Текст книги "Обожаемый и осуждаемый (СИ)"
Автор книги: Оксана Кас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 24 страниц)
Глава 29
Побег из Китая
Вылет в Сеул был немного нервным. Хару не хотел нарушать закон, поэтому предпочел бы задекларировать покупки, пусть пока он и не был уверен в их стоимости. Поэтому в аэропорт выехали раньше, подошли к стойке для декларирования… и на Хару посмотрели как на абсолютного идиота. Таможенник брезгливо порылся в вещах, не увидел ничего ценного и сказал – просто идите на посадку.
А вот Юнбину пришлось задекларировать трость – ручка действительно оказалась из слоновой кости. И вот ее-то и досматривали несколько человек, вызывая по одному специалисту в качестве подкрепления каждые три минуты. Хару, видя настроение таможенников, начал искать трость в интернете – вдруг будет что-то похожее. Нашел работы в таком же стиле, в том числе – трости. Сравнил клеймо на трости Юнбина с клеймами на изделиях из интернета – тот самый мастер из Индии. Трость считается винтажной, но с натяжкой – скорее всего, ее изготовили после шестидесятых, но не позднее девяностых. Увидев клеймо мастера и определив, что трость не китайская, таможенники успокоились. Юнбину пришлось заплатить пошлину за вывоз из страны ценного предмета, и после этого, наконец, они отправились на рейс.
Это стало причиной веселья. Хару полночи искал в интернете информацию о купленных украшениях, проверял наличие клейма и жутко волновался, что не пропустят бусы из лунного камня или браслет с предположительно жадеитами. Но китайские таможенники даже смотреть не захотели – коробочка с мелкими украшениями сомнительного внешнего вида их не впечатлила. А вот Юнбин едва не оставил покупку в Китае. Но парни действительно и подумать не могли, что это настоящая слоновая кость. Обычно продавцы на блошиных рынках и сами неплохо разбираются в ценных материалах, а стоимость трости была… высокой, конечно, но не по цене слоновой кости.
Ближе к посадке желание веселиться пропало. Если в Китай они еще смогли прилететь тайно, то на обратном пути появились сасэнки. Судя по всему, они упустили их у отеля, либо ждали в другом месте. Но из отеля Хару и парни выходили не просто через черный ход – заботливый администратор поставил машину трансфера на парковку для персонала. Это огороженная территория, посторонних там не было. В аэропорт их тоже привезли не к центральному входу: добрый дядечка-водитель хорошо знал все ходы-выходы, поэтому и высадил их удобно, и дойти до стойки предварительного декларирования помог. Но уже после прохождения почти всех этапов регистрации, у входа в гейт, Хару заметил подозрительных девушек. Одну из них он знал. Это та, которая их снимала в самолете по дороге в Японию.
– Как она оказалась здесь? – удивился Хару.
– Кто? – не понял Шэнь.
Хару кивнул в сторону девчонки.
– Ей же запрещен въезд в Корею и Японию, – сощурился Юнбин.
Они даже имени этой девчонки не знали, просто «Вонючка». Хару потом узнавал – Вонючка не может пройти паспортный контроль с билетом в Южную Корею или Японию. У нее теперь есть отметка о том, что она неблагонадежный пассажир, а в эти две страны ей въезд запрещен. И в Китае на проверке документов об этом должны были знать. Не по поддельному паспорту же она прошла?
Вонючка стояла чуть в стороне, делая вид, что кого-то ждет, поэтому пропускала вперед людей, которые проходили последнюю проверку документов перед входом на гейт. Хару тоже мог подождать, но не хотел рисковать. Он обогнул небольшую очередь, подошел к проверяющей и на английском объяснил ситуацию:
– Доброе утро. Простите, что беспокою. Но я знаю эту девушку и знаю, почему она здесь.
– А я знаю вас, – улыбнулась женщина на проверке. – Сасэн? Если она купила билет, я не смогу ее остановить, увы…
– Ей запрещен въезд в Южную Корею и Японию, она не может лететь в Сеул, – сказал Хару.
