Текст книги "Хроники странного королевства. Возвращение (Дилогия)"

Автор книги: Оксана Панкеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 50 страниц)

– Что она потеряет голову. Позовет. Поманит. И тогда я уже действительно ни за что не поручусь. Если вдруг эмпатический контакт…

– Не того ты боишься, – без тени насмешки отозвался Торо. – Не позовет, и не поманит, и, даже если приставать станешь, не даст. Как бы сильно ей ни хотелось, Жюстин хорошо знает, что почем и что откуда берется. Не этого следует бояться.

– А чего тогда?

Святой отец задумчиво нахмурился и пустился в долгие подробные объяснения:

– Ты, наверное, сам знаешь, что мистики, не наделенные магическими способностями от рождения, получают божий дар при посвящении. Или не получают, это уже каждому по вере его. Нарушение же обета может привести к потере этого дара. Но, с другой стороны, будучи введен в искушение, мистик прилагает определенные душевные усилия для его преодоления. Сила, для этого затраченная, никуда не девается, а прибавляет на какое-то время магической мощи. Ты думаешь, почему Жюстин никогда не дает прогноза заранее, а всегда с оговоркой «сколько силы даст мне Господь»? Потому что знает за собой такую закономерность – стоит ей подвергнуться искушению, и малышка начинает творить чудеса. А поскольку сестра Жюстин влюбчива как кошка и в искушение ее вводит чуть ли не каждый мужчина приятной наружности, то преодолевать греховные желания ей доводится частенько. О ней уж пошла слава великой целительницы, святой чудотворицы. Между нами, Кантор, если бы она не запала на тебя, то демона б рогатого вы с Эспадой сейчас ходили. В лучшем случае через полгода выползли бы вот так же, с палочкой. А без палочки – и вовсе никогда. Да, собственно, зачем о плохом, обошлось же… Я это к тому, что грешное вожделение в глазах сестры Жюстин не должно тебя пугать. Она не маленькая, сама знает, где попустить, где подтянуть. Не этого надо бояться. Сломать обет при таких играх с искушениями практически невозможно, а вот сгореть, хватанув лишку Силы, – это запросто. И как раз этого Жюстин не чувствует. Она абсолютно четко осознает, где лежит предел ее моральной устойчивости и насколько близко к нему можно приблизиться без риска для обета. А вот предельное количество Силы, которой она способна управлять, не может определить даже примерно.

– Я могу как-то помочь с этим? Или лучше сразу попрощаться и не вводить девушку в искушение?

– Попрощаться ты не можешь хотя бы потому, что тебя в таком состоянии никто не отпустит, а сам ты далеко не уйдешь. Просто не поощряй ее, делай вид, будто не замечаешь, как и до сих пор делал. А то ведь, если наша малышка увидит твою заинтересованность, сила искушения возрастет. А до какой степени она может расти безвредно – сие одному Господу известно.

– Все так серьезно? – Кантор был уж не рад, что вообще завел этот разговор. Поощрять сестру Жюстин в ее «греховных вожделениях» он и так не собирался, а лишние познания о пределах личного могущества мистиков вместо утешения только добавили поводов для беспокойства и переживаний.

– Если хочешь знать, – Торо хитро усмехнулся, – на сколько возрастает мощь одного отдельно взятого мистика при борьбе с искушением, могу привести конкретный пример, который ты видел своими глазами. А именно – бесславное изгнание Горбатого. Должен сказать, что экзорцист из меня почти никакой. Очень слабенький. С тех самых пор как некий молодой адепт, едва успев получить сан священника, сломал обет воздержания в пище… Кантор, ну не смейся, это все было серьезно, меня чуть вовсе из ордена не выперли. Так вот, как я уже говорил, сладить с демоном, особенно нечистокровным, у меня не хватило бы сил. Если бы не одна глупая случайность. Как раз перед самым началом битвы соорудил я себе изрядный такой бутерброд с копченым салом и свежей вельбой… Кантор, я же просил, не смейся. Рано еще. Только разинул я рот на эту вкуснятину, как на крепость полетели первые снаряды. И с того момента раненые пошли непрерывным потоком. Весь день у меня не было времени даже отдышаться, не говоря уж о сале. А оно лежало и благоухало на весь лазарет. И, должен заметить, мне действительно приходилось напрягать все свои душевные силы, чтобы бороться с искушением наплевать на все и сесть спокойно поесть. Теперь можешь смеяться над тем, как исход сражения может зависеть от куска сала.

