Текст книги "Специалист по джунглям"

Автор книги: Норман Ричард Спинрад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 19 страниц)

Вандерлинг тоже присел на землю, хлебнул большой глоток вина. Эта гадость, конечно, забористая, но вкус у нее совсем как у потных портянок. Употребление требовало особой техники: прогнать сивуху через глотку и дальше, в желудок, как можно скорее. А уж потом, когда вы основательно налакаетесь, пойло не будет казаться таким мерзким…

Размеренно напиваясь, генерал наблюдал, как сангриане насаживают выпотрошенные тушки на вертела и подвешивают их над ревущими языками пламени. Вот уже соблазнительно зашипел капающий на горящие поленья жир, и воздух наполнился благоуханием жареного мяса. У Вандерлинга даже слюни потекли от предвкушения роскошной трапезы. Жарить мясо над открытым огнем! М-м-м… Что с того, что мясные Животные похожи на людей? В конце концов, они не настоящие люди. Настоящие не могут быть так чертовски толсты и тупы… Они же дебилы, разве нет? Немного умнее молодого шимпанзе, в лучшем случае. А никто не расхаживал по свету, вещая, будто шимпанзе есть нельзя…

К тому времени как еда поспела, все приглашенные «на обед» уже здорово накачались. Сангрианка поднесла бравому вояке чудесно подрумянившуюся ляжку. Вандерлинг откусил большой кусок теплого мяса, запил его глотком вина, откусил еще один ломоть. С волчьей жадностью поглощая солоноватое мясо, глотая водопады сивухи, Вандерлинг замечал, как партизаны и деревенщина полностью отдались жратве. Они вовсю дули самогон, смеялись, чавкали, вытирали об одежду жирные пальцы. Ничто не возбуждает в человеке такой аппетит, как пикник на свежем воздухе!

Прошло совсем немного времени, и ляжка превратилась в полуобглоданную бедренную кость, кувшин перед Вандерлингом почти опустел, а живот отяжелел и раздулся. Генерал сыто рыгнул. Он глянул на свою гвардию. Партизаны теперь просто лениво покусывали мясо, потягивали вино, откинувшись на спины и расслабившись. Деревенщина, однако, все еще упорно жевала. Каждый очаг окружен плотной кучкой сангриан. Они выдирали поджаренные конечности из уже готовых тушек, рубили большие кости ножами, судорожно набивали измазанные салом рты, словно завтра солнце уже не взойдет на небо. Как только один вертел пустел, над огнем подвешивали новую порцию. Похоже, они собираются сожрать весь забой прямо сейчас… А почему бы нет? Не останется ни одного кусочка про запас, и тогда раздолбаям придется волей-неволей заняться грабежом. «Эти уроды похожи на гусениц. Надо уметь набивать брюхо без остановки. – Генерал пьяно рассмеялся. – Догадываюсь, они так хорошо не лопали с тех пор, как мы грохнули их Мозг».

«Стоп! – в башке у нализавшегося вояки что-то щелкнуло. – А где Киллер?.. Ага, вот он!»

Пленного прислонили к стене хижины неподалеку от костров. Он все еще оставался связанным, с кляпом во рту, кровь по-прежнему сочилась у него из раны на ноге. Двое Тыкв довольно небрежно его сторожили.

Вандерлинг уставился на Киллера мутным пьяным взором. «У меня была какая-то причина брать пленного… Что-то вроде… Ну да, конечно же! Сначала обед, потом развлечение!»

Генерал кое-как поднялся на одеревеневшие ноги и вразвалку направился к пленнику. Черный солдат змеей извивался в путах и грыз зубами кляп. Он одарил подошедшего Вандерлинга таким взглядом, будто собирался прожечь в генерале дыру.

Вандерлинг крикнул, требуя внимания, и через пару минут сангриане, все еще жадно чавкая сочным мясом, недоверчиво обернулись в его сторону.

