Текст книги "Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия)"

Автор книги: Оксана Панкеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 50 страниц)

– Я к вашим услугам, господа, – сказала Ольга, постаравшись вложить в эту фразу всю светскость, какую смогла в себе наскрести.

– Минуточку… – Голдианец добыл из кармана нечто похожее на портсигар, раскрыл и поставил на свободное кресло. – Это артефакт, создающий магический полог от подслушивания. Теперь можно говорить свободно.

– Спасибо, – с достоинством кивнула маэстрина и перевела на Ольгу внимательный взгляд темных как ночь глаз. – Милое дитя, будь добра, расскажи мне подробнее о своем проклятии.

Ольга прикрутила собственное любопытство и послушно поведала «виртуальной свекрови» обстоятельства, при которых имела честь с ней породниться. Правда, все же без медицинских подробностей. Зачем лишний раз человека травмировать.

– Вот так все было, – заключила она, изложив комментарии мэтра Наргина в дополнение к самому событию. – А как оно все… на самом деле?

– То есть? – Темные брови прекрасной мистралийки чуть приподнялись. – Что ты имеешь в виду?

– Я имею… хотела сказать… Это правда? Он действительно жив?

Тихая грусть мягко заволокла весь облик маэстрины Алламы.

– Видишь ли… – Она опустила глаза, даже в смущении ухитряясь оставаться грациозно-величественной. – Я точно знаю, что мой сын жив. Иногда получаю от него коротенькие записки без подписи, без обращения и почти без содержания. Но где он сейчас и как он выглядит – мне так и не удалось узнать. Я надеялась, что смогу узнать от тебя что-то новое… В глубине души даже смела мечтать, что именно рядом с тобой он и найдется… Ведь люди, связанные магией, действительно притягиваются.

– Мне очень жаль. – Ольга с искренним огорчением развела руками. – Я тоже надеялась, что он каким-то образом даст о себе знать, но… Может, просто еще не время? Не знаю…

– А скажите, – подал голос господин, о котором она каким-то образом ухитрилась забыть, даже видя его перед собой. – Кто тот человек, который приносил мне на прослушивание ваши кристаллы с музыкой? Тот мистралиец, с которым вы довольно долго встречались? И куда он подевался?

– Какие кристаллы? – не поняла Ольга, и голдианец тут же показал какие, добыв обсуждаемый предмет из кармана и даже напев несколько строк из Гребенщикова.

– Так вы хотите сказать, – встревожился деятель шоу-бизнеса, – что не просили вашего друга заняться распространением и даже не знали об этом? Что он брал ваши вещи без разрешения и договаривался со мной, не поставив вас в известность?

К счастью для Кантора, обвинение в краже и контрафакте его не постигло, так как Ольга совершенно точно помнила – именно эту запись у нее одалживал король, после чего попросил еще и оригинал, так как кристалл пришлось записывать заново. Она тогда долго ломала голову, что ж его величество с ним такое сделал.

– Нет, – честно сказала она. – Я его не просила и не знала. Но этот кристалл у меня брал лично его величество, значит, Диего приходил к вам не по собственной инициативе, а по королевскому поручению. Зачем – это уже не ко мне. У его величества и спрашивайте. Мне не дано постичь суть его замыслов. Но уж точно я не поверю, что король пытался таким образом заработать денег.

– Это верно… – медленно, как бы что-то на ходу соображая, кивнул господин Пуриш. – Его интересовали не деньги. Совсем не деньги. Теперь я, кажется, начинаю понимать…

Ольга запоздало спохватилась, что в стремлении спасти репутацию беглого возлюбленного, кажется, выболтала какой-то королевский секрет, но совесть ее быстро перевернула подушку и опять погрузилась в безмятежный сон. Во-первых, нехорошо все-таки делать из человека вора только за то, что он ушел. А во-вторых, если его величество так уж дорожит своим секретом, пусть бы заранее объяснил, что к чему и кому чего нельзя говорить. А то уже надоели эти игры втемную.

– А все-таки кто он, этот мистралиец? – продолжал допытываться голдианец. – Если это был не маэстро Эль Драко, то кто он тогда?

