Текст книги "Драгоценный камень"
Автор книги: Норма Бейшир
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
«Девятый рейтинг», – размышляла Слоун. В поло, так же как и в гольфе, игрокам присваивают соответствующие рейтинги в зависимости от класса игры. Только в поло наоборот – чем выше номер рейтинга, тем лучше игрок. «Этот Джордан Филлипс, должно быть, действительно хорошо играет».
Слоун читала, не отрываясь ни на секунду, пока стюардесса не принесла ужин. И даже за едой она повторяла про себя термины поло и правила игры. Слоун не ездила верхом уже много лет и никогда раньше не была в Довиле, хотя много слышала об этом небольшом французском городке на берегу Ла-Манша – фешенебельном курорте, международном центре конного спорта. Это и все прочее обещало сделать три недели отпуска очень интересными.
Довиль, август, 1986
Т-р-р-рах! Небольшой белый мяч, почти касаясь земли, как молния полетел к воротам. Восемь игроков на лошадях – четверо в красно-белых фуфайках, другие четверо в голубых – устремились туда же. Зрителям на трибунах топот лошадей напоминал отдаленные раскаты грома. Еще один мощный удар заставил мяч пролететь высоко над стойкой ворот. Трибуны взорвались аплодисментами. Игроки повернули своих лошадей к центру поля, ловко манипулируя клюшками, как копьями во время рыцарского турнира. В громкоговорителе загундосил голос комментатора, который, разумеется по-французски, очень быстро описывал действия игроков.
– Он в голубой фуфайке, – сказала Габи. – Под номером три.
Габриелла Миллано, высокая и стройная, с прямыми черными волосами до плеч, выглядела очень элегантно в своем льняном костюме цвета морской волны и такой же шляпе. Сидя в ложе за столиком рядом со Слоун – этот сектор трибун почему-то носил название «Деревня», – она указала на одного из игроков. Слоун водила биноклем по игровому полю, отыскивая третий номер. Муж Габи, Карло, обычно редко позволявший себе оторваться от наблюдения за игрой, сейчас что-то оживленно обсуждал (наверное, очень важное) с крупным французским финансистом. Все зрители вокруг были одеты весьма элегантно, особенно женщины – в летних льняных нарядах от лучших кутюрье Парижа. «Правило очень простое, – сказала Габи, позвонив Слоун накануне ее вылета в Довиль. – Днем – лен или в крайнем случае хлопок, вечером – ювелирные украшения, все, какие у тебя есть, самые лучшие». Слоун опасалась, что ее льняной костюм (голубая блузка с эполетами из мелкого жемчуга) и белая шляпа с широкими полями окажутся не к месту на трибунах стадиона, но сейчас, приехав сюда, поняла, что этот наряд вполне соответствует стилю довильской публики.
– Я вижу его. – Слоун наконец навела бинокль на номер три в голубом.
– Что скажешь? – поинтересовалась Габи.
Слоун пожала плечами:
– По-моему, он очень рискованно играет.
– Нет, не это, а как он тебе вообще? Красивый?
– На таком расстоянии трудно оценить внешность. – Слоун не отрывала глаз от бинокля. – Особенно если учесть, что на нем шлем и защитная маска.
Именно в этот момент номер три в голубом забил еще один гол.
«Хорош, конечно, хорош», – подумала Слоун. Даже почти ничего не понимая в поло, она видела, что это один из тех спортсменов, которые делают игру. Следя за ним в бинокль, Слоун лениво размышляла о том, что интересно было бы узнать, как он выглядит вблизи, без шлема и защитной маски. «Габи говорит, что он красавец. Наверное, самодовольный до чертиков и не менее высокомерный».
Американская команда вела со счетом 4:2, когда прозвучал колокол, возвестивший, что до конца второго периода осталось тридцать секунд. Игроки съехали с поля, чтобы передохнуть и сменить лошадей. Слоун следила за номером три в голубом уже без бинокля. Он соскочил с седла с легкой грацией, свидетельствующей о многом. В частности, о том, что номер три годами упорно тренировался, совершенствуя искусство верховой езды. Он снял шлем, но Слоун все еще не удавалось как следует разглядеть его лицо, она только заметила, что волосы у него темные, и то после того, как номер три прошелся по ним рукой, а затем подвел своего пони к конюху и тот протянул ему повод другого.
