Текст книги "Капкан (ЛП)"
Автор книги: Одри Раш
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц)
– Ты можешь привести одного из своих старых бойфрендов. Как насчет профессора? Как его там звали? О! Или, может быть, Питер!
Я закатываю глаза. Мои бывшие – это не вариант. Если мы будем вместе после наступления темноты, то всё неизбежно закончится сексом, а я устала имитировать оргазмы, особенно теперь, когда знаю, насколько приятна боль, когда она исходит от садиста.
И Питер, мой друг-полицейский, ничуть не лучше; он еще хуже. Он накачал наркотиками одну из наших одноклассниц, и изнасиловал её. Затем утверждал, что ей это понравилось, а затем стал полицейским из чувства вины.
Но в какой-то момент я забыла о его прошлом, так как он хотел помочь мне посадить моего отчима в тюрьму, но прошли годы. Он, наверное, уже не помнит этого.
– А что, если я приведу друга? – спрашиваю я. – Может быть, Дженну?
– Это двойное свидание. – поддразнивает она. – Поверь мне, это будет слишком романтично для Дженны.
Я медленно выдыхаю, стараясь сохранять хладнокровие. Мои мысли ненадолго возвращаются к Кэшу. Его сильные, мускулистые предплечья. Грубые руки, готовые показать мне мое место, заставить меня признаться, из-за чего я нервничаю и боюсь.
Учитывая наше соглашение, он на самом деле является одним из вариантов, и если мы потрахаемся, я по крайней мере, получу то, чего хотела. Полное господство, даже если он снова откажется дать мне долгожданное освобождение.
Но он мой босс. Обидчик моей лучшей подруги. Мой шантажист. И к тому же, он все равно зол на меня.
– Я что-нибудь придумаю. – говорю я.
– Не могу дождаться! – визжит мама.
Мы заканчиваем разговор. Металлические петли и шурупы звякают в моих руках, пока я осматриваю дверь. Напряжение наполняет мой желудок, и когда я втягиваю воздух, то чувствую запах сосны и пота. Как будто он уже был здесь.
Должно быть, его запах пропитал мою одежду. Моя киска сжимается, но я не должна думать о нем. Вместо этого я бросаю пластиковый пакет на пол, мчусь на кухню и хватаю бутылку вина. Я не собираюсь чинить дверь прямо сейчас.
***
Кэш
Звезды ярко сияют в небе, мои туфли стучат по тротуару. Уже поздно, за полночь, но здесь слишком тихо, даже для Ки-Уэста. Новостные репортажи, действительно работают, мэру даже не обязательно вводить комендантский час. Люди боятся.
Но не я.
Я использую запасной ключ, который висит над задней дверью Ремеди, и захожу внутрь. Вентилятор жужжит в её спальне, а белый шум не дает ей уснуть.
Ее грудь поднимается и опускается в ровном темпе. Фиолетовое полотенце лежит на подушке у ее головы, словно она заснула сразу после принятия горячего душа. Однако на ее прикроватном столике стоит пустая бутылка вина.
Принять ванну и выпить столько вина?
Неудивительно, что она потеряла сознание.
Я осторожно стягиваю с нее одеяло, ткань скользит по ее телу. В воздухе витает горький запах алкоголя. Она морщит нос, как делала в течение дня, затем снова погружается в сон, так и не открыв глаза.
Ее губы светло-розовые, без привычного макияжа. Когда одеяло окончательно соскальзывает с её тела, я тру свой член о штаны.
Она обнажена, ее коричневые соски напряглись, а ареолы усеяны красными царапинами от моих ногтей. Ее ноги раздвинуты, половые губки блестят. Татуировки с кружевным рисунком тянутся по ее животу и ложатся под каждой грудью, затем спускаются вниз по ее холмику, смешиваясь с шелковистыми подстриженными волосами на ее киске.
У меня текут слюнки. Она такая естественная. Уязвимая. И моя. Черт, она великолепна. И это трансакционный2 процесс. Она подчиняется мне, а я в свою очередь, не сдаю ее полиции. Это равный обмен.
Во всяком случае, она опережает меня.
Вот почему мне нужно, как можно скорее уехать из Ки-Уэста. Найдите более холодный климат. Место, где я могу работать и наслаждаться своими интересами. При моей работе нельзя надолго оставаться на одном месте. Вы остаетесь здесь достаточно долго, чтобы утвердиться, а затем переходите к следующему месту. И, черт возьми, я хочу заставить ее кончить.
