Текст книги "Госпожа победа"

Автор книги: Олег Чигиринский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8
Одесса

Двенадцатой кав. дивизии – умереть!

Умирать не сразу, а до вечера.

Приказ генерала Брусилова

12-й кавалерийской дивизии

– Это десант, – твердо сказал Маршал. – Последняя судорога. Флоту, морской авиации, береговой артиллерии – боевая тревога…

– Больше тысячи кораблей… – командующий Черноморский флотом Адмирал Н. покачал головой. – Ложные цели… Похоже, они даже корыта для белья в море вывели… (Адмирал по иронии судьбы почти повторил фразу, сказанную капером фон Траубе на последнем заседании штаба: «Мы взяли все, что плавает, кроме жестянок от „Кока-Колы“. Но эксперты думали и над этим…».)

– Торпед хватит на всех, – ободрил Маршал.

Настроение было шапкозакидательское. Беляки могли думать, что у них есть пара военных хитростей, но все их хитрости были видны как на ладони: собранная с бору по сосенке белогвардейская десантная флотилия тянулась в Керчь. Та ее часть, что отплыла из Севастополя, Судака и Феодосии, была уже на подходе к Керченскому полуострову. Логика подсказывала Маршалу, что это не основной десант, а отвлекающий, вроде тарханкутского. Основной идет в обход, мимо Альма-Тархана, используя тощенький шанс пройти в зоне прикрытия своих береговых батарей и избежать сокрушительного удара Краснознаменного Черноморского флота.

Зря беляки надеялись хотя бы на тень успеха своего плана. На сей раз у Маршала все было готово, чтобы раздавить оба флота – если это сборище разношерстных судов можно назвать флотами…

* * *

– Мы засекли их, сэр! Эскадра из Одессы, эскадра из Николаева…

– Сколько?

– Поручусь за «Адмирала Головко», сэр… Вижу еще один крейсер. Судя по скорости, вполне исправный – значит, это, скорее всего, «Кутузов». Два корабля класса «Кара». Пять эсминцев класса «Котлин». Три сторожевика класса «Кривак», два сторожевика класса «Мирка» и один класса «Петя». И шестьдесят две единицы всякой мелкой шушеры.

– Скорость?

– От тридцати до двенадцати узлов.

– Сколько до боевого контакта?

– Час и восемнадцать минут.

– Яки. – Берингер отложил микрофон.

Времена капитана Блада прошли – теперь флотоводец не видит моря. Он сидит в рубке командного центра, а вражеский флот видит пятнышками на радаре. Благодаря американскому спутнику «Keyhole» он знает, какое из этих пятнышек изображает какой корабль. Благодаря более современной локационной технике и ракетам он скоро уменьшит число этих пятнышек, самое малое, вдвое.

Но не сразу… Сначала свое слово должна сказать советская авиация. Ту-22М, способные испортить всю обедню…

– Пошли самолеты, сэр, – натянутым голосом сказал оператор…

…А с основным десантом белых должны были справиться истребительно-бомбардировочная авиация ближнего радиуса действия и доблестный Краснознаменный Черноморский флот, кораблей, чтоб не соврать, шестьдесят, не считая всякой мелкой шушеры.

И ночь над Чонгаром превращается в ад кромешный: целей много, очень много – ату, ребята, топи их всех!

И вдруг в какой-то момент воздушная атака захлебнулась… Дело было не в том жалком огне, который могли открыть зенитные средства белогвардейских десантных кораблей, собранных, как правильно заметил Маршал, с бору по сосенке. Дело было в сигнале тревоги, который получили пилоты: быстрее назад!

Они бомбят аэродромы!!!

Расчет крымского Главштаба был безупречен: удар крымских самолетов по советским аэродромам подскока опять оказался для советской армии полной неожиданностью.