– Не знаю. Он даже мне этого не сказал.

– А где он сейчас? Могу ли я его увидеть?

– Не знаю, – повторила Ольга и сухо добавила: – Мы расстались, и он уехал. Я не знаю, кто он и где он, и вообще мне неприятно о нем говорить.

– Извините, я не хотел вас расстроить. Я также понимаю, что вас менее всего интересует местонахождение бывшего жениха, но, может быть, вы укажете хоть начальное направление? Мы не успели закончить один очень важный разговор и выяснить некоторые вопросы…

– Знаете что? Спросите лучше у Плаксы… то есть у его величества Орландо. Он видел Диего уже после отъезда. – Язык не повернулся сказать «бегства», хотя это было бы честнее и правильнее. – Он должен лучше знать, куда этот раздолбай подался.

А еще он лучше меня знает, насколько можно доверять всяким незнакомым голдианцам и стоит ли им доверять вообще, подумала она, но вслух не сказала.

– Благодарю вас, – повторил господин Пуриш все так же вежливо, но с заметным разочарованием. – И еще один маленький вопрос. На днях произошло небольшое недоразумение… один мой служащий, которому я поручил войти с вами в контакт… не поймите превратно… видимо, он как-то неправильно повел разговор… Словом, нельзя ли каким-то образом получить обратно его вещи? Он очень любит свою трость и берет…

Какое счастье, что шустрая Зинь не успела пристроить трофеи! Вот бы позорище было – объяснять законному владельцу, куда они делись!

– Можно, – заверила Ольга, с трудом сдерживая смех. – Мы их еще не выбросили, и они спокойно лежат у меня дома. И плащ тоже. Но ваш служащий действительно повел себя глупо.

Маэстрина Аллама тоже улыбнулась:

– Твоего помощника по информации избили и ограбили две девушки?

– Но у него были инструкции – ни в коем случае не проявлять агрессивности или неуважения! – вступился за честь своего служащего почтенный работодатель. – Если вы не возражаете, сударыня, мы проводим вас домой после приема. Мой безутешный служащий будет просто счастлив. Если желаете, я даже пришлю его, чтобы принес свои извинения и выразил благодарность…

– Нет-нет, что вы! – испугалась Ольга. – Не надо! Мне и так перед ним теперь неудобно. Но кто ж знал!..

А сама подумала: какое счастье, что хоть на этот раз в доме чисто и прибрано! Только бы Зинь вела себя прилично и не умерла от радости, увидев в трех шагах от себя великую актрису и знаменитого продюсера…

Даже если бы Зинь и попыталась умереть, ей бы это все равно не удалось. Провожать Ольгу домой кроме уже приглашенных господ увязались еще Жак и Азиль, поручив Элмару ответственное дело – проводить Терезу на работу. Причем Жак изыскал какой-то хитроумный повод для своего присутствия, а нимфа с детской непосредственностью влезла пятой в двухместный экипаж и уселась на руки продюсеру. После того как всего десять минут назад она прилюдно повисела у него на шее и всего обчмокала, восторженно визжа на весь зал: «Пуриш, лапочка, как же я рада тебя видеть!» – бедняга не нашел в себе сил возражать.

Когда же вся эта компания ввалилась в квартиру, там обнаружились Зинь, Юст и пенсионер из мансарды, который давал будущей звезде бесплатные уроки. Частично из человеколюбия, но большей частью, как полагала Ольга, от скуки и недостатка общения.

Ну и что может получиться, если в одной комнате окажутся восемь человек, пришедших сюда с разными целями, и все одновременно попытаются высказаться?

Дурдом, скажете вы. Совершенно верно. Ольга тоже так подумала.

Зинь металась между великой актрисой и знаменитым продюсером в полуобморочном восхищении и несла какой-то косноязычный бред.

Господин Пуриш радовался, узрев на подоконнике искомые вещи своего незадачливого служащего, и пытался выяснить хоть у кого-нибудь, откуда в доме взялся «Танец Огня» кисти Ферро, и точно ли это подлинник, и нельзя ли это полотно посмотреть поближе, пощупать, заглянуть с обратной стороны и снести экспертам…

Юст настойчиво тщился впарить ему свою нетленку хотя бы на прочтение.