К концу третьего периода американская команда ускорила темп. Слоун пропустила момент удара, который тщетно попытались перехватить несколько игроков. На поле, собственно, ничего в этот момент не было видно, только клубок лошадей и всадников. В конце концов мяч остановился недалеко от центра поля. Слоун увидела, что серая в яблоках лошадь третьего номера, быстрая, как ртуть, вырвалась вперед. Джордан сделал еще один сильный удар. Мяч пролетел через все поле, но у самых ворот его перехватили. Это означало потерянное очко. Затем американцы снова овладели мячом. Их противники, пытаясь отразить эту атаку, дважды нарушили правила игры. Потом прозвучал сигнал, означающий конец периода. Игроки начали покидать поле на перерыв.
– Пошли, я познакомлю тебя с Джорди, – сказала Габи.
Когда они пробирались к выходу, Слоун заметила, что многие зрители вышли на поле.
– Это старая традиция, – объяснила Габи, – потоптаться на игровом поле.
Они приблизились к линии заграждения. Слоун с удивлением увидела, что игроки обеих команд стоят вместе, о чем-то разговаривают, шутят, смеются. Некоторые сидели в шезлонгах, другие разлеглись прямо на траве.
– Неужели они перестают чувствовать себя соперниками сразу же после сигнала на перерыв? – спросила Слоун.
– Как правило, да, но не всегда. – Габи понимающе улыбнулась. – А вот и Джордан! – Она помахала рукой.
Слоун увидела, что он направляется к ним со шлемом в руке, высокий, стройный, хорошо сложенный. Последнее легко угадывалось, поскольку потная фуфайка плотно облегала его широкую мускулистую грудь. В неглубоком вырезе фуфайки виднелись густые вьющиеся волосы. Джордан уже приблизился настолько, что Слоун отчетливо разглядела его лицо с несколько резкими, но правильными чертами. Ей показалось, что карие глаза Джордана блестят по-особому, как будто в их глубине таится огонь. Его влажные темные волосы чуть вились за ушами. Почему-то вид этого человека наводил Слоун на фривольные мысли. С удивлением поймав себя на этом, она испугалась, что ее щеки станут такими же пунцовыми, как у Джордана.
– Джорди, это Слоун Дрисколл, – сказала Габи. – Слоун, это Джордан Филлипс.
Слоун протянула руку:
– Рада познакомиться. – Она почему-то чувствовала себя в этот момент полной идиоткой.
Джордан взял ее руку, чуть пожал, но не отпустил.
– А я все гадал, псевдоним это у вас или нет.
– Нет, не псевдоним, – соврала Слоун. – Я вообще стараюсь ничего не скрывать.
Он широко улыбнулся:
– В самом деле?
Слоун чувствовала, что заливается краской, но ничего не могла с собой поделать. «Этот мужчина действует на меня как шампанское, которое сразу ударяет в голову. Он очень опасен».
Улыбка Джордана была совершенно обезоруживающей.
– Габи много рассказывала о вас.
Слоун рассмеялась:
– Не верьте ни одному ее слову!
– Вы совершенно правы. Кроме всего прочего, не зря же ее зовут Габи.[5]5
На американском сленге «габи» означает также: «простушка», «врунья».
[Закрыть]
– Может, вы перестанете говорить обо мне в третьем лице, как будто меня здесь нет? – Габи уступила дорогу молодому конюху с двумя лошадьми.
Джордан сделал вид, что не слышит.
– Тем не менее, – продолжал он, все еще держа руку Слоун, – думаю, в этот раз на нее можно положиться. Эта старая ведьма рассказывала о вас много лестного. Насколько мне известно, из всех людей, живущих на земле, она дарит искренней симпатией человек трех, не больше. Так вот вы в их числе.
Габи двинулась к нему с шутливой воинственностью.
– Ты у меня сейчас получишь, Джорди Филлипс! Ишь разболтался!
– Ничего у тебя не выйдет, дорогая. На вид я как будто сильнее. Впрочем, сейчас проверим. – Он отпустил руку Слоун, подхватил Габи и поднял на добрых полметра.
