Текст книги "Его (ЛП)"
Автор книги: Обри Дарк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 13 страниц)
– Чего ты хочешь?
Воздух в комнате был спёртым. Весь мой организм отвергал его. Я свернулась калачиком на боку, натягивая простыни себе на плечо. Я была такой идиоткой. Думала, что, когда потянусь к нему, он потянется в ответ. Но он не был человеком. Он был монстром. И из-за моей любви к нему я тоже была монстром.
– Ничего. Мне всё равно.
– Всё равно? Даже если я выйду из дома?
Я понимала, о чём он говорит. Но всё же мой голос прозвучал монотонно, безразлично. Я и не знала, я ли это говорила или кто-то другой.
– Если тебе нужно кого-то убить, – произнесла я, – убей меня.
Гейб.
Меня чуть не вырвало. Я обесчестил её, бедную девочку. Отравил её собой, отравил её тьмой.
И теперь она хотела умереть.
Я натянул штаны обратно. Затем вытащил из ящика нож. Её глаза, в отличие от зрачков, не расширились, когда она взглянула на лезвие в моей руке.
Она по-прежнему думает, что я могу убить её?
– Мне жаль, – повторил я.
И да, мне было жаль. Вина разрушала меня изнутри, вызывая отвращение вперемешку со страхом. Она всё ещё лежала там, обнажённая и заплаканная. Загрязнённая моими грехами. Я пошёл к двери.
– Нет, – выдавила она. – Габриель.
– Мне жаль, – дверь за мной закрылась.
И на двери в спальню оказался замок.
– Нет! – завопила она из-за двери. Замок захлопнулся с тяжёлым металлическим лязгом. Её шаги к двери. Удары её кулачков. – Нет! Гейб! Нет!
– Мне жаль, – я произнёс это самому себе, спускаясь по лестнице ещё ниже: в подвал, ниже, ниже.
Там было темно – на полу подвала – куда я прилёг и закрыл глаза. Тень всегда будет частью меня. Я закутаюсь в неё и больше никогда ни к кому снова не прикоснусь. Не стану портить окружающий мир. Шли часы, много часов, а я не ел, не пил. Я не заслуживал освобождения. Я лгал самому себе о том, что делал. Люди, которых я убивал, были чудовищами, но я был хуже любого из них.
Я не заслуживал ничего, кроме тьмы.
Глава 26.
Кэт.
Когда он взял из ящика нож, я замерла.
Собирался ли он дать мне то, что я просила? Я просила его убить меня, но также говорила, что, наблюдая за ним, осознала, что не хочу умирать. Он заставил меня почувствовать себя живой, куда более живой, чем я чувствовала себя в более молодом возрасте. И мне хотелось жить.
Я чуть улыбнулась, как бы странно это ни было. Только после угроз убийства, только после всего того, что он со мной сделал… Только теперь я захотела жить.
Но он не убил меня. Он не угрожал мне ножом. Вместо этого он сунул его себе за пояс и ушёл. Я рванула к двери, как только поняла, что он сделал.
– Нет! Гейб!
Он собирался кого-то убить – в этом я была уверена.
Я тарабанила по дверной раме, вопя во все лёгкие:
– Нет! Не делай этого!
Он слышал меня, и я это знала. Его шаги отступали дальше от двери, дальше по коридору. Я прижалась ухом к двери и услышала, как он начал спускаться по лестнице.
– Гейб!
Если он убьёт кого-нибудь из-за того, что я…
– Нет, – прошептала я.
Глупо было с моей стороны издеваться над ним. Глупо было искушать его убийством. И если он убьёт не меня, то кого-то другого.
– Гейб…
Его имя застряло в горле.
Сейчас он был всем моим миром. Для него же я была всего лишь игрушкой, с которой он развлекался. Он никогда не любил меня. Я даже не знала, был ли он способен любить. Но эмоции внутри меня всё раздувались и раздувались, и я не знала, как от них избавиться.
Как я могла любить кого-то вроде него? Что за ужасным человеком нужно быть, чтобы полюбить серийного убийцу?
Он был ангелом смерти, но именно он вернул меня к жизни. Он пролил свет на то, что имело значение. Только потеряв всё, я поняла, что на самом деле имело значение в жизни. И что же это было для меня?
«Он, – шепнул тихий голосок. – Только он».