– Эй, народ! – орал вояка. – Посмотрите-ка, что тут у нас припасено! Поганый Киллер! Мы узнали, что какие-то Киллеры покрошили недавно ваш Мозг. Не очень-то вежливое обращение, не правда ли? – Вандерлинг покосился на Киллера с насмешливым удивлением. – Скажите-ка, – протянул он преувеличенно медленно, – вы не думаете, что этот поганец был одним из…

Сангриане остервенело взвыли. На лицах пирующих появилось ни с чем не сравнимое выражение плотоядного бешенства. Десяток оборванцев, с налитыми яростью глазами, отбросив в сторону кувшины и куски мяса, кинулись к Киллеру, оторвали его от земли и поволокли, извивающегося и что-то рычащего сквозь кляп, к огню, где изможденная сангрианка поворачивала на вертеле уже почти готовое тельце.

«Похоже, они действительно так считают! – очумело думал Вандерлинг, опустившись на землю рядом с хижиной. – Или им вообще на все наплевать… Интересно, какую милую шалость приготовили они для бедного засранца…»

К великому ужасу и необъяснимому очарованию генерала, затея вскоре выяснилась. Вандерлинг лихорадочно глотал из кувшина, наблюдая, как двое сангриан снимают прожаренную тушку с вертела, остальные же сдирают с Киллера одежду. Вся деревня собралась вокруг костра и подбадривала доброхотов поощрительными криками.

Вандерлинг все лакал и лакал сивуху, чувствуя, как постепенно им овладевает тупое безразличие. Селяне приматывали пленника к длинному деревянному шесту, и было видно, как судорожно сокращаются у черного солдата мускулы, как от ужаса вылезли из орбит зенки. Вандерлинг почти отключился, когда сангриане подняли привязанного к вертелу Киллера и положили, словно чудовищный шашлык, на две подпорки над бушующим огнем. Языки пламени лизнули обнаженное тело. Пленный забился, как ящерица под кирпичом. Вандерлинг услышал приглушенные кляпом крики боли. Но веки генерала неудержимо опускались. Тощая женщина стала поворачивать вертел, и огонь теперь палил то спину Киллера, то грудь. Вот внезапно вспыхнули огненной короной волосы… Затем кто-то выдернул у пленника кляп, и долгий, нечеловеческий вой пронзил воздух и заглох в безумном хохоте сангриан, толпящихся вокруг костра и наслаждающихся агонией врага.

Через некоторое время странный вой превратился в низкий непрерывный стон… Огонь стал потрескивать и шипеть, стенание перешло в едва внятный вздох и наконец прекратилось. Однако ошалевшие от вина и безнаказанности сангриане продолжали поджаривать уже мертвого Киллера.

Вандерлинг с трудом встряхнул отяжелевшей башкой. «Олухи, наверное, собираются слопать подонка», – подумал генерал с этаким менторским неодобрением.

– Не валяйте дурака, – умудрился пробормотать он невнятно. – Сумасшедшие ублюдки… Мать вашу, он ведь жесткий, как старый башмак…

И тут доблестный вояка провалился в черный омут хмельного сна.

Фрейден угрюмо запихнул в рот очередную ложку рыхлой бурды – варева из риса, овощей и сушеных трав, считавшихся местными специями. Напротив стояла нетронутая тарелка Вандерлинга, но София за милую душу уминала эти помои. Ничто, наверное, не в состоянии надолго ослабить ее аппетит.

«Как только мы возьмем эту Кучудерьма под свой контроль, – хмуро размышлял Барт, – придется срочно найти способ импортировать земных животных. Только что использовать в качестве валюты?..»

– Дятел, ты вспомнил хороший анекдотец? – ядовито спросила София. Фрейден оторвался от сумрачных мыслей и увидел, как Вандерлинг самодовольно ухмыляется. Ну и улыбочка! Как у сытого аллигатора… Старина Вильям ведет себя как-то уж очень странно в последнее время – хохочет, идиот идиотом, отпускает своим героинщикам туманные шуточки и при этом выглядит лоснящимся, откормленным… А теперь еще, гад, смеется вообще неизвестно над чем, просто над едой в хижине Фрейдена. Что, черт возьми, в этом такого забавного? Надо проветрить парню мозги, у нас и так полно неотложных дел!

– Время приступать к стадии номер три, Вильям, – тяжело проговорил Барт.

– Да, да… – пробормотал куда-то в пространство Вандерлинг.

