Текст книги "Обожаемый и осуждаемый (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)
Глава 14
У кого-то слишком много денег…
Минсо пригласила Хару к себе уже в понедельник, сразу после школы, чему он совсем не удивился. Раз в две-три недели группу собирали на общую «летучку», где обсуждали будущие проекты. Там парни могли предлагать что-то, узнавали о планах креативного отдела. Но Хару нередко удостаивался чести услышать некоторые важные нюансы из закулисья, плюс через него передавали то, что стало важной задачей в период, когда собрать всю группу целиком не получилось.
Раньше каждый вызов к Минсо ощущался как потенциальная угроза. Сейчас Хару настолько к этому привык, что даже легкого волнения не было. Даже смешно вспоминать, что еще в декабре Минсо казалась ему чуть ли не дьяволом во плоти, он постоянно на нее злился… Сейчас он ей вполне доверяет. Не во всем, конечно, но и прежнего недовольства нет. Стоит отдать должное: отношение Минсо и к нему, и к парням из группы изменилось. С ними стали лучше коммуницировать, больше объяснять. Шэнь говорит, что у них вообще очень много свободы.
Те же менеджеры. Обычно без их разрешения даже в туалет сходить нельзя, айдолов контролируют жестко, заставляют показывать переписку в телефонах, могут запретить выходить из общежития вне расписания, часто запрещают ездить к семье, если нет полноценных выходных. В New wave нужно только поставить менеджера Квон в известность, когда ты куда-то уходишь, и указать время возвращения. Теоретически, он может запретить тебе куда-то пойти… но они пока в «такие» места не ходят. Переписка Хару с менеджером Квон выглядит примерно так: «Я в магазин, буду через час» – «Окей» – «Я домой, буду завтра в девять» – «Окей» – «Мы с парнями в кафе, будем к ночи» – «Не вздумайте пить алкоголь!!!!!!!». Сообщения в соцсети тоже одобряют почти всегда, максимум – вносят небольшие правки, этим занимается девочка из офиса. Хару ни разу ее не видел лично, просто отсылает ей фото и тексты, а она в течение часа отвечает – можно ли это публиковать и что нужно исправить.
Поэтому Хару вообще не волновался. Он все же считал, что было бы правильнее собрать всю группу. Нужно решить, что делать с хореографией для StudioChoom. К июню Сухён уже сможет танцевать, с выступлениями на музыкальных шоу проблем быть не должно, но вот его участие в этой записи – маловероятно.
– Проходи, садись, – сказала Минсо, когда Хару приоткрыл дверь. – Ты попросил себе чай или кофе?
Хару кивнул. Он все еще с трудом впихивает в себя еду, поэтому попросил зеленый чай – его проще всего пить, когда ничего не хочется.
Он сел в кресло для посетителей, Минсо около минуты что-то быстро печатала, потом принтер за ее спиной зашумел, заглатывая листы, и она отодвинула от себя ноутбук.
– Первое. Ко мне с утра заходил Сухён. Он был у врача, задал ему несколько вопросов и пришел ко мне с просьбой, которую я считаю необходимым удовлетворить, несмотря на… спорность. Он хочет выступить на StudioChoome. Фиксирующая обувь, обезболивающий укол – и он протянет пару часов. Это придется делать дважды, потому что за день до записи ему нужно все отрепетировать.
Хару тяжело вздохнул. Он сразу понял и почему эта идея спорна, и почему Минсо все же решила разрешить это безобразие. Танец при наличии незалеченного растяжения может отложить выздоровление, плюс вечером, скорее всего, Сухёна ждут незабываемые болезненные ощущения, потому что таблетки не способны убрать боль так же хорошо, как укол. Кроме того, из-за местной сильной анестезии, которая полностью снимает боль, можно усугубить травму. Решение Сухёна – это больно, вредно для здоровья, но профессиональные спортсмены и танцоры постоянно так делают. И не только они – у айдолов тоже хватает ситуаций, когда приходится колоть себе обезболивающее посильнее и выходить на сцену, потому что сроки, потому что люди заплатили, потому что самому стыдно не выступить. И для Сухёна это важно. Он так хотел дебютировать, сейчас постоянно суетится, боится быть лишним… не дать ему выйти на запись – это практически нанести удар по его уверенности в себе, которая и так не особо высока.
