Текст книги "Попутчица (СИ)"
Автор книги: Оксана Лебедева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 28 страниц)
*****
Когда Алекс ушёл к проводнице купить нам что-нибудь вкусного к чаю, хотя мне есть совсем не хотелось, я, забравшись на свою нижнюю полку, закуталась в одеяло, прислонив голову к окну. Сегодня было холодно. С самого утра на небе мрачно сгущались тучи, а теперь капли дождя барабанили по оконному стеклу, ещё больше нагоняя тоску не только на меня, но и на всю природу, окутанную серым клубом тумана.
Мы уже выехали из Москвы. Каждую секунду мимо меня мелькали картинки проносящихся деревьев, станций, городов, потом снова деревьев....В такую погоду, да ещё и под звук грохочущих колёс поезда мне всегда хотелось спать, а сейчас, хоть я всю прошлую ночь беспокойно ворочалась в кровати, не получалось сомкнуть глаз. В голове бессвязным потоком струились самые спутанные мысли, от которых у меня никак не получалось избавиться. Хотя я особо ни о чём не думала. Меня уже не терзали такие вопросы как: правильно ли я поступаю, может, стоит вернуться, может, я опять совершаю ошибку? Они уже не могли меня мучить, потому что я прекрасно знала ответ на каждый их них. Нет, я поступаю подло, мне немедленно нужно вернуться, и конечно, этот побег – моя очередная непростительная ошибка, которую никак нельзя оправдать. Сейчас я уезжаю за сотни километров не только из-за Алекса, даже не только потому, что сама в очередной раз хочу спрятаться от проблем,...я просто боюсь опять всё разрушить. Сколько всего на него свалилось из-за этой истории? Хоть он и пытался скрыть, но я видела и все эти мерзкие статьи в газетах, и даже какие-то гадкие передачи на телевизоре. Но всё это мелочь, по сравнению с тем, что я, пускай и не специально, пускай совершенно этого не желая, всё-таки отдаляла его от сына. Я знаю, что мой отец, когда мне было лет пять, тоже увлёкся другой женщиной, тоже была вероятность, что он уйдёт из семьи и хотя я сама, конечно, ничего этого не помнила, мне сейчас трудно и очень страшно представить, что бы было, если бы всё именно так и случилось. Пускай у нас с папой были не самые простые отношения, но он всегда был и будет самым дорогим мужчиной в моей жизни. Я просто не могу вообразить своё детство, свою юность без него. Мне до сих пор трудно смириться с тем, что его уже нет....И как я...как я сейчас могу отнять Тимура у его ребёнка, которому всего-то три года?! Конечно, Тим никогда не бросит своего сына, но приходящий отец это ведь немного не то...чёрт, да это совсем не то! Но такому, казалось бы, вескому факту, противостоял совсем не менее значимый. А как же тогда мой ребёнок? Разве ему не нужен отец? Разве я имею право второй раз...да, уже второй раз отнимать у Тимура его малыша?! Неужели понимая, что я совершаю ошибку, возможно, самую большую в своей жизни, я никак не попытаюсь её исправить?!
******
Когда Тимуру сообщили, что его в приёмной дожидается какая-то девушка, он, еле сдержав дурацкую улыбку, всё-таки смог закончить разговор с партнёрам из Франции и тут же чуть было не сорвался с места. Но вовремя вспомнив о сюрпризе, мужчина достал из ящика стола два, только сегодня утром купленных билета, и всё-таки намного быстрее, чем нужно вышел из кабинета. Окинув взглядом всю приёмную, он поначалу никого не заметил кроме сидящей за своим столом секретарши. Когда мужчина уже подошёл к ней, чтобы спросить, где Рита, его окликнул какой-то очень смутно знакомый женский голос. Обернувшись, Тимур увидел вставшую с кресла возле самых дверей приёмной красивую девушку в тёмном замшевом пальто, с собранными в тугой высокий хвост русыми волосами.
– Здравствуйте, Тимур. Извините, не знаю вашего отчества. Я Карина – подруга Риты. Вы меня помните? Мы встречались не так давно в нашем с Ритой офисе.