– Отпусти меня, идиот! – возмущалась Габи, молотя кулачком по его плечу. – Люди смотрят!
– С каких пор это стало беспокоить тебя? – Джордан опустил ее на землю.
– С каких пор… с каких пор, – проворчала Габи с притворным гневом. – Посмотри, что ты наделал! Теперь от меня пахнет лошадью!
– Не волнуйся. Твои прекрасные духи запросто перебьют этот запах, – беззаботно отозвался Джордан и взял большой бокал воды со льдом, который подала ему молодая блондинка в шортах и тесной футболке. Она стояла тут же, неподалеку, и смотрела на него с нескрываемым обожанием, будто в трансе, даже не сознавая, что он не замечает ее. Однако Слоун заметила эту девушку. И почему-то ее присутствие было ей неприятно.
«Почему? Почему это беспокоит меня? Не понимаю!»
Джордан залпом выпил полбокала.
– Там жарко, как в пекле. – Он показал на игровое поле, затем протянул бокал Габи. – Хочешь?
– Не подлизывайся, – отозвалась она. – Я на тебя сердита.
Он улыбнулся и посмотрел на Слоун:
– Где вы остановились?
– В «Нормандии», – не сразу ответила она.
Джордан кивнул и пригладил волосы.
– А я в «Ройале». Тогда сегодня же и поужинаем вместе в «Нормандии». В восемь подойдет?
Ошеломленная Слоун потеряла дар речи.
Ее вид рассмешил Джордана.
– Разве вы не хотите поговорить со мной о поло? – спросил он, забавляясь.
– Именно за этим я сюда и приехала, – с трудом вымолвила она, все еще не придя в себя. Его самоуверенность поразила ее.
– Открою вам маленький секрет: со мной лучше всего общаться на полный желудок. Я имею в виду свой желудок. – Джордан взял поводья лошади, которую подвел конюх. – Значит, до вечера?
Слоун кивнула.
– Зачем ты сразу согласилась, стоило покапризничать, – сказала Габи, когда он вскочил в седло и отъехал.
Слоун улыбнулась, вспомнив школьные занятия по химии.
– Теперь следите внимательно. – Джордан взял солонку и перечницу и поставил их рядом перед ней на столе. – Тактика передачи мяча, которую мы практикуем, состоит в следующем: в данный момент мяч у этого игрока, – Джордан показал на солонку, – но он ждет, пока партнер выдвинется вперед. – Джордан передвинул перечницу на несколько дюймов. – Когда этот окажется метрах в тридцати впереди, он пошлет мяч в его сторону. Причем удар должен быть сильным.
– Если, конечно, до этого он не свалится с лошади, – заметила Слоун.
– Советую вам, милая дама, относиться к этому с некоторым уважением. – Джордан улыбнулся. – У нас серьезное дело. Итак, сделав удар, этот парень должен остановиться и ждать, когда другой парень передаст мяч ему. Этот последний устремляется за мячом, оглядывается, смотрит, в какой позиции его товарищ по команде, затем увеличивает скорость и, прежде чем сделать удар…
– За нами наблюдает официант, – сообщила Слоун конспиративным шепотом.
– Если ему нравится, пусть смотрит, не нравится, пусть отвернется! – Джордан шутливо нахмурился.
Уже очень давно она не проводила время так приятно. Джордан нравился ей не только как мужчина, он оказался и самым обаятельным собеседником из всех, кого встречала Слоун. Этот человек охотно отвечал на все ее вопросы, развлекал анекдотами из жизни профессионалов поло и вообще…
Подали десерт.
– Поло в своей основе игра очень простая. – Джордан лукаво подмигнул. – Главное, забить гол, а как – это уже дело десятое.
– Вы всегда играете за одну и ту же команду?
Он покачал головой:
– Я свободный художник. В чем-то это похоже на проституцию. Сравнение не изящное, но во многом справедливое. Я играю за тех, кто предложит большую цену. Например, сыграл сезон в Штатах, а потом переезжаю в Аргентину и играю там. – Джордан сделал паузу. – Однако не все такие. Значительная часть профессионалов играет только для одного спонсора. Спонсором у нас называют спортивного бизнесмена, который содержит команду. Играть с теми же самыми ребятами все время весьма неплохо. Особенно для новичка в профессиональном спорте.
