Текст книги "Капкан (ЛП)"

Автор книги: Одри Раш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 17 страниц)

И, как мужчина на поводке, я падаю на колени и ползу к ней. Я чертов раб своей королевы.

– Раздвинь ноги. – приказываю я.

Она раздвигает бедра шире, и я тянусь рукой между ее ног. Ее возбуждение растекается под ней, как ненасытная шлюха, серебристо-голубая жидкость в лунном свете.

Капля крови стекает по ее щеке, затем по шее, я вытираю ее пальцем и слизываю. Вкус металлический и соленый, ее пот и кровь.

Я использую ее возбуждение, чтобы смазать рукоятку ножа, затем тычу ее в киску, не заботясь о том, больно ей или чувствует она себя хорошо, но она извивает бедра, как будто у нее течка, настолько втягиваясь в это, что ее хватка за киску берет верх, делая трудным контроль лезвия.

Я поправляю руку, чтобы лучше держать нож, но лезвие врезается в мою ладонь. Это я трахаю ее ножом, и каким-то образом именно мне больно. Она тянет меня за собой.

– Ты любишь меня, Кэш. – выдыхает она каждое слово. – Ты любишь меня так сильно, что это тебя пугает.

Моя кожа пронзается иглами, но я продолжаю трахать ее лезвием, все глубже и глубже, пока не задеваю ее шейку матки, и лезвие не ранит мою ладонь. Но я не останавливаюсь.

– Если это любовь. – рычу я. – То она убьет нас.

И я больше не могу этого терпеть.

Я вытаскивает ручку ножа из ее киски и отбрасываю ее в сторону, притягивая ее к себе на колени и сжимая ее так, как будто она больше никогда не будет моей.

Асфальт смазан нашей спермой, и кровь омывает нас обоих, и мои руки скользят по ее телу, зная, что это оно. Для нас никогда не наступит другое время. Если это любовь, то это конец, потому что никто из нас не переживет эту ночь.

Так что я больше не хочу сдерживаться. Я держу ее тело, обхватив ее руками и ногами, и прижимаюсь своим ртом к ее губам, мой язык так глубоко в ее рту, что она сдается, отдавая мне все. Позволяя делать мне всё, что я захочу. И это чертовски хорошо. Ее рот на моем. Ее зубы, ее бархатный язык. Я хочу запомнить это.

Во рту у нее сладкий вкус, как у медового вина, которое она выпила за ужином, и мягкая слюна смывает его. Ее ноздри щекочут мою кожу. Ее сердце стучит в такт с моим.

У меня перехватывает дыхание от этого поцелуя, и я держу ее, желая причинить ей боль, трахнуть ее и полюбить ее, сделать все, что в моих силах, чтобы показать ей, что она права. Я не знаю, как и где я ошибся, но она моя, и я ее.

Потом она замирает. Ее язык спокойно скользит у меня во рту, как мертвая рыба, плавающая в воде. Энергия кипит в моих венах.

Она сейчас закрывается?

Я прерываю поцелуй, затем рассматриваю ее. Ее лицо пустое. Пустое. Как будто ее здесь больше нет. И я знаю, что это такое: отчим, должно быть, поцеловал ее вот так. И это делает ее оболочкой.

Я никогда не контролировал ситуацию с Ремеди.

Я сталкиваю ее с колен и встаю. Я вытираю рот тыльной стороной ладони, кровь с ладони размазывается о кожу. Она сидит там, ее глаза пусты.

– Вставай. – требую я.

Ее веки опущены, но она не двигается. Что она делает?

– Перестань валять дурака. Вставай.

Я смотрю на нее, но она все еще в ужасе. Я сделал это с ней? В груди и желудке сжимается боль. Я поднимаю ее на ноги. Ее платье все еще стянуто вокруг бедер, но глаза стеклянные и пустые. Она ушла.

Я не знаю, из-за поцелуя или из-за того, что я выбросил нож. Но я наконец сломал ее. И я ненавижу это. Каждую секунду этого.