– Помню, – не сразу ответил мужчина, после долгих усилий хоть и с трудом, но действительно вспомнив девушку. – А где сама Рита?
– Мы можем поговорить наедине?
Бросив мелький взгляд на украдкой поглядывающую на них секретаршу, Карину прошла к кабинету Вербицкого, дождавшись пока мужчина откроет перед ней дверь, пропустив её в помещение и войдя следом.
– Так, где Рита? – сев в кресло напротив девушки, уже с настороженностью повторил свой вопрос Тимур.
– Она уехала, – поставив маленькую чёрную сумочку себе на колени, спокойно ответила Карина, глядя мужчине прямо в глаза.
– Что значит ехала? – ещё ничего не понимаю, но, уже чувствуя что-то неладное, напряжённо спросил Вербицкий. – Куда?
– В свой родной город. Туда, где вы собственно и познакомились.
– Зачем? – после непродолжительного молчания, удивленно спросил Тимур.
– Она решила, что вы вновь сошлись с женой, и не захотела стоять у вас на пути.
– Что?! – направив на девушку удивлённый взгляд, не своим голосом произнёс Вербицкий. – Эта шутка? Мы с ней договаривались встретиться сегодня вечером, куда она могла уехать?
– Я уже сказала, что Рита посчитала, что вы помирились со своей женой. Она видимо по-своему растолковала ваше...нежное поведение с супругой в больнице, а также то, что следующие две ночи вы провели вместе,...вообщем она решила, что сегодня вечером, в ресторане вы хотите её бросить.
– Это какой-то...розыгрыш? – даже не сразу сообразив, что ответить, уже со злостью в голосе спросил Тимур. – Что за чушь вы сейчас городите?
– Я не знаю чушь это или нет, но Рита уехала и уехала именно потому, что не хотела услышать от вас то, что между вами всё кончено.
– Когда она уехала?
Мужчина уже начинал понимать, что происходит, а потому медленно, но верно закипал от ярости.
– Пару часов назад.
– И она даже не сочла нужным поговорить со мной? Послала курьера?
– Во-первых, я не курьер, – справедливо, хотя и без какой-либо обиды в голосе заметила Карина. – А во-вторых, она даже не знает, что я здесь. Она не собиралась к вам никого посылать, а просто написала письмо.
– Какое письмо?
– Неважно, всё равно я его порвала.
– Зачем?! – ошарашенно уставившись на девушку, вскрикнул Тимур.
– Затем, что там был один бред. Она написала, что не любит вас, что надеется, что у вас в семье всё наладится, ну и прочую чепуху. Одним словом Рита – это Рита. Как человек, который её знает 'от' и 'до', я вам точно могу сказать, что она полнейшая дура. Никогда не думает, прежде чем что-то сделать. Хотя...в чем-то она может всё-таки и права. Я думаю, она просто устала от этой неизвестности. Каждой женщине хочется думать, что она у своего мужчины единственная, а не делить его...с его женой.
– Да что за бред? С кем ей приходится меня делить? Мы с Кариной разводимся!
– Разводитесь? – удивленно и с явной недоверчивостью в голосе переспросила девушка.
– Да разводимся, и именно это я хотел ей сегодня сообщить, а ещё вот, – раздражённо кинув на стол большой белый конверт, Тимур устало откинулся на кресле. – Это билеты в Париж. Послезавтра у меня должна там состояться очень важная сделка, а всё остальное время, ну хотя бы дней десять, которые мне удалось урвать, я хотел провести только с ней.
Несколько минут Карина неотрывно смотрела на этот конверт, а потом, закатив глаза, тихо, сквозь стиснутые зубы выругалась.
– Я пыталась её как-то остановить, но...она была не в себе.
– Не в себе?! Она непонятно с чего вдруг накрутила себя каким-то бредом, одна, неизвестно зачем всё бросила и сбежала из Москвы,...я не понимаю, она что рехнулась?!