– Третья стадия классической Революции, – продолжил Фрейден. – Первая – отделить и удерживать один район. Мы покончили с этим давным-давно. Вторая – связать руки противнику, разжигая по всей стране бандитизм, мародерство и грабежи. Этим ты занимаешься последние два месяца, не так ли? Теперь настала очередь третьей стадии. На сегодняшний день Киллеры рассредоточились на тысячи маленьких отрядов, привязанных к одному месту. Мы можем нападать на них превосходящими силами и уничтожать. Понемножку, осторожно… Пусть у них съедет крыша от бессильной ярости. Придет час, и толстая сволочь Моро стянет всех своих шакалов к Саду, последнему оплоту Братства. Тогда начнется стадия номер четыре: мы прихлопнем зажатый со всех сторон Сад и останемся единственной реальной силой на всей планете. Крепкой рукой избавимся от бандитов и мародеров, примем корону власти и сможем поздравить друг друга с заслуженным отдыхом.

– Оно конечно… – хмыкнул Вандерлинг. – Только твоя стадия номер два еще нуждается в доработке. Изрядной, заметь, доработке. – Взгляд генерала резанул, как секач мясника. Интересно, что сейчас творится под этим лысым черепом?

– Не понимаю, – бросил Фрейден раздраженно. – По отчетам парней Олнея, видно, что половина деревень на планете уже восстала. Леса полны бандитов. Киллеры бегают, как курицы с отрубленными головами. Каждый Брат на планете требует сейчас дополнительного подкрепления, и мы знаем, что он ни хрена не получит. Ведь Моро уже задействовал свои резервы, а больше значительных передвижений войск не наблюдалось. По-моему, самое время серьезно атаковать!

– Разрази меня гром, у нас лишь по паре тысяч бойцов в летучих отрядах и бандах, – прохрипел Вандерлинг. – Осталось же еще больше шести тысяч незадействованных олухов. Вот и используй их!

– Я? – огрызнулся Фрейден. – Может вспомнишь, лысый черт, кто здесь тактик? Вести армию в бой – твое дело, не мое. Для чего, ты думаешь, я прихватил тебя с Астероидов – только ради наглой морды? Что с тобой, Вильям? Что все это значит?

– Я объясню тебе, приятель! Да, мы приплющили черных гиен к одному месту. Да, погромы идут повсюду. Но, проклятье, половину налетов совершают мои парни. Мы нападаем, перемещаемся и снова нападаем, иногда по два-три раза в день. А мохнорылая деревенщина после одного набега устраивает пир горой да жрет, пока в животе не заурчит. С твоей колокольни, ясное дело, все выглядит так, будто колесо набирает собственные обороты. Но говорю тебе, мои обормоты по-прежнему единственные, кто не дает восстанию заглохнуть.

– Что за фуфло ты пытаешься мне всучить? – воскликнул Фрейден. – Ты разучился элементарно считать? Доклады говорят: ежедневно на планете происходит десять тысяч разных происшествий. И ты ожидаешь, будто горстка недоумков принимала участие в половине стычек?

Вандерлинг тяжело вздохнул, нахмурился и, казалось, погрузился в раздумье. У Барта даже возник глюк, якобы он чувствует запах тлеющей древесины.

– Э… значит, я немного преувеличил, – проскрипел наконец Вандерлинг. – Но это… конкуренция… да, именно конкуренция. Послушай, я перехожу по всей области от группы к группе и слышу о районах, где все еще спокойно. Местная голытьба сделала большой рейд и теперь просто сидит, впустую тратя время, правильно? Ну так я заставляю моих охламонов напасть четыре, пять, шесть раз в этой же округе, по-настоящему быстро – бац! бац! бац! Врубаешься? Какой-нибудь местный самородок вычисляет тогда, что, если подсуетиться, кто-нибудь другой свалит все легкие мишени. Мы держим их теплыми. Само собой, деревенщина производит большую часть набегов, но это мы их заставляем. Предоставь их самим себе, и они обленятся.

Фрейден с сомнением слушал Вандерлинга. Весь рассказ сильно отдавал сочиненной уже post facto небылицей. Отчеты ясно показывали: сангриане действительно завелись и бросаются на все, что находится в поле зрения, истребляя запасы провианта так, словно завтрашнего дня уже не будет. Планета переполнена блуждающими без присмотра мясными Животными и полусъеденными трупами. Бандиты просто бросают то, что не в силах сожрать или утащить. В чем же тогда истинная причина генеральского бухтежа?

– Хорошо, – проговорил Фрейден медленно. – Допустим, ты прав. Но это не значит, что все ложится только на твои плечи. Наши налетчики могут довести дело до конца и самостоятельно. Тем временем мы начнем стадию три. Ты сосредоточься на планировании засад, задавай темп. Как сам же и сказал, если мы выделим пару тысяч человек для набегов, у тебя все еще останется шесть тысяч бойцов.

Вандерлинг поскреб потную плешь.

– Послушай, – генерал упрямо набычился, – сейчас в счет идут только набеги. Я должен держать их под контролем. Думаешь, Тыквы сумеют сохранить остатки разума, если я перестану время от времени заваливать к ним? Парням глубоко наплевать на твою революцию. Им подавай героин и хорошую драку. Я на свой страх и риск отсыпаю им изрядную порцию дури, когда они отправляются на задание. И уродцы остаются обдолбанными все это время. Не дай им героина вообще – Тыквы сорвутся. Поэтому приходится шастать в каждый отряд пару раз в месяц и притаскивать нужную дозу кайфа. Это единственный способ держать ребят в узде.

– Значит, постепенно снимем Тыкв с операции. Мы…

– Черт возьми, Барт, это мое дело, помнишь? – грубо оборвал Барта генерал. – Я тактик, ты сам только что сказал. Я не лезу в генеральную стратегию, а ты не указывай мне, как распоряжаться на поле боя! Я должен вплотную заниматься подготовкой набегов, поверь мне на слово. Или ты хочешь попробовать сделать все сам? Ну давай! Будь моим гостем. Посмотрим, чего ты достигнешь.

Барта захватила врасплох неуемная горячность старины Дятла. Кроме того, Вильям добился кое-каких преимуществ. Казалось, он всегда отлично знает, что делает, когда нужно вести солдат под пули. Нет смысла создавать лишнюю проблему…

– Договорились, – пожал плечами Барт. – Предлагаю компромисс. Ты остаешься с бандитами еще на три недели и постепенно выводишь из дела Тыкв. После чего – и мне наплевать, как ты оцениваешь тактическую ситуацию, – на всю катушку занимаешься основным корпусом сил. Помни, что тактику диктует стратегия, и никоим образом не наоборот. Сечешь?

– Секу… – угрюмо процедил Вандерлинг. Встал и направился к выходу.

– Эй, погоди, а как же обед? – окликнул его Фрейден.

Вандерлинг обернулся, и на его лице внезапно появилась улыбка. Казалось, он с трудом давит рвущийся смех.

– Догадайся сам! Может, я просто не расположен есть кроличью жратву.

Пялясь на опустевший дверной проем, Фрейден затылком почувствовал пристальный взгляд Софии. Он резко обернулся. Подруга смотрела на него в упор – скептическое изумление в зеленых глазах, на губах кривая, почти снисходительная улыбка.

Барт молча сделал вопросительный жест.

София продолжала взирать на него, как дерзкий Чеширский Кот.

– Хорошо, хорошо, – отмахнулся Барт. – В чем дело?

– Я, конечно, не собираюсь вмешиваться в важные и запутанные дела государства…

– Колись быстрее, Соф, ну! Достаточно маленьких тайн для одного дня!

– Ты хочешь сказать, что совсем ослеп? – спросила она недоверчиво. – Ты действительно ничего не замечаешь? Ой, не дразни меня!

– Чего не вижу-то, черт возьми?

– Старину Дятла! Почему он так уперся? Зачем ему приспичило вернуться обратно в леса со своими дружками по шалостям-удовольствиям? Он мог бы остаться здесь и дальше играть в генерала.

Фрейден вздохнул. «Болван Вильям засел в мозги не только мне! Ладно, пусть Соф завершит обед очередной гадостной тирадой…»

– Давай, Шерлок Холмс! Выступи с блестящим заключением!

– Боже правый, Барт, ты совсем потерял чутье? Увлекся игрой в Героя и не видишь дальше собственного носа? Лысый козел подсел! Он наслаждается! Дятел получил в распоряжение хлев величиной с планету и теперь радостно барахтается в навозе. Его теперь ничем не убедишь!

– Чем же он наслаждается?

– Чем? – вскричала София. – Беспределом, вот чем! Вспомни, Барт, плешивый солдафон у нас на специальном задании. И что же у него за работенка? Разорять страну, убивать, грабить и вообще вести себя как отъявленная свинья. Которой он, кстати, и является. Он купается в грязной луже. Ты действительно в курсе того, что проделывают Дятел и головорезы?

– Им приказано совершать набеги на небольшие сторожевые заставы Киллеров, склады и стада мясных Животных. Распределять захваченное между жителями деревень в качестве примера. Это едва ли…

– Приказы! Ты уверен, что они следуют твоим приказам? Почему? Со слов Вильяма? Могу себе вообразить, что там происходит! Игры и забавы! Заметь, вояка выглядит весьма упитанным. Ты в самом деле думаешь, что он жрет кроличью пищу, которой вынуждены обходиться мы? Дятел и его кореши вряд ли расположены сидеть на каше и овощах. Когда они добывают этих славных толстеньких…

– Только не Вильям! – воскликнул с содроганием Барт. – Сангриане… еще туда-сюда… С этими кретинами приходится идти на компромисс, но Вильям…

– Ах да, конечно же, дорогой милый генеральчик… Будто бы это не он совсем недавно ухмылялся, будто сытый бульдог, наблюдая, как мы давимся травяной бурдой? Ты не поинтересовался, что творилось в его сияющей головенке?

– Раз уж ты упомянула…

– Раз уж я упомянула! – возопила София. – Знаешь, что так пощекотало его извращенный смехунчик? Барт Фрейден, давящийся рисом и овощами, в то время как он сам в течение двух месяцев имел на обед отличное сочное мясо. Ему наплевать, что это человечина, Врежь-в-Плешь выше таких кулинарных тонкостей.

– Ох, ты как всегда торопишься с выводами, Соф… – пробормотал Фрейден без особой убежденности. Вильям действительно выглядел так, словно прибавил в весе, а болтовня об энергии движения и конкуренции звучала откровенным бредом…

– Значит, я тороплюсь с выводами? – проговорила София со внезапным спокойствием. – Ладненько… Тогда возьми шлюпку и взгляни на все сам. Потрать немного времени. Задай кое-какие вопросы. Животные скажут тебе правду, не так ли? Ты же Большой Герой!

– В этом есть смысл, – неохотно признал Фрейден. – Мы занимаемся отчасти освобождением, и не предполагается, что станем точной копией Братства. Если Дятел отбился от рук…

Барт скрипнул зубами. «Неужели Вильям разыгрывает свою игру у меня за спиной? Тогда самое время его остановить, прежде чем дело зайдет слишком далеко. Отбросить в сторону сантименты! Война – не время для чрезмерной щепетильности. Когда мы победим, нам придется править этой Кучейдерьма. Нельзя позволить сойти с катушек никому, включая собственные войска. Если Вильям…»

– Да, Соф, – кивнул он. – Я отправлюсь утром. Посмотрим, есть ли за всем этим что-нибудь.

София пожала плечами и вернулась к прерванной трапезе.

– Товко не ови, хогда фсе отквоется. Фомни, я февя пведупвефдава! – заметила она, чавкая набитым ртом.

Одним глазом поглядывая на монитор, а другим следя за управлением, Фрейден ощущал все более растущее беспокойство. Пока что он посетил две наугад выбранные деревни, и на первый взгляд там все раскручивалось в соответствии с планом. Поля лежали необработанные, местные Мозги убиты, как обычно, одетыми под Киллеров партизанами, обе деревни наполовину опустели – мужчины в джунглях или добывают пропитание. В общем, все в полном порядке.

Однако Барт приметил и несколько загадочных пунктиков: женщины и дети обеих деревень выглядели упитаннее и здоровее других сангриан; земля вокруг очагов усеяна костями мясных Животных. Хотя, впрочем, чего еще ожидать от изголодавшихся раздолбаев, когда вы сами подстрекаете их к разбою? Поскорей бы Революция закончилась! Тогда можно будет ввести в употребление традиционную животную пищу и пресечь каннибализм железной рукой. Нет, что-то другое назойливо лезло в голову… Но что именно?

Может быть, история, рассказанная в первой деревне? История о том, как Киллеры, убившие Мозг, прикончили и семерых жителей… А тут еще и человеческие кости во второй деревне, кости взрослых сангриан… У черепов зубы подпилены! Выходит, это останки Киллеров. Они брали пленных и… съедали! Селяне наплели какую-то невероятную байку, мол, случайно нашли двух раненых Киллеров, а есть так хотелось… Ох, что-то не верится подобной сказке!

Барт увидел на экране еще одну деревню. Стоп, а это что такое? В центре деревни явно царит большая суматоха… люди топчутся по кругу, и дым поднимается от дюжины костров…

Фрейден скрежетал зубами, по спирали ведя шлюпку вниз. Неужели он увидит все так, как даже боялся себе представить? Увидит разнузданное пиршество безумцев после набега? Вот уж веселенькое удовольствие! Из глубины подсознания выполз страх, он почти заглушил у Фрейдена любопытство. Но Барт упрямо посадил лодку в самом центре деревни. Герой он или нет, но расчехлить снипган, прежде чем выйти гущу мрачного карнавала, отнюдь не повредит.

Зрелище переплюнуло самые невероятные предположения! Гудело пламя десяти больших костров; над каждым жарилось насаженное на вертел мясное Животное. Множество разделанных тушек, уже приготовленных для жарки, дожидаются у костров своей очереди. Воздух наполнен острым ароматом жарящегося мяса. Барт содрогнулся от ужаса, почувствовав, как у него совершенно непроизвольно потекла липкая слюна. Прошло столько времени с тех пор, как он пробовал хорошо приготовленное мясо… Безумие, безумие! Вокруг Барта безобразные перепачканные морды смачно жевали, рубили на куски прожаренные туши, хлестали сивуху из глиняных кувшинов и с любопытством поглядывали на приземлившуюся шлюпку.

Наконец Фрейдена признали. Размахивая полуобглоданными костями, жирными кусками мяса, сытые голодранцы повскакали с мест, и все сборище заголосило дурным распевом:

– Барт! Барт! Барт!

Фрейден почувствовал, как его тащат в разные стороны. Запах мяса кружил голову, рот был полон горячей слюны, но Барт прекрасно помнил, что именно жрут сангриане, и вид слишком похожих на человеческие тушек заставил желудок болезненно сжаться. Радостные вопли голытьбы пробудили в нем отголоски давешних эмоций, взбодрили, но… бодрость была на грани отвращения. Да, он знал, что подобным образом все и происходит, примерно так безумцы и развлекаются после набегов. Но одно дело знать, другое – видеть. Вдыхать запахи, слышать непотребные звуки. На своей шкуре испытать безудержность тошнотворного праздника.

Сангриане сбились в радостно жестикулирующую толпу. «Барт! Барт! Барт! Барт! Барт!» – кричали они, пока он медленно вышагивал среди них.

– Да здравствует Свободная Республика! – крикнул Фрейден, пытаясь остановить песнопение, которое с каждым мгновением становилось, как показалось Барту, все более и более насмешливым. Сангриане сгрудились вокруг, пожимали Фрейдену руки, хлопали по спине измазанными человечьим салом ладонями, болтали, смеялись, рыгали, хрюкали с отвратительным весельем. Они пихали Барту кружки с пойлом, совали под нос теплые благоухающие куски подрумянившегося мяса. Сначала Барта чуть не стошнило, потом появился соблазн, и вновь вернулось отвращение – на этот раз к самому себе, к своим кишкам, жадно требующим принять участие в омерзительном пиршестве.

«Это твой народ, – твердил себе Фрейден, – ты их вонючий Герой!» Но все равно нужны были железные нервы, чтоб не отталкивать их прочь, крича от омерзения. Даже снипган в руках, казалось, стал живым и теплым.

И все-таки они – его народ, они граждане его собственной Свободной Республики Сангрия. Это все, что у него имелось теперь! Он не должен показывать своих истинных чувств. Он даже не имеет права выглядеть недовольным. Барт заставил себя добродушно улыбаться, пожимать сальные руки, бормотать бессвязные шутки и в то же время отчаянно удерживать ярость и позывы к рвоте.

Он отстранил мясо и вино, бормоча:

– Только что ел в двух последних деревнях… Нажрался под завязку… Отличный рейд здесь сделать, продолжайте! Берите что хотеть! Вы здесь набрести на верную мысль…

«Господи, вот кошмар-то!»

Постепенно сангриане отхлынули, возвращаясь к прерванному пиршеству. Вскоре Барт остался один, наблюдая за жрущими и пьющими, милосердно ими игнорируемый.

Сангриане дюжинами, растянувшись, валялись на земле, в пьяном угаре. Или сосредоточенно поглощали огромные ломти разорванного на куски мяса. Или вяло грызли обглоданные кости. Смех, громкая благодушная болтовня… Отвратительный запах человечьего жира, капающего и шипящего в огне. Запах грязных тел, пролитой крови, кислого вина, жарящегося мяса – все слилось в жуткую крепкую вонь, отдающую тленом, непристойностью, грехом, ужасом…

Фрейден стоял и тупо взирал на кошмарное зрелище. Пусть все это выглядит страшным, тошнотворным, омерзительным, но здесь нет вины Вильяма. Все в соответствии с планом, в соответствии с его планом. Фраза застряла у Барта в мозгу, будто вновь и вновь поддразнивая… все в соответствии с планом… все в соответствии с планом…

Потом произошло нечто, уже явно не соответствующее плану.

С дальнего конца площади послышался страшный крик. Как мальчишки за воздушным змеем, сангриане побежали к последнему ряду хижин – смеясь, крича, размахивая руками. Через считанные мгновения они сбились в плотный ком дергающихся тел – смех, крики, проклятья и… Теперь понятно! Олухи кого-то ожесточенно пинают!

Чуть поколебавшись, Фрейден подобрался к топчущейся обезумевшей толпе. На секунду она расступилась, и Барт увидел…

Существо, когда-то считавшееся человеком. Подобно какому-то чудовищному белому червю, на земле извивалось нагое тело, тщетно пытаясь спастись от пинков и ударов. Ноги и руки у человека гротескно раскорячены – перебитые, сломанные, раздробленные. Вместо рта – кровавая каша: все зубы выдраны. Фрейден разглядел лицо несчастного, худое суровое лицо с сумасшедшими дикими глазами; увидел залысинами уходящие вверх темные волосы. Боже! Изувеченное существо – Киллер. Его с садистской жестокостью обработали так, чтобы сделать безвредным для насмехающейся, радостной толпы.

Как стая голодных крыс, сангриане поволокли Киллера к кострам, подталкивая кольями и косами. Тело солдата вмиг стало алым от крови. Ползя на животе, извиваясь, как обезглавленная змея, Киллер встретил свою смерть единственным способом, который он знал. Способ этот был заложен в его генах еще до рождения. Боевой клич, вырывавшийся из беззубых кровоточащих десен, превращенный обстоятельствами в нелепо-патетический: «Убей! Убей! Убей!»

Сангриане заулюлюкали. Потом беспомощного Киллера потащили к пустующему костру, привязали к шесту и водрузили над пламенем. Киллер закричал на пределе голосовых связок, больше от ненависти, нежели от страха.

Фрейден отвел глаза, когда языки пламени поглотили голое тело. Воинственное «Убей! Убей! Убей!» превратилось в тусклый крик боли.

Барт отчаянно бросился в толпе, ухватил первого попавшегося под руку сангрианина – изнуренную старуху, с обезумевшим от жажды крови взором, со слюной на тонких губах. Барт сильно сдавил старой грымзе руку, сунув прямо под нос дуло снипгана.

– Этот Киллер, – проревел он, с трудом выговаривая слова. – Кто вам позволил? Где? Как? Откуда вы взяли этого Киллера?

– Твоя Народная Армия! – испуганно взвизгнула старуха. – Только что быть здесь – фельдмаршал дать нам Киллера! Твой – друг, твой – пришелец!

Хватка Фрейдена ослабла, и старуха резко рванулась прочь.

Фрейден чувствовал, как лютая злоба стучит в висках. Злоба, отвращение, боль – все плескалось в океане адреналина, пока Барт несся к шлюпке. «Черт бы побрал Вильяма, черт бы его побрал! Я…»

Ужасный вопль, страшнее всех остальных, заставил Барта против воли обернуться.

Тощий рыжеволосый мужик держал факел у лица Киллера. Волосы, брови, ресницы мерзко затрещали и вспыхнули. Но не это кинулось в глаза Фрейдену, не это заставило пальцы сжаться в кулаки так сильно, что ногти до крови впились в кожу. Барту даже показалось, что он уже лишился рассудка и теперь бредит. Поскольку рыжий тип – глаза сверкают, рот по-лягушачьи распахнут – не кто иной, как поганый торчок, любимец Вандерлинга, полковник Ламар Гомец.