Штаб ВВС ЮР долго думал, каким образом обеспечить эффект внезапности – единственный шанс на успех. На что купить советскую ПВО, как не дать истребителям подняться в воздух. Все гениальное просто: советские самолеты должны быть УЖЕ в воздухе, кружить над Чонгарским проливом, обстреливая «десантный флот». Ну а каким образом ударной группе удалось проскочить зону ПВО – это уже секрет Полишинеля. Состав «гриффин», созданный в лабораториях «Ториан Кемикл Инк.» и взятый на вооружение в 75-м году, поглощал радиоволны очень эффективно. Он не делал самолет «невидимым», как писала популярная пресса. Он просто во много раз уменьшал его сигнатуру. К тому времени, как в сигнале на радаре распознавав самолет, он уже был достаточно близко, чтобы ударить по радару «Стандарт-Армом». Что и делал.

У «гриффина» было два недостатка, справиться с которыми так и не смогли. Первый: высохнув, этот состав терял качества РВ-поглотителя. Как таковой он пригоден только текучим (в обычном состоянии это текучесть мазута, она сохраняется около 60 часов). Второй: текучий «гриффин» смывается с самолета встречным потоком воздуха. Его хватает только на дорогу «туда», и на обратном пути он уже никак не мешает ни РЛС, ни системам наведения ракеты.

Тем не менее военное ведомство по результатам испытаний «гриффина» заключило, что покрытие снижает вероятность потерь на целых 11 %, и этого оказалось достаточно, чтобы профинансировать изготовление нескольких тысяч тонн «отворотного зелья», как его называли. Боже, благослови инновационный отдел Главштаба! Потому что «гриффина» за пять лет наварили много – хватило не только на самолёты…

* * *

Командира ТВА трясло мелко и часто – но не потому, что его «чайка» мчалась по брусчатке. Генерал-лейтенант понимал, что первая половина его звания действительно пошла прахом. Болела голова, болела печенка, ныли плечи – как будто он сутки на ногах, а не вскочил с постели полтора часа назад по тревоге.

Но как… Как?! Они ведь тоже поставили ложные цели! Почему все удары белых пришлись по настоящим аэродромам? Откуда взялись самолеты – нет, не должно быть, он проверял доклады, сверял документы: в Крыму не должно было остаться ни единого А-7!

Стучат. Предатель в штабе ТВА, в штабе фронта. И за эту суку тоже отвечать…

– Приехали, товарищ генерал-лейтенант, – сочувственно сказал водитель.

Лицо командующего Крымским фронтом цветом гармонировало с его мундиром, неформально расстегнутым на все пуговицы.

– Товарищ маршал, – горло командира ТВА сковал внезапный ларингит. – Командующий Тактической Воздушной Армией генерал-лейтенант… – он запнулся от унижения: в лицо ему полетела, хлопая разлетающимися бумагами, как крыльями, толстенная папка.

– Твои доклады, – Маршал с шумом отхлебнул из стакана. – Можешь ими жопу вытереть. И погонами заодно. Только золотое шитье спори – царапаться будет, а тебе это некстати. Жопа тебе на ближайшем партийном бюро ой как пригодится. Ты можешь мне объяснить? Вот это все – можешь?!! – загрохотал он. Потом снова отпил и спросил:

– Сколько?

– Девять.

– Те же, что и в прошлый раз?

– Так точно.

– Ни одной ложной?

– Никак нет.

– Понимаешь, что это значит?

– Так точно.

– Есть конкретные подозрения?

– Никак нет…

– Да перестань ты, мать твою… Отвечай по-человечески… Как они могли проскочить через ПВО?

– Они не проскакивали.

– Что?

– ПВО среагировала. Только поздно…

– Их что, радары не брали?

– Брали. Но плохо…

– Та-ак… – Маршал сцепил зубы. – Роман Фадеева «Разгром». Сколько они потеряли в воздушных боях?

– Порядка двадцати самолетов. Товарищ маршал…

– Да?

– Флот…

– Что флот?

– Я подумал… Только что… А вдруг этот десант…

– Одним выстрелом – двух зайцев… – понял Маршал.

Для командующего ТВА забрезжила надежда.

– Отозвать флот? – рассуждал вслух Маршал.

Командующий ТВА молчал. Он подбросил идею – теперь решение должен был принять комфронтом.

Отозвать флот. Еще есть время. Это – минуты, но они есть. Если белые расставили одну и ту же ловушку на авиацию и на флот… Семьдесят кораблей. Что эти враги могут им противопоставить? Три многоцелевых фрегата, двадцать ракетных катеров, двадцать патрульных катеров… Это несерьезно. Это, друзья мои, не ловушка…

Он покачал головой.