Женщина удивленно посмотрела на Хару, потом на девчонку.
– Вы уверены? – уточнила она, уже протягивая руку к рации на поясе.
– Я хорошо запомнил человека, которого выводили с полицией из-за скандала во время посадки в Токио… на самолете корейских авиалиний, – хмыкнул Хару.
Женщина чуть поклонилась, достала рацию и что-то быстро сказала по-китайски. Увидев эту картину, Вонючка вроде собралась уходить. Она развернулась и поспешила ко входу в кафе, но путь ей преградил сотрудник аэропорта. Вонючка бросила на Хару взгляд, полный возмущения, и ушла с этим мужчиной. Обошлось без скандала.
Хару вздохнул спокойно. Кто их знает, этих сасэнок, вдруг она и правда поддельный паспорт купила? Или у нее есть сестра-близнец? Да даже если она просто надеялась проскользнуть на рейс «зайцем» – безопаснее сдать ее службе безопасности, пусть разбираются в ситуации.
Хару вернулся к парням в очередь, те смотрели на него, как на героя. Люди перед ними – тоже. Хару говорил далеко не шепотом, его могли услышать… и наверняка узнали.
– Я бы не додумался, – признался Шэнь.
– А что такого? – удивился Хару. – Это в интересах сотрудников – не допускать скандалов и потенциально опасных ситуаций. Кроме того… я почти уверен, что те двое – тоже по наши души.
Хару имел в виду девчонок, которые как раз проходили проверку документов. Они постоянно оглядывались, смотрели на них. Дай им волю, они, наверное, и на телефоны снимали бы, не будь рядом сотрудников аэропорта. А вот на борту, когда самолет уже взлетит…
Так и случилось – в салоне атмосфера сразу стала напряженной. Хару и Шэнь заняли сидения рядом, а Юнбин – место у окна, перед ними. Рядом с ним должен был сидеть мужчина в деловом костюме, и вот этого строгого джентльмена девчонка-сасэнка пыталась уговорить поменяться местами. Отчитывал мужчина ее по-китайски, Хару ничего не понял, но в самолете многие смотрели на него с уважением. Шэнь шепотом перевел:
– Он сказал, что в ее возрасте нужно думать об образовании, а не о корейских красавчиках, что она позорит нацию и ей должно быть стыдно перед родителями, ведь она тратит их деньги на всякую ерунду. У нас это называется – теряет лицо.
Хару хмыкнул. Мужчина выглядел сурово. Пристегнув ремень, достал нефритовые четки, которые задумчиво перебирал вплоть до взлета.
Когда самолет набрал высоту, те две девчонки начали ходить по проходу, как будто случайно держа телефоны в руках. Одна внаглую остановилась у кресел Хару и Шэня и начала по-английски с ними общаться. Хару демонстративно надел наушники и отвернулся к окну. Шэнь поступил так же. Ни у кого не было желания быть милым с сасэнками.
В Сеуле их, к счастью, встречал охранник агентства и любимый минивэн у главного выхода аэропорта. А еще – несколько девчонок с камерами, которые тут же начали снимать.
– Это уже ненормально, – печально сказал Хару.
Шэнь кивнул:
– Я не думал, что сасэнов будет так много… и так быстро. Мне иногда начинает казаться, что за мной следят повсюду.
Хару печально вздохнул. Это и раньше было проблемой, но в последнее время масштабы выросли до какой-то абсурдной величины.
С понедельника начнутся репетиции, поэтому решать вопрос с привезенной бижутерией пришлось на выходных, через знакомого бабули.
Он – ювелир-антиквар. В его мастерской есть приборы для химико-физических анализов, плюс он сам может оценивать ювелирные изделия и винтажную бижутерию. В общем – очень нужный человек, о существовании которого Хару знал уже давно. Бабуля рассказывала, благодаря кому они быстро и выгодно продавали свои драгоценности.
В субботу вечером в мастерской было пусто, на месте был сам мастер Пак и его внук – любопытный мальчишка лет тринадцати.
