Текст книги "Его (ЛП)"
Автор книги: Обри Дарк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц)
– Неважно, – сказал он. – Они у меня уже есть. И их адрес.
Мой рассудок опустел.
– Как… Как…
– В общедоступных досье есть много информации, знаешь ли. И твой день рождения совсем скоро, не так ли?
– Да, – шепнула я.
Верно. День моего рождения через два дня. Я и забыла. На глаза навернулись слёзы. Я планировала уехать с Джулс, напиться и танцевать до утра, а похмелье отпраздновать омлетом в закусочной Мэнни. Сейчас же я ничего не стала бы отмечать. А моя мать…
– Тебе будет двадцать три, – произнёс Гейб, медленно вышагивая передо мной. – Немного старовата для студентки, да? Или ты выпускница?
– Нет, – ответила я, краснея даже в темноте.
– Опять же, неважно. Школьное образование сильно переоценено. Я не использовал свой медицинский диплом годами. Ну, полагаю, всё же немного использовал. Знания о том, как отличить большеберцовую кость от лопатки, помогают, когда ты выдёргиваешь из человека конечности. Но мединститут оказался излишеством. Я мог бы с таким же успехом выучиться на мясника.
Я подумала о профессоре на столе, о пиле, покрытой кровью.
– Не трогай моих родителей, – произнесла я. – Я сделаю всё, что ты попросишь.
– Да, сделаешь. Независимо от того, что я попрошу. Но не переживай, у меня нет необходимости в убийстве. Пока, во всяком случае.
– Тогда почему ты спрашивал о них?
– Ох, котёнок! – он наклонился, присев на корточки. – Мне было любопытно. Как и тебе, котёнок.
Я закрыла глаза. Я была любопытной. Слишком любопытной.
– Здесь воняет, – произнёс он, сморщив нос.
– Пожалуйста, – попросила я. – Я грязная. И писала в банки из-под краски. Я не могу…
Я умолкла. Он наклонил голову:
– А я удивлялся, почему ты не попросила разрешения воспользоваться ванной комнатой.
Он потянулся вперёд, и я вздрогнула, но он лишь открыл наручники, обвивающие мои запястья. И предложил руку:
– Пойдём, поднимемся. Воспользуешься ванной, – я подозрительно взглянула на него. Это что, шутка? – Мне нужно угрожать тебе, чтобы сделать это? Ну же.
Я неуверенно встала. Обе мои руки были забинтованы из-за порезов, но он взял меня за плечо и помог подняться по лестнице.
Свет наверху был так ярок, что мои глаза разбухли от слёз. Я неуклюже смахнула их рукой. Мы шли медленно сначала через прихожую, потом вверх по лестнице. Он не торопил меня, лишь осторожно поддерживал одной рукой. Думаю, он знал, что меня будет легко убить, если я попытаюсь что-нибудь выкинуть.
Я бросила на него быстрый взгляд. На его лице застыло пустое выражение. Грудь же была гладкой до самого пупка, откуда до кромки штанов спускалась дорожка тёмных волос. Прикусив губу, я отвела взгляд.
Тут было много чего, на что стоило поглазеть. Целый особняк. По какой комнате ни пробегался мой взгляд, в каждой находилось множество роскошной мебели, а стены украшали дорогие на вид масляные картины в позолоченных рамах. В верхней части лестницы нас приветствовала хрустальная статуя четырёх скачущих коней. Их гривы переливались словно стекло.
– Ещё не все, котёнок. Продолжай двигаться.
Я не смогла сдержать удивление в голосе:
– Откуда у тебя всё это барахло?
Гейб хмыкнул:
– Один человек, которого я привёл сюда, попытался меня подкупить. Он перевёл несколько миллионов на мой анонимный банковский счёт. В конце концов они оказались очень даже полезными. Здесь.
Я двинулась по коридору, на который он указал жестом, опираясь чуть больше, чем было необходимо.
– И ты все равно убил его? – осведомилась я.
– Конечно. Он же видел моё лицо, – я остановилась на полушаге. – Что? – спросил он.
– Я видела твоё лицо.
– Да, видела, – сказал он. – Но я привёл тебя сюда не для того, чтобы убить. Впрочем, в ближайшее время ты не уйдёшь. Ты никогда не уйдёшь.
Я посмотрела вперёд стальным взглядом.