Поэтому оставалось только кивнуть, соглашаясь с решением Сухёна и Минсо.
– Недавно пришло приглашение для съемки в журнале и участия в мероприятии от Cartier. Заказ на тебя и Тэюна.
Минсо немного отъехала на кресле от стола, развернулась и забрала листы из принтера. Быстро проверила, взяла с полки скоросшиватель в пластиковой обложке, протянула Хару и то, и другое. Предполагалось, что документы он сам вложит в папку.
– До того, как это будет отправлено твоему адвокату, тебе стоит прочесть всё самому, потому что там есть некоторые условия по поведению.
– Это предварительный контракт? – уточнил Хару, пробежавшись взглядом по первой странице.
– Да, они прощупывают почву для постоянного сотрудничества и… им интересны вы оба, что является огромной редкостью. Платят пока мало, но это Cartier, такими связями не разбрасываются. Этот бренд под управлением той же холдинговой компании, что и Bouchard, что впоследствии может упростить сотрудничество.
Хару кивнул. Съемка для журнала – реклама часов. В группе только Хару и Тэюн постоянно носят наручные часы. Хару – Rolex, которые подарили фанаты, или Longines, которые он с дедушкой выкупил у сына владельца казино. Тэюн тоже чаще всего носит подаренные Rolex, но еще у него есть часы подешевле. Остальные если что и носят, то смарт-часы. Хару же не понимает, зачем ему в обычной жизни фитнес-браслет, он надевает его только для пробежки.
Если так подумать, то среди айдолов вообще мало кто постоянно носит наручные часы. Это характерно для старшего поколения, молодежь не считает это особо модным. Крупным часовым брендам, теоретически, это неважно, они продают настолько дорогие модели, что в моду их вводить бесполезно. Но Cartier, возможно, считает иначе. Сделали же они модными уродливые браслеты в виде свернутого гвоздя… Главное, не сказать представителям бренда, что он считает эти браслеты ужасными.
Хотя… в классе Хару почти у всех парней очень дорогие часы, при том, что ученикам всего по восемнадцать. Возможно, мода на часы действительно важна для брендов, просто модными их стараются делать не для широкой публики.
– Ивент, на который вас приглашают, будет в самый разгар промоушена, что немного неудобно, но выгодно для вас – больше будут обсуждать, – продолжила Минсо, – Время пока терпит, но к концу недели желательно дать ответ. Там есть условия, которые тебе могут не понравится… но ничего ужасного.
Хару кивнул, принимая к сведению. Учитывая, что он тут в связке с Тэюном – согласится. По предварительным контрактам много не заработаешь, но перспективы открываются… ювелирка и часы – это большие деньги.
Минсо тяжело вздохнула и продолжила:
– Менеджер Кан рассказал мне, как вы обсуждали съемки для промоушена… И что Чанмин не очень красиво на все это реагировал. Менеджер Квон тоже докладывал мне о… некотором напряжении. На прошлой неделе я была очень занята, но сегодня вечером поговорю с ним, поэтому постарайся просто… не довести ситуацию до скандала.
Хару удивленно посмотрел на Минсо:
– Я не думал, что вы будете этим заниматься.
Минсо пожала плечами:
– Для айдола недопустимо так себя вести. Кроме того, его агрессия направлена преимущественно на агентство, вы просто… сопутствующие жертвы. Мы даем вам, кажется, даже слишком много свободы. С другими продюсерами он бы не посмел так общаться с вышестоящими сотрудниками.
