Текст книги "Специалист по джунглям"

Автор книги: Норман Ричард Спинрад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

Глава 6

– Что на этот раз происходит в нашем хлеву? – отворачиваясь от окна, спросила София, когда Фрейден вернулся в спальню. Из окна просматривалось открытое пространство за Дворцом и высящееся там черное строение ярко освещенного стадиона. К нему в течение последнего часа подъезжал грузовик за грузовиком, набитые закованными мужчинами и женщинами под охраной бесстрастных солдат.

– Кстати, зачем приперся Киллер?

– Выглядит так, как будто они готовятся к какому-то свинству, – отозвался Фрейден. – Киллер передал приглашение – фактически приказ, требующий моего присутствия в ложе Моро на сегодняшнем зрелище.

– Зрелище? – София с сомнением нахмурилась. – Что старый мешок с салом подразумевает под «зрелищем»?

– Сдается мне, вряд ли это пляска вокруг майского шеста, – предположил Фрейден осторожно. – Я постарался сосчитать, хотя бы приблизительно, сколько человек пригнали они сегодня на стадион. Тянуло уже к двумстам, когда Киллер меня прервал, и, вижу, они все еще прибывают. Интересно, что тут затевается?

В действительности он слишком хорошо представлял себе, «что тут затевается». В течение последних пяти дней все Братья во Дворце под завязку накачались омнидрином. Они так усердствовали, что в итоге пришли в блаженное состояние слюнопускания, покрасневших, полных ожидания глаз и непрестанного лепета о грандиозном шоу, затеянном Моро. Сам Моро не проронил ни слова, и его молчание отличалось теми же зловещими особенностями, что и у мальчишки-школьника, замыслившего гнусную пакость.

С другой стороны, Пророку Боли слишком уж не терпелось рассказать о великом погроме и пытках, ввергнувших бы тысячи людей в безумие и обеспечивших его – как он рассчитывал – неиссякаемым запасом наркоты. На протяжении двух заключительных дней приготовлений изнутри стадиона доносился шум какого-то строительства. И вот теперь сюда свозили сотни сангриан. Да еще это дурацкое приглашение…

Идея начать с сумасшедшего погрома представлялась Фрейдену выдающейся, когда он торговал ее Моро. Нечто безболезненное, отстраненное, выведенное за пределы сознания. Как только дело завертелось бы, они с Софией рванули бы в лагерь Вандерлинга. Фрейден провозгласил бы Свободную Республику Сангрию и пустил слух, – подтвержденный, кстати! – что Братство намерено пытками довести все население планеты до безумия, после этого медленно обескровить, а из крови гнать дурь. Революция пронеслась бы по стране, как пожар.

Но когда гамбит явился воплощенным в кудахтанье Братьев, похожих на девочек-тинейджеров, предвкушающих «вечеринку в пижамах», в сотни жертв из плоти и крови, привезенных на стадион бог знает для чего, – это перестало быть просто ловким ходом. Человеческие жизни, боль и безумие неотвратимо ложились на совесть Барта. Погром вызовет пламя бунта, знал Фрейден, не мог не вызвать… Но трутом, без которого нельзя обойтись, становились люди – они мыслят, страдают, истекают кровью и умирают в конечном итоге.

И только когда Киллер явился с этим уродливым «приглашением», Фрейдена осенило, что ему придется увидеть, чего он добился. Почуять, услышать, попробовать на вкус результат своего замысла.

Теперь уже не пойти на попятный! Нет смысла рассказывать Софии о своей роли в этом грязном деле. Ибо это зло, самое настоящее зло, но – так он себя убедил – неизбежное и необходимое. И вина Барта – если то, что он чувствовал, можно считать виной – оказывалась чем-то глубоко личным, чем-то таким, что он ни с кем не смог бы разделить.

– Приглашение распространяется на членов семьи? – осведомилась София. – Я должна признаться в нездоровом любопытстве относительно наиболее экзотичных обычаев нашего предполагаемого феодального владения.