– А сам ты не боишься сгореть таким образом? – заинтересовался Кантор.

– Еще как боюсь. Ты когда-нибудь видел, чтобы я специально выкладывал на видном месте кусок сала и весь день ходил вокруг него голодный?

– Нет, конечно. – Кантор не удержался от смеха, представив себе эту невероятную ситуацию. – Но я думал, причина в другом…

– Отчасти ты прав, мне просто не нужно лишнего могущества, да еще такой ценой. Но и возможные последствия я тоже очень хорошо себе представляю, поэтому никогда не прибегаю к такому способу намеренно. А Жюстин каждый раз рискует. Оно-то понятно, на экзорцистов нынче спрос небольшой, демона в наше время сложнее найти, чем одолеть, а целители всегда при деле. Частенько больные попадаются вроде вас, а больной – это живой человек, его жалко, ему хочется помочь, и, в общем, помогать людям – это правильно. Но все равно рискует сестра. Ты уж постарайся страстными взорами ее не одарять, ручки не целовать и серенад под окном не петь. Притворяйся глухим, слепым и глупым.

Кантор невесело усмехнулся:

– И ни на что не годным. Боюсь, и притворяться не придется.

– Странно, – как о чем-то обыденном и само собой разумеющемся заметил Торо. – Раньше ты не был таким мнительным и не переживал о своих болезнях.

– Это я переживаю? Это я мнительный? Вот только из уважения к твоему сану…

– …ты не дашь мне по физиономии, – добродушно закончил за него собеседник, даже не шелохнувшись. – А теперь давай разберемся, отчего ты мечешься в разные стороны и сам себе противоречишь.

– А давай не будем?

– Хорошо, не будем. Тут, собственно, и разбираться-то нечего. Ты до истерики боишься стать неполноценным физически или душевно, но неумело пытаешься это скрыть. И напрасно боишься, должен заметить. Все будет хорошо. Что ухмыляешься, не веришь?

– Верю, – возразил Кантор. Исключительно для того, чтобы товарищ отстал.

– Сомневаешься. Но в целом все-таки веришь, иначе не прилагал бы таких усилий для лечебных упражнений, а давно бы застрелился. Кроме страха, о котором я уже сказал, тебя гложет неразрешимая проблема – что тебе делать и куда податься, когда ты поправишься окончательно. Убивать тебе давно разонравилось, да и спрос на воинов у нас в Мистралии сейчас упал. В прежнюю жизнь тебе по каким-то причинам возврата нет, достаточно лишь заметить, что ты так и не назвал мне своего настоящего имени. Нового занятия ты себе еще не придумал. Застрял на распутье, как герой из сказки. Болтаешься в неизвестности, как муха в колоколе, и не знаешь, куда идти и что делать.

– Я, кажется, уже говорил, что не хочу публично ковыряться в своих проблемах! Сам разберусь!

– Да никто и не настаивает. Разбирайся на здоровье. Но если все-таки не сумеешь найти себе новое место в жизни, отчаешься и падешь духом, не торопись хвататься за пистолет. Приходи ко мне, в обитель святого Сальвадора Утешителя. Есть у нас там одно чудо Господне, Врата Судьбы называется. Это и в самом деле что-то вроде природного портала, но обладает он необычным свойством. Таких, как ты, ищущих и мающихся, он выбрасывает туда, где вам и надлежит искать свое место в жизни. Вас много сейчас развелось, потерявших себя в бесконечных войнах, не знающих, куда идти. Многие приходят к нам. Целая очередь стоит к тому порталу, и редко кому он отказывает.

– А он еще и отказывает?

