Текст книги "Укради мою жизнь (СИ)"

Автор книги: Олег Быстров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 18 страниц)

17

Наваждение прошло, и теперь Софья не знала – радоваться ей или огорчаться. То состояние полёта, порожденное, конечно же, влюблённостью – к чему от себя-то скрывать? зачем себя обманывать? – та счастливая летучая лёгкость – уходила. Испарялась, словно влага на солнце. Так хорошо ей было только в юности, да только и юность – где она? И молодость туда же. «И это пройдёт» – как было начертано на известном кольце…

А на смену головокружению подступали холодная рассудительность и взвешенный просчёт вариантов.

С Залеским всё прошло как нельзя лучше. Игорь наверняка отлично разбирается в технологиях добычи и транспортировки витакса, но по жизни – недотёпа и доверчивый дурачок. Убедить его в том, что собственное счастье, а за одно и счастье Софьи, зависит от трёхдневного отсутствия изобретения в лаборатории не составило труда. Нет, вначале ведущий специалист и талантливый инженер ужаснулся. Как?! – новейшие, секретнейшие приборы покинут стены «Партнёра»?! Даже думать о таком преступно!

Но… Говорят, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок. Правильно, между прочим, говорят. Но вот путь к их разуму, тому хрупкому инструменту, что принимает решения, частенько пролегает по другой тропинке. Каждый мужчина считает себя в отношениях с женщинами гигантом, в этом Софья была уверена на все сто. Или, во всяком случае, хочет видеть себя таковым. И женщины пользовались этим мужским стремлением во все времена.

Встречаются, конечно, самцы, наделённые действительно немалой силой и похвальной выносливостью. Но таковых сугубое меньшинство. Зато среднему представителю мужского пола скажешь: что вот какой он неутомимый! промурлычешь на ушко после любовной игры, какой он неотразимый и необузданный! – и готово. Можно брать тёпленьким.

Так и получилось. Сказала, промурлыкала, напела – и поплыл Залеский, как бумажный кораблик. Согласился на всё: выдать новый привод, конденсаторы, даже инструкцию пользователя написал. И наверняка толковую. Чтобы Вику легче было набить три канистры, три заветных «чемодана» по пятьсот лет…

И с Басом – просто смех! Как у мальчика при виде неё глазки загорелись! Как щёчки разрумянились, когда пообещала она ему общий шезлонг под пальмами! Даже неудобно как-то стало, будто маленького обманывала. Впрочем, длилось это чувство внутреннего неудобства недолго. Что поделать, Себастьян, мы давно уже не дети.

Во взрослой жизни каждый прежде всего за себя. Только Бог за всех. Да и существует ли он на небесах, Господь всемогущий и всепрощающий, ещё вопрос.

Только вот канистры придётся делить на всех. Так они договорились. То есть: Вику, Басу и ей по одной штуке. Считается, что её канистра, это ещё и канистра Залеского. И что получается? Двести пятьдесят лет – это что, бессмертие? Не смешите тапочки моей покойной мамы! И не беспокойте всуе её прах…

Софья налила в высокий бокал лёгкого сухого вина. Пригубила. Вкус показался нестерпимо кислым, как и размышления в уютном полумраке гнёздышка.

Допустим, мальчики всё сделают как надо. Вот они, эти канистры, стоят в углу. Дальше нужно избавиться от Залеского. Как? – это другой вопрос. Есть у них в «Партнёре» служба безопасности. Игорь говорил – суровая структура. Стоит туда каким-либо образом намекнуть о произошедшем нарушении режима, и инженеру конец. Нужно только не торопиться, продумать всё, чтоб самой хвост не прищемили.

Тогда получится – одна канистра её.