Фрейден разрывался между желанием избавить ее от ужаса, несомненно ожидавшего их на стадионе, и предчувствием ужасающего одиночества. Ему как-то придется жить один на один с кошмаром. После долгого колебания Барт предпочел менее эгоистический вариант.

– Боюсь, что нет, – солгал он. – Только полноправные Братья.

– Мило, мило. Холостяцкая пирушка! Без сомнения, пиво и порнуха в полный рост!

– Не видел и стакана пива с тех пор, как мы приземлились, – натянуто усмехнулся Фрейден. – Только кислый виноградный сок, который они называют вином. И есть у меня предчувствие, что сегодняшнее развлечение пойдет вживую.

«По крайней мере, для зрителей», – подумал он с содроганием.

Ряды грубых деревянных скамей без спинок составляли корпус огромного открытого цирка, выгнутого чашей. Значительная часть стадиона пустовала. Над небольшим сектором трибун на противоположном конце от входа возведен навес, защищающий от знойного сангрианского солнца. Навес отбрасывал глубокие красные тени на пустые сиденья и посыпанную песком Арену. Этот крытый Павильон, казалось, переполнен крошечными фигурками людей – как если бы все присутствующие в цирке зрители сгрудились там, пережидая грозу.

Из-за этого Фрейден чувствовал себя крайне неуютно, пока, выставленный на всеобщее обозрение, одиноко тащился вдоль бокового прохода.

Он глянул вниз, на Арену, и увидел, что в дальнем конце возведено странное деревянное сооружение продолговатой формы, как раз под Павильоном. Вытянутая приподнятая платформа, тревожно схожая со скопищем виселиц, примерно шестнадцати футов в ширину и в добрую сотню ярдов длиной. Вдоль каждого края платформы тянулся ряд стальных ножных кандалов, и с того места, где находился Фрейден, видны открытый задник конструкции и путаница проводов внутри. Мощный кабель, извиваясь, полз из-под платформы через Арену и исчезал в больших воротах, ведших куда-то в недра стадиона.

«Что же это такое?» – озадаченно подумал Фрейден. Но потом, еще на ходу, он поднял глаза вверх, к вот уже совсем близкому Павильону, и странная загадка вылетела у него из головы.

По меньшей мере девять сотен облаченных в мантии Братьев разлеглись, на манер римских патрициев, на ложах, затянутых цветными тканями. На каждое занятое ложе приходилось пять свободных. Перед возлежащим Братом стоял стол на низких ножках, загроможденный кувшинами с вином, вазами с фруктами и… зажаренными целиком младенцами. Обнаженные женщины – по три, четыре, пять у каждого Брата – прислуживали, поднося вино, куски ужасного жаркого, фрукты, пакетики с омнидрином – все, что требовалось хозяевам. Многие Братья забавлялись с женщинами, сидевшими у них на коленях. Другие предпочитали, чтоб забавляли их. По всей окружности Павильона стояли вооруженные Киллеры. Они улыбались – улыбки сродни оскалу черепа. Никогда прежде Фрейден не видел улыбающегося Киллера. Во всем Павильоне царила зловонная атмосфера разгульного карнавала. Крикливая, смеющаяся, пьющая толпа, жрущая много и неустанно. Фрейден подумал, что Рим во времена императорства Калигулы был бы только бледной тенью этой оргии.

Моро сидел на воздвигнутом для него троне в самом центре Павильона. Заметив Фрейдена, он призывно махнул ему.

Фрейдену приелось прокладывать себе путь через хохочущую толпу пошатывающихся Братьев и их слуг. Вокруг мелькали морды, сальные от человеческого жира, покрасневшие от многочисленных возлияний, с глазами обезумевших кабанов. Барт чувствовал подступающую к горлу тошноту, когда они приветствовали его, покровительственно похлопывали по спине, дотрагивались до одежды своими грязными пальцами. Барт был бледен и дрожал от гнева и отвращения, но наконец добрался до подножия трона Моро. Здесь стоял огромный стол, ломящийся под тяжестью громадных кувшинов, корзин и колоссального блюда, горой заваленного крошечными, до хрустящей корочки поджаренными человеческими ручками.

Моро указал Барту на ложе рядом с троном полуобглоданной детской кистью, держа ее на манер скипетра. В оцепенении Фрейден уселся на край ложа. Прислуживавшая женщина поднесла к толстым губам Пророка чашу с вином.

Моро вытер губы тыльной стороной жирной лапы.

– Ах, Брат Барт, – пробулькал он, – инициатор великого вызова! Добро пожаловать на наше скромное представление, добро пожаловать!

Он взял щепотку омнидрина, поднес к ноздре, всосал, чихнул и со смехом произнес:

– Подумай только, довести до сумасшествия, не пролив ни капли крови! Надеюсь, моя первая робкая попытка в достижении этой благородной цели будет успешна. Но если и нет – не имеет значения. Пробуй снова и снова, а?

Фрейден обнаружил, что не в состоянии выдавить ни звука. Он ясно чувствовал, что его вырвет сразу же, как только он откроет рот.

Но Моро, казалось, говорил главным образом для того, чтобы слышать звук собственного голоса. Он взял с подноса еще один кусок мяса и поочередно откусывал то от него, то от предыдущего, продолжая разглагольствовать.

– Взгляни, – он указал на платформу внизу полуобъеденной костью. – Видишь, как подсоединены друг к другу кандалы? Нагрузка тщательно рассчитана так, чтобы максимально увеличить боль, не причиняя при этом значительных повреждений.

Пока он говорил, конвой Киллеров вывел из ворот две цепочки людей – одна состояла из мужчин, другая – из женщин. Они пересекли песчаную арену и поднялись на платформу.

– Посмотри туда! – взвизгнул Моро. – Видишь кнопки?

Фрейден увидел две параллельные линии кнопок, тянущиеся точно по центру платформы. Когда Киллеры стали надевать жертвам кандалы, располагая мужчин и женщин лицом друг к другу, Барт понял, что кнопки находятся как раз в пределах досягаемости закованных сангриан.

– Это гениально! – прокаркал Моро. – Кнопки контролируют ток. Подопытные могут включать и выключать его по своему желанию.

– Я не понимаю, – выдавил Фрейден заплетающимся языком. – Зачем?

– О, кнопки подсоединены перекрестно! Посмотри, как они подобраны. Каждый подопытный может контролировать ток к кандалам сидящего напротив, а не к его собственным. Когда ток идет по кандалам его партнера, то сам он отдыхает. Но – вот прием, достойный великого художника, – если обе кнопки нажаты, ток идет по обеим парам оков. Точно так же оба подопытных подвергаются электрошоку, когда на кнопку не нажимает никто. Чтобы увеличить интерес, всем им вкратце объяснили принцип работы устройства. Ну и наконец, как piece de resistance[5]5
  Самое лучшее, основная достопримечательность (фр.).


[Закрыть], все Животные – не больше не меньше как супруги! Чтобы вызвать сумасшествие, с таким же успехом, как и тело, можно пытать душу, а?

К этому времени всех жертв уже разместили на платформе. Больше сотни испуганных мужчин лежало ничком на голом дереве лицом к такому же количеству обнаженных, оцепеневших от ужаса женщин. Моро поднял правую руку, Киллер повернул рубильник под платформой, и…

Пронзительный вой распорол воздух, когда ток побежал по железу кандалов, – чудовищный, исполненный муки звук, словно одно огромное живое существо билось в предсмертной агонии. Тела лежащих на платформе одеревенели и стали конвульсивно дергаться. Руки потянулись к кнопкам – и здесь больше не было места мужскому благородству. В некоторых парах мужчины оказались проворнее, в других – женщины. Половина жертв продолжала судорожно дергаться и вопить, половина лежала, тяжело дыша и наблюдая за агонией своих близких.

Позади себя Фрейден услышал ужасающие мелодично журчащие звуки – смех, ликующие вскрики, булькание вина в глотках. Он не отважился обернуться, он мог смотреть только на Арену.

– Смотри! Смотри! – кричал Моро, колотя Барта по спине огузком человеческой руки. Фрейден почувствовал, как ком рвоты уже рвется наружу.

Теперь все жертвы визжали в агонии, все кнопки вдавлены. Искривленные болью лица застыли дьявольскими масками одержимости. Каждый решился продержаться дольше своего партнера, заставив того даровать минутный отдых в обмен на невысказанное обещание ответного самопожертвования.

Тут и там женщина или мужчина в конце концов уступали безмолвной просьбе и, отпустив свою кнопку, продолжали судорожно корчиться, пока тела напротив лежали неподвижно и расслабленно, в благословенном освобождении от мучительной боли. Но, избежав агонии, кто вернулся бы добровольно к пытке? Освободившиеся от мучения неумолимо продолжали давить на свои кнопки – потому что отпустить их означало вновь подвергнуть себя страданию. И в непомерной ауре боли не было больше чести, любви или милосердия – только мрачная решимость купить минуту покоя.

Преданные снова тянулись к своим кнопкам, испытывая ненависть столь же сильную, как и муку. Некоторые иногда отпускали кнопки, надеясь на новое минутное снисхождение в будущем. Но другие только сильнее скрежетали зубами в спазме ненависти. Это продолжалось снова и снова, тысячи вариаций одной отвратительной темы шока и мольбы, ненависти и надежды.

Фрейдену казалось, что каждая частица всеобщей агонии, каждый разряд тока проходят сквозь его собственный мозг и потроха. Он ответственен за это, лично, непосредственно, неизбежно, предельно ответственен. Он не мог просто так наблюдать. Он желал выпотрошить себя прямо на месте, выкрикнуть миру о своей ужасной вине, разорвать самого себя в клочья.

Барт резко отвернулся, не в силах больше выносить зрелище. И тогда он увидел Братьев, громоздящихся у него за спиной пирамидой непристойно корчащейся плоти.

Они смеялись – омерзительным хриплым смехом насыщающихся гиен. Куски человеческого мяса падали со слюной из разинутых ртов на черные мантии. Большинство теребило тела рабынь так, как если бы те были неодушевленными предметами, простыми игрушками. Они до крови раздирали женскую кожу ногтями, оставляя жестокие багровые синяки в приступе садистской ярости. Некоторые ритмично мастурбировали под черными рясами – закатывая глаза, пожирая человеческое мясо и радостно кудахча.

Вновь дал знать о себе жестокий приступ рвоты. Желудок приплясывал почти у самых десен. До глубины души проникающие спазмы крутили внутренности. Он должен убраться отсюда, даже если его убьют за это, если разорвут на части. Он должен убраться!

Барт кубарем скатился с ложа, зажав рукой рот и удерживая блевотину только невероятным напряжением воли и мускулов.

Моро – его лицо побагровело от удовольствия, комок полупрожеванного мяса идиотски свисал с желтой губы – мельком посмотрел на Фрейдена, когда тот устремился к проходу, и проворчал:

– Брат Барт… Ты пропустишь лучшую часть… Куда ты?

– Толчок, – хрюкнул Фрейден сквозь пальцы, повернувшись спиной к Пророку Боли. – Мне нужно на толчок.

Моро собрался было что-то сказать, но Фрейден, срываясь в бег, уже был на середине коридора. Пророк, пожав плечами, вернулся к развлечению, моментально забыв все, кроме разворачивающегося перед ним спектакля.

Фрейден как сумасшедший пронесся по проходу, через выход из Павильона, дальше по сырому коридору и в конце концов оказался за пределами стадиона.

Приглушенные звуки с Арены вдарили по желудку, как вбивающий сваю копер. Барт прислонился к стене, согнулся пополам, и его вырвало. Он тужился до тех пор, пока желудок не превратился в пульсирующий комок боли, колотящийся о ребра, пока остаточное изображение не потускнело на сетчатке глаза, пока он не почувствовал себя так, словно выблевал из нутра всю эту гнусную планету.

Несущиеся со стадиона звуки в конце концов испепелили бездонную тошноту и наполнили Барта милосердной жгучей яростью.

Какой рутиной может стать террор после десяти дней сумасшедшего погрома! Видно уже по тому, что Барт в состоянии наблюдать за вереницей грузовиков, с грохотом въезжавших через главные ворота и, пересекая двор, сворачивавших за здание самого Дворца к вечно переполненным камерам под стадионом. Барт испытывал при этом лишь поверхностные приступы сожаления. И только мгновенный спазм отвращения к самому себе – он увидел, как сгрудившиеся в одной машине обнаженные, перепуганные люди долго и пристально таращатся на него, когда грузовик проехал почти вплотную.

Фрейден окинул взглядом просторный внутренний двор. Киллеры гнали группки женщин, рабов, мясных Животных. У стены тренировался взвод молодых кадетов. С бойни доносились приглушенные крики. Тут и там брел кто-то из Братьев со своей свитой, основательно нагрузившись омнидрином. Никто, казалось, не обращал ни малейшего внимания на нескончаемую череду грузовиков, доставлявших свой страшный груз к стадиону. Обычное дело. Несколько сотен Братьев являлись, как правило, к зрелищу, но повседневная работа по изобретению сводящих с ума, бескровных – Моро тщательно следил за этим – пыток уже не совершалось, как прежде, в атмосфере гротескного карнавала. Странное, сверхъестественное ощущение конвейерной линии возникало от всего этого, когда жертв непрерывным потоком свозили к стадиону, пытали и потом словно стадо гнали через двор в обширную систему темниц. Конвейер для производства сумасшедших…

По большей части Фрейдену удавалось уклоняться от созерцания самих пыток, особенно когда они превратились в устоявшуюся рутину. Также избегал он и посещения темниц со множеством содержавшихся там безумцев. Когда Моро настойчиво понуждал его взяться за надзор над началом обескровливания сумасшедших и извлечением из их крови омнидрина, он сумел найти отговорку, сказав Пророку, что нет смысла начинать этот процесс, пока у них не накопится по крайней мере три тысячи шизофреников.

А к тому времени Брат Барт уже давно бы исчез. Для Фрейдена работа во Дворце закончилась. Безумная вакханалия стала обыденностью, Братство Боли глубоко подсело на омнидрине. Когда Брат Барт, а с ним и запас дури исчезнут, одно будет питать другое. В страстной жажде вернуть себе источник наркоты, Братья только усилят истязания, раздувая пламя праведного гнева. К тому же погром принес неожиданные дивиденды: с головой уйдя в изобретение пыток, Моро, казалось, фактически игнорировал рассказы о нападениях на поместья, о засадах на отряды Киллеров, не придавая им значения как абсолютно не связанным между собой и, возможно, преувеличенным происшествиям.

Да, пришло наконец время покинуть гнездо ужаса. Фундамент Революции заложен. Фрейден уже сообщил Пророку о необходимости смотаться за новой партией наркотика, София укладывала вещи, и где-то через час или вроде того…

– Брат Барт, Пророк требует вашего присутствия немедленно, – произнес у него за спиной лаконичный голос.

Фрейден обернулся и увидел неизбежно худого, острозубого Киллера.

– Вы пойдете со мной, – гавкнул Киллер. – Ваше присутствие необходимо в темницах.

Фрейден напрягся, но затем немного расслабился, заметив, что винтовка у Киллера висит на плече, а «звезда» пристегнута к поясу.

Киллер подвел Фрейдена к маленькой двери в стене Дворца и впустил внутрь. Они прошли коротким коридором и спустились вниз по ступенькам длинного, плохо освещенного лестничного пролета. Он закончился небольшой площадкой. Три зала расходились от нее, и в резком свете голых, добела раскаленных ламп Фрейден увидел вокруг обширные блоки камер. Киллер повел его по коридору центрального блока.

Путь через преисподнюю. По каждую сторону вымощенного камнем прохода тянулись забранные стальными решетками камеры. Примерно половина из них заполнена: от пяти до десяти мужчин и женщин в крошечном отсеке. Одни из заключенных сидели неподвижно на холодном каменном полу в куче собственных испражнений. Другие пронзительно кричали вслед какую-то бессмыслицу, когда Барт, опустив глаза, торопливо пробегал мимо. Мужчины раздирали ногтями тела, уже покрытые рубцами. Женщины сидели, бормоча одно и то же слово – снова и снова, как заклинание. По коридору вдоль камер прохаживались Киллеры, холодно наблюдая за сумасшедшими, предотвращая вспыхивающие было там и тут драки ударами прикладов и хриплыми отрывистыми командами.

Оцепенело, жестко контролируя себя, заставляя не обращать внимания на царящий вокруг ад, Фрейден шел за Киллером сначала через блок, потом – по пустому коридору; затем они повернули в еще один коридор, пересекающий первый, и еще издали Фрейден услышал стоны, эхом отдававшиеся в каменных стенах.

В небольшой камере, освещенной единственной голой лампочкой, сиротливо свисавшей с потолка, Барт увидел прикованного к стене человека. Цепи охватывали запястья и щиколотки, тело сплошь покрыто безобразными маленькими ожогами. Как раз когда Фрейден входил в застенок, Киллер прижигал кожу пленника электрическим калилом. Моро стоял рядом и одобрительно кивал на вопли несчастного. Фрейден напрягся, и его ум бешено заработал – поскольку услышал крик не просто боли, а слепой ненависти и остервенения. Запавшие глаза узника налиты кровью. Он бешено пытался разодрать стальные оковы своими изломанными и окровавленными ногтями. Когда Киллер отвел в сторону калило, крик перерос в едва внятный стон: «Уб-б-бей…»

Бедный парень торчал в героиновой ломке. Кстати, набедренная повязка – зеленая. Один из партизан Вильяма!

Моро обернулся и открыл было рот, но Фрейден заговорил первым:

– Надеюсь, это не затянется надолго. Омнидрина больше не осталось, и я должен отправиться за ним на корабль. Чем скорее…

– Да-да, не беспокойся, ты займешься этим сразу же, как только мы закончим здесь, – сказал Моро рассеянно. – Но поскольку ты… э… обладаешь более обширным и разносторонним опытом, чем кто-либо из Братьев, я хочу узнать твое мнение относительно это необычной твари. Странные вещи происходят в последнее время в стране… Нападения на Киллеров, сожжены два поместья. Конечно, время от времени Животные какой-нибудь из деревень становятся одержимыми. Но только когда их Мозг умирает и они теряют контроль над Жуками, а мы не успеваем доставить туда новый Мозг достаточно быстро. Предполагалось, что именно это случилось и сейчас. Но, чисто из любопытства, я распорядился, чтобы Киллеры – когда на них нападут в следующий раз – взяли пару пленных и отступили, – хотя, конечно, они весьма мало к этому расположены. Вчера на взвод Киллеров напало около тридцати вооруженных ублюдков. Киллеры, само собой, многих прикончили. Но поскольку их было всего шестеро, бой получился неравным. Одному все же удалось спастись. Более того, он ухитрился выполнить приказ и бежал, прихватив с собой вот это непонятное создание. Посмотри.

Моро махнул державшему калило Киллеру, приказывая отойти в сторону, и шагнул к пленнику. Тот извивался в цепях, злобно скаля зубы на Пророка.

– Убей! Убей! Убей! – крикнул он слабеющим голосом.

– Я Пророк Боли! – проревел Моро. – Слушай и повинуйся, Животное! Ты Скажешь мне, кто ты и почему совершаешь убийства и святотатства. Во имя Братства Боли и Естественного Порядка, говори!

Горящие ненавистью глаза партизана превратились в раскаленные угли. Он яростно рванулся вперед. Изо рта потекла кровавая пена.

– Убей! – вопил он, словно черпая силы из неистощимого источника ненависти. – Убей! Разрушь! Смерть Братству! Смерть Киллерам! Убейте Моро! Смерть Моро! Убей! Убей! – Слова слились в яростный звериный вой.

Моро ударил его по лицу тыльной стороной тяжелой ручищи. Голова партизана глухо стукнулась о каменную стену. Он ослаб и вяло повис на цепях, но Фрейден заметил, что пленник все еще дышит. Моро оказал бы ему благодеяние, прикончив.

– Ты видишь? – сказал Моро, продолжая разговор. – Ни одно Животное не реагировало бы подобным образом. Это невозможно, это впрямую противоречит Естественному Порядку. Животные повинуются. – Моро угрюмо нахмурился. – Это похоже, если б…

– Если б он был Киллером, – быстро выпалил Фрейден наобум. Ложь в качестве отвлекающего маневра. Надо выиграть время, чтобы выбраться из подземелья, заскочить за Софией и добежать до шлюпки. Минут двадцать примерно. Пока партизан будет оставаться в состоянии ломки, они могут хоть живым его съесть, все равно ничего не добьются. Но похоже, что он вот-вот перегорит, и гнев, смягчаясь, перейдет в податливую апатию. А тогда… Не потребуется много времени и выяснить, что пленник – член партизанского отряда, предводительствуемого человеком из внешнего мира. Поскольку за последние столетия только один корабль из внешнего мира совершил посадку на Сангрии, Моро не составит большого труда сложить два и два. И времени на это уйдет тоже немного.

– Если б он был Киллером?.. – задумчиво протянул Моро.

– Только посмотри на него! Он ведет себя в точности как прирожденный чистокровный Киллер.

– Невозможно! – сердито буркнул Пророк. – Киллеры с детства приучаются к повиновению. Повиновение Киллера абсолютно.

– Ну а если… Каким-то образом часть молодых Киллеров выросла сама по себе, за пределами обитаемых районов? Мальчишки, совсем еще молодые, воспитанные как Киллеры, но не обученные полностью? Скажем, их перевозили из какого-то одного места в другое, по дороге грузовик был сломан, все взрослые Киллеры перебиты… Их бросили на произвол судьбы, им пришлось как-то о себе заботиться… Десять лет жизни в джунглях, вдали от мира, дрессировка не доведена до конца, и…

– Звучит абсолютно неправдоподобно, – с сомнением сказал Моро. – Мне неизвестно о подобных пропажах. Все же… Должен признаться, что более убедительное объяснение придумать вряд ли удастся. Ни одно Животное…

– Не будет вреда проверить, – перебил Фрейден. – Сколько времени уйдет на то, чтобы просмотреть сводки? Час, больше?

Моро засмеялся, пристально вглядываясь в Барта.

– Это не по правилам. С эстетической точки зрения, разумнее немедленно перейти к передовым методам пытки. К пыткам, вынести которые не сможет даже Киллер. Очень скоро мы все узнаем. Нет смысла тратить драгоценное время на полумеры, а? – Поросячьи глазки Пророка зажглись. – Ни малейшего смысла…

– Э… Думаю, мне сейчас лучше заняться омнидрином. – Фрейден направился к дверям. – Здесь я уже сделал все, что мог.

– Угу… конечно же… – пробормотал Моро, отворачиваясь к своему подручному-Киллеру и забыв уже о присутствии Фрейдена. – Приведи его в чувство!

Фрейден выскользнул из комнаты и побежал по тоннелю. Пока он мчался, считая каждую минуту, по хитросплетениям коридоров Дворца Боли, вслед ему неслись, отдаваясь от стен, душераздирающие крики. Тварь из сна подобралась к нему слишком близко. Чертовски близко!

– Давай же, Соф, шевелись!

Таща за собой Софию, Барт на рысях несся через открытый двор к шлюпке, ожидавшей их у стены. «Если они расколят бедолагу прежде, чем мы оторвемся от земли, – пиши пропало!»

Почти пятнадцать минут у него ушло на то, чтобы выбраться из подземного лабиринта – что-то не хотелось иметь Киллера в роли проводника. И еще пять, чтобы раскачать Софию. К этому времени Моро уже вполне мог добыть все необходимые сведения…

– Да иду я, иду! – проворчала София. Они поравнялись со взводом Киллеров, марширующих в направлении Дворца. – Давай удержимся в рамках стратегического отступления, не превращая его в паническое бегство. Если они увидят, что мы улепетываем, как застуканные на месте преступления взломщики, это может навести их на разные глупые мысли. Кроме того, легкая атлетика просто не мой вид спорта.