Теперь уже Хару неуверенно дернул плечом. Чанмин уехал на съемки клипа еще в четыре утра. Хорошо, конечно, что Минсо объяснит ему некоторые рабочие нюансы, но вряд ли это решит проблему в коллективе. Раздражение, которое Чанмин периодически выплескивает на Хару и парней, не пропадет из-за одной лекции от начальства. Он не говорит это вслух, но и так понятно, что злится уже не только на агентство. То, что Хару предложил добавить соло Шэня, которое стало причиной смены ролей, заметно рассердило Чанмина. Плюс то, что у Тэюна так много предложений о сотрудничестве просто из-за розового пиджака на голое тело, тоже не осталось незамеченным. Чанмин злится и на них, просто пока не говорит это прямо.
Из-за этого Хару уже начинает забывать, что вообще-то раньше с Чанмином ему было комфортнее, чем… с тем же Юнбином или Дэхви. Он решал проблемы, помогал Хару…Даже уже после дебюта – всегда был старшим товарищем, который давал дельные советы, когда речь шла о корейской индустрии развлечений. Но последний месяц ощущается арктическим холодом в их отношениях.
Пожалуй, индустрия развлечений каждого ломает по-разному. Хару вот получил проблемы с питанием, Чанмин – с самоконтролем и эмоциями.
И тут Хару вспомнил, что он сам начал ходить к психологу с этими же проблемами. Да, причины были другими – он не славы хотел, злился по другому поводу, но ему ведь помогли. Проблем с агрессией уже нет, дверьми он больше раздраженно не хлопает, убивать всех подряд не хочет. Можно, конечно, подумать, что это просто время прошло… но он до сих пор, когда начинает злиться, применяет техники, которые ему посоветовал специалист.
– А нельзя Чанмина отправить к психологу? Как меня – просто записать – и все? – спросил Хару.
– Отправить можно, – кивнула Минсо, – но не факт, что он будет работать со специалистом, как это делаешь ты. Отправляя тебя, мы нарушали одно из самых главных правил – за психологической помощью человек должен приходить добровольно. Если, конечно, речь не идет об опасных для общества проблемах. Специалиста для Чанмина уже нашли – не того, к кому ходишь ты, не переживай. Надеюсь, это поможет.
Хару кивнул. Пожалуй, она права. Важно, с каким настроением и запросом ты идешь к специалисту. Хару не нравилось, что его эмоции им управляют – он получил инструменты, которые помогают с этим справляться. Сейчас ему даже нравятся визиты к психологу, там ему очень помогают… Не считая его тревожного трудоголизма, но с этим все сложнее. Хару уже предлагали пропить антидепрессанты – так можно временно поставить тревожность на паузу, научиться отдыхать… Но ему пока неприятно даже предположить такой вариант… честно говоря, еще ему страшно думать о том, что на антидепрессантах он будет не так эффективен, как сейчас. Пока таблетки ему только «рекомендуют», то есть, все не так уж плохо. Он уверен, что справится со всем, нужно только отработать первый камбек.
Чанмину тоже могут помочь, если он будет готов прислушиваться к рекомендациям. К слову… Сухёну бы тоже не помешало – с его постоянным желанием угодить нужно что-то делать. Юнбин говорил, что он посещает специалиста, просто очень редко – папа настоял на необходимости таких консультаций. Но у Юнбина главная проблема – поиски себя, с психикой-то у него в порядке. Как, в принципе, и у остальных – Шэнь, Ноа и Тэюн, кажется, прекрасно справляются с постоянным напряжением из-за работы. Поэтому Хару даже немного обидно – почему одни так легко это переносят, а его мотает из стороны в сторону?
Он встряхнул головой, прогоняя эти мысли и уточнил у Минсо:
– И насчет психолога…
– Сухёна тоже направили, – улыбнулась она, – Стало поспокойнее, да и с деньгами пока проблем нет, так что в течение месяца на прием сходят все, но решать, стоит ли продолжать сеансы, будут сами.
Хару кивнул, принимая это к сведению.
Принесли чай. Секретарша Минсо поставила перед ними две маленькие чашечки и чайник, словно в каком-то кафе. Разлила чай и ушла. Хару же задумчиво рассматривал чайник. Он не первый раз просит чай во время разговоров с Минсо – обсуждение может затянутся на час, а за чашкой чая удобно прятаться, когда нужно обдумать что-то. Но чайник ему принесли впервые.