– Может быть, но...всё не совсем так, – потупив взгляд, Карина заметно занервничала, очень долго соображая, как бы правильней изложить мужчине всю информацию. – Она уехала не одна. Дело в том, что в нашем городе уже давно работает хорошая клиника, помогающая людям, которые страдают разными зависимостями...
– Она уехала с ним?! – не дав девушке договорить, Тимур как ошпаренный соскочил с кресла.
– Понимаете, у моего мужа есть связи в этой клинике, он договорился, чтобы Алекса приняли на приём, но один Колесников, наверное, побоялся ехать...
Дальше Тимур уже не слушал. Бросив конверт с билетами обратно в ящик стола, он со злостью его захлопнул, а сам в нервной и явно раздражительной спешке начал набрасывать на себя верхнюю одежду.
– Во сколько точно она уехала? Какой поезд?
– Хочешь её перехватить? – совершенно спокойно перейдя на 'ты', Карина волнительно перегородила Тимуру дорогу. – Не надо, дай ей время, она сама всё поймёт. Я уверенна, она даже сейчас...
– Время? Сколько ещё ей нужно времени? Подождать пока опять восемь лет пройдёт? Нет, я больше не дам этой сумасшедшей ни единой секунды!
– Сумасшедшей? Может ты прав. Может она действительно не в себе, но беременные девушки часто совершают неадекватные поступки, – эти слова перехватили мужчину уже у самых дверей, когда он собирался выйти и, несмотря на то, что его изнутри колотила адская волна дрожи, Тимур всё-таки замер на месте. – Понимаю, что я вовсе не тот человек, который должен был тебе это сообщить, но...Рита ждёт ребёнка.
Эпилог
– Что ты сказала?
В одну секунду у Тимура сел голос. Замерев на месте, он пригвоздил к девушке ошеломлённый взгляд.
– Я сказала, что Рита беременна, – не сдержав тяжелого вздоха, Карина опустилась обратно в кресло. – И я точно знаю, что это твой ребёнок. С Алексом у неё уже чёрт знает сколько ничего не было, и ты единственный мужчина, с которым она...была близка.
– Почему она мне ничего не сказала?
Лишь спустя несколько минут вернув себе возможность говорить, мужчина медленно подошёл обратно к Карине, которая всё это время невольно прятала от него взгляд.
– Я думаю, решив, что ты вернулся в семью, она не хотела снова ставить тебя перед выбором. Не хотела, чтобы ты разрывался между двух огней.
Нельзя точно сказать, сколько Тимур метался из одного конца кабинета в другой, нервно измеряя шагами комнату, но хватило всего какой-то доли секунды, чтобы мужчина резко подорвался с места и побагровев от злости, процедил сквозь стиснутые зубы:
– Я убью её!
– И тебя посадят за двойное убийство. Или ты забыл, что она носит под сердцем твоего малыша? – эти слова поймали мужчину, когда он уже вцепился в ручку двери. Вздрогнув, как от удара, он медленно обернулся, подняв на Карину совершенно растерянный взгляд. Он словно просил у неё помощи, совета, которых не пришлось долго ждать. – Тебе не нужно сейчас срываться и сломя голову лететь к ней, выяснять отношения. Она вся дёрганная и ты на нервах, в таком состоянии вы можете только больше дров наломать.
– И что же мне делать? – вконец растерявшись, тихо спросил Вербицкий.
– Дай ей время. Хоть совсем чуточку. Мне кажется, хватит даже нескольких дней, которые она проведёт без лишнего давления со стороны, только наедине с собой.
– И с мужем, – ядовито усмехнувшись, Тимур даже побледнел от такой мысли.
– С бывшим мужем. И я уверенна, что здесь не за что беспокоиться. Она не смогла его полюбить за все годы брака, думаешь, сейчас что-то изменится?
– Не знаю, – тяжело вздохнув, мужчина опустился обратно в кресло, запрокинув голову и устремив в потолок пустой взгляд. – Зачем-то ведь она с ним поехала.
