Текст книги "Братство убийц. Звездная крепость"

Автор книги: Норман Ричард Спинрад

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 27 страниц)

– Джонсона должны сопровождать Константин Горов и Главный Координатор Владимир Кустов. Все трое подойдут без всякого сопровождения к входу в люк. Если только мы заподозрим малейшую попытку обмануть нас, двери будут взворваны. В вашем распоряжении 15 минут, чтобы выполнить все указания. От-счеч начинается немедленно. Конец.

Кустов страшно побледнел.

– Ни под каким видом! Я пошлю всех Стражников к люкам! Мы…

Сбросив с себя недолгое оцепенение, Торренс грубо оборвал его:

– Секундочку, Владимир! Я не думаю, что ты можешь взять на себя всю ответственность в решении судьбы Совета и всех тех, кто живет под этим куполом! Последнее и решающее слово принадлежит Совету. Я требую голосования. Я склоняюсь к тому, чтобы удовлетворить требования Братства. Есть ли у вас выбор? Или все мы погибнем, или расстанемся с нашим дорогим Советником Горовым… и в то же время с нашим возлюбленным Главным Координатором. Всего два заложника в обмен на наши жизни. Что касается меня, то я не буду колебаться ни секунды. Перейдем к голосованию.

Остальные Советники также выразили свое согласие.

– У нас нет выбора! – сказал Штайнер.

– Он прав!

– Было бы абсурдно сопротивляться!

– Подождите! – завопил Кустов. – Вы не можете так поступать со мной! Мы не должны поддаваться шантажу! Надо…

– Мне кажется, что Вице-Координатор прав, – объявил Горов голосом, лишенным всякого выражения. – Сопротивление приведет только к смерти всех нас – в том числе и к вашей, Владимир. Таким образом мы ничего не теряем, согласившись на требования Братства. Может так случиться, что Братство пощадит нас: действия убийц предсказать невозможно. Они ведь никогда не делают то, что кажется необходимым…

Торренс мысленно зааплодировал. В лице Горова он нашел неожиданного союзника. Такого безумца он еще не встречал! Прямо не человек, а настоящий робот…

– Голосуем, господа! – бросил он нетерпеливо. – Кто “за”?

– Ты не имеешь права! – заревел Кустов. – Я все еще Главный Координатор! Ты не имеешь права!

Торренс язвительно улыбнулся:

– А все мы являемся членами Совета Гегемонии, насколько мне известно, Это мы тебя избрали и в нашей власти решить… твою судьбу. Пусть те, кто согласен на условия ультиматума, скажут “да”.

– Да! Да! Да! Да! Да! Да! Да!

– Да… – сказал в свою очередь Константин Горов.

– Нет! – завопил Кустов. – Нет! Нет! Нет!

– Большинство решило, – подвел итог Торренс. – Объявляю решение принятым.

Он вскочил и сказал в микрофон:

– Стражники! Немедленно послать отделение в Зал Заседаний! Задание: отвести Бориса Джонсона, Советника Горова и… экс-Координатора Кустова к запасному люку.

Затем повернувшись к Советникам:

– Я считаю, что было бы благоразумно освободить Владимира от его обязанностей Координатора, чтобы не ставить Стражников перед труднейшей дилеммой. Не подлежит сомнению, что, если тем или иным способом Владимира нам… возвратят, он автоматически снова займет свой пост. Однако в данной ситуации мне кажется справедливым взять на себя обязанности Главного Координатора. Надеюсь, это не вызовет дополнительных трудностей?

Никто не сказал ни слова. Торренс снова повернулся к микрофону:

– Командир, вы объявите Стражникам, что функции Координатора Кустова отменяются решением Совета Гегемонии. Вы объясните им, что Советник Джек Торренс временно исполняет обязанности Главы Совета, и поэтому никто не имеет права противиться его приказаниям – это также относится к Советнику Горову.

Ожидая прибытия Стражников, Торренс с трудом сдерживал свою радость: временно исполняющий обязанности Координатора! Наконец-то! И это “временный” скоро исчезнет, как только Владимир Кустов будет окончательно отстранен от власти. Главный Координатор Гегемонии Джек Торренс! Надо было еще привыкнуть к этому… Необходимо произвести некоторые реформы… А если прямо сейчас представится возможность перехватить корабль Братства…? Лучше всего сразу дать приказ уничтожить его без дополнительных переговоров…

Да, перемен будет немало!