Чёрт, тоже недостаточно! Номерные счета в ви-банках, по слухам, содержат самое малое несколько тысяч лет. А бессмертные… О, бессмертные! Вот где ей место! Вот где она расцвела бы по-настоящему! Но там и цифры совсем другие. Думаем дальше: канистра Баса. А зачем ему столько витакса? Поддерживать здоровье можно куда меньшим количеством. Море, пальмы, золотой песочек? Мы все мечтаем, да не у всех радужные грёзы превращаются в реальность.

Если вывести из игры Себастьяна, а с Виком наоборот подружиться, то получается уже нечто. Полторы тысячи лет вполне можно рассматривать как стартовый капитал. И Витя сможет этот капитал приумножить. Есть у него способности, и воля есть, да если ещё направить всё это в нужное русло – чудесный может получиться тандем: Вик плюс Соня!

У Софьи даже мурашки по коже побежали. Одним глотком допила она содержимое бокала – вкус показался на сей раз много приятнее.

Нужно только выбить из головы тягуна эти идиотские мечты о спокойной и честной жизни. Как там он говорил, когда уговаривали Баса? Выучится в приличной студии? Станет художником, купит маленький домик на побережье? Ага, этакое идиллическое обиталище великого живописца где-нибудь на неприступной скале, над пенным шлейфом прибоя… А рисовать будет вывески для дешёвых баров и лавок секонд-хенда! И второй, тот, что верный школьный друг, таял от умиления. Наверное, и ей где-то там нашлось место – между холстом в пыльном углу и пальмой на берегу. Скромное, но достойное. Что за чушь?!

Нет, Витенька, не для того мы с тобой созданы. И затеяли всё это непростое мероприятие не для того. Добытый витакс нужно будет пускать в дело, утраивать, увеличивать вдесятеро… В крайнем случае, тянуть ещё. Она не против и такого варианта…

Звонок телефона прервал размышления. Условный, контрольный звонок. Софья схватила трубку.

– Треть дела сделана, – глухо прозвучал голос Вика в динамике. – Первая ёмкость заполнена.

– Умница! – не сдержалась Софья.

– Мы работали вдвоём, – подчеркнул Вик.

– Ну да… – чуть замялась она. – Я хотела сказать – умницы. Но тебя благодарю особенно…

– Вдвоём, – почему-то настойчиво повторил он. И замолк.

– Вик… – тревожно окликнула Софья. – Что случилось? Что-то не так?

– Всё так. Завтра продолжим. – Он будто вмиг устал говорить.

– Это будет завтра, а сейчас приезжай ко мне. Слышишь? Немедленно! Я соскучилась…

Он помолчал. Потом буркнул: «Буду…» – и повесил трубку.

Она взлетела с дивана. Принимать гостей – искусство, на овладение которым Софья в своё время потратила немало времени и сил. Лёгкий вкусный ужин, пусть не собственноручно приготовленный, но всё из хорошего ресторана. Звонок – заказ принят! Вино: тоже лёгкое, но выдержанное, благородных сортов. Ещё звонок – готово! Гнёздышко – уют, почти семейное тепло, атмосфера доверия и взаимного расположения. Всего несколько штрихов: чуть смятый плед, чашка недопитого чая…

Макияж, наряд, движение руки и выражение лица – готово, готово, готово!

Пусть он приходит – у неё всё получится!

Он пришёл.

Софья с порога поняла – сегодняшняя акция далась Вику непросто. Лицо тягуна приобрело серый оттенок, остро торчали скулы, и запали глаза. Но шальной огонёк в них сохранился, став, правда, более похожим на лихорадочный блеск. Прошёл в комнату, оценивающе оглядел сервированный стол.

И всё повторилось в точности, как в прошлый раз. С порога, без предисловий и прелюдий – буйство животной страсти пополам с утончёнными ласками – до полной потери рассудка. И даже подтаяла от этого жара плёнка холодной рассудочности. Та, которой почти уже удалось покрыть ненужные чувства и глупые эмоции. Подтаяла и чуть не треснула. Но «чуть» не считается, как говорили они в далёком школьном детстве.