– Мой щеночек тоже любит антиквариат, – с любовью пояснил мастер Пак, – Вы же не против, что он посмотрит?
– Нет, конечно, – улыбнулась бабуля, присаживаясь на один из стульев, – Вы и так согласились принять нас в субботу, дать вашему внуку возможность посмотреть – меньшее, чем мы можем выразить признательность.
– Свое заключение я напишу бесплатно, но мастеру Хван мне нужно будет заплатить, – сразу перешел к делу мастер Пак, – Именно он проводит анализы, которые раскрывают состав и происхождение камня. Если я буду уверен, что камень натуральный, вы мне оставите изделие, в понедельник его просветят на всех приборах и у вас будет результат.
– Все в порядке, я предпочел бы и вам заплатить, – ответил Хару.
– Нет-нет-нет, ни в коем случае! – замотал головой мастер Пак, – Я буду рад вам помочь. Мне ведь и самому интересно… Но, давайте посмотрим, что у вас есть, молодой господин.
Хару поежился: к формальному «молодой господин» он вряд ли сможет привыкнуть. Так говорят только люди старой закалки, которые умеют по косвенным намекам понимать, каким семейным статусом наградили его бабушка и дедушка. Хару всегда это немного смущает: сейчас ведь не девятнадцатый век, аристократии и королей в Корее больше не существует… но он все равно ничего не может с этим поделать. Для некоторых возможность цепляться за монархическое прошлое – это что-то вроде добровольного эскапизма, отсутствием классического воспитания такие люди объясняют все проблемы современной корейской молодежи.
Хару поставил на стол коробку, вытащил небольшое полотенце, служившее амортизацией при транспортировке, и придвинул коробку ближе к мастеру Пак. Коробка обычная, картонная. А полотенце на дне и сверху – это дешевый способ защитить украшения.
– Ох, невероятно. Подойди сюда, видишь? – обратился мастер Пак к внуку.
– Фрукты! – восхищенно ахнул мальчишка. – А это – брошь-триплет, ты мне показывал!
Хару не смог сдержать улыбки – мальчишка так радовался. Они с дедушкой тут же начали обсуждать предметы бижутерии, сначала мальчик с лупой все осмотрел, потом дедушка. Попутно мастер Пак давал комментарии для Хару – вся купленная Хару бижутерия оказалась подлинной, с клеймами. У одного изделии была сломана игла, Хару попросил мастера оставить и заменить крепление на новое – эту «грушу» он оставит потом себе.
– В среднем, эти восемь предметов на международных платформах выкупают примерно за триста долларов. А вот этот триплет – редкость, может уйти дороже, вплоть до тысячи. Вы все это нашли за один раз?
Хару кивнул:
– Но мы обошли весь рынок. И это был Шанхай. Знаменитых брендов там нет, а вот таких, менее известных образцов – хватает.
– Большая удача, – кивал головой мастер Пак. – Давай-ка, мой мальчик, подготовь результаты осмотра на эти предметы. Сможешь?
– Конечно! – радостно ответил мальчишка и быстро переложил все предметы бижутерии на специальный бархатный «поднос», с которым ушел к компьютеру.
– Не переживайте, я все проверю после него, – улыбнулся мастер Пак. – Но давайте займёмся тем, что мой внук пока не освоил.
Мастер Пак первыми достал из коробки бусы из лунного камня:
– Очень красивый блеск, большая редкость. Я даже без лупы уверен, что это – настоящий лунный камень, редкий вид. Бусины крупные, но некоторые не идеально ровные. Плохо, что нет замочка. Скорее всего – самодел. Наверное, и бусины точили вручную. Я бы сказал – уже антиквариат, а не просто винтаж. Вот тут даже видно, что торчит одна из шелковых нитей. Я бы продал со старой нитью, потому что так дороже, но для носки нить нужно заменить, иначе бусы быстро порвутся. Есть история происхождения?
