Текст книги "Обожаемый и осуждаемый (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
Глава 17
Насыщенность
Занятие с хореографом казалось бесконечным. Все то время, пока шло занятие, телефон вибрировал, принимая сообщения, и это сводило Хару с ума.
На этих уроках они отрабатывали базу – разучивали отдельные движения, чтобы научиться лучше чувствовать свое тело и управлять им. Движения казались простыми, но к концу тренировки все традиционно были очень уставшими: прощались с тренером и минут десять валялись «звездочками» на полу. Но сегодня Хару дополз до подоконника, где лежал его телефон. Как он и думал, сообщения были от Наён и Увона.
Видимо, Наён действительно внучка господина Со. Потому что только очень богатые люди смогут так быстро провернуть подобное. Пока Хару страдал, пытаясь извернуться в танце, изобразив нужную закорючку, эти люди умудрились узнать все о семье Джиу, связаться с ее родителями и вроде бы вежливо (но это не точно) поинтересоваться – что это себе позволяет их принцесса и почему она шантажирует простых парней? Пригрозили судом, где они помогут парню привлечь Джиу к ответу как минимум как соучастницу, а то и как организатора… Но это уже мнение Хару, родителям Джиу хватило и того, что их дочь перешла дорогу кому-то настолько влиятельному.
Было и сообщение от Увона – Джиу с ним связалась, очень недовольно извинилась и сообщила, что дело о вечеринке с алкоголем больше не принесет ему неприятностей, но чтобы он не вздумал подавать на нее в суд.
Потом она просто собрала вещи и ушла. Девчонки-трейни мигом поняли, что Джиу как-то связана с происшествием в раздевалке, но Наён никому ничего не рассказала. Уборщицу уволили, но без суда и записи в личное дело. Оставить ее на работе не могли – даже при том, что она все ее поступки были совершены под давлением, она все равно нарушила кучу правил.
Получилось шаткое равновесие – за возможность не судиться с семьей Наён семья Джиу забрала дочь из агентства и запретила ей пользоваться компроматом на Увона. Наён это полностью устраивало – о мести она, как оказалось, не думала, просто хотела вычислить недоброжелательницу, прекратив тем самым порчу вещей. Хару бы, конечно, больше обрадовался, если бы Джиу засудили… но понимал, что такие разборки навредят Увону. Тот ему вроде никто, но парня банально жалко – из-за подростковой дурости получить запись о судебном разбирательстве в личное дело… При условии, как долго в Корее идут суды, тянуться разбирательство будет все лето, осень и зиму, хорошо, если к весне закончится. У Увона могут быть проблемы с поступлением в университет – там всеми способами постараются избавиться от абитуриента, находящегося под следствием.
Так что… пусть лучше Джиу уйдет безнаказанной, но опозоренной. То, что они больше не будут встречаться в коридорах агентства – уже неплохо.
Они редко виделись, на самом-то деле. Кажется, за все время после того прослушивания Хару видел Джиу раз… десять, наверное. Она каждый раз назойливо приставала к нему с вопросами, все пыталась взять под руку, что вызывало у Хару приступы брезгливости.
Если так подумать, однажды она его застала за разговором с Сольги и Наён. Те склеились вместе, как магазинные пельмешки, Хару Сольги отдельно от Наён видит только у себя дома и – очень редко – в школе, ведь Сольги с марта учится в той же академии, что и он. Но в тот раз так сложилось, что они разговорились, причем Наён тоже участвовала в разговоре. Хару вообще не помнит, что они обсуждали – учителей, кажется… Но зато он помнит злой взгляд Джиу – наверное, той очень не понравилось, что Хару болтает не с ней. Возможно, тот случай, плюс съемка для Calvin Klein, и стали причиной ненависти Джиу к Наён – кто их, маньячек, поймет. А еще далеко не все фанаты были недовольны присутствием девушки рядом с Хару. Вроде бы хватало тех, кто «шипперил» уже его и Наён – просто потому, что на фото они выглядят классно. Этих людей немного, но даже Хару видел такие комментарии под постом на страничке бренда. Возможно, это тоже не понравилось Джиу. Опять же – кто знает, что у этих маньячек в голове. Хару сомневался, что Джиу испытывала к нему настоящие искренние чувства. Это больше было похоже на истерику избалованного ребенка, которому не дали красивую игрушку.
Единственное, что так и осталось непонятным Хару во всей ситуации с шантажом уборщицы – знали ли родители Джиу о том, что она провернула? Карманных денег у девчонки, конечно, хватило бы на организацию одной не слишком законной вечеринки с алкоголем. Анонимно сообщить о подростковой «вписке» полицейским – тоже далеко не самая сложная задачка. А вот как сделать так, чтобы полиция припугнула Увона, но не загребла его в участок? Вряд ли Джиу смогла провернуть такое самостоятельно.
Хару было так любопытно, что он позвонил Увону. Первые минут пять пришлось выслушивать благодарности, а потом все же удалось узнать детали. Когда приехала полиция, Джиу позвонила родителям, приехал какой-то мужчина, показал свое удостоверение, после чего бравые полицейские сделали вид, что они просто сюда погулять пришли. По закону они должны были всех забрать в участок, связаться с родителями несовершеннолетних, оштрафовать всех, кому больше восемнадцати, плюс хозяину заведения грозила административная статья, но все это замяли. Хару рассеянно подумал, что Джиу могла вообще обмануть Увона – не так-то просто снова запустить расследование по делу, которого официально нет. Возможно, она и не могла ничего ему сделать, потому что по бумагам никакой вечеринки и не было. Но проверять, насколько сильные связи в прокуратуре у этой девчонки, Хару бы тоже не стал. Скорее всего, родители Джиу помогли скрыть всю ситуацию с вечеринкой, не зная о коварных планах дочери, просто прикрывали ее, а остальных – за компанию. Хару слишком сложно поверить, что взрослые люди помогали бы дочери создать компромат на одноклассника, чтобы потом в агентстве талантов шантажировать его мать… такое может придумать только девочка-подросток с не совсем здоровой психикой.
Все время, отведенное на отдых, Хару только об этой ситуации и размышлял. Обычно после частных уроков – танцев или вокала – они репетируют все вместе. Но сегодня отказались, все равно Чанмина и Сухёна нет. Парни собрались в общежитие, но Хару категорически не хотелось туда возвращаться. Пока он разбирался в ситуации с Наён и Джиу, приехал менеджер Квон – значит, Чанмин зашел к Минсо. Когда разговор закончится, Чанмин наверняка пойдет в общежитие, так что Хару малодушно не хотел с ним встречаться в такой момент. Он и так много работает, может себе позволить один побег от возможной проблемы.
Поэтому Хару пошел в Encore – Роун давно просил зайти к нему, но не было времени. Там что-то готово уже для следующего камбека, Роун сообщил, что купил пачку хорошего чая, так что можно идти.
Хару заранее сообщил, что зайдет, попросил принять доставку с ужином. В общежитие все же пришлось забежать – очень уж не хотелось тащиться в студию в школьной форме. Но он успел переодеться и выйти из квартиры, так и не встретив по дороге Чанмина.
Думал он, впрочем, совсем не о проблемах коммуникации внутри группы.
Его предположение о том, что Наён является дочерью Со Юнби, не имеет никаких доказательств. Ему просто так кажется. Она может принадлежать к любой другой богатой семье, их не так уж мало в Корее, но Хару очень сильно в этом сомневается.
Меняет ли это что-то? Если так подумать – нет. Они и так почти не общаются, чему там меняться? Кроме того… дети не виноваты в том, что их родители – идиоты. Хару ведь тоже было бы неприятно, если бы его оценивали, исходя из поступков отца.
Скорее всего, Наён не в курсе, что ее мать когда-то была невестой отца Хару… а вот господин Со, получается, прекрасно уведомлен о том, кто такой Хару. Знает ли он, что Наён когда-то прибежала на фотосессию как восторженная фанатка? Хару не верилось, что этот факт не был известен человеку, который оплачивает штат службы безопасности для своей семьи. Даже интересно: как он к этому относится?
Есть у этой ситуации еще один нюанс.
Из разговора с бабулей Хару понял, что как таковой крупной ссоры между семьями не было. Господин Со хотел сам оплатить все расходы по несостоявшейся свадьбе, потому что считал свою дочь виноватой в расторжении помолвки. Видимо, он считал, что муж-изменщик – это почти норма, его это вообще не смущало. А вот дедушку такое поведение сына очень расстроило. И да, факт измены невесте там был не менее разочаровывающим событием, чем игровая зависимость. Дедулю нельзя назвать моралистом, но между строк читалось, что делать это настолько нагло – моветон, если супруги и докатились до измены, то нужно очень тщательно это скрывать. Поэтому он и решил отдать всю сумму за отмену свадьбы, юридические расходы и так далее – это было платой за плохое воспитание сына, так сказать. Потом уже господин Со был очень недоволен, что вместе с браком от него уплывает и светлая голова отца несостоявшегося жениха. Судя по всему, дедуля в качестве свекра его интересовал больше, чем всё остальное в этой затее.
Но. Пусть это и не было скандалом, разошлись семьи не на совсем хорошей ноте. Чтобы открыть новый бизнес – а издательское дело требует достаточно больших вложений – дедуля продал дом. Впоследствии уже зять господина Со попытался «утопить» своего бывшего партнера. Дедушка, по всей видимости, считает господина Со частично виновным в этом – Пак Манхи ведь пользовался статусом семьи своей супруги. Бабушка склоняется к тому, что господин Со просто не понимал, кто оказался частью его семьи: он не следил за зятем и узнал о содеянном позднее. Узнав, полностью погасил все расходы, связанные с поступками своего зятя, и даже предложил вложиться в бизнес самостоятельно, загладив тем самым вину. Но к этому моменту дедуля уже понимал, что у его сына большие проблемы с самоконтролем, а вести бизнес полностью самостоятельно он сам уже не может – возраст. Поэтому он отказался от идеи продолжать бизнес и пошел работать к бывшим конкурентам. Долгов тогда не было – господин Со все оплатил. Чем дедуля все равно был недоволен. Наверное, он считал, что господин Со таким образом пытался его вынудить идти работать к нему, а не к кому-то еще… Так ли это – знает только господин Со.
А важным нюансом в этой ситуации является отношение Им Минсо к Со Юнби. Адвокатская компания Чо, с которой сейчас работает Хару, когда-то вела дела издательского бизнеса дедушки. Им предлагали остаться, работать на семью Со, но те гордо ушли. Однако брат и сестра Им продолжили общение с семьей Со… если Хару прав, то Им Минхёк еще и породниться с ними умудрился. В этом не было бы ничего удивительного – каждый живет, как ему больше нравится, нет ничего преступного в таком общении. Но Минсо сегодня сказала, что для ее брата очень важно помочь Хару, потому что он – правнук Нам Хансу-старшего. Если эти самые конфуцианские традиции так важны для Минхёка, то почему двадцать лет назад он сделал другой выбор? Странно. Но не спрашивать же его об этом напрямую? Видимо, Хару придется временно унять свое любопытство: если повезет – узнает.
Роун встречал его, как дорогого гостя, тем самым прогнав из головы Хару мысли обо всех семьях разом. Они вместе поужинали, послушали и обсудили музыку, Хару даже что-то записал, сделав более качественное демо. Заглавный трек будущего мини-альбома получился реально интересным. Он называется «The Chase» и в тексте нет прямых отсылок к корейской мифологии. Есть лишь намек на мистику. Песня написана от лица парня, которому нравится видеть, как девушки сдаются под влиянием его обаяния, он говорит, что готов быть разным для разных девушек, ведь только так можно влюбить в себя. В целом, Хару и так понял, что это является отсылкой к лисе-соблазнительнице. Но все же важнее была музыка. Неспокойная, с каким-то мистическим настроением, похожая на фолк-рок с этими узнаваемыми корейскими элементами. Безумно красиво.
Две другие песни уже более явно отсылают к корейским легендам. Одна буквально повторяла идею Хару – кумихо прожил много лет, не убивая, был близок к тому, чтобы стать человеком, но влюбился. Его избранницу убили и он начал мстить. Только это считывалось не напрямую, а как будто между строк, отдельными фразами. Вместо «кумихо» – «сметая пыль веков девятью хвостами», вместо «века без убийств» – «я долго был праведником», а «убили возлюбленную» превратилось в «ты покинула меня». А еще одна песня была именно историей о том, как дракон-имуги отказывается от бессмертия, чтобы спасти девушку.
– Песня слабенькая, я в таком не силен, – небрежно сказал Роун. – Мне нравится писать образами, а не рассказывать последовательную историю.
– Она пока пресная, но я вот о чем подумал, – нахмурился Хару: – А что, если заменить имуги-парня на девушку и писать песню от лица парня-кумихо, который полюбил ее и оплакивает, ведь она пожертвовала бессмертием, чтобы спасти его…
– А он теперь вынужден жить вечно без нее? – вскинулся Роун.
Хару уже видел такую реакцию Роуна – как пес, взявший след.
– И в припеве – чисто про любовь, что-то вроде «мы могли бы жить вместе вечно, что же ты наделала?», – добавил Хару.
Роун удивленно присвистнул. Он начал перебирать пальцами, словно уже мысленно наигрывая что-то на пианино. Хару оставалось только сидеть и пить чай. Ну, и ждать, пока «гения» отпустит. Роун сразу же начал набрасывать текст, потом – мелодию, Хару привычно ворчал по поводу то лирики, то звучания. Но итоговый вариант, увы, не услышал. Текст и общая мелодия были готовы, но для добавления фолк-элементов Роуну понадобится помощь, поэтому закончит музыку он уже без Хару. И не сегодня.
Из студии они вышли вместе. На часах – без четверти десять. А ощущение – будто уже и не понедельник, слишком уж много впечатлений было у Хару сегодня. Разговор с Минсо, потом эта история с Наён и Джиу, теперь еще и работа в студии.
Роуну, как оказалось, какое-то время было по пути с Хару. Он на ходу рассказывал одну историю из своей юности – когда он еще играл в рок-группе, звучало забавно. Расстались на одном из перекрестков, каждый пошел своей дорогой. Роун, причем, свернул на улицу, забитую сигналящими автомобилями – пробка. Наверное, поэтому он и пошел пешком, а не вызвал такси – так банально быстрее.
Чем ближе Хару подходил к общежитию, тем менее счастливым он себя ощущал. Минсо наверняка уже поговорила с Чанмином, вряд ли он доволен этим разговором… Да и хуже суетящегося Сухёна может быть только суетящийся Сухён на костылях… Но не ночевать же на улице?
К счастью, Чанмин так устал после съемок и разговора с Минсо, что уже спал. Как и Сухён. С сегодняшнего дня в агентстве есть врач. Хару точно не знает, как называется эта специализация в медицине, но в Корее такие люди весьма востребованы – кто-то вроде медсестры или фельдшера, только с чуть большей подготовкой в плане анатомии. Они могут оказывать первую помощь, делать уколы, проводить лечебные массажи, физиотерапию. Парень молодой, только отработал положенный год под надзором старшего коллеги. Он делает Сухёну уколы для скорейшего выздоровления, причем по вечерам, чтобы с завтрашнего дня Сухён не пропускал школу. Видимо, вечерние медицинские процедуры утомили «ребенка».
В гостиной Ноа, Тэюн и Юнбин играли в «Монополию». Шэнь был в своей комнате. Судя по скорости китайской речи – у него созвон с родителями. Хару разулся и сел на диван, смотря на игру парней.
– Ты поел? – спросил Тэюн, отвлекаясь от разговоров о том, кто у кого что выкупит.
– Да, Роун уже ждал меня с ужином, – ответил Хару. – А вы?
– Решили, что сегодня у нас грудка из пароварки, – ответил Юнбин.
– С чего вдруг диета? – теперь уже удивился Хару.
