в любом месте, в любом времени года.

– Проститься. С Москвой.

– Наверх – вам будет очень трудно. Вы полежите, вам станет легче, тогда…

– Нет. Наверх.

Мишка, проводив врача, подошел к дедовой постели.

– Ты слышал? – шепотом спросила Наташа. – Он наверх просится. Бредит, наверно.

– Это невозможно, дедушка, – твердо сказал Мишка. – Там, наверху, плохо сейчас, холодно… Туда никто не поднимается. И входы закрыты.

– Хочу наверх. Возьми с моего счета, заплати, пусть откроют.

– Дедушка, это не так просто. Ты полежи, приди в себя. Вот в июне потеплеет, тогда мы вместе…

– Я должен проститься с Москвой. Заплати им… сколько мне там осталось… я должен…

– Дедушка, сейчас зима.

– Я знаю. Найми какой-нибудь снегоход…

– Дедушка!.

Мишка повернулся к Наташе, безмолвно попросил: да помоги же как-нибудь, скажи ему, что это невозможно. Наташа развела руками: что можно объяснить человеку, который еще не пришел в себя?

Старик закрыл глаза и лежал неподвижно. Врач сказал, что опасность миновала, лекарства действуют, но трогать деда сейчас не стоит, пусть отлежится. Главное – чтобы ему какая-нибудь дурь в голову не ударила, чтобы не вскочил и не поплелся искать пятый угол.

Наташа достала из кармана крошечный пульт, жестом показала Мишке: надень очки. Он надел и через несколько секунд увидел текст: «Нужна сиделка». Мишка кивнул. Действительно, дед слишком долго просидел в крошечной квартирке один. Всякие мелочи приносила ему пневмопочта. Два-три раза в неделю курьер доставлял продукты – но не станешь же долго разговаривать с курьером. Сашка заглядывал в его виртуальную гостиную каждый вечер – спросить, как дела. Другой внук, Эрик, появлялся реже. Наверно, дед общался со старыми приятелями, хотя точно Мишка этого не знал.

Дед с его затеями и воспоминаниями был Мишке неинтересен. Он мог уделить старику три минуты в сутки – этого хватало, чтобы считать долг выполненным. А Мишка вообще постарался изгнать из своей жизни все обременительное. Даже завтрашний день в этой жизни был лишним – на что он, если сегодняшнего вполне хватает?

Он сдвинул очки и посмотрел сверху на худое морщинистое лицо. Дед всегда был сухощав, теперь еще больше усох, и странно гляделись на узком лице огромные бурые с проседью усы.

Наташа прислала сообщение: о том, что свяжется с сервис-центром насчет сиделки. Мишка опять кивнул. Наташа, подойдя к квазиокну, в котором колыхался океанский простор, села в кресло и занялась переговорами.

– Дедушка, – позвал Мишка. – Ты чего? С тобой все в порядке?

– Да, – отозвался дед. – Уже лучше. Но это ненадолго. Я же знаю.

Тут на кухне загудела пневмопочта, брякнул о стенку ловушки патрон. Мишка достал из него браслет, отцепил инструкцию (ни одного слова, только цифры и картинки), разобрался и довольно ловко надел деду аппарат на левую руку.

– Теперь тебе совсем хорошо станет, – пообещал он деду. – И надолго!

Наташа жестом поманила его за дверь.

– Ты не поверишь, сразу нашли сиделку, – сказала она. – Но временную. Она может прийти сейчас на два часа. Ничего, за это время достанем постоянную. Ее уже к нам отправили, только просили встретить у служебного лифта. А то объяснить, как на третьем этаже расположены квартиры, лично я не в состоянии.

– Идем!

Как-то так вышло, что они пробежали к лифту, взявшись за руки. Бежать пришлось метров двести. Они успели вовремя – двери разъехались, и вышла женщина в форменном голубом платье с эмблемкой на груди: красный крест и красный полумесяц в белом квадрате. Женщина несла большую цветастую сумку.

– Анна Романовна? – спросила на всякий случай Наташа, – Миш, расскажи про деда.