– Запросто. Если человек всего лишь дурью мается или с жиру бесится, не срабатывает портал. Впрочем, иногда и срабатывает – весьма назидательно и наглядно. В частности, половина бывших наших бойцов, сунувшихся туда в поисках пути, оказались в своих родных деревнях.

Кантор немедленно вспомнил Лабиринт с его своеобразным чувством юмора, но все же идея показалась ему занятной.

– Приду, – кивнул он.

– Я так и знал, – рассмеялся Торо. – Шагнуть в неведомое для тебя и проще, и интереснее, чем поразмыслить о жизни и своем месте в ней. Вечный Воитель не велит вам задумываться об абстрактных вещах. А Бессмертный Бард, напротив, не дает увязать возвышенные материи с реальной жизнью. И кто бы из них ни покровительствовал тебе сейчас, результат один.

– Уж богов-покровителей бы не трогал! – возмутился Кантор. – Ты же в них не веришь!

– Зато ты веришь. А я для тебя говорю. Доступным тебе языком. И коль уж зашла речь о языческих богах, подозреваю, что светлоликая Мааль-Бли должна быть на тебя в большой обиде.

– И это мне говорит христианин! – еще пуще возмутился Кантор, главным образом оттого, что почувствовал справедливость упрека. – Что б ты понимал в обидах светлоликой, теолог недоделанный! Да с тех пор как ты дал обет целомудрия, она и не смотрела в твою сторону, не говоря уж о консультациях!

– Ну надо ж было что-то делать, когда я первый обет сломал, – ничуть не смутился святой отец. – А целомудрие – это самый ходовой и действенный обет у нас в Мистралии. Хотя лично мне он ничего не убавил и не прибавил. Дар утешения у меня с рождения был, только его не разглядели вовремя. Посмотрели, что парень здоровый, крепкий, крестьянским трудом закаленный, и решили – пойдет в боевые монахи. Проявит интеллект и силу веры своей – пойдет выше, получит сан, а там как Господь даст… Ну, что из этого вышло, я тебе рассказал. Так что обет целомудрия – это у меня что-то вроде пожизненного покаяния. А слушать исповеди и наставлять на путь – природный дар плюс немного образования.

– Пойти, что ли, и мне в священники? – очень серьезно спросил сам у себя Кантор, надеясь поддеть невозмутимого товарища.

Торо не поддался на провокацию. Хитро хмыкнул и посоветовал:

– Попробуй. В нечестивом вертепе, именуемом храмом Мааль-Бли, тебя примут с распростертыми объятиями и даже не спросят, сколько тебе лет и веришь ли ты хоть во что-нибудь. У тебя ведь тоже… природный Дар.

Кантор хотел опять заругаться, но вспомнил дедушку и смолчал.

Торо на этом прекратил свои глупости и перешел на нейтральные темы, зато внутренний голос, почерпнувший вдохновения в насмешливом совете святого отца, издевался над Кантором до глубокой ночи.

ГЛАВА 6

И вот, сделавшись прежним Муми-троллем, он предстал перед ними цел и невредим, во всей своей красе.

Т. Янссон

Цепочка странных совпадений не оборвалась на побитом аферисте. Пятое событие произошло на приеме в честь дня рождения ее величества, на который Ольга в такой панике собиралась.

Платье, выбранное для сего торжественного случая, она благополучно припалила ненавистным утюгом еще вечером. И быть бы бедной Ольге в истерике и депрессии, не окажись рядом сообразительной Зинь. Уж что неудавшаяся звезда умела хорошо, так это находить правильные слова для утешения.

– Послушай, – задумчиво сказала подружка, рассматривая погубленное платье и не обращая внимания на Ольгины всхлипы, – а на кой тебе вообще эти дворянские шмотки? Можно же красиво одеться и во что-то другое. Чтобы тебе самой нравилось. Тебе же не предписано их таскать. Да и то, что предписано, ты все равно не носишь, я сама видела, у тебя единственный чепчик служит для накрывания заварочного чайника.

Ольга тихонько шмыгнула носом:

– Поклянись, что никому не скажешь.

– Чтоб я сдохла!

– Мне пару недель назад дворянство пожаловали. Только ты не говори никому!

– Так тем более! Это же не значит, что ты теперь должна наряжаться именно так, как большинство молодых дворянок. Они-то все это барахло на себя тянут не потому, что так предписано, а чтобы выпендриться посильнее. Чем выше сословие, тем свободнее должен быть человек! И вообще, ты живешь в Лоскутном квартале, значит, ты бард, а класс – это больше чем сословие. Бард может надеть на себя что угодно, и никто не удивится, не скажет, что он неподобающе одет.

– Да какой же я бард! – взвыла Ольга. – Я же ничего не умею!

– Ой не смеши меня! Ты хочешь сказать, что наш вечно пьяный сосед сверху умеет писать стихи? Таким стихам одно применение – в сортире! Тем не менее он считается бардом. Тут, видишь, как… Магу надо знать магию, воину надо иметь соответствующую профессию, а вот бардом достаточно назваться. Уж поверь, столько бездарностей, как в классе бардов, даже среди мистиков нет. Бездарные воины гибнут, бездарные воры моментально ловятся, а барду можно хоть всю жизнь валять дурака и жаловаться на творческий кризис.

– Я так не хочу, – насупилась Ольга.

– А что ты не хочешь больше – валять дурака или носить вот это? – Зинь приподняла двумя пальчиками покойное платье.

Звучало заманчиво.

– А что ж мне тогда надеть?

– Завтра с утра сходим в лавку, и ты присмотришь себе что-нибудь оригинальное. Эх, если бы я была такой же богатой и независимой, как ты, – Зинь мечтательно уставилась куда-то в сторону люстры, – уж как бы я оделась…

Ольга с удивлением отметила, что всего пару лет назад сама высказывалась подобным образом. А теперь, когда у нее действительно есть возможность купить себе что-то нарядное, но стильное и нетрадиционное, сидит и страдает, вместо того чтобы мчаться в лавку.

Как выяснилось, в столице существуют особые магазинчики, где одеваются по своим понятиям барды, воры и дамы определенного рода занятий, и ассортимент там очень сильно отличается от традиционного. Оказалось также, что понятия Зинь о красоте и стиле превосходят самые смелые Ольгины ожидания. Ей с трудом удалось отбрыкаться от дюжины вызывающих нарядов, да и то пришлось доказывать, что в блузочке, больше напоминающей верх от купальника, она может замерзнуть.

Приобретенные штанишки с вышивкой, разрезами и шнуровками, а также блузка нежно-бирюзового оттенка и необходимые дополнения в виде пояса, туфелек и шейного платка, выглядели, по мнению Ольги, очень мило и абсолютно пристойно, а по мнению Зинь – слишком просто и без фантазии. Тем не менее у господина Флавиуса чуть не поменялся разрез глаз, когда он увидел Ольгу, входящую в зал в этом наряде. Секунду спустя глава департамента опомнился и застрочил в своей папке с таким видом, будто намеревался кого-то убить.

Основным достоинством таких огромных приемов обычно является обилие гостей, среди которых очень удобно затеряться и при желании по-тихому смыться. Но Ольге с ее вечным невезением даже затеряться не дали. Первым на нее налетел Жак и заорал на весь зал, какие у нее потрясные покрышки и как она обалденно в них выглядит. И разумеется, все присутствующие тут же обернулись и посмотрели. Убить за такие комплименты!

Поздравляя Киру, Ольга опять самым душевным образом опозорилась. Оказывается, подарок следовало не в руки совать, а на специальную подставочку складывать, но, когда это выяснилось, было уже поздно.

– Не расстраивайся, – тихо шепнул король, подмигивая. – Это бестактность по отношению к гостям, а не к нам. А гостям не повредит немного пренебрежения с твоей стороны. Ты разве не знаешь, почему подарки принято складывать в кучу и не принято открывать?

Ольга, разумеется, не знала, и его величество поспешил ее просветить:

– А потому, что половина этих красивых коробочек содержит только украшенные завитушками бумажки с письменными поздравлениями. Не все подданные могут позволить себе достойный подарок для наших величеств, поэтому и принято не заострять внимания на ценности подарка. Кстати, запомни это на будущее, если не будешь знать, что подарить.

Несмотря на королевские утешения, успокоилась Ольга, только когда увидела, что не одна она такая бестактная. Элмар тоже принес свой подарок безо всяких упаковок, отдал лично в руки, да еще и показал, как его надевать, куда нажимать и откуда выскакивает лезвие.

Обрадовавшись, что ей не грозит перспектива слоняться по залу одной, Ольга не стала далеко отходить от их величеств, чтобы подождать Элмара и Азиль да упасть им на хвост. Потому и услышала, как Шеллар III, поманив к себе господина Флавиуса, тихонечко поинтересовался:

– Как это понимать?

И указал глазами куда-то в зал. Что он имел в виду, было непонятно, но глава департамента непостижимым образом моментально просек, чего от него хотят. Быстро сверившись с какими-то записями, он так же тихонько отчитался:

– Маэстрина прибыла в составе свиты его величества Орландо Второго в качестве его родственницы. Отказать было невозможно.

О, так, значит, и Плакса здесь? Решил выйти в люди ради такого случая? – обрадовалась Ольга и завертела головой в поисках давнего знакомого, по которому уже успела соскучиться. Хорошо, что не отошла от королевского трона, – с возвышения зал было намного лучше видно.

– Я счастлив видеть здесь маэстрину Алламу, – прохладно ответствовал король, – но почему она прохаживается под ручку с Пуришем?

На этот раз Флавиус и сверяться не стал.

– Все члены Совета Магнатов приглашаются обязательно. Исключение было сделано только для семьи Дорс, по известным причинам…

– Ты не понял, Флавиус. – Голос его величества остыл до уровня «около нуля, мокрый снег, ветер северный». – Я отлично знаю, что эти люди имеют право здесь находиться. Но почему они вместе?

Ольга разыскала наконец Плаксу и тут же утратила интерес к вечным интригам короля, задумавшись: подождать Элмара или подойти самой? Чтобы определиться точнее, как долго еще Элмар будет топтаться около Киры и задерживать очередь, она бросила взгляд на него и обнаружила, что принц-бастард уже почти освободился. То есть закончил краткое руководство по эксплуатации своего подарка и теперь стоит, перегнувшись через подставку с коробками и подставив ухо его величеству, который очень тихо что-то в это ухо шепчет. Заметив, что Ольга на него смотрит, жестом попросил не уходить.

Ольга с сожалением проводила взглядом Азиль, которая упорхнула куда-то в толпу, еще раз удостоверилась, что Плакса прочно сидит в кресле и никуда на одной ноге не денется, и послушно стала ждать. Судя по недовольной физиономии Элмара, король либо омрачил ему веселье каким-нибудь секретным заданием государственной важности, либо просто потребовал не пить.

Принц-бастард коротко кивнул и с таким же недовольным видом отошел от центра событий.

– Изумительно выглядишь, – похвалил он, оглядывая Ольгу с головы до ног. – Новый наряд купила и даже, кажется, подстриглась?

– Я давно хотела, – призналась Ольга и подхватила Элмара под руку. – Пойдем с Плаксой… то есть с его величеством Орландо поздороваемся? Я его сто лет не видела…

Первый паладин оглядел зал и вдруг как-то уклончиво сказал:

– Да, подойдем, конечно, только не сейчас. Тут где-то бродит Тереза, и Жак просил меня найти ее и позаботиться, чтобы не скучала. Так что давай сначала Терезу разыщем, потом освободится Жак, и мы все вместе поприветствуем Орландо. Я тоже его давно не видел.

Когда честнейший принц-бастард начинал врать, это у него получалось настолько явно и неумело, что даже Ольга догадывалась. Поэтому, прежде чем отправляться в указанном направлении, она подпрыгнула и тоже поглядела, с кем же это его высочество не желает сталкиваться.

У кресла мистралийского короля стояли двое – плотный господин в голдианском костюме и стройная красавица в ослепительно-алом платье с золотой отделкой. Они болтали с его величеством Плаксой, как со старым приятелем, но Ольга видела эту парочку впервые и, чем они не угодили Элмару, не имела представления.

Дальше пошло еще интереснее. Первый паладин начал выписывать какие-то немыслимые зигзаги по залу, хотя с высоты своего роста мог разглядеть в толпе кого угодно и не тратить время на блуждания. Более того, если бы Ольга не дернула его за рукав, прошел бы мимо Терезы, не заметив. Что забавнее всего, якобы занятый Жак вовсе не был занят, а преспокойно прогуливался со своей девушкой и, похоже, не имел понятия, что просил Элмара ее развлекать. Завидев Ольгу, шут бросился к ней с таким восторгом, будто три дня не видел:

– Слушай, что расскажу, ухохочешься!

Видно было, что его распирает от желания поделиться умопомрачительной хохмой, которую никто больше не способен оценить.

– Ну? – поощрила Ольга, понимая, как тяжело найти благодарного слушателя для некоторых шуток, доступных только переселенцам.

– Помнишь ту липовую подвеску царицы, которую мы видели в лавке Цыня? Только что граф Монкар торжественно преподнес эту жестянку ее величеству! Представляешь, я только вчера подумал, какой же придурок эту блямбу купит, как придурок тут же нашелся!

– А с чего это он так расщедрился? – удивился Элмар, из чего следовало, что лавку толстого хина не обходили вниманием и некоторые герои.

– Понятно с чего, получил по соплям, теперь подлизывается, – охотно прокомментировал шут. – А вы куда направляетесь? Тебе кого-нибудь из знакомых видно? А то мне прыгать лениво, а Тереза стесняется.

– Я уж полчаса пытаюсь сподвигнуть его высочество поздороваться с Плаксой! – напомнила Ольга уже назло смущенному герою.

Элмар еще раз огляделся, согласился и поволок всю компанию чуть ли не в противоположную сторону. Воистину «нормальные герои всегда идут в обход»…

Обогнув по широкой дуге некое опасное место в зале (скорее всего, ту самую парочку, которой Элмар столь тщательно избегал), друзья наконец достигли цели.

Вблизи король Мистралии выглядел так, будто его на полчасика откопали из свежей могилки и даже не потрудились подрумянить. Тем не менее гордая и счастливая Эльвира, стоящая рядом с креслом, взирала на него с материнским умилением.

Ольга отогнала от себя душераздирающую мысль, что некий товарищ, о котором не следует упоминать в приличном обществе, сейчас выглядит так же, если не хуже. Довольно фальшиво заверила себя, что ей нет до этого дела, и, чтобы больше о нем не думать, поспешила вступить в беседу.

– Вы не представляете, как я рад вас видеть. – Плакса просиял так искренне, что на самом деле представить было нетрудно. – Но если еще и вы меня спросите о самочувствии, я, наверное, тихонько лягу и умру. Меня только об этом все и спрашивают. Нет в мире ничего важнее и интереснее моего самочувствия.

– По тебе и так все видно, – сочувственно заметил Элмар.

А Жак добавил:

– Мы тебя не спросим, если ты нам покажешь свое знаменитое ухо!

Тереза возмущенно толкнула бестактного нахала локтем под ребра.

Его величество Орландо слабо улыбнулся и поправил берет, скрывавший требуемое зрелище.

– Я вам покажу, только в другой раз. Оно еще не до конца отросло.

– А от Кантора ничего не слышно? – тут же сменил тему Жак и получил еще один тычок, на этот раз от Ольги.

– Пока нет. Может, какая-то информация будет через пару дней.

– Я ничего не хочу о нем слышать! – возмущенно заявила Ольга и с сожалением отметила, что окружающие поверили в это не более, чем она сама.

– Зато я, например, хочу, – возразил шут и на этот раз успел увернуться.

– Дорогой, – напомнила Эльвира, – ты не забыл о господах, которые просили представить их Ольге?

На честном лице Элмара мгновенно появилось выражение обреченности и покорности судьбе. Так, значит, это не сам он избегал этих господ, а Ольгу от них всячески ограждал? Небось именно это и приказал ему Шеллар?

– Не забыл, – нагло соврал рассеянный бард. – Я как раз собирался сказать. Ольга, с тобой хотела познакомиться Аллама Фуэнтес.

– А кто это? – поспешила уточнить Ольга, опасаясь, что Плаксу сейчас перебьют и она так и не узнает.

– Твоя… э-э… виртуальная свекровь, – подмигнул Жак.

Ольга с трудом сообразила, о чем речь, и не додумалась даже скрыть собственное невежество.

– Я и не знала, что у моего проклятия есть мать!

– Хоть бы вслух не признавалась! – поддел ее вредный шут. – Мы ведь о великих людях говорим!

– А чего это я должна скрывать твои огрехи при адаптации? – не осталась в долгу Ольга. Элмар тут же поспешил восполнить пробелы в ее образовании, не дожидаясь, пока Жак свалит всю ответственность на него.

– А это обязательно? – вздохнула Ольга, выслушав коротенькую справку и проникшись, с какой великой дамой ей предстоит познакомиться. – Мне жутко неловко общаться со свекровью, пусть и виртуальной. Она же обязательно о сыне заговорит, а говорить с родственниками покойных, особенно незнакомых, – одно мучение… Что ей вообще от меня надо?

– Насколько я понял, она просто хотела на тебя по смотреть, – мягко пояснил Орландо, как бы извиняясь за предстоящие «смотрины». – Ее можно понять.

– А может, твой «мертвый супруг» на самом деле жив, и она знает, где он прячется, – предположил Жак. – И познакомит вас наконец.

Плакса посмотрел на него с укоризной, но промолчал. Только попросил Ольгу никуда не уходить.

– Ладно, – согласилась девушка. – Мы только на минуточку с Элмаром в сторонку отойдем…

Она решительно оттащила несчастного героя к ближайшей стенке и потребовала объяснений. Бедняга окончательно пал духом, помянул недобрым словом дорогого кузена с его непонятными интригами и признался:

– Я не знаю, почему Шеллар не хотел, чтобы ты с ними встречалась. Может, дело вовсе не в маэстрине, а в ее спутнике.

– А с ним что не так?

– Тоже не знаю.

– А кто он такой?

– Господин Пуриш, знаменитый голдианский продюсер. В молодости работал у твоего «мертвого супруга», занимался организационными и финансовыми вопросами. Хочешь выяснить точно – пойди да спроси у его величества, пусть ему хоть раз в жизни будет стыдно.

– Так ведь опять обманет, – вздохнула Ольга. – И выкрутится. Да еще расстроится, что его интрига не удалась. Лучше я попробую как-нибудь так выяснить. Посмотрю, что они мне скажут, и прикину, что из сказанного могло не понравиться королю. Я же не думаю, что мне может грозить какая-то опасность.

На самом деле гипотеза у жертвы королевских интриг появилась совсем другая, только делиться с Элмаром она не стала. Скорее всего, его величество отлично знал, где и в каком состоянии находится сейчас маэстро Эль Драко, но не желал поведать это Ольге. Также король знал, что близкие люди маэстро тоже об этом полностью осведомлены, и не хотел, чтобы они поделились информацией с Ольгой. Следовательно, его величество категорически не хотел, чтобы она встретилась со своим проклятием и познакомилась с ним поближе. Почему? Вариант был один. Его величество старался не для себя и не для Ольги, а для некоего товарища, на возвращение которого по-детски надеялся. То ли чего-то пообещал под королевское слово, то ли просто такая вот странная дружба у них завязалась, но король явно и недвусмысленно пытался нейтрализовать потенциального соперника Кантора. Ну-ну, ваше величество! Продолжайте пытаться. Посмотрим, как далеко вы в этом недостойном деле зайдете.

– Ну вот, – печально сообщил Элмар, глядя поверх головы собеседницы, – они идут сюда. Сейчас познакомишься и спросишь все, что хотела. А кузен мне в три тысячи двенадцатый раз вычитает за нерасторопность. И опять скажет, что я пропьянствовал все на свете. Хотя я еще ни капли сегодня не выпил.

– Но ты же не станешь исправлять свою досадную недоработку прямо сейчас? – уточнила Ольга и, получив отрицательный ответ, потащила унылого героя навстречу новым знакомствам.

Вблизи дама в алом выглядела еще прекраснее, чем издали. Теоретически ей должно было быть где-то от сорока семи до пятидесяти, но на деле даже самый придирчивый зритель не дал бы больше тридцати пяти. Она действительно немного походила на знаменитый портрет – ровно настолько, насколько могут быть схожи родственники разного пола. И действительно была несравненна, сногсшибательна и ослепительна. Словно начертанная неумолимо правильными линиями, выверенными десятком поколений художников, маэстрина Аллама не шла, а плыла по воздуху. Каждый шаг, каждое движение были исполнены грациозной легкости, как будто она действительно не касается пола, а левитирует над ним.

При всем этом она несла свою дивную красоту с таким спокойным, неторопливым достоинством, что «первые красавицы королевств» рядом с ней казались расфуфыренными селянками. Может быть, потому, что на ней не было ни капли косметики. Вообще.

Ольга, для которой пребывание в обществе ТАКИХ женщин было сравнимо с пресловутым ударом серпа по мужскому достоинству, потеряла дар речи и только беспомощно пискнула, когда за ее спиной тихонько ахнул Жак:

– Скажи, здорово, а? Я слышал, что она на четверть эльфийка, но чтобы так… так…

Жак подавился впечатлениями и заткнулся. Видимо, кто-то опять утихомирил болтуна при помощи локтя или чего-нибудь похожего. Ольга не удержалась, чтобы не оглянуться, и увидела картину, за которую, не задумываясь, отдала бы несколько лет жизни.

Красавица Эльвира, зеленая от зависти, мрачно пялилась на подошедшую даму точно так же, как когда-то смотрела Ольга на придворных дам, и видно было, что знаменитая жаба начала ее давить еще в момент знакомства и закончит еще не скоро.

Потрясенная и обалдевшая Ольга едва успела вернуться в реальность, чтобы услышать, как Плакса ее представляет, и вовремя протянуть руку для знакомства. А заодно рассмотреть спутника «виртуальной свекрови», которого даже не заметила рядом с великолепной дамой. Знаменитый продюсер оказался невысоким плотным дяденькой с круглым добродушным лицом и был поразительно похож на артиста Карцева. Он окончательно добил Ольгу, галантно поцеловав ей ручку, и, даже не заметив состояния жертвы, вопросительно оглянулся на спутницу.

– Господа, – маэстрина Аллама обворожительно улыбнулась, – надеюсь, вы не будете возражать, если мы с господином Пуришем на время похитим вашу очаровательную подругу? Наш разговор предполагает конфиденциальность…

Ну кто б сомневался, что на восторженных физиономиях господ появится что-то, кроме готовности услужить прекрасной даме любым доступным способом? Да попроси она отдать ей «очаровательную подругу» в вечное рабство, и то бы не возражали…

Покидая друзей, Ольга чувствовала себя козой, влекомой на ярмарку.

Обладай она таким же слухом, как ее беглый возлюбленный, то услышала бы, как Шеллар III, жестом останавливая безутешного Флавиуса, негромко произнес:

– Нет-нет, Флавиус, вмешиваться не надо. Если есть возможность подслушать, снаряди человека. А предотвратить мы уже ничего не в силах. Как бы то ни было, я сделал все возможное, и моя совесть чиста. А во всем остальном – Кантор сам виноват, и поделом ему.

К счастью, тащить новых знакомых к себе домой Ольге не довелось. И вообще куда-то уходить не понадобилось. Хватило тех самых пальм, под которыми его величество всего полгода назад пытался ухаживать за будущей супругой. Правда, это тихое местечко приглянулось не только господину Пуришу. Когда они подошли, там вовсю шел процесс охмурения очередной девицы неисправимым кавалером Лаврисом, но для очистки территории хватило пары слов и одной улыбки несравненной Алламы Фуэнтес. Лаврис уходил, забыв про охмуряемую девицу, поминутно оглядываясь и даже, кажется, временами вспархивая в воздух.