– Съемки для журналов на этой неделе у всех, – печально вздохнул Тэюн, – Если без диеты, я на фото – щекастый хомяк… Рядом с тобой вообще может комплекс неполноценности появиться…
– Почему это? Я-то не на диете, – фыркнул Хару.
– Ты, в лучшей традиции всех котов, с прибавкой в весе становишься только очаровательнее, – хихикнул Ноа и уже через секунду довольно вскрикнул – ему выпал какой-то особенно удачный ход.
Хару улыбнулся, рассматривая их. Время – десять. Но игра уже подходила к концу, поэтому он остался в гостиной, послушал разговоры, включил на телефоне их будущую песню, которая привела всех в восторг. Когда Ноа окончательно выиграл, пошли спать. К счастью Хару, ни с недовольным Чанмином, ни с суетящимся Сухёном, он так и не столкнулся.
Глава 18
Свежий воздух
До камбэка у Хару было немало общих проектов с Тэюном. Кроме предстоящего сотрудничества с Cartier у них два совместных шоу и одна фотосессия. На которую они и поехали уже во вторник. Снимали для журнала, заказчик съемки – бренд Golden Goose.
Тут у Хару случился легкий диссонанс. Кеды Golden Goose, главный объект фотосъемки, выпущены с эффектом состаривания. У них грязная подошва, какие-то царапины, потертости – словно они уже лет пять в нОске, причем у не самого аккуратного человека. Хару, конечно, и вида не подал, что внешний вид кед показался ему сомнительным, он привычно улыбался и благодарил представителей бренда за сотрудничество.
[*Речь идет о самой популярной модели «грязной» обуви – Super-Star от Golden Goose.*]
Впрочем, благодарить было за что. Съемки на свежем воздухе, в одной из тех «туристических» деревушек рядом с Сеулом, где министерство туризма попыталось воссоздать оригинальный корейский колорит. Предполагалось, что Хару и Тэюн через эту фотосъемку покажут связь прошлого и настоящего – узкие старинные улочки и современная (сильно потрепанная) обувь. Хару обожает съемки на свежем воздухе, поэтому старательно испачканная обувь его не могла расстроить.
А потом он надел эти кеды. И начал ходить по узким улочкам, позировать на пару с Тэюном, иногда бегать, прыгать со ступенек и делать вид, что перепрыгивает через низкую ограду. Кеды оказались нереально удобными, о чем он и сказал представителю бренда. Наверное, его впечатления слишком хорошо читались по лицу – вежливая благодарность в начале и яркие эмоции в конце подсказали представителю бренда, что на самом деле Хару подумал об этих кедах при «первом знакомстве». Им с Тэюном предложили выбрать по паре в подарок. Хару решил взять кеды из коричневой замши с темно-синей кожаной звездой – спортивной обуви такого цвета у него еще не было. А Тэюн смело указал на достаточно яркий кожаный вариант – на «камуфляжном» фоне ярко-красная звезда. Хару не смог бы ему объяснить, почему этот выбор его повеселил. Тем более – это его личные ассоциации: вряд ли красная звезда наносилась бы на полевую форму. Да и глупо любые звезды считать отсылкой к Советскому Союзу. Но кеды Тэюна все равно почему-то вызывали улыбку.
После этой съемки было еще несколько на редкость приятных. Уже на следующий день Хару отправился на сольную фотосессию, практически в лес. А через день они снимали специальный выпуск шоу «Замечательный день». Это шоу без определенной тематики, там показывают знаменитостей на отдыхе. Конечно, отдых перед камерами – не совсем отдых… но атмосфера все равно приятная. Их вывезли на побережье, съемки проходили частично в арендованном доме, частично – на пляже. Вода в мае холодновата для купания, да и эту часть побережья сложно назвать подходящей для заплывов – глубина увеличивается настолько медленно, что можно минут десять идти по воде, чтобы вода была хотя бы по пояс. Поэтому они просто побегали по пляжу, потом пообедали морепродуктами и немного поиграли в активные игры во дворе арендованного дома. Стафф телеканала задавал им вопросы, чтобы направить беседу в нужное русло, но все равно это было похоже на отдых, хоть и в состоянии, когда ты не можешь полностью расслабиться. Просто, если бы Хару действительно отдыхал в этом месте, он бы с пляжа домой ушел только ради обеда из свежей рыбы, но никак не из-за разговоров на отвлеченные темы.