И я ненавижу то, что чувствую себя так. Потому что меня это не должно волновать. Я должен просто оставить ее здесь.

Но я не могу. И это меня бесит. Потому что этого недостаточно. Я должен отпустить ее.

– Уходи. – говорю я. – Уходи отсюда. Никогда больше не вспоминай обо мне.

Наконец ее зрачки смещаются, фокусируясь на мне. Слеза падает из ее глаз, и эта слеза, эта единственная капля – не от траха в рот или страсти, а от страха перед мягкостью, страха перед тем, что значит для психопата действительно любить тебя, страха передо собой – эта слеза ломает меня.

– Почему я? – она спрашивает.

Я закрываю глаза, затем отворачиваюсь. Каждый человек хочет верить, что он избранный, но я больше не могу с ней так поступать.

– Ты никогда не была для меня чем-то большим, чем человеком, которого я мог бы подставить. – говорю я.

Ее губы дрожат, и я знаю, что ей больно. Это разрывает меня пополам, но ей нужно уйти и забыть обо мне.

– Я заставил тебя убить своего отчима, чтобы иметь твои отпечатки на оружии. Ты марионетка. Больше ничего.

Она качает головой, сначала не веря мне. Я смеюсь, надеясь, что он повернёт нож.

– Как ты думаешь, почему я позволил тебе убить его? – спрашиваю я.

– Пошел ты. – рычит она.

– Думаешь, я боюсь, что ты что-то для меня значишь?

Мой тон холоден, каждое слово произнесено с идеальной точностью. Я хочу причинить ей боль. Я хочу, чтобы она почувствовала все.

– Я использовал тебя, Ремеди. Как и все остальное в твоей жизни. Ты ничего для меня не значишь.

Меня убивает то, что я произношу эти слова, но мне нужно солгать. Мне нужно, чтобы она оставила меня.

Она фыркает сквозь зубы, все еще читая меня.

– Ты врешь.

– Зачем мне лгать об этом? – я киваю голову в сторону. – Ты скрасила мое время. Ты была хорошим трахом. И ты почти сняла с меня подозрения за несколько убийств.

Я хихикаю, и она скалит зубы.

– Если не хочешь оказаться в тюрьме, уходи. Иди к своему детективу. Расскажите ему все и посмотри, что произойдет. Я уверен, что он защитит тебя от меня. – я сжимаю губы. – Или, может быть, я убью и его тоже.

При этом она одергивает подол платья, пока снова не накрывается.

– Заберите свои вещи из поместья. Сообщи агентству, – говорю я. – Что тебя официально уволили.

Она отказывается смотреть на меня. Кровь испачкала ее лицо, как краска, ее глаза устремлены в пустое небо, сдерживая гневные слезы.

– Уходи быстрее. – говорю я.

И она делает это.

Вскоре ее машина выезжает со стоянки с визгом шин. Я смотрю, как она уезжает. Эта пустота снова наполняет меня, как будто я всего лишь полусъеденный труп, недостаточно хороший даже для стервятника. Я пытаюсь доказать себе, что она для меня ничего не значит. Что я ее не заслуживаю.

За исключением того, что на этот раз Ремеди не приемный родитель и не ублюдки, которым на меня наплевать. Она такая же обосравшаяся, как и я.

Человек, который видит меня изнутри, даже когда она этого не хочет. И почему-то она меня не боится. Она даже не уходила, пока я не заставил ее это сделать.

И просто отпустить ее вот так – этого недостаточно.

В своем грузовике я включаю передачу и направляюсь в поместье. Я не знаю, что делаю, но пока не могу позволить ей уйти.

Я должен рассказать ей, как выжить и не попасться.

Если я поеду достаточно быстро, она все равно будет там.