– Нам нужно кое-что обсудить, – сказала Минсо, когда за секретаршей закрылась дверь, – Иначе мой брат мне жизни не даст…
Хару удивленно посмотрел на нее. Минсо задумчиво разглядывала свою чашку, пальцем чертила узоры на стекле. Тяжело вздохнув, она продолжила:
– Твой дедушка говорил тебе, что знал моего отца?
Хару сначала вздрогнул, а потом печально вздохнул:
– Говорил. Только… не нужно к нему ходить, ладно? Он очень болезненно переживает то, как мы сейчас… живем.
Минсо печально улыбнулась:
– Я догадалась. Минхёк тоже понял, – она замолчала на несколько секунд, отхлебнула из чашки и продолжила: – Твой прадедушка очень сильно помог нашему отцу. Это была не просто одноразовая помощь, он практически вырастил его, обучил и даже женил. Скажу честно, я не из тех людей, кто следовал бы конфуцианским традициям… но Минхёк такой. Он считает, что мы должны отблагодарить тебе за то, что сделал твой прадед. Я вроде и так делаю все для того, чтобы ты преуспел – это ведь в моих интересах. Возможно, звучит грубо, но тут я действительно предпочту быть честной.
Хару пораженно кивнул. Он сводил с Минсо взгляда, а она – напротив – смотрела только на свои руки.
– Есть одна деталь, о которой я должна рассказать. Со Юнби – моя подруга. Ее отец когда-то очень хотел породниться с твоей семьей. Думаю, ты и так это знаешь – скорее всего, от того контракта с корейским брендом кофе ты отказался именно по этой причине. Юнби считает, что ее отец так страстно желал породниться с твоей семьей из-за своих… мистических увлечений.
– Да, бабушка мне рассказывала, что мудан предсказала моему отцу успешных сыновей… И как она не увидела сорванную помолвку?
Минсо усмехнулась, но продолжила так же спокойно, как и прежде:
– Недавно я разговаривала с господином Со… не о тебе. Я вообще не знала, что он о тебе знает. Но он попросил меня об услуге, пообещав хорошо за это заплатить. Я согласилась… Минхёк настаивает, что тебе стоит узнать об этом заранее, потому что сказанное тебе может не понравиться.
Хару удивленно посмотрел на Минсо: что такое она пообещала отцу Юнби? Выступать на его юбилее? Такого Хару действительно делать не хотелось бы.
– Господин Со попросил устроить вам встречу с его мудан. Вам – это всей группе Black Thorn, снять выпуск для социальных сетей. Сказал, что ему очень интересно, что там скажут про тебя.
Хару от неожиданности даже расхохотался. Он много чего ожидал после такого вступления, но точно не перспективы отправиться к корейской шаманке.
– А… зачем ему это? – спросил он, когда первая реакция на «новость» прошла.
Минсо пожала плечами:
– Без понятия. По бизнесу он с этой женщиной не советуется, но в плане личной жизни и отношений… наверное, это отчасти суеверие. Возможно, массовое, потому что к этой мудан ходят многие очень богатые люди.
– Так нас еще и разом семерых к самой элитной из корейских мудан отправили… Занятно. И что он за это вам предложил? Вы же сказали – обещал заплатить…
– Он оплатит ваш клип без возврата вложений, – с улыбкой ответила Минсо, по-прежнему не глядя на него.
Кажется, ей стало поспокойнее после искреннего смеха Хару. Но ситуация ведь и правда абсурдная и забавная – взрослый человек, кажется, в десятке богатейших в Корее… а в качестве развлечения – просит отправить к гадалке сына бывшего жениха своей дочери. Впору подумать, что этот дед уже немного в маразме… хотя, судя по услышанному от бабули и Минсо – вера в предсказания мудан у него и в молодости была.
– Подождите… Любой наш клип? Даже на заглавку? – уточнил Хару.
– Порога трат он не оговаривал.