– Поднимай истребители с тех аэродромов, которые они не достали. Готовь ответный удар. По НАСТОЯЩИМ аэродромам, мать их так!

Когда он ушел, Маршал посмотрел на часы. Половина первого…

Сегодняшняя ночь обещала быть длинной…

* * *

Чем ближе Адмирал подводил свое соединение к силам белых, тем больше готов был признать, что у них есть шансы на успех. Мизерные, но есть. Советский флот раз в десять больше – но вооружение его самых мощных кораблей, крейсеров и эсминцев состоит из морских пушек, а у крымцев на вооружении ракеты. Они могут нанести удар, не подходя на выстрел, а советским кораблям помешают приблизиться пушки «Бофорс», которыми утыкан северный берег Крыма.

Оставалось одно: подкараулить белую эскадру на выходе из их «зоны безопасности» – а куда они денутся, выйдут! – и врезать. Всем, что есть: и ракетами морской авиации, и ракетами БО «Редут», которые уже катили из-под Николаева и Скадовска к Геническу. При наличии загоризонтного целеуказателя «Редуты» их достанут только так! И вот когда настоящий, ракетный флот Крыма будет потоплен, суда Краснознаменного Черноморского флота расстреляют из пушек все то плавучее барахло, которое крымцы приспособили под десант.

Адмирал неохотно признавал, что в его плане есть два слабых места. Первым слабым местом было то, что белогвардейские моряки наверняка не станут дожидаться выхода из зоны досягаемости своих пушек, а нанесут удар ракетами раньше, находясь там. Но, по его расчетам, один белогвардейский корабль, дав залп из всех пусковых установок, топил – это в лучшем случае – один эсминец. Эсминцев у адмирала восемь, а у белых – всего три корабля, способных потопить эсминец. Второе: есть ракетные катера, которыми можно огрызнуться уже сейчас, правда, дальность поражения у них меньше, так что катерами надо рискнуть, а скорее всего – пожертвовать: сделав залп, они будут уничтожены раньше, чем успеют отвалить. И третье: наводя свои ракеты, беляки неминуемо подставятся под Х22Р с самолетов Ту-22, которые, по расчетам адмирала, уже закончили заправляться и подвешивать вооружение и снова в воздухе…

– Ракетный залп, товарищ адмирал… – тихо сказал один из диспетчеров.

Через несколько минут Адмирал с каменным лицом выслушал доклад о повреждениях разной степени, полученных шестью кораблями, и отдал приказ ракетным катерам атаковать противника.

Советский Союз, кроме всех прочих тактических приемов, мог применить еще один: задавить супостата массой.

Ничтоже сумняшеся адмирал решил применить и его.

Адмирал ошибся. Он очень быстро понял, где. Крымские самолеты!

Да, он вызвал на помощь истребители. Но на этот раз крымцы применили ту тактику, которую с успехом применяли красные против их флота: ударили «гарпунами» из зоны прикрытия своей ПВО.

Чтобы не утомлять читателя описанием военных действий, скажем: да, Адмиралу удалось рассеять крымский десант, идущий в Керчь. Ему удалось нанести крохотной эскадре Берингера серьезные повреждения. Но это вышло далеко не так просто, как он планировал поначалу.

В пять утра корабли Черноморского флота, вернувшиеся в порты Одессы и Николаева, встали на якорь. Адмирал с приблизительным списком потерь и повреждений поехал в штаб Крымского фронта – докладываться Маршалу.