– Где ванная комната? – осведомилась я у него.
– Прямо тут, – произнёс он, распахивая большую дубовую дверь. – Через спальню.
Гейб.
Я лицезрел, как она вошла в мою спальню. Её глаза тут же любопытно засновали повсюду. Пристальный взгляд прошёлся по прикроватному столику, комоду, стенам. Странно было смотреть на комнату в тот момент, когда она видела её своим свежим взглядом. Я и сам видел своё отражение в нём: чистый монстр. Опрятный мерзавец. Серийный убийца с хорошим вкусом на постельное бельё.
В ванной комнате она внезапно бросилась к окну, и я едва не вскрикнул. Она встала молча, хоть и держалась пальцами за подоконник, глядя на улицу. Сосновые ветви близлежащего леса медленно покачивались в нашу сторону.
– Из этого окна падать два этажа, – произнёс я позади неё. – Не пытайся сбежать.
Почему я должен быть такой брюзгой? Всегда реалист. Я и так направо и налево уничтожал её фантазии.
– Не стану, – ответила она мягко, всё ещё глядя на лес за окном. – Всё равно я не пролезу в окно.
Достаточно правдиво. Мои глаза устремились вниз по её спине. На бёдра, широкие и изогнутые. Мне захотелось запустить руку между них. Впрочем, пока не надо. Длинное тёмное пятно грязи спускалось по её боку и ноге, заканчиваясь на лодыжке. При ближайшем рассмотрении она была грязной. Не подготовленной. Не сейчас, но вполне может быть позже. Она будет мыться первой.
– Не слишком долго, – бросил я, прикрывая дверь.
После щелчка замка раздался звук полившейся в раковину воды. Я присел на кровать, ожидая, пока она закончит. Прошло не очень много времени, прежде чем дверь, щёлкнув, открылась. Она тоскливо оглянулась на деревья, раскинувшиеся за окном.
– На улице красиво, – заметила она.
– Да, – согласился я.
Её тёмно-коричневые реснички вспорхнули вверх, обрамляя тёмно-карие глаза. Я называл её котёнком, но эти глаза были глазами щеночка: невинные и жаждущие. Они заставляли меня делать ужасные вещи, чудесные вещи. Я грубо схватил её за неповреждённое плечо, грубее, чем это было необходимо.
– Идём обратно в подвал, – произнёс я, захлопывая дверь на угрожавших просочиться через мой водонепроницаемый отсек эмоциях.
Я не хотел её убивать. Я хотел больше. Гораздо больше, чем мог бы иметь.
Гораздо больше, чем я сумел бы заслужить.
Глава 9.
Кэт.
Часы смешались. С тех пор, как меня похитили, прошло два дня. Два? Или три? Я чувствовала, как эффект от лекарства угасает. В моё тело вновь пробиралась тревога.
Мои пальцы дрожали в темноте, пока я прижималась к стене подвала. Лишённая возможности видеть, я почти могла вызвать в воображении образ пузырька с таблетками. Почувствовать скручивание жёсткого пластика крышки, раскапывание маленьких таблеток среди крошечных ватных шариков, которые бы меня успокоили.
Здесь же не было ничего успокаивающего, и я задышала медленнее, силясь удержать приступ паники. Столь же сильно, сколь большинство людей ненавидело темноту, меня не волновало, есть ли свет у меня в подвале. В детстве мне никогда не приходилось нуждаться в ночнике. Я любила строить крепости под кроватью и прятаться в них.
«Сохраняй спокойствие, Кэт. Вдохни. Выдохни. На самом деле темнота довольно умиротворяющая».
С громким скрипом дверь распахнулась, проливая свет. Я начала пятиться с застревающими в горле вдохами. Тревога, которую я так мучительно старалась подавить, наконец затопила организм, а сердце начало биться сильнее. Мои конечности горели желанием убежать, но бежать было некуда.
Его силуэт заполнил дверной проём, и, когда он шагнул ближе, я увидела, что мне принесли еду: хлеб, сыр и упаковку сухой салями.
– Добрый день, Кэт, – произнёс он.
– Сейчас день? – я не могла назвать разницу между рассветом и сумерками, пойманная в ловушку под домом, где не было ни одного окна, в которое можно было бы выглянуть.
– Близится вечер, – сказал он. – Как и твой день рождения на самом деле. Думаю, мы могли бы поторговаться.
