Текст книги "Его (ЛП)"

Автор книги: Обри Дарк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Я никого не убил, – последовал ответ.

Он приблизился и сел на край кровати, глядя вниз на свои руки. Его кулаки сжались, свободно выпуская кровь из порезов.

– Что… Что…

– Ты рылась в моих вещах.

Он смотрел на меня с кровати. Но не осуждал. Не обвинял. Он просто констатировал факт. Это меня совершенно обезоружило. Я рухнула на колени и принялась зачерпывать драгоценности. Когда я добралась до фотографии, он уже был передо мной. Его рука опустилась и подняла её прежде, чем это сделала я.

Он стоял на коленях передо мной, глядя этим жутким, прекрасным взглядом. Он пленил меня. Его пальцы окрасили снимок кровью, тогда как большой палец скользил вдоль кромки.

«Ты это сделал?» – хотелось мне задать ему вопрос. Я задумалась, насколько он на самом деле был тёмным. Действительно ли он был монстром. Но не могла спросить.

И тогда, будто прочитав мои мысли, он ответил:

– Мой отец убил её.

Если бы я уже не сидела на полу, упала бы на колени от удивления. Его глаза заблестели от слёз, и, когда он моргнул, они заструились из уголков глаз по щекам.

– Он был похож на меня, – продолжал Гейб. – Жил с тенью над головой. Он был полон тьмы, – слова вырывались из его горла, и он задохнулся на последнем, всхлип застрял в горле. Он нагнул голову. – Подойди к шкафу.

Его голос был ровным. Он не потерпел бы неповиновения. Пошатываясь, я поднялась на ноги и повернулась к шкафу.

– Там была коробка поменьше, рядом с той, которую ты нашла. Ты в неё ещё не заглядывала?

Я покачала головой. Я не решалась заговорить, не доверяя своему голосу.

– Залезь и найди её.

Я поднялась на кресло. Жаркий румянец на моей коже сейчас был подобен огню.

– Нашла?

Я коснулась коробки, вытаскивая её.

– Да, – ответила я.

Я села на кресло, слишком напуганная, чтобы взглянуть на него. Он причинил кому-то боль сегодня. Сделает ли он больно мне?

– Открой.

– Что…

– Открой.

Худшее наказание из всех, что я когда-либо слышала. Количество боли в его голосе поражало. Он не притворялся – в этом я была уверена. Но я не знала, чего ожидать, когда открывала коробку. Там было ещё больше фотографий. Но это были не счастливые фотографии, как та, что была в шкатулке. Все они были сделаны Полароидом, настолько тёмные, что на мгновение я даже не поняла, что вижу. А потом туман в моих глазах рассеялся.

Мой желудок взбунтовался. На первом снимке был тот самый маленький мальчик. Но здесь он был одет только в нижнее бельё. Его тело…

Боже. О Боже.

Мальчик был голым. А его тело было сплошь покрыто синяками.

– Посмотри на них, – приказал он.

Я замерла, впиваясь руками в картонную коробку.

– Пожалуйста…

– Смотри.

Я не могла ему отказать. Трясущимися руками я подобрала фотографии и перешла на другие. От второго снимка я подалась вперёд в рвотном позыве.

Он был в грязном белье, связанный. Его спина потеряла свой естественный цвет, остались лишь жёлтые и фиолетовые полосы с отпечатками ремня, снова и снова опускающегося на его кожу. Слёзы обожгли мои глаза.

– Смотри, – произнёс он глухим голосом.

Я посмотрела. Это было слишком. Я не могла отвести взгляд, и это было единственным, что спасало меня от того, чтобы не разразиться слезами. Фотографии демонстрировали жизнь замученного ребёнка запечатлёнными невыносимыми мгновениями. Снимками настолько повреждённого синяками тела, что они пробирались внутрь.

– Кто мог такое сделать? – прошептала я.

– Вот на что я смотрю, прежде чем отправляюсь убивать их, – проговорил он. – Вот что я вижу, когда связываю их и перерезаю им глотки. Всю эту тьму. Она переполняет меня. Она закрадывается в моё зрение. И есть только один способ избавиться от неё: вырезать.

Он оставил меня здесь, в комнате, плачущую над фотографией мальчика, который давным-давно потерял свою чистоту. Он вымыл руки, почистил зубы и забрался в постель.