Он знал, что, несмотря на успех операции, вряд ли его похвалят. Восемнадцать катеров потоплено, двадцать шесть повреждено так, что осталось только снять команду и бросить их болтаться в Чонгаре как дерьмо в проруби, тяжело подбиты пять эсминцев, у «Головко» в борту дыра. Впрочем, грустно и немного злорадно усмехнулся Адмирал, Маршал сам же кричал, что мы за ценой не постоим…

Едва Адмирал вошел в штаб и открыл рот, чтобы поприветствовать командира, как раздался сигнал «Воздух!». По Одесскому и Николаевскому военным портам ударили «гарпунами» крымские истребители. В Одессе начался пожар, в Николаеве стремительно тонул многострадальный «Дзержинский», его всеми силами старались, пока он еще на плаву, отбуксировать в сторону от основного фарватера, который он запросто мог перекрыть. По береговым батареям и позициям установок «Редут» отработали белогвардейские вертолеты. Всем было чем заняться, всем было не до эскадры крымских кораблей, выходящих на рейд Одессы. Группа транспортных вертолетов прошла прямо над штабом ОдВО, оглушительное лопотание винтов забило генералам и Маршалу уши, так что перестрелки они не слышали – совершенно бесшумно на их глазах слетела с петель дверь, и один из офицеров охраны влетел в кабинет спиной вперед, вброшенный очередью из «МАТ», а следом за ним впрыгнул его убийца – крепкий парняга в форме качинского спецотряда.

* * *

– Белый флаг, сэр… – доложил Гусаров.

– Ага, – Верещагин опустил бинокль: в конце улицы действительно размахивали белым флагом. – Ну что, пойти побеседовать?

– Может быть, лучше я? – ровным голосом спросил полковник Александров.

– Нет, сэр, лучше я. – Арт снял свой пилотский шлем со встроенным микрофоном и передал его качинцу. – Командуйте, если… я споткнусь и подверну ногу. Гусаров, прогуляетесь со мной? И еще кто-нибудь.

– Я, – сказал невысокий светловолосый поручик. Верещагин прочитал на нагрудном клапане: «Бурцев».

– Отлично. – Верещагин достал из кармана носовой платок, беззастенчиво выломал встроенную антенну японского приемника и направился к дверям, сделав двоим знак рукой: за мной.

Они вышли на широкое крыльцо. Гусаров поднял антенну и в ответ советскому парламентеру помахал белым флагом. Крыльцо с советских позиций прекрасно простреливалось – значит, просматривалось тоже хорошо.

Артем уловил белое мелькание – советский офицер тоже махал в ответ: увидел и понял.

– Идемте, – они начали спускаться по лестнице.

Под ногами хрустели кирпичная крошка и осколки. Боковым зрением Верещагин видел за оскалом выбитых окон редкие белые пятна лиц. Обычные, ни в чем не виноватые люди, которых спозаранку разбудили сирены, гул вертолетных винтов и пальба. Сейчас они лежат на полу в своих квартирах, втискиваясь в ковры, паркет и линолеум, прижимая к себе дрожащих детей, напуганных настолько, что они даже плакать не могут…

…Точно так же, как это делали чуть больше недели назад обыкновенные, ни в чем не виноватые крымцы…

Один раз они услышали то ли стоны, то ли долгие громкие рыдания. Другой раз – надрывный плач младенца. Белых лиц в окнах становилось все больше.

– Да не высовывайтесь же, дураки… – не выдержал, прошептал Гусаров.

– А не шарахнет ли по нам кто-то из винтовки с этих верхних этажей, – спокойно сказал Бурцев, в открытую оглядываясь. Лиц поубавилось.

– Вряд ли, – Верещагин надеялся, что его голос звучит так же спокойно и даже беспечно. – В СССР нет свободной продажи оружия.

– Ну охотничье-то водится. Заряд дроби между лопаток – это самое последнее, чего мне сейчас хочется. На вас, господин полковник, хоть бронежилет надет… Лучше бы вы и шлема не снимали.

– От ружейной пули меня и бронежилет не спасет.

Они уже видели тех, кто подходил с другой стороны: двоих майоров и капитана. Если брать среднее арифметическое, то советская делегация представительнее, – пришло в голову Верещагину.

– Стоп, – тихо скомандовал он. Остановились.

– Доброе утро, господа, – сказал Артем.

Глаза советского майора, что шел первым, были точной иллюстрацией к реплике ослика Иа-Иа: для кого доброе, а для кого и не очень.

– Майор Аверьянов, – представился он.

– Полковник Верещагин. – Артем не без удовольствия заметил, что брови майора дернулись сначала вверх, а потом вниз:

– По поручению моего командира подполковника Сидикова я предлагаю вам сдачу.

– Сдачи не надо.