А в пятницу наступил долгожданный выходной. Из-за недели продвижения группа проработала без выходных больше недели, да и после возвращения из США они нормально не отдохнули, так что этого дня Хару очень ждал. Он заранее запланировал маленькое путешествие, снова выбрав маршрут, который весной не пользуется популярностью – по хвойному лесу, где нет цветущих деревьев. В этот раз он поступил уже немного смелее – и уехал подальше от Сеула, и дорогу выбрал чуть более сложную.
Чтобы подняться на вершину небольшой горы, ему потребовалось почти три часа. Дорога и там была облагорожена – ступени в самых сложных местах, скамейки на промежуточных обзорных площадках, повсюду указатели. Тишина, запах хвои. А на вершине горы его ждал захватывающий вид. Горы здесь невысокие, панорамы далеко не альпийские, но все равно красиво. Поднявшись, Хару перекусил, немного посидел, сделал несколько фотографий… ладно, несколько десятков фотографий. И пошел обратно. Уже когда спускался, встретил других туристов, но тоже немногочисленных, всего три небольшие группы таких же любителей пеших прогулок.
В который раз Хару осознал, что ему просто необходимо время от времени вот так отправляться куда-то в одиночестве. Не сказать, что он так уж устает от общества, но возможность по-настоящему побыть в тишине, наедине со своими мыслями, делала его заметно счастливее.
Он не рассказывал о своем прошлом одиночном походе фанатам. И вряд ли расскажет об этом. Возможно, что-то всплывет в сети – в одной из групп встреченных туристов его кто-то узнал. Но сам… нет. Хотелось, чтобы эта часть жизни принадлежала только ему.
Прогулкой свои проблемы он, конечно, не решил. Но словно изменил свое отношение к этим проблемам и просто к ситуации.
С Чанмином он обязательно поговорит. Сложно сказать, к чему в итоге приведет этот разговор, но сейчас Хару отчетливо понимает: Чанмин действительно неправ. Даже если бы агентство его как-то ущемляло – почему он вымещает свое недовольство на остальных? Популярность у фанатов – это что-то, что сложно контролировать. Кто вообще мог предугадать, что розовый костюм сделает Тэюна настолько популярным? Никто. Это было полной неожиданностью для всех – и для Минсо, и для стилистов, да и для самого Тэюна. Все, что агентство могло сделать потом – это быстро подстроиться под текущую ситуацию.
Обида и раздражение понятны, но злость по отношению к остальным парням – уже нет.
Хотя… Хару отдает себе отчет, что главная «ошибка» Чанмина в том, что больше всего он наседает на Тэюна. Когда дело касается близких ему людей, Хару становится сложно «входить в положение».
А еще Хару понял, что все же нужно поговорить с бабушкой и дедушкой обо всей этой ситуации вокруг мудан, господина Со и его предполагаемой внучки. Не хочется, но нужно. Хуже будет, если они узнают обо всем этом сами, им точно будет обидно. Заодно можно прояснить некоторые нюансы, которые вроде и не важны, но немного раздражают.
В пятницу ужинали втроем. Отец вернулся на выходные из Инчхона и повел маму в ресторан. Хансу предпочитает уезжать из школы не в пятницу вечером, а в субботу утром – заниматься в школе ему удобнее, вечером пятницы он делает домашку на следующую неделю. Ноль осуждения в обоих случаях. Отца Хару в принципе предпочитал видеть как можно реже, мама прогулке рада, а уж учиться точно лучше в максимально комфортных условиях.
А еще это позволило Хару поговорить на темы, в которые лучше не посвящать отца и Хансу. Да и маме вряд ли было бы приятно слушать историю про бывшую невесту ее мужа.