Но идея остаться и наблюдать за тем, как меняется Ремеди по мере развития нашей игры, привлекает меня. Она даже сильнее, чем я ожидал. Более дерзкая. Она может сказать, чего хочет в сексуальном плане, зная, что я ее заклятый враг. Это затруднительное положение чертовски интригует.
В конце концов, я подставлю ее.
Все вокруг нее умрут, и вскоре полиция поймет, что она – последний человек, с которым они разговаривали. Даже ее босс уйдет.
Однако, прямо сейчас я хочу попробовать ее на вкус. Я провожу кончиками пальцев по ее икрам, затем между бедер. Ее кожа гладкая и влажная, как будто она нанесла лосьон перед сном. Кончиком пальца я обвожу ее половые губки, и мой член дергается в штанах. Она промокла насквозь, словно у нее марафон мокрых снов.
Я поглаживаю свой член через штаны, облизываю губы и провожу пальцами по её половым губкам. Ее шелковистые волосы. Ее гладкая кожа. Ее тепло, исходящее из дырочек.
Я хочу уничтожить ее своим членом.
Я ложусь между ее ног, затем беру в рот столько ее клитора и половых губок, сколько могу, позволяя языку проникнуть между ее складочек, пробуя на вкус острую сладость.
Я знаю ее вкус, потому что слизывал его со своих пальцев, но это первый раз, когда я пробую ее прямо из источника.
Мой член наполняется для нее, отчаянно нуждаясь в ее тепле. Я провожу языком по её комочку нервов, играя и кружа вокруг него. Он наполняется кровью, ее чувствительность возрастает. Она еще шире раздвигает свои ноги для меня. Во сне.
Она без сознания. Совершенно беспомощна. И такая чертовски милая. Я хочу, чтобы она осталась в таком состоянии, скованная своим собственным сонным параличом, но я так же хочу, чтобы она проснулась. Желаю, чтобы она боролась со мной.
Я больше ничего не могу с собой поделать. Я лижу ее, как голодный зверь, от клитора до её задней дырочки, пока ее тугое кольцо не сжимается и расслабляется для меня, готовое к большему.
Я трахаю языком ее задницу, прижимаясь к кровати, и ее возбуждение заливает мое лицо, как сироп. Ее мускусный аромат окружает меня, и я быстро приподнимаюсь, чтобы одной рукой схватить ее за попку, а другой сжать в кулак, приподнимая над кровью.
Я посасываю ее клитор, вращая языком резкими движениями. Она задыхается, и это лишь сильнее подпитывает меня. Я трахаю пальцем ее тугую, маленькую попку сильнее, и вскоре добавляю второй палец.
Ее задница гладкая и чертовски восхитительная, мои глаза закатываются, когда я представляю, как ее задница заглатывает мой член целиком. Ее бедра подаются вперед, затем ее ноги обхватывают мою голову.
– Какого чёрта?! – кричит она.
Затем заезжает ногой мне в губу, но я все еще возвышаюсь над ней, прижимая ее к кровати своим телом. Её лицо окутывает похоть, я вижу это в ее глазах. Она смотрит на то, как ее сперма сияет на моем лице, а так же видит ненасытный голод в моих глазах.
Она чувствует, как мой член вонзается в ее бедра, подобно кинжалу. Она знает, как отчаянно я хочу ее киску и задницу. Это ошеломляет и расслабляет её тело.
Когда я убеждаюсь в том, что она будет послушной, я дотрагиваюсь до своих губ. Капля крови капает мне на палец. Я засовываю этот палец ей в рот, и она не колеблется.
Она облизывает его дочиста, как будто мой палец – это член. Её глаза исчезают в глубине черепа, поглощая эту каплю металлической жидкости.
– Чем сильнее ты будешь сопротивляться, тем сильнее сопротивляться буду я. – предупреждаю я. – И, черт возьми, Ремеди, мне нравится ставить тебя на место.
– Почему ты здесь? – спрашивает она хриплым голосом.
– Ты хочешь, чтобы я ушел?
Она кипит от злости, но не произносит ни слова и не говорит мне остановиться. Потому что она тоже борется с этим.