Поэтому после акробатики на диване и возле него – и до закусок и вина – между последними, остывающими, скользящими ласками:

– Вик, а Вик, тебе не кажется, что нам вместе безумно хорошо?

– М-м-м…

– У меня такое чувство, что этот мир создан для нас двоих. Только для нас.

– Это предложение?

– Да. – Прямо в ухо, горячим шёпотом, обжигая дыханием, чтоб волоски на теле встали дыбом.

И всё, закрыт вопрос.

Накормила, напоила вкусным, чуть терпким вином, окружила вниманием. Отогрела. Позволила развалиться в кресле с раскуренной сигарой. И уже тогда:

– Как тебе перспективы нашего предприятия, Вик?

– Как? – он взглянул несколько удивлённо, будто стряхивая дрёму. – Нормальные перспективы. Всё сделаем, как договорились.

– А мне кажется, твоя роль несравненно больше остальных участников. Ладно – я, слабая женщина. Что я могу? Подарить заботу и ласку, быть рядом, делить радость встреч и тосковать в одиночестве, ожидая твоего возвращения. Но Залеский – чем он рискует? Дал аппаратуру, так и вернёт её таким же образом. Даже если кто-нибудь что-то заподозрит, всегда сможет отговориться.

– Ты хочешь сказать, что делёж добычи нужно пересмотреть? – приподнял бровь Вик.

– Да, это я и хочу сказать. – Софья откликнулась самым озабоченным и преданным взглядом, на какой была способна. – Ты рискуешь шкурой. Я же вижу, что-то случилось сегодня. Что-то серьёзное…

Он нахмурился, но не ответил.

– А любезный инженер сидит в офисе. В тёплом, чистом, безопасном офисе. У меня от этого душа болит, Вик.

– Я думал, вы друзья… – усмехнулся тягун.

– Я тоже раньше так думала, – она невесело улыбнулась в ответ. – Оказалось, нет. Мой друг – ты. И только ты.

– Я польщён, Соня, – вздохнул Сухов. – Но всё должно быть по-честному. Я видел много случаев, когда жадность приводила людей к очень печальному финалу.

– Это не жадность, Вик. Это справедливость.

– Следуя твоей логике, можно прийти к тому, что и Бас в нашей компании лишний, – нехорошо сощурился вор.

– А что?! – Софья вздёрнула подбородок, колыхнулась волна необычно зачёсанных волос. – Басу, прежде всего, нужно оплатить хорошее лечение. У меня есть связи, мы выделим на это столько денег и витакса, сколько потребуется. – И увидев, как Вик начинает отрицательно качать головой, нажала, вложив в голос хорошую толику искренности пополам с горечью: – Я знаю, что такое болезнь, Вик! Моя мать умерла из-за скупости отца. Такое не забывается…

– Бас оказывает мне неоценимую помощь. Он получит свою долю.

– Да пойми… – она присела перед ним, прикрыла своими ладонями его, – мы обеспечим Себастьяна всем необходимым, но зачем ему эти пальмы?! Это же глупо! Ему нужно не на пляжах нежиться, любуясь красотками в бикини, а лечиться! И в хорошей клинике…

– Бас получит свою долю.

– Ты не слышишь меня, – отпрянула она. – Я подарила тебе свою любовь, предлагаю союз, от которого станет лучше всем. Я знаю, каким образом можно всё устроить…

Он посмотрел точно так, как когда-то на берегу Змейки: у тех кустов, где впервые взял её. Оценивающе? – нет, не так. Словно гвоздём по стеклу, вот как. И сказал раздельно, как умел говорить только он:

– Бас достаточно взрослый человек. Он сам решит, что ему нужно. И получит свою долю. Сполна. – Помолчал, как бы убеждаясь, что его слова дошли до её сознания, и закончил: – Извини, сейчас я пойду. Нужно выспаться. Завтра второй акт… драмы? Или комедии?

Улыбнулся устало. Встал. Ушёл.