– Просто в какой-то мере чувствует свою вину, не хочет бросать в трудную минуту и...она сбежала. По-моему, ей было важно именно уехать куда-нибудь подальше от Москвы, от тебя, от всех проблем. Рита трусиха. К сожалению, это так, но...трусость для девушки не такая уж ужасная черта, гораздо страшнее, когда ей подвластен мужчина, – хоть Карина никого конкретно не подразумевала под своими словами, последняя фраза прозвучала очень недвусмысленно. Встав с кресла, девушка прошла к самому концу кабинета и прежде чем выйти, уже в дверях произнесла, – что делать, конечно, решай сам. С кем тебе будет лучше, только ты сам можешь понять, но мне просто хотелось бы, чтобы ты знал: Рита любит тебя. Пускай некоторые её поступки могут заставить думать об обратном, но ей просто нужна поддержка. Одна она не справится.
Прошло, наверное, уже не меньше получаса с тех пор как Вербицкий остался один в своём кабинете, запретив к себе кого-нибудь впускать. Откинувшись на спинку кресла, запрокинув голову кверху и прикрыв глаза, он производил впечатление спящего человека, но всё это время, не пропуская ни секунды, мужчина напряженно думал, что ему делать дальше. Хотелось просто до какого-то чертового безумия хотелось сорваться с места и уехать за ней, немедленно требовать всех объяснений. Сам факт того, что она не просто сбежала со своим мужем, пускай даже и бывшим, но не удосужилась обмолвиться с ним хоть парой слов, выводил Тимура из себя. Он совершено не понимал, чего ему хочется больше: придушить её собственными руками или немедленно вернуть, чтобы больше никогда, НИКОГДА в жизни не отпустить? Но помимо бешеного острейшего желания мчаться за поездом, перехватив его хотя бы на полпути, были события, которые просто не могли позволить Тимуру пойти на поводу у своих эмоций. Во-первых, отлёт в Париж был неизбежен. Чтобы заключить сделку, требовалось личное присутствие Вербицкого и тут уж переиграть ничего невозможно. А он всё-таки не маленький мальчик, который может подвести десятки людей, для которых также важна эта сделка, из-за своих личных проблем. Но, всё-таки если это событие пускай и теоретически, но как-нибудь можно было уладить, то вот новость о ребёнке парализовала мужчину, причём буквально в полном смысле этого слова. Вербицкий уже сам не помнил, сколько вот так неподвижно сидел в своём кресле, прокручивая в голове свалившуюся, словно с небес новость, которая до сих пор толком не могла до него дойти. Ребёнок...у них с Ритой будет ребёнок. По-правде, с появлением Сашки Тимур не хотел больше детей. Он даже не задумывался, что когда-нибудь снова может стать отцом и если уж быть до конца честным, не особо обрадовался, узнав о беременности Карины. Они не планировали заводить ребёнка, хотя когда узнали о его существовании, ни у кого не возникло даже мысли избавить от него. Да и по мере того, как время родов приближалось, Тимур чувствовал, как с каждым днём в душе разгорается какое-то тёплое, очень сильное, затмевающее всё на своём фоне чувство. А уж когда он впервые взял на руки этот маленький, тихо попискивающий комочек...трудно описать все чувства, которые овладели им в тот момент. Единственное, что можно сказать наверняка – это то, что никогда, никогда за всю свою жизнь Тимур не был так счастлив, как в тот момент. Вот и сейчас происходило нечто подобное. Можно даже сказать, что ситуация повторялась. Они с Ритой совершенно не думали о ребёнке, по крайне мере никогда не поднимали разговор на эту тему и вот сейчас выясняется, что скоро они станут родителями. У него будет ещё один ребёнок. Пока в эту новость даже поверить трудно, не то, что уж понять, какие именно чувства, она вызывает. Но сам факт, что у него и Риты будет общая, уже навсегда связывающая их вместе ниточка, которую никто не сможет разорваться...если только...
Внезапно Тимур резко подался вперёд, вцепившись в обивку кресла. Неожиданно пронзившая его с ног до головы мысль, заставила мужчину побледнеть от страха и судорожно начать соображать, что же делать дальше.