Она знает, что хочет этого, знает, что хочет меня. Чем бы ни была эта гребанная похоть между нами, она владеет нами обоими.
И она не может отрицать этого.
Я наклоняюсь и кусаю ее за ухо.
– Я не могу перестать думать о твоей сладкой, маленькой киске. – говорю я.
Ее живот напрягается, а глаза блестят. Ей нравится, как грязно я с ней обращаюсь. Моя маленькая, грязная куколка.
– Мне нужно было попробовать тебя. Я хотел поглотить каждую твою гребаную частичку. Потому что ты моя, Ремеди, и я хочу тебя. Я собираюсь разорвать тебя на части.
Я опускаю свое тело, скользя вдоль ее нежной плоти, чтобы она могла почувствовать, что делает со мной. Мой твердый член скользит по ее животу и бедрам. Я провожу языком по ее клитору, и она обмякает. Она двигается не так, как раньше.
Я приподнимаюсь. Ее глаза пусты. Ее внимание сосредоточено на потолке. Только не на мне.
Теперь она отдаст мне всё своё внимание.
Я наклоняюсь и беру в рот столько её плоти, сколько могу, затем сильно прикусываю. Мои клыки вонзаются в её киску и она кричит. Её бедра пытаются оттолкнуть меня. Я рычу, глядя на нее сверху вниз, мой член с каждым разом жаждет ее всё больше и больше.
– Скажи мне, что ты моя. – прорычал я. – Вся, блядь, моя.
– Кэш. – шепчет она.
Я шлепаю ее, прямо по месту укуса, и из ее груди вырывается стон, первобытный, дикий и полный удовольствия.
– Скажи мне, что ты моя. – говорю я, снова шлепая ее.
Я облизываю губы, наслаждаясь ее вкусом. Соленый и сладкий.
– Скажи мне, что ты моя, или я уйду, Ремеди. И ты никогда больше, не получишь этого от меня.
– Я твоя! – кричит она.
Возбуждение пульсирует во мне, и я засовываю пальцы обратно в ее попку, и она расслабляется подо мной. Ее бедра извиваются, выгибаясь мне навстречу. Когда я снова беру ее клитор в рот, она шипит.
– Я твоя, но я чертовски ненавижу тебя.
Я дразню ее клитор, едва облизывая, в то время, как продолжаю неистово трахать пальцами ее задницу. Ей нужна эта стимуляция, нужно, чтобы это произошло прямо сейчас. Но я отказываю ей в этом.
Я перехожу к ее бедру, и снова беру в рот ее плоть, кусая с меньшей силой, потому что я уже сделал свое дело. Она мокрая, и укус это тоже самое, что провести по ней ножом для стейка.
Она стонет, и этот звук наполняет меня дикой похотью. Мой член становится больше, он становится тяжелым и неудобным. Мы оба чертовски сильно хотим кончить, но я должен сдерживаться.
– Ты ненавидишь меня так же сильно, как и хочешь. – говорю я.
– Я ненавижу тебя.
Ее глаза отрываются от моих, но я крепко хватаю ее за подбородок, заставляя снова посмотреть на меня, чтобы она видела, чего хочет.
Пот покрывает каждый дюйм моего тела, моя одежда тонет в ее сперме и в нашем поте. Я так промок, что капаю на нее, но она этого не замечает. Она смотрит на меня так, словно хочет сказать.
«Не смей прекращать трахать меня, или я убью тебя.»
– Ты хочешь, чтобы я использовал тебя, маленькое лекарство? – спрашиваю я.
И прежде чем я успеваю закончить вопрос, она кивает. Я засовываю ещё палец в ее влагалище, используя обе дырочки, манипулируя ею, как куклой, отказываясь быть нежным с ней. Я сжимаю ее клитор зубами, дразня этот комок нервов своими клыками, ее дырочки сжимаются вокруг меня, каждый стон, вырывающийся из ее души, смешан с восторгом и страданием.
Другой рукой я засовываю два пальца глубоко ей в рот, пока ее миндалины не соприкасаются с моими костяшками пальцев. Она давится, ее глаза наполняются слезами.
Я отпускаю ее, давая ей немного подышать воздухом, но затем снова наваливаюсь на нее всем своим весом, надавливая на все ее дырочки, не сводя с нее глаз.
– Ты ненавидишь меня не из-за своей лучшей подруги. – рычу я.