Софья осталась у кресла, на полу, даже не поднялась проводить. Лишь постукивала и постукивала кулачком по тому месту, где только что сидел вор.

Что ж, это твой выбор Вик. Мой славный Вик. Несгибаемый, упрямый, глупый Вик.

18

А Виктор шёл по освещённым фонарями улицам. Шагал как автомат, не замечая ничего вокруг – ноги сами находили дорогу. Перед глазами прокручивались события сегодняшнего дня: стадион, сотни человеческих лиц, ураган витакса, который он увидел. И который собрал! Вот что важно – никто раньше ничего подобного не делал. Да другому тягуну это и в голову бы не пришло – провести столь самоубийственное мероприятие.

Потому что ни у кого нет «пылесоса». А у него – есть.

Но вот концовка… Концовка подкачала. Ему и раньше приходилось иметь дело со смертью объектов. Случалось на первых неумелых пробах пера: то ли объём не рассчитал, то ли донор попался слишком слабый. Такое тоже бывает, на объекте не написано, что он болен. Или, например, только что сдал витакс в клети. А тут тяг, и бум! – резкое снижение поля и нет человека.

И с ищейками, было дело, приходилось разбираться, но при помощи ножа. И ситуация была пиковой, дальше некуда. Сегодня, конечно, тоже не по бульвару собачку выгуливал, но никогда ещё не сосал он досуха, до донышка, до смертельного исхода. Когда причиной гибели человека становится именно съём в чистом виде, и ничего больше.

Оказалось, подобный тяг – стресс для него! Да ещё какой…

При этом снятый витакс не пошёл в конденсаторы, – те были полны, – и чуть не убил его. Едва не смял внутренности, забил горло непроходимой пробкой, когда не вздохнуть, ни закричать. Спасло только то, что непонятным образом ещё работал чудесный шлюз в районе кобчика – и он стравил, сбросил бремя чужой жизни в пространство.

Витакс развеялся в эфире, как говорили в подобных случаях.

В этом повезло, но сам факт убийства через съём необычайно взволновал его. Никогда не считал он себя душегубом – вор, и не более того. Теперь отчёт пошёл другой. Да ещё Софья. Чего она хочет? К чему все эти разговоры о переделе? Уже не говоря о том, что на то она и добыча – её вначале нужно добыть, а потом уже делить…

И постарался отбросить все эти мысли: завтра, всё завтра, – разыграем как по нотам, иначе и быть не может. А сейчас спать.

Утро вечера мудренее.

И утро настало. Для друзей оно началось с вопроса, адресованного Басу:

– Видел на стадионе плакаты «Иван Царёв – совесть нации»?

Они только съехались, только сварили себе по чашке кофе и сделали по первому глотку.

– Как не видеть, – буркнул напарник. – Все рекламные тумбы ими обклеены.

– И, наверное, помнишь, что сегодня большой митинг сторонников Ограничителей. Во главе со своим лидером. Ты вообще политикой хоть немного интересуешься? Например, платформу этой партии знаешь?

– Нет, – пожал плечами Бас, – никогда не верил политиканам. Врут всё.

– Может и врут, – согласился Вик. – Но эти выдвигают особую программу, и обещают… Впрочем, мы можем это услышать из первых уст. От самого господина Царёва.

– Ты же митинги не любишь, – удивился помощник. – Говоришь – опасно.

– Так и есть, но лучшего объекта я сейчас не вижу. Ты, кстати, тоже высказался: мол, ищеек там должно быть меньше, чем в любом другом людном месте. Есть у меня человек, обеспечит удостоверениями городского Департамента охраны здоровья. Сейчас навестим его, потом в прокате возьмём приличные пальто и к двенадцати топаем на площадь Свершений. Послушаем, какое светлое будущее готовит нам кандидат от партии Ограничителей Иван Царёв.