Габриель хорошо играл в игры. Сделка за сделкой я по разбитому кусочку дарила ему себя. И он принял каждый, обратно собрав их всех воедино. Он показал мне ту сторону жизни, которую я никогда не видела.
Было ли это игрой? Я не знала. Мне было наплевать. Всё, что волновало оставшуюся часть мира, забылось. Мне не нужно быть красивой или хорошо одеваться. Мне не нужно худеть или ходить на вечеринки. Не нужно заводить себе друзей одного за другим до тех пор, пока моя популярность не возрастёт до небес. Я была здесь, обнажённая и одинокая, и мой разум был яснее, чем когда-либо раньше.
Всё, что мне было необходимо – я сама.
– Хорошо, – пробормотала я. – Потому что всё, что у тебя сейчас есть, – это ты сама, идиотка.
Я оставила дверь в покое и, подтянув колени к груди, свернулась калачиком на кровати. Не могла думать об этом. Не думать об этом. Не думать о нём, как он, возможно, ворвался куда-нибудь прямо сейчас, вернувшись, чтобы расправиться с ними…
Нет. Хватит.
Я пролежала долгие часы, вынуждая себя отключить ту часть мозга. Впрочем, у меня не было панической атаки. Когда моя тревога грозила выплеснуться, я заталкивала её обратно, думая о том, как ветви деревьев раскачивалась над нашими головами. Думая о тех тритонах, столь отчаянно пытающихся сбежать.
Мои мысли снова и снова уплывали к нему. К синякам, которые я видела на фотографиях. К тому, каким его взгляд был, когда он погружался в меня, и после. Его глаза пылали так ярко, что я думала, будто сумела бы спасти его от этой жуткой пустоты, которую он прозвал тенью.
Я сморгнула картинку. Меня одолевало не простое волнение. Я заботилась о нём. Я хотела быть его, стать той, кто разгонит тьму внутри него.
Я не поняла, что меня унесло в сон, пока с внешней стороны двери не открылся засов, и тогда я подняла голову. Мои щёки были мокрыми от слез. Наблюдать за тем, как дверь открывается, было жутко, но это было лучше неизвестности.
Дверь распахнулась, и он вошёл, всё ещё держа нож. Его волосы были спутанными, а на лице виднелась полоска грязи. Его штаны были пыльными, обвитыми паутиной на щиколотках.
Но нож…
Нож был чистым. На лезвие не было никакой крови.
Он тихонечко присел рядом со мной на кровать, глядя на нож в своих руках.
– Куда ты ходил? – спросила я.
– В подвал.
В подвал? Он запер и напугал меня просто так?
– Зачем? – спросила я, моё сердце забилось быстрее.
– Чтобы посмотреть, на что это похоже. Мне стало любопытно.
– И?
– Там было темно.
Он обернулся, подняв на меня глаза. Я увидела в них эмоции и полнейшую тоску, испугавшую меня.
– Гейб?
– Оденься. Пойдём со мной.
Он спокойно наблюдал за тем, как я натягивала одежду. Каждый его взгляд словно оставлял синяки на моей коже. Я хотела, чтобы он снова связал меня. Хотела его руки вокруг себя. Я хотела его прикосновений. Но он не трогал меня. Вообще.
Когда я оделась, он поднялся на ноги и вышел из комнаты со свободно свисающим сбоку ножом. Я нервно последовала за ним. Раньше он всегда помогал мне, и мне стало интересно, что же он решил делать со мной сейчас.
Он вёл меня на кухню? Собирался ли он вредить мне? Или после всего этого он решил убить меня?
Раньше он обвивал меня рукой, направляя. Но сейчас он шёл впереди, спускаясь по лестнице. Я притормозила у статуи, прежде чем последовать за ним по ступенькам.
– Пошли, – произнёс он, подзывая меня. – Не бойся.
Эти слова остудили меня. Я степенно спустилась по лестнице и последовала за ним через гостиную дальше по коридору к парадной двери. Он открыл её.
– Иди, – сказал он.
Я шагнула мимо него, затаив дыхание. Когда я оказалась перед ним, он мог бы ударить меня сзади. Он мог перерезать мне горло. Он…
– Кэт.
Когда я обернулась, он стоял в дверном проёме, а нож безвольно свисал в его руке.
– Габриель?
– Мне жаль, котёнок, – его глаза были печальными, такими печальными. Вот что не позволяло мне рвануть обратно к нему, обнять его руками, успокоить его. – Иди. Сейчас.