Бурцев и Гусаров гоготнули.

– Я сюда пришел не шутки шутить! – Аверьянов говорил таким холодным тоном, что на усах у него должна была оседать изморозь. – Полковник Верещагин, вы окружены. Так что не валяйте дурака, сдавайтесь.

– Я понял, – Арт щелкнул пальцами, как голливудский mad scientist в момент судьбоносного открытия. – Чтобы твое предложение о сдаче приняли, нужно выглядеть представительно. Когда его делаешь с раскроенной рожей и со связанными руками, тебя не принимают всерьез. Товарищ майор, я сейчас выгляжу достаточно представительно? Вас не смущает, что у меня все еще не сошел фингал под глазом?

Расшифровав возмущенную паузу Аверьянова по принципу «Молчание – знак согласия», Верещагин продолжил:

– Так вот, у меня ответное предложение: вы сложите оружие, оставите здесь всю бронетехнику – и можете убираться, куда глаза глядят. Мы вас трогать не будем.

– Вы на что рассчитываете? – не выдержал второй майор.

– На святого Георгия-Победоносца.

Теперь засмеялись советские парламентеры.

– «Победоносец» с тяжелыми повреждениями ушел в Альма-Тархан, – объяснил причину веселья Аверьянов. – Так что можете на него не рассчитывать.

– Надо же… – Верещагин изобразил озадаченный вид. – Вот это мы попали… И что же теперь делать?

– Сдаваться. Взлететь мы вашим вертолетам не дадим. Ваши корабли или уже потопили, или сейчас потопят. Деваться вам некуда.

– Так-таки и некуда? Знаете, господа, мы все трое побывали в советском плену, и нам не понравилось. Мне так в особенности. Пожалуй, я отклоню ваше великодушное предложение. Да, чуть не забыл. У меня в руках тридцать один офицер из высшего командования Крымского фронта. В том числе – Маршал Советского Союза, Министр обороны. Я уверен, что любой из этих людей готов пожертвовать своей жизнью ради нашей гибели. Так что мы все-таки рискнем взлететь, а вы вольны нас атаковать. Моя мысль понятна?

– Использование заложников запрещено Женевской конвенцией, – прокашлял второй майор.

– Да ну? – удивился Верещагин. – А мы в Крыму решили было, что Конвенцию к чертям отменили и уже все можно… Насиловать женщин, расстреливать пленных, грабить… Не волнуйтесь, товарищ майор, мы не собираемся использовать заложников. Мы просто эвакуируемся вместе с пленными. И если кто-то из них погибнет во время эвакуации… Что ж, судьба… Подполковник Сидиков утешится тем, что на каждого погибшего советского генерала приходится десять крымских десантников. Маршал пойдет за двадцать. Равноценный размен? Правда, я не знаю, как это будет выглядеть в глазах Политбюро. Тут уж вам решать – это ваши похороны, как говорят англичане.

Аверьянов повел подбородком.

– У тебя все?

– На «вы»! – теперь Верещагин своим тоном мог выстудить все окрестности. – На «вы», товарищ майор! Потому что я не пил с вами на брудершафт. Может, вам и кажется, что мне эти погоны великоваты, но я старше вас по званию, и два просвета не задницей в кабинете высидел. Если вы не дадите нам уйти, а будете путаться под ногами, я докажу вам, что заработал свое звание. Предайте господину Сидикову, чтобы он поберег людей и технику и не совался к нам. А еще лучше – сложил оружие. Я все сказал.

– Мы еще подождем до вашего возвращения, – процедил сквозь зубы Аверьянов. – Если по дороге надумаете сдаться – дайте зеленую ракету.

– Я подумаю. Да, не пробуйте атаковать наши вертолеты на стоянке, чтобы предупредить взлет. Пленники там уже сидят.

«Что я сделал неправильно? – думал он на ходу. – Да нет, вроде все правильно. Я уж не знаю, как вернее спровоцировать атаку, разве что в морду парламентеру наплевать. Они атакуют, это как пить дать. А нам того и надо. Потому что будет очень некстати, если у красных окажутся свободные резервы как раз тогда, когда в игру войдет группа „Морган“. Мой Георгий-Победоносец…»

«Кречеты» группы «Рид» должны были отыскать вдоль побережья комплексы «Редут» и «Рубеж» и уничтожить их, освобождая коридор для группы «Морган».