Старый актер падал на колено перед маэстриной Алламой и пытался одновременно облобызать ей руки и напомнить, в каком незапамятном году они вместе блистательно исполняли главные роли в любовной драме о непростых отношениях мага и женщины-оборотня.

Маэстрина честно пыталась вспомнить, но все ее мысли и чувства были сосредоточены на злополучном портрете, и говорить она была в состоянии только о нем.

Паршивец Жак с услужливостью продажного журналиста расписывал ей все обстоятельства, связанные с этим портретом прямо или косвенно.

А среди всего этого гвалта порхала Азиль, успевая добавлять свои два слова к каждой реплике.

Чувствуя себя лишней в происходящем безобразии, Ольга тихонько удалилась на кухню варить кофе. Сватать малознакомому человеку своих жутко талантливых соседей она не собиралась, собственных шкурных интересов к нему не имела; воспоминания отставного маэстро относились к временам, когда она еще не родилась, а все, что интересовало «виртуальную свекровь», прекрасно разъяснял Жак. Заодно Ольга прихватила стоявшую на шкафу зверюшку, чтобы убрать ее с глаз и спрятать куда-нибудь подальше. А то ведь правда вдруг оживет да кого-то из гостей укусит. Да и почтенный Цынь просил краденый экспонат не демонстрировать… Пока она суетилась на кухне, к компании присоединился Элмар. Его высочество управился с делами в считанные минуты, нахально воспользовавшись услугами придворного телепортиста, и успел даже заскочить домой и пошарить в своих погребах, ибо счел невежливым являться в гости без гостинца.

Наверное, косвенной причиной некоторых последующих событий стало убеждение Элмара, что гостинцы объемом меньше пятнадцати кварт неприемлемы в приличном обществе. А может, и нет. Теперь уже трудно сказать точно.

Серые стены с красными, синими, белыми прожилками сходились почти вплотную, местами даже слипались, и между ними приходилось с трудом протискиваться. Да и назвать эту дышащую студенистую массу стенами и полом можно было только в приступе нечеловеческой снисходительности.

Или Судьба категорически против моей встречи с Доктором, устало подумал Кантор, в который раз оскальзываясь на мягкой влажной поверхности, или Лабиринт скотина каких поискать.

Красноватый сумрак безмолвствовал, презрительно наблюдая, как полуголый человек в кожаных шортах и спадающих шлепанцах пытается передвигаться и матерится на каждом шагу.

Ровно через три шага тапочка опять уехала вперед, и Кантор с размаху сел на задницу.

Запас ругательств закончился, повторяться не хотелось, изобретать что-то новенькое не было настроения.

Или не надо было тайком от лечащего мистика хлебать болеутоляющее в непомерных дозах, честно изложил он третий вариант в надежде, что правильно названная причина каким-то образом поможет справиться со следствием.

Лабиринту его идеи были до одного места, равно как причины и следствия. Пейзаж не изменился ни на черточку. Мысль о передозировке сама по себе была здравая, хотя и пришла с большим запозданием, как свойственно всем здравым мыслям. Но помочь в передвижении ничем не могла, будь она хоть божественным откровением.

– Доктор! – без особой надежды позвал в пространство Кантор и в который раз принялся подниматься. Может быть, и в самом деле не стоило вместо предписанных десяти капель отхлебывать из пузырька на глаз, но иного способа попасть в Лабиринт он пока не видел.

– Ты что, не запомнил, как меня зовут? – насмешливо отозвался откуда-то с небес знакомый голос.

– Запомнил! – обрадовался Кантор и с третьего раза все-таки встал, осторожно придерживаясь за стены. – Только не привык… Да и странно как-то называть дядюшкой мальчишку.

– Меня зовут Дэн, – уже серьезно сообщил голос – И величать меня дядюшкой вовсе не обязательно. Лучше расскажи, что ты сегодня курил?

– Я уже луну как не курю вообще! – обиделся Кантор.