'А если она ехала, ничего не сказав мне про ребёнка, потому что хотела снова...снова прервать беременность? Вдруг ей этот малыш не нужен или она опять чего-то испугалась?'.
В одну секунду поднявшись на ноги, Тимур тут же замер, прекрасно понимая, что его порыв уехать за Самсоновой и уехать немедленно, необходимо погасить. Ну не может он сейчас вот так всё бросить. Его жизнь не принадлежит только ему. Сделку в Париже отменить невозможно, да и он хотел сегодня вечером заехать к Саше. Сердце до сих пор было не на месте, даже после того, как ребёнка выписали из больницы.
Когда стрелка на часах успела промотать уже несколько кругов, Тимур, наконец, после судорожных изматывающих раздумий, нашёл единственное на его взгляд возможное решение. Вцепившись в телефонную трубку, он набрал нужный номер.
– Кость, привет, это Вербицкий, узнал? Слушай, у меня к тебе маленькое, но очень важное дельце будет. Какие сто рублей? Ветров, если выполнишь, всё чисто получишь не одну сотню, уж я тебе обещаю. Тут такая ситуация, мне очень срочно в Париж лететь надо, сделка важная должна состояться, а у тебя, кажется до пятнадцатого числа отпуск? Ты сильно занят? Отлично! Тогда можно я тебя припахаю на пару дней? Слушай, ты ещё не забыл службу в органах? Да за человеком одним нужно будет проследить, причём очень качественно. Я должен знать о каждом его шаге. Для меня Кость, это не просто важно, для меня это жизненно необходимо. Сделаешь?
Получив положительный ответ и обсудив всё до последних мелочей, Тимур облегчённо откинулся на спинку кресла. Конечно, в какой-то степени напряжение спало. Ветрова он знал давно, ещё с армии. Тот лет шесть или семь в органах проработал, а потом своё частное охранное агенство открыл. Человек в высшей степени надёжный и очень прозорливый. Даже за мухой, если нужно, мог бы куда угодно пробраться, а уж несколько дней проследить за одной единственной девушкой вообще сущий пустяк. Это с одной стороны, могло позволить Тимуру хоть на немного расслабиться, но вот с другой...на душе всё равно болезненно скрежетало. Хотелось всё переиграть, отмотать время хоть на несколько часов назад, увидеть её, поговорить, объясниться...
'Куда же ты сбежала, маленькая моя? А главное, зачем? От меня ещё можно спрятаться, если очень сильно постараться. Но от себя? Неужели ты думаешь, что на свете есть хоть одно место, где бы ты смогла укрыться от себя?'.
*****
Это утро началось так же, как и пять предыдущих. Измученная ночной бессонницей, я еле сползла с постели, когда солнце, пробиваясь сквозь шторы, неумолимо заставляло щуриться. Поспать удалось всего несколько часов. Глаза слепились уже под самое утро, и то, очередной приступ тошноты, быстро заставил меня подняться с кровати. Я не вошла в круг тех счастливиц, которых миновал токсикоз. Запах едва ли не всей еды неминуемо вызывал приступ рвоты. В итоге, из продуктов в холодильнике у меня осталось только немного овощей, зелёные яблоки, минералка и бородинский хлеб. Последнее вообще неизвестно почему затесалось на моей кухне. Обычно я вообще обходилась без хлеба, иногда только могла позволить себе пару кусочков белой мягенькой горбулки, а бородинский никогда не любила, но вот именно сейчас он меня спасал. Клала на него ломтик свежего огурчика, листья салата, пару долей помидорки и буквально спасалась этим 'чудо-бутербродом'. От голода не страдала и тошноту он тоже не вызывал. Правда бутерброд и распахнутые настежь окна спасали только от приступов токсикоза, а вот от ежесекундно бьющихся в голове мыслей, которые иногда могли довести меня до полного иступления, не спасало ничто.