«Она права», – решил Фрейден, принуждая себя перейти на менее подозрительный шаг. Достаточно проворно, но сохраняя видимое спокойствие, они зашагали к шлюпке. Еще один отряд Киллеров на ходу отсалютовал черной мантии Брата Барта.

Оставалось каких-то двадцать ярдов до вожделенной цели, когда Фрейден услышал раздавшийся где-то у Дворца крик. Он притормозил, обернулся и увидел человек десять−пятнадцать Киллеров, изо всех сил бегущих к нему через двор. Разделявшее их расстояние примерно в пятьдесят ярдов быстро сокращалось.

– Шевелись, Соф, дерьмо попало в вентилятор! – крикнул он, таща подругу за собой и срываясь в бег. – Давай, жми!

Пока они бежали, Киллеры у них за спиной подняли пальбу. Если б они на минуту остановились и получше прицелились, подстрелить беглецов было бы так же просто, как мишень в тире. Но холодный расчет не входил в число их сильных сторон, поэтому они продолжали бежать и стрелять на бегу. Пули визжали над головой, поднимали столбы пыли и барабанили по корпусу шлюпки.

Задыхаясь, таща за руку спотыкающуюся Софию, Фрейден наконец достиг шлюпки, опередив Киллеров меньше чем на тридцать ярдов.

Он нажал на кнопку наружной двери. Несколько секунд протекли в агонии ожидания, пока дверь, приводимая в движение вспомогательным мотором, не стала мягко, размеренно и бесшумно уходить вверх. Киллеры уже закидывали за плечи винтовки и выхватывали «моргенштерны», готовясь наброситься на удирающего Брата Барта. Их глаза дико сверкали, на губах выступила пена. Они размахивали своим страшным оружием, пронзительно выкрикивая завывающий боевой клич: «Убей! Убей! Убей!»

Бежавшему впереди Киллеру оставались до шлюпки уже считанные ярды, когда шлюзовая дверь наконец скользнула в паз и трап опустился. По-прежнему волоча за собой Софию, Фрейден взлетел по трапу, нырнул внутрь шлюза и только там выпустил руку женщины.

– Нажми кнопку! – крикнул он, устремляясь мимо Софии в крошечную кабину. Плюхнувшись в кресло пилота, он незамедлительно активировал упрощенный автоматический взлетный цикл кибер-пилота.

Когда лампочки на дисплее стали загораться зеленым, одна за другой, Фрейден обернулся, глянул в распахнутую дверь кабины и увидел…

София включила блокировку наружной двери. Трап уже скользнул внутрь, дверь, закрываясь, ползла вниз. Но она закрывалась недостаточно быстро. Резвый Киллер умудрился перекинуть через порог одну ногу и теперь, очевидно намереваясь перевалиться внутрь шлюза, подтягивался на одной руке, занося свой устрашающий «моргенштерн» другой. Фрейден видел, что Киллер вполне в состоянии отжать дверь плечами, вклинившись в проем. Тогда кибер-пилот автоматически прекратит взлетный цикл. Счет времени шел на доли секунды, и за эти мгновения Фрейден ничего бы не успел сделать…

Внезапно София уперлась широко расставленными руками в дверную переборку и приподнялась на пальцах левой ноги. Киллер уже просунул внутрь обе руки и, распрямившись, готовился спрыгнуть вниз.

Со свирепой гримасой София занесла правую ногу и, тщательно прицелившись, грациозно пнула Киллера, обрушившись на него всем своим весом.

Каблук туфли пришелся солдату точно в челюсть. Киллер вскрикнул и задом вылетел через порог. Дверь тут же закрылась, скользнув на место. Завизжали, отскакивая от корпуса шлюпки, пули. Последняя лампочка на дисплее загорелась зеленым.

София, пошатываясь, вошла в кабину и, как раз в тот момент, когда шлюпка оторвалась от земли, упала в кресло рядом с Фрейденом.

Барт ухмыльнулся подруге. Шлюпка, набирая скорость, резко уходила вверх. София состроила гримасу, криво улыбаясь в ответ.

– Ну, я права, когда говорила, что бег – не мой вид спорта? И футбол, кстати, тоже…