Группа «Морган» состояла из полка морской пехоты на десантных кораблях типа «Илья Муромец» (4), «Гайдамак» (6), «Всадник» (12) и «Джигит»(40) и роты боевых пловцов «Афалина», десантировавшейся с подводных лодок «Буревестник», «Тюлень» и «Сивуч».

Высадившись на необорудованное побережье вне зоны досягаемости морских орудий, два батальона морской пехоты с суши атаковали батареи и взяли их. Перед «Афалиной» стояла более сложная задача: захватить Одесскую военно-морскую базу. Рота понесла тяжелые потери, утратив убитыми и ранеными больше четверти состава, в числе раненых был и командир – подполковник Никифераки. Но группа «Морган» открыла военный и гражданский порты Одессы для конвоя «Золотая лань». «Королевский полк» никакого серьезного подкрепления на батареи или военно-морскую базу прислать не мог: его связывала боем группа «Кидд» – высаженные с вертолетов качинцы под командованием подполковника Александрова и полковника Верещагина.

Участвуя в переговорах, Артем больше всего боялся двух вещей: спровоцировать драку слишком рано и спровоцировать ее слишком поздно. Как выяснилось, он все сделал правильно: его сочли за горохового шута с манией величия. Через час боя он начал подумывать, что советская сторона не очень ошибалась. Вся операция была распланирована почти минута в минуту, с жесткими допусками по времени. Если бы батареи береговой обороны не обезвредили к моменту подхода конвоя, то конвою пришел бы конец. Тогда оставалось бы только пробиваться к морским пехотинцам и, бросив вертолеты здесь, бежать в Альма-Тархан на всех 35 узлах, которые могут выдать десантные корабли и катера. Невеселая перспектива.

Батареи береговой обороны в Крыжаном и Таирове были захвачены вплотную к моменту подхода конвоя «Золотая лань» на дистанцию поражения. Через сорок пять минут ролкеры и паромы начали разгружаться в обоих портах. Первым высадился 11-й бронемобильный полк, первые два батальона. «Бовы», «Витязи» и «Воеводы», грохоча по аппарелям, скатывались на пирсы и следовали к зданию штаба округа, где качинцы отстреливались от «королевского полка». Танки крошили траками одесский асфальт. Дюк взирал на серо-зелено-песчаные машины, ползущие мимо нескончаемым потоком. На шею Дюку какой-то остряк успел повязать форменный корниловский шейный платок.

Два танковых батальона и один неполный батальон морской пехоты оказались тем козырем, который полковник Сидиков никак не мог побить. Он попытался дать бой, и этот бой длился ровно 27 минут. Точку поставили «Кречеты», вернувшиеся из рейда против «Редутов». Они сели на палубы «Евпатории» и «Керчи», дозаправились, подвесили НУРы и «Стингеры» для ведения воздушного боя и налетели на советские позиции. Два вертолета сбили «Шилками». Один из них сумел сесть на позиции нашей морской пехоты, другой свалился в расположение «королевского полка». Слава богу, подумал Артем, не на жилой дом, как один из «Воронов», прикрывавших наш десант: когда видишь на мостовой трупы людей, которые выпрыгивали из окон, чтобы спастись от огня, солдатом себя ощущать перестаешь.

Жертвы случайного попадания наших ракет во время поединка пилотов и зенитчиков были последними среди мирного населения Одессы: подполковник Сидиков сложил оружие.

* * *

Через пять минут после сдачи «королевского полка» к штабу фронта подъехал полковник Казаков. Комдив и его начштаба сели в штабной вертолет и полетели в гражданский аэропорт: именно там было решено развернуть штаб группировки.

В порту высаживалась группа «Дрейк-3». «Дрейк-1» и «Дрейк-2» уже направлялись к своим целям: авиабазам Лиманское и Буялык. «Дрейк-3» должен был уничтожить Одесскую авиабазу. Каждая группа состояла из горно-егерского батальона и саперной роты. «Дрейку-3» ввиду большого объема работ придали две саперные роты.