– Тогда чем ширялся? Обнюхался? Объелся? Тридцать лет я хожу по Лабиринту, но такого еще не видел! Гигантский мозг, по извилинам которого пробирается маленький человечек в резиновых шлепанцах! Да ни один пациент психушки мне такого не выдавал!

– Ни фига себе – болеутоляющее… – Кантор с отвращением огляделся. – Что ж они туда намешали?

– Лучше скажи, сколько терапевтических доз ты заглотал за один раз, – неумолимо продолжал дядюшка. – Что, неужели так болело?

– Да нет, я хотел в Лабиринт попасть.

– Попал? Счастлив? Интересно, это не твой ли собственный мозг, случайно? Я тут несколько пораженных участков наблюдаю…

– Как мне отсюда выбраться, чтобы мы могли сойтись и поговорить? – перебил Кантор, зная, что Доктор может упражняться в остроумии, пока ему не надоест.

– Так же, как забрался, – порекомендовал дядя и добавил: – Шучу. Пройди еще шагов двадцать вперед, потом поверни налево, я буду тебя там ждать и выведу в другое место. Кстати, рекомендую продвигаться по-пластунски, так как в этих шлепанцах ты все равно далеко не уйдешь.

Кантор сбросил к демонам дурацкие тапки, но ползать категорически отказался. До указанного места доковылял традиционным способом и обнаружил старого знакомого, сидящего на самой нижней ступеньке. И, как всегда, паршивец ухитрился остаться чистым!

– Красавчик! – прокомментировал он, усмехаясь. – Это надо ж было так сильно хотеть в Лабиринт! Ты соображаешь, что так можно и отравиться?

– Так – нельзя, – коротко ответил Кантор. – Мало.

– Фармацевт ты наш непризнанный! Пойдем.

– Подожди! – возразил непризнанный фармацевт, спохватываясь. – Мы же так выйдем! А я хотел с тобой поговорить!

– Поговорим, если хочешь. Но не здесь. Давай руку и внимательно смотри направо, когда будешь подниматься. Как только увидишь там что-нибудь, сразу же сворачивай со ступеней, что бы это ни было.

Очень скоро красноватая мгла сменилась розовой, потом молочно-белым туманом, а еще через несколько шагов в тумане замаячила мощеная улочка с рядами лавок и забегаловок. Кантор шагнул со ступеней, как было сказано, и очутился в очень знакомом месте. Что особенно радовало, на этот раз он был нормально одет.

– Так гораздо лучше, – одобрительно заметил Доктор, с любопытством разглядывая вывески. – Ты знаешь это место или это фантазия твоего нездорового разума?

– Ты меня сюда привел, тебе лучше знать. – Голос предательски дрогнул, так как бестрепетно любоваться этой улицей Кантор не смог бы даже в реальности.

– Это – твой сон, – терпеливо разъяснил дядюшка, продолжая изучать вывески. – Потому я и спрашиваю, знакомо ли тебе место, которое ты видишь во сне?

– Да, – хрипло выдохнул Кантор, заставляя себя оглянуться. Высокое стройное здание консерватории вздымалось над сквером, точно как он это помнил.

– Тогда скажи, ради всех богов, что написано на вывеске над вот этой дверью, откуда так вкусно пахнет?

Кантор прокашлялся, чтобы придать голосу необходимую твердость, и пояснил:

– «Три струны». Я любил здесь сиживать в молодости. Отличный кофе там делали.

– Тогда зайдем посидим.

– Постой, а деньги-то у меня есть?..

– Не будь ребенком. Это же сон. Достаточно поверить, что они есть. А если и нет, что страшного? Ты запомнил, как сворачивать в сон? Точно так же можно из сна спуститься в Лабиринт.

– Я понял все, кроме одного. Как можно контролировать собственный сон, когда ты спишь?

– У тебя бывало ощущение, что ты спишь и тебе это все снится?

– Бывало. Часто. Только при попытке проснуться столь же часто оказывалось, что это вовсе не сон…

– Перестань ерничать. Я говорю серьезно. О тех случаях, когда ты действительно спишь и сознаешь это.

– Тоже бывало. У всех бывает, разве нет?