Потом Джордан рассказал о временах, когда играл за клуб «Миопия»,[6]6
Миопия (мед.) – близорукость.
[Закрыть] неподалеку от Бостона.
– Накануне игры обе команды проводили вечер вместе, – вспоминал он. – Существовала такая традиция. Каждая команда старалась изо всех сил перепить другую, так что в конце концов напивались все. Когда на следующее утро мы собирались на завтрак, с похмелья никто не мог ничего есть, но и признаваться в этом не хотелось. Поэтому каждый впихивал в себя еду, а потом, естественно, искал место, где бы поскорее от нее избавиться.
Слоун поморщилась:
– Весело, вижу, вы проводили время.
– Верно. – Джордан поднес к губам бокал с белым вином и сделал глоток. – Да будет вам известно, все игроки в поло – люди очень самолюбивые. Не дай Бог кому-то признаться в своей слабости. Лучше пойти под пытки.
– Вы говорите об этом так, как будто скучаете по тем временам, – заметила она.
Их глаза встретились.
– Да, скучаю. Но поймите меня правильно, профессиональное поло – моя жизнь. И все же бывают времена, когда я скучаю. Мне не хватает игры ради удовольствия.
Слоун кивнула. Такое чувство ей было хорошо знакомо.
В мире пять основных центров профессионального поло. Это Палм-Бич, Буэнос-Айрес, Большой виндзорский парк и Кодри в Англии, а также Довиль. И любой настоящий знаток удостоверит факт, что интереснее всего в Довиле. Поклонники поло – а большинство из них люди деловые, живущие на «больших скоростях», чьи календари встреч, деловых поездок и всевозможнейших светских раутов расписаны на год вперед, – обязательно каждый год резервируют последние три недели августа для посещения Довиля.
В конце каждого лета на этом шикарном французском курорте собираются восемь команд и разыгрывают около пятнадцати призов, самый важный из которых «Золотой кубок». Чтобы получить право участвовать в соревнованиях, каждая команда должна иметь общий рейтинг по крайней мере двадцать баллов и иметь возможность заплатить вступительный взнос две тысячи долларов. Команды бывают двух типов. К первому относятся такие, которые организует богатый профессионал с высоким рейтингом. Он играет в команде сам, являясь ее капитаном, и там же играет обычно его приятель, тоже богатый. Двух остальных игроков они нанимают. Это платные игроки. Для такой команды заплатить вступительный взнос за право участия в соревнованиях не проблема. Команду второго типа содержит так называемый спонсор. Он собирает команду из высокооплачиваемых классных игроков. «Спонсорские» команды в последнее время преобладают. Сам спонсор, серьезный бизнесмен, платит своим профессионалам высокие гонорары, обеспечивает каждого в среднем шестью поло-пони, берет на себя их дорожные расходы и все прочее. Команда обычно обходится спонсору в миллион долларов в год и больше.
В Довиле команды играют каждый день, кроме понедельника, в течение трех недель. Каждое утро ровно в девять игроки на поле – либо тренируются, либо играют. Им приходится соблюдать строгий режим и вести весьма умеренный образ жизни. Ужинают обычно в одном из заведений, таких, например, как «Кафе де Драккар», изредка посещают казино или ночные клубы – «У Регины» в Довиле или «У Джимми» на другом берегу реки, в Тровиле, но допоздна никогда не засиживаются. Каждый понедельник на специальной площадке рядом с конюшнями аргентинские гаучо готовят асадо, свое традиционное говяжье барбекю.
Слоун эти вечера с барбекю очень нравились. Здесь собирались игроки из различных команд, многих сопровождали в поездке жены и даже дети. Она с удовольствием наблюдала за Джорданом, который на этих встречах вел себя совершенно иначе, чем наедине с ней. И хотя Слоун он почти ни в чем не отказывал – проводил с ней фактически все свободное время, делился личным опытом, посвящая в секреты игры, даже приглашал на тренировки утром, – ей все равно казалось, что чего-то главного в нем она не улавливает. Со своими товарищами Джордан держался несколько иначе. Они вообще походили на большую счастливую семью. На барбекю желанным гостем был каждый – от самого знаменитого игрока до последнего конюха. Здесь их всех объединял веселый шумный пир. Это было настоящее братство, что не удивляло, поскольку подавляющее большинство спортсменов играли друг с другом (или друг против друга) уже много лет.