Приём к специалисту был назначен как раз на тот день, когда мы приехали в город. Сойдя с поезда, мы успели только забросить вещи в квартиру (остановились мы в доме моих родителей, в котором сейчас жили два моих брата – старший со своей семьёй и младший, но в данный момент все они отдыхали в Черногорье) и сразу же, даже не отдохнув после двухдневной тряски на железной дороге, поехали в клинику, где всё прошло не совсем так, как я ожидала. Сначала мы с Алексом попали будто на приём к семейному психотерапевту. Оказавшись в чистом белоснежном кабинете, мы поочерёдно рассказывали сидящему перед нами пожилому, лысому и почему-то очень внушающему своими добрыми понимающими глазами доверие мужчине обо всех проблемах, которые постигли нас в семейной жизни. Причём действительно практически обо всех, а не только о пристрастиях Алекса. Я, неизвестно почему, вдруг открылась постороннему человеку, поведав о причинах моего холодного отношения к бывшему мужу. Конечно, слишком глубоко лезть в душу я никому не позволила, но и на поверхностных отговорках дело не кончилось. Внимательно выслушав меня (а разговор наш длился не меньше часа), доктор принялся за Алекса, причём меня очень вежливо попросили подождать за кабинетом. Почему я не могла присутствовать при разговоре я не особо поняла, но возражать не стала. Если доктор решил, что так будет лучше, зачем мне было вставлять палки ему в колёса? Правда так я думала ровно до того момента пока бродила по клинике, разглядывая коридоры и вообще всё её устройство, а вот когда Алекс вышел ко мне, сообщив, что ему посоветовали на три дня остаться на профилактическое лечение, я впала в ступор. И даже не столько от самого факта, что Алексу всё-таки придётся остаться в клинике (почему-то мне казалось, что мы обойдёмся парой бесед со специалистом), сколько от поведения Колесникова. В его взгляде не было страха или какой-то обречённости, нет, определённый испуг всё-таки проскальзывал, но его затмевала яркая искра совершенно непонятной мне решимости и даже надежды на что-то. Не знаю, о чём они говорили с доктором, но эта беседа произвела на Алекса впечатление. С одной стороны это, конечно, хорошо, он сам захотел остаться в клинике, а не принял этот поступок как вынужденную меру, но вот с другой...я, если честно совершенно не думала, что уехав из Москвы в свой родной город, останусь здесь одна. Два брата сейчас отдыхали в Черногорье, самый старший, Артур, вместе с семьёй уже давно-давно жили в другом городе, а из родственников здесь у меня был только дядя. Правда, самый любимый дядя на свете. Только съездила я к нему пока лишь однажды, в тот самый первый день, как Алекс остался в клинике. И надо сказать, эта встреча далась мне нелегко. После первой волны безумной радости, во время разговора на кухне за кружкой чая пришла какая-то лёгкая грусть. Во-первых, Игорь постарел. С нашей последней встречи прошло уже достаточно много времени, и сейчас я особенно заметила, что он начал сдавать. Начали проскальзывать частые морщинки, волосы впитали седину, хотя все до единого были на месте, что для мужчины редкость, да и физическая форма ещё могла вызывать зависть у людей его возраста. Дядя по-прежнему был ухожен, подтянут, никакого 'пивного' животика и второго подбородка. Он выглядел действительно очень и очень хорошо...для своего возраста. И последняя фраза на меня давила больше всего. Никогда не думала, что так грустно и даже больно замечать, как стареют любимые люди. Невольно начинаешь задумываться о том моменте, когда и твоя молодость будет грустно смотреть тебе вслед...