День выдался ветреным. Солнце светило так же, как и вчера над стадионом, но стало холоднее. Бас поднял воротник очень приличного кашемирового пальто и постоянно поправлял лёгкий белый шарф. Отчасти из-за непривычности подобной детали туалета, отчасти, чтобы закутать шею.

Вик подобрал и купил ему дорогие очки в модной тонкой оправе, заставил побриться и расчесаться. Себастьян, проникшись ситуацией, состроил значительное, «умное» по его собственному выражению лицо и стал похож на аспиранта-неудачника. Почему-то у Вика родилась именно такая ассоциация – неуспевающий, похоронивший все надежды своего преподавателя школяр с кафедры каких-нибудь социологических исследований.

– Штурман, – с улыбкой сказал он другу, – сними умняк. Тебе это не идёт. Будь проще и естественнее…

Бас вначале обиделся, потом рассмеялся:

– Ты прав, командор. Никак не привыкну к своей новой роли. Но и ты на себя посмотри: чистый Джеймс Бонд…

Тягун нарядился в кожаный плащ и действительно походил на сотрудника спецслужбы. Впрочем, чиновники Департамента охраны здоровья тоже любили кожаные плащи. Вчерашние сумки в руках сообщников также претерпели изменение и выглядели сегодня обычными кейсами, как им и положено. Сменилась и эмблема, уже третья за два дня – на чемоданчиках теперь расцветало раскидистое дерево.

В целом, партнёры имели вид вполне респектабельный и деловой. А главное, при наличии удостоверений – очень неплохих фальшивок, различить которые смог бы только опытный полицейский, – Вик надеялся без затруднений пробраться на политическое шоу.

Уже на подступах к площади толпа на улицах стала уплотняться. Вор рассчитывал на большое скопление народа, но не думал, что популярность партии столь высока. Люди шли потоком, оживлённо обсуждали программу и самого Царёва, спорили. Слышались обвинения в адрес правящей партии и призывы в пользу Ограничителей. Шли сосредоточенно, деловито, порой даже с выражением ожесточения на лицах.

Работать на сборищах подобного рода Вику ещё не приходилось, но чем-то нынешнее мероприятие неуловимо напоминало вчерашний матч. Разве что люди были постарше, и в поведении их не замечалось дурашливости и ребячества. Голоса резче, благодушия нет совсем, часто применяют в споре рубящие жесты руками, а вот приветливо помахать друг другу – этого не увидишь. И всё же чувствовалось – идут на зрелище. Не менее азартное, чем спортивное состязание.

Скоро по двое, по трое стали попадаться полицейские, и это тоже напомнило вчерашний день. Документы не проверяли, но смотрели цепко, обшаривая взглядом фигуры прохожих. А на площади стражи порядка выстроились плотным кольцом по периметру. Однако штатских с жезлами, которых вор опасался более всего, не наблюдалось.

– Бас, – негромко обратился он к товарищу, – глянь на предмет ищеек.

– Я смотрю, – откликнулся Бас. – Пока всё чисто.

Предчувствие предстоящей игры усиливалось. Те же знамёна: только вместо удара по мячу на полотнищах красовалось то самое раскидистое дерево, символ будущего возрождения и процветания нации. Те же баннеры, с той лишь разницей, что вместо портретов футболистов на них мудро и с пониманием улыбался Иван Царёв. Та же бурлящая толпа, готовая сопереживать, взрываться бодрыми криками поддержки, или загудеть неодобрительно. А может, и растоптать, если понадобится…

Посреди свободного пространства, отделённого полицейским оцеплением, возвышалась трибуна. Вся в знамёнах, призывах и портретах кандидата, она могучей скалой вздымалась над подвижной стихией толпы. А правее, как с подветренной стороны океанского утёса, образовался участок полного штиля, спокойная мёртвая зона. Здесь неплотной аморфной группой расположились господа, всем видом своим разительно отличающиеся от прочих митингующих.