10

Борис Джонсон шел размеренным шагом между Горовым и Кустовым по длинному коридору по направлению к запасному люку под конвоем отделения Стражников, у которых был довольно-таки ошарашенный вид. Естественно, как только они покинули Зал Заседаний, Кустов приказал Стражникам вернуться и схватить самозванца Торренса. Это выглядело сплошным ребячеством, и реакция была абсолютно отрицательной: командир отделения, невозмутимый и молчаливый, заставил всех их сесть в уже ожидавший их транспортер, обратив на экс-Координатора не более внимания, чем на какого-нибудь обычного Опекаемого. Видимо, до Кустова дошло: он не стал настаивать.

И теперь сгорбившийся, с мертвенно-бледным лицом, экс-Координатор выглядел совершенно разбитым, разбитым до такой степени, что Джонсон чуть было не почувствовал нечто вроде симпатии к старику: в течение всего лишь часа оба они в последнюю минуту были лишены плодов своей победы, дыхание которой уже чувствовали. И вот теперь они шли… Куда…?

В самом деле, куда же они шли? У Братства убийц все было не как у людей. Вызволив Кустова, затем Торренса, они теперь вырывали из когтей Гегемонии Бориса Джонсона, но… одновременно пленяя Кустова и Горова. Почему Горова? Почему Кустова? Почему Джонсона? И вообще, почему все это?

Джонсон не испытывал никакого страха. Пройдя за такой короткий промежуток времени через радость победы, отчаянье поражения и облегчение при спасении, он уже не был способен вообще ничего испытывать. Все, чем он жил, внезапно рухнуло, и свою дальнейшую судьбу он рассматривал с безразличием граничившим с апатией. Когда человек лишен всего, чего же ему еще терять?

Метрах в десяти от внутренней створки люка Стражники остановились, и их командир грубо толкнул пленников вперед:

– Мы остаемся здесь, – проворчал он. – Сообщите им по телефону, что вы здесь.

Трое мужчин обменялись нерешительными взглядами: кто возьмет на себя ответственность за переговоры? Кустов, главный противник Братства, Горов, который находился в таком же положении, или Джонсон – потерпевший поражение вождь, которого как песчинку перебрасывали из одного лагеря в другой?

– Ну! – крикнул командир Стражников с нетерпением. – Осталось несколько минут. Один из вас должен решиться!

Джонсон и Кустов переглянулись, как будто каждый приглашал другого взять на себя инициативу. Но этим человеком оказался Горов, который сказал в микрофон:

– Говорит Советник Горов. Со мной Джонсон и Кустов.

Ему тотчас же ответил голос, некоторые интонации которого на этот раз показались Джонсону знакомыми:

– Мы перемещаем заряд на внешней створке таким образом, чтобы ее можно было открыть. Другой заряд остается на месте, и оба они могут быть мгновенно взорваны при малейшей попытке к сопротивлению. Стражники, сопровождающие вас, должны тотчас же удалиться. Если мы заметим хоть одного Стражника, мы все взорвем.

Стражники удалились, даже не скрывая своей бессильной ярости, и исчезли за ближайшим поворотом.

Внутренняя створка поползла вверх.

– Давайте! Быстрей! – скомандовал тот же голос.

Трое заложников переступили порог и створка тотчас опустилась за их спинами.

Джонсон чисто автоматически обвел взглядом помещение, в котором они очутились: неподвижное тело мертвого Стражника, взрывной заряд на стене, четыре силуэта в космических скафандрах. Затем ему чуть не стало плохо, когда он узнал командира вражеского отряда…

– Аркадий! – пролепетал он сдавленным голосом. – Ты! И Братство…

И вновь все оказалось полнейшим абсурдом при этом новом свидетельстве тщетности всей его жизни, всего его дела: Аркадий Дунтов – член Братства! Его самый верный сторонник, самый инициативный член Лиги! Аркадий Дунтов!

И Джонсон тотчас получил ответы на все вопросы, которые задавал себе. Как мог Дунтов, такой простоватый на вид, предлагать подобные по-маккелевски хитроумные планы… Как могло Братство расстроить все эти планы – сначала с Кустовым, потом с Торренсом и наконец, с Советом…?