– Что… – мой голос затих, когда я осознала, что он не идёт за мной по крыльцу. – Что ты делаешь?
– Отпускаю тебя.
Слова прожужжали рядом с моими ушами, но я не поняла, о чём он говорил.
– На прогулку?
– Навсегда. Ты свободна.
– По… Почему? – запнулась я.
Каждый мускул моего тела словно налился свинцом. Остолбенев, я стояла на крыльце. Меня не отпускала мысль, что, если я развернусь, он занесёт нож, вонзая мне его в спину.
– Ты права, – сказал он, указывая на окружающую нас улицу порывистым взмахом ножа. – Это. Всё это. Это не имеет значения. Это не по-настоящему. Я не могу отобрать у тебя жизнь.
«Ты вернул мне мою жизнь, – хотела я ему сказать. – Ты подарил мне единственную причину жить».
Но мой голос застрял в горле. Глупо, как же глупо. Мне следовало бежать, прежде чем он передумает. Но что-то подсказывало мне, что он этого не сделает.
«Это не по-настоящему», – сказал он. Что-то, что, как я думала, происходило между нами, ничего не значило. И теперь он выдернул ковёр у меня из-под ног. Я уже смирилась со своей судьбой, а теперь он вручал мне другую. Как бы смешно это ни было, я ничего так не хотела, как рвануть обратно внутрь, чтобы остаться с ним.
– Ты на самом деле меня отпускаешь? – прохрипела я.
– Да. Глупо, я знаю. Возможно, в конце концов, я и есть глупый человек.
– Это не так.
Почему я всё ещё здесь? Почему я не убегаю прочь?
– Так, потому что мне надоело, котёнок, – произнёс он. Его пальцы сжались вокруг лезвия. – Надоело всё это. А теперь тебе пора.
Он раскрыл рот, чтобы сказать что-то ещё, но потом закрыл его. Шагнув вперёд, он потянулся и обхватил мою щеку рукой. Его ладонь была горячей на моей коже.
«Не делай этого, – плакала я изнутри. – Удержи меня. Желай меня. Мне нужно, чтобы ты меня хотел».
Но я ничего не сказала.
Он наклонил голову и скользнул своими губами по моим. Поцелуй получился таким лёгким, однако я всё же почувствовала электрические разряды, прошедшие по моим нервам от этого крохотного прикосновения.
Я хотела, чтобы он ударил меня ножом, который держал. Хотела умереть в эту же секунду, желая то, что никогда не смогу заполучить. Но он вообще не поднял нож. Мне казалось, он про него даже забыл.
– Прощай, котёнок.
– Прощай.
Он отступил назад и закрыл за собой дверь. Замок щёлкнул.
Я постояла на крыльце ещё минуту-другую, моё тело тряслось, не совсем понимая, что сейчас произошло. А потом я развернулась и начала спускаться по подъездной дорожке, а над моей головой ярко светило солнце.
Глава 27.
Гейб.
Мир, окружающий меня, закрылся, как и дверь позади неё. Закрылся – стены растворились в темноте. Тело онемело.
Она ушла.
Всё, над чем я работал, чтобы скрываться, – все стены рухнули. В своём сознании я видел, как она бежит вдоль дороги, подняв большой палец. Вылавливает попутку до полицейского участка. И они придут, они будут выбивать двери. Что же они найдут?
Словно находясь под водой, я отправился в спальню. Подтянул стул к ножкам кровати. Отвязал верёвку от столбиков.
Верёвка бесполезна. Я бы никогда не стал привязывать её вновь. Бесполезно, бесполезно, всё бесполезно, за исключением одного. Руки двигались автоматически, обвязывая верёвку вокруг своего тела. Я обвязывал себя узлами и, казалось, не успел опомниться, как петля была закончена, безжизненно свисая с моих рук.
По-прежнему находясь в спальне, я перекинул верёвку через высокую балку, прочёсывая ею дерево, крепко натягивая. Узлы плотно прилегали к ножке кровати. Стул под ногами держался устойчиво, чего не скажешь о моих трясущихся руках.
Я? Я ничего не чувствовал. Это не я взял петлю и накинул её себе на шею. Не мои руки быстро затянули узел. Верёвка оцарапала кожу на моей ключице, но ощущения пришли откуда-то издалека, а не из моих собственных нервных окончаний. Я наблюдал со стороны за самим собой, совершающим самоубийство.