Мои пальцы проникают в каждую дырочку, и я бью по ее точке G. Пальцы дразнят тонкие стенки плоти, отделяющие ее задницу от киски, а ее горло сжимается от моих пальцев.
– Ты ненавидишь меня, потому что тебе нравится то, что я могу тебе дать. Тебе это нужно. Никто не может трахнуть тебя так, как ты хочешь. Никто не может заставить тебя чувствовать себя так, как ты чувствуешь себя сейчас. Никто, и я имею в виду никто, не может заставить тебя чувствовать себя так, как могу только я. Ты хочешь этого так же сильно, как и я.
Слезы снова наполняют ее глаза, и на этот раз это не из-за моих пальцев в ее горле. Это далеко от истины. Это вызывает у нее отвращение, но в то же время, она чувствует себя свободной.
Я трахаю ее дырочки пальцами, самозабвенно проникая в нее. Я кусаю каждый кусочек плоти, до которого могу дотянуться. Её живот, бедра, пупок и ее ноги не начинают дрожать, когда удовольствие переполняет ее.
Как только я чувствую, что ее тело сжимается вокруг меня. Я трахаю ее со всей силы, кусая ее сильнее, жалея, что у меня нет трех членов, которыми я мог бы наполнить ее, пока она не превратится в безмозглую игрушку.
Она бьется в конвульсиях подо мной, как будто в нее вселился разъяренный демон. Теперь она не сможет отрицать, что хочет этого. Я так долго удерживал ее на грани, и откладывал это удовлетворение для нас обоих, она захочет всего, что я решу ей дать. В конце концов, она захочет взять на себя, вину за мои убийства.
Она потеряет контроль.
Она дергается в моих руках, ее стоны вибрируют на моих пальцах у нее во рту, когда ее оргазм рассеивается. Внезапно каждое прикосновение становится слишком чувствительным, слишком сильным для нее.
Она умоляет меня взглядом, чтобы я был с ней помягче сейчас. Я облизываю ее бедро поверх синяков от укусов, и она неудержимо дергается. Я трахаю ее пальцами сильнее, грубее, и каждое прикосновение заставляет ее дергаться под моими пальцами, удовольствие пронизывает ее душу, словно вырывают из её тела.
Но мне все равно.
Я хочу, чтобы она помнила, каково это, когда я заставляю ее кончить. Бархатные стенки снова сжимаются вокруг меня, гладкая попка сжимается вокруг моих пальцев, а её горло сжимается между каждым судорожным вдохом.
– Ты можешь дать мне еще один. – требую я.
Она давится моими пальцами, когда я массирую ее влажное горло, а сперма стекает по ее ногам, пока кончики моих пальцев сморщиваются от ее влаги. И она не отталкивает меня.
– Ты такая чертовски горячая. – бормочу я.
Я вдыхаю сладкий аромат ее возбуждения, облизывая губы.
– Кончи для меня снова, Ремеди. Покажи мне, какая ты шлюха. Как сильно тебе нравится, когда я беру у тебя все, что хочу.
Слезы катятся по ее лицу, и на этот раз она кончает немедленно, спазмы сотрясают нас, отбрасывая наши тела друг от друга. Я прижимаю ее к земле всем своим весом, когда она теряет контроль, задыхаясь и извиваясь вокруг моих пальцев.
Ее глаза закатываются, ее тело изгибается, соски твердеют, и я нахожу голую кожу прямо над ее холмиком, прикусывая изо всех сил, пока она не вынимает мои пальцы изо рта и не кричит от боли, от удовольствия, от всепоглощающей похоти.
Я дышу на нее сверху вниз, наконец-то отпуская. Каждый вдох сотрясает ее тело. Мои брюки испачканы ее спермой, моей предварительной спермой и потом. Если она даже трахнет меня насухо, я кончу в штаны, как подросток, и мне все равно.
Ее глаза отяжелели от сна. Фиолетовые и зеленые синяки расползлись по ее смуглой коже, словно галактика выгравированная на ее плоти.
Она на шаг ближе, совершенно измученная, слишком уставшая, чтобы бороться со мной. Но скоро я заставлю ее умолять о моем оргазме.
Она охотно возьмет на себя вину за мои преступления. Все, что мне нужно делать, это продолжать манипулировать ею подобным образом.
И как только она станет моей, она падёт.
ГЛАВА 6
Кэш
Следующим вечером я паркую свою машину дальше по дороге, достаточно далеко, чтобы она не поняла, что это я, но достаточно близко, чтобы я мог наблюдать за ней. Ее матово-красная машина с ободранным, блестящим кузовом стоит на улице, а в ее окне, сквозь жалюзи, горит свет. Она проснулась. Что она делает?
Большую часть времени я нахожусь в особняке, иногда я просто жду, пока полиция найдет тела, прежде чем переходить к следующему убийству.
Эксперты по уголовному правосудию проповедуют о "закономерностях", присущих таким людям, как я, и это именно то, что я использую против них. Связь, объединяющая моих жертв, заключается в том, что все они из Ки-Уэста, и их тела находят в подвалах. Больше у них нет ничего общего.
В ее окне маячит силуэт. Я провожу ладонью по своему члену, выпирающего из штанов, думая о ее влажном, сочном ротике, ее розовых и фиолетовых губах. Я бы хотел сидеть в стеннах Ремеди или наблюдать за ней по веб-камере, но мне нужно сдерживаться.
Подобная ситуация требует времени. Но желание контролировать кого-то в его последние минуты, становится все сильнее, и чем дольше я жду, тем дольше мне хочется поиграть с Ремеди. Но мне нужно дать ей время. Она поглощает меня, а я не могу этого допустить.
Я бросаю взгляд на свой телефон. Если она не против поиграть, я пропущу убийство сегодня вечером. Но если она занята, тогда я дам ей передышку.
26 пропущенных мигают красным в верхнем углу моего телефона, и каждый из звонков от генерального подрядчика.
Когда он наконец поймет, что мне больше не интересно работать над этим домом?
Никаких звонков или сообщений от Ремеди.
Я нажимаю кнопку, чтобы завести двигатель, затем смотрю на окно ее спальни.
«Это твоя вина, маленькое лекарство. Кто-то должен умереть, потому что ты не хочешь играть.»
Я надеваю перчатки, кожа хрустит, когда я разминаю пальцы. Я все равно должен был кого-то убить. Расписание Ремеди для меня не имеет значения.
Высокий мужчина в майке, с ярко-золотистым загаром заворачивает за угол, направляясь к Дюваль-стрит. Он высокомерно шагает по улице, словно она принадлежит только ему. Выглядит так, будто ему наплевать на то, что на свободе разгуливает убийца.
Один из моих приемных отцов, вёл себя точно так же. К десяти годам я уже знал, чего ожидать. Это был мой шестой дом, но когда дело доходило конкретно до этой семьи, отец отыгрывался на мне за каждую оплошность своих биологических детей.
– Ты думаешь, еда моей жены дерьмовая? – спросил он.
Я этого не говорил. На самом деле, я еще не произнес ни единого слова в том доме, поэтому я смотрел на него в ответ, отказываясь отводить взгляд.
Он был не первым приемным родителем, поднявшим на меня руку, и далеко не последним. Но это была счастливая ночь. На этот раз они действительно пригласили меня посидеть с ними.
Мой желудок скрутило от боли, и я отказался откусить кусочек. Если бы я отвернулся от его пристального взгляда, это была бы слабость.
А я не слабый.
– Ты неблагодарный сукин сын. – сказал он.
Схватив мою тарелку с запеканкой, он швырнул её на пол. Она растеклась, как блевотина у входа в забегаловку.
– Ты будешь есть, как собака.
Его родная дочь хихикнула при слове "собака", но в ее голосе слышались нервные нотки. Я все равно не сдвинулся с места, и когда приемная мать сказала.
– Крис. – мягко пытаясь привлечь внимание своего мужа, мой приемный отец так сильно ударил меня сзади, что я упала на пол.
У меня закружилась голова, и даже когда желчь подступила к горлу, я сел прямо, скрестив ноги. Потом я снова встретился с ним взглядом, мое зрение было туманным.
– Тебе есть что сказать? – спросил он.
Все замолчали, когда он встал, нависая надо мной. Хуже всего была тишина. Они все это ненавидели, и я использовал это как оружие, сводя их с ума. Сохраняя бесстрастное выражение лица.
Никогда не показывал им то, что происходило внутри меня. С каждым высокомерным шагом, он приближался всё ближе, словно его мышцы были слишком велики для его тела. Как будто он точно знал, какой властью обладает.