Группа «Ингленд» (бронекавалерийская бригада) закончила выгрузку и следовала к Солдатской слободе. Один из ее батальонов пересекся с «Дрейком-2», который, по идее, должен был следовать на Пересыпь. Вся Одесса, конечно, очень велика, но они умудрились пересечься. Иногда кажется, что главное военное искусство заключается в умении всех правильно развести, так, чтоб никто никому не мешал.

В аэропорту уже развернули мобильный диспетчерский пункт. Разгонять гражданские самолеты и эвакуировать пассажиров не пришлось: красные это уже сделали, рассчитывая использовать аэродром как военный. Теперь на него садились две эскадрильи поддержки с воздуха: F-15A и А-7Е. «Сапсаны» (будь прокляты главштабовские орнитологи! – «харриеры») по-прежнему базировались на «Севастополе»: яйца держали в разных корзинках. Один из секторов был отдан вертолетам: «Воронам», «Кречетам» и «Дроздам». Диспетчеры готовились также к приему транспортников С-130 («Лебедей»), которые должны были привезти боекомплект для авиации.

…А в это время, как писали в приключенческих романах начала века, в Николаеве готовилась к выходу мотострелковая дивизия. Несмотря на объявленную готовность номер один, ей понадобилось два часа на то, чтобы прийти действительно в боевую готовность, и три часа они рассчитывали потратить на выдвижение – по самой короткой дороге, через Коблево.

Против Крыма СССР развернул три дивизии: в Скадовске, Херсоне и Николаеве. Но выдвигаться они могли только по одной дороге, нанизанные на нее как бусины на нить. Эта дорога пересекала разветвленную, заболоченную дельту Днепра, устье Южного Буга и на выходе из Николаева раздваивалась, широкой рогатиной обходя Тилигульский лиман. С севера – через Березовку, пересекая речку Тилигул, а с юга – перепрыгивая через реку Березань и ПГТ Березанка и протискиваясь между лиманом и морем в районе поселка Коблево.

Такая ситуация дала белым неоценимое преимущество: драться не со всеми одновременно, а по очереди.

Четырехкилометровое «бутылочное горлышко» у Коблево было очень легко перекрыть оборонительным рубежом, и белые решили, что основные силы красных все-таки пройдут не здесь – какой смысл терять людей и технику в бесплодных атаках? Гораздо опаснее представлялся березовский участок. Перекрыть его было невозможно, да и незачем: любую позицию красные легко обойдут. Поэтому оборона здесь строилась мобильная. На Коблево, с которым вроде как все было ясно, бросили группу «Сильвер»: четвертый батальон горно-егерской бригады, минометный и противотанковый дивизионы, батарею «Князь-пушек», батарею «Князь-гаубиц» и подразделения обеспечения. В качестве мобильного резерва, и заодно проследить, чтобы красные не форсировали лиман, в Коминтерновское был направлен второй батальон морской пехоты.

Операцию рассчитывали, исходя из естественной реакции противника на происходящее – концепция Шлиффена. Но точки зрения на естественное поведение были разные. Что естественно для советского командира дивизии – развернуть широкое наступление в районе Березовки или попытаться мясом продавить оборону под Коблево? Со своей дивизией Верещагин сделал бы первое. А с красной мотострелковой дивизией – второе, ибо первое требовало на порядок большего мастерства…

Казаков отправился в Коблево, а Артем решил лететь в Березовку. Посмотреть своими глазами на местность, виденную до того лишь на картах и спутниковых фотографиях. Проверить, не возникнет ли то самое «гладко было на бумаге»…

В районе Березовки долина Тилигула заболочена на ширину от трехсот до тысячи метров. Заросшая кустарником, камышами и вербами низина тянется в общей сложности на пятьдесят километров: от Донской балки, где начинается Тилигульский лиман, до деревни с трогательным названием Сиротинка. Это место самим Господом создано, чтобы держать здесь оборону. Семь автомобильных мостов и один железнодорожный за один рейд уничтожили «Коршуны» авиаподдержки, причем три «Мэврика» понадобились только железнодорожному мосту в Березовке.