– В некотором роде, – поморщился Хару, – купил у старушки в Шанхае, ее муж был моряком, из каждого плавания привозил жене не только зарплату, но и украшения. Она, судя по всему, необразованная, никогда не спрашивала – откуда вещи и сколько они стоят.
– Плохо, что нет истории, конечно… Учитывая потрясающий блеск, с сертификатом из лаборатории – от пятисот долларов до тысячи. Я бы советовал установить первичную стоимость в шестьсот и указать в описании то, что вам известно. Хоть имя старушки есть?
Хару печально покачал головой: не додумался спросить. Но теперь будет знать, что история вещи может увеличить ее стоимость.
– Посмотрите браслет, пожалуйста, – Хару чуть наклонился к коробке и понял, что браслет все это время пролежал камнями вниз.
Он достал его из коробки и протянул мастеру Пак. Тот удивленно распахнул глаза. Окликнул внука, заставил принести дополнительную лампу, тщательно осмотрел самый крупный камень на свет, по-всякому его поворачивая.
– Вы поняли, что это жадеит? – уточнил мастер Пак.
– Не был уверен, – признался Хару, – Но похоже на то: я постучал звеньями, посмотрел поближе – вроде натуральный камень, хотя я ведь не эксперт…
– Тут нужна экспертиза, конечно… Но я уверен, что перед вами – королевский жадеит. Очень хорош. Эта полупрозрачность, цвет, свечение… великолепно. Я очень сомневаюсь, что кто-то делал бы настолько качественную подделку камня для настолько… плохой оправы. Это латунь, скорее всего, причем мастерство создателя – на уровне ученика. Но камни…
– Сколько можно выручить? – деловым тоном спросила бабушка.
– От пары тысяч долларов до десяти и более, – ответил мастер Пак, – Но все решится, когда будет результат экспертизы всех камней. Если экспертиза подтвердит мое предположение, то я уже знаю нескольких покупателей из Китая.
Хару хмыкнул: вывезти браслет из страны, чтобы потом продать туда же. Смешно. А если еще кто-то узнает, что таможенники не захотели декларировать этот «мусор»…
Мастер Пак продолжал по одному осматривать купленные товары. В отличие от бижутерии, которую унес внук мастера, оставшиеся в коробке предметы не имели узнаваемого дизайна, часто были сделаны неизвестно где и неизвестно как. Но комплект из серег и кольца мастер определил, как золото и аметист.
– Золото низкой пробы, это однозначно. А вот камушки хороши. Особенно вот этот, в кольце – красивая форма, достаточно крупный. Все проверят в понедельник, цена будет известна уже после, тут я затрудняюсь сказать – редко встречаю в работе такие камни.
Хару благодарно кивнул.
Он отдал на блошином рынке примерно долларов восемьсот, что считал приличными тратами. Выручит – от пары тысяч до пятнадцати, в зависимости от результатов физико-химической экспертизы и щедрости аукционистов. Плюс потратит еще долларов сто на оплату работы экспертов. Не сказать, что это супер выгодное дело, но прибыль все же есть.
Хотя главное, конечно, то, что ему это интересно. Он как будто не на оценку покупок сходил, а в театр – получил искреннее удовольствие от процесса.
… В понедельник вечером мама забрала из мастерской документы от эксперта и оставленные там изделия. Кроме браслета из жадеита – китайский коллекционер просто по фотографии и наличию экспертного заключения решил, что такие большие камни ему нужны. Настолько нужны, что он отдал за браслет больше, чем Хару планировал получить – мужчина не захотел участвовать в аукционе, заплатил сразу двенадцать тысяч долларов. Они пришли Хару на счет сразу после подписания бумаг, еще до того, как сам браслет отправился обратно в Китай.
Иронично, что через пару дней туда же полетели бусы из лунного камня, серьги с бирюзой и одна бижутерная брошь в виде сливы. Китайские коллекционеры, получается, выкупают свои же сокровища обратно – но в три раза дороже и с корейскими документами подлинности.
А пограничники в аэропорту Шанхая еще и декларировать это не захотели…
[*Маленькое уточнение по материковому Китаю и декларированию. В Китае строгость законов тоже смягчена необязательностью их исполнения. Официально декларировать нужно практически все ценные предметы, пунктов много, наказания жесткие – все в лучших традициях коммунистического строя. На деле «глупые лаоваи» так задолбали таможенников попытками задекларировать очередную подделку нефритовой статуэтки, что те едва смотрят на вывозимый товар. Что проверяют всегда? Когда что-то везется в количестве больше пяти экземпляров, как будто не продажу. Когда вещь выглядит старой и дорогой (как трость Юнбина), здесь же – все красивое и искусно сделанное. Когда человек, который подходит к стойке предварительного декларирования, выглядит серьезным и богатым. Хару в картонную коробку просто положил бижутерию вперемешку с не самым эстетически выглядящим старьем, прикрыл дешевым полотенчиком, которое купил в каком-нибудь китайском магазинчике, а потом протянул усталому таможеннику, как приличный мальчик. С точки зрения таможенника – дети набрали в туристических районах хлама, теперь уверены, что везут что-то дорогое. А вот если бы Хару положил каждое украшение в красивую коробочку, заранее приготовил документы, примерные цены и историю происхождения товаров… никто бы его на посадку без оплаты госпошлины не отпустил.*]
Глава 30
Кукла
Сообщения на корейском форуме:
CoraCore: Не могу поверить, что Сольги – кузина Хару. Они совсем не похожи!
PuffKitty: У них есть кое-что общее – вокал. Но по внешности и характеру… непохожи, да. Хотя мне Сольги нравится. Такая забавная, эмоциональная. А ее дополнительное фото в профиле? Это шедевр!
LadyFyFy: Ахаха! Я так смеялась над этой фотографией, где она верхом на корове…
CoraCore: А я – над подписью «Сольги была против, это фото нам передал Хару»
LadyFyFy: Хару и во время своего шоу говорил, что нужно выделиться, запомниться зрителям, а для этого любые законные способы хороши. Девочкам он сказал примерно то же самое. И Сольги, по сути, помог – ее многие запомнили благодаря этой фотографии. Да, она немного нелепая в этой шляпе и грязных сапогах, да еще и верхом на корове… Но это сработало – Сольги лидирует в голосовании, и я не думаю, что это только потому, что Хару – ее кузен.
CoraCore: Вы правы. Я очень, очень, очень хочу, чтобы эта милая деревенская девчонка стала айдолом. Она непохожа на других, такая искренняя и смешная.
HProtector-7: Не знаю, кто говорит, что у нее нет ничего общего с кузеном. По-моему, упорство, работоспособность, перфекционизм – абсолютно характер Хару. Так же упрямо идет к своей цели.
DayByDay: А еще она похожа на кошку. Только Хару – породистый кот, который презрительно смотрит на сухой корм и спит только на шелковой подстилке, а Сольги – дворовая бандитка, которая отвоюет кусок мяса у собаки и с комфортом расположится на узеньком заборе, чтобы погреться на солнце.
HProtector-7: Я смеялась несколько минут, спасибо. Очень точное сравнение.
* * *
LadyFyFy: Мне нравится Сольги, но есть ощущение, что агентство ее специально продвигает. С ней в группе сильные девочки, к ней приходил Хару, в первом же выпуске о ней был сюжет, ее очень выгодно показывают…
PuffKitty: Даже если так – что это меняет? Она действительно интересный человек, симпатичная, с шикарным вокалом, замечательно танцует, смешная… почему бы им ее не продвигать?
DayByDay: Почти уверена, что Хару появился в выпуске не столько ради Сольги, сколько ради рейтингов. Давайте начистоту: многие роуз и не начинали бы смотреть шоу про формирование женской группы, если бы его появление в первом эпизоде не было анонсировано заранее.
CoraCore: Не знаю… В Lucky Seven про Хару и Тэюна в начале ничего не говорили, их сольные рассказы появились ближе к середине. Шэнь и Сухён рассказали о себе подробно в последнем (!) выпуске. А вот Сонун, Манхи и Дэхви выглядели фаворитами. И что там у них с дебютом в проектной группе? Надеюсь, что с Сольги такое не случится.
