Текст книги "Хроники странного королевства. Шаг из-за черты. Дилогия"

Автор книги: Оксана Панкеева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 50 страниц)

– А он что, сам не знает?

– Видимо, не знает. По-моему, он за что-то недолюбливает короля Шеллара и не хочет с ним общаться. А при дворе Ортана живет его внук, и ему интересно, как он там. А поехать туда сам он не желает, чтобы не сталкиваться с Шелларом… Вот такой вот внутренний конфликт у человека. Ну, пойдем раков есть? Может, кто-то захочет с нами пообщаться, так надо будет его хватать и не отпускать, чтобы больше никто не подходил, а то потом затрахаемся по гостям ходить.

Кантор оказался прав – не успели они приблизиться к столам, как к ним подскочил молодой симпатичный местный житель в традиционной рубашке, висящей из-под кофты, и заговорил на ломаном мистралийском. Кантор немедленно заулыбался и с неожиданной сердечностью стал кланяться и представляться. Саэте даже показалось, что он не просто следовал правилам вежливости, а действительно был рад видеть этого парня со странным именем князь Симеон Подгородецкий. Как оказалось, этот князь с непроизносимой фамилией был большим поклонником мистралийской культуры и традиций, и первым делом пригласил их в гости на чашку кофе, что было совсем уж невиданным делом на континенте. Затем он начал интересоваться жизнью в Мистралии в настоящее время, и вскоре завязалась милая непринужденная беседа. Как оказалось, молодой князь Симеон… ох и фамилия у человека… был когда-то очень дружен с неким мистралийским кабальеро, откуда и проистекало знание языка и интерес к далекой южной стране. Похоже, парень уже не первый год носился с идеей найти своего друга, который пропал после последнего переворота, неосмотрительно вернувшись на родину во время «оттепели». Как всякий цивилизованный человек он откровенно недоумевал, почему ему никто не отвечает на официальные запросы и почему ему не дают визу на въезд в страну, и Кантору пришлось долго и пространно объяснять некоторые особенности национальной политики. Причем так, чтобы наивный поморец понял, с каким дерьмом имеет дело, но не принял их за противников существующего режима. Дело это было хлопотное и долгое, так что Саэту разговор начал утомлять и она отвернулась и стала оглядываться по сторонам.

– Если его арестовали, что вероятнее всего, – продолжал втолковывать Кантор, – то он либо умер, либо до сих пор сидит. А заключенные исправительных лагерей не имеют права переписки и любых других контактов с внешним миром, если они осуждены по политическим статьям.

– Он не умер, – уверенно возразил поморец. – Я знаю. Я… только между нами, хорошо?.. Я нанимал некроманта и специально узнавал. А как так может быть, чтобы человека лишили права контактов с внешним миром?

Саэта вздохнула, подивилась столь потрясающей непонятливости, снова оглядела зал и вдруг наткнулась взглядом на уже знакомую ей даму. Она стояла неподалеку, чуть улыбаясь, и смотрела на них. На Кантора и поморского князя, занятых своей беседой и не замечающих угрозы. Она переводила взгляд с одного на другого, словно выбирала платье в лавке модной одежды, прицениваясь – которого, того или этого?

Саэта незаметно дернула Кантора за полу камзола, чтобы обратить его внимание на происходящее. Уж лучше бы она этого не делала! Кантор быстро поднял глаза, увидел ведьму и вдруг стремительно шагнул вперед, загородив собой собеседника. Саэта с ужасом увидела, как неподвижный взгляд ведьмы уперся в Кантора, а тот, в свою очередь, впился глазами в нее. Их глаза встретились на несколько секунд. А потом Кантор вдруг коротко вскрикнул, рухнул на пол и забился в судорогах. Это было настолько нелепо и неожиданно, что Саэта так и застыла с раскрытым ртом, не в силах сообразить, что делать. К ним бросились люди, столпились вокруг, стали давать какие-то советы, понять которые она не могла. А ведьма мгновенно исчезла, растворившись в толпе гостей. Саэта протолкалась к Кантору и присела рядом. С другой стороны стоял на коленях его недавний собеседник и пытался его удержать, прижимая голову к полу. Надо было срочно что-то делать, и прежде всего сматываться отсюда.

– Сударь, – обратилась Саэта к молодому князю, поскольку никто в этом зале больше не смог бы ее понять. – Прошу вас, скажите всем, чтобы не пугались и не толпились. Мой муж болен, у него часто бывают такие припадки. Это не опасно, надо просто отвезти его назад в гостиницу и уложить в постель. У нас в номере есть лекарства. Вы мне поможете его довезти?

– Конечно, непременно, – согласился отзывчивый поморец. – Как только припадок закончится. В таком состоянии его нельзя никуда везти.

Кантор, как по заказу, мгновенно затих.

Оказавшись, наконец, в своем номере, Саэта поспешила спровадить князя и его слугу, рассыпаясь в благодарностях, извинениях за беспокойство и уверениях, что дальше она справится сама. Хотя насчет последнего она очень и очень сомневалась. Это было ненормально, нелепо и совершенно необъяснимо. Ни с одной жертвой, насколько известно, не случалось никаких припадков. Может, он действительно эпилептик или контуженый? Да не может быть, кто бы его тогда взял на такую работу? И что с ним теперь делать?

Заперев дверь за сочувствующими поморцами, Саэта подошла к кровати и осторожно позвала:

– Кантор!

Кантор открыл глаза и сел, словно только и ждал, когда его позовут. Его лицо сразу же ожило и сейчас выражало крайнюю степень паники.

– Саэта, – дрожащим голосом сказал он. – Дай мне твое лекарство, скорее. И еще водки, и побольше. Или я сейчас сойду с ума.

– Не надо! – испугалась Саэта и протянула ему флакон. – А водки у нас нет.

Он схватил флакон и сделал полновесный глоток. О каплях тут уже речи не было.

– Совсем нет?

– Совсем. Воды дать?

– Не надо… – он помотал головой и изо всех сил вцепился в край кровати. – Я падаю… Саэта, сделай что-нибудь… Я видел золотую паутину… Я не понимаю что со мной, мне страшно… Я падаю в Лабиринт… Саэта, сделай же хоть что-нибудь!

Саэта в растерянности смотрела, как он трясется, то беспомощно бегая глазами по комнате, то устремляя на него умоляющий отчаянный взгляд. Какая же Сила должна быть у этой проклятой ведьмы, чтобы за несколько секунд превратить сильного, отважного мужчину в дрожащую развалину, на которую смотреть противно?

– Ну, разве что, вот это, – сказала она и, приблизившись, с размаху ударила его по лицу с такой силой, что чуть сама себе запястье не вывихнула. И тут же еще раз, по другой щеке. Он встряхнулся, закрыл глаза и сказал:

– Еще.

Саэта обрадовано отвесила ему еще несколько увесистых затрещин от всей души, и продолжала старательно лупить его по щекам, пока он не сказал «хватит».

– Ну как? – спросила она, заглядывая ему в глаза. – Лучше?

– Ох, Саэта… – мотнул головой Кантор. – Спасибо. То, что надо. Давай выйдем на улицу на пару минут.

– Зачем? – подозрительно спросила Саэта. Не хватало только, чтобы он сейчас взял и сбежал, как часто делали не до конца заколдованные жертвы, на поиски этой сволочной ведьмы!

– Там холодно, – пояснил Кантор, поднимаясь. – Хочу постоять на морозе, подышать воздухом, в снегу поваляться… Чтобы прийти в себя. Только обязательно сходи вместе со мной. Я… – он замялся и растеряно посмотрел на нее. – Я боюсь оставаться один. Дай мне руку.

– Пойдем, горе ты мое… – вздохнула Саэта и взяла его за руку. – Оденься хоть.

– Не надо, – возразил Кантор. – Так лучше. Чем холоднее, тем лучше.

Они спустились по деревянной лестнице на первый этаж и вышли на высокое крыльцо. Саэта немедленно окоченела – на улице действительно был мороз, и воздух был сухой и колючий, им даже трудно было дышать. Кантор этого даже не заметил. Он закрыл глаза и несколько раз вдохнул полной грудью этот воздух, зачерпнул пригоршню снега и погрузил в него лицо.

– Хорошо! – блаженно зажмурился он и стал расстегивать камзол.

– Ты что делаешь? – спохватилась Саэта. – Простудиться хочешь?

– Лучше уж простудиться, чем сойти с ума, – резонно заметил Кантор, сбросил камзол и, легко перепрыгнув через перила крыльца, нырнул в сугроб. Саэта подумала, что тут, пожалуй, налицо и то, и другое. Только простудится он завтра, а с ума уже сошел. Этот поморский снег в руках невозможно держать, пальцы отмерзают, а он в него весь окунулся… Это в своем уме надо быть, чтобы такие вещи делать? Она перегнулась через перила и крикнула:

– Вылезай! Сейчас же вылезай! Подхватишь лихорадку, сляжешь, как ты работать будешь? А пока будешь болеть, она опять убежит, и будем за ней гоняться, пока не состаримся.

Кантор выбрался из сугроба и поднялся на крыльцо, на ходу обтирая лицо снегом.

– Не бойся, – сказал он. – Не простужусь. Я даже в проруби купался когда-то, и ничего.

– Что такое прорубь? – вздохнула Саэта. – Какая-то местная речка?

Кантор улыбнулся и объяснил:

– Здесь зимой водоемы замерзают. Чтобы добраться до воды, во льду прорубают дырку. Это и есть прорубь. Ты что, даже не читала о таком никогда?

– Не попадалось, – пожала плечами Саэта. – А что, там действительно можно купаться? Холодно же.

– Можно, – кивнул Кантор. – Ладно, пойдем назад. Я уже в порядке. Еще водки выпью, и все будет прекрасно.

– Да нет же водки, – напомнила Саэта.

– А мы заглянем в трактир, тут на первом этаже есть трактир, и купим.

– В таком виде?

– Подумаешь, в снегу! Не в дерьме же. Он сейчас растает.

Купив все-таки водки и сменив мокрую от снега одежду, Кантор первым делом выпил, затем, как обычно, улегся на живот поперек кровати, поставил перед собой на стул бутылку и стакан и закурил. Он почти полностью пришел в себя, и только по тому, как он часто и нервно затягивается, можно было догадаться об этом «почти».

– Ну, рассказывай, – сказала Саэта, налила себе тоже и присела к столу. – Что случилось? И как это случилось?

– Я понял, как она это делает, – сказал Кантор. – Я даже видел эту золотую паутину, чтоб она провалилась. Она просто смотрит. Так действует ее взгляд. К ней надо подходить сзади и… не знаю… глаза завязывать, что ли… Чтобы не смотрела. И руки связывать обязательно, мало ли как она еще колдовать умеет. Ну, и само собой, ошейник.

– А как ты увидел паутину? Ты умеешь видеть?

– Иногда, – уклончиво ответил он. – Сегодня я ее видел очень четко. Как она возникает и летит.

– Если ты ее видел, как же ты в нее влез? Чего тебе на месте не стоялось? Она бы пролетела мимо.

– И накрыла бы Симеона.

– И что? Тебе так необходимо было его общество, что ты закрыл его собой? Как ты додумался? Ты же мог загубить всю операцию, о чем ты думал, когда это сотворил? Ты же профессионал!

– Может быть. – Кантор тяжело вздохнул и опустил глаза. – Но еще я человек. Ни о чем я не думал. Не было времени у меня, чтобы думать. Может, я хреновый профессионал, может, я нарушил какие-нибудь траханые инструкции, но не мог я стоять, когда у меня на глазах убивают моего друга, пусть даже я его не видел шесть лет.

– Так это… – догадалась Саэта. – Это о тебе он все время говорил? Это тебя он так старательно ищет? И он тебя не узнал? Ты что, так изменился?

– Я так изменился, что меня родная мать не узнала бы, если бы увидела. А он тем более. Ты ведь тоже не узнала, хотя видела не раз. А я его сразу узнал. Мы были очень близкими друзьями. Я обязан ему жизнью. Мы клялись в вечной дружбе и смешивали свою кровь по местному обычаю. Не мог я стоять и смотреть, как его убивают, пусть даже десять операций из-за этого провалится. Можешь доложить полковнику, если вернемся, пусть пожалуется Амарго, пусть меня отстранят от работы и переведут в полевой отряд, это не столь важно.

– Очень мне надо кому-то что-то докладывать! – проворчала Саэта. – Это твои личные проблемы, сам и докладывай, если считаешь нужным. Все равно Амарго тебя в полевой отряд не отправит, разве что сам попросишься. В охрану переведет или еще куда, но не в полевой отряд. Ты же у него любимчик.

– Как и ты у Гаэтано, – не остался в долгу Кантор.

– Гаэтано меня так оберегает из-за того, что я ему вроде как вместо той дочери, что погибла на вилле Сальваторе. Из-за этого он так меня любит. Я его могу понять. Ты, наверное, тоже.

– Могу, – согласился Кантор. – Хотя у меня никогда не было детей, теоретически могу. Но и Амарго тоже можно понять.

– У него тоже есть причина?

– Есть. В той группе, с которой я должен был уйти, была его семья. Это я узнал уже потом, совсем из других источников. Если бы я раскололся, их бы схватили. А я не сказал ничего, и все смогли уйти и благополучно переправиться через границу. Амарго чувствует себя в долгу, потому он и носится со мной, как квочка с яйцом. Он вытащил меня из застенков, он сам таскал меня по врачам и прочим целителям, очень не хотел брать в боевики, но когда я настоял, он сам меня учил. И если я с этой операции не вернусь, он точно Тортилье что-нибудь сделает.

– А припадки у тебя тоже с тех пор? – со вздохом спросила Саэта.

Кантор улыбнулся.

– А припадки – это мой коронный номер для создания суеты и суматохи. Что я, по-твоему, должен был стоять и дальше ловить эту паутину? Надо было как-то эту стерву спугнуть, вот я и устроил весь этот цирк. Заодно и Симеона убрал из зала. Никого другого ты не могла попросить о помощи, он один там понимал по-мистралийски.

– Ну, ты артист… Да тебе никакого Огня не надо с таким талантом.

– Для этого особого таланта не требуется. – Кантор залпом выпил еще полстакана и нервно затянулся. – Гораздо страшнее было лежать и не двигаться, пока вы везли меня домой и укладывали в кровать. Я ведь действительно чуть не сошел с ума за это время. Ох и сука, трахни ее дракон… Кстати, ты ее так и не узнала?

– Нет, – покачала головой Саэта. – А кто это?

– Помнишь Патрицию? Прекрасную Патрицию, которая чуть не окрутила самого Эль Драко? И окрутила бы, если бы его не посадили.

– Мать твою! – охнула Саэта. – Точно! И где же это она такую Силу отхватила?

– Где-где… Была у нее Сила. Просто она ее целенаправленно развивала, занималась, опыта набиралась, вот и набралась. Она и раньше это делала, просто она была намного слабее. Как ты думаешь, почему известный на весь мир бабник Эль Драко, который чуть ли не каждую неделю женщин менял, так к ней прилип? По этой самой причине. Привораживала она его.

– Но, Кантор, у него же все было в порядке. Он просто любил ее, но не сходил с ума, не делал всяких безумных вещей… Он даже не взял ее в свою труппу, сказал, что она актриса плохая.

– Я же сказал – она была намного слабее. Да и он, наверное, был устойчивее, чем другие. А актриса она и правда была хреновая.

– А ты думаешь, к этому можно иметь какую-то устойчивость?

– Почему нет? Я попал в золотую паутину, но смог устоять. С большим трудом и с посторонней помощью, но смог. Другие и этого не могли. Я не попал в зависимость, не сошел с ума, даже просто не влюбился, только перепугался насмерть. А вот у короля Шеллара абсолютный иммунитет к золотой паутине. Ты когда-нибудь о таком слышала?

– Чтобы у кого-то был абсолютный иммунитет? Не слышала. Уникальный случай. Что, так-таки абсолютный?

– Он мне сам так сказал. Представляешь, как напрягалась бедная Патриция и с каким треском рухнула ее мечта пробиться в королевы? Так мало того, Шеллар застукал ее за привораживанием его кузена и потом гонялся за ней по улицам с пистолетом.

– Плохо гонялся, – заметила Саэта.

– И хорошо, что плохо. Вот если бы он гонялся хорошо, было бы плохо. Как бы мы тогда с нее два миллиона стребовали, если бы он ее пристрелил?

– А как мы это сделаем вообще? Она же их не возит с собой наличными?

– Наверное, сделаем так. Устроим засаду у нее в номере, схватим, упакуем по полной программе и отвезем в наш домик за городом. Там прижмем как следует и заставим выписать чек на нужную сумму. Я думаю, ее банковский счет это позволяет, если учесть, сколько она богатых мужиков выпотрошила. И что она все никак не остановится, интересно? Жадная такая, что ли?.. А потом я этот чек снесу в банк, предъявлю и попрошу перевести все на мой счет. Потом вернемся в Ортан, там есть наши люди, я опять выпишу чек и отдам им, а они уже разберутся. Нам с тобой, насколько я помню, номера партийных счетов не давали.

– А если с тобой что случится?

– Я сделаю на тебя доверенность на право пользоваться моим счетом.

– А если с тобой ничего не случится, а я у тебя чего-нибудь прихвачу? – засмеялась Саэта.

– Если ты после этого бросишь свою работу и подашься снова в барды, – серьезно сказал Кантор, – прихватывай на здоровье. Я тебе хоть все отдам. А если нет – на кой тебе деньги?

– А тебе на кой? – поинтересовалась Саэта. – Кстати, откуда они у тебя?

– Остатки моего имущества, которые удалось скрыть от конфискации.

– А Амарго знает?

– Конечно знает. Я половину в партийную кассу пожертвовал. Хотел все, но он настоял, чтобы я себе что-то оставил. Он все надеется, что я уйду, уеду за границу и буду жить нормальной жизнью.

– А ты не хочешь?

– Об этом мы, кажется, уже говорили, – напомнил Кантор. – Не отвлекай меня. На чем я остановился? Ага, на том, что тебе делать, если со мной что случится. Сейчас я дам тебе две явки, запомни хорошенько и можешь обращаться. Там и с финансовыми вопросами разберутся, и тебя назад переправят.

Глава 8

– Сволочи! – выругался король, кутаясь в шерстяной плед и подсаживаясь ближе к камину. – Суки! Стервы злобные! Поймаю – сгною мерзавок! За что, демоны их раздери, что она им сделала?

Он отпил горячего вина из огромной чашки и, чуть успокоившись, принялся за трубку.

– Сами не понимаете? – пожал плечами Жак. – Ревнуют. Вы ей внимание уделяете, они это видят, и их давит большая зеленая жаба. Я ведь вас предупреждал.

– Насчет жабы – это ты от Ольги подцепил? Очень меткое выражение… – его величество снова поплотнее закутался в плед. – Подкинь-ка дров в камин, что-то мне до сих пор холодно… Не простудиться бы, в самом деле.

– Еще бы… – посочувствовал верный шут, запихивая полено в камин. – Искупаться в середине Серой луны – удовольствие ниже среднего. Как вас угораздило свалиться в воду?

– Как… Очень просто. Какая-то скотина разобрала кусок моста и прикрыла иллюзией. Ольга эту дыру перепрыгнула, а я точнехонько в нее провалился. Хорошо еще, что я выплыл самостоятельно, а то позору бы набрался на всю оставшуюся жизнь… Как я так лопухнулся с этой иллюзией, ведь можно было еще в прошлый раз обратить внимание…

– В какой это прошлый раз? – поинтересовался Жак.

– Когда Элмар мне рассказал, как они гуляли по руинам замка Вианд. Помнишь, там есть разрушенный мост над пропастью?

– А то! И что, с ним тоже кто-то поколдовал?

– Вот именно. До меня только сегодня дошло. Видимо, купание в речке зимой благотворно влияет на умственные способности. Ольга не видит иллюзий, так же, как и ты. Когда они с Элмаром ходили по тому разрушенному мосту, он все не мог понять, почему она так запаниковала, хотя они были еще довольно далеко от края. Она прямо вцепилась в его рукав и потащила назад. А он ясно видел впереди еще лишних пять локтей твердой поверхности. Только когда она сказала, что он стоит на краю, он пощупал этот край, и иллюзия рассеялась. Мост кто-то иллюзорно удлинил, и если бы он сделал еще один шаг, я бы отскребал своего кузена с камней на дне пропасти. И нет бы сразу сделать выводы, дождался, пока самому искупаться пришлось.