– И что, он реально это сделает? Контракт официальный заключит? – недоумевал Хару.
Некоторые клипы могут и в миллион долларов обойтись, вообще-то.
– Контракт не заключали. Но я давно его знаю, своих слов, даже если обещание касалось такой абсурдной ситуации, он не нарушает. Так что – оплатит даже очень дорогие съемки… Лувр на его деньги я арендовать постесняюсь, конечно, но вообще – можно и шикануть.
Хару пожал плечами. Узнай дедушка, что пытается провернуть его бывший знакомый, он вряд ли бы был в восторге. А для Хару это… просто бредовая идея богатого старика.
– Окей, – хмыкнул Хару. – Даже самому стало интересно – что она там мне нагадает?
Минсо неуверенно улыбнулась. А потом с хитрой улыбкой добавила:
– Так как все траты на запись этого выпуска спонсирует господин Со, мы будем снимать, опираясь на корейские традиции – купите себе ханбок у настоящего мастера, ты проведешь чайную церемонию, а потом уже мудан.
Хару восторженно посмотрел на Минсо: это уже и ему нравится. Ханбок и чайная церемония – за такое можно и бред от гадалки потерпеть.
Он не верил в гадания. Это, наверное, даже странно, учитывая вселение Антона в тело Хару, но он действительно не верил, что какая-то женщина может увидеть его судьбу. Ну, нагадает она уже ему двух гениальных сыновей… и что? Что это поменяет? Скорее всего – ничего. Просто даст им возможность снять клип и не вписать эти траты в долг перед агентством. Гипотетически господин Со может попытаться женить Хару на своей внучке – вроде, у Со Юнби есть дочь… но для брака нужно согласие двоих, а Хару без боя не сдастся. Он усмехнулся, подумав о том, что его могут попытаться «купить» – этакий брак по расчету. Но это звучит бредово. Что за дорамный сюжет? С другой стороны, если к внучке в довесок идет бывший дедушкин бизнес… Хару тряхнул головой – даже при таких условиях он вряд ли стал бы жениться на незнакомой девице. Да и вообще, ему всего восемнадцать. Какие планы на женитьбу, какие дети и бизнесы? Просто у богатого деда слишком много денег. Хару вообще не видит в этом ничего опасного. А вот плюсов хватает. Если за все платят… арендовать какое-нибудь красивое поместье, построенное в традиционном стиле… Красивая одежда, чайная церемония… мудан туда тоже прекрасно впишется.
– И этот же выпуск будет спойлером к следующему альбому, – задумчиво сказал Хару.
Минсо снова кивнула:
– Успеваем снять до этого вашего камбека. На следующей неделе, скорее всего. Посмотрим – как быстро получится договориться со всеми нужными людьми.
Хару улыбнулся: будет интересно. Но дедуле лучше не говорить заранее, нечего его расстраивать. Если мудан известная, он может и понять, что дело нечисто… или Хару повезет и дедуля не поймет, кто был заказчиком. Не то, чтобы это знание что-то изменило – просто не хочется расстраивать дедушку.
Глава 15
Поймай меня, если сможешь
Наён начало казаться, что в ее «ловушку» никто не попадется до начала съемок, хотя подготовилась она очень хорошо. Основное – камера в шкафчике. Она действительно не «видит» то, что происходит в самой раздевалке, но покорно отправляет в облако видео с руками Наён, когда та ковыряется в своей сумке.
Парень из службы безопасности семьи предложил Наён еще несколько гаджетов. Специальный датчик – когда кто-то открывает дверцу, Наён приходит сообщение о срабатывании механизма. Пока все полученные сообщения только о том, что только что эту дверцу открыла она сама. После общения с Сольги, Данби и Янмей камера появилась и в их комнате. С датчиком движения и очень узким обзором. Ее приклеили к стене так, чтобы при любом открытии двери в комнату камера включалась. Из-за этого появилось правило: не выходить из душа в полотенце, только полностью одетой, потому что единственное, что попадает в кадр, кроме входной двери – это дверь в их общую ванную комнату. Бутылку для воды Наён теперь закрывает и открывает особым способом. Это ей уже Сольги подсказала – той, оказывается, рассказал очень давно Хару, а ему – менеджер трейни-актеров. Суть в том, чтобы сначала закрыть бутылку до конца, потом наложить сверху ладонь и слегка открутить, зафиксировав удобное расстояние, которое относительно легко запомнить. Судя по тому, как девчонки открывают собственные бутылки – это и так знают многие, даже камеры не отучили девчонок от этой привычки.