– Деда зовут Федор Васильевич. Он, кажется, без людей чуток одичал. В школе полвека отработал учителем истории, в библиографическом колледже преподавал, читал какой-то исторический курс в театральном институте, студенческий театр консультировал… С ним есть о чем поговорить. Вы его как-нибудь расшевелите, а то он чуть ли не помирать собрался, – попросил Мишка Анну Романовну. Это была, как ему показалось, довольно бодрая дама лет семидесяти, с красиво уложенными светло-русыми волосами, в меру подкрашенная, как и положено женщине, еще не поставившей на себе крест.

– Найдем общие темы, – пообещала сиделка. – Я тоже в школе работала.

Беседуя о часовых ставках в школе и в сервис-центре, дошли до дедовой квартиры и обнаружили, что дверь заперта. А ведь, выбегая, Мишка ее успел заблокировать.

– Он вставал! – догадалась Наташа, – Наверно, он никого видеть не хочет!

– Мне это не нравится, – Мишка соединил очки с камерами видеонаблюдения в квартире. – Слушайте, его там нет!

– Может, в туалет пошел?

Мишка связался с «умным ковром», который отслеживал все перемещения хозяина и даже изменения в походке, не говоря уж о датчиках температуры и пульса. Ковер выдал схему последнего маршрута.

– Он сбежал! – запаниковал Мишка, – Дошел до двери, разблокировал – и все! Точно, наверх полез. И его больше нет!

– Погоди, погоди! Его перехватят! Его не выпустят! – попыталась успокоить Наташа, – Ну, подумай сам, как он может подняться наверх? Ведь теперь зима!

– Идем в диспетчерскую, пусть при нас снимут показания со всех камер!

На камерах слежения в «Сокольниках» не экономили. В замкнутом пространстве всякое недоразумение опасно – и люди, зная о присмотре, довольно жестко себя контролировали. Особенно на самом нижнем, техническом, этаже. Были случаи – человека, спьяну повредившего выходное отверстие вентиляционной системы, просто выпроводили из корпуса наверх, не побоявшись судебного процесса. Другого чудака, из баловства вставившего палку в бегущую дорожку, тоже нашли и тоже отправили наверх со всем имуществом; хорошо хоть, дело было летом.

Все шестнадцать корпусов «Сокольников» соединялись на втором, четвертом и шестом жилых этажах – ну и, само собой, на техническом. Схемы висели в коридорах возле лифтов и у начала бегущих дорожек. Если дед вздумал самостоятельно выбраться наверх, то не в своем девятом корпусе. Для этого ему пришлось бы пройти через людные места – школьный коридор и операционный зал «Максим-банка» на втором этаже. И миновать охрану – этаж, где учатся дети, очень берегут, и выход наверх там, наверно, вообще зацементировали. Дед, сам бывший учитель, должен это понимать. Хотя – способен ли он сейчас понимать?

Из девятого корпуса можно перейти в тринадцатый и в пятый. И дальше – в первый, второй, десятый, четырнадцатый, а по служебному переходу – и в шестой. Круглые толстые башни корпусов диаметром в полкилометра стоят, довольно приблизительно соблюдая указанный на схеме порядок. Это хорошо заметно, если лететь над Сокольниками на вертолете. Самих башен, конечно, не видно, их только сканер разглядит, но есть шестнадцать выходов наверх, из них три огромных – для наземного транспорта. У деда может хватить сил добраться до большого выхода, они бывают открыты даже зимой.

А потом – смерть.

По внутренней сети каждый день передают про погоду наверху, но кого интересуют эти краткие сообщения в левом верхнем углу экрана?

Чтобы выйти наверх в январе, нужны унты – не игрушечные, для стройных девичьих ножек, а настоящие: меховые, огромные, тяжелые. Никакие пластиковые ботинки их не заменят. Нужен теплый комбинезон, очень желательна длинная и тяжелая меховая шуба, к ней шапка с ушами, рукавицы… У кого в «Сокольниках» найдутся эти совершенно бесполезные для нормальной жизни доспехи? Разве что у богатых дам в гардеробах – модные хвостатые меховые безрукавки.

И даже если дед каким-то чудом раздобудет одежду – прощание с Москвой завершится на первом же километре. Потому что Москва занесена снегом, сугробы – в человеческий рост, а снегоход, если он вдруг кому-то потребуется, нужно заказывать заранее.

Все это Мишка и Наташа знали.

В диспетчерской на техническом этаже их выслушали, поняли, пустили к экранам.

