Текст книги "Капкан (ЛП)"

Автор книги: Одри Раш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

– Ты меня удивляешь, маленькое лекарство. – ухмыляюсь я.

– Ты заслуживаешь смерти. – кричит она.

Я просовываю ноги между ее бедер, мои брюки прижимаются к ее обнаженной киске. Она хнычет, обнажая зубы, даже когда мочит мои штаны, извиваясь на них.

Неважно, как сильно она хочет убить меня, она ничего не может с собой поделать. Это так чертовски жарко.

– И чем же я заслужил смерть? – спрашиваю я.

– Я отрежу тебе член.

Я смеюсь, затем обхватываю рукой её горло. Мои руки такие большие, что обхватывают всю ее шею. Я надавливаю ровно настолько, чтобы ее рот открылся, а глаза остекленели от вожделения.

Другие люди бегут от такого человека, как я, но Ремеди? Она открывает рот в ожидании моего члена. Я достаю из кармана цепь – удавку, размахиваю ею над ней, позволяя одному прохладному металлическому звену коснуться ее лба.

Свет из ее спальни падает на металл, и она бьется об меня. Я крепче обхватываю ее за шею, ожидая, что она сдастся.

– Какого черта… – выдыхает она. – Ты делаешь?

– Показываю тебе твое место.

Она шипит от ярости, но я удерживаю ее, натягивая цепь ей на голову и затягивая ее вокруг шеи. Ее бедра изгибаются.

Держа конец цепи в руке, я позволяю остальным звеньям упасть ей на грудь, как мешку с грузом. Меня так и подмывает сказать ей, что несколько минут назад я убил человека этой же цепью, но я держу этот секрет запертым внутри себя.

Однажды я ей расскажу. Но сейчас я хочу, чтобы она доверяла мне.

– Мы оба знаем, чего ты хочешь, Ремеди. – говорю я тихим, контролируемым голосом. – И я не собираюсь отпускать тебя, пока тоже не получу то, чего хочу.

Я натягиваю цепочку у нее на шее, пока ее лицо не краснеет. Она дергает за цепь, но в ней нет и половины силы того мускулистого мужчины. Я могу лишить ее жизни за считанные секунды, но пока не хочу этого делать. Я хочу утащить ее за собой. Подтолкнуть ее ближе к краю. Заставить ее захотеть прыгнуть ради меня.

Я отпускаю цепь, и она задыхается, как воздушный шарик, наполняющийся воздухом. Ее зеленые глаза сияют, как изумруды, полные огня, и я вижу в них себя. Я давным-давно избавился от своей ненависти к миру, но эта страсть внутри Ремеди.

Раньше у меня это было. Неважно, сколько людей я убью, этот огонь с каждым днем становится все тусклее. И все же Ремеди пробуждает его во мне. Напоминая мне о том, каково это – желать власти и контроля над кем-то одним.

Я не могу понять, как это исправить. Я так чертовски сильно хочу сломать ее.

Я сжимаю цепь, еще не душу ее, но с достаточным напряжением, чтобы показать ей, что она принадлежит мне. Притягивая ее ближе к себе, как рабыню на поводке, я кусаю ее за шею поверх цепи. Ее мышцы двигаются под моими зубами.

Я приподнимаю ее юбку, и обхватываю ладонями ее киску. Ее половые губки покрыты атласными волосами, они пропитаны ее возбуждением, и этот аромат свежих персиков, витает в воздухе.

Я рычу, а затем вытаскиваю свой член. Как только мои брюки сползают с бедер, я даю ей пощечину, достаточно сильную, чтобы увидеть, как шок отражается на ее лице.

Она плюет в меня, и я облизываю ее губы.

– Плюйся сколько хочешь. – говорю я. – Однажды ты приползешь ко мне.

Ее майка задирается над грудью, и я щиплю ее за соски, покручивая их. Она чувствительна после заживления, и даже малейший щипок заставляет ее стонать. И когда этот звук эхом вырывается из ее горла, мой член прижимается к ней.

– Какого черта, Кэш?! – кричит она.

Обхватив ладонями ее грудь, я сжимаю ее плоть так сильно, как только могу, стискивая челюсти, и это ощущение волнами проходит по ней. Мой член жаждет ее киски, но я пока не собираюсь сдаваться.