К удивлению Хару, дедуля новости воспринял абсолютно спокойно.
– Значит, оплатит встречу с мудан? – уточнил дедушка.
Хару кивнул:
– И встречу с мудан, и ханбок, а потом еще и клип.
– А у кого ханбок будете заказывать? – уточнила бабуля.
– Не совсем заказывать, – признался Хару. – Минсо сначала хотела сходить к кому-то из настоящих мастеров, чтобы они сняли мерки, сшили на заказ, но они все отказались. Им неинтересно сниматься в развлекательном шоу, а без съемок будет сложно включить эти покупки в прайс. Мы пойдем в магазин бренда… я не помню название… достаточно известный, они продают одежду для свадеб и юбилеев.
Бабуля кивнула:
– Ожидаемо. Мастера работают медленно, им реклама не особо-то и нужна. А жаль…
Хару согласно кивнул. Он взял телефон и нашел в инстаграме страничку бренда, который будет их одевать для выпуска. Наряды там все равно недешевые – наверное, это верхний сегмент того, что можно купить в магазине, лучше только на заказ.
– Уже помирать скоро, а он все так же верит в мистику, – качал головой дедушка.
– А вы… получается, давно знакомы? – уточнил Хару.
– И да, и нет, – ответил дедушка. – Мы учились в одной школе, потом в одном университете. Он старше…на четыре года, кажется…или на пять, если учесть, что я раньше в школу пошел. Я знал его, он меня, мы были знакомы, но не общались.
Хару задумчиво кивнул. Это сейчас Южная Корея считается богатой и высокотехнологичной страной. Но во времена детства и юности дедушки ситуация была гораздо хуже. С нормальными школами была проблема и большая часть старшего поколения богатых семей училась вместе просто из-за отсутствия нормального выбора. Это поколение отца Хару уже могло выбирать школы под запросы, а дедушка учился в чуть ли не единственной тогда частной академии с математическим уклоном. Эта школа закрыта, к слову – руководство не смогло перестроиться на новый формат воспитания детей, хотело по-прежнему бить учеников палками по рукам за плохое поведение. Закрыли школу после того, как одного ученика ударили так сильно, что сломали ему обе выставленные вперед руки. Остальных детей родители быстренько забрали, школа разорилась. Один из бывших выпускников выкупил здание школы и открыл в ней благотворительную организацию, оказывающую помощь жертвам насилия. Хару этот факт всегда казался одновременно и пугающим, и забавным – кажется, учиться мальчикам в этой школе действительно было не очень.
– Он был старше нас, но верил в призраков, – заметил дедуля. – Над ним даже посмеивались из-за этого.
Хару задумчиво наклонил голову. Если бы в современной школе мальчик боялся призраков, над ним бы не только посмеивались… Может, поэтому господин Со на старости лет и готов отвалить кучу денег, чтобы узнать будущее случайно встреченного парня? Ну там – тяжелое детство, учителя с палками, одноклассники наверняка пугали его… даже жалко немного стало – видимо, не от хорошей жизни он странноватым вырос…
– Женщина, которая смотрела судьбу твоего отца по дате рождения, уже мертва, – добавила бабуля, – Но ее дело переняла родственница. Вроде, внучка, но вряд ли кто проверял.
– Внучка? – с недоумением спросил Хару.
Он мысленно представлял мудан в виде очень старой женщины. Внучка – это звучит молодо. Хорошо, что его подготовили к этому заранее, а то он бы сильно удивился во время встречи.
– Могла просто случайную девушку обучить, – заметила бабуля.
– Случайную девушку ее клиенты бы уже рассекретили, – резонно возразил дедушка, – Скорее всего – реально внучка. Ну, мне тоже будет интересно, что она предскажет тебе… и как на это отреагирует один любознательный почитатель мистики…
– То есть, ты не обижаешься? – уточнил Хару.
– А должен? – теперь удивился уже дедушка.
Хару пожал плечами: ему-то после некоторых разговоров казалось, что они чуть ли не Монтекки с Капулетти.