HProtector-7: Мне кажется, это не тот случай, когда допустимы сравнения. В L7 было много стажеров не из New Wave, там первая половина шоу идет абсолютно не по сценарию, вообще непонятно, есть ли там у кого-то какие-то привилегии, кроме «красивого лица», благодаря чему Хару, Юнбин, Нобу и еще несколько парней мелькали в кадре особенно часто. Здесь же – большая часть трейни прошла стажировку в агентстве, девчонки реально хорошо друг друга знают, стафф примерно представляет их сильные и слабые стороны… Мне кажется, Сольги продвигают потому, что хотят видеть ее в группе. Такое же впечатление у меня по отношению к Данби, например. Скорее всего, концепт женской группы уже выбран, Сольги и Данби там – важные участницы.
LadyFyFy: Мне кажется, вообще вся первая команда – фавориты агентства. Возможно, они так пятеркой и дебютируют. Сольги – самая запоминающаяся на шоу, Янмей и Наён – красотки, Данби красивая и талантливая, у Нари уже есть своя фанбаза и многие за нее переживают. Скорее всего, на деле разыгрывается не десять мест, а только пять.
* * *
NPoint: Сможет ли новое шоу «Girl’s secret» побить рекорды Lucky Seven?
Шоу Lucky Seven уже сейчас можно назвать легендарным. В период, когда люди все чаще говорят о вымирании этого жанра, NBS начинает трансляцию настоящего хита: рекордные рейтинги, большой общественный резонанс, множество положительных отзывов.
Автором идеи и главным продюсером проекта выступала Им Минсо. Главной особенностью шоу были постоянные позиции Вокала, Танца и Рэпа, что усложнило процесс голосования, но в итоге добавило интриги. Шоу Lucky Seven сформировало группу Black Thorn, которая стала первым к-поп коллективом агентства New Wave – дочерней компании телеканала NBS. Учитывая невероятный успех шоу, многие ожидали, что следующая группа – женская – будет сформирована во втором сезоне столь популярной программы.
Но весной стало известно, что Им Минсо не будет принимать участие в съемках второго сезона Lucky Seven, а женская группа New Wave будет сформирована в ходе другого проекта. И этот проект создавали те же люди, что и Lucky Seven, что многие сочли очень интригующим.
Уточним: второй сезон Lucky Seven выйдет, но называться он будет Lucky Six, главным продюсером будет Ким Собин, женская группа дебютирует под крылом Medina Media, съемки начнутся в октябре.
А первая женская группа агентства New Wave будет собрана на шоу «Girls' secret». Зрители уже смогли оценить первые две серии. Реакции пока неоднозначные.
«Girls' secret» – нетипичное шоу на выживание. Настроение задает уже титульный трек. Обычно конкурсанты сами его исполняют, текст будет либо призывать к голосованию, либо воодушевлять. Но трек «Girls' secret» записал Ким Ноа, вокалист группы Black Thorn, конкурсантки не будут под него выступать. Трек отличается сменой настроения – лиричное вступление под мелодию клавесина, энергичные куплеты, сильный вокал припевов и неожиданный бридж с тягучей мелодией и таинственным шепотом. «Girls' secret» – песня про изменчивость женской натуры, о том, как сложно парню понять, чего еще ждать от возлюбленной. Именно вокруг изменчивости, возможности быть разной, оставаясь собой, и построено все шоу.
Продюсеры сами сформировали пятерки трейни, которые останутся вместе как минимум на шесть недель – именно столько времени дано зрителям, чтобы решить, кто первым покинет шоу. Данное решение называют революционным. Шесть недель, шесть выпусков – это огромный пласт материала, обычно у зрителей есть не более трех недель до первого отсева.
Но это же может и стать проблемой. Пока не ясно, как создатели будут поддерживать интригу, ведь обычно переживания за любимчиков – это самая важная часть шоу на выживание. На момент выхода второй серии рейтинги достаточно высокие, но пока создатели растягивают процесс знакомства с конкурсантками. А что потом? Критики называют процесс голосования затянутым, полтора месяца держать на шоу шестьдесят конкурсанток – слишком долго.
С другой стороны – когда шоу Lucky Seven только стартовало, критики тоже говорили, что оно банально и что создателям будет сложно удержать внимание аудитории. А в итоге шоу побило все рекорды и проектам, которые выходили в эфир после финала Lucky Seven, не удалось и близко подойти к тем результатам. Быть может, и этот формат окажется выигрышным, став новым эталоном шоу на выживание.
Третья серия «Girls' secret» выйдет в этот четверг, мы увидим долгожданное выступление группами по десять человек. После чего голосование первого тура выйдет на свою финальную стадию. Пожелаем девочкам удачи!
* * *
На шоу Наён реально начала понимать, что индустрия развлечений – не для нее. Во время стажировки некоторые моменты казались игрой, временными трудностями, особенностями корейского менталитета, который был ей непривычен после взросления в США. Но сейчас…
Для девчонок участие в шоу – это важное соревнование, дело всей жизни, они готовы умереть в репетиционном классе, даже если заведомо понятно, что они не смогут добиться прогресса за три недели. Они словно не видят другой дороги – сделай или умри, иначе никак.
На них сильно влияют требования общества по поводу внешнего вида. Все худеют. Наверное, только их пятерка нормально ест в столовой и не бежит после этого выблевывать еду в туалете. Раньше Наён этого не замечала – в агентстве трейни не ели вместе. Сейчас госпожа Хван практически каждую пятую конкурсантку отправляет к психологу. Но это вряд ли поможет, ведь девчонки слышать не желают о здоровье. Они хотят нравятся зрителям, а нравятся они им худыми. Иронично, что в первых же отзывах о шоу все восхищаются Сольги, которая по меркам айдолов даже пухленькая. Но ее внешний вид называют «здоровым», восхищаются тем, насколько она очаровательна. При этом Наён уже назвали «полноватой», хотя она выше и отметка на весах у нее даже меньше, чем у подруги. Двойные стандарты во всей красе. Сольги рассказала, что ей приходится питаться нормально, без диет, потому что, если Хару узнает о строгой диете, то наябедничает тете и отправит её домой. Такая строгая политика в плане диет натолкнула Наён на мысль, что скачки веса у Хару вовсе не так безобидны, как некоторым кажется. Кажется, у него есть причины считать диеты достаточным поводом для отправки кузины домой. И это при том, что он вообще не скрывал, что против ее дебюта. Почему именно диеты – точка невозврата?
Хару казался Наён сильным. Но… получается, что даже его индустрия развлечений ломает. А что будет с ней? Что, если она, незаметно для самой себя, тоже начнет отказываться от еды, чтобы фанаты не хейтили за полсантиметра жирка на талии, чуть выпирающих над поясом узких брюк? Наён всегда гордилась своей свободой от мнения большинства, ей нравилось ощущать себя выше абсурдной диктатуры модной индустрии… а теперь она за завтраком размышляет: а вдруг два вареных яйца для девушки – это действительно много? И то, что она вообще думает об этом – ненормально.
Но больше, конечно, Наён раздражали доведенные до абсурда правила поведения. Кланяться ей несложно, благодарить за уроки и внимание учителей – тоже. Но… трейни не должны спорить с наставниками. Пока Наён контактировала только с учителями агентства New Wave и платными педагогами, она не понимала, насколько токсично отношение стаффа по отношению к девушкам в индустрии. За ошибки на тебя могут орать, обзывать дурой и неумехой. И… никто из девчонок вокруг не видит в этом ничего такого. Даже не так – они вообще считают, что все учителя на проекте очень милы и терпеливы по отношению к ним. Говорят, что обычно всё еще хуже, что иногда за ошибки наказывают физически.