Я дразню нас обоих, показывая ей толстый фиолетовый кончик моего сдавленного члена, покрытый венами и злой. Глаза Ремеди мечутся туда-сюда между моим лицом и членом. Она хочет поглазеть на мой член, но она также хочет держаться за свою гордость.

Ее бедра покачиваются, и она насаживается на головку моего члена, пытаясь загнать его глубже, чем просто кончик.

– Каково это, когда мой член входит и выходит из твоих половых губок? – дышу я ей в шею. – Ты хочешь почувствовать то, что я могу тебе дать, как я владею твоей киской, не так ли, Ремеди?

– Пошел ты. – я затягиваю цепь у нее на шее, и она хнычет.

– Все, что тебе нужно сделать, это сказать мне обратиться в полицию, и я позволю им позаботиться о тебе.

Я просовываю свой член на дюйм глубже, и она вскрикивает, мой обхват широк, соперничая с банкой содовой, ещё с приливающей к нему кровью это неприятно, разрывая ее на части, как девственницу, снова и снова.

Я немного ослабляю цепь, а затем выдыхаю ей в ухо.

– Скажи мне остановиться. Тебе ведь не придется иметь дело со мной за решеткой, верно, маленькое лекарство?

– Просто трахни меня! – кричит она.

Я останавливаюсь, позволяя тишине разъедать ее. Она хочет, чтобы я сказал больше, хочет, чтобы я признался в своих грязных, ебанутых мыслях, которые полностью поглощают ее. Мой член должен был натереться до крови от того, как сильно я трахал себя, думая о ней каждую ночь.

Я облизал каждую щелочку своей ладони, надеясь ощутить вкус ее спермы. Я прикасался к ее священной, хорошенькой, маленькой киске этими же пальцами.

И теперь, когда она у меня есть, теперь, когда она говорит мне просто трахнуть ее, я не хочу торопиться. Хочу вытянуть его из неё. Чтобы каждая мучительная секунда была на счету. Ее глаза моргают, когда она осознает, что сказала.

– Я ненавижу тебя. – говорит она. – Пошел ты. Пошел ты, Кэш.

Но она не может взять свои слова обратно. Она знает, что сказала. Ее глаза закрываются, а между её бедер доносится мускусный, сладкий аромат. Она сглатывает, затем смотрит в сторону, избегая моего взгляда.

– Пожалуйста, трахни меня. – шепчет она на этот раз.

Я сохраняю холодный взгляд, наблюдая за ней, как за животным, бродящим по испытательной лаборатории в ожидании, когда машина даст ей лакомство.

Ее мольбы недостаточны, и она это знает. И это убивает ее. И это так же убивает меня. Я хочу, чтобы мой член был так глубоко в ее влагалище, чтобы моя ширина пронзила ее пищевод.

Черт! Я хочу уничтожить ее.

– Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста! – кричит она. – Просто трахни меня, Кэш. Пожалуйста, трахни меня. Используй меня. Владей мной. Я твоя. Пожалуйста. Просто трахни меня.

Я вонзаю свой член в нее, разрывая её киску на части, она напрягается, пытаясь приспособится к моему размеру. Ее глаза расширяются, она кричит, и ее тело восстает против меня, дергаясь в сторону, но я прижимаю ее к земле своими плечами, грудью, животом, ногами.

Каждой тяжелой частью своего тела, я удерживая ее внизу, заставляя подчиняться. Как только она привыкает к моему большому, мясистому члену, а ее киска растягивается для меня, я двигаю бедрами, проникая в неё всё глубже и глубже, пока не вгоняю его в кончик ее матку.

Ее глаза закрываются, и я продолжаю погружать в нее свой член. Она обхватывает меня ногами и руками, окутывая своим запахом, отказываясь отпускать.

Я взрываюсь смехом, затем затягиваю цепь у нее на шее, пока ее лицо не краснеет, а киска не сжимается вокруг меня с каждым вздохом, отчаянно желая большего. Я немного ослабляю цепочку, и как только ее рот открывается, хватая ртом воздух, я плюю ей на язык. Она облизывает губы, проглатывая её.

– Это вкусно, не так ли? – говорю я. – Ты можешь плевать в меня сколько угодно, но ты проглотишь мою слюну так, словно это последний глоток в твоей жизни.

Она стонет, затем открывает рот.