До этого, в ванной, удерживая нож у своей кожи, я отступил. Но сейчас здесь не было ничего, от чего можно было бы отшатнуться. Лишь пустая комната.
Я сделал последний вдох и шагнул вперёд, в никуда.
Кэт.
В конце подъездной дорожки меня выловил датчик движения. Железные ворота загремели, открываясь передо мной. Мой взгляд упал на изгибающуюся дорогу.
Я не хотела уходить.
Так нелепо. Безумно. Но что-то глубоко в моём разуме ворчало на меня. И я не знала, что это было.
Звук двигателя автомобиля донёсся до меня будто издалека. Я слышала его повсюду на нижнем сгибе дороги. Мне стоило выбежать на дорогу, размахивая руками. Я же была свободна. Я могла отправиться домой.
Что же так сильно обеспокоило меня в тех словах, что он сказал мне?
Звук автомобильного двигателя стал громче, и я закрыла глаза, поднеся руки к вискам. Вспоминая. Он хотел меня отпустить. Конечно, он знал, что я отправлюсь в полицию. Он даже не попросил меня никому не рассказывать.
«Надоело».
Машина выехала из-за поворота, но я уже мчалась обратно к дому с мрачными предчувствиями в голове, сливающимися во что-то столь ясное и яркое, как слова на странице. Я поняла, что он имел в виду.
«Надоело» – это было причиной, из-за которой я пыталась покончить жизнь самоубийством. Вот, что я ему сказала.
Я взбежала на крыльцо и с нарастающим внутри страхом постучала в дверь.
– Гейб! – завопила я. – Гейб! Впусти меня!
Дверная ручка загремела в моей руке, но замок был прочным.
– Гейб!
Нет ответа.
Я перекинулась на окно, стуча по раме. Попыталась заглянуть внутрь, но блики солнца отражались от стекла, и я не сумела ничего разглядеть. Я занесла руку, чтобы разбить оконное стекло, а потом засомневалась. Но только на секунду.
Что он сделает, убьёт меня?
Гейб.
Тьма опустилась, но на этот раз это была не моя тень. Теням нужен свет, чтобы существовать, а там, куда я собирался, не было ничего, вообще ничего.
Я почувствовал странный рывок вокруг шеи, напряжение, отрезавшее мой кровоток. Сердце громко колотилось в груди, заглушая всё. Моё тело дёрнулось один раз, потом снова, а затем я лишь осознавал толчки тела, не чувствуя их. Я уже уплыл во мрак.
Это была тьма, похожая на туман, настолько плотная, скользящая по моей коже. Мягкий, обволакивающий мрак. Мирная пустота, в которую я попал намеренно, стремясь потеряться. Это было так же, как и в момент на полпути ко сну: эфирно, плотно и осязаемо. Ропот тумана убаюкивал, заворачивая меня в свои объятья.
Моё дыхание прервалось. Лёгкие опустели. Я был свободным, блаженно свободным. Звук моего сердцебиения затухал, замедлялся до глухого шелеста. Тень сердцебиения.
Звук тумана – Господи, как я мог его описать? Приложите раковину к уху. Это не океан вы услышите, а, скорее, реверберации статического шума. Это и было звуком тумана, низким рёвом, прибывающим из ниоткуда и заполняющим всё. Это был монотонный гул, звук которого щекотал мой рассудок, не позволяя слышать ничего больше. Этот звук прошивал моё тело и наполнял меня как умиротворяющая статика.
Петля затянулась на моей шее, но я не чувствовал боли. Никакой боли. Теперь я был невесомым, уплывал в тёмный туман, оставляя свою тень, как и все остальные тени, позади.
Кэт.
Я перебралась через окно, осторожно ступая внутрь так, чтобы не порезать себя.
– Гейб! – закричала я.
Я проверила гостиную, кухню. Его там не было. С верхнего этажа до меня донёсся шум. Спальня. Я вскарабкалась по лестнице и помчалась по коридору.
– Гейб!
Я с грохотом распахнула дверь и увидела верёвку, кресло и его тело, его прекрасное тело, безвольно свисающее посреди воздуха. Словно он парил.
Гейб.
Эта тьма идеальна. Она вовсе не была тенью. Тень ушла. Далеко. Все мои грехи задохнулись, утонули в тумане. Я позволил себе плыть, ощущая спокойствие. Умиротворение.
А потом на далёком-далёком расстоянии, зарытый в туман, я услышал вопль.
Кэт.
Пальцами я нащупала узел, но он был слишком крепким. Вес Гейба затягивал узел, и я не могла его развязать. Его лицо было белым, а губы начали окрашиваться в голубовато-серый: в тот же цвет, какими были его глаза.
– Нет-нет-нет, – пролепетала я, мечась всюду глазами.
Вот он. Нож на комоде. Я схватила его и задвигала лезвием у кроватного столбика, разрезая верёвки прямо на узле.
Гейб.
С жёстким толчком я грубым рывком вернулся в своё тело. Всё по-прежнему было ввергнуто в темноту, хотя моя тень ещё не объявилась. В этой тьме всё ещё присутствовал покой. Напряжение на моей шее ослабло и отступило, но я цеплялся за тёмный туман.
Резкое давление на мою грудь вынудило меня задохнуться, и я услышал, как моя кровь снова начала циркулировать по моему телу. Пульс громыхал в ушах.
Сердцебиение. Рыдание. Мирный туман начал отступать. Я хватался за него, но он ускользал, просачивался сквозь пальцы. Нет! Мой шанс на побег!
Её голос звал меня из места, которое я уже покинул.
– Не уходи, – плакала она. Её слова то усиливались, то затухали как плохо настроенный радиоприёмник, становясь всё яснее вместе с угасающей тьмой. – Не умирай. О Боже, не умирай.
Я хотел попросить её не молиться за меня. Если Господь и существовал, он бы не стал вмешиваться, спасая жизнь убийцы. С другой стороны, Он мог бы иметь чувство юмора.
Кэт.
Его бездыханное тело рухнуло на пол. Я скользнула пальцами под петлю на его шее и стянула её через голову, отшвыривая в сторону.
– Нет, – застонала я. – Нет, пожалуйста, нет. Не умирай.
Он не дышал. Я прижалась пальцами к его запястью, прощупывая пульс. Моё собственное сердце колотилось так сильно, что я не могла расслышать хоть что-нибудь.
– Давай же, Гейб, – шепнула я, а затем наклонилась и прижалась к его губам.
Мой выдох приподнял его грудь, наполняя его лёгкие. Мои руки прижались к его груди жёстко и быстро, отчаянно пытаясь вернуть в него жизнь. Прижавшись к нему губами, я снова выдохнула.
Снова.
Я не могла его потерять.
Не могла.
Гейб.
Туман отступал сперва медленно, потом всё быстрее, забирая всё небытие вместе с собой. Забирая умиротворение. Её голос стал громче, яснее, она будто говорила мне прямо в ухо. Её руки били по моей груди, рыдания разносились по комнате.
– Вернись. Не оставляй меня. Прошу тебя, Габриель. Вернись.
Цепляясь за мрак, я ощущал, как её рука хватается за мои пальцы. Я знал, что она тянется ко мне. Я мог бы попытаться остаться умершим навсегда, но гуща разверзлась под моими ногами.
Тумана больше не было, только беспокойная тьма, и я знал, что это не то место, в котором мог бы остаться. Кто-то звал меня.
Я не был уверен, что поступаю правильно, но разве это когда-нибудь останавливало меня?
Она тянулась ко мне, а я не мог ждать вечно. Преисполненный страхом и неуверенностью, я взял её за руку и позволил вытащить меня обратно в свет.
Глава 28.
Кэт.
Хватая ртом воздух, он распахнул глаза. Я завалилась назад, рыдая, пока его лёгкие рваными вздохами набирали воздух. Его кожа порозовела, цвет вернулся к губам.
– Гейб, – прошептала я, держа его руками.
Верёвка оставила отметину вокруг его шеи: глубокую красную выемку. Он закашлялся и перевернулся на бок.
Я ждала, пока он отдышится. Его пальцы распластались на полу, и я отпрянула от него. Теперь, когда он вернулся…
«Он был опасен».
Нет.
«Он был убийцей».
Нет.
«Что ты делаешь? Беги. Беги!»
Я вытряхнула эти мысли из головы. Мышцы моей правой руки ныли, и я поняла, как сильно напрягалась, когда трудилась ножом у столбика кровати. Мне было плевать. Ничего не имело значения. Ничего, кроме того, что он был жив.
Гейб подтянулся, ссутулившись у кровати. Он закрыл глаза, делая глубокий вдох, а затем выдохнул. Напуганная, я ждала, сидя на полу.
Наконец он открыл глаза. Его голос был скрипучим, глухим. Он едва мог говорить.
– Почему ты вернулась? – прошептал он.
Моё сердце забилось быстрее в груди.
– Я поняла, что ты делал. Ты не отпустил бы меня по другой причине. Я поняла, что ты собираешься сделать.
Он улыбнулся, поморщившись от боли при этом движении, и потёр шею одной рукой.
– Котёнок, это не ответ на мой вопрос. Почему ты вернулась?
Настоящий ответ слетел с моего языка прежде, чем я сумела бы его остановить:
– Я люблю тебя.
Он посмотрел на меня, и глаза его смягчились.
– Потому и я отпустил тебя, – прошептал он.
– Потому что…
– Потому что люблю тебя. Это же слабость, правильно, котёнок?
Он улыбался. О Господи, он улыбался.
Я медленно кивнула, сердце в груди будто увеличилось.
– Да. Хорошая слабость.
Его дыхание вернулось к нему. Он потянулся к верёвке и взял её в руку, сворачивая снова и снова.
– Я почти очутился там, – пробормотал он. – Почти умер.
От этих слов лёд пробежался по моим венам. Всего лишь мысли о нём, свисающем с потолка, порождали во мне желание снова закричать.
– Ты что-нибудь увидел? – спросила я.
– Ничего, – произнёс он, отбрасывая верёвку в сторону. – Полагаю, теперь мы просто обязаны жить.
Мы.
Это слово было ногтем, щипающим мои нервы. Теребящим их. Он снова раскашлялся.
– Что будет теперь, котёнок? Ты думала так далеко?
Не думала, однако, по-видимому, моё подсознание начало. Кусочки паззла встали на свои места, когда я об этом подумала.
Я двинулась к кровати, где он сидел, и опустилась рядом с ним плечом к плечу. Объяснения подкатили к моим губам машинально. Я ставила галочки на каждом пункте: одну за другой.
– Я скажу всем, что у меня была паническая атака. И я сбежала, чтобы побыть какое-то время со своим другом.
– Другом?
– Тайным другом, о котором я никому не рассказывала.
– Да?
– И ты заплатишь за то, чтобы я вернулась осенью в колледж.
– А? – он вскинул бровь.
– Это честная сделка.
– Сделка? А что я получу взамен?
Я помолчала. В моём сердце не было никаких сомнений, но я не знала, как это воспримет он. Его голова повернулась в сторону, а глаза впились в мои.
– Меня, – мои руки прижались к полу, всё ещё поддерживая. – Всю меня.
– Всю тебя.
Его рука поднялась. Костяшки задели мой локоть. Он двинул своей рукой вниз, пробегаясь кончиками пальцев вдоль моей руки.
– Ты будешь моей?
– Да, – мой голос дрожал.
После всего, что произошло, его отказ причинил бы больше всего боли. Его рука скользнула вниз по моему локтю, и пальцы обвились вокруг моего запястья. Я ощутила, как его большой палец прижался к точке моего пульса. К шраму.
– Ты потратила немало времени и усилий, пытаясь избежать этого, котёнок.
– Я… Я не знала до этого, чего хочу.
– А сейчас?
– Я хочу тебя. И я хочу быть твоей.
Его ладонь сжалась вокруг моего запястья, и он поднёс мою руку к своему рту.
Его губы поцеловали мою ладошку. Я не дышала. Не могла дышать. Я знала, что балансирую на грани чего-то опасного. Но мне было всё равно. Всё, чего я хотела, – это быть его.
Наконец он заговорил, шёпотом щекоча мою кожу:
– Да. Звучит прекрасно, котёнок.
Гейб.
А затем я притянул её к себе. Она была той, что увидела тень во мне. Той, что пробыла так долго в ловушке моего дома, ушла… И вернулась.
Она спасла меня.
Вокруг не было и следа тени, когда я поднял её на руки и уложил на кровать. Не было ни следа, когда я сильно поцеловал её столь сильно, что потерял своё собственное дыхание в вихре страсти. Повсюду руки, разлетающаяся одежда.
Мне она была так дико необходима. Нужно было только узнать…
– Это ведь настоящая ты, верно? – спросил я, распластав пальцы на её щеке.
Тёмно-карие глаза уставились на меня.
– Конечно.
– Это не галлюцинация? Не сон? Я не умер?
– Если бы ты был мёртв, чем бы тогда было это? – потянувшись вниз и обхватив моё бедро, поинтересовалась она, притягивая меня к своему телу со стоном наслаждения, вызвавшим вспышки света в моей голове.
– Небесами, – шепнул я.
– Ты действительно думаешь, что умер и попал на небеса? – она усмехнулась и произошла странная штука.
Бурление внутри превратилось в смех, чистый смех. Я рухнул на её тело, безудержно смеясь. В конечном итоге смахнул с глаз слёзы.
– Хорошая точка зрения. Соглашусь с твоим доводом.
Сейчас её пальцы касались меня, вытягивая мою длину. Уже возбуждённый, я зарычал ей на ухо и перевернул на спину, прижав её запястья к кровати. Она усмехнулась мне и принялась извиваться, возрождая новое пламя страсти в моём теле, когда её мягкие изгибы сместились подо мной.
– Мне нужно тебя связать? – поддразнил я.
– Пожалуйста, – прошептала она.
Её губы были пухлыми и розовыми, невероятно невинными и такими же невероятно требовательными. Я поцеловал её ещё раз, целовал и целовал, будучи не в силах остановиться, пока она не стала задыхаться. Тогда я взялся за верёвку.
Закончив последний узелок, я сделал паузу. Её тело раскинулось поперёк кровати, готовое и желающее. Розово-красная щёлочка между её ног была горячей и набухшей. Я провёл одним пальцем по её бедру, прослеживая очертания её холмика, смачивая себя её соками. Вкусил её сладость, а она застонала. Увидел, как её бедра слегка дёрнулись вверх, желая, чтобы я взял её.
– Габриель…
Тогда я остановился. Мой взгляд прошёлся по комнате. Ничего не изменилось. Солнечный свет проникал через окно так же, как это было всегда. Кровать стояла на том же месте. И, кроме того, нигде не было и намёка на тень.
Она изгнала её.
Её карие глаза следили за каждым моим движением, пока я залезал на кровать и устраивался между её ног. Мне безумно нравились мелкие рывки её тела и извивающиеся мышцы на её руках, когда она напрягалась под путами. Я бы мог вечно смотреть на неё.
– Гейб?
Мои мысли вернулись к настоящему. Я наклонился, скользнув членом по её вкусной сладкой дырочке. Она вздрогнула, когда я нашёл её щель и вошёл, позволив её складочкам обласкать мой кончик. А затем грубо вторгся, вонзаясь в неё всем своим существом, погружаясь в небытие.
Когда я заговорил ей на ухо, моё дыхание уже было рваным.
– Спасибо тебе, – произнёс я. – Спасибо за то, что спасла меня.
Кэт.
Он дразнил меня. Он пытал меня.
Но в большей степени он меня удовлетворял. Удовлетворял каждое моё побуждение способами, которые я не могла даже представить до встречи с ним. Его руки шлёпали мою чувствительную и покрасневшую кожу, а я молила о большем. Его член наполнял меня, подталкивал к краю, и мои крики были гласом удовольствия. Он скручивал мои соски, посасывал синяки на бедре, облизывал мои запястья до тех пор, пока я не кончила только от того, что его язык касался меня в местах, о которых даже подумать не могла в этом смысле.
Он вколачивался в меня затвердевшим и пульсирующим стержнем, а я поймала его ритм, тогда как он заставил меня кончить на его члене, впитывая его, сжимая и вздрагивая. Он отпрянул и сделал так, что я снова кончила на этот раз от его языка.
И во время наибольшего томления, когда каждая частичка меня была разбита и широко распахнута, он прижал свой большой палец к моим губам, и я с силой всосала его, облизывая подушечки его гениальных пальцев. Даже не дав мне перевести дыхание, он распахнул меня своей толщиной и прижался пальцем между моих ягодиц, заполняя каждое моё отверстие, отчего кульминация за кульминацией моё тело охватывало судорогой, оставляя меня опустошённой, за исключением желания большего, большего…
Часами он брал меня, использовал и возвращал обратно.
Когда он в итоге закончил, моё дыхание рвано пронзало воздух. Мои глаза закрылись, и я чувствовала только его пальцы на верёвках вокруг моих запястий. Узлы ослабли и исчезли, а затем он принялся растирать мои запястья своими руками, сильно разминая их.
Я открыла глаза и увидела, как он разглядывает мои запястья. Красные линии от верёвки ярко выделялись на моей коже.
– Хотела ли бы ты от них избавиться? – спросил он тихо.