– Черт возьми, Барт, из-за чего весь сыр-бор? – спросил Вильям Вандерлинг, когда Олней ввел его в хижину Фрейдена. – Я болтался у черта на куличках, и тут один из твоих придур… э… агентов, выныривает и говорит, мол, ты желаешь меня видеть. И поскорее! Приятель, чтоб отыскать меня, ты должен был отправить дюжины…

Фрейден кивнул Олнею, полностью игнорируя Вандерлинга, вставшего прямо перед столом.

– Это все, полковник Олней. Проследите, чтобы маршала Вандерлинга и меня не беспокоили. Ни под каким предлогом. Я имею в виду ни под каким, понимаете?

Олней кивнул и смущенно удалился; казалось, он ощутил повисшую в комнате напряженность, на которую Вандерлинг все еще не обратил внимания.

– Теперь мы одни! – бросил Вандерлинг весело. – Что у тебя за жареные новости?

– Сядь! – проревел Фрейден; звук его голоса разнесся как разрыв снаряда. Взглядом он швырнул Вандерлинга на стул подле стола, а сам вскочил, как ужаленный.

Теперь морда Вандерлинга вытянулось и приняла вопросительное выражение. Отрывистый приказ, ярость, внезапная перемена позиций – это уж скорее допрос, чем встреча соратников для выработки стратегии.

Фрейден стал нервно мерить шагами маленькую комнатушку, не отводя гневного взгляда от Вандерлинга. Генерал же больше напоминал кобру, наблюдающую за боевой пляской мангусты. Фрейден лихорадочно подыскивал слова, что-нибудь язвительное, гадкое, хлесткое. Но на память приходили лишь сухие и невыразительные фразы. В конце концов Барт выпалил, словно посредине длинной тирады:

– Зверства я могу понять! Тупость я тоже могу понять! Извращения, садизм, жестокость, каннибализм, убийство, пытки – я слишком долго пробыл на Сангрии, чтобы удивляться чему-нибудь. Но… но… но ради Бога, старик! Как, черт побери, ты умудрился увязать это все в один миленький пучок? Ты сам накачиваешься в своей «малине» героином? Уже забыл, для чего мы здесь? Что с тобой творится?

– Эй… – мягко промурлыкал Вандерлинг. – Ты чего разбухаешь, Барт?

– Не говори мне Барт, Вильям! Я все знаю, игра сделана, закончена, пришла к финишу, капут! Я поездил по округе. Пытать Киллеров ради забавы, передавать их Животным, растравлять их жалкие душонки зрелищем пыток… Жрать Киллеров, мать твою! Я даже не тружусь спрашивать, что еще твоя волчья шайка проделывает у меня за спиной. Меня не интересует, почему ты стал усиленно набирать в весе, мне наплевать, чем ты в последний раз пообедал. Я знаю, Вильям, знаю! Все, о чем мне хочется услышать, – почему?

Озадаченное выражение на харе старого вояки сменилось усмешкой невинного цинизма.

– Так вот что встало тебе поперек глотки, – проквакал он. – Только потому, что ты сидишь на кроличьей кормежке, предполагается, что и я должен ее жрать? Какого дьявола ты ожидал? Думаешь, человечина так уж плоха на вкус? Немного солоновата, может быть, но привыкнуть гораздо легче, чем к отсутствию мяса вообще.

– Ты недоумок! Ты кретин! – загрохотал Фрейден. – Мне наплевать, что ты там лопаешь! Хоть дерьмо! Но как насчет пыток? Насчет садизма? И поощрения деревенских олухов вести себя словно… словно… словно проклятые Братья?

– Что с тобой, Барт? – спросил Вандерлинг с искренним недоумением. – Это же твоя идея, помнишь? Взбаламутить их, заставить делать набеги, связать руки Киллерам? Ну так мы ее и воплощаем, правда ведь? Вся эта – пошла бы она к чертовой матери – планета сходит с ума. Киллеры увязли, как в выгребной яме, там они и останутся… Не этого ли ты хотел в первую очередь? Я просто выполнял твои приказы.