Текст книги "Капкан (ЛП)"

Автор книги: Одри Раш

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Как бы сильно я это ни ненавидел, я знаю, что сделаю все, чтобы защитить ее, и в то же время я не хочу иметь с ней ничего общего. Если кто-то и уничтожит меня, то это будет Ремеди. А теперь я хочу, чтобы она ушла, прежде чем я сделаю что-то, о чем пожалею.

– Иди проверь Дженну. – приказываю я.

Ремеди удивленно таращится на меня, но это самый быстрый способ вытащить ее из поместья.

– Сейчас. – говорю я с тихой угрозой в голосе. – Убедись, что она ничего не заподозрит.

Ремеди моргает, затем быстро одевается и исчезает за входной дверью. Я вздыхаю, проводя руками по влажным волосам. Мои ноги приросли к земле, но я хочу быть свободным. Точно так же, как это делает Ремеди. И единственный способ жить свободной жизнью – это делать то, что я хочу, игнорируя моральные и юридические последствия, и никогда не позволять никому сдерживать меня.

Мой телефон гудит. Я издаю стон, затем проверяю.

«Какой-то детектив спрашивал о тебе.»

Написал один из генеральных подрядчиков в смс.

«Где, черт возьми, ты был? Возвращайся к работе! Дай мне заплатить тебе, черт возьми!»

За последнее время я отказался от большего количества проектов, чем мог сосчитать, взяв лишь несколько небольших, чтобы прикрыть свою задницу и притвориться тем же субподрядчиком, который годами работал с проектами. Человек, которого никто не замечает. И в большинстве случаев это работает. Но чем дольше я остаюсь с Ремеди, тем больше запутываюсь.

Мне нужно уйти сейчас, чтобы сбить этого детектива со следа. Мне нужно оставить все позади. Я должен убить Ремеди. Или, если я уже настолько слаб, я должен просто подставить ее. Но я больше не хочу зацикливаться на этих вариантах.

Я хочу чего-то другого. Я достаю со своего стола коричневую папку, досье, которое мой старый коллега из Монтаны подготовил на Питера Сэмюэлса. Фотография детектива на обложке, и он улыбается так, словно ему на все наплевать. Я просматривал досье больше раз, чем могу сосчитать, пытаясь найти способ переложить вину на него, а не на Ремеди.

Но этот ублюдок чист. Обычный городской герой. Он даже травку никогда не курил. Единственное, что у него есть, это белая машина с блестящими черными колесными дисками. Его даже остановил коллега за превышение скорости, когда он только начинал, и он получил штраф, потому что знал, что заслужил это.

Частный детектив выяснил, что в старших классах у него была репутация наркомана, но что он на самом деле делал, так это следил за тем, чтобы люди не захлебывались собственной рвотой. Когда одноклассница чуть не напилась до смерти, он отвел ее в отдельную комнату с ведром и водой. Он попросил ее никому не рассказывать, чтобы он мог сохранить свою репутацию.

Проклятый обманщик!

Итак, слухи, которые Ремеди знает со школы, не соответствуют действительности. Питер не был тем, кто накачивал девушку наркотиками. Вместо этого он присматривал за ней. Как ангел-хранитель. И прямо сейчас он, вероятно, присматривает за Реми. Пытается предупредить ее, чтобы она держалась от меня подальше.

Убивать полицейского рискованно. Легче держаться подальше от таких, как они. Но мысль о том, чтобы прикончить его и каким-то образом свалить все смерти на него, наполняет меня спокойствием.

Но мне не обязательно убивать его или Ремеди.

Я могу просто уйти…

Начну новую жизнь, как я всегда делаю. Но я пока не могу заставить себя пойти на это. Вместо этого я отправляю Ремеди смс, как трус:

«Давай устроим день рождения без этого маскарада. Завтра вечером."

«Я хочу попросить об одолжении», тут же отвечает она.

Даже не отвечает на мое сообщение.

Я глубоко вздыхаю. Услуга беспокоит меня. Это значит, что она знает, что может просить меня о чем угодно. Словно может положиться на меня.

Но я готов к этому. И хуже всего то, что, в чем бы ни заключалась эта услуга, я знаю, что сделаю для нее все, что угодно.

О чем она собирается меня попросить?

ГЛАВА 16

Ремеди

Следующий день проходит как в тумане. Во время работы, я частенько смотрю на часы и выполняю каждое задание, которое дает мне Кэш.