Но за всеми этими “как” вырисовывался еще более сногсшибательный вопрос. Для чего? Для чего? Для чего? Чего добивалось Братство? Что все это, значило?

– Но зачем, Аркадий? – пробормотал Джонсон. – Зачем все это?

Дунтов смотрел на него так, как будто не видел его.

– Я объясню тебе позже, Борис. А пока наденьте вот это, – сказал он спокойно, указывая на скафандры, висевшие у стены.

Три пленника выполнили это указание. В тот момент, когда Джонсон уже собирался опустить экран своего шлема, взгляды их встретились и перебежчик сказал:

– Мне хочется, чтобы ты знал, Борис, ну если… если все это плохо кончится: хоть мы с тобой и не были в одном лагере, сражались мы за одно и то же дело.

– Как ты можешь так говорить! – возмутился Джонсон. – Ведь Братство не прекращало вставлять нам палки в колеса.

– Я хотел бы иметь возможность объяснить тебе все. Мне хотелось быть уверенным, что я сам все понимаю как следует. Но ты скоро встретишь одного человека, который расскажет тебе обо всем значительно лучше, чем я. Человека, которому я полностью доверяю. В самом деле, поговорив с Робертом Чингом, ты поймешь… Ладно, а теперь вперед!

Дунтов открыл внешнюю створку люка, и Джонсон заморгал от ослепляющего жара поверхности Меркурия. Окружив пленников, люди Братства повели их по искореженной расщелине. Когда они добрались до окружавшей цирк стены, их догнала другая группа из семи человек. Все вместе углубились в проход, который открылся среди отвесных скал.

В молчании продолжали свой путь. Вскоре Джонсон заметил резкое повышение температуры в своем скафандре. Особого значения это не имело: вообще ничего не имело значения. Он чувствовал себя бессильной игрушкой значительно превосходящих его сил. Да и делал ли он до сих пор хоть что-нибудь, что мог бы приписать своей собственной инициативе? Все было иллюзией, жалким заблуждением. Одна лишь мысль засела у него в голове: чем же было в действительности Братство? За кого оно было? Чего добивалось?

Наконец они добрались до небольшого космического корабля, отливавшего серебром в лучах безжалостного светила и окруженного нагромождениями скал. Дунтов отодвинул крышку люка, и все забрались в корабль.

Как только крышка захлопнулась за их спинами, Дунтов даже не снимая снаряжения отдал приказ:

– А теперь ни секунды промедления. Займитесь пленными, пока я приготовлю корабль к экстренному запуску!

Под неусыпным наблюдением троих молчаливых Братьев, они освободились от скафандров и вошли в миниатюрную каюту с восемью ячейками.

– Лезьте! – приказал не повышая голоса один из Братьев.

Затем они дождались, пока волокна полностью не опутали Кустова, Джонсона и Горова, чтобы последовать их примеру. Ровный гул двигателей раздался в каюте, и вскоре они оказались в уже знакомом состоянии невесомости. А в это время корабль уже познал космическую тьму над Меркурием, унося их к неведомой судьбе…

Мало-помалу, в результате расслабляющего действия волокон, Джонсон почувствовал, что прежнее оцепенение и отчаянье покидают его.

Вся прежняя жизнь, все десять лет борьбы во главе Демократической Лиги – все теперь было в прошлом – и в славном прошлом! И ни к чему было терзаться бесплодными сожалениями.

Самым главным теперь было понять, что же ждало его в будущем – в том самом будущем, о котором Борис Джонсон начал думать с определенным интересом. Гегемония провела его с самого начала до конца, он был всего лишь марионеткой Совета – однако Братство посмеялось в свою очередь над Советом: показало, что Гегемония не была непобедимой…

Он перевел взгляд на Владимира Кустова. Все такой же бледный, с отвисшей губой и потухшим взглядом, экс-Координатор выглядел человеком, который все потерял. И в самом деле, он потерял значительно больше, чем Джонсон – только потому, что ему было что терять. И значительно больше, чем Джонсону. Он обладал безграничной властью, а теперь все пропало – он попал в руки Братства, намерения которого были непредсказуемы…

И Джонсон начал в конце концов спрашивать себя, не должен ли он благодарить Братство за то, что оно показало ему всю тщетность его намерений. И, если он боролся в течение десяти лет, то не потому ли, что больше нечем было заняться, негде приложить свои силы?..