– Еще. Пожалуйста. – плачет она.

И я снова плюю, и она снова проглатывает, такая нуждающаяся, отчаявшаяся маленькая шлюшка. Ее бархатистые стенки сжимаются вокруг меня, ее ногти с черными сколами впиваются мне в спину.

Мы оба скользкие от пота.

Она чувствуется так чертовски хорошо. Как мое первое убийство. Как прилив адреналина от того, что тебя чуть не поймали. Как в автокатастрофе, где я в конце концов убил свою приемную маму после того, как она приставала ко мне.

Ремеди похожа на всё это. Как власть. Как контроль. Как потребность. Ее конечности обвиваются вокруг меня. Соленый пот на ее коже. Ее затрудненное дыхание. Когда ее губы приоткрываются, я засовываю свой член еще глубже внутрь нее, затем снова плюю ей в рот.

– Проглоти. – говорю я.

Она знает, что делать, и ее глаза закатываются. Ей нравится слышать эти требования.

– Проглоти, как хорошая маленькая куколка для траха. Черт, Ремеди. Ты так чертовски горяча.

Я наклоняюсь, дыша на ее податливые губы, и толкаюсь в нее так, словно это последний раз, когда трахаю её. Она стонет, как добыча, которая знает, что это конец, но каждое подергивание доказывает, что ей это нравится.

– Ты ненавидишь меня. – говорю я ей на ухо, прикусывая мочку. – Но ты так же ненавидишь себя за то, что знаешь, что я могу с тобой сделать. Потому что тебе это чертовски нравится. Тебе это нужно. Я нужен тебе. Ты не могла кончить, не думая обо мне с тех пор, как я впервые покрутил твои соски, как маленькая жадная сучка, которой ты и являешься. Скажи мне, что тебе нравится, когда я владею тобой вот так.

– Пошел. Ты. – шипит она, выплевывая каждое слово.

Но все же, она не говорит мне уходить. Она отказывается сказать мне остановиться.

– Кого ты ненавидишь больше? – смеюсь я. – Меня или себя?

– Заткнись и дай мне кончить! – кричит она.

– Я не ненавижу тебя. – говорю я, продолжая толкаться во влагалище, разрывая ее на части. – Нет. Ты, черт возьми, нужна мне так же, как и я тебе. Я дрочил себе каждый день и каждую ночь. Гнев в твоих ярко-зеленых глазах. Твоя тесная киска. Твоя гладкая, тугая, маленькая попка. Фиолетовая помада, которая так подходходит к твоему лицу, когда я душу тебя. И, черт возьми, этот запах. Когда ты мокрая или нервничаешь, от тебя пахнет свежими персиками. Эти татуировки на твоем животе и киске выглядят так, словно ты плохая девочка. Или татуировки со скелетом у тебя на спине, как будто они что-то значат. Как будто они – это мы. Потому что это все, чем мы являемся. Для тебя не имеет значения, кто я такой, потому что мы просто кости. Ты принадлежишь мне, Ремеди.

Мои бедра пульсируют, мой член набухает еще больше внутри ее тугих стенок, ее лицо искажается от боли. Она затаила дыхание, ожидая, когда я прикончу ее.

– Теперь ты будешь кончать на мой член, пока я буду душить тебя.

Ее глаза расширяются, и я тяну за цепь, ее щеки краснеют. Я прижимаюсь к ней, трусь своим телом о ее клитор, ее киска сжимает меня, как будто это наш последний раз.

– Пожалуйста. – хрипло произносит она, слова едва слышны. – Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйся…

– Кому принадлежит твоя киска? – рычу я.

Она не колеблется.

– Ты знаешь. Ты владеешь моей киской!

– Кончи для меня. – требую я, мой голос вибрирует в ней. – Кончи со мной. Прямо сейчас, блядь.

Мой член вбивается в нее, когда ее щеки краснеют, а бархатные стенки обхватывают меня, сопротивляясь. Ее ногти царапают мне спину, боль обжигает мое тело, заставляя меня на полсекунды отпустить цепочку, но я не прекращаю задевать ее матку.

Я вгоняю свой член все сильнее и сильнее, пока она не бьется в конвульсиях вокруг меня, как дикое животное, ее стон первобытный и очищающий.