– Нужно поймать это ощущение, запомнить и держаться за него, чтобы не забылось, когда сюжеты сна меняются. Тогда ты сможешь управлять своим сном.

– Что, так просто?

– Если тебе дано, то немного практики – и все получится. Тебе не придется, как сейчас, паниковать, есть ли у тебя деньги, любой кошмар ты сможешь обернуть в хохму и, что тоже очень полезно, сможешь видеться во сне с другими людьми, просто приходя в их сны. Так же, как я вот к тебе зашел.

– Добро пожаловать, – усмехнулся Кантор и толкнул деревянную дверь с пестрым витражом. В глубине зала мелодично звякнул колокольчик. – А твой наряд как-то зависит от меня или ты приходишь в таком виде, в каком хочешь?

– Можешь меня переодеть, – засмеялся Доктор. – Или сделать так, чтобы на меня не обращали внимания. Можешь даже придать мне внешность другого человека. Я ведь тебе снюсь.

– А почему таким же, как в Лабиринте?

– Потому что другим ты меня не видел.

В кафе было пусто, даже неизменный и нестареющий дон Хуан отсутствовал за стойкой. Обстановка осталась прежней, и Кантор уверенно направился к любимому столику на веранде.

Две чашки возникли сами собой, едва посетители уселись. Те самые фирменные чашки заведения – маленькие, пузатые, цвета топленого молока.

– Натуральный, – похвалил дядюшка, принюхавшись. – Люблю.

– А какой он еще бывает? – удивился Кантор.

Нет, он, конечно, слышал, что в Ольгином мире бывает еще какой-то «растворимый», при одном упоминании о котором Жак начинал плеваться. Но при чем тут острова за океаном? Или он все же ошибся, опрометчиво поселив там своих новых родственников?

– Ты прав, – серьезно кивнул дядюшка, задумчиво поглаживая пальцами теплые бока чашки. – Другим он не бывает. Искусственные аналоги – это уже не кофе, и им давно пора придумать какое-то название. Так зачем ты, дорогой племянничек, рвался в Лабиринт? Хотел расширить свои познания о собственном происхождении и уточнить родословную?

О сахаре он даже не заикнулся, в отличие от знакомых Кантору переселенцев. Значит, вроде бы местный…

– Знаешь, не каждый день доводится узнавать, что твой отец – самозванец, и что у тебя, оказывается, куча родственников, и где они обитают – непонятно, и с дедушкой ты знакомишься в тот момент, когда он умирает… Что хоть с отцом-то? Я ведь так и не знаю, где он и как он…

– С ним все в порядке, лежит в больнице и потихоньку лечится. Через пару месяцев будет здоров и трудоспособен. А ты, кстати, мог бы дать о себе знать и раньше. Он тоже за тебя беспокоится.

– Ты его увидишь?

– Конечно. Я каждый день его вижу.

– Ну, скажи, что со мной все в порядке, я тоже исправно лечусь, и все будет хорошо.

– Ага, как ты исправно лечишься – я заметил. По какому поводу обезболивающее через месяц после травмы? Последствия?

– Да так, голова иногда побаливает, ничего страшного. Ты не уходи от темы. Я имею право знать, кто мой отец и где живет моя столь многочисленная родня?

– Да, конечно, – спокойно согласился Доктор. – Только мне кажется, правильнее будет, если Макс расскажет тебе это сам. И для тебя правильнее, и для него тоже. Он сам найдет тебя, когда вы оба поправитесь, и все расскажет. И заодно посмотрит, кто тебя проклял и как именно.

– Так я и знал! – огорчился Кантор.

– Что именно – что тебя прокляли или что я тебе ничего не скажу?

– И то и другое. Но скажи хоть, где вы все обитаете? Я уже луну умираю от любопытства и выдумываю сам себе разные бредовые объяснения, нервничаю, психую, а мне это вредно…

– Мы живем в других мирах.

– В нескольких?

– Да.

– Одна семья?

– Так получилось. Могу еще добавить, чтобы ты не мучился подозрениями: ничего плохого твоему миру Макс не сделал. Даже наоборот.

– Наоборот – это как?