– Сколько тут работаю, впервые слышу, что человек зимой додумался прощаться с Москвой, – сказал старший смены, крепкий лысый дядька, – Еще летом – куды ни шло…

– Ну, когда «Сокольники» только поставили, находились дурные головы, лазили наверх, – возразил напарник. – Не верили, что там минус сорок пять. Им казалось, дуракам, что их обдурили, уговорили купить квартиры в корпусах, а наверху – как раньше. Но, с другой стороны, за двадцать лет Москва потеряла всякий смысл, и торчим мы тут по глупой привычке. Знаешь, как выпивоха, которого жена давно из квартиры выгнала, напьется – и опять в свой старый дом… Привычка!

– Да, при любом раскладе кончилась бедная Москва, – согласился старший, – Ну что, высмотрели своего дедульку?

– Смотрим, – за двоих ответил Мишка, а сам, работая с экранами, прислушивался к беседе.

– Верхняя Москва, я так понимаю, вообще была экономически невыгодной, – продолжал рассуждать напарник. – Ты представляешь, сколько топлива и электричества она жрала зимой? А у нас в корпусах – тепловые насосы, в них один раз вложишься – потом двести лет можно не волноваться.

– Даже если без насосов – просто закопайся в землю на десять метров, и вот тебе базовые плюс пятнадцать.

– И насосы добавят до двадцати двух. А если скважины на двести метров, да спустить туда коллекторы – так даже больше можно получить. Опять же – где-нибудь в Африке закопаешься в землю, и будут тебе не плюс пятьдесят, а те же плюс, допустим, шестнадцать. Добавить тепловым насосом – и белый человек уже не пропадет. Нет, дай Бог здоровья тому, кто придумал эти корпуса.

– А летом все же лучше наверху.

– Наверху – да, солнышко, травка… Плюс пятнадцать! А сколько того лета?! Месяц, полтора? А потом – домо-о-о-ой! Опять же порядок. Чужим в корпус дороги нет. Так что не надо, Серега, с Москвой прощаться. Мы теперь сами – Москва. Мы!

– Сказал бы кто моему деду, что внук будет под землей сидеть, как крот. Дед-то думал – светлое будущее, небоскребы в триста этажей! Глобальное потепление!

Диспетчеры засмеялись.

– Вот он! – воскликнул Мишка.

Старший смены подошел к экрану.

– Так это он во второй корпус забрел. Это он к нашим мудрилам забежал. Сейчас мы тамошнюю охрану предупредим.

– Какие такие мудрилы? – удивился Мишка.

– Астрономы. Наверху осталась обсерватория, они снизу за звездами наблюдают, если не врут. Я так думаю, от холодрыги вся их точная техника уже околела.

– Какое отношение дед имеет к астрономам?!

Мишка не любил лишних вещей. Астрономия, на его взгляд, была эталоном бесполезной для нормального человека информации.

– Миша, его нужно вернуть. Я понимаю, браслет, инъекции и все такое… – Наташа от волнения ухватилась за Мишкино плечо. – Я понимаю – у него хватило силы дойти! А потом?!

– Нет, ты мне скажи – что он забыл у астрономов?

– Я не знаю, Мишенька!

Диспетчеры оказались хорошими дядьками – сразу предложили свой кар. Но предупредили: чтобы начальство не ругалось, немедленно послать его обратно. Мишка встал к рулю, Наташа села сзади, и верткая машина понеслась.

Служебные кары и скорость развивали побольше обычных, и могли ездить по бегущим дорожкам. Это было для Мишки сюрпризом – обычный кар перед дорожкой тормозил и сердито пищал. Сюрпризом, на сей раз неприятным, было и другое – кар влетел в служебный коридор, но, чтобы выехать оттуда в спиральный второго корпуса, следовало приложить к двери диспетчерский жетон, которого у Мишки, естественно, не было. Пришлось возвращаться и заново задавать технике маршрут, изъяв оттуда служебные варианты.

С астрономами тоже все оказалось не так просто. Их помещения были на первом этаже, но посторонних туда не пускали. Мишка через внутреннюю сеть связался с диспетчерами своего корпуса, те направили его к своим коллегам, оттуда он попал на нужный ресурс и увяз в беседе с каким-то непонятливым звездочетом, который минут пять требовал у него код доступа. Потом двери вдруг отворились без всякого кода, а в Мишкиных очках появилась физиономия лысого диспетчера.