Когда последние спазмы ее оргазма затихают, я выхожу из нее. Она растягивается на кафеле, ее тело мокрое от пота, ноги залиты спермой. У меня адски болит спина, она наверное расцарапала меня.

Но я держу свой член в кулаке, трахая себя, пока она обретает самообладание. Ее майка все еще задрана над сиськами, каждый бугорок плоти свисает в сторону, ее коричневые соски все еще торчат и краснеют.

Ее юбка болтается на бедрах, как свободный пояс, прикрывая это татуированное произведение искусства.

Слабая фиолетовая полоса пересекает ее шею. Синяк от удушающей цепочки, моего ожерелья для нее. Кровь лопнувшего капилляр окрашивает ее глаз – вероятно, он лопнул от напряжения, вызванного цепью – удавкой, – и кровоточит, как красный фейерверк, в белке ее глаза, совпадая с родимыми пятнами у меня.

На заживление уйдет несколько недель, но потом оно исчезнет, как будто его никогда и не было. Но все равно, мой член наполняется кровью, когда я знаю, что она ни от кого не сможет скрыть эту отметину.

Она пытается сесть, но терпит поражение. Усталость одолевает ее, и это заставляет меня кончить. Мой член пульсирует, и я позволяю каждой капле упасть на ее кожу и одежду, отмечая ее, заявляя на нее права своей спермой.

Истощен. Готовый к оргазму. А какой это дикий кайф. Ее зеленые глаза моргают, глядя на меня, затуманенные и тяжелые.

Она устала, и, видя ее в таком состоянии, мне снова хочется разбудить ее своим членом. Она прекрасна. Капля пота или крови стекает по моей спине. Я игнорирую это и опускаюсь на колени, убирая волосы с ее глаз, смазывая ее каплей своей спермы.

Я поправляю ее одежду так хорошо, как только могу, затем заключаю ее в объятия. Она сопротивляется мне, упираясь в мою грудь, но быстро понимает, что ничего не может сделать, и сдается, отдыхая в моих объятиях.

Ее голова находит свое место у меня на груди, и мне интересно, слышит ли она там биение моего сердца. Если во мне осталось хоть что-то человеческое. Я кладу ее на матрас. Она моргает, глядя на меня, но ее глаз уже нет. Она едва в сознании.

– Почему я так устала? – она зевает.

– Ты еще помнишь кто ты? – спрашиваю я.

Она растерянно моргает, глядя на меня, но я помню каждое слово.

«Я хочу, чтобы ты заставил меня кончить так сильно, что я забуду, кто я.»

Наконец в ее зрачках мелькают воспоминания, и она смеется. Ее улыбка обжигает меня изнутри, за ней скрывается неподдельное веселье, которого я давно не видел и не чувствовал.

Я извиняюсь, нахожу пакет с винтами и петлями, затем беру маленький ящик с инструментами, который я оставил внутри люка в ее шкафу. И иду чинить дверь.

Я испортил это настолько, что ей пришлось обратиться ко мне за помощью, так что это легко исправить. Затем я проверяю ручку на ее холодильнике. Она болтается, но все, что для этого нужно, это немного клея, так что я тоже ее закрепляю.

Когда я возвращаюсь в ее комнату, она уже спит. Ее ноздри раздуваются. Я наклоняюсь и провожу кончиками пальцев по фиолетовым и красным отметинам на ее шее.

Внутри меня разливается тепло от осознания того, что я сделал это с ней. Что она пережила это. Что я позволил ей. Я не могу объяснить свои чувства к ней. Если я хочу как лучше для себя, я убью ее прямо сейчас. После того, что мы сделали, она не будет особо сопротивляться. Это будет легко. И в некотором смысле это правильный поступок. Как только она узнает, что я разрушил ее жизнь, она будет умолять меня покончить с ней. Они всегда так делают.

Но я пока не хочу, чтобы она умирала. Она может справиться с большим, чем я ожидал, и это эгоистично с моей стороны, но я хочу, чтобы она жила. Чтобы посмотреть, как далеко она сможет зайти. Чтобы раскрыть все ее чувства до тех пор, пока у нее ничего не останется. Как у меня.

Я глажу ее по щеке, мягкость ее кожи наполняет меня ужасом. Но мой член игнорирует это. Потому что, в конце концов, все, чего я хочу – это она.

– Мертвая ты мне не нужна. – говорю я. – Пока нет.