Сейчас Наён уже ждала, когда кто-нибудь попытается испортить ее новенькую сумку с котиками. Раньше она никогда не хвасталась покупками, но недавно специально в раздевалке минут пять рассказывала Данби, как сложно было достать эту модель. Данби, кажется, поняла причину такого поведения Наён, потому что охотно поддерживала разговор, как будто раньше эту сумку никогда не видела.
Прошла уже неделя, Наён продолжала ходить с новой сумкой, но ничего пока не случилось. К понедельнику она даже перестала реагировать на сообщения так, как первое время после установки датчика.
Занятие по вокалу длилось почти полтора часа, причем петь приходилось преимущественно Наён – другие три девочки, с которыми она в группе, уже на отбор пришли неплохими вокалистками, поэтому требовали меньше внимания к себе. Кроме того, учителю нравится тембр голоса Наён – какое-то там особенное звучание в грудном регистре. Собственно, именно грудной регистр Наён и приходилось тренировать. Для высоких нот есть Данби и Сольги – они одни из самых сильных вокалисток в агентстве, но потенциальной девичьей группе нужен и просто красивый голос, который станет узнаваемой фишкой. Учитель Мин, кажется, считала, что крестная привела свою родственницу, чтобы та гарантированно дебютировала, поэтому и возилась с ней.
Скоро стартует шоу на выживание. Переехав в общежитие, Наён перестала получать «инсайдерскую информацию» от крестной, поэтому не имела ни малейшего представления, что их ждет после начала съемок. Но уже понимала, что Данби, Сольги и Янмей протащат в финал любыми способами. Данби просто монстр – и танцует, и поет, и рэп читает, и внешне красотка, еще и ответственность зашкаливающая. Сольги сильная вокалистка, у нее необычная внешность и она реально интересная. Такое ощущение, что умение увлекательно рассказывать о чем-то – у нее в крови, по материнской линии, ведь у Хару тоже есть такая способность. Как-то Сольги рассказывала, как пошла искать теленка, который умудрился сбежать. Вся история – от описания невозможности побега до нахождения «хитрой скотинки» в кустах у дороги – была встречена громким хохотом всех трейни. Личность Сольги идеально подходит для индустрии развлечений, а родство с Хару, которое точно собираются упомянуть на шоу, добавит ей шансов получить много голосов зрителей. Янмей же не только потрясающе красива, она еще и очень хороший рэпер и у нее хорошее сценическое присутствие. Наён рядом с ними… Вообще, она хорошо танцует – скорее всего, войдет как минимум в пятерку лучших. Тембр голоса еще. Ну и внешность. Наверное, этого достаточно для дебюта… Но Наён все еще кажется, что крестная придумает, как легально исключить ее из состава участниц.
Значит ли это, что Наён готова сдастся? Нет, разумеется. Поэтому на уроках пения она страдала с высоко поднятой головой. А после занятия, взяв в руки телефон, увидела сообщение об открытии шкафчика.
Сердце словно замерло на секунду, а потом забилось в бешеном ритме. Попалась!
Чтобы никто не заметил, что Наён просматривает камеры, она ушла в туалет, открыла облачное хранилище, чтобы посмотреть видео. Нашла нужный отрывок и непонимающе нахмурилась. Она видела, что происходит – ее вещи кто-то заливает отвратительной жижей, похожей на блевотину. И сверху еще что-то распыляется из маленького баллончика – наверное, какой-то «парфюм» из магазина розыгрышей. Потом шкафчик закрыли и стало темно.