А Братство лишило его этого прошлого. Может быть Аркадий сказал правду – может быть, оба они сражались за одно и то же дело – только каждый по-своему… А в этом случае Братство было бесспорно лучше оснащено, чтобы сейчас торжествовать. Позади у него века существования, ему удалось внедрить своих агентов в Лигу и у него даже космический корабль есть… И, если оно действительно борется за свободу, экс-вождь Лиги мог надеяться на свое место в его рядах. В конечном счете важней всего была борьба за свободу, а не личность того, кто поведет в бой. И Джонсон был вынужден признать это – если Братство действительно боролось за свободу, его вождь был, бесспорно, более удачлив, чем он…

Курс корабля казалось, изменился. В передней части каюты засветился огромный экран. Резко контрастный диск Меркурия занимал почти всю его площадь, но на фоне освещенной стороны, как раз над центром равнины, где возвышался купол, появилось два новых объекта.

– За нами гонятся, – объявил по интерфону Аркадий. – Два тяжелых крейсера.

Неожиданно Владимир Кустов как будто ожил. С довольной улыбкой он произнес:

– У вас нет ни малейшего шанса оторваться. Но вы можете избежать больших неприятностей, если тотчас же сдадитесь мне. Я обещаю, что сделаю все возможное, чтобы с вами обошлись по возможности хорошо. Честно признаюсь вам, что мне будет легче заступиться за вас, если я вернусь победителем, а не только что освобожденным пленником. Даю вам слово, что вы не пожалеете.

В каюте раздался смех Дунтова:

– Да, нельзя сказать, что Гегемония очень уж старалась развивать науку. Вы давно потеряли вашего лучшего специалиста по космическим исследованиям – доктора Рихарда Шнеевайса. Братство решило воспользоваться его услугами. Например, на нашем корабле применено несколько оригинальных приспособлений, которые должны позволять нам компенсировать преимущество в скорости и стрельбе этих крейсеров. К тому же на вашем месте, Кустов, я молил бы Бога, чтобы нам удалось от них скрыться. У меня такое чувство, что у них нет приказа взять вас живьем…

– Боюсь, что он прав, – сказал Горов, – по крайней мере в том, что касается распоряжений Джека Торренса. Ты не хуже меня знаешь его амбициозность, Владимир. Если ты погибнешь, он может быть уверен, что его изберут пожизненным Координатором. Я надеюсь только на то, что наши похитители одинаково уверены как в своем корабле, так и в своих способностях читать мысли Джека Торренса…

Джонсон не смог сдержать улыбку при виде того, как менялось выражение лица экс-Координатора, как это выражение так ясно передавало состояние его души. Он явно слишком хорошо знал Торренса, чтобы строить иллюзии в отношении своей судьбы, если бы “освободителям” удалось догнать корабль…

Тем временем изображение на экране изменилось, стало темно и даже звезды как будто погасли. Джонсон скоро понял причину этих изменений: включив защитные экраны на максимум, Дунтов направил корабль прямо к пылающему плазменному шару, которым было Солнце!

И диск звезды стал увеличиваться на экране. Теперь были хорошо видны гигантские солнечные пятна…

– Мы все сгорим! – воскликнул Джонсон. – Нельзя так близко приближаться к Солнцу!

– Именно это и понимают командиры крейсеров, – возразил спокойно Дунтов. – Но у нашего корабля есть термическая броня, установка которой была недавно закончена под руководством профессора Шнеевайса. Весь корабль становится преобразователем солнечной энергии огромной мощности, и преобразователь этот приводит в движение систему насосов, перегоняющих жидкий гелий в цепи капилляров, пронизывающих весь наружный слой корпуса корабля. И чем выше наружная температура, тем лучше система работает. Действительно хорошо придумано: солнечная энергия применяется для охлаждения внутренних помещений корабля.

А солнечный диск продолжал увеличиваться. Теперь он занимал почти всю поверхность экрана. Однако температура в каюте оставалась нормальной. Система охлаждения была, бесспорно, эффективной.

– Я думаю, они нас обнаружили, – сказал Дунтов. – Однако это ничего им не даст. Мы находимся между ними и Солнцем. Здесь их радарные установки бессильны, а их лазерные излучатели нам тоже не страшны.

– Вы не сможете их забавлять до бесконечности, несчастный вы безумец! – крикнул Кустов. – Мы уже в ловушке!