Я закрываю дверь, убеждаясь, что ее окна и двери заперты. Затем я дал ей поспать.

ГЛАВА 7

Ремеди

Послеполуденный свет пробивается сквозь жалюзи, отбрасывая полосы теней на пол. Снова раздается звонок в дверь, и я обматываю шею черным шарфом. Я не привыкла к незваным посетителям.

Я прищуриваюсь в дверной глазок: лохматые рыжевато-светлые волосы, свободная рубашка и джинсы на высоком стройном теле.

Детектив Питер Сэмюэлс. Мой старый школьный друг. Я открываю дверь.

– Все равно странно видеть тебя в обычной одежде.

Питер почесывает щетину на подбородке. Она длиннее обычного, как будто он хочет отказаться от образа полицейского. Он наклоняется, чтобы быстро обнять меня, и я в ответ похлопываю его по спине.

– Как поживаешь, Ремми? – спрашивает он, затем приподнимает бровь. – Господи. Что случилось с твоим глазом?

Прикасаясь к своему лицу, я понимаю, что забыла о лопнувшем капилляре.

– Я чихнула.

Он присвистывает.

– Должно быть, это был чертовски сильный чих.

Я смеюсь, а мои щеки пылают румянцем. Надеюсь, он мне поверил.

– Хочешь чаю? – спрашиваю я.

– Пожалуй.

Питер остается на пороге, а я закрываю за собой дверь и иду готовить наш чай внутри.

Поскольку мы знакомы друг с другом со средней школы, он знает, что я предпочитаю находиться с гостями снаружи. Однако он не знает, что это потому что я ненавижу оставаться наедине с некоторыми мужчинами.

И все же я пригласила Кэша внутрь и позволила ему физически уничтожить меня.

Я пригласила его. И я не знаю почему.

Питер бормочет слова благодарности, затем делает большой глоток. Он вздыхает с облегчением, затем указывает на шарф, обмотанный вокруг моей шеи.

– Холодно?

– Это звучит странно, но если у меня мерзнет шея, то все остальное тоже.

Я пожимаю плечами, пытаясь отыграться. Машины проезжают по улице, как обычно. Похоже, что почти все забыли о том, что днем на свободе разгуливает серийный убийца.

– Что-то случилось?

– Ты слышала о «Dry&Clean»? – спрашивает он.

Я киваю, глядя вниз по улице в направлении магазина, который всего в квартале отсюда.

– Пришел узнать, не слышала ли ты чего-нибудь. Были ли какие-нибудь подозрительные посетители в последнее время? Вообще кто-нибудь? Может быть, какой-то случайный турист, просящий воспользоваться твоим телефоном? – активно жестикулируя спрашивает он. – Твоя мама? Твой отчим? Ваш домовладелец? Что-то в этом роде?

Я прикусываю губу, размышляя о последних нескольких неделях, но ничего необычного в голову не приходит.

– Просто Дженна. – говорю я.

Он набрасывает записку на свой телефон.

У меня внутри все сжимается. Я упустила одну важную деталь.

Кэш приезжал сюда дважды. Но он живет достаточно близко, поэтому Питер, вероятно, тоже должен расспросить его. И если я скажу что-нибудь прямо сейчас, он будет беспокоить его больше, чем необходимо. Если они это сделают, есть риск, что он еще больше замкнется в своей скорлупе. У него все хорошо, он вырвался из своей затворнической жизни. Я не могу испортить ему это. Но мне, наверное, следует кое-что сказать.

– Хорошо, твоя лучшая подруга. Кто-нибудь еще? – спрашивает Питер.

– Однажды заходил мой босс. – быстро говорю я. – Занес кое-какие бумаги. – я скрещиваю пальцы, надеясь, что это все скроет.

– Имя?

– Кассиус Уинстон.

– Ты шутишь. Уинстон? – Питер смеется. – Ты заставила Уинстона покинуть его башню?

Я поджимаю губы.

– Не будь к нему слишком строг.

– Я буду с ним помягче. – подмигивает он. – Кто-нибудь еще?

Я качаю головой.

– Вы думаете, убийца кто-то из местных?

Он придвигается ближе ко мне, как будто готов поделиться грязным секретом, и я инстинктивно отшатываюсь. Но затем беру себя в руки, мне нужно быть в состоянии слышать его, и я не хочу, чтобы он думал, что мне неудобно.