Наён заблокировала экран телефона и пораженно уставилась на дверцу кабинки. Руки. То единственное, что полноценно было видно в кадре… Это были руки взрослой, даже, скорее, пожилой женщины – пухлые пальцы с морщинками, маникюр с гель-лаком, тогда как всем трейни запрещено делать постоянное покрытие на ногти. Скорее всего, кто-то из младшего стаффа – уборщица, наверное. Но Наён ничего плохого уборщицам не делала. Даже не так. Следуя заветам дедули и крестной, она старалась быть как минимум вежливой с обслуживающим персоналом. «Домашние», низкоквалифицированные работники вроде горничных, уборщиц и шоферов обычно о своих работодателях знают едва ли не больше, чем личные помощники. Плохое отношение порождает у них раздражение, ненависть, желание мелочно отомстить. Проще вежливо здороваться со всеми, чем потом постоянно жаловаться на хамское обслуживание и наглых работников. Наён бы помнила, если бы нарушила это правило, совершив какой-то не слишком этичный поступок по отношению к стаффу. Кроме того… портить третью дорогую дизайнерскую сумку – это очень смело для человека с низкой зарплатой. А мыши? Их там было не меньше пары килограммов, вряд ли они стоят дешевле курицы. Уборщица, которая тратит столько денег на мелкую месть? Кто-то наверняка оплатил это. То есть, данное видео не рассекречивает личность недоброжелательницы Наён. И что делать?
Размышления Наён прервала мелодия. Она даже вздрогнула от неожиданности, едва не уронив телефон на кафельный пол. Звонила Сольги. Наён быстро подняла трубку.
– Мы вернулись из школы, твой шкафчик приоткрыт и воняет чем-то на всю раздевалку, – сразу перешла к делу Сольги. – Данби уже вызвала госпожу Хван, тебя тоже ищут.
Наён печально вздохнула:
– Поняла, спасибо.
– Ты же вроде камеру установила, – почти шепотом напомнила Сольги.
– Установила, – обреченно ответила Наён, – Но, кажется, эпопея с поиском виновного не завершена.
Она встала с унитаза – сидела на опущенной крышке – открыла дверь кабинки и подошла к раковине – руки все же стоит вымыть.
– Как? Вас же днем мало в агентстве, человек десять. Так уж не узнать по рукам? – удивилась Сольги.
– Там просто такие руки, что никто не подойдет, – ответила Наён, уже включая воду. – Кто-то взрослый это сделал, не трейни. Сейчас приду. Данби весь офис на уши подняла или только часть?
– Мне кажется, уже весь, – так же тихо ответила Наён, – Ты ее знаешь, ей эта пакостница – как кость в горле, она ее ненавидит даже больше, чем ты. Она ей… статистику портит.
Наён хмыкнула. Говорят, у парней-трейни в прошлом были большие проблемы с дисциплиной – травля, постоянные ссоры. Данби гордилась, что у девчонок ничего подобного раньше не было, потому что она могла их контролировать. Но потом набрали такое количество новеньких, что Данби физические не смогла бы за всеми уследить. Тем более – до обеда она в школе. Да и не ее это обязанности. Но Данби – перфекционистка, если ее назначили лидером, она будет ко всем относится так же, как к себе – железная дисциплина и идеальное поведение. То, что сейчас кто-то смеет вести себя настолько плохо, действительно приводит Данби в бешенство.
– Ой, Хару? – послышался в трубке удивленный голос Сольги.
– И что тут у вас за крики? – услышала Наён его голос перед тем, как Сольги прервала звонок.
Наён грустно вздохнула. Ну вот, теперь ее позор еще и Хару увидит. Но поворачивать назад уже поздно, так что Наён подержала руки у сушилки и направилась к лестнице, а потом – к раздевалкам. И уже на подходе почувствовала отвратительный «аромат». Пахло тухлой рыбой и… канализацией? Ужасный запах заполнил практически весь первый этаж. В коридоре он чувствовался слабо, но ближе к раздевалке это реально превращалась в вонь. Чем там попрыскали, что запах настолько сильный?