Как будто ничего не изменилось, и все же теперь я знаю, что мы оба притворяемся, будто Уинстон жив.

Мой разум кипит энергией, давление растет с каждой минутой. У Кэша запланировано свидание для нас сегодня вечером, и это заставляет мои мысли метаться. Он никогда ничего не планирует. Я должна остерегаться.

Но одна мысль удерживает меня в этом внутреннем хаосе: если я покажу Дженне тело Уинстона, тогда все будет в порядке.

Потому что, если Кэш разрешит мне посвятить другого человека в нашу тайную жизнь, это докажет, что он доверяет мне и что я могу доверять ему. И сегодня вечером я собираюсь попросить у него разрешения.

Вечером раздается звонок в дверь, и я втягиваю воздух. Внутри меня растет тревога. Что он скажет, когда я спрошу его? Собирается ли он наконец убить меня? В дверь непрерывно звонят, как будто кто-то в панике, и это говорит мне, что это не Кэш. Но я все равно открываю дверь, и у меня сжимается грудь, когда я вижу, кто это.

Мой сводный брат Броуди стоит на моем крыльце, на голове у него бейсболка, точно такая, какую он носил, когда мы были детьми. Я не видела его много лет. Он смотрит на меня сверху вниз. Наконец, я заикаюсь.

– Как ты…

Он перебивает меня.

– Твоя мама сказала мне, что я могу найти тебя здесь.

– Черт возьми. – бормочу я себе под нос.

Конечно, она сказала ему. Он всегда ей нравился. Мне придется напомнить ей, чтобы она не разглашала мою информацию без моего согласия, когда я увижу ее в следующий раз.

– Не возражаешь, если я зайду? – спрашивает он.

Затем он обходит меня. Для него этот вопрос – формальность, а не вежливость. Я закрываю входную дверь.

– Что ты здесь делаешь? – спрашиваю я, скрещивая руки на груди.

– Ты знаешь, где папа? – он говорит.

Я чешу затылок, думая о теле моего отчима в подвальном помещении поместья Уинстона. Меня охватывает напряжение, но я качаю головой.

– Он исчез. – продолжает Броуди. – Полностью растворился в своей новой семье.

Я пожимаю плечами.

– Я не разговаривала с ним после развода.

– Я так и знал, что ты это скажешь.

Он приподнимает бейсболку, чтобы провести рукой по своим светло-каштановым волосам, затем снова надевает ее и наклоняет голову, внимательно изучая меня, как будто может сказать, что я лгу.

Флуоресцентные лампы мерцают на его загорелой коже, и у меня внутри все переворачивается. С каждым днем он все больше и больше похож на своего отца. Но это разные виды зла.

Мой отчим притворялся милым, в то время как Броуди было все равно, знает ли мир, что он жесток.

– Не хочешь где-нибудь поужинать? – спрашивает он.

Он хочет поужинать? Мы оба теперь взрослые люди, но это не значит, что мы можем просидеть весь ужин вместе, не оторвав друг другу головы.

Кроме того, у меня свидание с Кэшем.

– У меня есть планы. – говорю я.

– Тогда, я думаю, я останусь, пока ты не сможешь поговорить.

Я хмурю брови.

– Останешься где?

– Я знаю, что он исчез из-за тебя.

Броуди заглядывает в каждую комнату, проверяя, нет ли отца за унитазом и под столом.

– Ты, наконец, убила его, как клялась?

Мой желудок сжимается, а щеки краснеют, но я заставляю себя усмехнуться.

– Заткнись, Броуди.

– Я помню это. Ты клялась, что однажды убьешь его. – смеется он.

Я забыла, что сказала это Броуди прямо перед тем, как они уехали. Я хотела, чтобы он знал, что я не собираюсь прощать и забывать так легко, как это всегда делает мама.

И я сдержала свое слово, благодаря Кэшу.

– Может быть, папа вернулся за этой киской. – говорит он.

Я отступаю назад, мою кожу покалывает. Броуди всегда был убежден, что я сама напросилась на это. Как будто я соблазнила своего отчима, надев откровенную одежду и расхаживая вокруг, когда я была обычной девушкой, делала обычные вещи, носила нормальную одежду.

Я ни о чем его не просила. Я не понимала, что такое секс, пока он не прикоснулся ко мне. И все же, долгое время Броуди убеждал меня, что это моя вина. Но больше нет. Я втягиваю воздух.

– Ты отвратителен.

– Ты видел его в последнее время?

Почему он продолжает спрашивать? Мое сердце учащенно бьется, он никак не может знать, что мы с Кэшем сделали. Что я сделала. Броуди действует только по наитию. Я повышаю голос.

– Я же сказала тебе. Я его не видела.

– Тогда почему у меня такое чувство, что ты лжешь? – он прижимает меня к стене, поднимая кулак.

Я брыкаюсь, пытаясь ударить его коленом, как раньше, когда мы были моложе, но теперь он больше и умнее. Он прижимает меня так, что я не могу до него дотронуться.

– Ты всегда была сторонницей торжества справедливости, верно, сестренка? Должен ли я "изнасиловать" тебя, как ты утверждаешь, он это сделал? – спрашивает он.

– Держу пари, ты прямо сейчас мокрая.

– Да пошел ты. – шиплю я.

– Нет. Такая девушка, как ты, хочет, чтобы у нее было в заднице. Папа рассказал мне, какой влажной ты стала, когда он трахал тебя там.

Я стискиваю зубы. Во мне нарастает гнев, угрожая выплеснуться наружу, чтобы показать ему, каково это – быть беспомощной, такой, какой меня сделал его отец.

Но Броуди по большей части буйствует. Один удар, еще разок, еще пинок, затем в нем просыпается совесть, и он отпускает меня.

Я должна вытерпеть это, как всегда. Но вкус мести застревает у меня в горле, как кислый привкус алкоголя.

Я хочу убить его.

Он думает, что я все та же маленькая девочка, какой была много лет назад, но это не так. Я убила его отца, и я его не боюсь. Но я не могу одолеть его. Все, что у меня есть, это мой голос.

– Ты так и не научился доводить девушку до оргазма, не так ли? – огрызаюсь я. – Может, ты закончишь, как твой папочка. Насилием маленьких девочек, потому что никто не хочет тебя трахать.

Он фыркает сквозь зубы, и я готовлюсь к его удару, но его глаза расширяются, когда он сжимает мою рубашку. Нас обоих тянет назад, лишая равновесия. Он отпускает меня и оборачивается, чтобы посмотреть, кто оторвал его от меня.

Кэш смотрит на него сверху вниз, его глаза полны огня. Темные пятна в его глазах похожи на черные клубы дыма и пепла, угрожающие поглотить все вокруг.

Я заглядываю ему за спину, дверца шкафа в прихожей открыта. Мое сердце учащенно бьется, и внезапно до меня доходят моральные аспекты сложившейся ситуации.

Я не могу убить Броуди, но Кэш может и сделает это. Не знаю, действительно ли я согласна с этим. Мы с Броуди ссоримся, как сводные брат и сестра, которые ненавидят друг друга, но я не знаю, заслуживает ли он смерти, когда я борюсь с ним так же сильно, как он борется со мной. Я шепчу.

– Кэш…

– Вставай. – говорит Кэш, не сводя глаз с Броуди.

Броди спотыкается.

– Какого черта тебе нужно? – спрашивает он. – Кто ты такой?

Кэш толкает его так сильно, что стена трескается от удара его тела, и когда Броуди собирается ударить его, Кэш хватает его за горло, пока Броуди не задыхается, изо рта у него не брызжет слюна.

– Ты больше никогда не прикоснешься к Ремеди. – говорит Кэш устрашающе низким и контролируемым голосом.

Костяшки его пальцев побелели, но выражение лица спокойное, как будто он точно знает, как собирается переломать каждую косточку в теле Броуди.

Броуди цепляется за руки Кэша, пытаясь вырваться, и его лицо из ярко-красного становится темно-фиолетовым. Губы Броуди говорят.

– Я не буду. Я не буду…

Кэш разжимает хватку, и Броуди падает на пол, кашляя и хватаясь за шею. Он даже не смотрит на нас, когда бежит к своей машине. Я задерживаю дыхание. Кэш поднимает меня на ноги, и я скрещиваю руки на груди, разинув рот.

Я не знаю, что чувствовать. Разочарован ли я тем, что Кэш не убил его? Или я испытываю облегчение? Расскажет ли Броуди полиции о Кэше?

Глаза Кэша вспыхивают, но дым и пепел поглощают его, за его взглядом скрывается отсутствие осознания, как будто это неоспоримый факт. Обыскивая его, я понимаю, почему он до сих пор не убил Броди: ему не нужны улики, касающиеся моего съемного дома.

Он защищает меня. И все же я знаю, что должна сказать.

– Не убивай его.

– Мне нужно держать тебя в поместье? – спрашивает он таким тоном, словно советует мне заказать еще еды для Бонс.

Как будто здесь нет ничего плохого.

– Я в порядке. Но ничего с ним не делай, ладно?

Он кивает в сторону входной двери, где припаркован грузовик.

– Я должен отменить сегодняшнее свидание. – говорит он. – Мы наверстаем это завтра. Увидимся на работе.

– Кэш…

Он останавливается, положив руку на ручку входной двери.

– Ничего с ним не делай. – говорю я. – Мой отчим – тот, кто причинил мне боль. Броуди просто мудак. Мы всегда бьем друг друга. Это то, что мы делаем.

Кэш принюхивается, затем задирает нос. Я осознаю свою ошибку: мы всегда бьем друг друга.

Неважно, что это, будь то изнасилование, по обоюдному согласию или глупая ссора между бывшими сводными братьями и сестрами. Я не потерплю никаких прикосновений от кого-либо другого.

Кэш не согласен делиться этой частью меня.

– Увидимся позже. – говорит он.

У меня внутри все переворачивается, но я следую за ним к двери.

– Он ударил меня только один раз, и все закончилось…

Но Кэш садится в свой грузовик, затем уезжает, и я знаю, что ничего не могу поделать. Броуди не причинил мне вреда, но он прикоснулся ко мне, и Кэш этого так не оставит.

Даже если я буду знать, как справиться с собой, даже если я буду знать, как справиться с Броуди, я никогда не избавлюсь от Кэша. Потому что он меня не отпустит.

***

Кэш

Я смотрю на коричневую дверь номера 1-0-2, ожидая, когда сводный брат наберется храбрости и покинет мотель.

Сейчас темно, но я готов подождать. Сегодняшний вечер обещал быть веселым. Я собирался удивить Ремеди клеткой, достаточно большой, чтобы запереть ее навсегда. Это решение, которое может нам подойти.

Найдите клетку. Заставьте ее захотеть этого. Если она не собирается меня отпускать, тогда я могу с таким же успехом схватить ее, также как она посадила меня в клетку.

Но вместо этого я охочусь за ее сводным братом в своей машине, припаркованной через дорогу, но Ки-Уэст компактен, и мне все хорошо видно. Его силуэт скользит по занавескам, и он двигается так, словно танцует под музыку. Как будто его не волнует, что он только что напал на свою бывшую сводную сестру и угрожал изнасиловать ее.

Как будто ему на все наплевать. Они все одинаковые. Из того, что сказал Ремеди, звучит так, будто он слишком большой сукин сын, чтобы на самом деле довести что-либо до конца, но мне все равно.

Ты не лезешь к тому, что принадлежит мне.

Наконец, час спустя, он выходит, разговаривая по телефону, пока садится в свою машину. Раньше он был местным жителем, так что, вероятно, собирается встретиться со старыми друзьями на Дюваль-стрит.

Я надел старую бейсболку. Она осталась от жертвы, она грязная, в пятнах пыли и грязи, но на ней нет крови. В вестибюле мотеля я наклоняю голову набок, чтобы администратор не могла видеть меня в упор.

– Потерял свою карточку. – говорю я.

Она не отрывается от раскладывания пасьянса.

– Это двадцать долларов за замену.

Я бросаю двадцатку на стол.

– Все в порядке.

– Номер комнаты?

– 1-0-2

Она быстро пролистывает новую карточку, затем протягивает ее мне. Я быстро выхожу из вестибюля.

В его номере влажно от горячего душа, комната пахнет его дешевым, пряным одеколоном. Спортивная сумка валяется открытой на тумбочке в ванной. Пара боксеров лежит сбоку от застежки-молнии. Дезодорант и пинцет на полу.

Одно большое окно выходит на парковку, закрытое тонкими занавесками.

Это стандартный номер: кровать, ванная и душ, шкаф для одежды, комод и маленький письменный стол.

Честно говоря, все, что я здесь вижу, является обычным. Ремеди, вероятно, права. Он бы ничего не сделал.

Но мне все равно.

Я прячусь в узком гардеробе и жду. Я уже применял эту тактику к одному из своих приемных родителей: нахожу их мотель, жду, пока они вернутся пьяными, и убиваю их, обставляя это как самоубийство.

Потребовалось терпение, чтобы прождать в тесноте всю ночь, но, в конце концов, это того стоило. Несколько часов спустя, когда за окном, выходящим на парковку, совсем темно, а соседи по мотелю затихли, открывается входная дверь.

В дверцах шкафа щель, но я ничего не вижу. Все, что я могу делать, это слушать.

Женское хихиканье. Неуверенные шаги. Влажные губы, слюнявящие друг друга.

– Позволь мне сделать это. – говорит он. – Тебе всегда это нравилось раньше.

– Сколько раз я должна повторять тебе, Броуди? Не сегодня. – ворчит она, затем кровать скрипит под весом ее тела. – Но если ты будешь вести себя хорошо, я могу дать тебе поиметь меня там завтра.

Его брюки расстегиваются, затем падают на землю. Проходит несколько секунд. Они снова пускают слюни.

– Детка. – говорит он хриплым голосом. – Пожалуйста, не заставляй меня ждать. Разве это не приятно?

– Если ты еще раз используешь меня для анала, клянусь богом, я надеру тебе задницу. – говорит она. – Черт. Ладно.

Я поправляю перчатки и жду, пока они закончат. Ее сводному брату, может, и не нравятся несовершеннолетние женщины, но он любит оказывать на них давление, как и его отец. Но меня это не беспокоит.

Почему меня должно волновать изнасилование, когда я убиваю ради развлечения? Оба действия – это способ контролировать кого-то. Это формы власти.

Но ты не трогаешь Ремеди Бассет и тебе это не сходит с рук.

Кровать скрипит, а стоны женщины драматичны, будто ей место в мыльной опере. Сводный брат издает вопль, и все кончено.

Несколько минут они отдыхают в тишине. Затем сводный брат прочищает горло.

– Тебе пора идти. – говорит он. – Разве тебе завтра не в школу?

– Так это все? Серьезно?

– Я просто присматриваю за тобой.

– Я не поеду домой. Ты можешь разбираться со мной до утра. – усмехается она. – Придурок.

Свет выключается, и примерно двадцать минут спустя их хриплое дыхание наполняет комнату мотеля. На всякий случай я жду еще час, затем выхожу из комнаты, крадусь по полу, пока моя тень не падает на их фигуры. Я подхожу к его стороне кровати. У него растрепанные светло-каштановые волосы, щеки припухли ото сна, и я задаюсь вопросом, права ли Ремеди.

Он не настолько плох? Заслуживает ли он смерти?

Возможно, лучше трахнуть его в задницу и выбить из него все дерьмо, как он угрожал сделать с Ремеди. Но я здесь не за этим. И мне плевать, что он не заслуживает смерти. Я хочу убить его.

Я приставил пистолет к его виску и нажимаю на курок. Глушитель приглушает звук, но женщина все еще шевелится, и кровь брызжет на подушку, капли попадают ей на лицо.

Она хлопает рукой по груди сводного брата.

– Что это было? – стонет она. – Броуди?

Ее руки натыкаются на мокрые пятна на его подушке, и она, наконец, открывает глаза, увидев меня. Она открывает рот, готовая закричать. Слишком поздно. Я стреляю ей в горло. Ее глаза тусклые и пустые.

Она напоминает мне приемную мать № 7.

Я вкладываю пистолет в руку сводного брата. Серийный номер был стерт до того, как я его купил, так что меня не отследят. И с его послужным списком – его несколько раз оставляли на ночь за нарушение общественного порядка – не будет ничего удивительного в том, что при нем вот так обнаружат пистолет.

Поспешное убийство-самоубийство из-за его старой интрижки. Доказательства могут продержаться недолго, но я не терплю соперников.

Никто не трогает и не бьет Ремеди, кроме меня.

Переодевшись в свежую одежду, я возвращаюсь в арендованный Ремеди дом.

Уже поздно – почти три часа ночи, – но она сидит на кровати, под глазами у нее темные круги. Она не выспалась. Она ждала меня. Она медленно поворачивается ко мне, но ее рот закрыт, и так оно и остается. Я знаю, о чем она спрашивает, даже если не произносит этого.

Я выключаю свет, затем сажусь рядом с ней, матрас прогибается под моим весом.

– Он больше не будет тебя беспокоить. – говорю я. – Я единственный человек, который может причинить тебе боль.

Я тяну ее за плечи назад, пока мы оба не оказываемся лежащими на кровати. Обнимая ее, я вдыхаю сладкий фруктовый аромат ее волос. Затем я сжимаю ее так крепко, что она издает легкий хрип.

Когда я отпускаю напряжение, она шепчет.

– Ты не должен был этого делать.

– Закрой глаза. – говорю я. – Ты в безопасности.

Она вздыхает.

Я остаюсь рядом, пока ее дыхание не успокаивается и она не засыпает в моих объятиях.

ГЛАВА 17

Ремеди

К тому времени, как я просыпаюсь, Кэша уже нет, а я так и не спросила его о Дженне. Если она хоть в чем-то похожа на меня, вид тела Уинстона успокоит ее, но это нечто большее.

Кэш шантажировал меня и наблюдал, как я убиваю своего отчима.

Почему я не могу держать это в секрете от него?

Может быть, я хочу посмотреть, как далеко Кэш готов зайти ради меня. Может быть, я чувствую, что должна что-то сделать, чтобы взять свою жизнь под контроль. Мне нужно знать, что у меня тоже есть сила.

В моей голове вспыхивает желтый огонек, приказывающий мне притормозить, но я не могу. Броуди больше нет. Мне не нужно слышать новости или видеть его тело, чтобы знать, что Кэш убил его. Кэш – преступник, и его преступления не ограничиваются Ки-Уэстом. Они охватывают годы. И он одержим мной.

Я выполняю все действия на работе, обдумывая, как я попрошу Кэша об одолжении насчет Дженны. Как только Бонс накормлена и остальные дела на утро выполнены, я обыскиваю поместье в поисках Кэша, но не могу его найти. Офис на первом этаже закрыт, и я помню его правило о закрытых дверях. Но это правило действовало, когда я думала, что он всего лишь миллиардер-застройщик. Теперь я знаю, что он убийца, и я тоже. Открыть закрытую дверь кажется не так уж и плохо.

Я задерживаю дыхание, и мои липкие руки скользят по дверной ручке, и она открывается.

На первый взгляд, офис пуст. Окна все еще закрыты, и свет проникает сквозь стекла, освещая плавающие в лучах света пылинки.

Я спешу к шкафу, отодвигаю сейф и подставку для обуви, затем открываю люк. Гнилые фрукты, сладкие и вонючие, поднимаются вверх, смешиваясь с сильным запахом краски. Трупы воняют не так сильно, как можно было бы ожидать, но теперь, когда я знаю, это, очевидно, вонь разложения.

Я использую фонарик на своем телефоне, чтобы определить расположение тел, затем переключаюсь на камеру и включаю вспышку. Свет размывает некоторые черты лица Уинстона.

Дженна права, его рот, даже сморщенный от разложения, свисает, как у бульдога, но на фотографиях этого не скажешь. Каждый раз, когда вспышка освещает тела, меня пронзает острая боль.

На фотографиях они выглядят ненастоящими, слишком пластиковыми, чтобы быть настоящими, и этому я отчасти рада. Это хорошее оправдание. Если что-то пойдет не так, я могу сказать Дженне, что это украшения для Хэллоуина.

«С днем рождения» – Я отправляю сообщение Дженне. – «Выпьем позже? Готова к своему подарку?»

Я собираюсь прикрепить фотографию, когда надо мной нависает тень.

Я быстро отправляю текст без фотографии.

– Что ты делаешь? – спрашивает Кэш.

Мурашки пробегают по моей спине, и я прячу телефон.

– Ничего. – отвечаю я.

Он разминает шею, и блеск в его глазах говорит мне, что он знает, что я лгу. С таким же успехом я могу спросить сейчас.

– Я как раз собиралась отправить Дженне фотографию Уинстона. – говорю я.

Он прикрывает рот рукой.

– Зачем? – спрашивает он.

Я сжимаю кулаки, его тон покровительственный, как будто он считает меня глупой. И это выводит меня из себя.

– Я тоже знаю, что делаю. – говорю я.

– Ты уже отправила это?

Меня так и подмывает солгать.

– А что, если так? – спрашиваю я.

– Ты хочешь рискнуть моей жизнью и свободой только для того, чтобы утешить своею подругу?

Мне хочется накричать на него за эти слова. Его мутные глаза пристально смотрят на меня.

– Дело не в тебе, Кэш.

– Уинстон мертв. Миссия выполнена. Знает твоя подруга или нет, не имеет значения.

– Если она не знает, тогда в чем смысл? – спрашиваю я, повышая голос. – Я хочу дать ей утешение, в котором я всегда нуждалась.

Он кивает, и на секунду кажется, что он мог бы понять. Но с Кэшем никогда не бывает просто.

– Пойдем со мной. – говорит он.

Я поднимаюсь за ним по лестнице в спальню слева, и мое сердце бешено колотится. Это единственная комната в доме, которая была заперта с тех пор, как я пробовала открыть ее в свой первый день.

Импульсивно я провожу пальцами по гладкому металлу заколок для волос. В последний раз, когда я пыталась открыть дверь, отмычка не сработала. Кажется странным, что он впускает меня сейчас. Дверь со скрипом открывается, и внутри темно.

Теперь каждая стена покрыта толстым слоем бетона. Я снова включаю фонарик на телефоне, но Кэш идет в дальний угол комнаты и находит единственную настольную лампу. Она едва освещает комнату.

И вот тогда я вижу это: металлическую клетку, достаточно большую, чтобы внутри мог стоять взрослый. Он отпирает висячий замок, кладет ключ в карман, затем заходит внутрь, ожидая, что я последую за ним.

– Что за черт? – шепчу я.

– Иди сюда.

Мою кожу покалывает, а его лицо скрыто в темноте, но меня тянет к нему. Я захожу внутрь клетки.

Нас окружает запах, напоминающий мокрый асфальт, и я сжимаю кулаки. Кэш держит голову опущенной, прищурившись, он сосредоточивает взгляд на мне.

– Что это? – спрашиваю я.

– Это твое. – говорит он.

Когда он улыбается, свет из открытой двери падает на его зубы, и они блестят, как ножи.

– Твой новый дом, если ты его выберешь.

– Что?

– Дай мне свой телефон.

Его взгляд холодный и тяжелый, как будто он не оставляет мне выбора. Я хлопаю себя по карману, затем засовываю руку внутрь, держа смартфон.

– Нет.

– Дай мне свой телефон, Ремеди.

– Если тебе нужен мой телефон, тебе придется забрать его у меня.

Он делает шаг вперед, и я бросаюсь к задней стенке клетки, прижимаясь к металлу. Она гремит, как гром, и я быстро открываю приложение для обмена сообщениями, открывая новое сообщение Дженне.

«Спасибо, леди» – Она отправила его ранее. – «Подарок на день рождения? Когда?»

Я прикрепляю фотографию, но Кэш выбивает телефон у меня из рук. Экран трескается о землю, но остается включеным.

Когда я тянусь к нему, Кэш достает пистолет из кобуры и приставляет его к моему виску.

– Мне следовало избавиться от тебя несколько месяцев назад. – говорит он.

Слезы наполняют мои глаза, но я не уверена почему. Это гнев, разочарование или похоть? Потому что я знаю, что не боюсь.

– Ты прав. – огрызаюсь я. – Так почему бы тебе просто не сделать это?

Свет отражается в его темных зрачках, когда он пристально смотрит на меня. Затем он отводит курок. Запах соснового одеколона на его коже окутывает меня. Каждый вдох проходит через мои легкие, поэтому я задерживаю дыхание, закрывая глаза.

– Ты отправила фотографию? – он спрашивает.

– Нет.

– Ты лжешь мне, Ремеди?

И это ранит больше всего. Он мне не верит. Пистолет отходит от моего виска, и раздается выстрел. Я задыхаюсь, но когда открываю глаза, пистолет направлен в дальний угол комнаты, а в бетонной стене появилась новая маленькая воронка.

Он не убил меня. И это знание заставляет меня смеяться. Это безумие. Он сумасшедший. И я такая же сумасшедшая из-за того, что последовала за ним в гигантскую клетку.

Это забавно. Как только я перестаю смеяться, я обхватываю себя руками.

– Ты мне не доверяешь. – выдыхаю я.

Он на мгновение отпускает меня, и я толкаю его в плечи.

– Это нелепо.

Его веки трепещут, когда он обдумывает это.

– Ты права. Я тебе не доверяю.

Внезапно он уходит, оставляя меня внутри металлической клетки.

– Куда ты идешь? – спрашиваю я.

Он вешает замок на задвижку.

– Что? Что ты делаешь, Кэш?

Замок защелкивается, и он кладет ключ в карман. Его глаза удерживают меня, и он двигается взад-вперед, как будто ему любопытно. И это бесит меня еще больше.

– Ты сумасшедший. – кричу я.

Я шарю руками по земле, пытаясь найти свой телефон.

– Запираешь меня в клетке, потому что я не даю тебе свой телефон?

Он прислоняется к дверному косяку.

– У тебя есть выбор. – говорит он.

Я хочу остаться в этой клетке, чтобы доказать, что я не собираюсь сдаваться. Но Кэш не из тех, кто блефует, и если он пригрозит оставить меня здесь, он именно это и сделает.

Я нахожу свой телефон и на мгновение подумываю позвонить Дженне за помощью, но здесь нет связи. Для этого и нужны бетонные стены? Чтобы заблокировать сигнал?

Я топаю к двери клетки, затем засовываю устройство под решетку.

– Пошел ты. – кричу я. – Возьми мой телефон. Мне все равно.

Он поднимает его, затем нажимает на разные части экрана. Осознание озаряет его глаза. Теперь он знает, что я говорю правду.

Я ничего ей не посылала. Но ему потребовалось проверить, чтобы принять это. И я как будто снова возвращаюсь в среднюю школу, пытаюсь рассказать маме о своем отчиме, а она отмахивается от меня. Она мне не поверила. И теперь Кэш тоже мне не верит.

Может быть, Питер прав. Может быть, Кэш использует меня, чтобы я убивала для него. Вот почему он мне не доверяет.

Я всего лишь марионетка.

– Отпусти меня! – кричу я.

Он выключает телефон и наклоняет голову. Мой пульс учащается. Я отдала ему свой телефон. Как долго он будет держать меня здесь?

– Пожалуйста. – шепчу я.

– Открой замок. – говорит он, указывая на висячий замок. – Это то, что ты пытался сделать раньше.

Я касаюсь заколок для волос. Мое сердце замирает. Значит, дело не в том, чтобы запереть меня здесь. Он знает, что я могу выбраться. Я. Он хочет, чтобы я выбрала его клетку. Он открывает дверцу клетки, но я иду в дальний угол, опускаюсь на пол, обхватываю себя руками в позе эмбриона.

– Встань. – требует он, но не двигаюсь.

– Ты мне не доверяешь. – хрипло шепчу я. – Почему я должна делать все, что ты говоришь?

Он опускается передо мной на колени. Я все еще отказываюсь двигаться. Он обнимает меня, и я отталкиваю его за плечи, используя ноги и кулаки, чтобы оторвать его от себя. Но Кэш все равно возвращается, притягивая меня к себе.

Он прижимает меня к земле, пока его тело не прижимает меня к холодному, твердому бетону.

– Дженна ничего не скажет. – говорю я со слезами на глазах. – Она должна знать. Я могу сказать ей, что это шутка. Реквизит для Хэллоуина.

– Это не имеет никакого отношения к Дженне. – говорит он.

– Она – причина, по которой я преследовала тебя! – кричу я. – Она – причина, по которой я трахаю тебя в первую очередь.

Но я знаю, что он прав. Эта боль не из-за того, что я не могу рассказать Дженне. Это причиняет боль, потому что я хочу знать, что мы с Кэшем можем доверять друг другу, но, отказывая мне в разрешении рассказать ей, он говорит, что у нас нет такого основания.

– Она защитит тебя, Ремеди. Не меня.

Мои глаза расширяются, но он остается сверху, удерживая меня неподвижно. В темноте я не вижу облаков и пепла в его глазах, и это похоже на то, что он скрывает от меня свою настоящую сущность. Но, опять же, он прав.

Дженне наплевать на Кэша, и если до этого дойдет, она без колебаний сдаст его. Но она защитит меня, как я защитила ее. И тот факт, что Кэш прав, меня так расстраивает. И больно осознавать, что ему все равно, доверяем ли мы друг другу.