Я делаю вид, что поправляю свой шарф, затем наклоняюсь ближе к нему.

– Это кто-то, кто знает Ки-Уэст. – говорит он. – Мы думаем, что это один человек. Время от времени случается промах. Этот парень думает, что он умнее нас, и да, он заставляет нас работать, но в конце концов, даже если на это уходят годы, их всегда ловят. Он не настолько умен, понимаешь?

Я киваю, притворяясь, что понимаю, что это значит. Но у меня мурашки по коже, как будто убийца наблюдает за нами прямо сейчас, выбирая нас в качестве своих следующих жертв.

– Мэр рассматривает возможность введения комендантского часа. – говорит Питер, вытирая нос тыльной стороной ладони. – Ты же в безопасности, верно?

Если под "быть в безопасности" он подразумевает, что я держусь особняком и держусь подальше от неприятностей, тогда да.

Но когда дело доходит до Кэша, я совсем не чувствую себя в безопасности. И все же это то, чего я ожидаю. Я знаю, чего хочу от него, и он знает, как вырвать это из моей души.

Таким образом, мы хорошо работаем. И почему-то с Питером я на самом деле не знаю, чего ожидать. Его значок обещает защиту, но он напоминает мне моего отчима. Моя мама клялась на все лады, что мой отчим был хорошим человеком, прекрасно ладил с детьми, что я бы любила его, и она говорила то же самое о Питере.

Тупая боль наполняет мой желудок, когда я заставляю себя улыбнуться. Даже сейчас, когда я изучаю его мальчишеские рыжие волосы, светло-голубые глаза, его мягкие манеры, я не могу от этого избавиться. Те слухи из старшей школы никогда не выходили у меня из головы.

Кто накачивает девушку наркотиками и становится полицейским, если он невиновен?

– В безопасности, как всегда. – говорю я, и это почти правда. – Это беспокоит вас, ребята, да?

– Мы думаем, что эти убийства связаны с убийствами в подвальном помещении в Монтане несколько лет назад. – говорит он. – Ты помнишь это?

Я не обращаю внимания на новости. У меня никогда не бывает на это времени, если только мой босс, к кому бы я ни была приставлена в то время, специально не попросит подвести итоги. Но это заставляет меня съеживаться.

Это больше, чем Ки-Уэст? Тошнота скручивает мой желудок. Я удерживаюсь на ногах, опираясь о стену дома.

– Не совсем. – отвечаю я. – Откуда ты знаешь, что это "он"?

Питер бросает взгляд в сторону улицы, как будто знает, что убийца прямо здесь, у него под носом.

– Это мужчина. – говорит он. – Я чувствую это.

Я закатываю глаза. Как будто мне нужна еще одна причина не доверять никому из мужчин в этом городе. Питер поднимает руку и постукивает по дому.

– Ну, будь осторожна, ладно? – говорит он. – Это все, что ты можешь сделать. Кстати, как поживает твоя мама? Я видел ее на Дюваля пару дней назад. Новый мужчина?

Двойное свидание! Я совершенно забыла об этом. На секунду я подумываю о том, чтобы привести Питера в качестве друга. Мама была бы на седьмом небе от счастья, и, может быть, если у нас будет достаточно времени вместе, я смогу убедить его по-настоящему начать присматриваться к моему отчиму.

Но если я скажу Питеру, что мне нужно, что я действительно наслаждаюсь темной, развратной стороной секса, он попытается исправить меня, как мой бывший.

Питер – это не вариант, как бы мама ни старалась посеять семя.

– Я еще не познакомилась с её новым мужчиной. – говорю я.

– Передай ей от меня привет. – говорит он.

Он сжимает мое плечо, затем задерживает там свою руку, чтобы утешить меня.

– Ты в порядке? Ты выглядишь немного бледной.

Я тону под его весом, и он все глубже затягивает меня в зыбучие пески. Кончики пальцев касаются моей щеки.

Питер – мой школьный друг. Его работа – защищать Ки-Уэст. Но когда он снова дотрагивается до моего плеча, я прикусываю внутреннюю сторону губы. Он улыбается мне, и я вижу в нем своего отчима, прячущегося за надежной улыбкой. Является ли Питер защитником или он убийца из Ки-Уэста?