– От чего?
– От шрамов. Не хочешь сделать операцию? Мы могли бы их убрать.
– Мы?
– У меня есть старый друг. Он косметический хирург.
Я опустила взгляд на белые швы на внутренней стороне моих запястий. Они ловили свет и блестели, лишь на мгновение ярко сияя. Как будто душа моя выглядывала через истощившиеся части меня.
– Ты будешь там?
– Я буду ассистировать.
Я приподняла брови, когда он улёгся рядом со мной. Его рука обхватила мою грудь, а сам он прижался к моему боку. Я никогда не думала об избавлении от шрамов. Даже летом я носила длинные рукава, чтобы спрятать их. Иметь возможность свободно передвигаться, не беспокоясь о… Это было заманчиво.
– Ты будешь ассистировать, потому что…
– Для начала я бы никому больше не доверил прийти ко мне в дом.
– Ох! Вы займётесь этим здесь?
– Да.
– Где?
– Ты знаешь где, котёнок.
Я подумала о кухонном столе, ремнях. Крови.
Человек, которого он убил. Он был убийцей.
Моя внутренняя сущность была куда умнее, чем моё физическое тело, и я неловко заёрзала при мысли об этой идее.
– Тебя не будут связывать, – произнёс он. – Тебе введут лекарственный препарат. Местную анестезию.
– Я не отключусь?
– Нет.
– Но тогда этот твой друг узнает о нас? О тебе? – он нарочито моргнул, оттягивая ответ. Могла быть только одна возможная причина его колебаний. – Он уже знает?
– Он… Он такой же, как и я. В некоторых отношениях. В других не настолько.
– Как же так?
– Он гораздо менее терпелив, чем я.
Я вперилась взглядом в человека, который связывал и поддразнивал меня, подводя к краю сумасшедшего желания. Существовал ли кто-то ещё более плохой, чем он?
– Ты избегаешь вопроса, котёнок, – произнёс он.
– Я…
Я ещё раз посмотрела на линии. Закрыла глаза и попыталась представить, что они исчезли. Попыталась представить свою кожу чистой и без морщинок. Образ в моей голове был моим, но более молодым. Пятнадцатилетним. Перед тем, как я взялась за нож.
– Нет, – слово покинуло мой рот, как будто сделало это по своему собственному желанию.
– Нет? Ты не хочешь избавиться от них?
– Нет.
– Почему же?
Я повернулась к нему лицом. Подумала о коробке в его шкафу. Обо всех этих фотографиях, где он ещё мальчишкой был покрыт ссадинами.
– Почему ты хранишь те фотографии?
Его челюсть сжалась, вена начала пульсировать на виске. Он сделал глубокий вдох и расслабился.
– Я должен. Должен помнить боль.
– Но ты же будешь чувствовать её вне зависимости от этого, – произнесла я. – И вспоминать то, как… Это даёт тебе знание об опасности, скрывающейся внутри тебя.
– Стало быть, они напоминают тебе, насколько ты опасна? – улыбнулся он. – И насколько же ты опасна, котёнок?
– Куда опаснее тебя. Суицид – конечная остановка в маршруте побега.
– Так вот чем это было? Побегом?
– Возможно.
Он помолчал, глядя на шрамы на моих запястьях.
– Я хотел сбежать, – признался он. – Хотел этого каждую ночь, слушая, как она плачет. Каждую ночь, когда он заявлялся в мою комнату. Однако в ту ночь, когда он распахнул двери с уже наполовину расстёгнутым ремнём, мне захотелось, чтобы убрался он. Я желал, чтобы он причинил боль ей.
– Гейб… – мне хотелось, чтобы он прекратил рассказывать мне это.
Я не сумела бы постичь такое признание. Учитывая, насколько ужасными были мои родители, наше положение никогда не было настолько плохим.
– Я хотел, чтобы он перестал бить меня и вместо этого причинил боль ей. И он это сделал. Он избил её так сильно, что я сделал то, чего никогда не делал. Она кричала и кричала, и я наконец-то перестал это терпеть. Я побежал вниз по лестнице к ним в комнату – мне никогда не разрешали этого делать. Ни при каких обстоятельствах, понимаешь? И он был там с ножом. А ещё там была она: её кровь сочилась, впитываясь в ковёр, словно тёмное винное пятно. Она была всё так же красива, – его плечи вздрогнули, а рот исказился. – Всё так же красива, словно день.