Стилистки могут шушукаться, обсуждать самых некрасивых, давать непрошеные советы по коррекции отдельных черт лица, критиковать пятнадцатилетних девчонок за прыщики. В пятнадцать лет прыщи – это не про плохой уход, это про гормоны. И Наён казалась, что девушки постарше должны это понимать. Но нет, они обсуждают, они осуждают, они дают сомнительные советы.
А еще – Нари. Двадцать пять лет. Для США – почти подросток, совсем еще молодая. Здесь – старая, ей поздно дебютировать, она должна уйти.
Не сказать, что комментарии стилисток имели оскорбительную окраску или что они намеренно кого-то унижали. Все это подавалось под соусом заботы. И это – часть корейского менталитета… часть, которую Наён неспособна принять. И с которой не встречалась раньше, потому что очень богатых людей не обсуждают в их же присутствии.
Все эти мелочи наслаивались друг на друга, создавая ощущение пребывания в душном помещении, где кто-то невидимый пытается контролировать не просто поступки Наён, но даже ее мысли. Заводная игрушка, идеальная кукла – вот какой она должна стать, чтобы быть хорошим айдолом. Но… хочет ли она этого?
Ей понравилось выступать. Еще в агентстве они понимала, что пение и танцы – это весело, это интересно, это делает ее счастливой. Увы, айдол – это не совсем про творчество. И даже не совсем про сцену.
Росло осознание того, что крестная могла быть права – Наён не стоит дебютировать в группе. Но… уходить она тоже не хотела. Это было странное сочетание упрямства, нежелания признавать правоту крестной и дедушки, страх из-за реакции общества… и ощущение, что этим она предаст ту дружбу, которая у нее возникла с Сольги.
Все эти мысли появились у Наён уже после первого тура конкурса. Просто именно во время записи все это стало особенно заметно. Наставники много кричали на них в последние дни приготовлений, стилистки впервые появились на проекте перед записью – это словно подсветило проблемы, которые Наён предпочитала не замечать.
Подготовка ко второму туру шла как-то на автомате. Наён просто делала, что должна, попутно размышляя – а точно ли она должна это делать?
Они готовили каверы на песни иностранных групп и поп-звезд. Впятером – два номера на песни Бритни Спирс, на десятерых – «Woman like me» группы Little Mix. С Бритни все проходило весело и относительно просто: они много смеялись, обсуждали с хореографом танец, обговаривали со стилистами фишки.костюмов.
Но «Woman like me»… Им не повезло с второй группой – там собрались сильные девчонки, которые очень хотели дебютировать. Каждая партия, лишние три секунды в центре, чуть сложнее движения хореографии – спорили из-за всего. Свое право проявить себя приходилось отвоевывать.
Наён тоже спорила. Спорила и думала – а ей действительно это нужно? Она всерьез собирается этим заниматься? Какая разница, кому достанется «убийственная часть»?
Black Thorn полным составом пришли на шоу во время четвертой недели. Они давали советы по выступлениям и поведению, говорили преимущественно банальные вещи, но девчонки слушали их с восхищением.
Наён же рассматривала Хару. Перед камерами он казался более веселым, даже как-то более добрым. В жизни – реально вечно чем-то недовольный кот, который меняется лишь в общении с самыми близкими. Его поведение перед камерами – как тумблер включения. Пока горит лампочка записи – улыбка, взгляд с прищуром, ироничное подшучивание над парнями из группы, доброжелательные советы девушкам. Операторы сказали «Снято!» – и вот на лице холодный «покерфейс», теплая улыбка только на три секунды и прицельно для Сольги. Он вежлив со стаффом, внимателен к их словам, в его поклонах и благодарностях чувствуется искренность. Он – профессионал. И этот профессионализм считывается и в разнице между сценическим образом и его реальной личностью.
И такое – не только у него. Практически все парни из Black Thorn ведут себя иначе, когда камеры выключены. Они холоднее, спокойнее, меньше улыбаются, исчезает и это ощущение «горячих парней»: вне камер они словно снижают градус собственной сексуальности.