Но если дядя и изменился, то только внешне. В остальном он был всё тем же весёлым обаятельным мужчиной, с которым можно, и посмеяться над всякой ерундой и поговорить на самые сокровенные темы. Вот и я всего лишь после одного простого вопроса 'как у тебя дела?', всё как ножом отрезала. Точнее, я рассказала про развод и беременность, а вот насчёт Тимура умолчала. Сказала лишь, что жду ребёнка от любимого мужчины, с которым не могу быть, потому что у него есть семья. И сразу же, почувствовав на себя добрый любящий взгляд, стыдливо закрыла лицо ладонями, чуть не разревевшись. Если бы он начал меня обвинять, читать нотации,...но дядя в принципе никогда бы не стал этого делать, тем более я ведь толком и не сказала правды. Не сказала, что в буквальном смысле сбежала от Тимура, умолчав о ребёнке. Тогда бы уж точно, несмотря на всю свою мягкость и лаконичность, Игорь не стеснялся в выражениях. А так он только попытался выяснить подробности, но поняв, что расспросы бесполезны, быстро перевёл разговор на постороннюю тему, начав заваливать меня вопросами о том, как я доехала, как моё самочувствие и всё в этом роде. Узнав, что я остановилась на квартире у родителей, он предложил мне переехать к себе, но я, сославшись, а точнее соврав о том, что мне постоянно нужно быть рядом с Алексом, отказалась. Хотя мне очень хотелось хоть немного побыть с близким человеком, но в таком случае Игорь рано или поздно докопался бы до всего, что произошло в моей жизни. Поэтому мне пришлось вернуться обратно в свою пустую квартиру, где все воспоминания либо болезненно крутились вокруг родителей, либо вокруг Тимура. Долго я там находиться не могла, но и прогулки по городу тоже никакого облечения не давали. Каждое знакомое место заставляло перенестись в прошлое, вспомнить, что вот здесь был мой первый НАСТОЯЩИЙ поцелуй, там Тимур ночью перелазил через забор в чужой дом и рвал мне сирень, а вон в той клинике я сделала аборт. Странно, я ведь не первый раз за прошедшие несколько лет приезжаю в свой родной город, но эти воспоминаний, нахлынули на меня только сейчас, по крайне мере с такой мощной силой. И пускай, я старалась себя успокоить, списывая всё на излишнюю впечатлительность, но глубоко в душе всё равно понимала, что дело совсем в другом.
Больше всего времени я проводила на кладбище. В первый день пришла, чтобы убраться на могилках родителей, положить свежих цветов (хотя братья и Игорь и без меня об этом заботились), а потом просто сидела у мраморной плиты, даже не решаясь ни о чём заговорить. Раньше, когда я приходила к родителям, я рассказывала всё, что происходило у меня в жизни, делилась какими-то радостями, какими-то переживаниями. Может это глупо, но мне всегда становилось после этого легче, а вот сейчас нет. Наверное, потому, что я впервые позволила себе затронуть те самые, давно вычеркнутые из моей памяти воспоминания. Перед глазами вновь промелькнули картины каждой нашей ссоры, каждого скандала. Вот папа отказывается платить за моё обучение, вот рвёт мой паспорт, и я опаздываю на вокзал....Тогда ведь я винила во всём именно родителей. Мне казалось, что из-за них у нас с Тимуром ничего не складывалось. А теперь? Кого мне винить теперь? Самого Тимура, за то, что жил все эти годы нормальной жизнью, завёл семью и теперь не собирается её бросать? А может, стоит покопаться в себе, ответить всего на один единственный вопрос: люблю я его? Если послушать своё сердце, то да, люблю...и очень сильно. Но вот если подумать головой....Когда мне было восемнадцать, я не могла справиться с материальными трудностями, не могла создать рай в шалаше с любимым человеком. Теперь навалившиеся проблемы тоже затмили чувства. Мне было проще сбежать, чем попытаться не то что бороться, а хотя бы не выронить из рук, может быть никуда не собирающееся уходить от меня счастья.
Не знаю, как я выдержала эти три дня наедине со своими мыслями, которым уже почти удалось свести меня с ума. В итоге, когда Алекс вернулся из клиники, я чуть ли не с порога бросилась его обнимать, чувствуя, что ещё никогда не испытывала столько радости при встрече с Колесниковым. Хотя сейчас я была бы счастлива увидеться с кем угодно, лишь бы только снова не оставаться одной.
– Ну как всё прошло? Что тебе сказали? Что вообще было-то?
– Что было? Да ничего особенного, – отхлебнув из кружки чай, Алекс несколько секунд задумчиво вертел в руках печеньку, не поднимая на меня взгляд и разговаривая будто сам с собой. – Нет, ну я походил на какие-то там процедуры, но в основном со мной беседовали разные врачи, в том числе тот самый доктор – Меньшиков, который нас в самом начале принял.