– Его предназначение – оберегать и охранять. И уйми пока свое любопытство. Никуда твой папенька теперь не денется, явится и все объяснит. Только ты уж потрудись ни с кем не делиться своими новыми познаниями. Ни под каким видом. Это слишком серьезно.

– Не маленький.

– Вот и чудесно. Кофе действительно отличный, спасибо.

– А ничего, что без сахара? – не удержался Кантор, чтобы хоть частично не проверить свои подозрения.

– Мне все равно, я и так и так люблю. А теперь мне пора, так что я откланяюсь. А ты спи дальше. Сон хороший, приятный.

– Подожди! – спохватился Кантор. – Ты не рассказал мне, как сниться другим людям!

– А, ничего сложного. Бредешь по своему сну и усиленно думаешь о том человеке, который тебе нужен. В какой-то момент ты пересечешь границы снов и попадешь в чужой. Ты сам почувствуешь, в чужом сне ты не сможешь так легко менять реальность, как в своем. И даже собственный вид не сможешь контролировать. Можешь попрактиковаться, если хочешь, хоть сейчас. А мне в самом деле пора.

На этот раз дядя Дэн не растворился в стене по своему обыкновению, а обычным образом дошел до ближайшего угла и свернул. Слышно было, как он, беззаботно насвистывая, шагает в направлении центра города, где, наверное, как раз и находилась «граница снов».

Кантор выждал немного, чтобы это не выглядело преследованием, и неторопливо направился в ту же сторону, размышляя, на ком бы для начала потренироваться.

Последняя чистая ложечка заняла свое законное место в буфете, полотенце вспорхнуло на подобающий крючочек, и Ольга с облегчением оглядела чистую кухню. Где-то в комнате еще хлюпала половая тряпка под аккомпанемент залихватской разбойничьей песенки – Зинь завершала уборку после ухода гостей. Хорошо все-таки иметь энергичную и напористую подружку. Сама Ольга оставила бы все последствия приема гостей до завтра, если бы возбужденная новыми впечатлениями Зинь не воспылала трудовым энтузиазмом.

Вопреки опасениям хозяйки вечеринка удалась на славу, и все вроде бы остались довольны. Почетная гостья оказалась не из тех дам, которые морщат носик по любому поводу и высокомерно обсуждают каждое подобное мероприятие. Напротив, маэстрина Аллама оказалась своим человеком с правильным пониманием истинных радостей жизни. Прощаясь, она долго и растроганно благодарила всех и повторяла, как давно ей не случалось провести время в такой душевной и приятной атмосфере.

Господин Пуриш скромно улыбался и вздыхал, вспоминая давние времена, когда он был молодым, стройным и бедным, а его общение с бардами проходило непринужденно и неофициально. К счастью, он занимался только музыкантами и певцами, и непризнанный драматург от него быстро отстал, философски смирившись с жестокостью бытия, а Зинь даже не успела подкатиться с корыстными вопросами. Так что Ольге не пришлось краснеть и чувствовать себя сводницей.

Элмар, как ни странно, не напился и вел себя исключительно пристойно. Зато Жак, похоже, перебрал, так как на этот раз превзошел самого себя по части нахальства. То ли ему король поручил, то ли он сам вбил себе в голову, что идея организовать театр непризнанных талантов во главе с Ольгой должна быть непременно реализована, но приставал он с этой идеей ко всем подряд. Нет, сама-то по себе идея была неплохая, но вот одна ее практическая часть Ольгу решительно отталкивала. Не находила она в себе сил пойти к несчастному бомжу и бесстыже наврать ему с три короба, да еще на больную для него тему.

Все, за исключением Жака и Зинь, единодушно признали, что лгать действительно нехорошо, но бедного маэстро надо спасать, и поэтому следует придумать какой-нибудь другой способ, не столь безнравственный. И решили, что каждый должен самостоятельно поразмыслить над проблемой, а потом они встретятся через недельку тем же составом и подробно все обсудят. Ольга даже не сомневалась, кто будет автором дюжины вариантов, которые Жак выложит на следующей встрече и бессовестно выдаст за свои. Оставалось только надеяться, что из всего этого действительно получится что-то стоящее.

Она еще раз оглядела кухню и заметила, что под салфеткой хитро спряталась сахарница, явно не желая быть оторванной от жизни и спрятанной за дверцами буфета. В другой раз Ольга и наплевала бы, но сегодня неприбранная посудина столь вопиюще дисгармонировала с редкостным порядком на кухне, что смотреть на это было даже неприятно.

Запихнув сахарницу в буфет, девушка обнаружила, что дверца отчего-то перестала закрываться. С какой бы это радости? До сих пор вся посуда умещалась внутри, а лишней вроде не приносили… Или Юст опять со своей чашкой приходил?

Ольга раздвинула чашки в поисках приблудной соседской посудины и наткнулась на спрятанного от гостей зверька, о котором уже успела забыть.

– Ой, суслик мой бедненький! – ахнула она с таким искренним раскаянием, будто неподвижная животинка была как минимум одним из гостей. – Я совсем о тебе забыла!

Воображение у Ольги и так не страдало ограниченностью, а после Элмарова гостинца разыгралось с особой силой и живехонько изобразило, как несчастное животное стоит в шкафу, затиснутое между кружками и чайником, и ему там темно, одиноко и страшно.

Пустынный скалозуб трогательно и беспомощно таращил блестящие черные бусины, лежа в руках хозяйки теплой пушистой игрушкой. И так вдруг стало жаль бедняжку, что Ольга чуть не прослезилась. Вот, подумалось, жила себе зверушка в своей пустыне, никого не трогала, и тут пришел злой волшебник, поймал, заколдовал, сделал сувенир… А вдруг она все видит, слышит и чувствует, и лапки у нее болят от стояния в неудобной позе, а ни пошевелиться, ни пожаловаться не может?

– Бедненький, – повторила Ольга, ласково поглаживая серую шерстку. – Я больше никогда не брошу тебя в шкафу!

– Ты его еще поцелуй, – язвительно заметила Зинь, войдя на кухню как раз в этот душещипательный момент.

– Да и запросто! Он такой славный!

– Фу, противная крыса! Да я б его и в руки не взяла, не говоря уж о поцелуях! Даже если б он в принца должен был превратиться!

– Он хорошенький и несчастный! – упрямо возразила Ольга и нарочно, чтобы подразнить подружку, чмокнула пушистика между лопушистыми розовыми ушками.

Что-то глухо загудело, словно за стеной ударил большой гонг, и девушка успела даже подумать: «Когда это у нас поменялись соседи?» и «Вот только барабанщика за стенкой нам не хватало для полного счастья!» В следующий миг ее руки рванула к земле такая неимоверная тяжесть, будто вместо несчастного суслика в них оказалось два мешка картошки. Ольга испуганно разжала пальцы, чувствуя, как на колени валится что-то тяжелое и увеличивающееся на глазах…

С треском подломилась ножка стула, которая давно уже шаталась, и жалостливая девушка обнаружила себя сидящей на полу среди обломков с незнакомым мужчиной на руках.

Не успели подружки ни завизжать, ни сказать «ох ни хрена себе…», как незнакомец резво переместился с Ольгиных колен на собственные и принялся истово благодарить спасительницу, норовя при этом поцеловать ей руки.

Зинь опустила уже занесенную для удара швабру и покачала головой:

– С тобой не соскучишься!

Ольга опомнилась, подхватилась на ноги и попыталась отбежать в сторонку.

– Сударь, перестаньте! Не надо!

Ошалевший от счастья «принц» пополз на коленях за ней, видимо считая, что еще недостаточно адекватно изъявил свою благодарность.

– Встаньте и не позорьтесь! – безуспешно увещала его Ольга, выдирая целуемые конечности из цепких пальцев нежданного подарка судьбы. – Недостойно же! И не подобает!

Неизвестно, сколько бы еще продолжалось это безобразие, если бы не явился сосед.

Непризнанный драматург был пьян, расстроен и подавлен. Безучастно скользнув взглядом по воинственной Зинь, так и не выпустившей из рук швабру, он переместил свое внимание на Ольгу и уныло поинтересовался:

– Что, твой мистралиец вернулся?

– Это не он! – вознегодовала девушка, только теперь разглядев этническую принадлежность бывшего грызуна. – Это… я вообще не знаю, кто это, и в первый раз его вижу!

– А чего он тогда на коленях стоит?

– Вот его и спроси!

– Может, ему в глаз дать? – печально предложил Юст. – Мне так плохо, девочки, вы не представляете… вдруг поможет…

Расколдованный мистралиец наконец опомнился, отпустил Ольгу и поднялся, смущенно отряхивая штаны.

– Извините… но… бить-то за что?

– Да так, чтобы не одному мне было хреново… – вздохнул сосед и опять обратился к девушкам: – Вы представляете, меня бросила Элеонора! Опять то же самое, что и с предыдущими, я уж не помню, в который это раз… Я попытался объяснить ей, почему пришел от вас не совсем трезвым, и меня грубо, в глаза обозвали лжецом. Ничтожеством. Бездарью. Сказали, что я ни на что не способен, у меня никогда нет денег, зато есть мания величия. А также что я уже окончательно пал, раз начал сочинять хвастливые сказки о знакомствах с продюсерами, со звездами сцены и даже с членами королевской семьи. Девочки, это невыносимо! Дайте выпить!

– Так нету ничего. – Ольга сочувственно развела руками. – Все выпили.

– Весь бочонок?

– Да этот бочонок Элмар один может выпить, если под настроение. И вообще, по-моему, тебе хватит. Иди домой, ложись в постель и проспись. А завтра поговорим. Если хочешь, я найду твою недоверчивую подружку и скажу, что ты ее вовсе не обманывал. Может, помиритесь.

– Я не хочу с ней мириться, – махнул рукой рас строенный сосед. – Раз уж речь зашла о том, что у меня нет денег, то это конец всяческих отношений… Так, а что все-таки с этим мистралийцем? Откуда он взялся и почему перед тобой на коленях? Я-то подумал, это прежний вернулся и прощения просит…

– Юст, ты не поверишь! – нервно хихикнула Зинь. – Эта добрая девушка пожалела свою заколдованную крысу и поцеловала в морду!

– И?

– И вот во что эта крыса превратилась!

– Да ты что! – восхитился сосед и посмотрел на незваного гостя уже с более одобрительным интересом. Наверное, примерялся для очередной драмы на три акта. – Тогда понятно, почему бедняга так себя вел. Не знаю, как бы я пережил подобное. Слушай, парень, как тебя зовут?

– Артуро, – неловко отозвался мистралиец, уже начиная отходить от потрясения и осознавать идиотизм своего поведения.

– Мне кажется, тебе просто необходимо что-нибудь выпить.

– Юст, тебе русским… тьфу ты, ортанским языком было сказано: ничего выпить в доме нет! И пить я больше не хочу! И мы с Зинь собираемся спать!

– Ничего, мы ко мне пойдем, – ничуть не смутился страдающий сосед. – Только одолжи нам золотой.

В другой раз Ольга выставила бы нахала, популярно разъяснив ему, как низко и недостойно просить у женщины денег на выпивку. Но на этот раз она рада была и десять золотых дать, лишь бы избавиться от двух страдальцев сразу и спокойно поспать. Можно подумать, у них «потрясения», а у нее так, ежедневная рутина – сначала королевский прием, потом знакомство с великими людьми, а под вечер еще незапланированные превращения… М-да, шестое выдающееся событие оказалось потрясением не только для «бедного суслика». Даже жаль немного – зверек был симпатичный. Благодарный кабальеро, кажется, тоже, но рассмотреть его толком Ольга не успела. Запомнила лишь длинные черные кудри и аккуратную эспаньолку.

Когда за окрыленными мужчинами захлопнулась дверь, Зинь с сомнением поинтересовалась:

– А может, не стоило его так сразу выставлять? Может, лучше было бы отпоить его здесь? А вдруг его благодарность приобрела бы какое-то… мм… более ощутимое выражение? Пусть он и не принц, это, конечно, сказки, но на вид вроде не шибко бедный…