ГЛАВА 20

Ремеди

Поместье нависло, как темная тень, поглощающая Ки-Уэст. Я нажимаю на тормоз, и моя грудь врезается в ремень безопасности. Я единственная, кто вышел. Никто больше не выходит на улицу, особенно тогда, когда «Тень» преследует Ки-Уэст.

Я отпираю белые ворота и тащусь к входной двери.

Дверь со скрипом открывается, и я оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что я здесь одна. Без Кэша это пещера. Кэш вел себя так, будто он был бы не против убить меня, зная, что я осталась рядом с ним, даже после того, как он рассказал мне свои секреты. И это больно.

Если он не хочет признать, что у нас есть что-то настоящее, то мне конец. Я не собираюсь ждать, пока он это поймет.

Я беру камеру наблюдения из офиса внизу. Все на своих местах и чисто, как будто Кэш всегда такой, но это тоже ложь. Он не такой человек, и я хочу разрушить этот имидж.

Я сбрасываю все с его стола. Скидываю пальто и куртки с вешалок в заднем шкафу. Выкидываю пресс-папье и глобус в закрытые окна, разбивая стекла. Я хочу, чтобы он знал, что я вижу его настоящего и знаю, что он делает. Я делаю то же самое в офисе наверху. Я хочу, чтобы он видел меня везде, куда бы ни посмотрел.

Внезапно позади меня оказывается Кэш, прислонившись к стене напротив. На его руках опухшие порезы и пятна крови на лице. Но лицо его гладкое, без эмоций. Есть что-то захватывающее в опасном человеке, тело которого покрыто кровью. Я втягиваю воздух. Если бы я не ненавидела его так сильно, я бы хотела его.

Но сейчас я не хочу иметь с ним ничего общего.

– Веселишься? – спрашивает он.

Я шиплю сквозь зубы. Все это ничего для него не значит, но, черт возьми, мне приятно уничтожать это, как будто это дает мне силу над воспоминаниями.

– Ты последовал за мной, – говорю я. – Какой сюрприз.

Я прохожу мимо него, спускаюсь по лестнице, и он спускается за мной, наши шаги синхронны, раскачиваясь по дому.

– Ты когда-нибудь перестанешь меня преследовать? – спрашиваю я.

– В Панхандле есть парень. Мэнни Литтлтон. У него есть автомойка. «Сверкающие тачки Мэнни» или что-то в этом роде.

Я усмехаюсь. Почему он мне это говорит?

– И?

– Он может дать тебе новую личность.

Он пытается мне помочь, не так ли? Моё сердце замирает в полном смятении. Я разворачиваюсь.

Глаза Кэша полны голода и жадности, но это все фальшивка. Он может признаться, что хочет меня, что он одержим мной, что он использовал меня. Но даже когда он пытается помочь мне найти стабильное будущее без него, он никогда не признается, что испытывает ко мне чувства.

Если он говорит правду об этом человеке и его автомойке, то он пытается помочь мне сбежать. Кэшу, наверное, трудно сделать что-то подобное. Но если он не сможет признать свои чувства, то я больше не буду его терпеть. Я найду свой путь без него.

Я дохожу до входной двери и натягиваю ремень сумки повыше на плечо. Камера там. Не думаю, что я что-нибудь с этим сделаю, но мне нравится иметь это в качестве защиты от него.

Но моя последняя мысль – о Дженне. Я до сих пор не отправила ей сообщение с фотографиями трупа Уинстона, но, если я знаю Кэша, он считает ее безнадежным человеком. Даже если он не убьет меня, он не будет колебаться с ней.

– Если ты прикоснешься к Дженне, – говорю я дрожащим голосом. – Если ты хотя бы тронешь к ней, я убью тебя, Кэш.

Его глаза остаются неподвижными. Эти темно-коричневые пятна загораживают его взгляд. Он видит только меня.

– Меня не интересует твоя подруга. – говорит он. – Я никогда не прикасался к ней и никогда не буду.

– Но ты думал о том, чтобы убить ее. – я сжимаю кулаки, затем поднимаю их вверх. Я хочу ударить его по лицу, но это ничего не изменит. – Ты думал убить меня.