– Мне нечего предложить, – проговорила я машинально.
– О, у тебя есть много чего, чем можно было бы поторговаться, – ответил он. – Послушание, например. Совершение тех действий, которые мне от тебя нужны.
– Зачем?
– Это сделает меня счастливым.
Я впилась в него взглядом. Если это не шутка, то он идиот.
– Ты действительно думаешь, что мне есть дело до того, счастлив ты или нет? – поинтересовалась я.
Он склонил голову.
– Странное ты существо, котёнок, – сказал он. – Давай попробуем ещё раз.
Он подошёл ближе и опустил еду на одеяло передо мной. По тёмной комнате разнёсся запах салями. А мой рот превратился в водоём. Я потянулась к еде, но он хлопнул меня по руке.
– Ещё нет, – огласил он. – Нет, пока я не скажу, что тебе можно поесть. Ты должна быть послушной, понимаешь?
Я задрожала, мои нервы не на шутку расшатались из-за невозможности принять свои лекарства. Ещё одна игра – вот чем это было для него.
Ну а я не собиралась играть в его игры. Больше нет.
– Могу я поесть? – спросила я решительно.
Он не причинит мне боль без каких-нибудь сопутствующих неприятностей.
– Нет, – ответил он.
Я прислонилась к стене, скрещивая руки на груди. Вдох, выдох.
«Ты можешь противостоять ему, Кэт».
– Бессмысленно тратить шаги на то, чтобы прийти сюда с едой и не покормить меня. Это что, твои упражнения на день?
– Дерзкая девчонка.
– Как насчёт того, чтобы подняться обратно на кухню и принести мне шоколадный торт, раз я не могу поесть это, а? Твои квадрицепсы будут тебе благодарны.
Он нахмурился и принялся собирать еду обратно себе в руки. Желудок заурчал, а тело прострелила боль. Я придвинулась и коснулась его руки. Он замер.
– Я сожалею, – произнесла я мягко. – Это всё из-за лекарств. У меня нет моих лекарств. И я нервничаю, – его мышцы напряглись под моими пальцами. – Пожалуйста, – произнесла я, и мой желудок вновь заворчал, но на этот раз громче.
– Попроси меня покормить тебя.
Что? Я моргнула. Что он делал? Запах салями вынудил мой живот основательно взбунтоваться, и мне всё же точно пришлось изменить своё первоначальное мнение о его игре. Если он хотел всего-навсего покормить меня… Странно, конечно, но не такую цену за еду я ожидала.
– Я… Покормишь меня? – спросила я.
– Да, – отозвался он и, скрестив ноги, сел передо мной на подвальный пол. – Что хочешь съесть сперва?
– С… Салями?
– С сыром?
– Эм, да.
Я наблюдала за тем, как его длинные пальцы оторвали кусочек сыра и завернули его в ломтик салями. Затем он наклонился вперёд и предложил его мне. Я открыла рот, и он вложил в него еду.
«Как питомцу, – подумала я. – Я была маленьким послушным питомцем. Вот чего он хотел».
Вкус чеддера и мяса лишь усилил мой голод, впрочем, я тут же быстро проглотила предложенное, вновь открывая рот для нового кусочка.
Медленно, укус за укусом, он скормил мне всю упаковку салями. В конце он вытащил бутылочку воды и поднёс к моим губам. Я глотала, проливая струйку воды по щеке и шее. Он остановился и вытер её пальцем.
– Всё хорошо, котёнок? – я кивнула. – Замечательно. Ты учишься. Это прекрасная сделка. Ты сделала кое-что для меня, а я сделал кое-что для тебя. Спасибо тебе за такое прекрасное повиновение. Сейчас ты ничего не хочешь?
Я подняла на него взгляд. Что? Это я сделала ему одолжение? Как странно.
– Я не отпущу тебя, – произнёс он быстро. – И не проси. Ты знаешь, что я не могу этого сделать.
– Я хочу, чтобы ты ответил на мой вопрос, – сообщила я, облизнув губы. На моём языке ещё сохранились следы жирного мяса и сыра.
– Да?
– Что ты собираешься со мной сделать?
Он замолчал, и я было подумала, что он разозлился, но, когда Гейб вновь заговорил, в его голосе была только растерянность.
– Не знаю, – произнёс он.
– Ты… Ты ещё не думал об этом?