Мои рыдания стихли. Затруднённое дыхание превратилось в судорожные вздохи, а потом и в медленные вдохи-выдохи. Я убрала коробку подальше и выключила свет.

После чего легла рядом и крепко прижалась к нему. Его руки обвились вокруг меня. Не говоря ни слова, он разложил меня на своей груди, и мы, сплетённые телами, лежали так, обнимая друг друга до тех пор, пока не уснули.

Именно тогда я поняла, что мучила его.

Глава 24.

Кэт.

Утром я проснулась раньше него. Его рука обвивала моё плечо, а губы касались моего лба. Когда я подвинулась, он что-то забормотал, а его губы зашевелились у моей кожи как крылья бабочки.

Будучи ребёнком, я поймала одну в стеклянную банку. Помню, как схватила её и держала в руках. А моя мама отругала меня.

«У неё очень хрупкие крылья, – сказала она. – Задев пальцами, ты погубишь их. И она уже никогда не сможет полететь снова».

Сейчас я чувствовала себя точно так же. Сама того не ведая, я затронула что-то хрупкое, что-то чудовищно израненное. Я не знала, как уберечь его от ещё больших ран.

Я не хотела, чтобы он уходил, однако не знала, смогу ли заставить его остаться.

– Котёнок, – пробормотал он.

– Я здесь, – ответила я тихо.

Утренний свет наполнил комнату серостью, но, когда он распахнул глаза, меня озарило вспышкой сине-зелёного, что всегда кружила там, у поверхности.

– Ты не ушла.

– Твоя рука мне мешала.

Он улыбнулся и перевернулся, сев на край кровати. Лишившись его прикосновений, я почувствовала, как меня пробирает холод.

Мы на самом деле спали вместе? Как любовники, сплетённые, будто две ниточки изношенной верёвки, посреди шёлковых простыней?

Неужели я влюбилась в этого монстра? А был ли он монстром вообще?

Мои глаза перефокусировались на его спину, и я заметила, что он наблюдает за мной. Потянувшись, я нежно коснулась его кожи. Представляя себе ремень. Представляя себе синяки.

«Не трогай крылья бабочки».

– Чего ты хочешь от меня? – осведомился он.

– Что?

– Сегодня. Ты хочешь того же самого?

Я хотела сказать ему правду: что я нуждалась только в… Нём. Я хотела, чтобы он остался со мной, обнимал меня, прижимал и мучил поцелуями, как делал это в первый раз. Боже, я хотела всего этого и даже больше. Но я не могла позволить ему узнать о том, какую власть он имеет надо мной.

Не впервые я задалась вопросом, было ли всё это уловкой. Но тогда я вспоминала фотографии мальчика и проглатывала свои сомнения. Нет, он был реальным. Всё это было реальным. Как и нотки желания, закрадывавшиеся в его речь, когда он говорил со мной.

– Чего ты хочешь? – повторил он устало.

Будто бы подготавливал себя к Сизифову труду (прим. ред.: выражение, означающее тяжёлую, бесконечную и безрезультатную работу и муки (см. миф о Сизифе)): попытаться никого не убить сегодня.

– Не знаю, – я не произнесла того, что хотела сказать.

«Пойдём в постель. Поцелуй меня».

«Сделай меня своей».

– Как насчёт сделки?

Он говорил так разумно. Так рационально. Как будто бы я была равноправным партнёром в этом соглашении. Он знал, что это неправда. Но я, наконец, поняла часть страданий, которые мучили его изнутри. Поняла его потребность накинуть завесу на всё, что он делал.

Он был не единственным здесь, кто стыдился прошлого.

– Давай.

– Вопрос за вопрос.

– Это означает, что ты остаёшься.

– Такова часть сделки. Но это означает и то, что ты остаёшься со мной.

Намёк на желание в изгибе его губ. Я видела все мелочи. Видела, однако хотел ли он, чтобы я их заметила? Обманывал ли он меня своими эмоциями?

Я не могла вернуть эти мысли в тёмный уголок своего сознания. Это сквозило в каждом движении, что он делал.

Он хотел меня.

А я хотела его.

Это могло быть и заблуждением, но, даже если и так, это было самое восхитительное заблуждение из всех, что я испытывала. Его прикосновение породило сноп мурашек, пробравших меня, – единственное, что не представляло угрозы.

Я хотела нежную часть его, да, любовника, обаятельного человека. Джентльмена. Но также я хотела и другую его часть: ту, что была грубой и неистовой, ту часть его, которая связывала меня. Сторону в идеальном облачении, потому что совершенство было ожидаемо.

«Я не могу быть совершенством, – подумала я, глядя на свои запястья. – Из всех несовершенств моего тела эти были теми, что останутся навсегда».

– Вопрос за вопрос.

– Так я смогу узнать о тебе побольше. А ты обо мне.

– Кто первый?

Он улыбнулся.

– Я знал, что ты захочешь поиграть, – произнёс он.

– Откуда?

– Потому что ты маленький любопытный котёнок, вот почему, – заявил он, падая на бок рядом со мной.

Его рука опустилась на мою щеку, обхватывая её ладонью. Собственнически.

– Ладно, – произнесла я. – Ты первый.

Его рука лениво погладила мой подбородок.

– Первое, что ты помнишь?

– Самое первое?

– И никаких идиотских воспоминаний о том, как ты покидала утробу матери. Это ложные воспоминания.

– Нет. Я помню… – я закрыла глаза, мысленно возвращаясь обратно. Туда, где мне было четыре года, может, пять лет. – Я помню, как мама брала меня на пикник в парк. Там было поле, огромное поле из клевера. Скорее всего, оно на самом деле было не таким уж большим, но тогда представлялось мне океаном зелени. Мама предложила мне поискать четырёхлистный клевер. Если бы мне удалось найти хоть один, он принёс бы мне удачу.

– И ты нашла?

Я покачала головой.

– Даже и не искала. Там был одуванчик, большой и жёлтый, и я выбрала его вместо клевера. Помнишь, что нам говорили, когда мы были детьми? Тебе нужно было понюхать одуванчик, думая о том, кого ты любишь. И если твой нос окрашивался жёлтым, это означало, что твоя любовь взаимна.

– И о ком ты думала?

– Ни о ком. Странно, правда? Мне никто не нравился. Но мне хотелось, чтобы мои родители любили друг друга.

– И?

– Это не сработало. Я даже не помню, как вернулась домой с пикника. Должно быть, я заблокировала это. Он… Не думаю, что он кого-либо любил. Не знаю, почему моя мама оставалась с ним.

– Уходить трудно. Моя мама тоже не ушла.

Его рука остановилась на моей коже. Я могла сказать, что он вернулся в прошлое, думая об этом.

– Ты ничего не мог сделать, чтобы это остановить.

Его глаза сузились, отыскав мои:

– Откуда ты знаешь?

– Ты ничего не можешь сделать, когда всё так. Они не изменятся. Я думала… Думала, что если перестану просить игрушки, перестану хотеть что-либо, то мой отец станет счастливее. Я думала, что если закроюсь, то не буду его беспокоить. Я не хотела быть обузой. Не хотела его злить. Но это не сработало.

– Дело не в тебе.

– Рассказывай это пятилетнему ребёнку, – ответила я, невесело хмыкая. – Но дело и не в тебе тоже. Ты не мог его остановить.

– Я мог убить его, – заметил он.

Я притихла. В его глазах не было злости, только сожаление.

– Где сейчас твой отец? – спросила я.

– Не знаю, – произнёс он. – Если бы знал, то уже убил бы его. Иногда мне кажется, что это единственный способ предотвратить возвращение тени. Однако я искал его и искал. Но он исчез.

– Мне жаль.

– Я бросил поиски. Может быть, он уже мёртв.

Молчание между нами было столь интимным. Я хотела податься вперёд и поцеловать его, обнять, притянуть к себе и сказать ему, что всё будет в порядке. Но ничего не могло быть в порядке, не с ним. Не со мной.

– Теперь твоя очередь, – прошептала я.

– Что мне сейчас делать? – спросил он.

Он не ждал ответа – это прозвучало скорее воплем в небеса, чем реальным вопрос.

Что мне было ему ответить? Я не знала, каково это – быть убийцей. Не знала, каково это – убивать людей, обладать мрачной потребностью. Я потянулась и взяла его за руку, поднося её к своим губам. Всё это время мои глаза не отрывались от его.

Если я никогда отсюда не выберусь, то могла бы сделать это для него.

– Я хочу, чтобы ты выместил на мне свой гнев, – ответила я. – И всё остальное.

Его отчаяние перевоплотилась в нечто другое. Его глаза бурлили эмоциями – так странно после столь долгого безразличия. В комнате становилось всё светлее с восходом солнца.

– Я не хочу тебя убивать, – произнёс он дрожащим голосом.

– Не надо меня убивать. Приблизься. Причини мне боль. Здесь.

Я подняла запястья. О чём ещё я могла его попросить?

«О том, чего ты действительно хочешь».

У какой-то части меня, давно спрятанной, были желания. Тёмные желания. Они вырвались, когда он связал мои запястья и мучил своим языком. Они стонали от удовольствия, пока его рука шлёпала мою кожу до красноты. Я хотела этого. Хотела его. Хотела стать его.

– Свяжи меня, – произнесла я. – Сделай всё, что тебе нужно. Я хочу этого.

Он взглянул на меня.

– Не хочешь. Не на самом деле. Если бы ты знала, чего желает моя тень…

– Ты не тень, – прошептала я. Он сделал паузу, своими глазами выискивая мои. – Я так долго хотела умереть, – выдавила я хриплым от волнения голосом. – Я не чувствовала ничего, кроме оцепенелой боли. А когда я с тобой… Она исчезает.

– Я тебя покалечу, – он сказал это так тихо, что слова получились почти неслышными.

– Я хочу, чтобы ты меня покалечил.

– Плохо. Я могу оставить следы.

Я вывернула запястья, демонстрируя шрамы, которые у меня были.

– Я уже помечена. Кроме того, – продолжила я, – кто ещё их увидит?

Гейб.

«Я хочу, чтобы ты выместил на мне свой гнев», – сказала она. И тень выскользнула, обнажая чувство, которое я не ощущал всё это время.

Страх.

Её запястья взывали ко мне, дабы я причинил ей боль. Но как я мог причинить ей ещё больше боли, чем до сих пор?

– Зачем тебе это? – осведомился я.

– Здесь я в ловушке.

Она перестала упрашивать меня. Перестала молить. Вместо этого она говорила спокойно и разумно. Предписывая курс процедур для моей болезни.

– Есть какая-нибудь альтернатива? – поинтересовалась она. – Если ты не хочешь меня убивать…

– Я не хочу делать тебе больно.

Это было ложью. Я хотел, чтобы её плоть окрасилась в красный, хотел заставить её кричать. Но в то же время я хотел доставить ей удовольствие. Хотел погрузиться в неё. Хотел разрушить её и собрать воедино.

– Ты опоздал. Мне больше не может быть больно. Не из-за тебя. Не из-за кого-либо.

Я взял рукой её запястья и вытянул их над головой. Её глаза расширились от страха. Правильно, она боялась. Даже я боялся того, что собирался делать.

– Увидим, котёнок, – произнёс я.

Кэт.

Я не могла перестать смотреть на него, пока он доставал верёвку.

– Вытяни руки, – приказал он.

Я вытянула. Я была послушным хорошеньким питомцем, который не прекращал играться, хотя это была уже не игра. Оставшаяся часть моей жизни была здесь, с ним, и я говорила себе, что могла бы этим наслаждаться. Здесь не было никакой необходимости в притворстве. Пока он четырежды оборачивал верёвку вокруг моих запястий, трепет пробегался вверх по моим рукам.

Когда он затянул узел примерно посередине, я не смогла сдержать улыбку. Мне было страшно. Я уже как-то размышляла о том, что он будет делать, когда свяжет меня. Раньше я стеснялась, думала о том, что будут говорить люди, если узнают, что я остаюсь с ним добровольно. Но сейчас во мне появилась лёгкость, которой не было долгое, долгое время. Никто меня здесь не видел, никто ни о чём не узнает.

Никто не узнает, что я хотела этого. Никто, кроме него.

Связав мои запястья вместе, он вздёрнул их над моей головой.

– Почему ты улыбаешься, котёнок?

Его свободная рука грубо скользнула вниз по моему телу.

– Потому что я хочу этого.

Впервые за долгое время я позволила себе ощутить желание. Боль между моих ног возросла, когда он двинулся рукой между моих бёдер, и я приняла эту боль, позволяя ей усилиться.

Он целовал меня грубо, настойчиво, губами вырывая воздух из моих лёгких. Я вздрогнула, когда он разорвал поцелуй.

Его твёрдый член проступал через штаны, вжимаясь мне в ногу. Дыхание было горячим и быстрым, тогда как сам он всё ещё сжимал мои запястья над головой. Рукой он задрал моё платье до талии.

Я чувствовала, как сильно он хотел меня, что вынуждало страстно желать его внутри себя. Мне больше не было стыдно. Это моё тело, моё желание, и я владела ими.

Его рука разминала мою кожу через ткань. Теперь платье невозможно было снять, потому что мои запястья были связаны. Я усмехнулась.

– Надо было раздеть меня прежде, чем связывать, – сказала я.

Он ударил меня по лицу, сильно. Шок от удара пронзил меня со скоростью молнии, но прежде, чем я успела оправиться, Гейб поцеловал меня в губы, кусая нижнюю, посасывая плоть.

То был шлепок не для того, чтобы причинить мне боль, а для того, чтобы всего лишь удивить. И он удивил меня.

Он перекинул ногу через мою талию, оседлав меня. До того, как я сумела опустить руки, он ухватился за воротник моего платья и разорвал его. Ткань легко разошлась в его кулаках. Вскоре от платья ничего не осталось, если не считать лоскутов шёлка на моём обнажённом теле.

– На тебе нет нижнего белья, котёнок, – проговорил он.

Я приподняла подбородок.

Господи, я хотела его. Его член был горячим и пульсирующим – я почувствовала его у своего живота, когда он нагнулся. Он целовал меня столь мягко, столь ласково. Нежность его поцелуя отправляла меня по спирали чистого блаженства, настолько чистого, что я начала расплываться.

Затем он грубо скрутил мой сосок. Боль прострелила мою грудь.

Я заскулила, извиваясь под ним. Он легонько поднял мои запястья обратно и лизнул мою шею, а потом нежно прикусил. Боль в моём соске превратилась в огонь, который окатил жаром мои нервы. Я ощутила каждую крупицу его прикосновения, когда он задел вершинку моего разгорячённого соска большим пальцем.

Потом снова ущипнул, и я заскулила. Господи! Несмотря на боль, я чувствовала, как между моими бёдрами прибывает влага.

– Я собираюсь всосать тебя, – шепнул он. – А потом укусить.

Я застонала, в то время как его рот сместился чуть ниже моего уха, языком прищёлкивая по мочке. Он был внимателен, не позволяя ни единой части себя коснуться меня между бёдер, где всё уже пылало.

Его рука разминала мышцы моего плеча, тогда как рот обхватил мой сосок. Его язык двинулся вниз, скользя вдоль нижней части груди. После чего он принялся посасывать её, вынуждая меня резко выдохнуть. Это была уже другая боль, не такая, как раньше, и казалось, будто его губы ласкали там, внизу, где я так отчаянно в этом нуждалась. Я изогнулась под его хваткой.

– Нетерпеливый котёнок, – промурлыкал он.

– Пожалуйста…

Его рука очутилась на моём горле, перекрывая воздух. Я напряглась от давления, теперь моё горло ныло точно так же, как и остальная часть меня. Он целовал меня в губы, душил, пресекая любые попытки перевести дыхание.

– Нет, – попыталась простонать я, но он давил всё сильнее, отрезая воздух.

Я заметалась под ним, пинаясь ногами. Я не этого хотела. Я не хотела, чтобы он меня убивал! Я хотела…

Я хотела жить.

В последнюю секунду он отпустил моё горло. Я закашлялась, хватая ртом воздух. Захрипела, когда глотнула кислорода, возвращая его обратно в свои лёгкие.

– Теперь тебе страшно, котёнок? – спросил он.

Его глаза горели желанием, желанием, на которое я откликалась. Я хотела его, да. Я ужасно его хотела. Хотела всё, что он мог мне предложить. Но я знала – он причинит мне лишь ещё больше боли, если расскажу ему об этом.

Его пальцы погрузились между моих бёдер, и я ахнула. Его губы раздвинулись, и он поднял руку, его кожа блестела от моей влаги. Он облизнул свои пальцы.

– Ты очень вкусная.

Я захныкала. Мне нужен был его рот на себе, чтобы он облегчил боль, которая пронзала моё естество и заставляла меня извиваться на простынях.

– Хочешь, чтобы я попробовал тебя, котёнок? – поинтересовался он.

В его глазах притаилась угроза.

– Да, – ответила я тихо.

Он улыбнулся опасной усмешкой:

– Очень жаль, что сегодня мы не делаем то, что хочешь ты.

Прежде чем я успела хотя бы раскрыть рот, чтобы спросить у него, что он имел в виду, его руки оказались на моих бёдрах. Он перевернул меня, и я грубо приземлилась на живот, вышибая из себя воздух. Как только я вдохнула, он ударил меня по заднице, опустив руку со шлепком, пославшим по всему моему телу судорогу. Меня пронзил экстаз.

– Приподними для меня свою попку, котёнок.

Я застонала, подчиняясь. Приподнялась, демонстрируя ему себя в самой уязвимой позе, в которой когда-либо была. Как сучка во время течки. Это должно было быть унизительно, но меня это, напротив, возбуждало. Я была настолько мокрой, что могла почувствовать собственные соки, текущие по бёдрам.

– Грязный котёнок.

Он шлёпал меня снова и снова. На четвёртый раз моя кожа стала такой чувствительной, что её опалило огнём. Я дёрнулась на кровати, отстраняясь подальше от него, но он подтянул меня обратно. Следующий шлепок был сильным и горячим, обжигающим кожу. Я закричала, извиваясь под его руками, однако он не остановился. Каждый удар обжигал меня, но, несмотря на боль, я начала раскачиваться, чтобы встретиться с ним. Я хотела этого, каждую крупицу боли, каждый пламенный шлепок.

Затем я почувствовала, как его пальцы заскользили по моей щёлке, поглаживая снаружи.

– Да, – застонала я. – Да, пожалуйста, о Боже, прошу тебя…

Он шлёпнул меня сильнее, и я вскрикнула.

– Не умоляй, котёнок, – произнёс он. – Я буду делать то, что хочу, когда захочу, и ничего из того, что ты скажешь, не остановит меня.

Я выдавила какой-то звук, соглашаясь. Его рука вернулась обратно. Страстная. Дразнящая. Его пальцы кружили снаружи моей скользкой плоти, касаясь лишь слегка.

Больше. Господи, я нуждалась в большем. Сейчас.

– М-м-м, – выдавила я, качнувшись назад, пытаясь вынудить его продвинуть пальцы дальше.

Он опять меня шлёпнул. И я закричала. Это была агония, всё это: желать, ненавидеть и нуждаться в нём.

Он просунул внутрь два пальца по самые костяшки, и, хотя мне всё же было недостаточно, это было лучше, чем раньше. Я укусила простыни перед собой, стараясь не издавать звуков, когда он заскользил пальцами туда и обратно. Ритм был медленным, его длинные сильные пальцы нажимали, ощупывали меня.

А потом я почувствовала ещё кое-что. Его большой палец, прижимающийся к моей попе. Я замерла.

– Ох, котёнок, – проговорил он. – Что-то тебя напугало?

Я задышала быстрее, стараясь вообще не шевелиться. Мне никогда не доводилось делать ничего подобного, и именно это меня напугало, возможно, даже больше, чем всё остальное, что он творил. Его большой палец обвёл сморщенное колечко чувствительной плоти, отчего я сжалась. Другие два его пальца возобновили свой ритм, погружаясь глубоко в мою расщелину. Выскальзывая. Всё это время его большой палец кружил, выписывал влажные и скользкие круги вокруг местечка, которое – как я никогда не думала – может доставлять приятные ощущения.

И это было приятно. Его большой палец массировал меня, растирал, скользил поверх моего входа, а потом надавил на колечко мускулов, окружающих его. Когда он в итоге толкнулся и вошёл в меня, я закричала, а тело моё напряглось вокруг него. Боль давления перескочила на новую грань желания. Это было ощущение, которое я никогда раньше не испытывала, и оно породило пронзивший меня трепет боли и удовольствия.

Гейб оставил палец внутри меня, двумя другими всё ещё двигая туда и обратно по моим скользким складочкам. Я сжималась и расслаблялась переменными спазмами до тех пор, пока моё тело не расслабилось вокруг него, принимая внутрь. Затем он снова начал толкаться, проникая в меня большим пальцем. Он кружил его подушечкой внутри моей складки, смазывая меня моими собственными соками.

Я застонала и почувствовала, как давление внутри меня усилилось. Со мной творилось что-то неладное, потому что мне это очень сильно нравилось: неведомый огонь между моими ягодицами, мечущий искры по моим нервам, когда он вторгался пальцами внутрь. Я начала раскачивать задом, желая большего. Я двигалась навстречу его вторгающимся пальцам, нащупывающему большому пальцу и толчкам, чтобы он проник ещё глубже.

– М-м-м, – простонала я, заглушая звуки простынями.

Его другая рука шлёпнула меня, но от этого я стала раскачиваться только сильнее, желая прочувствовать наказание каждой жилкой.

Я была так близко – так близко к краю. Ощутила гул приближающегося оргазма, который начал зарождаться внутри. Я дёрнулась бёдрами назад, требуя, чтобы он проник жёстче, глубже. Нуждаясь в нём…

Только тогда он отстранился. Я поражённо вскрикнула, мой оргазм ускользнул от меня. Бёдра вращались в воздухе, выискивая потерянное давление, но поиски были бесполезны.

Я изогнула шею, чтобы взглянуть на него, стоящего возле края кровати. Он вытер руку о штаны, а затем расстегнул молнию.

Его член был огромным, твёрдым и готовым. Я ахнула, мой рот наполнился слюной. Я хотела лишь того, чтобы он взял меня. Не могла ждать другого момента. Он улыбнулся.

– Скажи мне, что хочешь меня, котёнок. Скажи, что хочешь, чтобы я тебя взял.

– Я хочу тебя, – выдавила я прерывающимся голосом. – Гейб, я так сильно тебя хочу…

Обнажённый, он схватил меня за ноги, переворачивая на спину. Я завизжала, когда он раздвинул мои бёдра своими сильными руками, а затем заломил мои руки назад, как делал раньше. Его член скользнул по моим опухшим и блестящим складкам, не вторгаясь, всего лишь намекая на то, что последует.

– Ты убиваешь меня, – шепнул он.

Его лицо выглядело настолько искренним, что на секунду я не хотела ничего больше, чем его поцелуя. Он наклонился ко мне, пробежавшись головкой члена по щёлке и отступив, а затем потянулся к прикроватной тумбочке, и я услышала шелест падающей на кровать обёртки. Я захныкала, выжидающе приподнимая бёдра.

Он заполнил меня одним яростным выпадом. Его глаза расширились, когда он погрузился в меня. Как выглядела я, мне было неизвестно, однако я закричала и кричала, уже перепорхнув через грань прямиком в оргазм, что потряс моё тело до последней клетки.

Он раскачивался назад, а потом вперёд, вколачиваясь всё глубже в мою плоть. Я чувствовала, как моё тело растягивается для него, сжимается вокруг него даже с давящей на меня кульминацией. Мои ноги обернулись вокруг его талии, притягивая глубже.

Я хотела его. Хотела его внутри себя. Хотела каждую его частицу. Он был монстром, да, он был мерзавцем, он был злом, и всё же именно в тот момент мне нужно было, чтобы он взял меня, владел мной. Я хотела, чтобы он вернул мне мои желания.

Пот скатывался по его губе, тогда как он погружался в меня снова и снова, вращая своими бёдрами напротив моих. И не успела я ещё оправиться от первого оргазма, когда почувствовала, что моё тело снова начало отвечать ему с болезненной потребностью получить ещё одно освобождение, которое мог даровать мне только он.

В комнате стало светло, и теперь я чётко могла различить ярко сияющие голубой, зелёный и серый цвета в его радужках. Его руки прижались к моим бёдрам, когда он толкнулся, и я взбрыкнула напротив него, желая, чтобы меня взяли под контроль. Верёвки были тугими вокруг моих запястий, и мне это нравилось, нравилось отдаваться каждому ощущению, возникавшему в тот момент.

Его темп нарастал, становился настойчивее. Мне казалось, что он полностью заполнял меня, однако, вторгаясь, становился ещё жёстче, твёрже. Его тело двигалось рядом с моим, ударяясь плоть о плоть в вихре из лёгких скользких шлепков.

– О-о-о, – постанывала я, чувствуя, как во мне нарастает готовность к освобождению.

Я крутилась под ним, пока он, как отбойный молоток, трудился между моих бёдер. Его член врезался в меня снова и снова, жёстче и быстрее, до тех пор, пока я не почувствовала его рывок, замерший на вершине своей атаки в спазме.

Я кончила одновременно с ним, моё тело растеклось от удовольствия, дёрнувшись раз, вновь и вновь исторгая стоны. Сладкий звук его освобождения. Мы отчаянно вцепились друг в друга – две тёмные души посреди странного искупления.

Он обрушился на меня, его тело едва ли не раздавило моё. Я чувствовала, как грохочет сердце в его груди, наши сердца пытались опередить друг друга. Его лёгкие сжимались напротив меня с каждым вздохом.

И впервые за долгое время я подумала: «Я жива».

Глава 25.

Гейб.

Тьма отступила, когда я пролился в Кэт. Мир просветлел, тень исчезла.

Как надолго? Мне было всё равно. То, что имело значение, находилось здесь, сейчас.

Значение имела она.

Она потянулась ко мне, прикасаясь к губам. На её лице было что-то вроде удивления.

– Я люблю тебя, – произнесла она и заплакала.

Кэт.

– Я люблю тебя.

Слова сорвались с языка, и я, лёжа там, осознала, что удивлена, вероятно, тем, что произнесла их, чем самим этим чувством. Это ли довело меня до слёз? Нет, было что-то ещё. Отчаяние, которое прежде лишь росло во мне, наконец показало себя.

Он ничего не сказал. Вместо этого он поднялся, присев на край кровати.

– Мне жаль, – проговорил он.

«Мне жаль? – я хотела потянуться к нему. – Почему тебе жаль?»

Слёзы лились по моим щекам, и я не могла их остановить. Я чувствовала себя абсолютно растаявшей, разваленной. Он разорвал меня на куски внутри и снаружи, однако я всё же хотела, чтобы он повернулся ко мне, чтобы собрал меня воедино. Но он лишь обхватил свою голову руками.

– Пожалуйста… – прошептала я. – Гейб?

– Почему ты плачешь? – спросил он с оттенком разочарования в голосе.

Я качнула головой. Пряди волос прилипли к щекам, горячим и влажным от слёз.

– Я не знаю, – выдавила из себя. – Это было восхитительно. Гейб…

– Но ты плачешь.

– Всё это не по-настоящему! – прорыдала я.

Вот. Так всё и было. Вот отчего я плакала сейчас. Он распахнул моё сердце, а я отшвырнула иллюзии.

Осознание потрясло меня. Всё вокруг меня, включая стены, начало вращаться. Он же был тут, сидел прямо здесь. Он зацепил меня, заставил почувствовать себя живой. Желанной. Заставил меня почувствовать себя любимой.

– Это не по-настоящему, – повторила я, пытаясь заставить саму себя поверить в то, что, как я знала, было правдой. – Всё это не по-настоящему.

– Что не по-настоящему? – его голос был ровным, пустым.

Что ещё больше меня разозлило. Я с силой опустила кулаки, но от удара о матрас не раздалось ни звука. Мои рыдания были хриплыми и гневными.

– Ты!

– Я ненастоящий?

Он медленно повернул голову, настороженно встречая мой взгляд.

– Ты психопат, – произнесла я шёпотом. – Единственный парень, которому я небезразлична, – психопат.

– Разве от этого всё становится ненастоящим?

– Но тебе же на самом деле всё равно. Тебе на меня наплевать. Для тебя я просто домашний питомец. Пленница. Всё не по-настоящему.

– Ты думаешь, что всё просчитала, котёнок.

– Да.

– Но ты ошибаешься, – его голос был распевным, будто поддразнивающим меня.

Горло обожгло.

– Тогда скажи мне, что это неправда. Скажи, что я тебе небезразлична.

– К чему это?

– К тому, что это помогло бы мне почувствовать себя менее одинокой.

Он обернулся и встал, свободно удерживая руки по бокам. «Обнажённый, но стоящий рядом со мной, – подумала я, – он оглядывал мир как подготовленный воин». Вот только в руке не хватало ножа.

– Ты мне небезразлична.

– Я тебе не верю.

Он развёл руки в стороны ладонями вверх.