– Мне не нравится Со Хабин, – сказал дедуля. – Я бы не хотел больше иметь с ним дел, потому что… он уже не вызывает у меня доверия. Говорят, он человек слова. Вероятно, данное слово он действительно держит. Но что, если никакого слова он не давал?
Хару ухмыльнулся, понимая намек дедушки. Недоверие к очень богатым людям будет всегда. В то время невозможно было подняться так высоко, но при этом остаться… так сказать – честным человеком. Господин Со – в списке богатейших людей страны, он по определению не может быть добрым дедулей. Во времена его молодости настолько большие деньги честным трудом заработать было нельзя. Все равно были и агрессивные поглощения конкурентов, и медиаигры, и подставы какие-нибудь. И это если не брать в расчет вероятность связи с криминалом. В смысле – с убийствами, шантажом и прочей чернухой. Чистого криминала действительно могло и не быть, такое сложнее скрыть, а вот остальное – скорее да, чем нет. Можно ли верить такому человеку? Наверное, Антон бы сказал однозначное «нет»… но Хару склоняется к «можно, если осторожно». И сейчас он понял, что дедуля разделяет это мнение, просто раньше он на словах казался более категоричным.
Дедушка согласился с рассуждениями Хару о том, что Наён может быть дочерью Им Минхёка и Со Юнби, а заодно рассказал, почему дети архитектора Им не особо-то общались с… так сказать – семьей Нам, если их отец был безоговорочно предан своему благодетелю. Судя по всему, архитектор Им воспринимал Нам Хансу чуть ли не как божество и к дедуле относился примерно как… вассал к сыну господина, как бы странно это ни звучало в современных реалиях. Но творческая жилка, которая и сделала архитектора Им таким популярным, проявилась в его детях с неожиданной стороны. Особенно в Минхёке. Он был страшным бунтарем, причем его бунт после завершения подросткового периода не закончился, а стал лишь сильнее.
Он очень рано женился. По расчету, на девушке из хорошей семьи. И стал отцом уже через год после свадьбы. Но это был его единственный поступок, которым родители были довольны. Все говорили о нем как о повесе, тусовщике, страшном ловеласе… И, как оказалось, всю эту славу он приобрел, уже будучи женатым. Хару раньше почему-то казалось, что Минхёк развелся где-то сразу после свадьбы, но нет – они прожили в браке до совершеннолетия общего сына. Уже после развода его супруга дала интервью, где честно призналась: у них был открытый брак, они поженились, чтобы получить свободу от давления своих семей. И да, у его жены, оказывается, тоже были любовники, просто она не любила вечеринки, поэтому об их наличии никто и не знал.
Легко догадаться, что для бабули и дедули Хару такое поведение мужчины – как красная тряпка для быка. Они не понимали и не принимали его взгляды на жизнь и отношения с женой. А Минхёк, как любой адекватный человек, предпочитал избегать людей, которые постоянно читают ему нотации.
Изменился Минхёк после смерти отца. По словам бабули, архитектор Им умер в тот год, когда родители Хару поженились. Тогда же дедушка начал обрывать все контакты с бывшими друзьями. Минхёк, даже если бы и хотел выполнить волю отца, не смог бы связаться с семьей Нам – и дедуля «спрятался», и отношения у них были натянутыми.
Скорее всего, архитектор Им умер уже после того, как Минхёк начал встречаться с Со Юнби. У Хару с Наён разница в возрасте всего полгода, так что отношения их родителей, получается, развивались примерно в одно время. Хару-то родился через девять месяцев после свадьбы родителей. Если бы в отношениях Со Юнби и Минхёка не было сильного чувства, ребенка бы не оставили. Какой смысл так усложнять друг другу жизнь из-за случайной интрижки? А чувства по щелчку пальцев не появляются. Особенно у взрослых людей. Так что Минхёк влез в отношения с семьей Со еще до того, как внезапно решил следовать заветам отца. Минсо же и не скрывала, что особого преклонения перед человеком, который помог ее отцу, у нее нет. Помочь потомку в меру сил и возможностей – окей, перестраивать ради этого всю свою жизнь – это уже слишком.