– Ну да, – засмеялся Жак. – На этот раз она подумала, что вы тоже видите эту дыру в мосту и спокойно ее перешагнете…

– Найти бы этого мастера иллюзий… – проворчал король. – Нет, ну надо же быть такими тупыми, злобными и завистливыми суками! Они ведь с ней общались, они прекрасно видели, что между нами ничего нет, какого же они хрена вот так по-свински… И кто-то же их информирует, куда она собирается идти! Надо будет подумать на досуге, кто мог знать, что мы с ней собирались сегодня в библиотеку, причем не через парадный вход, а именно через дворцовый, через этот мост… И ведь каждый день что-то случается. Как твое здоровье, кстати?

– Да все в порядке… Хотя напугался я тогда до полусмерти, я же их боюсь, этих покойников, что лежачих, что ходячих. Если бы не Тереза, не знаю, что бы с нами было. Кстати, вы не знаете, что этот зомби собирался нам сделать?

– Полагаю, убить, – пожал плечами его величество. – А что же еще?

– А что, он действительно испугался крестика? Вот так просто – увидел крестик и сразу драпать?

– Жак, ты же не первый день здесь живешь, просто ничего не бывает. Тебя бы он не испугался. И Ольгу тоже. А Тереза – верующая христианка, ее крестик освящен какими-то обрядами, молитва в ее устах имеет силу, поскольку она подкреплена верой. Я ведь тебе уже говорил, что у мистиков-христиан лучшие защиты от всякой нежити?

– Говорили, – согласился Жак. – Только я не думал, что Тереза сможет…

– Почему? Тебе, наверное, тяжело представить, что человек может искренне верить в бога? Кстати, надо будет найти для Терезы подходящего наставника, ей надо развивать свои мистические способности. Хирургия хирургией, но для хорошего врачевателя этого мало. А если она научится лечить и заклинаниями, ей вообще цены не будет.

– Найдите, – охотно согласился Жак. – Может, она себя, наконец, вылечит. А то я все время Эльвиру Терезой называю, а она обижается. Кстати, Эльвира уверена, что этого волка им с Ольгой сосватала Алиса.

– А кто же еще? У прочих мозгов не хватит приспособить мага для организации несчастных случаев. Интересно, это кто-то из придворных, или по городу нашли? Надо будет и над этим подумать. Пора пресечь это безобразие, не вечно же Ольге будет так везти.

– А вы тоже, как и Эльвира, думаете, что волка специально спустили? А каким образом?

– Элементарно. Заколдовали. Ольга попала в него пять раз, а он бежал до последнего… Хорошо, что Ольга не обезумела от страха, как твоя Эльвира, и не забыла про свой пистолет.

– Мне говорили, что ее там чествовали по всей программе и даже допустили в узкий круг героев?

– Не напоминай… – поморщился король. – Я сто раз пожалел, что разрешил. Этим героям нельзя доверять порядочную девицу. Они ее напоили и чуть не лишили чести. А Элмар, которому я поручил за ней присматривать, нажрался быстрей всех и умчался проверять, настолько ли искусна Камилла, как ему расписал Лаврис.

– А правда, что Элмар доприсматривался до того, что сам ее в конце концов… того?

– Да нет… – Король вздохнул. – Мой дорогой кузен Элмар в очередной раз сделал из себя всеобщее посмешище. Они там пару раз поцеловались, потискались и поспали рядышком. А он утром устроил такую сцену покаяния, что все специально смотреть сбежались. То ли ему приснилось, что он ее трахнул, то ли у него по пьяни память отказала, как с ним часто бывает. Теперь он сидит дома и в очередной раз рассказывает, как ему стыдно и как же он мог. И требует, чтобы с Ольгой гуляли ты или я, так как он не находит в себе сил смотреть ей в глаза. Что бы с ним такое сделать, чтобы он перестал так пить? Сопьется ведь.

– А что Ольга? – захихикал Жак.

– А что ей сделается? Она осталась совершенно довольна, причем, мне кажется, если бы Элмар ее и в самом деле трахнул, она бы еще довольнее была. Ей ни капельки не стыдно, она запросто все рассказала Азиль и они вместе дружно посмеялись. А теперь вместе ходят вокруг него кругами и уговаривают, что ничего страшного не случилось.

– А он сидит и страдает?

– Разумеется. Он у нас большой любитель страдать. Он это делает долго, вдохновенно и со вкусом. А Азиль еще догадалась ему предложить и в самом деле с Ольгой переспать, у бедняги вообще чуть нервный припадок не случился. А ты бы видел, что он тогда утром после охоты творил! Я его увел к себе в шатер, подальше от публики, чтобы не позорился, а он решил, что я его сейчас начну сурово карать… Хотя у меня действительно было очень сильное желание набить ему физиономию и специальным королевским указом запретить пить.

– А что это вы, ваше величество, так распереживались об Ольгиной нравственности? – хитро прищурился Жак. – Заставили Элмара за ней присматривать, рассердились на любимого кузена на недосмотр… Неладно что-то в королевстве, уж не влюбился ли наш король и в самом деле?

– К сожалению, – снова вздохнул король. – Нет. Не получается у меня совместить духовное и плотское… Кстати, о плотском. Виконтесса Бефолин тебя уже посетила?

– Нет, – сказал Жак. – По имеющимся сведениям, графиня Монкар ее предупредила, что со мной номера не проходят. Скорей всего, она и не придет. А это вы что, устраиваете своим фавориткам такую проверку на вшивость – ходят ко мне или нет?

– Их вшивость ни в каких проверках не нуждается, – проворчал король. – Слушай Жак, а почему Эльвира до сих пор к тебе шастает? Все никак не успокоится?

– Да нет, понравился я ей, вот она и шастает. А вам-то что, вы же ее уже отставили?

– Просто любопытно. Это она тебе подружек заложила?

– Она намекнула.

– Я так и думал. Ну и гадючник у меня при дворе, зайти страшно…

– Причем страшно в прямом смысле, – согласился Жак. – Зомби и волки всюду бегают… А вы начните расследование по этому мосту, как будто это было покушение на вас с целью захвата власти. Знаете, как они переполошатся! А когда они переполошатся, их легче будет вычислить.

– Тут вычислять нечего. Я и так знаю, что это Алиса. Возможно, она подпрягла Дориану, как заинтересованное лицо. Но попробуй доказать, и попробуй найти исполнителя…

– У вас что, агентов не хватает?

Король помрачнел.

– Это больной вопрос. Агентов хватает, но я в последнее время пару раз получал откровенную дезу.

– Флавиус знает?

– Знает, конечно. Он провел у себя небольшую чистку, но честно признался, что гарантий дать не может. Агенты тоже люди, у них тоже есть семьи, а через три луны очередной отбор. Мысль понятна?

– Ни хрена себе размах у нашей любимой Комиссии…

– На самом деле он еще шире, чем ты думаешь. И увеличивается с каждым годом. В этом году я уже имею все основания опасаться за свою корону. И что противно, дракон как будто бессмертный какой-то. Половину героев в королевстве извел. По-моему, после Элмара на него ходили всего два раза.

– Следует отметить, – сказал Жак. – Что Элмар все-таки сходил успешнее всех. Он вернулся живым. Кстати, знаете, что сказала Ольга по этому поводу?

– Насчет дракона?

– Ага. Сказала, что надо дать Элмару в каждую руку по гранатомету, и ему никакой дракон не страшен.

– Жак, – устало спросил король, – что такое гранатомет?

– Это старинное разрушительное оружие, – охотно пояснил Жак. – Ольгиных времен.

– И что, на дракона сгодится?

– Зависит от мощности, но если несколько, то да… и если на расстоянии, а то можно самому подорваться. Только, судя по рассказу Элмара, этот дракон каким-то образом нападает внезапно. А в этом случае стрелять на расстоянии будет невозможно. Да и нет у вас гранатомета, ваше величество. Разве что Мафей добудет.

– Может, и нет… – задумчиво произнес король. – Ты никогда не был в секретном складе «бин»? Я тебя свожу как-нибудь. Там куча всевозможного барахла из разных миров, которое натаскал Мафей. У меня все руки не доходят поручить тебе с этим складом разобраться. Вот закончим с Ольгой, и займешься, а то храним кучу хлама, и только высшие Силы знают, что там может быть.

– А почему вы мне раньше не говорили?

– Да как-то к слову не приходилось. Да и занят я был все время… А мэтр Истран все складывает и складывает туда вещички, и мне не каждый раз рассказывает… А Мафей все новые и новые тащит. – Король устало откинулся на спинку кресла и прикрыл глаза…

– Согрелись? – спросил Жак.

– Да. Но, похоже, я все-таки простудился. Голова болит, и, кажется, насморк начинается. Удружили мне придворные дамы, нечего сказать. Ну с чего они взяли, будто я неравнодушен к этой девчонке?

– Вы сами себя вели так, будто действительно к ней неравнодушны. Стоит только вспомнить ваш покер на раздевание. А также уроки стрельбы, поездки на охоту, посиделки в вашем шатре и ваш потрясающей своей краткостью диалог с кавалером Лаврисом, когда вы его с Ольгой застукали. Кстати, что вы ему сказали?

– А он что, не сказал?

– Не то чтобы совсем не сказал… но уж слишком витиевато и иносказательно. Мне потом Мэнсор пересказывал и ржал при этом до колик. Ваши паладины до сих пор заключают пари, что же вы сказали на самом деле. А как это наш великолепный Лаврис позарился на такую невзрачную девушку, как Ольга?

– А в тот вечер она была популярна. Из-за волка. А Лаврис, сам знаешь, ему стоит женщину только заметить, и он уже делает стойку и идет к цели, не особо обращая внимание на красоту.

– Сдается мне, вы возревновали, ваше величество, – лукаво приподнял бровь Жак. – А сами изволите мне толковать о своем полном равнодушии?

– Не говори ерунды. С чего бы мне ревновать? Просто я подумал… На этих массовых пьянках вечно всякие безобразия случаются, а женщины – они существа загадочные… Пока они пьяные, мы им нравимся и они нас вроде как хотят, а когда они наутро уже трезвые, оказывается, что их подло обманули, обидели и опозорили… И что забавно, очень часто они действительно так думают. Вот мне и не хотелось, чтобы она наутро о чем-либо пожалела… Хотя, возможно я и ошибся. Возможно, она не из тех, кто жалеет о сделанном, каков бы ни оказался результат. Но в любом случае, Лаврис – не лучшее начало, ты не находишь? Вот я его и отозвал в сторонку и сказал ему два слова.

– Всего два? Надо же, как вы емко умеете выражаться. Лаврис изложил ваши два слова примерно так: «Его величество изволил мне сообщить, что поскольку я широко известен в столице, как ловелас и похититель сердец прекрасных дам, он считает своим долгом напомнить мне, чтобы я вел себя с юной госпожой Ольгой подобающим образом и не позволял себе никаких вольностей, могущих бросить тень на ее репутацию».

Король сложился пополам от хохота, уронив плед.

– Мне завидно, ваше величество! – напомнил шут. – Скажите же мне те заветные два слова, чтобы и я мог посмеяться.

– Я ему сказал «яйца оторву!» – признался король, и они снова захохотали, уже вместе. – Похититель сердец! Еще один поэт-самородок выискался! Подарить ему учебник анатомии, что ли, чтобы он посмотрел наглядно, где у дамы сердце, а то он, похоже, путает его с совсем другим органом…

– Спасибо, что сказали, ваше величество! – засмеялся Жак. – Значит, выиграл граф Орри. Я с него за информацию бутылку стребую.

– Как ты меркантилен! Тебе что, не на что выпить?

– Дело не в выгоде, – возразил Жак. – А в принципе. А вообще, должен вам сказать, ваше величество, оставьте вы девушку в покое, если вы действительно к ней столь равнодушны. Она ведь к вам привыкает. Я заметил, она очень легко привязывается к людям, которые ей нравятся. Вы вот с ней общаетесь, гулять ходите, на охоту приглашаете…

– На охоту ее пригласил Элмар, – возразил король.

– И Элмара это тоже касается. Она его уже полюбила, как родного, хотя, на его счастье, не так, как меня… А вот закончится адаптация, и как она будет жить дальше? Что это вообще за адаптация, когда девушка вращается в обществе первых лиц королевства, а жить ей предстоит в совсем другой среде? Она привыкнет к вам, к Элмару, к вашему образу жизни, а потом ее выставят и предоставят самостоятельно выживать в нашей прекрасной столице. Вы хоть придумали, чем она будет зарабатывать себе на жизнь?