– Я договорился! – сказал он, – Охрана вас пропустит, а дальше – как знаете.

– У вас пять минут, – предупредил охранник. – И то – только из уважения к Борисычу. Вторая дверь направо, там референт Степанов, он отвечает за приглашения…

– Вы не впускали старика? Высокий такой, усатый? – спросил Мишка.

– Это – служебные подробности. Они вас не касаются.

Степанов оказался маленьким, черноволосым, совсем юным.

Мишка понял – чей-то сын или племянник. Сперва референт наотрез отказался признавать, что в помещения астрономов был впущен высокий худой старик. Положение спасла Наташа.

– Если он из-за вас помрет, я сама на вас в суд подам! – пригрозила она. – Вы что, не заметили, – у него же браслет! А блок меняли две недели назад!

Это было чистое вранье – но Степанов забеспокоился. Он с кем-то связался через очки, отправил сообщение с карманного пульта, получил ответ, рассердился, после пятиминутного обмена репликами приуныл.

– Сейчас к вам выйдет Иван Леонидович, – буркнул референт и тяжело вздохнул.

Появился мужчина, которому дверные косяки были узковаты. Наташа уставилась на него с восторгом – красавец-великан, на плечи падает мощная седеющая грива.

– Это правда – про браслет? – не здороваясь, спросил он.

– Правда, правда, – подтвердили Мишка и Наташа.

– Черт бы побрал старого болвана…

Похоже, красавцу не очень-то хотелось отвечать за прощальную выходку деда.

– Вы знаете, где он? – быстро спросил Мишка.

– Да наверху!

– Вы отпустили его?!

– Как я мог не отпустить? Он мой учитель. Понимаете? Учитель! Настоящий! Он из меня человека сделал!

О педагогической карьере деда Мишка имел туманное понятие. Мать с дедом ссорилась и мирилась, так что Мишка вырос без его заботы. И человеком он себя сделал сам – в меру своего разумения.

– И вы его еще называете болваном? – возмутилась Наташа.

– Да, и старым верблюдом тоже, будь он неладен!

Красавец развернулся и выскочил из крошечной приемной, ровно секунду спустя заглянул.

– Я его притащу! Свяжу старого черта и притащу! – пообещал он. – Степка, рявкни там, чтобы «Умку» приготовили и горючего полный блок зарядили!

Теперь он исчез окончательно.

– Что такое «Умка»? – спросила Наташа.

– Снегоход, – ответил референт. – Большой, новый…

И он, отвернувшись, заработал пультом.

– Вы что, зимой выходите наверх? – удивился Мишка.

– Выезжаем. Надо же следить за обсерваторией, и вообще… А вы своего Федора Васильевича вообще заприте покрепче и не выпускайте! Он же так Ивана Леонидовича подставил!

– Странно… – пробормотал Мишка. За дедом никаких подлостей не водилось, это он знал точно. Старик попросил помощи у бывшего ученика, потому что больше было не у кого? Ну да, родной внук даже толком выслушать не захотел… А что мог сделать родной внук? Завернуть старика в одеяло и вытащить на сорокаградусный мороз?!

Те же самые мысли одолевали Наташу – что тут можно было сделать?

Можно было узнать, где дают напрокат шубы, шапки, варежки и унты. «Сокольники» – это шестнадцать корпусов, где-то наверняка люди выходят наверх – просто для развлечения. Хотя бы это, хотя бы это!.

Она покосилась на Мишку. Совсем парень скис… злится, но как злится?. Бесплодно! Хоть бы заорал, кулаком по столу треснул! А он дуется…

В дверях опять появился Иван Леонидович – хотя в дверной проем не вписался. На нем была серая шуба со здоровенным воротником, поставить такой дыбом – и шапки не надо, на ногах – рыжие унты.

– Сидите тут, ждите. Я его привезу, – приказал Иван Леонидович. – Я его, старого хрыча, отучу врать. Ишь, распетушился! Вы вот что – вы врача сюда вызывайте. Чтобы сразу – в палату. Степка! Ты Арамчика поймал?

– Ловлю. Нет покрытия, – доложил Степанов. – Они же к Кремлю покатили, откуда там покрытие? Только служебное. Арамчик сказал – они только до Кремля и обратно, по каким-то там улицам, Васильич знает маршрут.

– Вы к Кремлю? – спросила Наташа. – Послушайте, постойте! Можно я с вами?