– Котёнок, прежде у меня никогда не было подобных проблем. Пока что я собираюсь держать тебя здесь.
Он не выглядел раздражённым мной. Скорее, позабавленным. Я этого не понимала.
– Но они будут искать меня.
– Не здесь, – сообщил он, потрепав меня за подбородок. – Мы в безопасности.
Безопасность. Вот одно из определений, которые он давал этому. Во мне заклокотала злость. Он даже не подумал о том, что собирается со мной делать. Почему-то равнодушие расстроило меня куда больше, чем тот расклад, когда он бы расписал на меня ужасные планы.
– Так ты не знаешь.
– Мне жаль, котёнок, – сказал он, поднимаясь, чтобы уйти.
– Подожди, – остановила я. – Это нечестная сделка.
Он оглянулся на меня.
– Ты не ответил на мой вопрос, – настаивала я. – Могу я попросить что-нибудь ещё?
– Что?
Он не согласился, но я всё равно ринулась напролом. Если это была игра в справедливую торговлю, я собиралась получить от сделки всю свою долю.
– Что-нибудь из одежды, – произнесла я. – Здесь холодно в одних трусиках.
Он даже на секунду не остановился ради моей просьбы. Просто тут же сорвал с себя футболку и бросил мне. Моему взору предстал силуэт его широких плеч и обнажённая грудь, поблёскивающая в тусклом свете. К щекам тут же прилила кровь, и я шустро опустила взгляд на его футболку, цепляясь пальцами за мягкую ткань.
– В мои штаны ты не влезешь, – произнёс он. – Позже мы найдём что-нибудь другое, что ты могла бы надеть. А пока пойдёт?
Я кивнула и натянула футболку через голову. Она пахла им: слабый запах дезодоранта и мускуса. Футболка оказалось тесной в груди, но я была благодарна за то, что она всё прикрывала.
– Хорошая сделка, котёнок, – заметил он и оставил меня сидеть в его одежде на полу подвала.
Гейб.
Хороший питомец. Она научилась быть послушной. Возможно, вскоре она научится повиноваться ещё больше, чтобы стать полностью и по-настоящему моей. И, может быть, мне удастся убедить её, что оставаться внутри к лучшему.
Позже вечером я снова отведу её в спальню, чтобы она могла воспользоваться ванной. Мне придётся убедить её остаться по собственному желанию, иначе я всегда буду отвлекаться на её потребности. Как сейчас, когда она похожа на питомца, которому необходима постоянная забота.
Кошки, по крайней мере, были независимыми существами, я же должен был присматривать за её физическими нуждами. А сегодня… Мне нужно было найти что-нибудь, что она могла бы надеть. Не только футболку. Мягкие изгибы её зада, выглядывающие из-под кромки ткани, расшевелили меня так, как не расшевелил её вид в нижнем белье.
И скоро ей предстояло помыться.
Тень ещё не вернулась. Обычно она оставалась в стороне в течение нескольких дней после убийства, но я даже не думал об этом с тех пор, как она появилась в моём доме.
Забота о ней начинала меня отвлекать.
Кэт.
Он снова запустил меня в ванную, и я удостоверилась, что дверь позади меня закрыта. Там я стала повсюду рыскать и в итоге нашла то, что искала раньше. В задней части шкафа находилось запасное лезвие, скрытое в зазоре между сосновых досок. Оно было старым и ржавым, но сумело бы послужить для своей цели.
Гейб мог думать, что я послушный маленький питомец, но я не позволю его игре встать между мной и моей свободой. Сейчас, находясь в самой настоящей беде, я не собиралась быть столь глупой, коей была прежде.
Трусихой. Занудой. Я не тот человек. Больше нет. Я не собиралась сидеть здесь и ждать Прекрасного Принца, который бы пришёл и спас меня от этого монстра. Я сама себя спасу. Вот как поступила бы Джулс. Вот что должна сделать я.
И раз он не знал, что собирается со мной сотворить, мне придётся придумать, как сбежать, пока он не решил использовать меня для своих экспериментальных пыток.
Я воспользовалась ржавым концом бритвы, разрезав по длине открытую сторону лифчика, и тщательно завернула её между прокладкой и проволокой. Натянув футболку над головой, я посмотрела в зеркало. Вы бы не сумели разглядеть очертания лезвия – набивка бюстгальтера хорошо её скрывала.
Если мне придётся применить её, я это сделаю. На нём или на себе.
Желательно на нём.
Глава 10.
Кэт.
Я открыла глаза, лёжа на подвальном полу. Одеяло собралось под шеей, а рука всё ещё была прикована наручниками к трубе. Лодыжка слегка ныла от боли, а единственные лучи света, закрадывавшиеся в комнату, исходили из-под подвальной двери.
Это был мой день рождения.
Лекарства улетучились, но я не знала, как долго пробуду без их воздействия. Меня омыла тревога, а когда я села, руку скрутило и пронзило болью. Гейб сказал, что уходит, и поэтому ему пришлось надеть наручники. Запястье вопило от боли, и как бы я ни старалась глубоко дышать, это не срабатывало. Ничто не могло успокоить мои нервы, расстреливающие мозг паническими сигналами.
Когда Гейб распахнул дверь, я наполовину с облегчением, наполовину с ужасом подняла голову. У него в руках была миска с чем-то, и я учуяла запах овсянки, когда он начал пересекать комнату. Я слабо приподняла руку.
– Запястья болят, – сказала ему. – Сними наручники.
– Сначала ты должна послушаться, – ответил он. – Сейчас мы будем завтракать.
Он набрал ложку овсянки и поднял её, удерживая перед моим лицом. Паника захватила меня в тиски. Я не хотела, чтобы так оставалось всю мою оставшуюся жизнь. Не хотела быть домашним питомцем.
– Пожалуйста, – попросила я. – Это больно…
Его рука хлестнула по моей щеке так внезапно, что боль от шлепка пришла гораздо быстрее, чем я осознала, что он поднял на меня руку. Ложка со стуком упала в миску. Щёку опалило жаром, а волна панического гнева взвилась ввысь, перекрывая горло.
– Сначала повинуйся, котёнок, – приказал он, вновь поднимая ложку. – Вот тогда мы поторгуемся.
Я открыто уставилась на ложку, будучи не в силах рассуждать здраво из-за столь яростно кипящей внутри ненависти. Мне были известны лишь боль и голод, и я не хотела находиться здесь, не хотела, чтобы он меня кормил.
– Нет, – ответила я.
Он схватил меня за подбородок и вскинул его, обхватив мой рот так, что губы сморщились.
– Кушай, котёнок, – произнёс он, поднося ложку к моим губам.
– Нет!
Не сегодня. Сегодня я не буду его питомцем. Резко дёрнув голову в сторону, я лягнула. Миска опрокинулась, разбрызгивая всюду овсянку.
Прежде чем я успела насладиться результатом своего бунта, его рука очутилась у меня подмышкой и уволокла меня к стене. Я взвизгнула, когда он пихнул меня к ней и прижал к губам ложку.
– Остановись, – прошептала я.
Мои ноги задрожали и затряслись от паники.
– Подчинись, – произнёс он сквозь стиснутые зубы.
– Остановись, – воскликнула я. – Отпусти меня!
– Ты знаешь, что я не могу, котёнок, – ответил он.
Затем зачерпнул большим пальцем кашу с ложки и пихнул его мне в рот. Палец уткнулся мне в зубы, а овсянка закапала на губы.
– Прекрати! – зарыдала я. – Пожалуйста, остановись.
И всё же он не остановился. Швырнув ложку в сторону, он задрал мою голову. Сначала я подумала, что он заставит меня съесть больше, но вдруг его губы обрушились на мои.
Поцелуй украл дыхание, а его масса выдавила весь воздух из моих лёгких. Тело горело от боли, и я завертелась под ним, но он крепко держал меня. Те чувства, которые мои лекарства бы оборвали, хлынули в состоянии повышенной готовности.
Так отвечало на поцелуй предательское тело. Как и в первый раз, я прижалась губами к его. Огонь в теле теперь был не просто болью, а болезненной жаждой. Когда он, языком обведя контур губ, углубил поцелуй, я выгнула спину, отчаянно пытаясь убедить себя в том, что не хочу в этом участвовать.
Конечно, не хочу. Я ничего не могла поделать с острой болью, разгоревшейся внутри, в то время как он прижался ко мне снаружи. Его руки удерживали мои запястья, а я была только благодарна, что он не скользнул ими вверх к лифчику, где скрывалось лезвие.
Лезвие. Я не могу позволить ему узнать о лезвии.
Когда он разорвал поцелуй, его глаза горели от эмоций, которых я не видела в нём раньше. Это продлилось лишь долю секунды, прежде чем занавес пал, а его глаза обратились ко мне по-прежнему ровно и бесстрастно. Его руки безвольно повисли по швам.
– Зря ты торговалась, котёнок, – сказал он. – Еда тоже потрачена впустую.
Я сглотнула. Слеза, очутившаяся в уголке моего глаза, начала своё медленное путешествие вниз по щеке. Я стёрла её. Не хотелось, чтобы он видел, как я плачу.
Тревога пропала, сменившись ненавистью и гневом. По крайней мере, я могла это сделать. Могла напасть на него с лезвием, однако стоило дождаться, пока он снимет с меня наручники. Тогда шансы увеличатся.
– Я надеялся, что сегодня у нас выдастся хороший день, – бросил он. – Вчерашний был многообещающим.
Он ждал, пока я что-нибудь скажу, но мне нечего было ответить. Он поднял с пола перевёрнутую миску с ложкой и пошёл к выходу, так и не освободив меня.
– Это твой день рождения, – произнёс он, и я удивилась отсутствию в его голосе даже намёка на злость. – Я вернусь позже с твоим подарком. И тогда было бы лучше, если бы ты всё-таки послушалась.
Гейб.
Конечно, её день рождения. Она ответила бы лучше, если бы увидела то, как хорошо я собирался обращаться с ней в день её рождения. Наверное, с этого мне и стоило бы начать. Теперь же мне нужно найти подарок, который бы её устроил.
Я прорвался к верхушке шкафа. Там хранилась коробка, которую я недавно нашёл, с драгоценностями моей матери. Я забрал её и спрятал подальше после того, как она умерла.
Пальцы коснулись чего-то твёрдого на полке, и я вытащил ящичек из розового дерева. Он поблёскивал тёмно-красным, когда я смахнул с него пыль.
Открыв шкатулку, я достал ожерелье. Серебряное колье с двумя переплетёнными сердцами. Я помню, как моя мать носила его, как серебряная цепочка сверкала на её горле. Её горло…
Его перерезали. А мой отец держал нож. Кровь, повсюду кровь.
Коробка с грохотом рухнула на пол, вываливая другие драгоценности. В спальню вторглась тьма, тень взвилась вверх. Нет. Я не хочу, чтобы она вновь здесь появилась. Только не снова. Слишком скоро.
Серебряная цепочка впивалась в кожу, но моя рука сжимала её всё крепче. Я закрыл глаза, хотя продолжал ощущать присутствие тени, терпеливо ожидающую на периферии зрения. Поджидающую меня, чтобы снова отправиться на поиски. Тонкий металл сердец в моей руке, казалось, забился. Мать. Мама. Моя мама…
Я взвыл, и звук эхом отозвался в пустом доме.
Кэт.
Лезвие прорезало основание лифчика, и я подправила его так, чтобы оно не торчало, когда с лестничной площадки пролился свет. Поспешно засунув его за обратную сторону подкладки, я прислонилась к стене со скрюченной и безвольно свешивающейся с трубы рукой.
Гейб медленно толкнул дверь. По-прежнему топлесс. Он так и не надел другую футболку. Я не знала почему: потому, что он пытался продемонстрировать мне свою мускулистую грудь, или потому, что ему на самом деле было всё равно. Зная его, я могла только предполагать, что вероятней последнее.
У него в руках что-то было. Подарок, так он сказал. Приблизившись, он протянул его мне. Это было ожерелье. Серебряная цепочка, болтающаяся на его пальцах. Очаровательные сердца, свисающие на её конце, ярко поблёскивали в слабом свете.
– Вот, – произнёс он. – Твой подарок.
– Ты не завернул, – ответила я ему.
Я не собиралась играть в эту специфичную игру, не после того, как он приковал меня обратно к трубе.
Он промолчал, повернувшись боком к свету, благодаря чему я сумела разглядеть, что ободок его глаз под тёмными ресницами покраснел. Он плакал?
– Ты хочешь, чтобы я его завернул? – поинтересовался он.
Тон его голоса оказался низким, смущённым. Ожерелье вращалось на его пальцах, закручивая сердца на конце цепочки.
– Я этого не хочу, – сказала я, пытаясь говорить уверенно, хотя по каким-то причинам не сумела придать голосу силы.
– Почему же?
– Потому что я хочу уйти.
– Ты не можешь уйти. Но можешь получить его. Этот подарок, – его слова прозвучали мольбой.
– Мне не нужно от тебя никаких подарков. Я тебя ненавижу.
Я оттолкнула его руку, и ожерелье качнулось, будто маятник. Прежде чем я успела что-либо сказать, он схватил меня за руку, скрутил её и завёл мне за спину. Я ощутила, как цепочка начала впиваться в кожу между нашими руками, даже через бинты, что покрывали мои порезы. Лезвие в моём лифчике перевернулось и надавило на ткань. Мне оставалось лишь надеяться, что до моей кожи оно не доберётся.
Гейб грубо поцеловал меня, вдавливаясь в моё тело так же, как и целуя. Я чувствовала его растущую эрекцию через ткань штанов, прижимающихся к моему бедру. Его явное влечение посылало дрожь неудовлетворённого желания по моему телу. Его обнажённая грудь была твёрдой, а мышцы так и перекатывались под давлением между нашими телами.
Горячо, это было так горячо. Я изо всех сил пыталась дышать, и он чуть отклонил голову, отпуская мои губы, и пригвоздил меня спиной, утыкаясь своим лбом в мой и отделяя наши лица какими-то пятью сантиметрами.
– Я привлекаю тебя, – сообщил он.
– Ты всё ещё мне ненавистен.
– Почему? – спросил он.
Его кожа у моей была гладкой, а дыхание свежим, как мята. Я ненавидела даже мысль о том, каким ужасным было моё дыхание, но он уткнулся в меня так, словно в этом не было совершенно никакой проблемы. Я пустила все силы на то, чтобы отодвинуться, но он удержал меня.
– Ты монстр, – бросила я.
Он помолчал, прежде чем заговорить:
– Возможно.
– Возможно? Ты убиваешь людей!
– Котёнок, те мужчины, которых я убиваю, – нехорошие. Они избивают своих жён. Жестоко обращаются с детьми. Откупаются от судей и проскальзывают через щели. Они самые настоящие монстры. Иногда я заглядываю на их похороны и вижу, как их семьи плачут… С облегчением.
– Откуда ты знаешь? – спросила я у него.
Можно ли ему верить? Разве не это бы сказал любой серийный убийца? Разве они не всегда обвиняют своих жертв? Но, возможно, если он думал, что говорит правду… Возможно, он не убьёт меня.
– Я вижу все эмоции, – ответил он. Затем поднёс свободную руку к моей щеке и погладил мой подбородок своим большим пальцем. – Вот откуда я знаю, как на самом деле ты ко мне относишься.
– Ты мне отвратителен, – прошептала я.
– Отчасти, да. Но также я привлекаю тебя, даже сейчас. Моё прикосновение тебя волнует. Ты хочешь, чтобы я взял тебя, трахнул.
– Нет.
Он отступил. В его глазах вновь плескалось веселье.
– Нет, пока нет. Не сейчас. Но ты захочешь. И когда ты захочешь, я буду ждать. А пока прими мой подарок, – он снова протянул мне ожерелье, и вновь в его голосе слышалась мягкость.
– Ты снимешь наручники? – осведомилась я.
Его глаза метнулись выше, и я поняла, что это был первый раз, когда он осознал, что я всё ещё прикована к трубе. Он двинулся вперёд и без лишних слов снял наручник.
Свободна. В моём распоряжении обе руки. Я потёрла больные запястье и предплечье, сопереживая месту, где находилось лезвие. Возможно, сейчас. Если у меня был шанс…
– Возьми его, – произнёс он, протягиваю цепочку.
Я потянулась и взяла ожерелье, задевая его кончиками пальцев. Несмотря на саму же себя, я ощутила трепет, когда он коснулся меня. К чёрту его! К чёрту меня! Я раскашлялась и обратила внимание на амулет, надеясь, что он не различил доказательство моей увлечённости по моему лицу.
– Где ты его взял? – спросила я.
– Оно принадлежало моей матери.
– Где она живёт?
– Нигде. Она мертва. Я просматривал её вещи.
Я не решилась задать вопрос, проплывший в моей голове: «Ты убил её?» Затем я вспомнила о шуме, который донёсся до меня со второго этажа.
– Поэтому я слышала, как ты кричал чуть раньше?
Его глаза устремились к моим. В них была опасность. Гнев, порождённый испугом. Я преступила что-то недоступное для моего понимания, где было много такого, чего бы я предпочла не знать.
– Я не кричал, – его голос был хриплым и очень тихим. Он прозвучал как трепет хвоста змеи перед нападением на жертву.
– Хорошо, – согласилась я быстро.
– Хочешь надеть его? – спросил он.
Я кивнула. У меня не было желания злить его ещё больше, чем он уже был. Я чувствовала, что он находился на грани срыва, и мне чертовски не хотелось, чтобы он набросился на меня.
Гейб взял ожерелье, и я в который раз ощутила недолгий трепет от его прикосновения к моей руке. Он открыл замочек и жестом указал мне повернуться.
Стоя спиной к стене, я потянулась рукой под футболку, в которую была одета. Пальцы коснулись линий лезвия. Теперь я смогла бы его вытащить. Смогла бы резко развернуться, разрезая воздух и его горло. Если бы я прицелилась вправо, то смогла бы перерезать ему яремную вену и бежать, бежать, бежать…
Его пальцы скользнули под мои волосы и смахнули их в сторону. От его прикосновения я вздрогнула. Вид его печальных глаз, слабость в голосе… Я не могла этого сделать. Не сейчас. Что-то удерживало меня.
Может быть, то, что сама я убийцей не была. Может быть, меня пугала темнота, а если я вдруг что-то напутаю, мне бы не хотелось всё испортить и потерять единственный шанс на побег. Может быть, мне стало его жалко. Какой бы ни была причина, мои пальцы отступили, оставляя лезвие безопасно припрятанным в основании лифчика.
Гейб занёс цепочку над моей головой и обвил ей мою шею. Я почувствовала, как костяшки его пальцев задели мой затылок, пока он закрывал застёжку на замок. Прикрыв глаза, я могла бы представить, что мы были семейной парой, а он помогал мне подготовиться к званому ужину. Чувство защищённости, тёплое чувство охватило меня. Странное ощущение.
Габриель наклонил голову и поцеловал моё обнажённое плечо, его губы чуть заметно дрожали у моей кожи. Он поцеловал меня как муж, как нежный любовник. А слова его слабым шёпотом проплыли в темноте:
– С Днём Рождения, котёнок.
Глава 11.
Гейб.
Почему я так увлёкся ею? Это не имело никакого смысла. Была в ней какая-то искра, привлекавшая внимание, вырывавшая меня из самых тёмных теней. Никакая другая женщина не притягивала меня так.
Дело заключалось не только в том, что я не любил приводить женщин домой. Тут было кое-что большее. Я ненавидел их. Каждую. Золотоискательницы. Идиотки. Они смотрели на меня и видели то, что хотели видеть, а не то, что скрывалось глубже. Я подходил им, потому что был их фантазией: сексуальный миллионер, заманивающий их в постель; адвокат, нашёптывающий мечты о Париже; молодой генеральный директор, который вытащит их из скучной и никчёмной жизни, коей они живут.
Видимо, поэтому она меня и привлекла. Взглянув на свою скучную, никчёмную жизнь, она решила убежать от неё, не прося у кого-либо помощи. Она обратила взор к миру и сказала… Нет.
И этим я восхищался.
Кто-то может сказать, что самоубийство – это для трусов. Держу пари, так они и говорят, когда бритвой разрезают собственную плоть.
Существовало не так много вещей, пугающих меня. Я всаживал в сердце нож. Видел, как хлестала и пенилась кровь на губах умирающих на моём столе. И всё же мысль о самоубийстве ужасала меня, посылая дрожь по рукам с самых кончиков пальцев.
Тень внутри меня улыбалась. Она знала, что существовала всего одна вещь, которая меня пугала, а люди, заслуживающие быть убитыми, постепенно иссякали.
Я застегнул ожерелье, ласкающее её ключицы, и подумал о том, как она всё преображала. Наручник с её запястья исчез, но одна эта серебряная цепочка привязывала её ко мне куда больше. Существовали ещё какие-то секреты, которые она пока не открыла мне, но я знал, что сумею убедить её сделать это в ближайшее время. Тогда она станет моей, моей навеки.