У дверей раздевалки – столпотворение. Данби недовольно твердит госпоже Хван, что это уже можно расценивать как хулиганство по отношению ко всем, а не просто к одной Наён. Запах действительно ненормально сильный. Окна в раздевалке уже открыли настежь, но это слабо помогает, на улице сегодня ветра нет и очень влажно, так что запах просто «повис» в пространстве.
Хару тоже стоял у дверей, рядом с Сольги. Он держал у носа белоснежный платочек, словно на съемках какого-то исторического фильма. Наён уже и забыла, когда видела тканевые платки, обычно все пользуются салфетками. Да и вряд ли у него насморк…
– Наён! – окликнула ее Данби. – Там опять…
– Я знаю, – печально вздохнула Наён, пробиваясь сквозь толпу девчонок к дверям раздевалки.
Как известно, возможность собственными глазами увидеть что-то скандальное важнее любых дел. И, что уже более неожиданно: даже сильная вонь не способна разогнать жаждущих сплетен.
– Госпожа Хван, у меня в шкафчике была установлена камера, есть видео.
За спиной послышались возмущенные возгласы. Камеры в раздевалках и туалетах – фобия любой девчонки, извращенцев в стране хватает. Недовольные возгласы были даже несмотря на то, что общая душевая стоит без дела, в ней моются лишь в самых крайних случаях. Там холодно, да и народу много. Даже Наён, которая раньше совершенно спокойно принимала душ после уроков физкультуры в американской школе, было как-то стыдно в этой душевой раздеваться. До общежития недалеко, лучше нормально помыться там.
– Камера установлена так, чтобы снимать только то, что внутри шкафчика, захватывает лишь немного пола возле него, – поспешно добавила Наён, пока девчонки ее на ленточки не порезали.
Госпожа Хван недовольно нахмурилась, но кивнула:
– Хорошо. Узнала человека? Показывай видео.
Наён включила телефон и развернула экран к госпоже Хван:
– Думаю, вы с большей вероятностью узнаете эти руки.
Через открытую дверь Наён видела, как бестолково суетились уборщицы. Открыли окна, дверь в душевую, зачем-то мыли пол, хотя причину ужасного запаха – шкафчик Наён – еще не освободили. Женщин двое. Одна относительно молодая – лет тридцати, она обычно управляет той машинкой, которая полирует полы в коридорах. Вторая постарше. И руки на видео явно принадлежат ей.
Женщина, кажется, не слышала разговоров у дверей, что-то выговаривала младшей подчиненной. Но госпожа Хван сразу ее узнала. Да и что там узнавать? Людей с руками в морщинах в принципе в агентстве работает немного. Практически все женщины, кому больше сорока, трудятся в офисе и не стали бы портить вещи трейни, да им и просто нечего делать в раздевалке – таких бы заранее вычислили по камерам в коридоре.
– Уборщица Ким! – ледяным тоном и очень громко произнесла госпожа Хван, посмотрев видео буквально несколько секунд.
Наён даже поежилась. На миг ей показалось,что это ее сейчас будут отчитывать.
– Что такое, госпожа Хван?
– Как вы объясните это? – спокойно поинтересовалась госпожа Хван, разворачивая телефон экраном к уборщице.
Наён впервые увидела, как человек бледнеет за секунду. Загорелая кожа белоснежной не стала, разумеется, но у уборщицы Ким буквально на глазах вся кровь отлила от лица – полностью ушел легкий румянец, побелели губы, а синяки под глазами, напротив, стали еще темнее.
– Вы понимаете, что это очень серьезно? – госпожа Хван говорила достаточно резко, – Вы испортили очень дорогие вещи, распылили вещество, которое потенциально опасно для органов дыхания, мы вынуждены, получается, вообще закрыть женскую раздевалку на полную дезинфекцию. И все это можно расценивать как травлю несовершеннолетней.
– Мне восемнадцать, – холодно возразила Наён, – Но сути это не меняет. Кто вас… попросил это сделать?
Уборщица Ким вздрогнула всем телом и мотнула головой:
