Текст книги "Его (ЛП)"
Автор книги: Обри Дарк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)
Скользнув в платье плечами, я разгладила ткань. Бросая мягкие тени на кожу, из плотно прилегающего корсажа выглядывала ложбинка. Мои полусухие волосы разметались по плечам. Если бы не чистые бинты, опоясывающие руки и предплечья, я бы выглядела так, будто собираюсь на коктейльную вечеринку.
Я открыла двери и обнаружила сидящего на кровати Габриеля в чистой рубашке и штанах. Он посмотрел на меня с таким благоговением, что я начала дрожать. Его глаза стремительно пропутешествовали по мне, и, клянусь, он мог увидеть мою душу. Я переживала, что лезвие было на виду из-за очертаний, просвечивающихся через ткань. Нет, конечно, нет.
Впрочем, то, как он смотрел на меня… Как если бы он открылся куда больше, чем обычно. И то, что скрывала маска, напугало меня ещё больше: он желал меня.
Он подошёл и встал передо мной. Его глаза казались больше зелёными, нежели серыми, возможно, из-за отражения ткани моего платья. Его руки коснулись моих плеч, пальцы легонько запорхали вверх и вниз. Заключая меня в своё поле зрения. Мне стало интересно, что он увидел. Беззащитную девушку, сдавшуюся жертву? Я хотела показать ему, что не сдамся так легко.
– Чудесно. Спасибо, что надела его для меня.
Он замолчал, вглядываясь в моё лицо, а затем проговорил низким голосом с намёком на флирт:
– Чего ты хочешь от меня? – поинтересовался он.
– Чего я хочу?
Мой голос был неуверенным, и я могла поклясться, что он прознал о том, что я планировала. Но он лишь смотрел на меня взглядом хищника, загнавшего свою добычу в ловушку. Игрался со мной, вот что он делал.
– Да, – ответил он. – Спасибо, что принарядилась для меня. А сейчас чего ты хочешь взамен?
– Не знаю. В смысле я хочу, чтобы ты меня отпустил. Но ты ведь не сделаешь этого?
В душе я молилась, чтобы он сказал «да». Тогда бы мне не пришлось вредить ему. Мне бы не пришлось его убивать. Не пришлось бы убегать тайком.
– Нет, – ответил он всё так же спокойно.
– Тогда не знаю. Я не знаю, чего хочу.
Его руки нежно сжали мои плечи чуть выше повязок. А голос его прошептал мне на ухо:
– Зато я знаю, – одной рукой он принялся опускать мою руку, пальцами прокладывая путь к моему бедру. Я задержала дыхание, в то время как он прошёлся по тому местечку в лифчике, где я припрятала лезвие. Но он не остановился, пока его рука не легла на изгиб чуть ниже талии. Моё сердце забилось быстрее. – Я знаю, чего ты хочешь.
Другой рукой он вскинул мой подбородок. Мои губы охотно раздвинулись, позволяя ему поцеловать меня.
«Всего лишь притворство, — кричал мой разум. – Вот чем всё это было. Только игра, вот и всё».
Но моё тело подстёгивало меня, наслаждаясь поцелуем, желая большего, желая всего. А тихий голосок внутри меня шептал слова одобрения.
«Да, – говорил он. – Вот чего ты хочешь. Вот в чём ты нуждаешься».
Мой язык встретился с его, горячим и жаждущим. Одной рукой Гейб обхватил мою щёку, а другой зад, притягивая меня к себе с жаром, желанием и другими опасными, но не менее прекрасными вещами, которые до этого мне переживать не доводилось.
Во мне бурлил адреналин, приводя каждый нерв в состояние повышенной готовности. Он прижал меня, и я ощутила, как лезвие проткнуло мою кожу. Его руки перемещались по моей спине, пробегались по волосам, и всё это время он целовал меня, а я отвечала, ладонями опираясь на его грудь, пребывая в такой безнадёге, желая большего и одновременно того, чтобы всё поскорее закончилось.
Затем он нагнулся. Его рука смяла тонкую зелёную ткань, задирая её вверх, пока та не скаталась в жгут на моей талии. Он принялся искать местечко между моими бёдрами и нашёл его горячим и влажным.
Это было правдой – я его хотела. Увлечённость, которой я стыдилась, вынудила его поверить мне. Он ничего не заподозрил, потому что дрожь и стоны, которые я исторгала, когда он касался меня там, внизу, пальцами задевая набухший клитор через шёлковые трусики, были настоящими. Лезвие под лифчиком втыкалось в меня, а я по-прежнему продвигалась дальше, позволяя ему целовать меня жёстче, трогать яростнее.
– Я так сильно хочу тебя, – пробормотал он прерывающимся голосом.
Это был первый раз, когда я услышала какую-то эмоцию в его голосе. Такого никогда не было. Всегда было не по-настоящему.
«Сейчас это не по-настоящему, – подумала я. – Вообще ничего настоящего. Ни желания, пылающего во мне, из-за которого намокли мои трусики. Ни поцелуев, с которыми он прижимался к моему рту и шее. Ни трепета его пальцев на моей обнажённой коже. Всё это было притворством. Всё».
Он поднял платье вверх, и я зарылась руками под корсаж, чтобы помочь ему подтянуть платье на плечи. Он не увидел, как я потянулась вниз за лифчик, где скрывалось лезвие. Пальцы быстро обнаружили бритву и выудили её оттуда.
В данную паузу я сделала это. В момент колебания, когда его руки были подняты над моей головой, помогая мне стянуть платье. На долю секунды я замешкалась.
Нет, всему виной была кровь на бритве. Окровавленное лезвие скользило между моими пальцами, хотя я и вцепилась в него мёртвой хваткой.
Нет, всему виной была моя совесть. Каждая мораль, каждое правило, которым я следовала все эти годы, вернули меня к разговору о том, что мне не нужно делать этого: не нужно губить, не нужно убивать.
Нет, ничего из этого и всё одновременно играло роль в моём провале. Я не могла разобраться даже сейчас, оглядываясь на него ясными глазами.
Я сделала неуверенный глоток воздуха, после чего дёрнулась вперёд с лезвием, скользя им поперёк горла Гейба. Его рука тут же блокировала мой выпад. Он заметил красно-серебряный блеск лезвия и отбил мою руку. Бритва скользнула поперёк его груди, рассекая её. Неглубоко. Недостаточно.
Он отскочил назад, и я с удивлением отметила, как замыкается его лицо, обрывая эмоции. Кровь стекала по его груди из надреза, который я сделала чуть выше его левого соска. Мы стояли друг напротив друга, хищник и жертва, и я поняла, что всё кончено.
Хотя, как и любое животное, я не сдавалась и рванула вперёд, однако он схватил меня за предплечье в том месте, где бинты покрывали порезы. Плечо прострелила боль, и я испустила вопль. Он сжал руку, и мир взорвался в белой агонии. Но я всё ещё держалась, вертелась, силясь вырваться из его хватки. Он притянул меня ближе, удерживая у своей груди. Я толкнулась и закричала, пытаясь дотянуться до него, стоящего позади меня, и снова порезать. На протяжении всего этого времени я знала, что потерпела неудачу.
Ещё один провал.
– Брось, – прошипел он мне на ухо.
Я дёрнула головой назад, попытавшись ударить его в лицо, но он только отодвинулся, дабы избежать удара. Я захныкала, бритва врезалась в мои собственные пальцы из-за того, что я так сильно её сжимала.
– Нет! – простонала я.
Всё было кончено. Я чувствовала, как сочилась кровь из его пореза, смачивая спину моего платья. Всё ещё державшегося на мне.
– Брось лезвие, котёнок, – произнёс он, – или я воспользуюсь им, чтобы разрезать твоё милое маленькое сердечко.
Я задушила свои рыдания. Вот и всё. Я пропала. Потребовалась каждая унция силы, чтобы разжать пальцы и позволить лезвию выпасть из моей руки. Оно беззвучно приземлилось на ковёр.
Гейб.
– Ты же не думала, что сумеешь так легко обмануть меня, правда ведь, котёнок?
Она стонала в моих объятьях. Прекрасной, вот какой она была. Прекрасной и хитрой. Я швырнул её на кровать с силой, которая удивила даже меня. Она угрожала моей жизни, и теперь ей придётся заплатить.
Верёвка была нейлоновой, толстой и красной. Она кричала, пока я связывал её запястья тугими петлями. Пиналась, пока я делал то же самое с её лодыжками. Сильнее, чем она выглядела, но не так сильно, каким был я. Я крепко привязал узлы к спинке кровати. Я долго практиковался с ними, и чем больше она будет бороться, тем сильнее верёвки будут стягиваться.
Её руки и ноги были раскинуты, привязанные к столбикам кровати. Как и нарисованный Да Винчи человек, идеальный экземпляр человеческого рода. Её тело выгибалось на кровати, пока она крутилась, пытаясь вырваться и сбежать, рыдая при этом.
Неожиданно было бы узнать, что её хитрость подстегнула меня воспылать к ней ещё большим желанием? Такая умная девушка. Такая восхитительная женщина. Под этим сочным, мягким телом у неё были мозги, и я расплылся в улыбке, сорвав с себя рубашку, используя ту как повязку, дабы остановить текущую из груди кровь. Когда я вернулся в комнату, она перестала сопротивляться, руки и ноги её были вытянуты.
– Пожалуйста, нет, – проговорила она. – Прошу тебя. Габриель.
– Ты была очень непослушной, котёнок, – сказал я.
То, что она попыталась меня убить, уязвило меня больше, чем та её попытка побега.
– Пожалуйста. Я сделаю что угодно. Не делай мне больно. Не убивай меня. Клянусь, я не стану пытаться делать что-нибудь ещё. Обещаю, я больше не буду пытаться сбежать. Прошу тебя…
– Ты солгала мне, котёнок, – сообщил я ей, усаживаясь рядом на кровати.
Её платье было порвано сверху, обнажая чёрный лифчик, где она прятала лезвие. Я скользнул руками по ткани, чтобы удостовериться, что у неё не было других сюрпризов, ожидающих меня. Она прикусила губу, когда мои руки коснулись её тела, отодвигаясь от меня.
– Я не…
– Ты пыталась убить меня. Ай-яй-яй.
– Не убивай меня, – всхлипнула она. Её глаза сияли страхом. Это было хорошо – тени нигде не было видно. – Прошу тебя. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь. Сделаю всё, что ты попросишь. Я буду хорошей. Мы можем заключить сделку. Я…
– Больше никаких сделок, – ответил я. Затем схватил её платье, разрывая низ посередине, срывая его с неё. Тело её под зелёной тканью было бледным и красивым, таким же, как и когда я видел его раньше. – Больше никаких сделок. Никаких молитв. Ты попыталась взять то, чего хотела ты. А теперь я возьму то, чего хочу я.
Глава 14.
Кэт.
Он уставился на моё тело, и я могла различить в его глазах собственное отражение. Они стали тёмно-серыми, но в них не было злости, а лишь ужасное – просто ужасающее – спокойствие. Грудь его, там, где я порезала её лезвием, была измазана кровью.
Мне предстояло умереть.
Для этого потребовалась одна секунда, одно неверное решение, одно колебание – вот и всё. Я прикрыла глаза и убеждала себя не кричать. Возможно, он покончит со всем быстро. Верёвки впились в мои запястья и лодыжки, а руки изнывали от боли из-за той хватки, которой они были сжаты.
– Котёнок, – произнёс он. – Котёнок, посмотри на меня.
Я почувствовала, как его вес сместился на кровати, когда он склонился надо мной. Ужас завладел мной, и я открыла глаза. Он был тут, нависал надо мной, впиваясь взглядом в мои глаза.
– Сейчас ты боишься умереть? – спросил он.
– Пожалуйста, не надо… – начала я, однако он поднёс пальцы к моим губам, и я перестала умолять.
– Ты хочешь жить?
Ещё одна игра? Или это был реальный шанс, подаренный мне? Я медленно кивнула, соглашаясь.
– Тогда я оставлю тебя в живых, – ответил он. – Видишь? Я вовсе не такой уж и монстр, каким ты меня представляла.
Я облегчённо выдохнула, забыв сдержаться. Он потянулся и открыл ящичек прикроватного столика.
– Впрочем, в начале – начал он, – я сказал тебе, что беру то, что хочу. Думаю, ты называешь это пыткой. Тем не менее я этим наслаждаюсь.
Из ящика он вытащил нож.
Я начала кричать.
Я вопила во всю глотку, карабкаясь подальше от него, пока он придвигался с ножом к моей груди. Я подумала о профессоре, о кусках кожи, срезанных с его тела. Всё вокруг меня почернело: красивая комната, дорогая обстановка. В тусклом свете мои глаза всё никак не могли перестать смотреть на кончик ножа.
– Не двигайся, котёнок, – произнёс он спокойным голосом, перекрывая мои крики.
Он прижал руку вниз, распластав свои пальцы на моей ключице. Его нога припёрла мою руку, и, как ни старалась, я не могла пошевелиться.
Он скользнул ножом посередине моего лифчика, между грудями. Мои крики стали рваными, словно я запыхалась от бега, позволяя своей груди вздыматься. Весь воздух из комнаты исчез, и кислорода давно уже не осталось. Я потеряю сознание. Я…
Он крутанул нож и одним быстрым движением разрезал мой лифчик пополам.
Теперь звук, вырывающийся из моего горла, был не криком. Это был пронзительный вой, разрывающий меня изнутри всё то время, пока я пыталась не шевелиться. Лезвие ножа было холодным на моей коже, и он медленно смещал его вниз, вниз по животу. Я же представляла себе ещё один поворот ножа и вываливающиеся из тела кишки.
Однако нож продолжал движение вниз, вниз, до тех пор, пока не скользнул под ткань трусиков. Холод покоился на мне и снова задвигался, когда нож рванул вверх. Я вновь взвизгнула, всего разок, но лезвие разрезало лишь ткань.
– Милый котёнок, – шепнул Гейб.
Он стянул обрывки шёлкового белья, оставляя меня совершенно обнажённой. Я поперхнулась воздухом, когда он потянулся ко мне, однако всего лишь для того, чтобы положить нож обратно в ящичек стола и закрыть тот толчком.
Мне нужны были мои лекарства. Я чувствовала, как учащается дыхание. Крики вобрали в себя весь мой кислород, отчего мир вокруг меня поглотила мгла.
А потом он наклонился и мягко поцеловал меня. Внезапно мой мир перефокусировался на его глаза, на его серые глаза. Мгла отступила. Я могла различить каждую мельчайшую деталь его лица. Тёмную щетину на мощном подбородке. Изгиб низко парящих на лбу бровей. Жёсткие линии скул.
– Котёнок, – произнёс он, – я хочу, чтобы ты была моей. И я возьму то, что хочу.
Он ещё раз поцеловал меня столь легко, словно крылья бабочки, но я не ответила. Я не могла ответить. Каждая частичка меня была напряжена, поражённая адреналином.
– Прежде чем я закончу, ты тоже этого захочешь, котёнок, – шепнул он. – Знаю, что захочешь. Возможно, уже хочешь.
Теперь я дрожала, а он двигал рукой поверх моего живота, посылая стайки мурашек по моей плоти.
– Замёрзла, котёнок? – поинтересовался он. – Так давай начнём тебя согревать.
Он перебрался вниз, и его штаны скользнули по моим ногам вместе с ним. Одной рукой он придерживал мою грудь, сжимая её достаточно сильно, чтобы я застонала.
– Ох, котёнок, – произнёс он. – Ты уже хочешь меня?
– Нет, – прошептала я. – Нет, прошу тебя…
Он нагнулся, оставляя поцелуй на моём соске. После чего ущипнул его, скручивая. Я вскрикнула, и он отпустил затвердевшую вершинку. Затем лизнул, обводя её языком. Нежные прикосновения его языка после скручивания пальцами вынудили меня изнывать.
Следом он снова ущипнул, сильно перекатывая его между пальцами. Затем ещё раз ущипнул. Ещё раз втянул в рот. Тепло взорвалось на моей коже.
Он передвинулся ниже, и я постаралась стиснуть бёдра, но верёвки, удерживающие мои ноги врозь, не поддавались, как бы я не извивалась.
Он с нежностью целовал меня всюду: от бедра и ниже до мягких волос, расположенных чуть выше моей щели. По мере того, как он целовал меня, я ощущала нарастание жара во мне и давления между ног.
Без предупреждения он сомкнул губы вокруг меня, посасывая достаточно сильно, чтобы причинить боль.
– Ох! – взвизгнула я.
Он остановился столь же внезапно, как и начал, принявшись целовать меня, крошечными точками посасывая кожу всюду вокруг моего распухшего комочка.
После этого он вернулся к моим соскам, и на этот раз, когда Гейб всосал один из них, я представила, как он делает то же самое там, внизу, и воспламенилась, о Господь, как же я воспламенилась.
Его рука скользнула вниз, пальцы раздвинулись: два по обе стороны. Большой палец вдавился в верхнюю часть моего бедра, поглаживая в миллиметре от того места, где мне было это нужно.
– Пожалуйста… – я осеклась.
– Всё ещё пытаю, котёнок? Вполне может быть. Но для меня этого недостаточно. Раньше ты кричала. И ты будешь кричать снова.
Он сжал пальцы вместе по обе стороны от моей щёлки и лизнул одним длинным, медленным движением языка, вынуждая меня содрогнуться.
– О-о-о, – застонала я.
– Не притворяйся ради меня, котёнок.
– Я не… Я не…
– Тише.
Он лизнул ещё раз, после чего вернул руку, чтобы сильно скрутить мой сосок, в то же время просовывая в меня два пальца. Я задохнулась от боли, смешавшейся с удовольствием. Моё тело не знало, как реагировать.
А он продолжал. С каждым жёстким щипком моего соска он облизывал распухший клитор, после чего возвращал пальцы, поглаживая по обеим сторонам. Следом скручивал мой эрегированный сосок и вводил пальцы; моё же тело сжималось вокруг него, желая большего, нуждаясь в большем.
Пот скатывался по моему лбу. В комнате было жарко, очень жарко. Я не могла дышать. Я желала освобождения. О Боже, мне было это необходимо как можно скорее, иначе я упаду в обморок.
– Пожалуйста, – сказала я. – Прошу тебя.
Он дал мне пощёчину и так сильно скрутил оба соска, что я ощутила жжение. И взвизгнула.
– Вот этот крик я хочу, – произнёс он.
После чего склонил голову к моему изнывающему комочку и жёстко всосал, сомкнув рот вокруг меня, вновь врываясь в моё тело пальцами.
О Боже, как же хорошо. Я была там, почти у цели…
Он вытащил пальцы.
Я взбрыкнула бёдрами в поисках освобождения, но оно так и не наступило. Я открыла рот и издала крик, вышедший удушливым, хриплым от желания.
– Скажи мне, что хочешь меня, котёнок, – прошептал он.
– О Боже, – простонала я.
Я не могла. Не могла.
Он коснулся меня, жаждущую ощутить его внутри себя, пальцами по обеим сторонам и скрутил.
– Скажи это. Скажи мне, что ты меня хочешь.
– Нет.
Он надавил жёстче, и моё тело качнулось навстречу ему, бёдра изогнулись, однако его пальцы исчезли, и давление ослабло.
– Скажи.
Я застонала, наполнив комнату этим звуком. Всего лишь притворство. Это не было настоящим. Сказать что угодно, исповедоваться во всём. Неважно.
Это не имело значения. Кто бы узнал? Кто бы мог подумать, что это было правдой? Я распахнула рот и выдала признание, и даже будь это правдой, я была единственной, кто об этом знал:
– Я хочу тебя.
Он ещё раз яростно лизнул меня, единожды щёлкнув языком, тем самым посылая раскалённые белые толчки удовольствия по моему телу. Я была почти у цели, Боже, так близко…
– Скажи ещё р…
– Я хочу тебя! – голос стал рваным, язык во рту отяжелел. – Я хочу тебя. Хочу тебя.
Он скрутил мои соски, пальцами врываясь в меня: три коротких атаки – всё и ничего! Боже, нет, мне было это необходимо, мне нужно было больше, мне был нужен весь он…
– Громко.
– Я хочу тебя! – закричала я. – Пожалуйста! Я хочу тебя! Хочу тебя! Я хочу тебя, Габриель!
Он снова присел на кровать, убрав от меня руки. Моё тело тряслось от боли желания, неудовлетворённости. Похоть прорывалась во мне, ужесточая боль, из-за чего мои зубы застучали.
– Нет, – простонала я. – Не останавливайся. О Боже, пожалуйста, не надо, – я захныкала, будучи не в силах сдерживать мольбы.
Это была пытка, которую он хотел увидеть, агония, которой он хотел меня оставить. Тогда я ненавидела его, ненавидела и хотела в равной мере, хотя никогда не знала, что такие желания могут совпадать.
А потом он улыбнулся блестящими от моих соков губами.
– Вот так, котёнок, – проговорил он. – Я скоро вернусь.
Глава 15.
Гейб.
Вместо того, чтобы доставить удовлетворение, я решил оставить своего котёнка корчиться. Полностью связанную и аппетитно выглядящую. Распробованную на вкус. Когда я вытащил из ящика нож, она захныкала, но я оставил её там, не став касаться.
Освобождения. Вот чего она хотела. Я тоже этого хотел, но сумел сохранить контроль. И сумел контролировать её. Да, всё чудесно вернулось на свои места. Даже её маленький трюк с лезвием. Я восхищался ею из-за него. Она была умницей – это я знал с самого начала. Там произошло нечто другое, отчего мой мозг пустился наматывать круги…
Эмоции? Возможно. Вероятно, всему виной был азарт убийства, преобладающий над ней, потому что она была очевидцем.
Я рванул в ванную – мне хотелось представить, что я был ею. Представить то, что она, должно быть, чувствовала. Она застонала в другой комнате, но я проигнорировал эти звуки. Мне хотелось понять, что было в голове моего котёнка, какой она была на самом деле, на что была в действительности способна. Теперь я знал, что она могла убить или же попытаться, и я это понимал. Однако она была способна и на самоубийство.
Я уселся в ванну и стянул нож с гранитного бортика. Он выглядел крупнее, чем во время использования его для убийства других людей.
Сумел бы я сделать это? Тень, осевшая на моём сердце, была ядом, но смог бы я истечь кровью вот таким образом?
Я приставил кончик ножа к собственной коже. Лезвие сделало ямочку на тонкой ткани кожи прямо под проксимальной частью ладонной поверхности кисти.
Сумел бы я это сделать? Я хотел. Мир вокруг почернел, и я мог видеть только острие ножа, блестящее стальное лезвие. Я легонько крутанул ручку. Нож проткнул кожу, и, когда он уже скользнул в меня, на кончик его навернулась капля крови. Зубы крепко стиснулись.
Я видел своё отражение в серебряном лезвии. Рот, искажённый в ужасе. Боль, смявшая лицо. Я выглядел почти как… Человек.
Нож, брошенный моей рукой, пролетел через всю ванную комнату. Ударился о камень кремового цвета и отскочил назад, скользнув в воду на другом конце ванны. Я подтащил колени поближе к себе, словно нож мог ринуться на мои ноги, чтобы закончить то, что начал.
Рукой я схватился за проколотое запястье. Оно ныло, ныло гораздо сильнее, чем обычный порез, который должен причинять боль. Под кончиками пальцев пульсировали удары собственного сердца. Оно было быстрым, напуганным, но оно было на месте. После всего я по-прежнему был жив.
Не так. Я не мог закончить так. Если бы мог щёлкнуть пальцами и отрубить мир так же, как и тень, я бы это сделал. Больше, чем она, больше, чем кто угодно, я ненавидел жизнь. Это была бесконечная борьба с тенью, в которой я не мог одержать победу. Я не хотел жить, нет, на земле не было ничего, что могло бы заставить меня хотеть жить.
Но я, в отличие от неё, очень боялся умереть.
Я бы мог лгать самому себе о том, почему оставался живым. Я спасал женщин от жестокого обращения. Спасал детей от растлителей. Служил человечеству. Но прислуживал я только тени; реальная причина, из-за которой убивал, заключалась в том, что так я отбрасывал тьму подальше. Если бы я мог заставить её исчезнуть, убив себя…
Я медленно разжал пальцы на запястье. Капля крови мазком простиралась по коже. Я поднёс запястье к губам и слизнул собственную кровь. Острый запах меди заполнил ноздри, и желудок взбунтовался.
Я встал из ванны. Вода стекала по телу неторопливым ручейком: густым, как кровь. Лезвие ножа, лежащее на дне ванны, колебалось под линией воды, серебряное и сияющее.
Я никогда бы не смог стать таким же смелым, как она. И не имеет значения, как сильно бы я этого хотел.
Тогда как? Мысль о таблетках отпадала – рвота, бардак. Пушка – дело верное, но опять же беспорядок. Не знаю, почему я так беспокоился о своём теле. Это же было всего лишь тело, в конце-то концов. Я потону в гуще земли так же легко, как и все остальные.
Я заставлял себя думать об этом. Черви, пожирающие мою плоть. Кровь в моих венах: свёртывающаяся и разрушающаяся.
Я никогда особо не волновался о телах своих жертв, но моё собственное было другим. Я хотел, чтобы моё тело оставалось целым, по крайней мере, пока я не умру и не исчезну.
Глупое, иррациональное желание. Но то было желание, а их у меня было не так уж много за последнее время.
Так что мне оставалось? Быстрая кремация могла бы стать хорошим способом исчезнуть. Я сжигал трупы, и от этого, конечно, оставалось меньше грязи. Если бы можно было найти ракету и сесть под турбину, позволяя огню расщепить меня в одну секунду, я бы это сделал.
Утонуть, возможно. Задохнуться, если тебе по силам задушить самого себя.
Но не нож. Не моя собственная кровь.
«Достаточно», – подумал я.
Её стон донёсся до меня из спальни, и я оставил нож там, где он был. У меня была и другая работа.
Кэт.
– Габриель?
– Мне нравится, как ты произносишь моё имя. Словно боишься.
– Я боюсь тебя.
– Глупый котёнок.
Он сел на край кровати, абсолютно обнажённый, если не считать обёрнутого вокруг талии белого полотенца. Я и не подозревала, как сильно вытянулась на верёвках, перевитых вокруг моих рук и ног, привязанных к столбикам кровати, тогда как Гейб понимал… Понимал, что сделал со мной. Они ныли.
Сейчас он снова склонился надо мной, и тело моё затрепетало, хотя его руки даже не касались меня. Его волосы были влажными, тёмными, и с них стекала вода. Его подбородок был тёмным, небритым, а брови сдвинулись над светлыми глазами.
– Не знаю, как ты это сделала, котёнок.
Он отвернулся от меня, и я, несмотря ни на что, хотела, чтобы он обернулся. Боль не проходила. Его метод пыток был ужасен – я ничего так не хотела, как того, чтобы он вернулся ко мне между ног, и не имеет значения, как сильно я его презирала. Я же не презирала его язык.
– Сделала что? – переспросила я.
– Попыталась убить себя.
– Я… Что?
– Я вообще не могу это сделать. Не могу даже начать, – он нагнул голову, стиснув руки между ног.
Именно тогда я заметила кровь от прокола на его запястье, чуть выше большого пальца.
– Ты пытался порезать себя? Сейчас? – я слышала его в ванной, но представить то, чем он там занимался, никак не могла.
– Ты храбрая, котёнок, – произнёс он, будто и не услышав моего вопроса.
Он снова словно ушёл в другое место, место, к которому я не принадлежала. Он не замечал, как я таращилась на него. Не замечал ужаса в выражении моего лица.
Если бы он убил себя, я бы умерла от голода, привязанная к его кровати. Он вообще подумал об этом? Подумал обо мне?
– Боль самое худшее, что может быть, – продолжал он. – Не сама боль, а боль от мысли оставить это позади, всё это. Больно от мысли остаться, но, кажется, ещё больнее было бы уйти. Мне бы этого не доставало. Да и я был бы нужен.
Он повернулся ко мне: тень боли покрывала его лицо. Его пальцы сжали моё запястье.
– Я бы скучал по тебе, котёнок. И по убийствам. Я бы никогда не упустил убийство другого человека.
– Это… Это отвратительно.
– Нет, вовсе нет, – он подставил подбородок под тусклый свет. Его лицо источало блаженство. – Это восхитительно. Момент освобождения. Подумай о том, что я делал с тобой чуть раньше в ванне.
Это было не так уж трудно представить. Как он прикасался ко мне, как целовал. Я сильно покраснела.
– Подумай о том, как сильно ты хотела этого, котёнок.
Его палец коснулся моей обнажённой коленки и очертил линию возле бедра, другие два его пальца легли на мою тазовую кость. Моё тело сжалось изнутри, и я яростно дёрнула головой. Дрожь желания мгновенно охватила меня.
– Я не…
– Не лги! – его голос прогрохотал в тишине комнаты. А затем снова стал тихим: – Ты очень этого хотела, котёнок. Подумай о том, как желаешь то, что хочешь. Представь, что это желание увеличилось в десятки раз. Как же мучительно было бы отказать самому себе. Особенно когда решение твоей проблемы такое же лёгкое, как…
С этим он наклонился и поцеловал меня. Я оторвала свои губы от его, но не раньше, чем влажное тепло его рта всколыхнуло во мне желание в полную силу. Он улыбнулся.
– Притворись, что хочешь, чтобы я держался от тебя подальше, котёнок, и я продолжу давать тебе то, что ты, согласно твоему притворству, жаждешь.
Чего же я хотела? Я не могла сказать. Моё тело превратилось в предателя, встав на его сторону. Разгорячённое, влажное, подготовленное – оно снова жаждало его ласк.
– Теперь ты будешь спать здесь. Со мной.
Встретившись с ним глазами, я поспешно отвернулась. Мне казалось, что он видит меня насквозь, видит мою сущность, где я принялась убеждать себя в том, что потребность в нём превосходит потребность держаться от него подальше.
– А ты не боишься, что я снова попытаюсь тебя убить? – спросила я.
Мне было всё равно. Но соблазн спать рядом с его твёрдым мускулистым телом… Такое убьёт меня прежде, чем это сделает он сам.
– Хорошая мысль. Нам придётся оставить эти ремни.
– Я не смогу заснуть рядом с серийным убийцей.
Бесполезно. Он уже принял решение. Хоть и продолжая протестовать, я осознавала всю никчёмность своих требований.
– Я знаю средство, которое поможет тебе уснуть.
– Снова вколешь мне успокоительное?
Он взглянул на меня с неподдельным желанием: яростным и голодным. Его глаза были глазами леопарда, наблюдающими за пойманным кроликом. Я бы не удивилась, если б он облизнулся.
– Нет. Никакого шприца. Что-то более… Естественное.
Его рука оторвалась от кровати и скользнула по моему бедру, касаясь меня там, где я уже была скользкой от похоти. Пламя, которое охватило моё естество, прострелило конечности.
– Нет! – завопила я, и он убрал руку столь быстро, что давление от его ласки вмиг осталось лишь в моих воспоминаниях. Я едва ли не всхлипнула. Господь, как же я хотела его!
– Будь по-твоему, котёнок, – сказал он, улыбнувшись мне.
Он знал, что уже поймал меня, что в своей голове я проигрывала сцену, которую так отчаянно желала воплотить в жизнь. Полотенце падает на пол, его твёрдое тело оказывается на моём, а его эрегированный и пульсирующий член между моими бёдрами заполняет пустующую часть меня. Боже, такую пустующую и готовую, если бы только мой мозг мог так долго подыгрывать.
Он выключил свет, и мы погрузились во тьму, которую разбавляло лишь проникающее через окно лунное сияние. Мои глаза привыкли к тусклому свету, и я увидела, как он натягивает на себя белую футболку и тёмные трусы. Его мускулистая спина блестела, изгибаясь, и вдруг её накрыла ткань. Он резко обернулся, и я отвела взгляд, хотя и недостаточно быстро.
Проявив добродушие, он не упомянул моё наблюдение за ним. Добродушие? Был ли он добрым? Возможно.
По одному он ослабил ремни на кроватных столбиках, давая достаточно пространства, чтобы я смогла пошевелить конечностями, но не сумела поднести руки ко рту или же что-нибудь ещё, с помощью чего получилось бы распустить узлы.
– Не двигайся слишком много, – произнёс он спокойно. – Ремни затягиваются, когда ты их натягиваешь.
Одеяло, бывшее откинутым им на край кровати, было лёгким, и он, схватившись за него, подоткнул мне его под самый подбородок. Гейб был всего лишь тенью, маячившей надо мной, прикрывая собой лунный свет, льющийся из окна, когда он ласково погладил мою щёку своей рукой. Следом он поцеловал меня в лоб и скользнул под одеяло рядом со мной, укладываясь на спину вне моей досягаемости.
Глава 16.
Гейб.
Мой котёнок лежал рядом со мной в темноте, стараясь не двигаться. И в темноте моё сердце перекачивало кровь к тому месту под повязкой, где она меня порезала. Но ещё во мраке меня поджидала и тень. Она была там, даже когда я не мог её видеть, потемнев ещё сильнее, когда я потушил свет. Я не мог спрятаться от самого себя в ночи.
Питер Пэн плакал, когда его тень покинула его. Это было до Венди, которая вернула её, удостоверившись, чтобы тень больше никогда его не оставляла.