– Это еще зачем? – удивился Иван Леонидович.

– Я ни разу не видела Кремля!

– Степка, сделай ей Кремль…

В приемной было, как во всех помещениях «Сокольников», фальшивое окно. Оно показывало тропический пейзаж с обезьянами. Референт поменял картинку: явился Кремль со всеми своими башнями в жаркий летний полдень. Это был классический вид со стороны Москвы-реки. По реке носились скутеры и шлепали речные велосипеды. В небе висели одноместные разноцветные вертолеты.

– Так я и сама могу! – возмутилась Наташа. – Возьмите меня наверх! Иван Леонидович, ну пожалуйста!

– Ты умом тронулась? – спросил, опомнившись, Мишка.

– Я хочу наверх, – повторила девушка. – Я больше не могу! Я не могу – в этом корпусе, в этих коридорах…

Еще пять минут назад коридоры с мягкими теплыми дорожками, с ненавязчивой вентиляцией ее вполне устраивали.

– Ты там все себе обморозишь!

– Я никогда не видела настоящий Кремль! Иван Леонидович! Мне нужно увидеть!.

Она не знала, как объяснить, что картинки на экране – чужие, а у нее должна быть своя. И даже не затем, чтобы нарисовать, – а так вдруг потребовала душа.

– Еще одна сумасшедшая! – воскликнул Иван Леонидович, – До лета подождать никак нельзя?

– Нет!

– Наташенька! – несколько испугавшись безумного порыва, позвал Мишка, – Давай лучше здесь подождем. Там же холодрыга, как на Северном полюсе!

Референт догадался – поменял картинку. Теперь Кремль был заснеженный, на речном льду, на расчищенной площадке, носились конькобежцы. Мишка разозлился – вранье же! Никто там сейчас на коньках не катается!

И Наташа знала, что это – вранье. Но она смотрела на Ивана Леонидовича умоляющими глазами. А на Мишку не смотрела…

– Ладно. Комб, шубу и унты возьмешь у Инессы, – решил Иван Леонидович. – Пошли.

Наташа кинулась следом за ним. Мишка остался в приемной и в недоумении развел руками.

Ехать за дедом следовало бы ему. Ей-то что за дурь ударила в голову? А ведь в виртуальной гостиной была такая умница, такая рассудительная и спокойная красавица, мечта всякого нормального человека…

А если дед уже приказал долго жить? Браслет браслетом, но когда такие инъекции – то надо лежать, прислушиваясь к себе. А он до астрономов добрался – понять бы еще, на кой ему астрономы. Дело ведь не в том, что этот Иван Леонидович когда-то и где-то был его учеником. Что-то еще примешалось.

Мишка сделал всего лишь шаг к двери, ведущей в загадочные и тайные помещения астрономов, но референт заступил ему дорогу.

– С ума тут с вами сойдешь, – сказал референт. – Вы лучше идите куда-нибудь. Когда Федора Васильевича привезут, я кину вам сигнал, и вы его заберете. Если, конечно…

– Да…

Они поняли друг друга.

* * *

До сих пор Наташа жила простой и понятной жизнью. Ее еще девочкой привезли в «Сокольники», тут она выросла, тут участвовала в детских проказах: спуститься на технический этаж, сбегать в строящийся корпус – сперва это был пятнадцатый, потом шестнадцатый, на спор переночевать в аквапарке. Что было до «Сокольников», она помнила плохо. Мать развелись с отцом уже здесь, потом снова вышла замуж, а отец вообще переехал в «Измайлово». Комплексы подземных корпусов окружали Старую Москву, нормальная связь между ними была только летом, и Наташа виделась с отцом хорошо если раз в два года.

Этот Иван Леонидович совершенно не был похож на Наташиного отца. Однако что-то вспомнилось – что-то туманное, невразумительное, какое-то давнее желание, не нашедшее применения… тоска непонятная, что ли?.

Рядом с этим огромным человеком любая женщина почувствовала бы себя хрупкой девочкой – да ведь не только в его росте дело: он был громогласен, привык командовать, решать за себя и за других, а в компании, которая собиралась в молодежной виртуальной гостиной, таких экземпляров не водилось, все где-то работали, кому-то подчинялись, честно делали свое дело и отвечали только за себя.