Он моргает.

– Тебя это правда удивляет?

Я прижимаю руки к бокам.

– Я думала, что могу доверять тебе. – шиплю я. – Я думала, что ты единственный человек, с которым я могу быть настоящей.

– Забавно, не правда ли? – он вздыхает.

И в каком-то смысле это забавно. Это жалко и грустно, и мне хочется кричать. Предоставляя мне информацию о получении новой личности, он дает мне спасательный круг. И все же он все еще отрицает свои чувства ко мне.

Мне больше не нужна его помощь.

– Мне это было не нужно. – плачу я, и указываю на его офис внизу. – Уинстон. Броуди. Дин. Мой отчим. Я хотела тебя, Кэш, потому что думала, что ты меня видишь. Но все, что ты видишь, это ты сам.

Он фыркает через нос, как будто я комнатная муха, которую он наконец-то собирается раздавить.

– Удачи в просмотре этих видео. – говорит он, наклоняя голову к моей сумочке. – Ты обвиняешь себя так же, как и меня.

Кэш знает меня лучше, чем кто-либо другой, и все же он все еще думает, что я сдам его в полицию. Он действительно не может мне доверять, и это больно.

– Остальные камеры я оставила тебе. – говорю я, указывая на маленькие черные устройства, разбросанные по потолку, а затем открываю входную дверь. – Не следуй за мной.

Я спускаюсь по ступенькам к своей машине. Я сажусь на переднее сиденье и тут же завожу двигатель, убираясь с этой улицы. Кэш мог бы последовать за мной, но сейчас он слишком горд, чтобы что-либо сделать.

Я останавливаю машину перед арендованным мной домом. Здесь пусто и темно, и я больше не могу себе представить, как зайду внутрь. Раньше Кэш ждал меня в подвале, но по какой-то причине я не могу отделаться от мысли, что на этот раз это действительно конец.

Слезы удивляют меня, словно поток, а затем внезапно рыдания перехватывают у меня дыхание. Я бью по рулю до тех пор, пока у меня не заболели ладони. Мои плечи вздымаются, и я оглядываюсь через плечо, надеясь, что найду его там.

Но я одна. Я не могу дышать. Кэш убил Уинстона, а я убила своего отчима.

Мы больше не нужны друг другу.

Но я знаю правду. Кэш никогда не нуждался во мне. Я та, кто нуждалась в нем.

Усталость наполняет меня. Дорога до входной двери кажется походом через горы, и я подумываю о том, чтобы переночевать в машине. Но если кто-то найдет меня утром, мне придется объяснять или лгать о том, что произошло, а я не хочу иметь с этим дело.

Оказавшись внутри дома, я подключаю камеру видеонаблюдения к компьютеру. Мне нужно стереть отснятый материал, но, просматривая записи, я смотрю ночь, когда я убила своего отчима.

Я должна была бы быть озадачена, видя, как я делаю что-то настолько ужасное, но в этих кадрах я смотрю лишь на Кэша. Он смотрит на меня горящими глазами, как будто действительно гордится мной.

Мне бы хотелось, чтобы у нас все еще было что-то.

Я падаю на кровать и обнаруживаю темное пятно на стене надо мной. В нем есть дырка – маленькая, шириной с колпачок ручки, может быть, больше – и она всегда была там. Это заставляет меня думать о Кэше.

Я отрываюсь от этой маленькой дыры. Погружаясь в мрачные сны, я представляю Кэша по другую сторону стены, вглядывающегося в мою жизнь и видящего все, что я скрывал. Это бесит, но в какой-то степени и утешает.

– Пожалуйста, вернись. – шепчу я и поднимаю руку в воздух, ударяя по щели.

Я глубоко принюхиваюсь, пытаясь уловить его хвойный запах, но ничего не чувствую. У меня заложен нос, но даже если бы это было не так, я знаю, что его здесь нет.

– Останься со мной.

Вскоре сон находит меня, поглощая целиком.

***

В входную дверь стучат кулаком, после чего раздаются многочисленные звонки в дверь. Моё сердце замирает в груди.

Это Кэш?

Но это не он. Он никогда бы так не постучал, он сам приглашает себя. Я смотрю на часы, сейчас полдень. Как я спала так долго?

Я выключаю программу записи камер видеонаблюдения на своем ноутбуке, затем поправляю одежду. Я нахожу Питера в джинсах и рубашке на крыльце. Его глаза расширяются.

– Ремеди. – шепчет он. – Что случилось с твоим…

– Кошка поцарапала. – вру я.

Порез на моей щеке, нанесенный Кэшем, выглядит еще хуже, но это не больно.

– Как дела?

– У меня есть просьба. – он вытирает нос. – Не возражаешь, если я войду?

Я не люблю оставаться наедине с мужчинами, кроме Кэша, но после того, что я сделала с отчимом, мне уже не так страшно.

Я делаю шаг в сторону и впускаю Питера. Дверь за нами закрывается, и плечи Питера расслабляются.

Его глаза удерживают меня так, будто он сожалеет о том, что собирается сделать. Совершила ли я ошибку?

– В чем дело? – спрашиваю я. – Почему ты так смотришь на меня?

– Ты доверяешь мне, Ремеди? – он спрашивает.

Мысленно я кричу: Нет, нет, нет.

Но я смотрю на него и сохраняю прямое выражение лица.

– О чем ты? – спрашиваю я.

– Я видел кадры с камер.

Я закатываю глаза.

– Какие кадры?

Он указывает на мою спальню.

– Где твой ноутбук, там? Кадры из офиса Кэша.

В груди сжимается, а в горле пересыхает. Он видел запись? Если Питер увидел кадры, где я убиваю отчима, а Кэш помогает, то что мы будем делать?

Есть ли вообще еще «мы»?

Голова раскалывается, каждый удар сердца душит меня от боли. Мне хочется встряхнуть его и спросить, что, черт возьми, происходит.

Но я едва могу двигаться.

– Что? – шепчу я.

– Мне придется арестовать тебя. – медленно говорит Питер. – Я готов помочь тебе заключить сделку о признании вины, но дело в том, что мне нужен Уинстон. И единственный способ получить его это – ты.

Я не осознаю, что двигаюсь назад, пока не натыкаюсь на стену. Я скольжу по поверхности, пытаясь найти другой выход. Это идеальное время для того, чтобы Кэш появился, как он всегда делает, но нет ни шагов, ни соснового одеколона.

Мы с Питером одни.

– Я не хочу причинять тебе боль, – говорит Питер, подходя ближе. Он вытаскивает наручники из заднего кармана. – Я просто пытаюсь поступать правильно.

– Это вообще законно – я задыхаюсь. – Как ты получил отснятый материал? У тебя нет на это ордера.

– Иногда, чтобы поступать правильно, приходится делать то, что противозаконно. – он подходит ближе, и загоняет меня в угол.

У меня учащается сердцебиение, и я начинаю задыхаться.

– Я знал, что ты не собираешься мне помогать, поэтому прибег к другим мерам. К таким, как взломать твой компьютер.

В моей памяти всплывает образ Питера, использующего мой компьютер в поместье. Он только притворился, что ему нужен мой ноутбук?

Он солгал, и я в ловушке. Мне хочется звать Кэша, но я не могу рассчитывать на то, что он каждый раз будет меня спасать. Со всей силы я отталкиваю Питера назад, и этот шок оглушает его настолько, что я успеваю выскользнуть из-под него.

Я мчусь к входной двери, но он бросается на меня, цепляясь за меня, и я пинаю его ногой, но он тянет меня за плечи, маневрируя, пока я не оказываюсь в его руках.

От него пахнет мылом и шоколадом, и мне хочется вырвать ему язык за то, что он съел чёртов шоколадный батончик, прежде чем придти и арестовать меня.

Но я хнычу от поражения. Это так запутано. После всего, через что мы прошли, меня все еще используют для поимки Кэша.

К черту все это.

Я плюю и кричу на Питера.

– Иди ты нахуй. – шиплю я.

Но он держит мои запястья крепче, пока не запирает их в наручниках передо мной. Я выкручиваюсь из креплений, металл царапает кожу, но это бесполезно.

Я уже связана.

Я пытаюсь сделать глубокий вдох, но не могу. Он сжимает мои руки, удерживая меня на ногах. Озноб пробежал по всему моему телу. Я ненавижу, когда он прикасается ко мне.

– Я хочу помочь тебе. – говорит он. – Ты совершила несколько плохих поступков, но не ты здесь преступник.

– Ты никому не хочешь помочь, – хмурюсь я.

– Конечно, я хочу.

– Ты просто собираешься использовать это как предлог, чтобы накачать меня наркотиками и изнасиловать, как ту девчонку из старшей школы!

Питер хмурит брови, но в остальном игнорирует мою реплику.

– Кэш манипулировал тобой. Психопаты в этом хороши. – говорит он.

Мое сердце врезается в грудную клетку, угрожая вырваться на свободу.

– Если ты пойдешь со мной, Кэш придет сам. Но если ты будешь сотрудничать…

Он качает головой, но я вижу его ложное сопротивление насквозь.

– Ему нужно умереть в тюрьме, Ремми. Я не хочу его убивать.

Эти слова останавливают меня. Наконец я встречаюсь взглядом с Питером. Внутри него чувствуется гордость. Он знает, что теперь держит меня в ловушке.

– Но я убью его, если придется. – говорит он.

Я не могу позволить Кэшу умереть.

Мой телефон вибрирует, выбивая нас обоих из транса. Глаза Питера загораются. Он хватает мою сумочку, затем вытаскивает телефон и смотрит на экран, читая предварительный просмотр текстового сообщения.

– Парковка, да? – он говорит. – Десять часов.

– Я не собираюсь говорить тебе, где это, – огрызаюсь я.

– Я знаю, где это. Я установил трекер в твою машину. Ты ходила туда прошлой ночью, да?

Он щелкает сенсорным экраном.

– Итак, какой пароль? Я хочу написать ему, что ты скоро приедешь.

– Ни хрена. Я тебе не помогу.

Он открывает входную дверь.

– Тогда мы все равно встретим его там.

Его белая машина с черными дисками стоит впереди. Я удивлена, что это не его полицейская машина, но тогда все это должно быть вне поля зрения. Что бы это ни было, это личное дело Питера, как будто ему нужно поймать Кэша, чтобы проявить себя.

Он помогает мне сесть на заднее сиденье, пристегивает меня, и я смотрю в зеркало заднего вида.

– У нас есть время, чтобы убить. И я могу помочь тебе так же, как ты помогаешь мне. – говорит он. – Хочешь ли ты рассказать мне еще что-нибудь о своих отношениях с Уинстоном?

Я сжимаю челюсти, мое тело тяжелеет от гнева. Даже если я злюсь на Кэша – даже если я знаю, что меня все равно отправят в тюрьму – я не собираюсь притворяться, что сожалею о содеянном, и не собираюсь помогать Питеру.

Я возьму на себя вину за смерть отчима, а Кэшу придется ответить за свои преступления.

Но это и мои преступления тоже. Мой отчим. Мой сводный брат. Мой бывший.

Мои желания. Его исполнение.

Кэш убивал людей. И я убила своего отчима.

Когда больше никого не было, Кэш заметил меня. Он понял меня. Он меня послушал.

Кэш – это чертово безумие. Но я тоже.

Питер поворачивает ключ зажигания.

– Я так не думаю. – говорит он.

Он едет обратно к себе домой, и мы ждем ночи.