Я закрываю глаза, затем медленно открываю их, возвращая себе самообладание. Заставляю себя вести себя так, будто все в порядке.

– Просто немного устала. – говорю я.

Он допивает остатки чая, затем похлопывает меня по плечу.

– Тогда я дам тебе отдохнуть. Спасибо, что позволила мне войти. Увидимся позже.

Я машу ему вслед, когда он отъезжает. Все, чего я хочу – это позвонить Кэшу. Сегодня у меня выходной; я не должна думать о нем. Но это желание растет внутри меня, и я вижу его лицо.

Эти темные крапчатые глаза, охотящиеся за мной. Несмотря на то, что прошлой ночью он практически пытался задушить меня до смерти, я хочу его увидеть. Набирая его, я говорю себе, что единственный способ обезвредить или даже убить его – это заставить его доверять мне, а для этого мне нужно быть умной. И это включает в себя занятие с ним сексом. Это может быть оправданием, но оно хорошее.

Я оставляю голосовое сообщение с другим запросом на ремонт. Десять минут спустя Кэш окликает меня с крыльца. Как только я открываю входную дверь, выражение его лица меняется, как будто он видит что-то внутри меня, чего я сама не вижу.

Его плечи напрягаются, губы поджимаются, и эти зловещие глаза захватывают меня.

– Что случилось? – спрашивает он.

– Ничего. – автоматически отвечаю я.

Я иду внутрь. И вообще, почему он все еще стоит там?

– Скажи мне, что случилось? – требует он.

Я наклоняю голову.

– А ты не беспокоишься о том, что вот так окажешься на открытом месте?

– Что случилось, Ремеди? – спрашивает он строгим голосом.

Он смотрит на меня так, словно не имеет значения, находится ли он в общественном месте. Но я тяну его за руку, заталкивая внутрь. Воздух пропитан сильным химическим запахом, а его одежда слегка запылена, как будто он работал на стройке. Я не помню ничего подобного в его расписании.

Я подвожу его к круглому столу на кухне, и мы садимся в нескольких футах от того места, где он трахал меня на полу. При воспоминании у меня покалывает в животе. И я кое-что понимаю.

Он несколько раз выезжал из поместья, так что стояние на крыльце, вероятно, его не побеспокоит. И все же я все равно заставила его зайти со мной внутрь. В его затуманенных глазах кипит требовательность. Он не перестает беспокоиться обо мне.

– Что-то не так. – говорит он.

– Все в порядке! – смеюсь я. – Ты хуже, чем моя мама.

– Я не играю в игры, Ремеди. – рычит он. – Скажи мне, что не так, или я выбью из тебя все слова прямо сейчас.

Я стискиваю зубы до тех пор, пока боль не пронзает мой череп. Как он может так меня понимать? Я почти хочу поддаться этой угрозе, но я также хочу сказать ему правду. Это как-то связано с тем, что Питер трогал мое плечо, как он напоминает мне моего отчима. Я пока не могу заставить себя рассказать Кэшу о моем отчиме, но я могу рассказать ему о Питере.

– Заходил мой друг. – говорю я.

– Дженна?

– Другой друг. Друг-полицейский, о котором я тебе рассказывала.

Я пытаюсь прочесть выражение лица Кэша, понять, ревнует ли он тому, что мимо прошел мужчина. Но он вообще не шевелится.

– Он спрашивал об убийствах. Хотел узнать, не знаю ли я чего-нибудь.

– И эти убийства пугают тебя?

Мы всегда пытаемся установить эти правила и связи между преступниками и этими ужасными смертями, чтобы придать смысл там, где его нет. И такой убийца, как он, вряд ли заинтересуется кем-то вроде меня.

В конце концов, все сводится к удаче. Не в том месте и не в то время. Никто не может предотвратить нечто подобное. Я качаю головой.

– Я просто не доверяю копам.

– Тогда кому ты доверяешь? – я моргаю.

Кэш спрашивает о Питере, но он также спрашивает, доверяю ли я ему. И я не знаю. Предполагается, что я ненавижу Кэша больше, чем кого-либо в ки-Уэст, и все же я продолжаю сближаться с ним.

Я как насекомое, гоняющееся за его сладким запахом. Я не могу ответить на его вопрос, поэтому вместо этого спрашиваю.

– Почему ты меня не ненавидишь?