Иван Леонидович провел Наташу через комнату, где несколько человек сидели перед большими экранами с непонятными картинками. Эти люди переговаривались на языке, в котором Наташа понимала хорошо если четверть слов.

За комнатой была другая – длинная и узкая, вдоль одной стены – гардероб.

– Сезам, – сказал Иван Леонидович, и слово (что-то такое звучало в детстве) отворило раздвижные двери, – Вот эту дубленку бери… Стой!

В корпусах было тепло – плюс двадцать два обычно, и Наташа пришла на свидание в легкой бирюзовой кофточке, в белых шортах с отворотами. При себе у нее имелось на всякий случай кружевное пончо – узор подружка Уля взяла из последнего «Принт-эдвайса» и распечатала на большом принтере в женском сервис-центре. А на ногах – тонкие колготки и босоножки.

Она сразу все поняла. Поняла – и ахнула. У нее не было даже толстого теплого свитера, даже плотной длинной юбки. Была курточка, в которой она летом иногда поднималась наверх, были нарочно для этих вылазок купленные, но еще не распечатанные кеды.

– Так… – Иван Леонидович задумался на пару секунд. – Инескин комб тебе велик, Степкин мал. Но Степкин свитер тебе впору… Тут где-то были меховые штаны. Артурка в них лазит снег с крыши сметать. Живо!

Через пять минут Наташа была сама на себя не похожа – получился меховой колобок. Передвигать ноги в унтах оказалось непросто. И пришлось по приказу смазать лицо каким-то неприятным жирным кремом, да еще сверху натянуть шерстяную термомаску. Это раздражало.

– Держи, – Иван Леонидович, уже в маске, протянул ей разрядник в кобуре. – Имела с этим дело?

– Теоретически…

Иван Леонидович забрал разрядник.

– Ну, молись Богу, православные… Авось пронесет.

Они вышли в переходную камеру, оттуда в широкий, плохо освещенный и холодный коридор с металлическим полом. Пол был наклонный, идти вверх – непривычно.

– Сюда въезжают фуры, – объяснил Иван Леонидович, – Продовольствие, по-твоему, тоже принтер штампует?

В кармане у правой стены стоял синий снегоход с прозрачной кабинкой.

– Знакомься – «Умка». Сейчас мы его вытолкаем. Погоди, дам сигнал воротам. И поставь в очках затемнение, а то ослепнешь.

Ворота распахнулись. Наташа зажмурилась.

Очки не успели потемнеть настолько, чтобы снежная белизна не оказалась такой слепящей.

– Скорее, скорее! – торопил Иван Леонидович, – Толкай! Живо! А теперь прыгай в кабину!

Она только в кабине и опомнилась.

Снегоход шел по белой аллее, раскидывая в обе стороны снежные веера.

– Курс на юг! – крикнул Иван Леонидович, – Сейчас будет тебе Москва!

Через пять минут, когда снегоход вылетел из аллеи, Наташа увидела мертвый город.

Пустые, занесенные по второй этаж снегом высотки…

– Идем по следу, – сообщил Иван Леонидович, – А когда-то ведь ездили по улицам… А теперь – напрямик, между домов… Ну что, курс на Кремль? Старый маразматик, скорее всего, совершает ритуальный объезд Кремля с обязательной остановкой возле Александровского сада. Иначе ему никак не помереть – только после этой процедуры! И я хорош, орясина бессмысленная. Браслета не заметил! Ложись! На пол ложись, дура!

«Умка», который и без того шел ходко, прибавил скорости и заложил крутой вираж. Наташу мотнуло по кабинке вправо и влево.

– Уйдем дворами! – крикнул Иван Леонидович, – Вот ведь сволочи!

– Кто сволочи?

– Мародеры! Не бойся, они палить не будут, им «Умка» целым нужен… Они нас в ловушку загнать хотят… А шиш вам! Не поднимайся, мало ли что… Держись за сиденье! Смотри, не вывались!

Сквозь прозрачную стенку кабины Наташа увидела другой снегоход, идущий параллельно «Умке».

– Иван Леонидович! Там, справа!.

– Да вижу я, вижу! Он сейчас пойдет на сближение. Попробует нас завалить. Как же! Они, знаешь, чего тут пасутся? Продовольственный транспорт ждут. Там целый обоз идет – от Кузьминского аэровокзала через «Кусково» и «Измайлово» к нам и дальше…