Из Николаева уже выдвинулись первые части 150-й мотострелковой дивизии и 61-го отдельного полка морской пехоты. В Варваровке они разделились: танковый полк повернул на Березовку, полк морской пехоты и разведывательный батальон двинулись по дороге на Коблево. Верещагин, получив доклад от воздушной разведки, велел связаться с 5-й бригадой и штабом, «обрадовал» Казакова и Шлыкова. В этот же миг группа воздушной разведки передала, что их атакуют советские истребители. Сигнал сразу прервался: разведчиков, по всей видимости, сбили.

Командный «Дрозд» сел в Коминтерновском, где уже находился батальон морской пехоты. Советские штурмовики прошли над поселком через несколько минут.

Налету подверглись позиции группы «Ингленд», разворачивающейся по линии Степановка – Викторовка, и Одесский гражданский аэродром. Особого вреда там не наделали: все крымские самолеты на тот момент были в воздухе, красные эскадрильи получили отпор и отступили с потерями. Верещагин снова вылетел в Одессу.

Там встретили три плохие новости, одна хорошая и одна неизвестно какая.

Первая: в ходе налета было потеряно четыре «харриера» и два F-15A.

Вторая пришла из Крыма: налет на авиабазы морской авиации Ту-22М не удался. Из трех аэродромов – Прилуки, Полтава, Белая Церковь – только в первом удалось разрушить ВПП и разбросать мины. К двум другим штурмовые группы не смогли пробиться – их перехватили «МиГи» из Чугуево.

Третья плохая новость состояла в том, что во время авианалета был тяжело контужен полковник Казаков.

Хорошей же новостью было то, что группы «Флинт» и «Дрейк-3» выполнили свои задания. Авиабазу в Червоноглинском взорвали, минирование авиабазы Одесса закончилось, и сейчас всем заинтересованным лицам предлагалось зажать уши, открыть рты и отойти подальше от еще не выбитых стекол.

Взрыв действительно был грандиозным. Одновременно взлетели на воздух ангары самолетов, склад боеприпасов и топливный склад, ВПП и центр управления. «Гриб» видели в гражданском аэропорту, земля дрогнула, в радиусе трех километров вылетели стекла. Авиабаза восстановлению уже не подлежала, проще было построить новую.

«Неизвестно какая» новость заключалась в том, что в аэропорту сел гражданский самолет, угнанный каким-то террористом, который назвался господином Коккинаки…

* * *

…Один из пассажиров, вернее, одна из пассажирок, женщина явно не на первом месяце беременности, нежно опекаемая своим мужем с самого начала полета, подозвала стюардессу. Легкий нерв ее голоса, заставил Наташу Смирнову, бортпроводницу, предположить, что эта дура ненормальная, вздумавшая летать на этаком-то сроке, нацелилась тут рожать. Наташе было не в новинку, но приятного мало: стоны, вопли, кровь, иногда дерьмо, белая скользкая пуповина, орущее синюшное создание… Не дай бог, несчастный случай – тюрьма или, в лучшем случае, всю жизнь – на внутренних линиях, и мира не повидаешь…

Но тут было еще хуже. Эта дура ненормальная вовсе не собиралась рожать. У нее под платьем был вовсе не беременный живот. У нее там была бомба.

Слегка расстегнув платье, она продемонстрировала Наташе жилет, надетый на голое тело и опутанный цветными проводами. Если этот жилет попытаются снять – с живой ли, с мертвой пассажирки, – бомба взорвется. Если самолет не изменит курс и не полетит в Одессу, бомба взорвется. Если ее мужа сейчас же не пропустят в кабину, бомба взорвется.

Все это она объяснила очень тихо, почти на ухо, чтобы не создавать паники, и старушка в соседнем ряду подумала, что, видать, совсем у беременной дело плохо, ежели бортпроводница так побледнела. Да «мамочка» и сама была бледновата, но держалась молодцом, не охала и не стонала. А мужик ее зачем-то вслед за стюардессой в кабину пошел. Не иначе за лекарствами. Не пришлось бы садиться где-то в Краснодаре или в Тбилиси… И то – почти на полсуток рейс задержали, пришлось в Борисполе на чемоданах ночевать… Совсем оголтелая молодежь пошла, на девятом месяце в самолет прется…