Уголки его рта приподнимаются, но затем он снова принимает свое стоическое выражение лица.

Похоже, ему не нравится, что я застала его врасплох, задавая вопросы, на которые он не знает ответов, но я не знаю, что еще сказать.

– Я уже несколько раз пыталась убить тебя. – объясняю я. – Разве ты не должен ненавидеть меня? Или, по крайней мере, уволить меня? Во всяком случае, тебе не следует мне доверять. Почему тебя волнует, что я чувствую себя дерьмово, когда нахожусь рядом с копами?

На его лице появляется настоящая улыбка, растворяющая холодное, отстраненное выражение, и меня охватывает странное тепло. Кэш – миллиардер, занимающийся недвижимостью, обидчик моей лучшей подруги, мой шантажист и единственный человек, который когда-либо заставлял меня кончать.

Но он также кажется единственным человеком, который слушает меня, который на самом деле пытается понять, к чему я клоню. И я не могу уложить это в голове.

– Твои попытки убийства были актом страсти. – говорит он будничным тоном, делая едва заметный акцент на слове "попытки", как будто дразнит меня за неудачу. – Почему я должен ненавидеть тебя за то, что ты делаешь то, что ты хочешь? Я тоже делаю то, что хочу.

– Но ты годами не выходил из своего поместья. – выпалила я. – Разве это не связано с твоими желаниями?

Он обнажает зубы, и на долю секунды становится похожим на волка. Я его красная шапочка, но на этот раз меня некому спасти. Я наедине со своим волком. Гнев рассеивается, его плечи расслабляются.

– Эта страсть – твоя настоящая сторона. – говорит он, игнорируя мой вопрос. – Меня мало что интересует. Но когда у человека есть такая страсть, желание, которое толкает его на убийство?

Он облизывает губы.

– Это меня интересует. Мне это в тебе нравится.

Мои щеки вспыхивают от жара, сгорая под его пристальным взглядом. Я прочищаю горло, перекидываю волосы через плечо, затем быстро поправляю заколки для волос. Но в моей голове вспыхивает вопрос.

Поощряет ли он мои эмоции?

Он так отличается от моей мамы, моего бывшего, даже от Питера. И хотя мне это в нем нравится, это меня смущает. Что это значит, когда тебя на самом деле видит мужчина, который напал на твою лучшую подругу и заманил тебя в ловушку, где ты его кукла для траха? Я не могу этого понять. В панике я меняю тему.

– У тебя есть увлечения? – спрашиваю я.

– Ты.

По мне пробегает холодок. Я просто его гребаная кукла, говорю я себе. Это ничего не значит. Но он больше не говорит о нашей договоренности, и он это знает.

Каждый нерв в моем теле трепещет, как бабочки, попавшие в сеть. Как будто он планировал это долгое время, еще до того, как мы встретились. Но до недавнего времени он был затворником.

Я бы запомнила эти веснушки в его глазах, похожие на морщинки на поверхности темного пруда. Прежде чем я успеваю остановить себя, я выпалила.

– Сходи со мной на двойное свидание. – я закрываю рот руками, осознавая свою ошибку.

Он мой босс. Мой шантажист. Мой враг. Что я делаю? Я прячусь за своими плечами. Я не хочу забирать свои слова обратно.

– Пожалуйста. – шепчу я.

Его губы кривятся в усмешке.

– Двойное свидание?

Я делаю глубокий вдох.

– Моя мама уговаривала меня встретиться со своим новым парнем, и если я пойду одна, она будет продолжать настаивать, чтобы мы устроили двойное свидание, пока я, наконец, не сдамся. Я предполагаю, что это как-то связано с тем, чтобы доказать, что ее новый парень не так уж плох. Типа, пока мой кавалер не видит красных флажков, ничего не может быть плохого.

Я вздыхаю про себя. Наверное, это слишком много информации, но мне все равно.

– Это будет в ее квартире. Вечер игр и пицца. Мы будем внутри. Это будет хорошим шагом к… – я поднимаю руки. – реинтеграции?

Он поднимает подбородок, на самом деле обдумывая эту идею. Но этот нерв в затылке колет меня. Как кто-то может перейти от заклеенных газетами и забетонированных окон к тому, чтобы быть в порядке со всем, даже стоя на крыльце?

Он бы на самом деле согласился на двойное свидание в доме моей мамы?