Особенно был близок Джордан с Лансом Уитни, главным защитником американской команды, высоким блондином, очень светлокожим в отличие от своего смуглого приятеля. Ланс был года на два старше Джордана. За трапезой они обычно предавались воспоминаниям, которые Слоун записывала на диктофон.
– Половину сезона, – вспоминал Ланс, – нам приходилось проводить в странах, языка которых мы совсем не знали. Постоянно торчать в гостинице надоедает, но стоило оказаться на улице и отойти на какое-то расстояние – и поиски обратной дороги превращались в серьезную проблему. Помнишь, Джорди, сколько раз мы заходили с тобой куда-то к черту на кулички?
– Конечно, помню, – отзывался Джордан, протягивая руку за пивом. – Но на поле проблемы языкового барьера не существовало. Как будет «сукин сын», я знаю по меньшей мере на десяти языках. – Он легко открыл бутылку и сделал большой глоток.
– Да, – со смехом соглашался Ланс, – такого рода выражений мы наслушались изрядно. В добрые старые времена, когда еще Макс играл с нами, нас троих побаивались. Верно, Джорди?
Джордан неожиданно помрачнел.
– Да, – серьезно согласился он. – Обижать нас не решались.
– Кто такой Макс? – Слоун посмотрела на Джордана, его реакция на слова Ланса возбудила в ней любопытство.
Ланс это тоже заметил и немного смутился.
– Макс Киньон, – пояснил он. – Мы играли в одной команде и… дружили. Но это было очень давно.
Озадаченная резкой переменой в настроении Джордана, Слоун решила расспросить его об этом позднее.
Габи предупреждала ее, чтобы она не увлекалась, но Слоун утверждала, что у нее нет личной заинтересованности.
– Мужчина мне сейчас не нужен, ты это знаешь, – заявила она. – Но даже если я сижу на диете, это вовсе не означает, что нельзя полистать меню.
И действительно, между ними сложились сугубо деловые отношения. Они всегда говорили только о поло. Слоун задавала вопросы, Джордан отвечал. Все было очень просто.
Так по крайней мере им казалось.
– Бывают времена, когда я чувствую себя почти бродягой, – признался Джордан. Они медленно пересекали игровое поле, его пони трусил сзади. Через несколько минут должна была начаться утренняя тренировка. Трава на поле блестела от росы. С Ла-Манша дул мягкий солоноватый ветерок, и утренний воздух был свеж и чист. – Неделя здесь, две недели там, месяц где-то еще. – Одна из лошадей на другом конце поля негромко заржала. Лошадь Джордана навострила уши, подняла голову и заржала в ответ. Он ласково погладил ее шею. – В Штатах я не был с февраля.
– А вообще где твой дом? – спросила Слоун (они уже перешли на ты), отбрасывая с лица прядь волос. Сегодня она надела ярко-синие льняные слаксы и красную рубашку. Для Довиля этот август был необычно прохладным, и Слоун уже жалела, что не взяла с собой что-нибудь потеплее.
– Массачусетс, – ответил он. – Если точнее, Мартас-Виньярд. Вырос я там. Сейчас мои родители живут в Бостоне, но я по-прежнему считаю домом этот остров, который мы называем Лунный Камень. Там я растил в юности своих пони и дрессировал их для поло.
– Значит, кроме родителей, у тебя больше никого нет? Ни братьев, ни сестер… – Слоун хотела добавить: ни жены, ни невесты, но не поддалась искушению. «Мне не должно быть дела до этого».
Он кивнул:
– Да, я единственный ребенок в семье. А ты?
Слоун улыбнулась:
– Разве ты забыл наш уговор? Вопросы задаю только я!
– Неужели мой вопрос настолько неуместен? – удивился Джордан.
– Нет… просто он личный.
– Понимаю. Стало быть, задавать личные вопросы мне ты можешь, тут все в порядке, а вот сама на эти темы говорить отказываешься.
Слоун шла, глядя в землю.
– Похоже, так.
– Джордан! – К ним подъехал игрок на гнедой кобыле. – Ты собираешься разминаться с нами или нет?
Джордан посмотрел на Слоун так, как будто хотел что-то сказать, но затем передумал.
– Сейчас, – бросил он и вскочил на своего пони. Затем посмотрел на Слоун еще раз. – Останешься здесь?
Она кивнула.
– Хорошо. Думаю, это будет для тебя полезно.
Джордан отъехал, а ее внезапно охватил какой-то странный озноб. Она вспомнила, как недавно сказала Габи: «Но если я даже сижу на диете, это вовсе не означает, что нельзя полистать меню».
Теперь, глядя вслед Джордану Филлипсу, Слоун вдруг осознала, что совсем забыла про «диету» и про клятву, которую дала себе много лет назад.
– Вижу, меня заменили. А я-то всегда считала себя незаменимой!
Джордан подтянул подпругу на седле, резким рывком ослабил клапан, затем поправил стремя. Этот мягкий чарующий голос был ему слишком хорошо знаком.
– Джилли, ты, наверное, заблудилась. Забрела совсем не туда, – напряженно отозвался он.
– Неужели? – По ее тону чувствовалось, что она забавляется.
– Едва ли это понравится твоему мужу.
– Плевать мне на то, что нравится или не нравится моему мужу, – спокойно ответила Джилли. – Я делаю то, что нравится мне.
Джордан глубоко вздохнул.
– Да, это мне известно лучше, чем кому бы то ни было.
– Ты что, боишься взглянуть на меня, Джордан? – проговорила она дразнящим шепотом.
Он тотчас повернулся к ней и сердито бросил:
– Черт возьми, Джилли, иди развлекайся с кем-нибудь другим! – На них уже начали поглядывать, но он был слишком раздражен, чтобы замечать это. – Ты забыла, что я уже покусан и против твоего яда у меня выработался иммунитет?
– Неужели?
Джилли Флеминг-Киньон по-прежнему была одной из самых красивых женщин, каких только Джордан видел в своей жизни. А повидал он немало. Высокая, прекрасно сложенная, зеленоглазая, с густыми черными ресницами и темно-рыжими волосами, тяжелыми волнами спадающими на плечи. Тонкая косметика делала нежные черты чуть резковатыми. На Джилли было короткое шелковое платье. Глядя на нее, Джордан помимо воли вспомнил – не мог не вспомнить, – какова она в постели. Настоящая тигрица с бесподобным, постоянно жаждущим телом, казалось, специально созданным, чтобы дарить наслаждение. Боже мой, какой она бывала дерзкой, активной, всегда готовой к любым сексуальным экспериментам. Да, это она – та, кого он чуть не назвал своей женой. Они приблизились к этому вплотную. Это была Джилли, избалованная до мозга костей, законченная эгоистка, манипулировавшая им до тех пор, пока Джордан не прозрел и сексуальные чары, которыми она околдовала его, не развеялись.
– Когда-то ты любил меня, – мягко заметила она, как будто прочитав его мысли.
Он хмуро молчал.
Джилли сделала шаг вперед.
– Неужели можно так просто забыть все, что было между нами? Я любила тебя, не важно, веришь ты мне или нет. – Она нежно положила руки ему на плечи. Джордан почувствовал, как сразу отозвалось его тело. – Я все еще люблю тебя.
Джилли впилась губами в его губы, но он схватил ее запястья и оттолкнул.
– Перестань, Джилли. Ты всегда любила только себя. Мы оба это знаем – и ты, и я. А на чувства к другим… включая и Макса, у тебя ничего не оставалось.
Она улыбнулась:
– Я никогда не любила Макса. Ты это знаешь.
– Конечно, знаю, – холодно согласился Джордан. – Ты вышла за Макса в отместку мне. И подстроила так, чтобы я тогда застал вас в постели. И все это ради мести. Несчастный Макс! Так в чем же проблема сейчас, Джилли? Ты что, еще не насладилась местью?
– Ты хочешь меня по-прежнему, Джордан… Я знаю это… И ты тоже знаешь. – Джилли попыталась поцеловать его снова, но он отвернулся. – Помнишь, как нам было хорошо? Так хорошо, как с тобой, мне не было ни с кем.
– А вот мне было плохо! – почти выкрикнул он, удивив всех, кто в это время находился в конюшне. – Возвращайся к Максу, Джилли… Здесь со мной ты просто зря теряешь время.
– Разве? – Она засмеялась. – Видно, ты так и не поумнел, Джордан. Эта женщина – ты знаешь, о ком я говорю, – просто использует тебя. Вот и все!
– Не сомневаюсь, такой опытный эксперт, как ты, способен дать весьма квалифицированное заключение. – Джордан отвернулся.
– Она наплюет на тебя сразу же, как только получит то, что ей нужно. – Сделав несколько шагов к выходу, Джилли обернулась. – И когда это произойдет, ты знаешь, где меня найти.
– Не сотрясай понапрасну воздух. – Он повернулся к своей лошади.
Джилли вышла.
И ни один из них не заметил Слоун, которая стояла поодаль в тени и молча наблюдала эту сцену.
– Габи, расскажи мне о Джордане все, что знаешь, – попросила Слоун.
Они шли по длинному дощатому променаду, проложенному вдоль берега еще в двадцатые годы. Почти белый пляжный песок был усеян яркими пятнами больших зонтов, напоминавших шатры, преимущественно красных и голубых. Вдоль самой кромки воды, о чем-то весело переговариваясь и громко смеясь, медленно двигались мужчина и женщина, оба верхом на лошадях.
Возможно, Габи и удивила эта просьба подруги, но виду она не подала.
– Вряд ли я знаю о нем больше других. Джордан из хорошей семьи, обосновавшейся в Новой Англии. Дед по отцовской линии нажил капитал на фондовой бирже, мать тоже из очень богатой семьи. Джордан, по-моему, белая ворона в семье. Во всяком случае, его поочередно выгоняли из всех престижных школ на восточном побережье. Я и Карло познакомились с ним семь лет назад в Палм-Бич. Тогда он только начинал приобретать известность в профессиональном поло, и им интересовались многие спонсоры. Ну, ясное дело, и в женщинах тоже недостатка не было. Дамы роились вокруг Джордана, как мухи вокруг его лошадей, но их было, пожалуй, значительно больше, чем мух.
– А кто такая Джилли Киньон?
С моря налетел порыв сильного соленого ветра и взъерошил длинные волосы Слоун.
– Джорди встретил Джилли в Сиднее много лет назад, когда только начинал принимать участие в международных соревнованиях. – Габи помолчала. – Ее отец, один из самых известных австралийских игроков, имел прозвище Тасманский Дьявол и, вне сомнений, оправдывал его. На поле это был настоящий монстр. Судя по тому, что я слышала, у Джордана с Джилли был настоящий роман, страсть в духе голливудских историй. Дело быстро шло к свадьбе – в этом никто не сомневался, наверное, включая и Джилли, – но все неожиданно расстроилось.
– Почему? – тихо спросила Слоун.
Габи пожала плечами:
– Этого никто не знает. В один прекрасный день Джорди просто порвал с ней отношения. Вот и все. Джилли, конечно, этого ему не простила. Спустя шесть месяцев она вышла замуж за его друга Макса Киньона, одного из лучших британских игроков. Собственно, он и по сей день лучший. Говорят, будто Джилли сделала это, чтобы досадить Джорди.
– Похоже, в ней бездна очарования, – заметила Слоун.
Женщины остановились, когда к их ногам подкатился ярко раскрашенный пляжный мяч. К нему со всех ног спешил малыш.
– При чем тут очарование? – Габи коротко рассмеялась. – Такие определения к Джилли не подходят. Змея – другое дело. А еще лучше – акула или пиранья. Но очарование тут уж вовсе ни при чем.
Слоун облокотилась на перила и задумчиво уставилась в воду.
– Но что же тогда он в ней находил?
– Ну, это очень просто. Секс – вот что находил и находит в Джилли каждый мужчина. Все, кроме бедного Макса. Он так болезненно влюблен в свою жену, что это даже противно. Говорят, любовь слепа, но в случае с Максом это, по-моему, не любовь, а патология.