Я мог бы сказать все, что угодно. Что я ненавидел его больше, чем своих биологических родителей. Что его родители, должно быть, ненавидели его больше, чем я. Что есть дела поважнее, чем разговаривать с идиотом, у которого IQ как у картошки.
Но вместо этого я улыбнулся, делая вид, что ничего не случилось. Это выражение лица сказало все за меня.
И вот тогда-то, он меня и вырубил.
На улице высокий мужчина раскачивается из стороны в сторону, его плечи слишком большие для его тела. Он, должно быть, принимает стероиды, как это делал мой приемный отец.
И на мгновение я задаюсь вопросом, есть ли у этого мужчины ребенок. Биологический. Неродившийся. Усыновленный. Но это не моя забота.
Все люди облажались. Мне не нужен стимул, чтобы кого-то убить. Это честная игра. Даже с Ремеди.
Я следую за ним, подстраиваясь под такт его шагов. К тому времени, как он поворачивает голову, понимая, что кто-то следит за ним, я обвиваю рукой его шею, прижимаю твердую ладонь к его губам и толкаю его внутрь одной из моих пустующих квартир для отпуска.
Он падает на пол, кашляя и краснея, затем тянется к кобуре. Но я поднимаю его пистолет и телефон, широко растягивая губы в усмешке и обнажая зубы.
Я закатываю рукава, вены на моих руках вздрагивают, ожидая его последнего вздоха. Я оставляю его пистолет на маленьком столике рядом с собой. Он изучает меня, пытаясь понять смысл моих действий.
Когда он бросается вперед, протягивая руку за оружием, я хватаю его первым и вгоняю тыльную сторону ему в нос. Хрящ хрустит, как мокрый песок, и он воет, держась за лицо, катаясь по земле словно младенец.
– Чего ты хочешь, чувак? – спрашивает он.
Он лезет в карман и бросает мне свой бумажник.
– Возьми. Это все, что у меня есть.
Держа пистолет направленным на него, из любопытства, я поднимаю бумажник. Дело не в деньгах, но я не из тех людей, которые оставляют наличные на столе. Я кладу пачку в карман, затем проверяю его права.
Донни Кент. Двадцать семь лет. Живет на Куин-стрит, всего в нескольких кварталах от моего поместья. Очевидно, он хорошо обеспечен. Маленький придурок, который живет на зарплату своих родителей.
Он мог быть кем угодно. Мне все равно. Мне просто нужно то, что может дать мне живой человек.
– Теперь вот в чем дело, Кент. – говорю я и запираю входную дверь, пряча ключ в карман. – Для входной и задней двери нужен ключ, копия которого спрятана где-то в этой квартире. Стёкла окон заклеены и заколочены гвоздями. Но если ты сможешь найти выход. – я делаю паузу, бросая взгляд на часы. – В ближайшие две минуты, я оставлю тебя в живых.
Мужчина широко раскрывает глаза.
– Пожалуйста. – умоляет он. – Я сделаю все, что угодно.
Я установил таймер на своих часах.
– И…
– Чего ты хочешь, чувак?
– Начинаем!
Его рот разинут, и он бежит по дому, спотыкаясь о каждую комнату, и чуть не плачет, когда видит пенопластовую, изоляционную машину, маску и инструменты, которые я разложил в гостевой спальне.
Каждый его шаг громко и беспорядочно, отдаётся от стен дрожью, но преимущества моей профессии в том, что я точно знаю, как устроен каждый дом. Из-за недавнего ремонта, здесь не будет слышно ни звука.
Он спотыкается, раскидывая диванные подушки в стороны, и выдвигая ящики из комодов. Ключ спрятан в морозилке, в одном из самых очевидных мест, и все же его крошечный мозг не может додуматься до этого. Осталась одна минута.
Начинается истерия. По его щекам текут слезы. Он пыхтит, как бульдог, и вынюхивает все подряд. Наконец, его глаза расширяются, когда он понимает, что я – его выход. Он должен убить меня. И пока таймер не истечет, я не буду сопротивляться.
Он берет себя в руки, расправляет плечи и идет ко мне. Но адреналин, бурлящий в его венах, делает его движения несбалансированными, как у подростка, который учится драться.
Но не мои.
Я отпрыгиваю в сторону. Мой пульс ровный, а член наполняется кровью, когда он теряет контроль.
Паника. Чистый адреналин "бей или беги" струился по его венам. Нестабильность. Он снова бежит на меня, его массивные ноги волочатся вперед, но я отступаю в сторону, позволяя ему врезаться в стену спальни и картина с изображением океанских волн падает на пол.
Мои часы издают звуковой сигнал, и мужчина сглатывает. Я запираю за нами дверь спальни и притягиваю его к себе. Я отключаю сигнализацию. Едкий запах тела проникает мне в нос, и я вдыхаю его. Мне это чертовски нравится. Я прижимаю его шею к своей руке, почти перерезая ему трахею. По его щеке стекает слеза.
– П-п-пожалуйста – хнычет он. – Я не хочу умирать.
Я позволяю ему упасть на пол, и он тут же спотыкается, когда со всех сил пытаясь дотянуться до двери, но замок ставит его в тупик.
– Я не хочу умирать. – снова кричит он, и его щеки блестят от слез.
Я провожу пальцем по его коже, затем слизываю соль с кончика. Вместо бесцветных глаз мужчины, смотрящих на меня снизу вверх, я вижу горящие зеленые глаза Ремеди. Её открытый рот слюнявит мой член, а черные слезы стекают по ее щеках.
Сколько времени ей потребуется, чтобы начать вот так умолять меня? Как долго она продержится, учитывая, насколько она развратна?
Мой член прижимается к шву моих брюк, и я подхожу ближе к мужчине. Он съеживается на четвереньках.
Ремеди одна? Голая в своей спальне? Прикасается к себе, чтобы чувствовать себя в безопасности?
Она хочет все это, зажимы для сосков, ножи, бейсбольные биты. Всё, что поможет ей взять под контроль боль. Весь ее мир – это отклонение от нормы.
Я похлопал по карману, цепь позвякивает под тканью. Я хочу, чтобы она был у нее на горле. Прямо, блядь, сейчас.
Звонит мой телефон, но я не обращаю на это внимания.
Я стону. Нахуй это. Я знаю, чего я хочу. Я вытаскиваю цепь – толстые звенья заканчиваются уплотнительными кольцами. Цепь – удавка для крупной собаки. Или, еще лучше, для человека.
Я продеваю цепочку через кольцо, образуя петлю, и мужчина съеживается, он спотыкается о собственные ноги, когда ползет к двери.
Предполагалось, что эта цепочка предназначена для Ремеди. Это должно было случится завтра ночью.
Но я не могу ждать.
– Надень это себе на шею. – приказываю я.
– Тогда ты отпустишь меня? – спрашивает мужчина.
Я глажу его по голове, как собаку. Люди жалки. Как только они понимают, что их жизни на кону, они сделают все, что угодно, лишь бы спастись.
Ремеди потребуется много времени, чтобы достичь дна этой ямы отчаянья, и я намерен наслаждаться каждой секундой этого.
– Конечно. – вру я.
Подчинившись, он надевает цепь – удавку себе на шею.
– Ты увлекаешься играми с домашними животными? – спрашивает он. – Я могу это сделать. Я умею лаять. Я умею показывать фокусы. Я могу отсосать твой член. Я могу…
Хватаясь за длинный конец цепи, я бью его в грудь, пока не наваливаюсь всем своим весом, придавливая его к земле. Затем натягиваю цепь назад, наблюдая, как он темнеет от крови.
И я его больше не вижу. Ее изумрудные глаза заменяют его, ее тело дергается в ожидании разрядки, пока я вытрахиваю из нее последний вздох.
Он тянет за цепочку, и я отпускаю ее. Его вздохи наполняют воздух. Но он уже так слаб. Это раздражает.
– Я сделаю все, что угодно. – говорит он.
Стоя на коленях, он расстегивает мой пояс и молнию.
– Пожалуйста. Не убивай меня.
Зубцы молнии открываются со щелчком, похожим на тиканье часов. Он прав, я жесток, но не для него. Дело не в том, чтобы развлечься или заработать денег. Речь идет о власти и контроле. Точное знание того, что я могу сделать.
Мой телефон снова звонит. Но на этот раз, когда я проверяю его, на экране мигает сообщение от Ремеди.
Я хватаю цепочку, отталкивая его от себя, и отвечаю на телефонный звонок. Слюна стекает из уголков его рта, как будто он полоскает рот, и я натягиваю цепочку потуже.
– Да? – отвечаю я на телефонный звонок.
– Ты можешь приехать? – спрашивает Ремеди. – Моя дверь все еще сломана. И ты прав. Я должна научиться чинить её. Ещё дверная ручка на холодильнике оторвана. Так что да, здесь все разваливается на части.
Это звучит так, словно я ей нужен.
– Скоро буду. – говорю я и вешаю трубку.
Затем смотрю на темно-красное лицо мужчины.
– Прошу прощения, что прерываюсь, но у меня назначена встреча.
Я тяну за цепь, стоя у него на груди, пока лицо мужчины не становится фиолетовым, как баклажан. Наконец, напряжение на его лице ослабевает, отпуская и уходя в смерть.
Я вытираю лоб. Пот стекает по моим пальцам. Мой член напряжен до предела, и я сжимаю головку через брюки.
Скоро.
Я смотрю на тело. Мне нужно навести порядок. Вынуть гвозди из окон. Выбросить лишние ключи. Покрасить его тело грунтовкой, затем положить его в подвал, заполнив изоляционной пеной до тех пор, пока он не исчезнет.
Но все, о чем я могу думать сейчас – это Ремеди, стоящая на коленях.
Я толкаю мужчину в подвал, затем надеваю свою защитную маску. Быстро наношу на его тело грунтовку, это не устраняет неприятный запах, но помогает его блокировать, особенно в сочетании с изоляционной пеной.
Я беру насос из гостевой спальни и включаю насадку пистолета, позволяя полиуретану волнами обволакивать его тело. В итоге, из пышного белого материала торчат только его пальцы, но даже они сливаются со всем остальным. Мой член дергается, жаждущий моего маленького лекарства. Она и так ждала слишком долго.
Я закрываю крышку подвала, запечатывая его внутри и натягиваю на него плед.
Как только я смываю маску, грунтовку и пенопластовый насос, я мчусь в арендованную Ремеди квартиру.
Мне плевать на замки. Гвозди. Разбитую картину. Меня не волнует, насколько испорчен этот дом для отдыха. Если копы еще не нашли меня, то они не найдут меня и сегодня вечером.
Я просто хочу ее.
Я набираю ее номер с крыльца. Она мгновенно открывает входную дверь, и ее зеленые глаза трепещут. Короткая юбка на бедрах подчеркивает ее толстые бедра, цвета закатного солнца. Ее майка едва прикрывает сиськи. Меня окутывает ее персиковый аромат, и я облизываю губы.
Она готова для меня.
– Я приготовила тебе выпить. – говорит она, указывая на свою спальню.
Стены украшены дешевыми, кружевными украшениями. Я беру чашку с ее стола, протягивая ей другую. Мы чокаемся бокалами, но она колеблется, прежде чем выпить, и это заставляет меня остановиться. Я нюхаю содержимое.
Янтарная жидкость пахнет ликером, но это не значит, что она чистая.
– Ты отравила его? – спрашиваю я.
– Это всего лишь виски. Вот. – она тянется к моему и делает глоток. – Это можно пить. Не волнуйся.
Это не объясняет, почему она ждет меня.
Я прищуриваюсь, слегка разочарованный. Хочу чтобы она подралась со мной. Она делает это интересным.
– Что я должен починить? – спрашиваю я.
Она показывает пальцем в сторону кухни.
– Ручка холодильника оторвалась.
Я выхожу из ее комнаты. Уже темно, и когда холодильник появляется в поле зрения, я вижу, что ручка на месте и цела. Она что, издевается надо мной?
Она запрыгивает мне на спину и режет ножом мою щеку. Я рычу и выбиваю нож из её рук, затем поворачиваюсь и она падает с меня, ударяясь об пол.
Она воет, прежде чем попытаться снова напасть на меня, но я прижимаю ее к плитке. Эти запястья в моих руках, маленькие и хрупкие, такие чертовски хрупкие
Я раздвигаю ее ноги коленями, и она дышит сквозь зубы, с хрипом выдыхая воздух. Мой член пульсирует от прилива крови, легкость наполняет мое тело.
Она все еще хочет убить меня. Мне это нравится. Мне это очень нравится.