– В таком случае нам только и остается, что исчезнуть, не правда ли? – спросил Дунтов.

Корабль продолжал свое падение к пылающему диску. Гигантский протуберанец, чудовищная капля плазмы, появилась в нескольких миллионах километров справа от корабля, пересекая его траекторию.

“Господи, мы же совсем рядом” – подумал Джонсон.

А адское пекло продолжало приближаться…

Затем гигантский диск перестал расти – однако и не уменьшался. Джонсон почувствовал усиление тяжести, однако они по-прежнему не приближались и не удалялись от Солнца…

И вдруг он понял: Дунтов переводил корабль на параболическую траекторию, траекторию кометы, используя двигатели корабля и притяжение звезд, чтобы увеличить скорость… Они собирались обогнуть Солнце и на самом деле исчезнуть для своих преследователей! Командиры крейсеров, которые не знают о существовании термозащиты, подумают, что корабль Братства притянут Солнцем и перешел в газообразное состояние… Им никогда не придет в голову, что этот корабль может обогнуть светило – ведь такой маневр им самим был бы не под силу. А ведь они всегда так расхваливали преимущества научной мысли Гегемонии!

Маневр начался…

Теперь диск занимал половину экрана и становился все уже. Солнце было почти что у них за спиной… И вскоре маневр закончился! Тонкая полоска в форме полумесяца полностью исчезла с правой стороны экрана, и звезды снова окружили корабль…

– Ну вот! – воскликнул Дунтов. – Следующий этап – генштаб Братства.

Несмотря на необычность ситуации, движимый как тревогой, так и любопытством Константин Горов не мог сдержаться и не заговорить с агентами Братства.

Какой ни была бы их судьба, им предстоял долгий путь. Кустов отвечал унылым ворчанием. Борис Джонсон и желал говорить, но Горов уже знал все, что ему было нужно о Демократической Лиге.

А вот с представителями Братства дело обстояло по-другому. Тс, которых он видел на корабле, или соблюдали строжайшую секретность, или сами ничего не знали. Горов робко произнес несколько цитат из Марковица, из его “Теории Социальной Энтропии”, а также из других менее известных произведений, как например “Культура и Хаос”, но ответом ему были довольно изумленные взгляды. Могло ли так быть, что эти люди ничего не знали и не понимали в учении, которому служили? Это было весьма любопытно. Создавалось впечатление, что снова наступила эпоха Религий, когда верующие создавали различные культы, не очень ясно разбираясь что же они собой представляют: они верили и этого им хватало. Действительно странный поворот в человеческом мышлении!

“Может быть, их командир…” – подумал Горов, увидев вошедшего Дунтова.

Приподнявшись в своей ячейке, он обратился к человеку, который руководил всей операцией.

– Мне кажется, что вы обладаете определенным уровнем развития, – начал он нравоучительным тоном. – Что же заставляет вас верить, что теории Марковица в состоянии опрокинуть Гегемонию? Я готов допустить, что они имеют бесспорную притягательную силу, однако в них, мне кажется, есть определенное несовершенство: Марковиц вообще не рассматривает фактор времени и вытекающие из этого ограничения в его трактовке парадоксов Порядка и Хаоса. Ведь если рассматривать бесконечный отрезок времени, упорядоченное общество, безусловно стремится к своему краху, вытекающему из спирали парадоксов, заключенных в нем самом. Но, как мне кажется, теория не принимает во внимание тот факт, что длительность эволюции человеческого общества имеет свой конец. Если только Марковиц не касается этой проблемы в других своих трудах, к которым я не смог получить доступ?

Глаза у Дунтова полезли на лоб, а на лице у него застыло выражение полнейшего непонимания.

– Я… гм… по правде говоря, не читал все произведения Марковица, – ответил он. – и не понимаю, что вы имеете в виду…

“Немыслимо! – подумал Горов. – Предводитель оказался таким же невежой, как и остальные члены банды!”

– Вы хотите сказать, что добровольно отказались от возможности оставаться лояльным Опекаемым Гегемонии, со всеми вытекающими отсюда преимуществами, даже не имея представления о том, что вы получаете взамен! – воскликнул Горов.

Дунтов переступил с ноги на ногу.