– Полагаю, Джордан все еще встречается с ней.
Габи кивнула:
– Да, но не в том смысле, какой ты имеешь в виду. И подозреваю, гораздо чаще, чем ему хотелось бы. Впрочем, при встречах они держатся вежливо и холодно – я сама тому свидетельница, – чего не скажешь об отношениях Джордана с Максом. Когда они играют друг против друга, на поле лучше не смотреть. Там сплошное смертоубийство. – Она с улыбкой взглянула на Слоун: – Ты, я вижу, всерьез заинтересовалась им.
Слоун поморщилась:
– От тебя, Габи, ничего не скроешь.
– Что верно, то верно. – Габи решила поделиться своими наблюдениями. – Послушай, вы всю неделю не отходите друг от друга, и смотреть на это нет никаких сил, поскольку дальше разговоров у вас дело не идет!
– Я и не собиралась иметь с ним никаких особых дел, – возразила Слоун с некоторым напряжением.
– Не прикидывайся, дорогая, – усмехнулась Габи. – Ты прекрасно знаешь, о чем я. – Она полезла к себе в сумочку, вытащила ключ и положила его на ладонь Слоун. – Это ключ от нашего коттеджа в Хонфлере. Мы купили его сравнительно недавно, уже полностью обставили, но сейчас им не пользуемся. Карло нужно постоянно быть здесь, в городе. Много деловых встреч и всякое такое.
– И что мне делать с этим ключом? – спросила Слоун.
Габи улыбнулась:
– Полагаю, у тебя хватит извилин решить, как воспользоваться им. Ладно, давай прибавим шагу, а то опоздаем на обед.
– Ты, наверное, не поверишь, но я играю в Довиле каждый год – по крайней мере последние шесть лет, а вот порог этого заведения сейчас переступаю в первый раз. – Джордан открыл перед Слоун резную дверь элегантного «Казино д’Эте».
Она посмотрела на него и слегка улыбнулась:
– Не было настроения играть?
– Дело не в настроении, – грустно признался он, – а в элементарном отсутствии физических сил. Какое там казино! Обычно часам к десяти я уже вырубался.
– Я так тебя понимаю!
Джордан молча усмехнулся. Слоун казалась ему самой загадочной женщиной – раздражающе загадочной, – какую он когда-либо встречал. Зачем она вдруг подает ему какие-то неясные сигналы, на что-то намекает, а уже в следующую минуту держится отстраненно и холодно? Зачем? Что она хочет от него? После Джилли ни разу ни одна женщина по-настоящему не заинтересовала Джордана, и он был твердо уверен, что никогда больше и не заинтересует. Но сейчас, глядя на Слоун в этом вечернем голубом платье с полуоткрытой спиной, Джордан вдруг ощутил неясный трепет. Он хотел ее. Давно, уже очень давно, он не встречал женщину, которая так волновала бы его физически. После Джилли, черт бы ее побрал, никого. Джилли в известном смысле погубила его, сделала так, что теперь он не верил ни одной женщине. А уж тем более не мог полюбить. Джордан не доверял и Слоун, хотя ему очень хотелось овладеть ею. По-своему она такая же хищница, как и Джилли. Еще бы, знаменитость, автор бестселлеров, а интересуется им лишь потому, что собирает материал для новой книги. На этот раз Слоун решила поведать миру о тайнах игры в поло. Но, черт возьми, он все равно ее хочет!
– Может, попытаем счастья в рулетке? – спросила Слоун.
Джордан усмехнулся:
– Почему бы и нет? – Чертов смокинг сводил его с ума. Почему во всех казино такие дурацкие правила? Обязательно смокинг, обязательно эти идиотские сорочки с такими неудобными воротничками, что в них едва ворочается шея. – Давай поохотимся за их деньгами! – предложил Джордан с деланной веселостью, увлекая ее к окошку кассира.
Они купили стопку больших черных жетонов, каждый стоимостью пятьсот франков, затем нашли пустые кресла за одним из столов. Слоун поставила десять жетонов на двадцать четыре черное.
– Боюсь, к концу вечера мы останемся без штанов, – скептически заметил Джордан.