Дорогие плащи, добротные пальто, холёные спокойные лица. Поблескивают золотые оправы очков. Вик догадался: партийные функционеры высшего звена, наблюдатели от администрации и прочие заинтересованные лица. Те, кто реально вершит судьбы электората. Господа распорядители.

Он повёл Баса именно туда и стал вместе с напарником так, чтобы было ясно – они здесь не посторонние. Вроде сами по себе, не смешиваются с господами, но тоже принадлежат к числу избранных. До оцепления, кстати, оставалось порядочное расстояние, Вик учёл и это.

Однако перемещения сообщников не остались незамеченными.

– Здравствуйте, господа. Разрешите полюбопытствовать, какую партию представляете? От какой фракции?

Невысокий юркий человечек с залысинами и вислыми, как у казака усами появился неизвестно откуда. Вот только что его не было, а вот уже и здесь. Вик напрягся. Партийная служба безопасности, это, конечно, не полиция, но в их рядах обреталось немало бывших сотрудников, в том числе и опытных.

– Городской Департамент охраны здоровья, – бросил он небрежно, и махнул перед лицом безопасника удостоверением.

– О, мы рады таким гостям! – расплылся охранник, не обратив особого внимания на красную книжечку. – От Станислава Яковлевича?

– Нет, от Матвея Илларионовича, – значительно поправил тягун.

Ход был беспроигрышный. Станислав Лещинский, председатель Департамента, был в городе фигурой заметной. Подтверждение, что, мол, да, представляем его интересы, ровным счётом ничего не значило. Так могли сказать очень многие люди и поди проверь – истина это или ложь. Вик же козырнул именем Матвея Барышникова, недавно назначенного главой Государственной комиссии по контролю распределения витакса.

Это имя было новым. Информацией снабдил тот же человек, который сделал удостоверения. Снабдил как раз для такого случая: с одной стороны членов комиссии пока мало кто знал в лицо, с другой – имя это многое значило для сторонников Царёва. Платформа Ограничителей плотно соприкасалась с деятельностью комиссии.

Охранник сразу посерьёзнел, даже как-то подтянулся:

– Располагайтесь, господа. Что-либо понадобится – обращайтесь. Я и мои помощники рядом, – и сдержанно указал на группу молодых, спортивного вида людей. – Поможем, если что.

– Благодарю, любезный, – Вик кивнул вежливо, но несколько по-барски. – Если что – непременно.

Человек растворился в негустой толпе так же мгновенно, как и появился. Тягун перевёл дух – пока всё работает: и «корочки», и полезные знания.

– А здорово ты его… – восхищённо шепнул Бас, и скопировал интонацию друга: – «Непременно, любезный». Вертухай только что не раскланялся!

– Проехали, – буркнул Вик. – Лишь бы и впредь всё было гладко…

Тем временем с трибуны уже гремело представление, усиленное мегафоном, и короткое жестяное эхо гуляло по площади:

– …предлагает новую программу! Эта программа для вас, сограждане! Партия Ограничителей борется за права трудящихся. Нам близки и понятны чаяния и надежды каждого из вас. Ваши нужды – вот что всегда было и остаётся основной точкой приложения наших усилий. Сейчас я передам слово Ивану Царёву! Этот человек третий год бьётся за права горожан. Определённые силы нам препятствуют, не желают, чтобы он представлял интересы трудящихся в Думе, но выбор за вами! Сделайте его осмысленно, но и слушая своё сердце!

Толпа у подножия трибуны разразилась аплодисментами, послышались выкрики: «Царёв – наша надежда!», «Голосуем за истинно народного кандидата!», «Даешь новую программу!»

Вик обернулся – на возвышение поднимался высокий седовласый человек, столь узнаваемый по многочисленным плакатам. Та же благородная осанка, та же мудрая спокойная улыбка на лице. Он поднимался неторопливо и степенно, полный осознания собственной значимости и необходимости для нации. Аплодисменты переходили в овацию.