– Это… это просто потому, что в Гегемонии чего-то не хватает. Насколько помню, меня никогда не покидало это ощущение. Мне кажется, что Братство в состоянии восполнить этот пробел – посредством Хаоса. А я верю в Хаос и у меня создается впечатление, что… я служу праведному делу и мне приятно…

– А что же такое этот самый Хаос, который вызывает у вас чувство такой уверенности?

Дунтов пожал плечами.

– Нечто неизмеримо больше моих возможностей восприятия… Какая-то высшая для человека сила, которая правит всем миром… Неужели вы никогда не испытывали потребность быть приобщенным к чему-то такому, что превосходило ваше воображение?

“Невероятно! – подумал Горов. – Даже не отдавая себе отчета, стоящий перед ним безумец проповедовал понятие “Бога”, как говорили в Век Религий! Затем новая мысль пришла ему в голову: может ли так быть, что у некоторых людей существует подсознательная потребность верить в этот давно исчезнувший образ, смутное желание найти где-то над собой какой-то сверхъестественный порядок или существо, желание, не воплощенное в конкретной форме, которое само по себе может быть формой?..

В конце концов Горов был даже восхищен: он напал на теорию, достойную изучения и развития. В конечном счете, может быть, еще не все потеряно. Пути познания неисповедимы!

– Внимание! – раздался по интерфону голос Аркадия Дунтова. – Посадка через пять минут!

Джонсон вытянулся в своей ячейке, в то время как на обзорном экране появилось изображение голой и покрытой трещинами скалы, с виду абсолютно необитаемой, которая однако парила в космической пустоте. Он почувствовал, что волокна плотно облегают его тело, однако механизмы антигравитации, видно, не работали: собственное притяжение булыжника, к которому они приближались, было незначительно.

Оставшись на низкой орбите, корабль казалось, собирался совершить облет астероида, как будто Дунтов наизусть знал траекторию снижения. Однако, несмотря на все свои усилия, Джонсону не удавалось различить никаких признаков жизни. Не было также заметно ни одной более или менее ровной площадки, подходящей для приземления.

Затем, в то время как корабль начал снижать скорость, по прежнему кружась вокруг астероида, одна из рассекавших скалу трещин начала раздвигаться, как будто это была раковина устрицы, и Джонсон понял, что в этом месте то, что он принимал за естественное проявление сил природы, было на самом деле замаскированной шахтой. Вход в нее находился между двух скалистых выступов, а дальше, она, по всей вероятности, должна была перейти на глубине во взлетно-посадочную площадку…

Похоже, что эта площадка могла принимать и значительно большие корабли, чем тот, на котором они летели. И в самом деле, когда корабль застыл внизу, Джонсон различил пять других кораблей, стоящих слева от шахты.

А правая часть была занята кораблем поистине гигантских размеров. Еще более удивительно было то, что на гладком серебристом корпусе овоида нигде не было заметно ничего, напоминающего систему двигателей – только две широкие металлические полосы со сложными приборами опоясывали корабль посередине…

Прежде чем корабль Дунтова закончил спуск в шахту, наружные створки начали сдвигаться, и поверхность астероида снова приняла свой заброшенный вид.

– Что же это такое? – спросил Джонсон в микрофон в тот момент, когда их корабль бесшумно опустился в глубине шахты.

– “Прометей” – отвечал Дунтов. – Будущее человечества… Наступит день, когда и я займу место на его борту, чтобы улететь туда, где никакая Гегемония…

– Гегемония повсюду! – не вытерпел Кустов. – И никто не сможет убежать от нее!

– Несомненно, – поторопился согласиться Дунтов с таким видом, как будто он хочет исправить допущенную ошибку. – Больше я ничего не могу вам об этом сказать. Вам скоро все объяснят… По крайней мере, тем из вас, кого Роберт Чинг посчитает достойным этого. Готовьтесь к встрече с человеком… самым мудрым из всех, кого я встречал.

Но выбравшись из своей ячейки Джонсон уже не думал о таинственном Чинге.

“Туда, где никакая Гегемония…”, – слова эти продолжали звучать у него в ушах. Как мог простой корабль отправиться туда, где нет никакой Гегемонии…? Ведь безраздельное царство Гегемония простиралось от Меркурия до Плутона! Если только… если только… Но все утверждали, что это невозможно! Все знали, что это невозможно.

Если только Гегемонии не удалось убедить всех, что это невозможно?!