– Ну и что он тебе сказал?
– Да много чего. Знаешь, меня больше всего удивило, что он просто разговаривал со мной о моей жизни, о каких-то вещах, которые вроде даже не касались моих пристрастий. И ещё...со мной общались на равных, не относились как к больному.
– Значит, тебя не положат на лечение?
По лицу Алекса я не могла понять, как именно всё прошло. Вроде мужчина и не был подавлен, но его задумчивый и даже какой-то тяжёлый взгляд не давали особого повода для радости.
– Ну, по-моему, это необязательно. Во всяком случае, мне сказали, что я могу сам справиться со своими проблемами, только...
– Что только? – после длительной паузы насторожилась уже я.
– Меньшиков посоветовал мне не возвращаться в Москву. Он сказал, что чтобы избавиться от пьянства и автоматов мне надо полностью пересмотреть свою жизнь. Начать всё заново, причём лучше это сделать в своём родном городе, с которым у меня связаны только хорошие воспоминания.
– Значит ты остаёшься?
– Наверное, остаюсь. В конце концов, в Москве меня ничего не держит. Там репутацию я себе давно загадил, а здесь ещё можно попытаться что-то построить, только, – как-то неловко замявшись, Алекс резко и будто бы с трудом на это решившись, поднял на меня взгляд, мрачно, но спокойно добавив, – Менькишов посоветовал мне по возможности максимально оградить себя от прежнего круга общения.
Несколько минут мы сидели молча. Мужчина опять опустил взгляд, сложив локти на стол и закрыв лицо ладонями, а я, с трудом шевеля извилинами, тупо пыталась сообразить причину его такого странного состояния. И только, когда до меня наконец дошло, я подняла на мужчину поражённый взгляд.
– То есть ты хочешь,...чтобы я уехала?
– Не хочу, – как-то грубо отрезал Алекс, подняв на меня сердитый взгляд. – Но так, наверное, действительно будет лучше. Причём для нас обоих. Я ведь понимаю, что тебе со мной не в особое удовольствие возиться, да и для меня, наверное, будет правильней одному начать строить свою жизнь заново.
– Значит... – едва шевеля губами, я пыталась совладать со своими чувствами, которые уже начинали брать надо мной вверх, – ты меня отпускаешь?
Удивлённо подняв на меня взгляд, мужчина совершенно просто ответил:
– Я тебя никогда и не держал.
Верно. Чёрт подери, это ведь чистая правда. Меня никто не держал и не держит. Я сама сковала себя цепями, лишив возможности идти, куда я хочу, с кем я хочу,...да и вообще жить так, как я на самом деле хочу.
Так и не дозвонившись до брата, я спрятала телефон в карман, продвинувшись в очереди. То, что Артур не брал трубку, это, конечно, плохо, но думаю, он не расстроиться встречи со мной, тем более сам давно звал в гости. Правда семья у него большая, стеснять не хочется, поэтому остановлюсь я, наверное, в гостинице, а потом...потом поеду, куда глаза глядят. Сойду в каком-нибудь городе, и может быть тоже, как Алекс начну жизнь с чистого листа.
Когда очередь практически растворилась, и передо мной у кассы остался всего один человек, я вдруг испуганно прислонилась к стене, почувствовав какое-то необычное шевеление внутри. Мне показалось, нет, я совершенно уверенна, что это малыш толкнулся,...причём может мне и померещилось, но он будто бы толкнулся со злостью, словно протестую моим планам. Знаю это безумие, знаю, такого просто не может быть, тем более на столь маленьком сроке, но я ведь что-то почувствовала...
– Девушка, – из прострации меня выдернул раздражённый голос девушки за кассой. – Говорите, пожалуйста, не задерживайте очередь.
Ещё несколько минут продолжая стоять на месте, поражённо прикладывая ладонь к животу, я вдруг подняла какой-то безумный взгляд на кассиршу, вмиг севшим голосом спросив:
