Текст книги "Специалист по джунглям"

Автор книги: Норман Ричард Спинрад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 19 страниц)

Они уселись перед примитивным шалашом, поставленным рядом со шлюпкой Вандерлинга. И генерал поведал:

– Я ничего не понимаю, Барт. Они отказываются сопротивляться. Даже не помышляют об этом. После того, как я со своими ребятами разгромил притон Брата Бориса… Поверь, мне пришлось попахать… Я думал: «Дело в шляпе». Рассчитывал, что, если местного набоба и его наемников уберут с дороги, каждый «тормоз» в его владениях будет сходить с ума от желания присоединиться к нам. Но пойди в деревню и попытайся поднять их! Они усядутся на свои тощие задницы перед грязными хижинами, и разве что какой-нибудь кретин пожелает узнать, на что будет похож следующий Брат, или поинтересуется, снизят ли квоту. Объяснишь им, мол, никакого следующего Брата не будет, мы собираемся уничтожить их всех до одного, а они примутся визжать про «богохульство», и… как же это… «против Естественный Порядок». И ни один не перейдет на нашу сторону. Вот…

– …ты и решил, что единственный способ создать армию – забомбить их героином, пока они окончательно не одуреют, – кисло докончил фразу Фрейден.

– Наконец-то ты допер. По крайней мере, они хоть воюют.

– Вильям, мне встречались головы покруче чем у тебя. Необходимы десять, может, пятнадцать тысяч человек, чтобы прибрать к рукам эту вонючую планетку. Думаешь, даже в этом случае героина нам хватит на веки вечные? Что произойдет, когда он кончится? Как мы будем использовать заряженных на убийство парней в политической борьбе?

– Я не думал…

– Это для меня не новость, – огрызнулся Фрейден.

– Ну и каков же твой план, гений?

– Хочу глянуть на какую-нибудь из деревень, поговорить с людьми. Даже полностью шизанутые были когда-то нормальными. На все есть свои причины. Когда я узнаю, в чем проблема у сангриан, я найду способ их обломать.

– Прямо сейчас? Наши парни будут в отключке ближайшие пять часов.

– К чертям их собачьим, – сердито бросил Фрейден. – Дай мне снипган, и наши скромные персоны нанесут визит будущим избирателям лично.

Сангрианская деревня представляла собой уродливое скопление полусотни маленьких, крытых соломой, лишенных дверей лачуг, расположенных неровным кругом на берегу затхлой речонки. За деревней, возвышаясь колоссальным монументом, маячила огромная пирамида из сухой красной глины, усеянная множеством больших круглых отверстий. В высоту глиняное сооружение составляло шестьдесят футов с лишком. Как только Фрейден, сопровождаемый угрюмо тащившимся следом Вандерлингом, вышел из джунглей, что тянулись вдоль реки, вплотную подступая к деревне, он увидел огромное зеленое насекомое размером с подростка, с восемью членистыми лапами. Первую пару лап оно держало над туловищем, как руки. Черные глазки на большой голове казались на вид весьма смышлеными. Монстр появился из отверстия в глиняном кургане и легко понесся к возделанным полям за деревней.

– Жук, – безразлично пробормотал Вандерлинг, пока они шли к лачугам. – Их много в этой штуке. Жуковейник, так ее называют. Ты их увидишь на поле; они там собирают урожай целой бригадой. Меня такое зрелище до сих пор бросает в дрожь.

Фрейден фыркнул и сморщил нос, когда они прошли кольцо хижин. Голая земля покрыта слоем мусора и нечистот. Несколько дюжин тощих голых детей вяло бродили по площади; все невероятно грязные. Женщины с изможденными голодными лицами и отвислыми дойками, одетые в грубые юбки, не намного отличающиеся от мужских набедренных повязок, поднимали головы от ступок, где толкли зерно, или от кособоких очагов с пекущимся хлебом. Они с тусклым любопытством смотрели на двух вооруженных мужчин. Там и тут из хижин высовывали головы старики. Дети, старики, женщины, горы грязного хлама – от всего этого к небесам поднимался столб миазмов, как от огромной зловонной свалки.

– Где все мужчины? – спросил Фрейден у Вандерлинга.

– Еще слишком рано. Они не вернулись. Возятся с мясными Животными.

– Но я полагал, ты перебил всех Киллеров, когда разграбил поместье?

Вандерлинг пожал плечами:

– Я тебе говорил, они – идиоты. Вознамерились быть пай-мальчиками и ждать появления следующего Брата.

– Ну ладно, давай поговорим с кем-нибудь из старикашек. – Фрейден увлек Вандерлинга к одной из хибар.

Окна в ней отсутствовали, равно как и дверь. Внутри темно, душно и сыро. Иссохший старик сидел на связке соломы, апатично обсасывая кусок жесткой лепешки. Он поднял на вошедших запавшие слезящиеся глаза, но не произнес ни слова.

– Я Барт Фрейден, – сказал Фрейден. – Это – маршал Вандерлинг. Мы из внешнего мира. Мы принесли свободу народу Сангрии. Как твое имя?

– Деревяшка, – прошамкал старик. – Что есть свобода?

Фрейден покачал головой.

– Свобода – это когда ты делаешь только то, что захочешь, а не то, что прикажут Братья. Свобода – это когда нет Братьев и нет Киллеров.

– Нет Братья, кому править? – спросил старик. – Нет Киллеры, кому убивать?

– Ты будешь править, – великодушно ответствовал Фрейден. – Вы будете править сами. И никого не будут убивать. Вы будете выращивать еду для себя, работать только для себя, распоряжаться своей жизнью. Это и есть свобода.

Старик сердито посмотрел на него.

– Я понимать. «Свобода» – всего лишь кощунство, вот что. Ты принести кощунство. Не хотеть кощунства. Против Естественный Порядок.

– Так, значит, Естественный Порядок делает вас рабами? Естественный Порядок позволяет Братьям распоряжаться вами и пытать вас просто ради своего удовольствия. А когда надоест, забивать как скот на прокорм садианам?

– Пойми, – повторил старик. – Естественный Порядок. Так всегда было, так всегда будет. Мы хорошие Животные. Не слушать кощунств.

– Посмотри на эту мусорную кучу, – раздраженно крикнул Фрейден. – Посмотри на помои, которые ты ешь. Посмотри на себя, ты тощий как жердь. Тебе нравится медленно умирать от истощения?

– Никто не умирать. Всех съедят. Те-Братья и те-Киллеры есть тех-мясных Животных. Те-садиане – бесполезных Животных. Те-Животные – пищу, которую выращивать те-Жуки. Естественный Порядок.

«Я напрасно трачу здесь время, – подумал Фрейден. – Может, какой-нибудь местный вождь…»

– Где вождь? – спросил он. Старик непонимающе смотрел на него. – Главный? Командир? В законе? Самый важный человек в деревне?

– Ты хотел сказать, Хранитель? Хижина Хранителя за Жуковейником. Хранитель стареет. Я второй старейший в деревне, он умереть, я – Хранитель. Может быть, он умереть уже скоро.

Фрейден, уже выходивший из хибары, обернулся.

– И сколько же тебе лет, долгожитель?

– Сорок семь, – ответил старик.

Фрейден вытаращил глаза. Сангрианский год был короче земного! Этой старой развалине немногим больше сорока стандартных лет, и он – второй старейший в деревне!

Хижина Хранителя стояла на другой стороне Жуковейника. Дальше расстилались поля пшеницы. Там вкалывала дюжина Жуков. Солнце сверкало на их зеленых хитиновых панцирях, когда они методически продвигались по полю, срезая колосья подвижными клешнями.

Не обращая внимания на надувшегося Вандерлинга, топающего по пятам, Фрейден протиснулся в хижину. И едва не слетел с катушек от волны гнилого запаха, исходящего от твари, сидевшей в центре хижины. Огромный зеленый бурдюк с приделанной к нему маленькой головкой – такой здоровый, что восемь крошечных ног-обрубков не доставали до земли. Тварь жадно лакала неразбавленное вино. Глиняный кувшин у ее пасти держал сморщенный старикашка. Еще десяток таких же кувшинов стояли рядом на голом земляном полу.

Старик отшатнулся, уронил кувшин, содержимое растеклось по пульсирующему телу зеленой твари.

– Вы потревожить меня, когда я кормить Мозг, – сердито тявкнул он. – Потревожить Хранителя! Да к тому же во время Жатвы. Хотите, чтобы Жуки разбежаться? Хотите умереть с голоду?

Потом он разглядел снипганы и отвесил поспешный низкий поклон.

– Вы Киллеры! – заныл он. – Есть оружие! Простите, хозяева. Вы не похожи на Киллеры. Не считайте кощунством.

– Мы… э… издалека, – сказал Фрейден. – Там, откуда мы пришли, все по-другому. Мы бы хотели узнать, что за порядки в этой деревне.

– Вы обратиться к нужному Животному, – промямлил старик важно. – Я здесь Хранитель. Если бы не я, вся деревня вымереть, и тот-Брат, у него не остаться бы никого, чтобы заботиться о его мясных Животных. Я здесь давать приказы Мозгу. Мозг заставлять Жуки делать их работу.

– Ты хочешь сказать, что эта тварь действительно командует Жуками?

Хранитель вытаращил глаза.

– Вы, должно быть, из очень далеких мест, – проговорил он наконец. – Нет Жуки в вашем поместье? Жуковейник, это как одно Животное. Твой мозг не говорить с твоими руками. У Жуковейника тоже есть Мозг, вот он. Я говорить ему, что делать, те-Жуки делают. До тех пор пока Мозг пьян, иначе они будут работать для себя. Те-Братья, они брать Мозг, когда он еще личинка, опьянять его и отдавать в деревню. Хранитель следить, чтоб он всегда пьян. Поэтому на самом деле это Хранитель выращивать всю еду, чтобы Животные могли есть и работать на Братья. Ты не знать Естественный Порядок?

– Значит, ты здесь важная птица, – заметил Фрейден медленно. – Ну, а что будет, если все здесь в деревне откажутся ходить за мясными Животными? Тогда ты будешь здесь править.

– Ты рехнуться? Киллеры прийти сюда и вырезать всю деревню!

– Ну а если бы у вас было оружие? Что, если бы вы сражались с Киллерами?

– Ты говорить кощунство! Что же вы за Киллеры, если святотатствовать?

– Мы…

– Тр-р? Тр-р? Команда, тр-р? – заскрипел Мозг металлическим голосом.

– Нет время говорить сейчас, – засуетился Хранитель, хватая кувшин и поднося его к морде чудовища. – Тот-Мозг не так сообразителен, приходиться ему повторять приказы, или Жуки разбежаться. Теперь вы узнать все, что хотеть, хозяева. Мы послушные Животные, мы уклоняться богохульства. Вы сказать это тому-Брату.

Потом он отвернулся от Фрейдена и, уже игнорируя его, принялся втолковывать Мозгу:

– Заканчивать южное поле, переходить на северное, потом…

Фрейден пожал плечами и дал Вандерлингу знак выйти наружу.

– Ну, гений, – ухмыльнулся Вандерлинг, – вот твой проклятый «высокий революционный потенциал»! Прикалывает тебя это?

– Я по-прежнему нахожу его высочайшим, – отозвался Фрейден. – Но сейчас застой не дает ему проявиться. Все было так плохо и так долго, что они успели к этому привыкнуть. Но в тот момент, когда в системе, как кажется, ничего не произошло, она летит к чертям.

– Э, ну и как же ты собираешься что-нибудь улучшать?

– Улучшать? Нужно не улучшать, а наоборот, делать еще хуже. По счастью, здесь нам придет помощь со стороны.

– Помощь? От кого?

Фрейден засмеялся:

– От Моро! От кого же еще?

Проходя лабиринтом коридоров Дворца Боли, в направлении Тронного Зала, Барт Фрейден был уже менее уверен в своей способности ухудшить положение вещей в этом мире. И без того все шло так плохо, как вообще возможно. Единственный выход – сделать всю систему абсолютно невыносимой. А как втянуть в это Моро?

Жуки доставляли «Животным» – как сангриане сами привыкли о себе думать – достаточно пищи, чтобы поддерживать в них жизнь, а они, в свою очередь, могли выращивать для Братьев и Киллеров мясных Животных и служить бездонным источником жертв и рабов. Для среднего Животного шансы закончить жизнь на Арене, в Общественной Кладовой или ошейнике раба довольно незначительны при соотношении пятнадцати миллионов Животных и только нескольких тысяч Братьев. Старая математика тирании – если тяжелая длань владыки опускается на головы сравнительно небольшой части населения, остальные будут сидеть и не рыпаться, что бы ни происходило. Весь фокус в том, чтобы внушить Моро необходимость усилить террор, брать квоту в десять сангриан там, где раньше брали только одного. Но как? Пока что Братство удовлетворяло любой свой мимолетный каприз, устанавливая такую квоту, какая только им требовалась. Должен появиться новый чудовищный запрос – такой запрос, чтобы квоты возросли в три, в четыре раза, и даже больше. Но какой мыслимый…

Брат Теодор, шатаясь, прошел мимо Фрейдена, даже не замечая его, до ушей накачанный омнидрином. Хорошо, что на корабле такой солидный склад наркоты. Братья истребляли его со скоростью невероятной. Фрейден не мог этого предвидеть. И как только запас начнет истощаться, Братья будут доведены до отчаяния…

Клац!

«Конечно!» – крикнул Фрейден себе самому. Боже правый, все это время решение болталось под носом! Никто не знал, сколько в действительности омнидрина на корабле, им приходилось верить Барту на слово. А вдруг Моро придет в голову мысль, будто запас подходит к концу? Что, если он скажет Моро…

Фрейдена передернуло. Идея скверная, но должна сработать. Если у него хватит духа сделать это, погрузить всю планету в оргию пыток и… Пострадают тысячи, но все остальные, в конце концов, будут свободны. Разве не это шло в счет? Или решиться, или бросить всю затею и отступить. Разбить тысячи яиц и приготовить омлет, или позволить людям… да, которые сделали из него убийцу, крутить свои забавы еще в течение трех ближайших столетий. В конце концов, для этого и предназначен революционный рэкет!

Барт заставил себя задавить сомнения и жалость. И поторопился в Тронный Зал. Тупиковые ситуации требуют решительных действий! Хирург ампутирует конечность, чтобы спасти тело целиком. Чем же он не хирург? Чем?

– Ну? – недовольно проурчал Моро. – В чем дело, Брат Барт? Надеюсь, оно достаточно важно. Я не люблю, когда меня отрывают от развлечений, а это представление оказалось весьма занимательным.

Они были одни в комнате. На огромном экране, занимавшем одну из стен, разворачивался ужасный спектакль: десять человек с попарно скованными запястьями. В свободной руке один из пары держал длинный нож, другой – пылающий факел. Тела гладиаторов, вооруженных ножами, сплошь были покрыты ожогами, на противниках видны кровоточащие резаные раны. Сражение происходило в какой-то яме. Камера установлена так, чтобы зритель видел, как гладиаторы барахтаются в море огромных, размером чуть ли не с кошку, насекомых, составлявших живой пол ямы. Одна из пар упала, не устояв на ногах, но оба тут же с воплями вскочили, покрытые десятком впившихся в их плоть острыми жвалами страшилищ.

Отвратительное зрелище и вопли сражающихся укрепили дрогнувшую волю Фрейдена. Допустимо все что угодно, если оно разрушит царство монстров, получавших удовольствие от подобной мерзости. Все что угодно. Даже…

Фрейден отвел глаза от экрана и шагнул к рельефному трону, где восседал Моро. Поросячьи глазки Пророка сверкали, тучное тело тряслось от восторга, к которому примешивались раздражение и досада на неприятную помеху.

– Определенно очень важно, – проговорил Фрейден. – Это насчет омнидрина. Убери звук, а то мешает.

Сурово нахмурившись, Моро протянул руку к лежащему перед ним пульту, и крики прекратились.

– Ну?

– Братья жрут наркотик так, словно завтрашнего дня не наступит, – продолжал Фрейден. – Я никогда не видел, чтоб такое большое количество дури поглощалось так быстро. Они превращаются в свиней.

– Удовольствия других не касаются тебя! – огрызнулся Моро. – Ты, допустим, держишь свою смехотворную рабыню – женщину с языком, словно кинжал, – только для себя одного. И никто не жалуется, хотя Брат Теодор… Но это не его дело, точно так же, как не твое, кто сколько принимает омнидрина.

– Полагаю, моя собственная жизнь – все же мое дело, – заметил Фрейден скромно. – Поправь меня, если я не прав.

Какое-то мгновение Моро тупо смотрел на Барта. Трудно судить, когда Пророк на омнидрине, а когда – нет. Он был умнее остальных – иначе и не удержался бы в «пророках» так долго. Он употреблял наркотик очень умеренно и, по-видимому, мог контролировать зависимость от него. В настоящий момент он был лишь в слегка приподнятом настроении – как раз то, что нужно.

– Я останусь в живых до тех пор, пока у меня есть омнидрин, так? – заявил Фрейден. – Не будет омнидрина – не будет и Брата Барта.

– Совершенно точно, – ухмыльнулся Моро. – Но уверяю тебя, удовольствию увидеть, как ты будешь заживо съеден или дюйм за дюймом сварен в кипящем масле, я несомненно предпочитаю держать тебя как поставщика омнидрина. Он так волшебно усиливает обычные наслаждения… Но к чему ты клонишь своими глупыми рассуждениями?

– Я совершенно не рассчитывал, что наркотик будет расходоваться так быстро. При таких темпах его не хватит до конца моих дней – а я верю, что проживу долгую насыщенную жизнь. И вдобавок верю в то, что такую жизнь можно спланировать.

Моро нахмурился.

– Если его не хватит до конца твоих дней, тогда и до конца моих тоже, – пробормотал он огорченно. – Я мог бы приберечь его для себя одного. Но это повлекло бы лишние затруднения. Слишком опасно.

«Пока все хорошо, – думал Фрейден. – Он забеспокоился. Самое время увлечь его на легкую дорожку в майских цветочках».

– Сочтешь ли ты мои обязательства выполненными, если я объясню тебе, как производить наркотик? – спросил Барт лукаво.

– Его можно сделать здесь? – выпалил Моро. Потом, уже спокойнее: – Ну конечно же, конечно же. Это было бы чудесно.

Его поросячьи глазки сузились, и он лицемерно улыбнулся. «Законченный дебил смог бы прочитать твои так называемые мысли, – фыркнул про себя Фрейден. – Стоит тебе самому обзавестись омнидрином – и бай-бай, Брат Барт! Но как только наживка будет проглочена и колесо закрутится – Брат Барт уже растворится в небытии, чтобы дать место Барту Фрейдену, президенту Свободной Республики Сангрии. Дело только за точным расчетом времени».

– Его можно делать здесь точно так же, как и в любом другом месте. То есть, если здесь, на Сангрии, достаточно шизофреников.

– Шизофреников?

«Ох, братец! Как мне объяснить старине Жиртресту, что такое шизофрения? Ну да впрочем, если собираешься лгать, начни с того, что попроще».

– Сумасшедшие, – пояснил он. – Уж, наверное, на Сангрии есть сумасшедшие?

– Сумасшедшие?.. Ты имеешь в виду тех Животных, которые так странно ведут себя после некоторых особо изощренных пыток? Тех, что сидят, уставившись в одну точку, как растения, или лопочут что-то на тарабарских языках?

«Не вполне научное описание шизофрении, но поскольку омнидрин в действительности продукт чисто синтетический, что от этого меняется?»

– Точно, – кивнул он. – Шизофреники, они и есть.

– Случается время от времени… – наморщил лоб Моро. – Конечно, из-за этого Животные становятся абсолютно бесполезны в качестве рабов или занимательных объектов для пытки. Само собой, их отправляют в Общественную Кладовую. Какая польза от сумасшедших?

– От сумасшедших никакой, – согласился Фрейден. – А вот их кровь – совсем другое дело. Омнидрин – это экстракт из крови шизофреников. Но нужны кварты и кварты такой крови, чтобы приготовить одну дозу наркотика. Будь у тебя на планете достаточно безумцев – под «достаточным» я подразумеваю десятки тысяч, – мы могли бы делать дурь. Но раз их здесь так мало, не имеет смысла…

– Дай мне подумать, – проговорил Моро медленно. – Омнидрин гонят из крови сумасшедших? Заставь человека свихнуться, и в крови у него выработается некоторое количество омнидрина?

Фрейден только дивился про себя. Благие боги, сколько времени понадобится толстому говнюку, чтобы понять? Конечно, типа, тупого настолько, чтобы проглотить ложь, подобную этой, всю дорогу нужно вести за руку, помогая ему делать каждый шаг. И все же нельзя допускать прямой очевидности вранья.

– В ничтожном количестве, – напомнил Фрейден. – Тебе пришлось бы изобрести какой-то способ сводить людей с ума en masse, я не вижу, как…

Моро громоподобно расхохотался.

– А все потому, что ты, признайся, глуповат, Брат Барт! В тебе нет эстетизма. Это же великолепно, это соответствует основополагающему постулату Братства – давать Боль и получать Наслаждение!

– Что ты задумал? – спросил Фрейден с притворным смущением, как если бы эта идея вовсе и не принадлежала в первую очередь ему самому. – У тебя имеется способ лишить рассудка тысячи?

– Во имя Гитлера и Сада! – взревел Моро. – Ты действительно не понимаешь? Это же очевидно! Мы проведем настоящую вакханалию пыток – такую, какой Сангрия доселе не видывала! Какой вызов искусству! Изобрести пытки достаточно утонченные, чтобы сводить Животных с ума, и в то же время не потерять ни капли их крови!

Моро сам напоминал шизоида, раскачиваясь взад и вперед на троне, – точь-в-точь даун с погремушкой.

– Мы сведем с ума целую планету! – вопил он. – Целую планету!

«Крючок, леска и грузило – полный комплект. Запытай всю планету до безумия, высоси из нее кровь, чтобы добыть омнидрин для своих забав. Даже сангриане не вынесут этого. Грядет Революция, Толстяк, грядет Революция!»

Фрейден улыбнулся с сардоническим восхищением.

– Моро, – сказал он спокойно, – должен признать, что я еще ни разу не встречал ума, сравнимого с твоим.

Сидя обнаженным на краю постели, Барт обнаружил, что посреди сравнительно прохладной сангрианской ночи он обливается липким потом. Он вспомнил старую поговорку, такую древнюю, что происхождение ее давно позабылось: «Никогда не оглядывайся; оно может нагнать тебя». Барт чувствовал дыхание этого «оно» буквально на затылке.

Получил планету для своих забав, Барт? Тебе нужно как-то сломать социальный застой, взбудоражить Животных, чтобы они дошли до нужной кондиции? Ну так почему бы не вызвать противодействие, завести их, попробовать всю планету пытками загнать в пропасть безумия? Этого, в конце концов, хватит за глаза, чтобы «достать» кого угодно, заставив сражаться. Толково, Барт, толково разыграно!

Проклятье, это действительно толково. Штука должна сработать. Фрейдену следовало бы гордиться собой. Откуда же тогда мерзкий пот, откуда холод в животе, откуда ощущение чего-то страшного, дышащего в затылок? Вряд ли совесть! Совесть – всего лишь слово, лажовая отговорка для трусов и бездельников. Не было ли это…

Из ванной появилась София. Нагая, длинные рыжие волосы рассыпались по плечам, грудь тверда и прелестна, ноги упругие и гладкие. Чертова девка была самой соблазнительной во всей Галактике. Его подруга! Она улыбалась, широко оскалившись, и глаза ее сияли. Барт знал этот взгляд.

– Бесподобный Вождь… – промурлыкала она, вольготно усаживаясь к нему на колени. Реплика была странным образом лишена сарказма. Этот тон Барт тоже знал. Совсем другая София пробивалась наружу время от времени – девчонка, замершая перед книжным героем, девочка из пещеры перед Великим Охотником. София возбуждала Барта до внутренней дрожи, но он ее совершенно не понимал.

Она поцеловала его – долгим, томным поцелуем.

– Интриги, – пробормотала она. – Бесподобный интриган. Мой мужчина. Numero uno[4]4
  Первый сорт (ит.).


[Закрыть]. Больше, чем жизнь, и вдвое сквернее.

Она снова поцеловала его, и Фрейден почувствовал, как у него кровь закипает, а ледяное дыхание «чудовища» слабеет и умирает. Это была не просто животная горячка, но что-то более глубокое. Не одно только ощущение манящего женского тела, прижимающегося к нему. Будто само пространство вокруг шептало: «Я хочу тебя. Хочу, потому что ты победитель, потому что ты – лучший». В этом призыве звучала гордость, и будила гордость в самом Барте. «Прикоснись ко мне, почувствуй меня, возьми меня, – говорило ее тело. – Я – лучше всех, и ты меня заслужил. Я – лучшее. Я – твоя, до тех пор пока лучшим будешь оставаться ты, пока ты на коне, пока ты – Бесподобный Вождь».

«И ни минутой не дольше», – подумал Барт, привлекая подругу к себе. Вот в чем вся соль. Это стоило того, чтобы сражаться, интриговать, убивать – если потребуется. Это стоило десяти тысяч жизней. Быть лучшим, Номером Один, центром вселенной, держать в объятьях лучшую женщину в мире и знать, что она твоя – потому что ты сам лучший, потому что ты выигрываешь ее, как приз, день за днем, минута за минутой, в борьбе против всего света.

Он накрыл ее своим телом. У него родилось такое чувство, словно рост его увеличился до десяти футов. София обвилась вокруг Барта, приняла в себя, как особый дар, и он брал ее, пока она отдавалась. Ее тихие вскрики и плавные движения стали гимном его мужественности, его ненасытному голоду.

Оргазм начисто смыл все сомнения и угрызения, глухое чувство вины и влажное холодное дыхание совести.

Победителю – награбленное!

Проигравшему – небытие!